Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Есть подтверждение. Все правильно.
— Ускоренные курсы, — пробурчал полковник, листая папку и быстро просматривая справку, приложенную к допросам. — Опыт оперативной работы минимальный.
— Как раз нет, — возразил следователь, — все опрошенные в один голос говорят про разветвленную сеть осведомителей в его районе. Как в контролируемых партизанами деревнях, так и вне его зоны. Он чаще всего работал напрямую с такими людьми или через парочку особо доверенных лиц, но сведения обычно были исключительно точными. Как минимум разгром трех полицейских гарнизонов и взрыв двух стратегических железнодорожных мостов по наводке. Ну и по мелочи. Уничтоженный эшелон с немецкими офицерами отпускниками, несколько эшелонов с техникой и боеприпасами. Не наугад, а точно знал время. Этот не из тех, кто взрывал рельсы на никому не нужных участках и докладывал наверх об успехе большой операции.
Он вообще подчинялся до середины сорок четвертого командованию бригады чисто номинально. Общие действия в случае необходимости и нехватки сил, не больше. Классическая рейдовая тактика при том что у него на шее висело множество гражданских лиц. Постоянно сотрудничал с диверсионными группами, прибывающими из Центра Партизанского движения, и снабжал их информацией и проводниками. Именно сотрудничал, но прямого подчинения не было. Если что-то его не устраивало, всегда находилась масса причин не выполнять указания.
Вообще такое впечатление, что в районе Пинска он все обо всех знал. Включая партизан. Несколько раз арестовывал и казнил людей из других отрядов. Причем с доказательствами мародерства или работы на противника. С большим удовольствием слил массу информации о разных партизанских деятелях и их преступлениях. Страшно не любит превышающих полномочия начальников вместо борьбы с противником занимающихся пьянством и грабежами. Его многие откровенно боялись. Так называемый комендантский взвод и взвод подрывников, — продолжил следователь, — замыкались на него и состояли из отборных преданных головорезов. Мигнет, любому голову оторвут.
— Ну-ну, — заинтересованно сказал полковник, — прямо подарок для нас грешных. И в чем недостатки.
— Масса, — тут же переключился, не моргнув глазом, следователь. — Привык к самостоятельности и бесконтрольности. Отряд оперировал постоянно в Западной Белоруссии и в нем многие заражены буржуазными настроениями.
Он искоса глянул на полковника и подумал, что, пожалуй, не стоит озвучивать, что среди обвинений в адрес Вороновича, были и повторяющиеся в излишнем покровительстве евреям в ущерб прочим. Собственно и не удивительно при наличии любовницы из этих. Тоже уже ничего не предъявить. Погибла в блокаду партизанской зоны в сорок третьем. А жаль, всегда на сильно самостоятельных хорошо иметь убойный материал. Девица-то была из обеспеченной семьи.
Вот только говорить все это не стоит, неизвестно еще, как Фридман отреагирует. У него никогда заранее не понять. То соплеменников сажает за милую душу, то прикрывает. С начальством ссориться не стоит.
— Вплоть до того, что в Польше осталось почти полсотни бывших партизан после окончания войны, — продолжал он говорить, — и Воронович им не препятствовал. Наоборот, построил всех уцелевших в Варшаве, и речь сказал благодарственную. Еще что-то странное выдал про 'братскую Польшу', в которой 'Жизнь будет замечательной, потому что она теперь будет мононациональной. Немцев порежут, а украинцы с белорусами вольются в дружную семью советских народов'.
— И что удивительного? — хохотнул полковник. — Тонко чувствует момент. Восточных кресов они назад не получат. Тут даже союзники не решаются настаивать, не то, что эта польская шелупонь. Правильно мыслит. Грех разбрасываться такими полезными офицерами. Вот в Белоруссии оставлять не рекомендуется. Эти партизанские орлы должны приносить пользу в другом месте и под постоянным контролем. Не известно еще как взбрыкнут, если обнаружат, что знакомую бабку обижают. Так что поедет он у меня прямиком в Прибалтику, — накладывая резолюцию на справку, пояснил следователю. — И не на погранзаставу, там таким резвым делать нечего. Опергруппам нужны шустрые парни. Пусть покажет, на что способен, если такой умник. А недостатков у нас никто не лишен. В сопроводиловке характеристика прилагается, пусть смотрят за своим новым кадром.
