Володарь

Перед идолами полыхал большой костер вокруг, которого стояло около двадцати женщин от шестнадцати до пятидесяти лет, размашистыми движениями бросавшим в огонь что-то, от чего пламя ярко вспыхивало сине-зеленым цветом. Возраст женщин колебался от пятнадцати до шестидесяти лет. Рукава и пояса черных рубах покрывали синие узоры— свастики, треугольники, изображения змеев и волков. Головы женщин украшали венки из лесных цветов, с шей свисали бронзовые обереги.

Рядом стояли бородатые волхвы в плащах из медвежьих и волчьих шкур поверх черных одеяний. Простерев руки к идолам, они затянули какую-то заунывную песню, тут же подхваченную женщинами. Унылые пугающие звуки песнопения затихали среди густых деревьев, зарывались в лесную подстилку, падали на дно болота. Веяло от них какой-то нечеловеческой, замогильной жутью: чудилось, что из лесу и с шелестящего на ветру камыша слышатся призрачный отклик на эти стенания — словно проклятые души взывали к живым, жалуясь на свою безрадостную судьбу. И словно откликаясь на этот призыв из-за черных стволов деревьев и из зарослей камышей стали появляться лесовики— русоволосые мужчины и женщины, с непокрытой головой. Все они собирались по краям поляны, молча глядя на разворачивающееся действо.

Рисса, Боадикея и Урм стояли возле стены камышей— они пришли вместе со всеми по тайными тропкам в болоте. Мало кому из чужеземцев доводилось присутствовать на обряде, о котором даже славы говорили шепотом и только днем. Понимая, что за доверие им было оказано все трое держались спокойно — даже Боадикея, делавшая неимоверные усилия, чтобы не показать суеверного страха. Урм смотрел почти равнодушно — как следовало из брошенных им ранее слов приемы славских и унтамольских колдунов были схожи и он примерно представлял, что увидит. Рисса же наблюдала за обрядом с неподдельным интересом.

Краем глаза северянка заметила Огнею, поглаживающую сидящего у нее на плече крылатого змея. Тайком от Боадикеи Рисса подмигнула рыжей ведьме и та улыбнулась в ответ. За последние пару дней Рисса открыла для себя славов с новой, неожиданной для нее стороны. Оказывается, и тут находилось место для разгула страстей и порочных удовольствий, имелись свои тайны и почитатели Темных Богов. По всему Арку при поддержке Бурзумхейма распространялся жуткий культ Рогатого Бога или Лесной Богини — в некоторых местах, как здесь, они почитались как два разных божества, в других краях— как двуполый исполин сочетавший мужские и женские черты, звериные и змеиные. У него было много имен, но только в Бурзумхейме знали его истинное, тайное Имя...

Словно в ответ мыслям Риссы унылое песнопение стихло и черная фигура выросла меж двух идолов. Вологслав, седой, бородатый с рогатым посохом в руках настолько напоминал свое божество, что взгляд невольно спускался к краю его длинного плаща — не мелькнут ли из-под подола раздвоенные копыта? Волхв поклонился идолам, и сел у их ног, доставая из-за пазухи большой бубен. Обведя всех колючим взглядом серых глаз, он ударил — и словно в такт ему из черного леса послышался бой барабанов. Несколько молодых волхвов всталм по разным краям поляны, и, достав из-под одежды какие-то дудки или свирели, начали играть. Диковатый, режущий слух мотив сливался с приглушенным рокотом из лесов и мерными ударами бубна Вологслава, в единый зловещий ритм. Волхвы и ведьмы отбивая такт ладонями, стараясь попасть в тон музыке, затянули очередную заунывную песню, которую на этот раз подхватили все собравшиеся на поляне люди.

