Володарь

Тонкие пальцы скользнули за ворот черной рубахи, коснулись широкой груди. Колдун резко обернулся, его мозолистая лапа прошлась по телу северянки, задирая кверху платье, толстые пальцы проникли в хлюпающую от влаги расщелину. Рисса впилась в губы волхва хищным, страстным поцелуем, но тут Вологслав вдруг встал и резко отстранил Риссу, почти отбросив ее — растрепанную, в помятом платье ...и дико злую.

-Какого?— начала было она.

-Охолонись, ведьма— с улыбкой произнес волхв,— через два дня Дзяды, мне до той поры от баб держаться подальше надо. Я же не ведьма, не Маровида, которая от блуда только сильнее становится. Вот на празднике я тебя приголубить могу— если не побоишься. А пока ... — волхв замолчал и, тяжело ступая, вышел из схрона. Рисса откинулась на ложе, ее пальцы сжались, сминая волчью шерсть. Умом она понимала, что волхв прав, что иные ритуалы и впрямь требуют предварительного воздержания — но тело желало иного. За все время, что они были в Пуще, Рисса так и не нашла времени, чтобы уединится с Боадикеей— да хоть и с Урмом и теперь ее молодое, желанное тело изнывало от похоти.

Приведя себя в порядок, северянка вышла из схрона и огляделась вокруг. Откуда-то сбоку раздавалась пьяная песня, в которой проскальзывал знакомый голос. Рисса незаметно скользнула меж деревьев, потом осторожно выглянула. Ну так и есть— на небольшой полянке сидела Боадикея и вместе с Лютогудом самозабвенно выводила какую-то наемничью балладу.

Рисса усмехнулась, потом прошлась по лесу. Сейчас уже ее мысленные способности никто не запутывал и она с наслаждением ощупала мир вокруг, ища Урма. Он нашелся дольно быстро и тоже не в одиночестве. Какое-то время Рисса подумала не порушить ли ему веселье, потом досадливо сплюнула и пошла обратно к схрону— Вологслав сказал, что она может заночевать у него.

Спустившись вниз, она вдруг замерла. Колдовское пламя еще билось на стенах и в его свете Рисса, прекрасно видела затянутую тонкую фигурку, застилавшую ложе волхва какими-то шкурами. Рыжие волосы рассыпались по изящным плечам, тонкая белая сорочка туго обтягивала изящный изгиб спины и округлый задик. Рисса невольно облизнулась и бесшумно скользнула вперед.

-Ой,— вскрикнула девушка, оборачиваясь к Риссе, запустившей руку под подол.— А я, я тут вам постель застилаю, волхв велел.

Вблизи девушка оказалась еще милее — большие синие глаза, изящный носик в чуть заметных веснушках, пухлые розовые губки. К ним и припала северянка, словно желая выпить трепетавшую в ее объятьях славку. Рука ее по прежнему хозяйничала под сорочкой, проталкиваясь меж стройных ножек . Девушка вяло отбивалась.

-Как тебя зовут, маленькая?— спросила Рисса, неохотно оторвавшись от губ славки и вынимая руку.

— Огнея, госпожа — потупила взгляд девушка, отстраняясь и поправляя одежду. Рисса усмехнулась и уселась на ложе застеленное шкурами редких пушных зверей.

-Тебя позвал Вологслав?— спросила она.

-Да,— кивнула девушка,— я уж лет семь тут живу. Сирота я — отца распяли Бесчинники, за то, что против князя воевать не пошел, а мать волхвы Хорса сожгли — дескать ведьмой была. Один из тех волхвов меня в и дом взял, чтобы я за детьми смотрела. Вроде добрым таким был, улыбался, изюмом имадским да орешками засахаренными кормил. А только потом смотрю я — что-то он на меня как-то смотрит...гадко. Говорить о Хорсе начнет, а сам норовит то приобнять, то по ляжке погладить. Мне семь лет всего было, но уже тогда смекнула, что к чему. Вспомнила как мне мать раньше всякие страшные сказки рассказывала— ночью на кладбище пошла, из могилы одной кость вурдалачью выкопала, да дитю в колыбели ручку и царапнула. То-то поди волхв удивился, когда вновь попытался грудничка своего на руки взять. А я в лес удрала. Сгинула бы совсем, если бы меня Вологслав не нашел.