Воронович вышел из каменного здания клуба, где сидели по кабинетам и трясли бывших партизан, ловя на противоречиях в показаниях, доблестные работники НКВД. Это еще ничего, работы немного. Скоро ожидается новое пополнение уже из репатриантов из немецких лагерей. По всем признакам пора от бывших партизан избавляться. Так или иначе.
Он прошел мимо правильного ряда одноэтажных бараков и, не заходя в собственный, уселся прямо на теплую землю у входа. Хоть уже давно середина осени прошла, но сегодня приятно греет Солнце. Гораздо лучше, чем лезть на двухэтажные нары из нестроганных досок, с грязной соломой вместо постели. Кроме того, хотелось отдохнуть от длительного общения со следаком. Начнут вопросы задавать, всем интересно, как и что, а уже все и так осточертело.
Он взял протянутую самокрутку, у материализовавшегося из воздуха Бутмана и, затягиваясь, принялся рассматривать поднадоевший пейзаж лагеря. Колючая проволока, бараки, клуб, где непрерывно конвейером шли на допросы бывшие командиры РККА. Партизанскую молодежь сразу отделили и очень быстро отправили в армию. Кой кого сплавили на восстановление разрушенного хозяйства, а вот кадровыми командирами из партизан и бывших пленных занимался Особый Отдел. Вышек с пулеметами по периметру не было. Только охрана на воротах и патрули с собаками. Бежать находящимся здесь было некуда и незачем.
— И как прошло? — спросил старый приятель.
— Воевать в лесу легче, — признался Воронович. — Это ж ерунда спать на снегу и сырой земле в одной шинели. Бегать по болоту зимой по пояс в холодной воде, ничего не есть по несколько суток. А тут сидишь и не понимаешь, чего собственно от тебя хотят и что может прозвучать не слишком хорошо. Каждое слово надо обдумывать. Да они и сами не знают, ждут указаний сверху. Как там решат, так и будет. Торопиться уже некуда. На кой хрен по восьмому разу, да еще и новенькому одно и тоже талдычить? На оговорках что ли ловят? Так давно все имена и подробности озвучил. И не я один. На любого при желании можно дело сшить. Начиная от самосудных расстрелов и кончая невыполнением приказа. Все они прекрасно знают и без меня. Даже то, что не слишком хотелось бы, чтобы знали. Кто-то просто по дурости, болтает, а кто-то выслуживается.
— А может я? — без улыбки поинтересовался Бутман.
— Ты крайне подозрительный тип, — потянувшись, поведал Воронович. — Почему старшина в офицерском лагере сидит?
— Я лейтенант! — возмутился тот. — Согласно приказу Верховного командования.
— Ага, — позлорадствовал его бывший командир, — за уничтожение железнодорожного моста должны были Героя дать, а кинули маленькую звездочку. Надо посчитать все километры железной дороги, что ты подорвал, приплюсовать всякое разное вроде машин и дотов и по совокупности вручить генерала. У меня все записано кто и что делал. Имена героев и подонков тоже. Сам знаешь, называется этот здоровый гроссбух 'Боевой путь отряда Смерть фашистам'. Только записи сорок пятого и пропали в Варшаве.
— Ха. Кто ж его так называл? Отряд или батальон Ворона — это да. Но если бумаги в Особом отделе, значит, соединились все наши, кто в рейд не пошел с армией! Целы остались!
— Вот именно. Некоторые вещи, про которые меня спрашивали только там и были. Не сейчас, раньше. Сегодня был такой странный ни к чему не обязывающий треп. Впечатление, что посмотреть на меня хотели. Зачем, хрен поймешь. А так... чисто на глаз... Пилипенко наш стучит, скотина вонючая.