ПОКАЖИСЯ ТЕМНООЧЕ ВО НОЧИ-МОРОКЕ

ПОСТУПИСЯ ТЕМНООЧЕ ПО ДОЛУ-ДОРОГЕ

ПОРОДИСЯ МРАКОЛИЦЕ ЗЕРНИЕМ ЖЕЛЕЗНЫМ

ПОРУБИСЯ МРАКОЛИЦЕ КАМЕНЕМ ОТВЕСНЫМ

Люди раскачивались из стороны в сторону, хлопая в ладони и притоптывая в такт. Словно завороженные лесовики выходили вперед, становясь полукругом возле идолов и сидящего у их ног волхва. Туда же, словно, с оловянными глазами, двинулась и Огнея и стоявший рядом с ней Лютогуд. Спутники Риссы тоже едва держались, чтобы не пойти следом — колдунья видела как встряхивает головой Боадикея, пытаясь сбросить наваждение, как мелкой дрожью трясется Урм, по лицу которого стекали крупные капли пота. За оборотня Рисса боялась больше всего — если он перестанет сдерживать себя, последствия будут непредсказуемы. Рисса сама чувствовала, как и на нее действуют древние чары, как где-то в глубине ее существа рождается и растет нечто дремучее, первобытное, тайные желания и дикие страсти, пробуждаемые призываемыми здесь Темными Богами.

ПОГРЯДИ ЖЕ ЗЛОДАРУЕ В НОНЕШНЕЮ НОЧУ

ПОГЛЯДИ ЖЕ ЗЛОДАРУЕ ЗРАКОМ СЕЯ ПОРЧУ

Вокруг идолов сомкнулось плотное полукольцо — люди стояли, раскачиваясь из стороны в сторону и напевая мрачную песню. Музыка поменяла свой ритм, став более быстрой, какой-то рваной. Рисса увидела, как двое ее спутников дернулись, словно пытаясь подойти к кругу. Чтобы этого не случилось, она послала короткую мысль-приказ обоим, которая заставила бы их встряхнуться.

"Стойте на месте — послала она мысленное сообщение — Стойте, чтобы не случилось".

ОКРУТИСЯ ЧЕРНОБОЖЕ ВО ТАЙНЫ ЛИЧИНЫ

ОГРАДИСЯ ЧЕРНОБОЖЕ В ЖЕЛЕЗНЫ ТЫЧИНЫ

ОПРЯДИСЯ ЧЕРНОБОЖЕ МОГУТОЮ ВОЗВЕЛИКОЙ

В НОЧИ ВЕЛИЧАЙСЯ ЧЕРНОБОЖЕ ТЫСЯЧЕЛИКИЙ!

В последний раз грохнул бубен и вдруг наступила гнетущая тишина. Смолкло все: музыка, песня-гимн, хлопанье в ладони и притоптыванье. Все замерли и Рисса кожей почувствовала повисшее в воздухе напряжение— все чего-то ждали.

Что-то зашевелилось в тени огромного дуба — и новый участник жуткого действа шагнул в круг перед идолами. Русые волосы разбросаны по красивым плечам, белое стройное тело прикрывала лишь повязка из лисьей шкуры. Зеленые глаза подведены сажей, чем-то темным пропитаны и сочные губы. В руке ведьма держала странный нож — с костяной рукоятью и изогнутым наподобие серпа лезвием. Одним гибким, кошачьим движением Маровида, сейчас больше напоминающая ночную нежить, распростерлась перед идолами своих богов.

Рисса невольно вздрогнула от внезапно ударившего ей по ушам барабанного боя. Сейчас он звучал гораздо громче — видно за все это время барабанщики вышли из леса к поляне. Напрягая зрение Рисса, увидела во тьме смутно различимые фигуры. Одновременно вновь послышались звуки свирели. Распростершаяся на земле ведьма вздрогнула всем телом и медленно поднялась на ноги. Одновременно встал и Вологслав. Тяжело грохнул бубен. Маровида подняла вверх руки и закачала ими из стороны, в сторону, ноги ее сами принялись двигаться в такт варварской музыке, в которую сливались бой барабанов и удары бубна. Странным и непристойным был этот танец: ведьма извивалась змеей, изгибаясь в позах, которые, казалось, было не способно принять человеческое тело. Руки и ноги, будто жили своей жизнью, нож мелькал так близко от тела женщины, что казалось невероятным, что она еще не зарезалась.

Колдун поднял руки и вновь ударил в бубен, словно подавая сигнал остальным участникам действа. Маровида взвилась ввысь, вытянувшись струной и тут же замерла на месте, ее глаза полыхнули нелюдским пламенем. Она хищно уставилась на окружавших ее людей, ее глаза перебегали с одного человека на другого. Неожиданно ее губы искривила довольная улыбка— Маровида плавно простерла перед собой руку и кого-то поманила к себе.

