Володарь

Но Вологславу противостояла магия Древних Рас владевших землей задолго до появления человека, колдовство, сохранившееся у странного выродившегося народа, обитающего в руинах проклятого города.

Неожиданно вновь ударили барабаны, заиграла свирель— Рисса только сейчас заметила жрецов стоящих у края леса. Музыка теперь ничем не напоминала то, что игралось ранее — на этот раз это было, что-то быстрое, громкое, бесшабашно-удалое. Словно по команде оба оборотня перестали кружить друг вокруг друга и одновременно уставились на гибкую фигурку, скользнувшую между ними.

Рисса удивленно приоткрыла рот — Маровида, не высказывая не малейшего страха кружилась в бесстыдном танце, который бы постеснялись исполнить и самые развратные танцовщицы, что видела она раньше. Тело ведьмы изгибалось так, будто в нем и вовсе не было костей, по коже ручьями стекал пот, колдунья то соблазнительно вращала бедрами, то трясла перед собой полными грудями. Северянка бросила быстрый взгляд на свою спутницу — туатка созерцала это зрелище раскрыв рот, щеки покрывал густой румянец. Северянка ее понимала— ей и самой сейчас о хотелось оказаться рядом с пляшущей ведьмой. Однако она оставалась на месте, как и все на этой поляне— интуитивно она чувствовала, что больше трех там не нужно.

Мелодия в очередной раз поменяла свою тональность и ведьма остановившись, начала отбивать дробь босыми ногами в такт новой музыке. Одновременно она хлопала в ладони над головой. Вот она запрокинула голову, откинула волосы и хриплым голосом запела:

Ау, ау, шикарда, кавдам!

Шивда, митта, минохам!

Хэй, Хозяин, прыгни здесь и прыгни там!

Мирда, хевда, вирукам!

Снизойди Рогатый к нам!

Каланди, мируффа, якуташма, зидима!

Веселись всю Ночь, о Чорна Мара-Ма!

Слова этой песни оказали магическое воздействие на всех остальных— позабыв о грозной опасности, лесовики тоже пустились в пляс, напевая что-то странное.

Гутц, гутц, гутц, гутц!

Веда, шуга, кагала,

Лиффа, пррадда, сагана!

Гутц!

Под звуки этого нелепого песнопения, ведьма от одного оборотня к другому — то оглаживала мохнатую шерсть медведя, то бесстрашно приближалась к чешуйчатому ящеру, выгибаясь "мостиком", чтобы поцеловать страшную морду. И странным образом этот танец и эта песня успокаивала двух врагов — Рисса видела как гаснет ярость в глазах огромного медведя, как он неуклюже садится на задние лапы, мотает головой и молотит себя по брюху передними лапами словно в такт мелодии. Постепенно зверь уменьшался в росте, редела густая шерсть, втягивались когти и зубы. Вскоре в сидевшем на поляне мохнатом чудовище уже можно было признать Вологслава. Северянка бросила быстрый взгляд на Урма — с земли поднималось существо, уже, по крайней мере, наполовину человеческого облика.

Музыка продолжала играть и Маровида, не прекращая извиваться всем телом, легла на землю, по-кошачьи выгнув спину. Вологслав, еще не до конца принявший человеческий облик шагнул вперед и тут же к обнаженной ведьме метнулся и Урм. Однако на этот раз они уже не собирались драться — их ожидало более приятное и в то же время безопасное занятие. Четыре полуруки-полулапы, сноровисто установили женщину на четвереньки и, волхв, издав звериный рык резко вошел в нее. В этот же момент когтистая рука легла на затылок ведьмы и та, потянулась полными губами, принимая в рот затвердевшую плоть, покрытую мельчайшими чешуйками. Три тела ритмично двигались в такт музыке, женские стоны перемежались с звериным ревом и змеиным шипением. Глядя на это и лесовики возобновили прерванную оргию — со всех сторон поляны неслись стоны, вздохи, звуки поцелуев. Музыка постепенно стихла— одним за другим волхвы откладывали в сторону свирели и барабаны, чтобы слиться в едином празднестве плоти с обряженными в венки служительницами Мары. Рисса подняла взгляд на свою спутницу— в синих глазах туатки разгоралось пламя любовной страсти. Впрочем, и сама северянка еле сдерживалась. Срывая на ходу одежду, обе девушки слились в объятиях.

Урм кончил первым— с протяжным шипением он разрядился в рот ведьмы и расслабленный повалился на траву, полностью приняв человечье обличье. Вслед за ним и волхв-медведь довольно рыкнул, сбрасывая напряжение, скопившееся за несколько дней воздержания. Пошатываясь, он выпрямился во весь рост, взглядом победителя созерцая распластанное перед ним тело. Вскинул голову и из клыкастого рта вырвался торжествующий рев удовлетворенного самца только, что покрывшего самку.

Победный клич оборотня прервал короткий резкий свист и волхв с удивлением посомтрел на стрелу торчащую у него из груди. Тут же еще две стрелы ударили ему в бок и горло, а дротик-сулица пронзил сердце. Могучий волхв покачнулся и рухнул ничком.

-Слава Хорсу! Слава Солнцу!

Из чащи вырвались закованные в кольчуги воины, потрясающие оружием и разящие всех без разбора. Подбадривая друг друга воинственными криками, они кинулись на лесовиков. То, что они те в большинстве своем безоружны, а порой и без одежды Бесчинников не смущало— для служителей Тьмы никаких правил ведения войны не существовало. Они помнили, что их послали схватить ведьму из Бурзумхейма, но при виде обряда самой своей сутью попирающего имя Хорса , в их глазах заполыхал огонь фанатизма, в котором Бесчинники воспитывались с малых лет. Призывая на помощь Даждьбога воины Пирегаста начали кровавую резню не разбирая мужчин и женщин, детей и стариков. Чем больше бесовых слуг они уничтожат, тем лучше.

Впрочем, и их противники были не совсем беззащитны. Кто-то все же пришел на радение с оружием и, успев ухватить меч или топор отчаянно отбивался от наседающих врагов. Но все же силу лесовики теперь черпали в самой ночи, в древнем празднике, отмечавшемся сегодня.

Маровида, вывернувшись из под тела мертвого волхва встала во весь рост, вскинув руки. Волосы ее взметнулись, словно на сильном ветру, хотя ветра и не было. Скороговоркой, неудержимым потоком полились с ее губ слова— и волхвы, не убитые в первый миг, заслоненные успевшими подхватить оружие воинами, подхватили заклинание вслед за ведьмой. И тут же отовсюду — из леса и со стороны болота раздался протяжный вой, за ним клекот, шипение, истошный смех. С деревьев с лесу на Бесчинников стали бросаться совершенно невообразимые создания. Мохнатые уродцы с козлиными рогами и копытами соседствовали тут с одноглазыми песиголовцами и поросшими мхом лесными духами. Огромные черные волки кидались на славов, сбивая их с ног, воинов рвали на части выползающие из-под земли большие змеи и ящерицы. С неба, хлопая крыльями, срывались большие птицы с уродливыми старушечьими лицами, из камышей устремлялись полуобнаженные женщины с длинными волосами, железными когтями и рыбьей чешуей на плечах и бедрах. Рядом тяжело прыгали огромные жабы. Все эти твари яростно атаковали Бесчинников, даже ценой своей жизни бросаясь на заговоренные мечи и копья, давая ускользнуть участникам обряда.

Вот Маровида опустилась на четвереньки и тут же вскочила — огромной серой рысью. Прежде чем кто-то из Бесчинников смог ей помешать она прыгнула на ветку ближайшего дуба и исчезла в его кроне. Так же, оборачиваясь лесным зверьем, наводя мороки ускользали и иные колдуны. Один из дружинников ухватил за рыжую косу Огнею. Тут же ему в лицо кинулся крылатый монстр, вцепившийся зубами в нос слава. От жуткой боли тот выпустил юную ведьму, отчаянно пытаясь стряхнуть с себя нечисть. Огнея юркнула в камыши, и вслед за ней устремился и ее крылатый питомец, заглатывая на ходу кусок плоти. Позади них воина, размазывавшего кровь по изуродованному лицу, сбил с ног и уволок в лес огромный медведь.

Рисса держалась в стороне, удерживая рвущуюся в бой Боадикею. Бой на поляне превращался в настоящую бойню и у северянки не было никакого желания в нее вмешиваться, тем более, что и черные волхвы с ведьмами норовили ускользнуть, оставляя поле боя вызванной нечисти. Рисса решила последовать их примеру— скользя по краю поляны, и таща за руку упирающуюся Боадикею она сосредотачивалась на том, чтобы остаться незамеченной для нечисти и славов. Отвести глаза, добраться до болота, а там уже будет легко уйти.

Позади нее послышалось громкое шипение, перешедшее в вопль нечеловеческой боли. Уже зная, что она увидит, Рисса, неожиданно для себя самой обернулась.

Перед идолами Мары и Чернобога метался Урм, обхватив уродливую голову когтистыми лапами. Рисса видела краем глаза, как во время нападения перевертыш сразу оборотился огромным ящером— самым грозным и страшным своим обличьем. Однако сейчас он, скорчившись на земле, стремительно обретал человеческий облик. И северянка хорошо видела почему— меж идолов стоял высокий волхв в белых одеяниях служителя Хорса. В руке он держал посох с вырезанной фигуркой коня светившегося сейчас ярким золотистым светом. Этот посох волхв направлял на оборотня и Рисса явственно ощутила волну страха и боли, исходившую от ее попутчика поневоле. Свет слепил ему глаза, сковывал, не давая сдвинуться с места, как-то постоять за себя. А со спины к Урму уже подбирались двое Бесчинников с обнаженными мечами.

Рисса колебалась— с одной стороны Урм ей был уже не нужен, она и так знала, как добраться до дома, было и кому ее проводить. С другой — она чувствовала, как в ней поднимается волна досады. У нее были планы на эту болотную ящерицу! Урм должен был рассказать, как он научился оборачиваться, показать дорогу к Городу Туризаца, с его древними чудесами и запретными тайнами. И вот, какой-то славский волхв, служитель ничтожного божка смеет отбирать у Риссы ее добычу. Верхняя губа девушки непроизвольно вздернулась, обнажая белые зубы, пальцы скрючились словно когти. Не успела Боадикея ухватить за плечо Риссу, как та выскочила вперед, выбросив перед собой руку, сложила пальцы в знаке Рогов и выкрикнула Имя.

-Субхъяккуа Шуб-Ниггурат!

Бесчинники обернулись к ней, волхв тоже поднял глаза, на, казалось бы, неоткуда возникшую ведьму. Лицо его исказилось когда он понял, что это и есть северянка за которой его и послали в эту чащу. Он не заметил, как оба идола позади словно окутались черной дымкой.

Что-то вдруг ухватило посох волхва и резко дернуло на себя, вырывая из рук Яросвета. Тот обернулся, готовый встретить нового врага и тут же побелел от страха. Посох волхва болтался на серпе Морены, державшей руку теперь не прижатой к груди, но вытянутой пред собой. Яросвет попытался схватить жезл, но тот словно выскользнул у него из рук.

Слишком поздно служитель Хорса вспомнил, что он сдерживал посохом. Обернувшись он успел лишь увидеть огромную пасть с острыми зубами. Урм, в обличье исполинской ящерицы, проскочил между идолов, даже не замедлив хода и исчез в темном лесу. Но вот только то, что лежало сейчас между двумя изваяниями, меньше всего напоминало грозного волхва Солнца. Алая кровь сочилась тягучими каплями, капавшими с идолов, еще никогда не получавшими здесь столь славную жертву.

Рисса довольно ощерилась и обернулась к Боадикее. Но улыбка тут же спала с ее уст, когда она увидела, что эпицентр схватки переместился им за спины, закрывая путь к болоту. Пройти невредимой, а тем более незамеченной, теперь вряд ли получится. Рисса беспокойно посмотрела по сторонам, потом махнула рукой туатке и скользнула под еловые ветви. Боадикея устремилась за ней. Пробегая по лесным тропинкам, девушки вышли на небольшую поляну, где как показалось Риссе, они уже были.

-Где-то тут тропинка, что ведет к схронам,— произнесла Рисса,— ты не помнишь?

Туатка не успела ответить, как перед ними раздвинулись кусты и оттуда выехал всадник.

— Как говорят тут, на ловца и зверь бежит,— широко улыбаясь, произнес Эль-Факих

Рисса и Боадикея недоуменно смотрели на темнокожего человека на белой лошади. Рисса попыталась его прощупать, но замерла обескураженная— ей показалось, что она с размаху налетела на глухую стену. Улыбка южанина превратилась в издевательскую гримасу.

-Не трать сил понапрасну, моя прелестная ведьмочка, — елейно произнес он,— мне доводилось сражаться с эмпатами намного сильнее тебя. Хотя и ты очень сильна для своего возраста, я тебе не по зубам.

-Кто ты такой?— настороженно спросила Рисса, глубинным, звериным чутьем ощущая, что нарвалась на врага посильнее, всех, кто встречался ей раньше.

-Меня зовут Эль-Факих,— церемонно произнес маг,— остальное тебе знать пока не надо.

Я не стал вмешиваться в эту свару — был почти уверен, что ты ускользнешь в суматохе. Так, что я решил подождать в стороне. И не прогадал— почувствовал выплеск Силы и понял, что ты вступила в бой. Проследить затем куда ты выйдешь было уже нетрудно.

-Что тебе нужно от нас?

— Нужно не мне— володарь Гардарики ждет тебя в гости. И князь Пирегаст слишком важная персона, чтобы такие как ты отвергали его приглашение. Что же до твоей большой подружки, то и ей найдется применение— я знаю парочку купцов в Аль-Имаде, которым нравятся крупные женщины.

-А этого ты не хочешь, черный ублюдок!? — выкрикнула оскорбленная туатка, готовясь метнуть боевой топор. Но имадец оказался быстрее — выхватил из складок одежды стеклянный шар и швырнул его под ноги девушкам. Хрупкое стекло со звоном раскололось и сладковатый дурман поднялся верх, щекоча ноздри Боадикеи и Риссы. У обеих потемнело в глазах и подкосились ноги. Сначала северянка а потом и туатка бессильно опустились на землю.

Эль-Факих довольно усмехнулся и громко свистнул. Из леса послышался стук копыт и оттуда выехали два всадника — дружинники Вуемира, кои после битвы в лесу стали держаться поближе к колдуну. Эль-Факих подхватил с земли бесчувственное тело Риссы и закинул ее в седло. Один из дружинников спешился, чтобы поднять Боадикею.

-Останешься с лошадьми,— обратился к нему Эль-Факих,— кто знает, может нам придется мчаться отсюда во весь опор. Не волнуйся, она не доставит тебе хлопот,— эти девки теперь будет без чувств до утра, чтобы не творилось вокруг. Ну, а мы с тобой — он обратился ко второму дружиннику,— поскачем к капищу. Чувствую, там сейчас без меня не обойтись.

Крут отчаянно взмахнул топором и рогатая голова неведомого беса покатилась по земле. Бесчинник выпрямился, чтобы перевести дух и тут же с ближайшего дерева на него кинулась очередная нечисть — вроде женщины с длинными зелеными волосами и клыкастой пастью. Когтистые пальцы метили прямо в глаза Бесчиннику и тот понял, что уже не успеет отбиться, когда свистнувшая над ухом стрела, пригвоздила чудище к дубу. Воевода обернулся— у края поляны стоял, опуская лук Липень, один из воинов оставшихся с чужеземным колдуном. Последний уверенно направлял коня в самую гущу беснующихся чудовищ.

-Уводи людей, Крут!— негромко сказал имадец, даже не посмотрев в сторону воеводы,— если не хочешь раньше времени попасть в ваше Пекло.

Крут скрипнул зубами, но приказал отступать — тем более, что нечисть оставила их в поколе, с ожесточением кинувшись на Эль-Факиха, почуяв в нем нового опасного врага. Переведшие дух Бесчинники отходили к тому, месту, откуда они ворвались на поляну, отбивая копьями и мечами наскоки отдельных тварей.