— Так ничего удивительного. Всегда подлюга был. И ведь живучий. Сколько народу сгибло, а он воздух портит. Э, командир, не бери в голову. Живы и уже не помрем. А что там про наши души решат, все равно не изменить. Мы с тобой как два ангела с белыми крыльями. С сорок первого вместе. В плену не были, врагов стреляли, взрывали и резали в силу возможности. Ну, есть на нас слегка разной грязи. Я вот до сих пор думаю, что зря тогда этого старосту в Коблевичах расстреляли. Может он и правда, с партизанами связан был, но на войне по-другому нельзя. Всех подозрительных или в распыл, или как беглых военнопленных в первые ряды. Пусть кровью смывают. Как без этого? Так оно и к лучшему, что есть к чему прицепиться. Особисты они любят крючок на человека иметь. Чистые, они все ужасно подозрительные. Ничего не надо, прямо как шпиёны какие затаившиеся. У всех нормальных людей должно быть хоть маленькое, но пятнышко. Вот помяни мое слово, пошлют или на Дальний Восток, или Пруссию чистить. Уж поляком мы ее не отдадим. В охранный полк НКВД или в вертухаи. И ведь не откажешься, по закону мы на службе.
Он помолчал и задумчиво продолжил:
— Если архив наш целый, так глядишь, в историю попадем. Как начнут писать историю партизанского движения, а мы вот они... Полный набор документов.
— Вот не правы вы! — сказал гневный голос у них за спинами. Оба обернулись, но возмущавшийся обращался не к ним. У входа в барак стояло несколько человек и яростно спорили.
— Гниды они, — яростно воскликнул высокий бритый налысо человек в старом офицерском кителе без погон. — Второй фронт, мать их! Не важно, когда и где они высадились. В Италии в 43м или во Франции в 44м. Они нас за людей никогда не считали! Ленд-лиз распространялся на множество стран. И только для нас были такие сволочные условия. Англичанам оружие давали, китайцам и то давали бесплатно, что угодно, а нам шиш! Этим американцам лишь бы мы побольше друг друга убивали. Чтобы кровь лилась рекой, а они смотрели.
— Ты еще фрицев пожалей! — сказал еще один голос. — Жалко ему, что мало убили...
— Да причем тут это, — досадливо сказал бритый, — победить можно по-разному и помогать тоже. Что нам поставляли? Продовольствие и немного сырья. Все. За остальные поставки нужно платить золотом или валютой. Ничего из военной техники, ни при каких условиях не положено. А это вещь такая... Грузовик тоже на войне используются. Поставишь направляющие для Катюш и в бой. А трактор может тащить тяжелое орудие. А вагоны перевозить подкрепления на фронт. Нельзя русским давать! То есть можно, но за золото. Никому таких условий не ставили!!!
— А вот как жрать бы ничего не было, как зимой 41 и 42 и народ помирал бы с голоду, так лучше было бы. Я помню, как привезли зерно для посевной. На Украине весь урожай фрицем достался. Не будь импорта многие бы и 43год не пережили. Так лучше?
— Хуже! Вот только почему немцы при нашем наступлении, когда удержаться не могли, вечно успевали оторваться и снова закрепиться на новых рубежах? Почему они даже после капитуляции почти все успели удрать на запад? А?! Потому что у нас собственный грузовой автопарк был недостаточен. Вечно грузовиков не хватало. Да еще полуторки вместо американских трехтонок. Не успевали мы за немцами. Артиллерийских тягачей нормальных не было.
Он непроизвольно махнул рукой, подбирая убедительные слова.
— Война — это не только стрельба. Это в первую очередь перевозки и снабжение. Рельсы, паровозы, шины, радиостанции, телефоны и даже медь и алюминий. Присадки разные, используемые в металлургии для выплавки сталей и брони. Молибден, цинк, ферросплавы. За все надо платить золотом. Отдал — бери. Свинец вот привозили. Как без него воевать? Сколько того золота у государства лишнего имеется? Они даже за перевозки платить заставляли! А то, что авиабензин и танки с самолетами отказались давать — это что? Вот англичанам — пожалуйста, сколько угодно. А порох для СССР, приходилось за золото брать. А как не платить и в долги не влазить? Если из пяти снарядов одного не будет, то кто пойдет в атаку на не подавленные огневые точки умрет! Вы думаете, можно было выиграть войну без новых станков? Можно! За счет еще пару миллионов погибших, потому что армия получит намного меньше, чем ей необходимо. И за станки тоже надо платить! И за победитовые резцы, и за многое другое. Естественно в первую очередь брали самое необходимое, без чего вообще труба.