От толпы отделился высокий светловолосый парень в холщовой рубахе. Он шагал медленно и как-то неестественно, дергано словно его движениями управлял кто-то другой. В широко распахнутых светлых глазах не было ни единого проблеска мысли. Словно завороженный слав подходил к ведьме. Бил бубен и рокотали барабаны, в то время как Маровида медленно отходила к идолам, не переставая манить парня. Когда он подошел к ней почти вплотную, она ударила его в грудь — слегка открытой ладонью, но и от этого незначительного толчка молодой слав упал на спину. С хищным блеском в глазах Маровида опустилась рядом с ним на колени, обнюхивая юношу, словно волчица возле добычи. Пальцы с острыми ногтями шарили по груди парня, лезвие ножа взрезало рубаху обнажая мускулистое тело. Вскоре уже полностью голый юноша лежал на земле и ведьма, отложив в сторону нож, склонилась над своим избранником. Длинные волосы закрыли лицо ведьмы, кончики их касались груди лесовика. Протяжный стон удовольствия вырвался из груди парня, кода ведьма руками и губами, дарила ему блаженство. Однако долго наслаждаться ласками ведьмы ему не пришлось— Маровида вдруг выпрямилась и простерла над обнаженным телом руки, растопырив во все стороны пальцы. Сначала медленно, а потом все быстрее она совершала пассы над обнаженным юношей, не касаясь его кожи, в то время как с губ ведьмы срывались некие странные словеса. Заклинание-скороговорка произносилась на языке славов, но Рисса, сколь ни вслушивалась, не могла уловить не единого знакомого слова — кроме имени Мары. Однако действие ведьминого заговора было очевидно: тело парня выгнулось дугой, с губ сорвался жуткий крик и даже на таком расстоянии северянке и ее спутникам было видно, как от его лица отхлынула кровь. Руки ведьмы метались над его телом, словно огромные белые мотыльки, Маровида говорила все быстрее и громче, пока наконец не сорвалась на крик— и тут заговорил и юноша. Северянка невольно вздрогнула — даже на таком расстоянии она видела, какие жуткие гримасы искажали лицо парня. Казалось будто сотни разных личин, сотен разных людей пусть на мгновение, но все же старались проглянуть через лицо молодого слава. И слова, что срывались с его губ казалось, принадлежали разным людям — грубый мужской бас сменялся тонким девчоночьим голоском, а тот в свою очередь переходил на старческое шамканье. Мольбы, стоны, смех, плач, ругань, обычные разговоры— все вырвалось из уст парня, бившегося под руками жрицы Мары.

Вологслав отложил в сторону бубен и шагнул вперед. Маровида плавно скользнула в сторону, а волхв, подхватив с земли нож, вонзил его в грудь юноши. Со спокойствием охотника разделывающего добычу, волхв расширял и углублял страшную рану. Наконец он поднялся на ноги, и тут же к телу змеей подползла ведьма. Глаза ее горели предвкушением, язык жадно облизывал красные губы, когда Маровида погрузила руки в истекающую кровью дыру. Грациозным движением она встала, держа в руках еще трепещущее сердце. Под ее ногами бился в агонии несчастный слав. Ведьма жадно вонзила зубы в вырванное сердце, проглатывая окровавленный комок, после чего с поклоном протянула свою добычу волхву. Тот тоже вкусил от страшного трофея и вернул его своей спутнице. Маровида обернулась к собравшимся.

-Плоть и кровь нашего брата в Чернобоге! Плоть и кровь того, в чем течет кровь всех нас и кровь предков наших, что Мара-Матерь в свой чертог убрала.

-Да славится Богиня! — был ей единодушный ответ.

-Деды-пращуры на вас смотрят, слышать хотят. С нами они все, в крови и плоти нашей. Вкусите от тела брата нашего и услышат вас предки! И вы их слышать будете! И вы ими будете! В плоть и кровь вашу сила пращуров перейдет, в детях ваших они восстанут! Так говорит Мать наша Темная, Мара-Морена. Вкусите же от тела!

Глаза ведьмы горели священным безумием и какой-то необыкновенной радостью, невольно передававшейся остальным. Смолкли барабаны и словно по команде толпа ринулась к телу юноши — вопреки всем законам естества, тот и с вырванным сердцем бился на земле, пучил глаза и корчил страшные рожи. Однако толпе было все равно — жадные пальцы впивались в трепещущую плоть, разрывая ее на части и отправляя куски человечины в рот. Вот в чьей-то руке мелькнул большой валун, несколько раз с силой опустившийся на голову парня. После четвертого или пятого удара череп не выдержал и раскололся, сразу несколько рук вцепились в обнажившийся мозг. Словно стая диких зверей, лесовики дрались за куски человечины. У тех, кто уже успел вкусить необычное лакомство, лица прямо таки светились от восторга. Вкушение священной пищи, пробудило в них и голод до иной плоти— женской. Вот высокий мужик со светлой бородой перепачканной кровью, ухватил растрепанную молодку с черными волосами и разом сорвал с нее белую рубаху, обнажая пышные груди и небольшой животик. С похотливым смешком женщина опрокинулась на спину, увлекая за собой лесовика. Это действо стало сигналом для разгульной оргии — лесные жители хватали смеющихся, уворачивающихся женщин, заваливая их в кусты или на пропитанную кровью землю.

Внезапно громкое шипение послышалось над ухом у Риссы и безобразная тень метнулась мимо нее, на ходу меняя очертания. Северянка выругалась— она настолько увлеклась созерцанием кровавого обряда, что совсем забыла о своих спутниках. Распаленный запахом крови и открывшимся перед ним развратным зрелищем Урм потерял над собой контроль. С ревом человекоящер метнулся прямо в кучу обнаженных тел. Как бы не были распалены кровью и похотью лесовики, но приближающуюся опасность они заметили. С испуганными криками они метнулись в разные стороны. Однако не все оказались столь проворны. Когтистая лапа ухватила за шиворот высокого парня с соломенными волосами и бесцеремонно отшвырнула его в сторону. Под ним оказалась молоденькая русоволосая девушка, лет шестнадцати. Страх парализовал ее — расширенным от ужаса глазами она смотрела как нависает над ней покрытый чешуей монстр, на его могучие мускулы, огромную пасть полную острых зубов, на агрессивно вздымающийся громадный член. Чудовище плотоядно облизнулось и протянуло лапу к жертве. Но тут послышался грозный окрик— и столь он был силен, что оборотень на миг застыл от неожиданности.

Вологслав отстранил прильнувшую к нему Маровиду и шагнул вперед. Глаза его блестели нелюдским блеском, с губ сорвалось звериное рычание. По всему его телу словно прошли волны, лицо искажали страшные гримасы. Одежда вмиг слетела с Вологслава, обнажая могучий торс стремительно обраставший бурой шерстью. Лицо вытянулось и одновременно словно расплылось, во рту блеснули огромные клыки. Волхв поднял верх могучие руки и они, ставшие очень большими и увесистыми внезапно украсились большими когтями.

С ревом перед человекоящером опустился большой пещерный медведь, с серо-бурой шерстью. Но и Урм не собирался отступать — с его телом происходили очередные метаморфозы. Он раздавался ввысь и вширь, чешуйки на его теле становились крупнее, приобретая ромбовидную форму. Безобразная голова утратила даже то отдаленное сходство с человеческой, что у нее было ранее, превратившись в башку огромного ящера. С шипением чудовище опустилось на передние лапы, из огромной пасти полной острых зубов стрельнул раздвоенный язык. Длинный хвост хлестнул словно плетью, но медведь с неожиданной для такого громадного зверя ловкостью отпрянул в сторону.

Воспользовавшись тем, что огромная рептилия была полностью занята новым врагом, лежащая на земле девушка осторожно отползла в сторону и, резко вскинувшись на ноги, кинулась к деревьям. Там уже стояли все остальные участники действа, готовые чуть что бежать в лес. Широко распахнутыми глазами смотрели они, как кружит по поляне обернувшийся медведем волхв, выискивая слабое место противника, как с шипением поворачивается за ним громадная рептилия, тоже выбирая удобный момент, чтобы метнуться к горлу врага. Чем-то невероятно древним, первобытным, дочеловеческим веяло от этой сцены — словно наяву ожили те времена, когда на земле клыкастые мохнатые звери сшибались в титанических схватках с хищными ящерами. Древнюю магию использовал лесной волхв, колдовство восходящее своими корнями еще к тем временам, когда предки славов еще не ушли на запад, но обитали в густых лесах исчезнувших потом в водах Великого Потопа.