-Он тебя учит?— спросила Рисса, жестом показывая молоденькой ведьмочке присесть рядом.

-Я его лучшая ученица, — с гордостью сказала Огнея — во, смотри, что у меня есть.

Она рыжей молнией метнулась в дальний угол схрона и вскоре появилась с заметной натугой, волоча большой берестяной короб. Девчонка поставила его на ложе и Рисса осторожно сняла крышку. В уши ударило громкое шипение — северянка еле успела отдернуть руку. В ложе из влажного мха злобно щерилось пучеглазыми зенками странное существо — длинное змеиное тело, покрытое мелкой чешуей; жабьи задние лапы, лягушачья головка на змеиной шее; перепончатые крылья. Чудовище открыло пасть с мелкими острыми зубками, злобно зашипело, забило крыльями, пытаясь взлететь, но Огнея ловко прикрыла его крышкой.

-Чужих не любит,— пояснила она, ставя короб на место и, наконец, усаживаясь Риссе на колени,— он их и не видел почти. Я его из обычной жабы семь лет тут растила — на солнечный свет не выносила, своей кровью кормила, пополам со змеиным мясом. На Дзяды хочу наконец, всем показать.

-Ну, а еще что умеешь? — спросила Рисса, беззастенчиво лапая рыжую девчонку.

-Могу молоко заставить скиснуть, змей собрать в одном месте, змея огненного с небес призвать, ааххх, не так сильно госпожа. Оборачиваться еще не умею, но скоро научусь да.

-А вот так умеешь?— Рисса резко опрокинула взвизгнувшую девчонку на шкуры, задирая подол и раздвигая ей ноги. В ноздри Риссы ударил терпкий запах юного девичьего тела и в этот же момент ее язык коснулся влажного лона, заставив Огнею издать протяжный стон, ее тело выгнулось дугой.

-Там... в Гардарике за такие вещи сжигают, как и за колдовство— пролепетала Огнея.

-Разве,— произнесла Рисса, сноровисто освобождая и ее и себя от одежды,— но тебе это не грозит. Ты и так уже огненная,— она мимолетно взъерошила рыжие волосы.

Северянка легла рядом с Огней, целуя юные грудки, впитывая всю ее юную страсть, бархатистую кожу, неопытные, но такие охочие до ласк губы. Уложив молодую ведьму на спину, Рисса легла рядом на бок, широко раздвинув ноги и заставив Огнею сделать то же самое, проталкивая левую ногу под ее спину, а правую задирая высоко вверх. Пальцы северянки сплелись с судорожно сжимающимся и разжимающимися пальцами славки и тут же Рисса резко рванула ее на себя, изо всех сил вжимая промежность между ног Огнеи. Два юных тела сплелись воедино, и стоны обеих ведьм слились в протяжный вопль, когда их истекающие влагой междуножья с влажным хлюпаньем сомкнулись, порождая бешеную пульсацию, раз за разом возносящую обеих к вершинам наслаждения.

Пламя от множества свечей трепетало во тьме, отбрасывая причудливые тени во углам посольской комнаты. В их свете было ясно виден труп, лежащий на голом полу. В свете свечей потоки крови, вытекавшие из перерезанного горла казались почти черными.

-Шмааа кхоони эрохим,— золотой жезл с рубиновым набалдашником чертил замысловатые узоры в воздухе. Загадочные иероглифы, усеивавшие жезл мерцали ровным красным цветом. Эль-Факих посол Аль-Имада стоял в центре большого треугольника, со всех сторон расписанного колдовскими знаками и геометрическими узорами. Напротив него был начерчен другой треугольник, поменьше соприкасавшийся острием с тем, в котором стоял чародей. Напротив него стоял на коленях перед пришельцем с Юга светловолосый биармийский волхв, над головой которого и мелькал магический жезл. Оба треугольника были заключены в большой круг, окруженный по периметру кольцом очередных надписей. В воздухе стоял густой запах множества благовоний, тлевших во множестве курильниц расставленных по полу.

За пределами круга стояли Родумир с Пирегастом. Внешний круг должен был защитить их от сил, что могли выйти из под контроля чародея. Самого же Эль-Фатиха и Славимира защищали треугольники. Само действо происходило в малом зале дворца, куда Пирегаст под страхом изгнания запретил заходить кому-либо из придворных.

Волхв Хорса был мрачен и неразговорчив— происходящее действо было ему совеем не по душе. Ему не нравилось все: черная мантия колдуна, расписанная золотыми знаками, странного вида подсвечники от трех до семи свечей, принесенный в жертву душегуб, вытащенный ради такого дела, из городской тюрьмы. Но больше всего ему не нравился сам колдун. Если бы не прямой приказ володаря, Родумир бы не за что не позволил бы чужеземцу копаться в мозгах у Славимира. Сейчас же ему оставалось лишь скрипеть зубами, глядя на чужеземное чародейство. Впрочем, оно явно подходило к концу.

-Эл мрехи хуцору!— выкрикнул Эль-Фатих завершающие слова заклятия и в этот же момент рубин в навершии его посоха вспыхнул алым цветом. В воздухе появились какие-то призрачные светящиеся силуэты, смутно напоминающие гигантских птиц. Они летали, не выходя, впрочем, за пределы круга, также как и не проникая внутрь треугольника, сплетались друг с другом, переливаясь множеством оттенков.

Рука колдуна скрылась в складках его черного одеяния и тут же появилась обратно, держа прозрачный светящийся шар. Колдун прошептал несколько слов и мерцающая сфера слетела с его ладони, повиснув в воздухе. Медленно, явно опасаясь ошибиться в произношении, Эль-Факих произнес несколько слов. Тут же светящиеся тени окружили его сплошным призрачным кольцом — чтобы, вытянувшись в длинную тонкую ленту, исчезать в мерцающем шаре, заставляя его раз за разом ярко вспыхивать. Когда последний из огненных призраков втянулся внутрь, Эль-Факих произнес еще несколько слов. Шар подлетел чуть ли не вплотную к лицу Славимира и замер, вращаясь.

-Смотри на него,— приказал колдун, — думай о Ней.

Дрожа как в лихорадке молодой волхв уставился вглубь шара, словно наполненного переливающимся светящимся туманом. Но вот осквозь искрящиеся клубы стало проступать чье-то лицо. Светлые волосы, ярко-синие глаза, заостренные уши. Рисса Морри'Кан, прекрасная и жестокая молодая ведьма, усмехаясь, смотрела на него. Лицо продержалось всего мгновений— но и этого оказалось достаточно Славимиру, чтобы вскрикнуть и отвернутся, закрыв лицо руками. В этот момент шар вспыхнул ярким пламенем и тут же погас. Повинуясь жесту колдуна, он вновь скрылся в складках черного одеяния.

Маг без страха переступил треугольник и шагнул к волхву и володарю. Вслед за ним, неуверенно, пошатываясь на ногах ступил и Славимир.

-Дело сделано— блеснул белыми зубами на смуглом лице Эль-Факих,— теперь я знаю где искать ведьму.

-Что ты с ним сделал?— хрипло спросил Родумир.

-Ничего особенного,— отмахнулся Эль-Факих,— это ему не повредит. Просто если какие-то люди много времени проводят вместе, в их душах остаются частицы сути собеседника — совсем малые, правда. Этой частички недостаточно, чтобы убить или как-то навредить человеку, но вот выследить можно — если знать как. Никто из современных колдунов, правда, не знает, но маги сгинувшей Эребии владели этим искусством.

-Эребии?— волхв побледнел,— ты был в Омраченных Землях?

-Нет, конечно,— быстро ответил маг,— мне совсем неохота губить душу. Но в Пелеруме, в самых старых храмовых библиотеках можно найти ветхие рассыпающиеся пергаменты, раскрывающие иные тайны той земли. Смею вас заверить, я изучал лишь самые безобидные, не пытаясь овладеть проклятыми секретами.

-Гнев Солнца пал на Эребию,— вымолвил Пирегаст,— и разрушил проклятое царство. Но если его наследие послужит преградой еще большему злу— думаю Хорс простит нам этот грех. Ты говоришь, что теперь сможешь найти северянку?

-Да, ваше величество — поклонился Эль-Фатих,— мой шар приведет прямо к ней.

-Так не будем же медлить,— вскричал володарь и, сделав знак имадскому послу решительно вышел из зала. Вслед за ним вышел и маг. Родумир хмуро посмотрел ему вслед и направился, чтобы помочь все еще пошатывающемуся Славимиру.

А на рассвете из северных врат Хорграда выехал отряд всадников — рослых крепких воинов, в кольчугах и остроконечных шлемах. С пояса у каждого свисал длинный прямой меч, на седле было закреплено копье, кто-то носил боевой топор, кто-то лук. Над головами воинов развевалось алое знамя с изображением солнечного лика Даждьбога.

Это были Бесчинники — созданное Пирегастом воинское братство, по образцу западных орденов. Наряду с наемниками они были главной опорой молодого володаря, как противовес старому войску, собиравшемуся из княжеских дружин и народного ополчения. Своим названием они подчеркивали, то, что теперь у них нет ни чинов, ни сословий, но все они теперь равны перед Богом Солнца и его наместником на земле— Пирегастом. Последний бы с удовольствием вообще распустил старое войско, полностью заменив его Бесчинниками, но...пока их было слишком мало. Пирегаст уже начал забирать детей из деревень у родителей и воспитывать их при Храмах Хорса. Кто-то из крестьян отдавал детей добровольно, в надежде на то, что на княжьей службе им будет лучше, однако многие решительно противились этой практике. Уже вспыхнула парочка восстаний, беспощадно подавленных володарем. Обучали юных Бесчинников лучшие воины из приглашенных наемников, в то время как волхвы Хорса воспитывали их в верности солнечному богу. Однако для того, чтобы вчерашние мальчишки из села, превратились в настоящих бойцов, требовалось время.

Во главе Бесчинников скакали двое. Первый был невысокий коренастый человек с черными волосами, тронутыми сединой и светлым взором фанатика. Облачен он был не в кольчугу, а в имадский доспех, за спиной крепился боевой топор, с пояса свисал меч. Звали его Крут— выходец из древнего, но захудалого княжеского рода, участвовавший во множестве сражений, он был одним из первых, кто принял Хорса так, как учил о нем Пирегаст. Он же стоял у истоков братства Бесчинников и именно ему Пирегаст смог доверить столь сложное и ответственное поручение— изловить северную ведьму о которой сам Хорс предостерегает своих служитилей.

Справа от него ехал Эль-Факих, зябко поеживавшийся от утренней прохлады. Крут посматривал на него без особой приязни, но при этом был демонстративно вежлив и предупредителен с чужеземным колдуном — как и велел володарь. Крут знал, что именно этот колдун будет выводить их на разыскиваемую ведьму и ограждать воинов Хорса от ее злых чар.

Через два дня скачки вверх по течению Утэла, Бесчинники подъехали к огромной каменной крепости, носившей название Семград. Название она получила от имени Вестника Хорса — крылатого пса Семаргла, статуи которого украшали могучие башни. Бог этот среди прочего, считался одним из покровителей войны и, соответственно его присутствие здесь было вполне понятным и закономерными.

-Нет, нет и нет, Крут — тяжелый кулак грохнул по столу,— воинов я тебе не дам.

Эти слова произнес могучий широкоплечий мужчина в черной кольчуге, сидевшей за столом на котором была накрыта нехитрая, но обильная снедь — сыр, хлеб, копченое мясо, жареная птица, жбан с медовухой. Здесь принимал гостей Вуемир Суримич— наследственный владыка Семграда, боярин обязанный своим возвышением Пирегасту. Мелкий властитель с восточного побережья был пожалован одним из лучших уделов Северной Гардарике, после того, как прежний хозяин был обвинен в измене и казнен на главной площади Хорграда. В обмен на это Вуемир обязался охранять границу, в районе течения Утэла. Помимо собственной дружины и дружин вассальных князей, под его командованием находилась и Северная Стража. Наемники были расквартированы по гарнизонам в отдельных крепостях, часть их находилась и в самом Семграде.