— И что сами не могли? — скептически спросил еще один слушатель.
— Могли. Только если завод производит грузовики, то он уже не делает танки или что он производить способен. Построили дополнительный? Так для этого требуются станки и куча разного оборудования. На нем работают люди, разные специальности необходимые в других местах и, в конце концов, тоже электричество. Откуда это берется? С неба? Если в одном месте что-нибудь прибавиться, в другом что-то исчезнет. Выпустили дополнительно десять тысяч грузовиков, то, — он замялся, — я точных цифр не знаю, но, допустим, три тысячи танков на фронте нет. Металл, работа и станки. Например, полуавтоматы позволили использовать малоквалифицированных сварщиков, а увеличенную башню Т-34-85, новую КПП на импортных станках делали, старые долго не удавалось наладить. И выпуск ЗИС-2 стал возможен благодаря закупкам новых станков. Именно импортные зуборезные станки могут позволить резать совершенно различные по конструкции, форме и профилю шестерни, разных классов точности, что в итоге позволяет существенно увеличивать передаваемую нагрузку, ресурс, шумность и т.д. Большинство бесплатных поставок кроме продовольствия — это 42 и 43 года, когда американцы боялись, что мы не удержимся. Тогда даже больше 200 танков и под тысячу самолетов поставили бесплатно. А потом плати!
— И откуда это ты знаешь?
— Я работал в Закупочной комиссии, — пояснил бритый. — С 42го по 44й.
— Лучше бы нам уйти отсюда, — вполголоса заявил Бутман. — Не хватает еще, чтобы начали таскать на допросы еще и по этому поводу. Принижение роли советской промышленности, не способной справиться с необходимыми задачами. Так и до Магадана недолго.
— А мы сидим в стороне и спиной, — пояснил Воронович. — Ничего не видим, ничего не слышим. Этот закупочный точно идиот. Забыл, где находится. Тут каждый второй ближнего своего с удовольствием заложит, чтобы доказать преданность и кристальную честность. Как раз встанем, непременно кто-то обратит внимание. Давай лучше спокойно покурим и на солнышке погреемся. Тепло, хорошо, никто не тревожит. Когда еще такое будет?
Ну, суки, американцы, — прикурив новую самокрутку, забрав махорку из кисета приятеля, негромко сказал он. — А куда деваться? После того как СССР отказался в свое время платить долги, кто ж нам на слово поверит? США наложили запрет на поставку в СССР некоторых видов товаров, материалов и оборудования, которые имели стратегическое значение еще в Финскую войну. Я это прекрасно помню еще с тех времен. В газетах еще смеялись над происками империалистов и разжигателей войны. Вот и довеселились. Мы с ними не союзники, а вынужденные попутчики. А воевать надо. Откуда СССР после потери Никопольских рудников должен был брать марганец в отсутствие импортных поставок. Откуда, после захвата Домбайского обогатительного комбината, брать вольфрамовый концентрат. Кто, после оккупации Украины, плавит алюминий и где взять хлеб, когда немцы к Сталинграду вышли. Чем заменяются компоненты порохового производства. И как самолеты должны летать без бензина. Они могут и на собственном с Кавказа, но намного менее интенсивнее. Просто не хватало. Что это значит, мы на себе почувствовали, когда вместо фронта бомбардировщики нас приголубили в блокаду и в 43, и в Литве в 44, и в Варшаве в 45 тоже. Да что там авиабензин. Уже в 40-м в бензобак чего только не лили! Сам видел и керосин, и бутиловую смесь и всякое дерьмо, вплоть до самогона. А на войне нужно гораздо больше, чем в мирное время жечь топлива. Что толку в танковой армии, если она стоит без горючего? Вот и надо сказать огромное спасибо за то, что дали, а не проклинать за то, что не подарили. Конечно, лучше бы Рузвельт не помер так не вовремя и кидал нам все бесплатно. Да еще и пару миллионов солдат в придачу. Быстрее бы война кончилась, меньше бы погибло, но что есть, то есть. Ничего не изменить.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |