Хрустнула рвущаяся кожа, и Таша вздрогнула от боли, электрическим разрядом пронизавшей все тело. Потом боль ушла, кожа онемела, словно покрылась коркой льда. Стальная рука отпустила, наконец, ее волосы и безвольно съехала на талию. Из прокушенной шеи, согревая, на грудь под корсаж заструились ручейки крови.
Вскоре остался холод. Только холод, безжизненным оцепенением унявший боль и страх. Девушка закрыла глаза, ощущая, как проваливается в темную яму, холодную, пустую, бездонную. В тот же миг кровь в теле потекла вспять, устремившись к прокушенной вене. Тело онемело, и Таша почувствовала, как мертвец каждым мускулом прижимает ее к стене, не давая рухнуть на пол. Кровь утекала, отдаваясь в сердце глухими толчками, вместе с ней уходили ужас и отчаяние. Холод успокаивал, накрывая волной томного безразличия.
Чувствуя, как мертвец вытягивает из нее остатки жизни, принцесса почему-то почувствовала облегчение, какое-то странное упоение, укрывшее ее с головой. Словно ледяные волны катились по позвоночнику вниз, превращая боль в наслаждение, а тревогу и страх в безграничный покой. Теряя силы, Таша уронила голову на плечо мертвеца и обвила его шею руками, медленно проваливаясь в вечный сон.
* * *
— Оп-па! Что у нас тут? — сквозь погасившую ощущения и звуки тьму пробился чей-то озабоченный голос. — Тихо, тихо! Ну-ка пусти. Тихонько, отпусти! Брось...
Ледяной пресс, прижимающий Ташу к стене, исчез, и она мешком рухнула на пол.
— Твою ж мать! Придавил похоже. Фиро! Какого черта ты это сделал?
По щекам грубо и сильно зашлепали чьи-то ладони, и Таша не в силах открыть глаза тихо застонала, узнав голос рыжего некроманта.
— Она сама пришла, — отозвался мертвец.
— Черт! А если она помрет? Что мы будем делать, а? — Ану поднял безжизненное девичье тело на руки и понес прочь. — Сама пришла! — бормотал он, ногой открывая дверь и выходя в коридор. — Подумай только! Притащилась! Сама! — его возмущению, казалось, не было предела.
— Я, правда, сама пришла. Это был мой выбор, — еле ворочая языком, Таша с трудом открыла глаза.
— Если выбор такой, боюсь представить, какова альтернатива.
— Я сама пришла, — снова повторила девушка, — просить помощи и помочь.
— В результате тебя чуть не съели, — пройдя несколько поворотов по коридору, Ану свернул в одну из комнат и опустил принцессу на кровать. Сам сел в кресло у большого деревянного стола, из-под которого тут же вылез мертвяк и стал с интересом принюхиваться.
— Нельзя, нани! — некромант треснул его кулаком по черепу, и мертвяк, тонко взвизгнув, снова исчез во мраке под столом. — Они кровь чуют за милю. Да как тебе в голову такое пришло — прийти к Фиро. Он ранен и зол, как никогда.
— Я помогла ему, вытащила рог единорога из раны. Мне нужно было укрыться где-то до утра, спрятаться, — Таша немного пришла в себя и приподняла голову. — Байрус хотел сделать со мной что-то ужасное! Я испугалась и побежала за помощью!
— Что-то ужасное? — Ану словно бы недопонял последнюю фразу. — Убить? Разорвать глотку или снять кожу живьем? А может, сожрать? Или есть что-то еще более ужасное? Я даже не представляю, чем бы это могло быть, чтобы бежать за помощью к Фиро?! Так поступать — глупо. Глупо договариваться с мертвецами. В них нет ни жалости, ни сострадания, ни понимания. Их единственное желание — есть. Понимаешь?
— Но я надеялась...
— О да! Надежда — славное оправдание. Фиро, хоть и кажется умнее и вменяемее обычных зомби, но, к сожалению, по сути, от них не отличается. Он бы сожрал тебя, а потом сослался на то, что ты сама пришла, — Ану ухмыльнулся горько.
— Мне было все равно. Лучше смерть, чем... — Таша всхлипнула и шмыгнула носом.
— Да что такого ужасного мог тебе сделать твой Байрус? Я, конечно, догадываюсь, — Ану хитро прищурил хищный темный глаз, — но... скажи честно, неужели потерять невинность и впрямь так ужасно?
— Слава богу, познать весь ужас мне не удалось! — зло бросила Таша. — Знать больше ни о чем таком не желаю, встану на ноги и уйду в монастырь! Боже, если бы я знала, что все девушки должны делать такое... Такое! То, что рассказала мне моя няня, и вообще... — ее голос предательски сорвался.
— Ну... — Ану смотрел на нее из своего кресла с сожалением, — может, это не так и страшно, раз все так делают?
— Да это ужасно! — Таша в гневе снова приподняла, было, голову, но тут же откинулась на подушку.
— Да ладно тебе! Не знаю уж чего там понарассказывала твоя нянька, только откуда ей вообще знать? Сама наверняка вышла замуж по указу родителей, а потом всю жизнь ублажала нелюбимого мужа да рожала детей. Чего ты ждешь от обычной бабы? Но знаешь, если тебе кто-то нравится, — на секунду глаза Ану потеряли хищный блеск, а лицо показалось совсем молодым и наивным, — если ты любишь кого-то, то, знаешь, все может быть не так уж и ужасно.
— Любишь... — задумчиво протянула Таша. — Любишь. А как это понять? Про любовь я читала в сказках, но это всего лишь сказки. Что это — любовь?
— Любовь? — Ану задумчиво прикрыл глаза, словно вспоминая что-то. — Не знаю точно, ну, в общем, это когда смотришь на нее и надеешься, что ветер задерет ее юбку, обнажая колени, а потом, в конце всего, она прошепчет твое имя...
— Да ничего ты не знаешь о любви, — разочарованно выдохнула принцесса, ледяное оцепенение, наконец, спало, оставив место боли, подергивающей шею. — Что-то мне нехорошо.
Ступор исчез, и девушка окончательно пришла в себя. Ее колотил озноб, руки тряслись, а тупая, ноющая боль расходилась по всему телу.
Поняв, что раненая немного очухалась, некромант осторожно приблизился к ней, с сомнением осмотрел рану. Увидав испуганные глаза Таши, развел руками:
— Надо промыть и перевязать. И определись, наконец, кого ты боишься больше, мертвецов или мужчин?
— Мертвецы гораздо предсказуемее, — тут же зло отозвалась девушка, но на перевязку все же согласилась.
— Лежи до утра, здесь тебя никто не тронет, — с этими словами, некромант скрылся за дверью, оставив раненую в одиночестве.
Из-за ноющей под повязкой шеи уснуть принцесса не могла. С трудом приподнявшись на кровати, она с любопытством осмотрела помещение. По-видимому, после штурма эта небольшая комната стала апартаментами некроманта. На стене в углу висели шляпа и плащ, по столу и полу были раскиданы какие-то фолианты и свитки.
Таша неуклюже сползла с кровати и робко заглянула в один из них. "Трактат по изначальной некромагии" значилось на заголовке. Пока принцесса с интересом разглядывала изображения препарированных лягушек и мышей, пытаясь вникнуть в непонятные слова и символы, за дверью послышались шаги. Повинуясь какому-то непонятному единовременному порыву, перед тем как забраться обратно в кровать, Таша зачем-то сунула свиток в корсаж. "Это не воровство, почитаю и отдам" — оправдала она сама себя.
Мимоходом оглядевшись по сторонам, Ану плотно закрыл дверь и снова остался с принцессой наедине, если не считать двух мертвяков, которые шмыгнули следом и тихо замерли у входа. Увидев некроманта, Таша напряглась, посильнее натянув к подбородку одеяло.
— Ты уж не сердись на Фиро. Он просто мертвец — тварь глупая, захотел есть, — Ану придвинул к кровати табурет и, натянуто улыбаясь, вытащил из кармана штанов кусок вишневого пирога. — Вот, держи, на кухне взял, — он аккуратно возложил угощение на резную прикроватную тумбу.
— Я не в обиде, — отозвалась Таша. — Меня все устраивает, — продолжила она честно.
— Благодаря тебе Фиро больше не блюет черной дрянью и с ног не валится, — Ану заискивающе улыбнулся, показав зубы, но Таша смотрела так же мрачно, и некромант продолжил, — рог единорога разрушителен для нежити, он отравляет тело зомби, запуская законсервированные некромантом механизмы разложения, понимаешь? Мне повезло, что именно ты встретилась с Фиро, но звать его, как обычных "нани"... — Ану осекся, кинув на принцессу тревожный взгляд.
— Так ты все видел? И дал мертвецу сожрать меня? — безразлично спросила Таша, рассматривая единорогов на гобелене.
— Не дал, — принялся было оправдываться Ану, но, сообразив видимо, что враки не пройдут, признался серьезно и честно. — Мне нужно было напоить его кровью, чтобы излечить наверняка. Фиро — элитный боевой зомби, за него мне платят такие деньги, что, даже ты, принцесса, удивилась бы, услышав сумму.
— Ну не такая уж эта сумма и большая, — грустно отметила Таша, — судя по виду твоего плаща.
— Хватает, — улыбнулся в ответ Ану, не потеряв, видимо, надежду на прощение. — Одного не пойму, — он испытующе посмотрел девушке прямо в глаза, — ты ведь могла убить его, всадить этот чертов рог прямо в сердце? Он лег перед тобой. Фиро ни перед кем не ложился, никогда. Поднятые мертвецы не хотят укладываться назад, понимаешь? Лежа они уязвимы, и если "нани" еще можно заставить...
— Наверное, он мне поверил. Как и я ему, — горестно перебила эту странную тираду Таша. — Мне незачем было его убивать, свою последнюю надежду...
— Не сердись на Фиро, — Ану скрестил руки на груди, словно отгораживаясь от принцессы, — мертвецы не знают ни чести, ни жалости, ни сожаления.
— Даже те, которые умеют говорить?
— Они все одинаковые, пойми ты! — с сожалением глядя на Ташу, изрек Ану. — Мертвецы только едят.
— Но тебя же они слушаются? — ловя взгляд некроманта, девушка приподняла голову. — Они тебя слышат! Когда ты зовешь их "нани".
— В этом и есть мастерство некроманта — заставить зомби слышать тебя! Фокус в том, что поднятые мертвецы воспринимают любую иную форму жизни, как пищу, считают ее неразумной, понимаешь?
Принцесса кивнула.
— Вот ты, например, — продолжил рассказ Ану, — увидев блюдо печенья, захотела бы его съесть?
— Ну, если бы была голодна, то да, — четко ответила Таша.
— Мертвецы ощущают то же самое, глядя на людей, а голодны они всегда. Но, скажи, если бы из груды печенья выскочил вдруг пряничный человечек и заговорил с тобой, ты бы съела его?
— Что ты! Конечно, нет! — тут же возмутилась девушка. — Он же живой!
— Вот и зомби нужно дать понять, что ты живой и разумный, — Ану серьезно взглянул на Ташу, — но, даже если они поймут это, едой считать не перестанут.
— Выходит, еда должна управлять голодным?
— В этом и есть мастерство некроманта — зомби должны считать его своим и подчиняться, как вожаку — это важно, ведь, несмотря на вечный голод, друг друга они не едят, плюс из-за слабого интеллекта почти не имеют лидерских качеств.
— Интересно, все кажется таким понятным.
— И почти невыполнимым. Ведь главное — это отсутствие страха! А страх перед мертвыми заложен у людей на инстинктивном уровне. Лишь тот, кто преодолел этот страх, сможет отдавать им приказы.
— Как это сделать? — голос Таши был, как и раньше, твердым и безразличным.
— Как сделать? — Ану осторожно коснулся принцессиной руки, поймав ее взгляд, недоумевающий и испуганный, сжал тонкие пальцы своей крепкой ладонью. — Нани, ко мне!
Один из мертвяков подошел, шаркая непослушными ногами, и присел у ног Ану по-собачьи, опираясь на вытянутые руки. Его гнилая, безглазая голова оказалась на одном уровне с побледневшим лицом лежащей Таши. Некромант еще крепче сжал пальцы принцессы, потом перехватил ее руку за запястье, развернул ладонью вниз и с усилием подтянул к оскаленной физиономии застывшего трупа.
— Хочешь знать, как это сделать? Тогда не сопротивляйся, — голос Ану стал жестким, а глаза свернули холодом. — Ты еще не поняла, что есть вещи, которыми не должны интересоваться инфантильные девицы. Все еще хочешь знать?
— Да, — Таша выдохнула глубоко, напряженная девичья рука вмиг обмякла, поддаваясь движению кисти некроманта, плотно ее сжимающей.
Закрыв глаза, принцесса ощутила, как он медленно положил ее ладонь на мертвецкую голову. Под пальцами оказалась холодная плоть, неровная, покрытая корками и слизью.
— Не бойся, держи руку и не вздумай отдергивать! — Ану наконец отпустил девичье запястье.
Таша с трудом удержалась от того, чтобы отскочить от жуткой твари и убежать прочь. Словно прочитав ее ощущения, мертвяк втянул провалившимся носом воздух, неприятно защекотав кожу на ладони девушки.
— Держи, — снова приказал Ану, и Таша повиновалась ему с покорностью. Мертвяк замер, как будто растворившись под рукой, став холодной вязкой поверхностью. Страха почти не осталось, не было уже и изначальной неприязни и омерзения. Холод растекся по пальцам морозными нитями, отдаваясь болью в суставах. Поморщившись, Таша все же медленно отняла руку.
— Нани, прочь, — сказал Ану почти шепотом, и мертвяк вернулся к двери, а принцесса, как завороженная, принялась разглядывать свою ладонь.
— Если бы ты не жила в Королевстве, где некромантия запрещена под страхом смертной казни, у тебя, возможно, был бы шанс научиться. Будь ты парнем, я бы, может, взял тебя в ученики, — Ану задумчиво посмотрел на гобелен с единорогами. — Девы не должны заниматься ни некромантией, ни войной.
— А что еще остается девам? — Таша сжала в кулаке край одеяла.
— Творить мир, — узкие хищные глаза напоследок задумчиво скользнули по гобелену. — Лорд сказал, что единственная наследница замка — ты, — добавил некромант, уже выходя за дверь.
Когда Ану ушел, девушка осталась одна и, решив всего на минуту прикрыть уставшие глаза, незаметно провалилась в сон. Под утро некромант явился снова, и, наконец, послал кого-то за дворцовым доктором, вместе с которым в комнату ввалилась белая, как смерть, Миранда. Охая и причитая, она прильнула огромным телом к лежащей Таше.
— Девочка моя! Что они сделали с тобой? — она с ненавистью покосилась на некроманта, гладя растрепанные волосы принцессы, ковром укрывающие подушку.
Врач осторожно осмотрел рану и наложил новую повязку. Миранда тут же распорядилась позвать несколько дюжих слуг и унести Ташу в покои прямо с кроватью.
Толстая нянька несколько дней не отходила от подопечной. Временами в комнату заглядывала Брунгильда и, получая очередное задание от толстухи, уносилась прочь.
Узнав о случившемся, пришла леди Альтей и, глотая слезы, долго сидела на краю кровати племянницы, ласково держа ее за руку и проклиная жестокость Северных. О свадьбе пока никто не заикался, хотя Байрус с виноватым, скорбным видом все же навестил невесту. Увидав его, Таша вздрогнула — видеть жениха ей не хотелось. Поняв настроение больной, Миранда, строго посмотрев на Локка, попросила его покинуть покои.
Лежа в кровати, Таша долго раздумывала о случившемся. Странно, но рвущий горло мертвец все равно не вызывал того ужаса, который она питала к своему названному жениху. Принцесса прикрыла глаза, вспоминая, как в неожиданном порыве обвила руками шею Фиро и погладила его по спине. Наверное, это была своего рода благодарность за избавление от позора. Физическая боль тогда показалась ей благословением, а уходящая вверх по венам кровь уносила с собой страх и безысходность, наполняя душу безбрежным покоем...
