Сиреневый Черный (три книги)

Жанна Лебедева. Сиреневый Черный

Книга 1. Гнев единорога

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Жертва единорога

Холодный ветер устало гнал волну по верхушкам деревьев. Где-то вдалеке, там, где теплыми огоньками светились окна домов, тоскливо залаяла собака. С другого конца деревни ей ответила еще одна, огласив заунывным кличем вечернюю тьму.

Замок возвышался над деревней, неопрятный, мрачный. Его порушенные местами, видавшие виды стены уходили ввысь, и, если стоять прямо под ними, начинало казаться, что темная громада кренится прямо на тебя, готовая рухнуть, задавить.

Шелестя юбкой, Таша спустилась со склона по узкой натоптанной дорожке, придерживая под уздцы лошадь. Черный жеребчик, глазастый и голенастый, как зайчик, прыгал за ней, стараясь не оступиться на крутой тропе. Сразу за спуском начиналось поле. Таша пригляделась: словно белые облачка в сторону замка поплыли запоздалые овцы, подгоняемые звонким окриком сельской пастушки, которая, заметив Ташу, остановилась и радостно замахала рукой. Таша, устало перебирая ногами в кожаных сапожках, расшитых бисером, заспешила навстречу.

— Привет, принцесса! Откуда идешь так поздно? — пастушка, девушка, чуть старше Таши, светловолосая, с разметанными по плечам мелкими кудряшками и широким как у лягушки ртом, невозмутимо плюхнулась на траву.

— С ярмарки, — Таша гордо похлопала по шее жеребчика. — Коня купила.

— Коня? — пастушка хихикнула. — Зачем тебе конь, если в замке целая конюшня?

— А это будет мой конь, понимаешь? Только мой, — Таша гордо оглядела переминающегося с ноги на ногу конька невысокого и черного, как уголь. — Это будет самый быстрый скакун в нашем замке и не только.

— Но он же маленький, как собака! — весело выкрикнула пастушка.

— Да ну тебя! — шутливо отмахнулась Таша. — Кроме своих овец ни в чем не понимаешь!

Пастушка Таше нравилась всегда, с ней было легко общаться, не так, как с другими девушками в замке. Будучи племянницей местного лорда, Таша наравне с его родной дочерью считалась принцессой. Замковая челядь никогда не общалась с ней панибратски, как это делала веселая пастушка Тама — простая и милая девушка, немного наивная, как все селянки, зато честная и добрая.

— Ты пешком на ярмарку ходила? — Тама разгладила платье и поправила пухлой румяной ручкой растрепавшиеся кудри.

— Пешком, тут недалеко, всего-то два часа идти, — ответила Таша.

— Знаешь, принцесса, — Тама заговорщицки приблизила к ней свое румяное лицо, — ты слишком много ходишь пешком! Смотри, какая худая стала и жилистая, как мальчишка! Думаю, что жениху, которого присмотрел для тебя лорд, не придется по нраву тощая невеста!

— Умеешь испортить настроение, — Таша хмуро осмотрела свою грудь, едва выступающую над корсажем, далеко не такую внушительную как у Тамы....

Поболтав еще немного о том о сем, принцессса поспешила домой, оставив пастушку наедине с ее овцами. Остановившись перед опущенным мостом, она заглянула в ров: темная вода стояла неподвижно, как зеркало. Перед воротами на принесенном откуда-то пне дремал часовой — старый солдат Геоф. Длинная ржавая кольчуга висела на гвозде, вбитом в стену, тут же стояло огромное копье, внушительное, в два ташиных роста высотой.

Попытка прокрасться мимо спящего Геофа безнадежно провалилась.

— Добрый вечерок, принцесса, — часовой открыл один глаз и зевнул устало. — Лошадку привели?

— Да, — Таша гордо тряхнула светлой копной выгоревших русых волос, — Чернышом назову.

— Добрый конь, давно таких не видал. Еще когда я был на войне, на востоке, попался мне такой, малюсенький как собачонка, но быстрый как ветер.

— Спасибо, Геоф, я его давно присмотрела, когда купец Лука свой табун через наши земли гнал, — девушка, довольная похвалой, улыбалась старому солдату, сияя, как начищенная монета.

— Бегите в замок, вас все потеряли, — махнул рукой Геоф, всем видом показывая, что поболтать он не горазд, а вот продолжить сон — это пожалуйста.

Таша поспешила на конюшню, там, подозвав конюха и всучив ему повод коня, указала на дальний денник, который утром, мастерски сбежав от настырных нянек и служанок, собственноручно вычистила под громкие причитания помощника конюха, сокрушавшегося, что ему предстоит в случае, если няньки узнают про это. Принцесса чистит денник! Неслыханно!

Стараясь не шуршать платьем, Таша прокралась по коридорам замка, холодным и на удивление пустым.

— Вот вы где! — цепкие как клещи пальцы тут же впились в ее руку.

— Ай! — от неожиданности девушка вздрогнула, но, повернувшись, лицом к лицу столкнулась с раскрасневшейся как помидор толстой нянькой Мирандой. — Я гуляла! — попробовала объясниться Таша, но Миранда строгим взглядом заставила ее отправиться в девичьи покои.

— Лорд вас с обеда ищет, — толстуха с обиженным видом взбивала подушку, пока Таша, стянув корсаж и юбку с испачканным землей и травой подолом, натягивала ночную сорочку, — он вам жениха нашел, а вы? Где вас носит?

Несмотря на услужливость и преданность делу, Миранда была строга со всеми — от принцесс до горничных, порой даже грубовата. Таша, не думая обижаться, зарылась с головой в одеяло из волчьей шкуры, подбитой белым льном. Ноги гудели от усталости, но усталость эта была приятной. Конь! Ее конь, быстрый и лихой, стоял в деннике. Она сама накопила денег: продала деревенским девушкам несколько платьев и бус. Однако радость оказалась недолгой, в комнату просочилась рыжая, как лиса, остроносая Брунгильда — одна из служанок.

— Вот радость-то, принцесса, такая радость! Лорд нашел вам жениха. Теперь ваша судьба решена. И вам улыбнулась удача...

На фразе "и вам..." она осеклась, получив злобный взгляд Миранды. Конечно, Таша прекрасно знала, что из двух принцесс ее двоюродную сестру, дочь лорда, все считали более серьезной и привлекательной, Ташу же, словно глупого ребенка, любили и жалели.

— Язык бы тебе укоротить, — Миранда сурово сложила руки на груди, и Брунгильда покорно потупила взор.

— А я что, я же радостью с принцессой делюсь, — продолжила тихо, — разве можно такую радость от девицы прятать? Да и жених-то какой! Какой жених!

— Да какой жених-то? — огорошенная новостью Таша, тут же забыв о приятных мыслях, связанных с новоприобретением, обеспокоено села на кровати.

— Байрус Локк! Генерал армии лорда, — гордо подняв палец вверх, возвестила Брунгильда. — Он знатный, благородный, красавец!

— Мать твою! — Таша, хлопнув двумя рукам себе по лбу, откинулась на кровати, тут же получив гневный шлепок по одеялу от суровой Миранды.

— Это что за выражения? Вы принцесса! — нянька поднялась в полный рост и нависла дородным телом над прижавшейся в угол кровати Ташей. — Это вы от часовых набрались да от сельских девок! Принцессе так говорить не пристало! Или, может быть, вы хотели выйти замуж за крестьянина или пастуха!?

Нянька бросила злобный взгляд на усмехнувшуюся Брунгильду, и та поспешно исчезла за дверью.

Подувшись для солидности на Миранду, принцесса, желая разрядить обстановку, спросила, наконец, о том, что давно терзало ее наивные девичьи мысли.

— Миранда, — начала она робко, — а я ведь замуж-то не хочу.

— Ну что ты, милая, разве можно так говорить? — толстая нянька, обычно сердитая и строгая, погладила ее по голове теплой и пухлой как свежеиспеченная булка рукой.

— Но ведь мужа любить надо.

— Так ведь стерпится — слюбится, — Миранда разгладила свой передник, а потом выудила из кармана осколок сахарного леденца, — вот, милая, поешь, а о всяких глупостях не думай, о хорошем думай: как муж любить будет, как детишек ему нарожаешь....

— Но мне Байрус вообще не нравится! Ну, никак! Хоть ты меня убей! — сердито пробурчала Таша, на что Миранда обняла ее за плечи и заговорщически шепнула на ухо:

— А ты погоди! После брачной ночи, может, и передумаешь.

Мало сведущая в подобных вещах Таша, конечно, смутно догадывалась о том, что должно было произойти в первую брачную ночь, но, так как все ее познания в данном вопросе ограничивались лишь обрывками фраз хихикающих на кухне служанок и многозначительными "это, ну..." краснеющей и отводящей глаза Тамы, откровенный рассказ Миранды привел ее в панику. Бред какой! Да в ближайшие планы Таши вообще не входило замужество. Собственно, ни среди сельских ребят, ни среди приезжих лордов и принцев, а тем более среди вояк местной армии она не видела своего единственного.

Наивная и инфантильная Таша вообще была пока что далека от этой темы. Охи и вздохи знакомых девчонок про роковых кавалеров ее мало интересовали, да и вообще, перспектива сидеть дома, рожать детей и ублажать мужа, которого выберут тебе заботливые родители, мало прельщала девушку. Таша мечтала о другом. Совсем о другом: о том, как купит коня, наденет неприметный черный плащ с капюшоном, скрывающий лицо, возьмет меч и понесется на восток, навстречу солнцу и приключениям. А можно и не на восток. Можно остаться в королевстве и стать воительницей, не обязательно великой и знаменитой — скорее наоборот, никому не известной и неприметной, как тень. И, опять-таки, замужество не вписывалось в эти планы, ну никак! Тем более, принцесса не думала, что свадьба у нее состоится раньше, чем у старшей сестры.

Радость от покупки коня испарилась, и на душе заскреблись кошки. Надо же! Байрус Локк. Только не он. Таша скорчила рожу в темноту. Этот здоровый бородатый верзила ей не нравился никогда. Он жестоко обращался с солдатами и зажимал служанок по углам. Такого мужа она бы не пожелала и врагу. А тут свадьба. Первая брачная ночь, будь она неладна.

Судорожно взвешивая в уме все "за" и "против", Таша с ужасом поняла, что на подобные вещи она не согласилась бы даже с симпатичным мальчишкой с сельского праздника, понравившимся ей еще весной, не то что с этим!

Миранда, решив, что убедила неразумную девицу, хитро улыбалась, а на душе у Таши в это время чернело, как в грозу чернеет неожиданно голубое и чистое небо....

* * *

Война в Королевстве началась недавно. Однажды зимой с севера, неся ужас и разрушение, пришли войска. Слухи о них быстро расползлись по округе, наводя панику, сея перетолки и сплетни. Разговоры шли о чудовищных тварях, могущественных колдунах, гоблинах, троллях и других невиданных существах. Таша всеми силами старалась по крупицам собрать хоть какую-то информацию — будущая шпионка и воительница должна быть готова и информирована! Но все разговоры о войне в замке вели лорд и его военачальники, юных принцесс в них старались не посвящать, дабы не тревожить их нежную девичью психику.

Провалявшись полночи в раздумьях Таша, поняв, что спать она уже не сможет, слезла с кровати и, спрыгнув босыми ногами на холодные камни пола, выскользнула из покоев. Пошатавшись бесцельно по замку, девушка вдруг услышала голоса, которые, доносились из тронного зала.

Она бесшумно подошла к одной из арок второго этажа, позволяющих увидеть огромный зал, украшенный флагами, щитами и головами животных, поверженных на охоте лордами разных времен.

За круглым столом сидели лорд и леди, непривычно разодетые для столь позднего времени. Справа от них два местных военачальника при полном параде, а напротив какие-то люди, судя по цвету дорожных плащей, из королевской знати. Притаившись в арке, Таша прислушалась.

— Так вы, лорд Фаргус, говорите, что они придут сюда? — лорд Альтей, дядя Таши, жестом приказал слуге налить вина собеседникам. — Не знал, что Северные подошли так близко, и то, что в их армии кроме людей полно нечисти. Неужели, правда?

— Причем тролли и гоблины, это не самое главное. У них есть некроманты, — высокий мужчина, с лихими черными усами и большим крючковатым носом, отпил из кубка, серьезно взглянув на лорда Альтея. — И это вам не второсортные, разъевшиеся на королевских харчах придворные колдуны. Это — мастера, — он задумчиво покрутил блестящий жгутообразный ус пальцами и снова отхлебнул из кубка, — а еще у них есть мертвецы, не просто вурдалаки или зомби. Другие. Их трое. Правда, сведения пока есть только о двоих. Под одним конь, закованный в броню, огромный как гора, говорят, он лазает по стенам, как кошка, и разбивает копытами крепостные ворота, словно они из бумаги. Второй появлялся реже, ходят слухи, что он летает верхом на огромной птице или драконе, а третий...

— Значит, они идут сюда? — не дослушав, перебил его лорд Альтей и задумчиво опустил голову. — Что нам грозит?

— Похоже, независимые замки, вроде вашего, их не особенно интересуют, они разборчивы. Их цель — Королевство. Свободный замок Катуи они захватили и бросили, при этом, два королевских города на северной границе стерты в пыль.

К сожалению, лорд Фаргус говорил очень тихо, и Таша, превратившись в один единый слух, не заметила, как сзади к ней кто-то подошел.

— Подслушиваете, принцесса? — глухой низкий голос заставил девушку вздрогнуть и, как ошпаренную, повернуться на сто восемьдесят градусов.

Освещенный слабым светом факелов, доходящим из зала через арку, перед ней стоял Байрус.

— Гуляю, — Таша, насупившись, опустила глаза и быстро пошагала мимо, однако могучая рука генерала пудовой тяжестью легла ей на плечо.

— Моя будущая жена не должна гулять ночью одна и без одежды, — его горящие глаза смотрели на Ташу обжигающе, ей стало жутко от одной мысли, что этот громила может сделать с ней, если захочет.

— Я пока еще не ваша жена, — Таша освободила руку и заспешила к себе в покои, подобрав полы ночной рубахи и быстро семеня ногами.

До утра они сидела у окна, пытаясь не пропустить момента, когда ночные гости отправятся восвояси. Однако сон все же сморил девушку, и она уснула в тревоге, свернувшись калачиком под волчьей шкурой...

* * *

Проснувшись в дурном настроении, сонная и помятая Таша нехотя натянула платье. В комнату, постучав ногтями в дверь, прошмыгнула рыжая Брунгильда и принялась затягивать шнуровку на спине принцессы.

— Сегодня придет швея из деревни, та самая, что шьет платья для леди, — защебетала она, вцепившись зубами в затянувшийся не на месте узел, — мерки с вас снимет, а еще на этой неделе приедет мать господина Байруса. Очень знатная женщина и ужас, говорят, какая строгая!

— Ну и что? — Таша хмуро сложила руки на груди и набрала в легкие побольше воздуха — чтобы потом выдохнуть, ослабив тем самым утяжку корсета.

— Глупая вы еще! — Брунгильда безнадежно покачала головой. — Вот о чем думаете-то? О чем? Вы же девица, вам о муже думать надо, хорошем, богатом. Чтобы как за каменной стеной. То-то вы ничего не поняли, что принцесса, — она вздохнула и с искренней завистью продолжила. — Вы что имеете — не цените! А для такой девушки, как я, найти жениха — великая радость. На селе одна нищета, да бабы сельские, а в замке солдатня — сегодня здесь, завтра там. А лордам — тем знатных невест подавай, стало быть, мне, простой служанке, и рассчитывать-то не на что, так что подумайте, принцесса, а то вам бы все капризничать...

— Я подумаю над твоими словами, — Таша смиренно наклонила голову.

Девушке и правда было немного стыдно перед Брунгильдой, однако у нее тут же возникла и другая мысль: уж не лучше ли было родиться служанкой? Да нет, быть служанкой тоже не сладко...

В тревожных мыслях принцесса вышла во двор. Позднее утро выгнало на улицу половину обитателей замка. Служанок, гарнизонных солдат, конюхов, поваров и горничных. Все спешили по своим делам, что-то чистили, мыли, несли, обсуждали.

Предварительно умыкнув на кухне несколько булок, Таша юркнула через двор на конюшню и разделила хлеб между лошадьми. Миновав стойла, она заскочила на скотный двор, чтобы попотчевать остатками хлеба коров и кур.

Продолжив путь к воротам замка, Таша обернулась — не хотелось попасться на глаза болтливой Брунгильде или строгой Миранде, которая, наверняка, поймает за руку и, отчитав, отправит в покои вышивать или учиться музыке со скучной престарелой дамой, приходящейся ей какой-то дальней родственницей или сколькотоюродной теткой.

Поскольку дама была незамужней и бездетной, в замке ее считали приживалкой и не любили. Наперекор общественному мнению, Таша жалела бедную даму и старалась с усердием внимать ее тоскливым урокам игры на арфе, а после утреннего разговора с Брунгильдой, как никогда вдруг прониклась к ней пониманием. На секунду принцессе даже показалось, что она в старости будет такой же дамой, худой и унылой, порицаемой всеми и вся за то, что не ценила момент и отказалась от заботливо спланированного родителями замужества...

Бррр... Таша даже головой помотала. Байрус! Как ни крути и не прикидывай, в нем не было ничего, что бы могло ее привлечь. Он вызывал только страх и недоверие. К тому же был намного старше. Пораскинув мозгами и так и эдак, девушка точно поняла для себя: не то, что полюбить Байруса, нет, она даже не сможет заставить себя относиться к нему безразлично, без тревожной неприязни.

Она с сожалением вспомнила веселого сельского мальчишку, с которым чуть не поцеловалась на одном из деревенских праздников. Он был молод и красив: загорелый, голубоглазый. Сначала они танцевали доупаду, а потом он увлек ее куда-то вглубь садов и, прислонив спиной к дереву, обнял за талию. Однако, ловко вырвавшись, Таша, как испуганная косуля, стремительным прыжком скрылась в вечернем сумраке, оставив ни с чем незадачливого ухажера.

Не сочтя нужным раздариваться поцелуями тогда, Таша прекрасно помнила, что, хотя случайный сельский кавалер и не вызывал у нее особых чувств, с ним было легко и приятно, а Байрус... нет, о нем даже думать не хотелось, он был где-то там, за гранью безразличия, на рубеже постоянной тревоги и недоверия...

Кивнув Геофу и жестом попросив не разглашать тайну ее отсутствия на уроке музыки, принцесса поспешила через мост. Быстро дошагав до деревни и спустившись в низину на луг, она легко отыскала веселую Таму. По-лягушачьи растянув в улыбке губы, та, как сумасшедшая, замахала рукой. Подбежав, Таша плюхнулась рядом с ней в траву и достала из-за пазухи слегка подтаявший кусок шоколада.

— Ух ты! — Тама восторженно всплеснула руками и деловито приняла угощение, которое незамедлительно съела. — Купцы были? Счастливая ты, принцесса! Надо же — ШОКОЛ-А-А-А-Д! — она блаженно закатила глаза, облизывая с руки остатки расквасившегося лакомства. — Эх, всегда мечтала стать купчихой!

— Ты? Купчихой? — чуть не подавившись, фыркнула Таша. — Ха-ха.

— А что? — Тама шутливо подбоченилась и надула губы. — Буду толстая, вся в золоте и камнях, буду плавать на большой ладье и ругаться на базаре с торговцами! Мужа сама возьму, из бедняков, поплюгавее да потише — чтобы молчал и соглашался во всем, он мне слово поперек, а я ему нагайкой по шее — на! Молчи, да жену слушай, коли жена — купчиха, богатства в дом носит да тебя, дармоеда, кормит!

Она ловко вскочила на ноги, взмахнула пастушьим хлыстом и, вальяжно вышагивая, прошлась по лугу. И правда — чистая купчиха, поразилась Таша.

— А ну, голубчик, отрежь-ка мне этого шелку да того бархату, да смотри, режь аккуратно, затяжек не наставь! А ты отмерь мне пять пудов шоколаду! Эй, слуги, чего стоите? Грузите товар на ладью! — продолжала кривляться Тама, а ее молчаливый и тихий брат Филипп, сидящий в сторонке и с надеждой смотрящий на остатки шоколада, испуганно отсел подальше.

— Да, — согласилась Таша, — купчиха ты прирожденная!

— Да ну, — пастушка смущенно потупила взор, — мечты все это.

— А мечты, они на то и мечты, чтобы их исполнять, — Таша воодушевленно махнула рукой вперед и вверх.

— Да как же их исполнить, принцесса? — Тама милостиво кивнула Филиппу, позволяя тоже угоститься лакомством.

— Денег заработать! Я же заработала! Лошадь себе купила!

— Пф! Да ты — принцесса, — обиженно отмахнулась пастушка, — у тебя одних платьев ворох и стоят они немало, а у меня? — она оглядела свою застиранную кружевную юбку. — Продам, так голой и останусь.

— Ну, — Таша принялась судорожно соображать, — ну, ты... а вот! — она радостно потерла руки. — Ты сделай что-нибудь!

— А что я сделаю-то? Я ничего и не умею, — поняла намек Тама.

— Как же не умеешь? Овец умеешь пасти и на свирельке играть!

— И что? — пастушка хмуро ткнула носком сапожка валяющуюся в траве свирель.

— А вот! — Таша просияла, неожиданно придумав ловкую, как ей казалось штуку. — Ты Лауриных овец возьмись пасти за деньги!

— Лауриных? — Тама с сомнением посмотрела вдаль, где на опушке леса белыми облачками колыхалось еще одно овечье стадо.

— Конечно! — Таша довольно сцепила пальцы. — Лаура замуж хочет выйти, а ее никто не берет.

— Конечно, у нее же рожа красная, как помидор, и руки такие же! — с пониманием подал голос Филипп.

— Она красная, потому что целыми днями свое стадо пасет и на солнце обгорает! Вот ты и предложи за деньги ее овец пасти. Она богатая — ей отец с каждой ярмарки бусы из камней привозит! Разве не дело говорю?

— Может, и дело, — Тама задумчиво почесала курносый носик. — Попробую, пожалуй...

* * *

Несмотря на войну, окрестные села и деревни дышали миром и покоем. Дети играли в лесах и на реке, не боясь зверья и душегубов, девицы ходили в соседние села, вооружившись одной лишь корзинкой и кошельком с несколькими монетами — разбойников тут не бывало никогда. Тревогу порой вызывали солдаты из замка, от их давно неодеванных доспехов, грудами лежащих под навесами в соломе, пахло кровью былых сражений, а видавшее виды оружие хранило в себе тайны прошлых убийств.

Две девушки, щебеча как птицы, шли по лесной дороге. Мягко шелестели юбки, бесшумно переступали по заваленной хвоей земле легкие ноги в кожаных туфлях. Тама волокла огромную корзину, откуда торчали отрезы ткани и кульки со сладостями, купленные для троюродных младших братьев и сестер на ярмарке, которую девушки успешно посетили. Таша тащила на закорках седло и уздечку, расшитые красными нитями и золотом.

Яркий солнечный свет оставался над макушками стройных рыжих сосен, растворялся, таял, проходя через зеленые кроны. Лес стоял на скалах, резкими обрывами уходящих в долину, туда, где мрачной громадой высился замок. Тропа крутилась и петляла, словно тот первый путник, что проложил ее, долго в сомнениях бродил по лесу, пытаясь отыскать единственный верный путь.

За одним из поворотов девушки встретили компанию деревенских ребят, покинувших ярмарку чуть раньше их и остановившихся немного передохнуть. Посидев с четверть часа, все вместе они пошли дальше. Однако спустя пять минут Таша вдруг поняла, что, схватив впопыхах седло, забыла на привале уздечку. Крикнув остальным, что нагонит их, она налегке поспешила назад. Слава богу, увидав, как принцесса надрывается, таща непосильно тяжелое седло, один сельский паренек забрал его и поволок ношу сам.

Так, поворот за поворотом, Таша вернулась на место отдыха, уздечка была там: висела на суку, где девушка ее и позабыла.

Протянув руку к потере, Таша застыла на секунду. В тишине солнечного леса отчетливо и глухо прозвучал конский топот. Несмотря на то, что чужаков в окрестностях замка не водилось, а местные опасности не представляли, она напряглась, вслушиваясь в мощные вздрагивания земли.

Похоже, скачущая лошадь была очень крупной и тяжелой. На ум сразу пришел закованный в доспехи рыцарский конь. Догадка тревожная. Что делать в этих краях рыцарю? По всем лесам и полям стоят дозорные, если бы кто-то приехал в эти места, в замке должны были знать.

Закинув узду на плечо, принцесса поспешила по тропе, но грозный топот усилился. Конь грохотал копытами совсем рядом, за спиной. Перспектива остаться в лесу одной, наедине с неведомым всадником прельщала мало. К тому же, странное чувство оцепенения и паники одновременно начало охватывать Ташу. Ноги налились свинцом, делая невозможным каждый последующий шаг, а конь, между тем, сменив галоп на рысь, топал совсем рядом. Решив, что бежать глупо, девушка в последней надежде остановилась и обернулась назад.

Конь выплыл из-за поворота медленно, почти не качая спиной. Таких гигантских животных Таша не видела никогда. Тело лошади казалось длинным, как у бассет-хаунда, а грудь расходилась вширь, перегораживая практически все пространство дороги. Конь был черным, как смоль, его длинную узкую голову венчал кожаный шлем, других доспехов не было. Всадника Таша даже разглядеть не успела. Да, собственно, и разглядывать было нечего. Фигуру скрывал объемный черный плащ, а большой капюшон, полностью закрыв лицо, не позволял увидеть того, что под ним.

Остановившись и выпрямив спину для уверенности, девушка посмотрела на незнакомца. Всадник замер, создав вокруг себя абсолютную тишину, нарушаемую только шумом ходящих от дыхания боков коня.

— Здравствуйте, — принцесса слегка склонила голову, решившись все же первой заговорить со странным человеком.

Конь гулко переступил копытами и страшно сверкнул глазами. Таша испуганно попятилась, но твердая рука в черной кожаной перчатке с металлическими вставками — единственное, что можно было разглядеть из-под плаща — натянула повод, и конь замер, как вкопанный.

— Вы идете в замок лаПлава? — продолжая диалог или, скорее, монолог, поинтересовалась Таша, с интересом рассматривая всадника. — Он там, — девушка махнула рукой по направлению, в котором двигалась сама.

Человек не ответил, оставшись все таким же неподвижным.

— Или вы двигались в Воркс? — немного успокоившись, продолжила принцесса. В этом районе не было более жилых поселений. Соседствующий с замком городок Воркс находился в полусутках пути по хорошей дороге, которая начиналась сразу за лесной тропой. И Таша знала, что из Малакки, крошечной деревушки, стоящей на Большом Торговом Пути и славящейся своими ярмарками и базарами, на которых порой предлагали свои товары проезжие торговцы, по этой дороге можно было попасть либо в Воркс, либо в ее собственный замок — лаПлава. Всадник уже не вызывал той тревоги, что была вначале. Теперь он казался Таше обычным путником, отставшим от своего каравана и заплутавшем в лесу.

Голова в черном капюшоне слегка наклонилась вперед, видимо, кивая.

— Значит, в Воркс! — Таша обрадовано указала рукой налево. — Это туда!

Мрачная фигура медленно двинулась в указанном направлении, нарушая тишину соснового леса глухими шагами и тяжелым дыханием коня.

— Ой, подождите! — вспомнив, что мост в Воркс был смыт водой в начале весны, Таша бросилась следом.

Конь остановился, и скрытое тенью лицо обернулось к ней.

— Там нет моста, вам придется вернуться в Малакку и поехать вокружную, — выпалила она, а потом, сама не понимая зачем, добавила. — Если вы хотите, я проведу вас короткой дорогой.

Всадник вроде бы опять кивнул.

— Придется идти через лес.

Робея, Таша покосилась с опаской на страшные желтые зубы, нервно грызущие удила, а потом, словно в беспамятстве протянула руку и подхватила коня под уздцы. Тот зафыркал и захрапел, перебрал ногами, но твердая рука снова одернула повод, и конь затих. Таша потянула увереннее, взглянула искоса на всадника — тот не возражал вроде бы.

Косясь на коня и вслушиваясь в мертвую тишину за своей спиной, принцесса по памяти пошла через лес. Объяснить самой себе, зачем ввязалась в этот поход, она не могла. Что-то мимолетное, заставившее ее рот раскрыться и обронить две последние фразы, словно наваждение или колдовство, лишило воли мыслить и осторожничать. "Что может случиться? Если он хотел убить меня или похитить — зачем терял время? Наверняка действительно заблудился. Явно неместный".

Теряясь в догадках, принцесса мирно шагала вперед. Что-то внутри подсказывало, что опасности нет, если делать все правильно. Значит, нужно отвести всадника в Воркс и вернуться. Вот только Тама, наверное, будет переживать! Чего доброго, побежит в замок сеять панику.

Обеспокоившись этой мыслью, Таша пошла быстрее, дернув коня, отчего тот захрапел, но ходу прибавил.

Конь странно пах, от него не разило навозным конюшенным духом, как от остальных лошадей. Запах был слабый, едва заметный, чуть сладковатый и какой-то знакомый, но вспомнить, что же все-таки так пахнет, Таша не могла, как ни старалась.

Дойдя до брода, она бросила повод и указала на противоположный берег — чтобы попасть на дорогу, ведущую в Воркс, надо идти туда!

Всадник пришпорил коня и рысью двинулся в реку, подняв в воздух тучу зеленоватых брызг. Посмотрев несколько секунд ему вслед, принцесса бегом бросилась обратно. Вылетев на свою тропинку, она чуть не сбила с ног испуганную зареванную Таму, которая, как выяснилось, уже давно в тщетных поисках бродила по окрестностям в полном отчаянии — ведь принцесса пропала, сгинула в неизвестном направлении!

* * *

Всю ночь черный всадник не шел из головы. Кто он такой? Куда ехал? В памяти всплыли рассказы лордов, подслушанные в тронном зале. Война, тролли, гоблины, мертвецы и некроманты. Таша, по-привычке обняв колени, сидела на подоконнике и наблюдала за тем, как под утро оживает замковый двор: вылезают из-под конюшни сонные собаки, скидывает потертую рубаху и начинает колоть дрова огромной секирой старый Геоф, Миранда, ворча, машет на солдат, решивших умыться у колодца.

Одевшись до того, как появилась Брунгильда, Таша побрела на кухню, однако, непредусмотрительно попавшись на глаза Миранде, была водворена назад в покои — причесываться и шнуровать корсет.

Подоспевшая Брунгильда, затягивая шнуровку, казалось, выместила все свое недовольство от неуместно ранней побудки. Когда несчастная принцесса обрела, наконец, свободу, она не смогла даже вздохнуть облегченно — так туго была затянута.

Вскоре Таше сообщили "радостную" новость: через несколько дней состоится ее свадьба с Байрусом. Однако всеобщая радость лишь омрачила юную принцессу, ставя окончательный крест на всех радужных планах.

Леди Альтей, как и сказала Брунгильда, лично привела из деревни лучшую швею, которая, обмерив девушку со всех сторон, принялась шить подвенечное платье.

К обеду приехала леди Локк. Очень высокородная и чопорная дама в высокой конической шапке, с бритыми бровями и лбом, как носили раньше, в дорогом, но жутко немодном платье, расшитом огромными, как ягоды, камнями. Ее сопровождала толпа слуг: пажи, горничные, охрана и пара каких-то страшных женщин, похожих на ведьм, оказавшихся повитухами. Пожелав взглянуть на будущую невестку, мамаша Байруса проделала долгий путь и была раздражена и недовольна.

Пока она отдыхала, служанки и няньки толпой рядили Ташу в парадное платье и укладывали волосы в аккуратные витые локоны. К вечеру ее повели на смотрины.

Леди Альтей, пристально оглядев племянницу, кажется, осталась довольна и, взяв Ташу под руку, вывела ее в большой зал, где в окружении свиты восседала леди Локк. Скорчив недовольную мину, она щепетильно осмотрела принцессу и жестом дала знак повитухам приступать к более детальному досмотру.

Таша сопела, белея от ярости: только строгий взгляд леди Альтей удерживал девушку от того, чтобы пнуть старых ведьм ногой, пока те бесцеремонно изучали ее зубы, волосы, кожу, и даже заглянули туда, куда им вообще смотреть не следовало, дабы убедиться в невинности юной принцессы. Спустя почти час унижений, ее, наконец, отпустили, а подоспевшие служанки, раскланиваясь, отвели в покои.

Оказавшись в своей комнате, Таша выместила ярость на подносе с едой, выкинув из окна миску с какими-то пирожными, чем привела в дикий восторг гуляющих во дворе собак и кур. Попинав немного кровать и стол, она позвала Брунгильду и сдержанно попросила избавить ее от ненавистного корсета. Переодевшись в простое платье, Таша пулей вылетела из замка и направилась на конюшню.

Черныш бодро затопал копытами, скаля белые ровные зубы и тряся короткой, постриженной ежиком гривой. На фоне остальных лошадей он выглядел крошечным. Таша накинула на него недоуздок и вывела во двор. Дворовая жизнь кипела, как, впрочем, и всегда. Особого внимания на принцессу никто не обратил, только старый Геоф приветственно махнул рукой.

— Покататься вздумали? Смотрите, там, осторожнее!

Таша махнула ему в ответ, конь звонко простучал подковами по мосту и, почувствовав открытое пространство, затряс головой и забил копытом землю.

— Вперед, дружок! — Таша шлепнула его ногами по бокам и прижалась к шее, сжав в кулаках гриву и повод.

* * *

Конь летел вперед, приминая копытами луговую траву. Он он был неутомим и стремителен, словно бойкий весенний ручей.

Ездить без седла и узды принцессу научил Филипп, брат пастушки Тамы. Холодный ветер рвал волосы из прически и поднимал юбку, оголяя колени. Вытянув шею и подставив ему лицо, Таша наслаждалась своим одиночеством. Луг закончился, и дорога пошла вверх, на скалы, в сосновый лес. Перейдя с галопа на рысь, конь двинулся туда, тревожно прижимая уши и сердито фыркая. Лошади не любят закрытых пространств, ведь на открытом лугу хищника заметить проще, чем в темной скрипучей чаще...

Между тем, скалы стали круче, и дорога превратилась в тропу. Сосны, корявые, рыжие, потеряв всякую стройность и грацию, судорожно цеплялись за камни кривыми узловатыми корнями. Светло-бежевые солнечные блики, игравшие на стекающей по стволам смоле, исчезли, сменившись серой дымкой теней. Проглядывающие через прогалины в густой зелени островки неба стремительно темнели. Собирался дождь.

Подумав, что доедет до следующего поворота тропы и там обязательно повернет обратно, Таша решительно устремилась вперед.

Не успев преодолеть и нескольких метров, конь вдруг захрапел и вскинулся на дыбы. Таша едва успела сжать его бока ногами и припасть лицом к трепещущей шее.

Прямо на дороге, измятой белой кучей лежала туша миниатюрной лошади. Совладав с бьющимся от ужаса Чернышом, принцесса смогла разглядеть несколько колотых ран на белой бархатной шее. Пытаясь понять, кому и зачем понадобилось убивать явно дорогую и породистую лошадь в лесу на тропе, она силой воли заставила своего коня сделать еще несколько шагов по направлению к трупу.

Так как подходить вплотную Черныш отказался наотрез, Таше пришлось спешиться. Обойдя тело и сумев, наконец, разглядеть завернутую назад, под невероятным углом голову несчастного животного, она присела на корточки и закрыла лицо руками. Чувство, холодное, горькое разлилось по внутренностям, а сердце сжалось от отчаяния и ужаса: на дороге в пыли лежал мертвый единорог... Мало того, негодяй, сотворивший такое зверство, бесцеремонно спилил драгоценный рог и унес его, бросив оскверненное тело посреди леса. Глаза Таши наполнились слезами, и она, тихо присев перед распростертым в пыли зверем, заплакала, растирая слезы рукавом по лицу...

Прошло много времени, прежде чем ей удалось затащить труп в лес и зарыть его в кучу веток и листьев, раскопать землю без какого-либо орудия не представлялось возможным.

Стиснув зубы и размазав по раскрасневшемуся лицу слезы и грязь, принцесса галопом поспешила в замок. Убить единорога. Совершить такое немыслимо! Единорог бережет леса от беды, очищает воду в реках, усмиряет лютых зверей, подстерегающих путника на дороге. Без единорога лес одичает, станет опасным и злым, из реки уйдет рыба, а к зиме явится в лесную чащу свирепый северный волк. Да мало ли что еще может случиться без единорога...

* * *

Таша спешила по коридорам, распугивая своим видом служанок.

— Где дядя? — затрясла она Брунгильду, поймав ее в коридоре.

— Лорд Альтей в кабинете, — промямлила та, пытаясь ослабить крепкую хватку юной принцессы.

Влетев пулей в кабинет, Таша действительно застала лорда там, в сопровождении одного из капралов — Френсиса Сотто.

Выслушав сбивчивый рассказ племянницы, Альтей позвал служанок и, ни слова не говоря, отправил племянницу в покои, пробормотав какую-то утешительную чепуху. Как ни странно, рассказ о единороге его особенно не удивил, да и Сотто отнесся ко всему с пониманием.

Выдворенная за дверь Таша попыталась пожаловаться на судьбу служанкам, но те только отворачивались и прятали глаза. И только под особенным "разоблачительным" Ташиным взглядом (брови нахмурены, глаза по-бычьи смотрят исподлобья) одна и них "раскололась".

— Говорят, война началась...

— Она уже давно началась, — Таша нахмурила лицо еще страшнее.

— Говорят, северная армия совсем рядом, — испуганно пискнула служанка. — Из деревни народ в лес побежал прятаться, солдаты целый день мост чинят и ворота смазывают, чтобы закрывались хорошо.

Не дослушав ее сбивчивого рассказа, Таша ринулась к окну. Издалека донесся заунывный звук рога. С лесистого склона через луг к замку шумной, ощетиненной копьями рекой текли солдаты. И это были вовсе не те солдаты, что год за годом бездельничали в замке — разношерстные, ленивые, порядком забывшие свою прежнюю службу, раздобревшие на мирных харчах. Эти были другими — разодетые в красно-золотые цвета воины королевской армии, все на подбор, в начищенных доспехах, с блистающими отточенной сталью высокими копьями. За пехотинцами шла кавалерия: грозные, закованные в броню кони мерно покачивали головами, в такт шагам...

Геоф и остальные местные вояки расступились по сторонам, давая проход высокому всаднику в шлеме с алыми перьями.

— Ого, это, наверное, генерал! — подумала Таша вслух, перевешиваясь через край каменного подоконника.

Всадник спешился и, встреченный лордом Альтеем, Байрусом Локком и Френсисом Сотто, прошел внутрь замка.

Таша немного неуклюже сползла с подоконника, одернула длинную юбку, задравшуюся и открывшую ее бедра с прилипшей к коже черной лошадиной шерстью.

Как назло, из коридора, шелестя длинным накрахмаленным платьем, появилась леди Локк. Заметив слезающую с окна Ташу, она с омерзением скривила гордое лицо. Ее высокий лоб, бритый, круглый, как старый глобус, стоявший раньше в замковой библиотеке, казался от этого еще больше чем обычно. Пробормотав какие-то извинения, принцесса опрометью кинулась прочь. Эта женщина пугала ее все сильнее с каждой встречей...

* * *

Королевская армия не просто так явилась в лаПлава. Хотя замок и был свободным, не подчиняющимся Королю, существовал негласный договор о том, что во время войн или восстаний строение может быть использовано как гарнизон и, сохраняя нейтралитет, все же предоставит свои стены для доблестной королевской армии...

После прихода войск стало ясно — лаПлава не избежит штурма. Однако спорить с Королем о его привилегиях, лорд Альтей не мог и все, что ему оставалось — сжимая зубы смотреть на то, как его воины, низвергнутые до простых рабочих, чинят ворота и мост. Опасаясь, что королевские солдаты разорят замок, он был приятно удивлен, отметив, как ловко справляется с подчиненными королевский командующий — Лестор Ллойт.

Планируя ни под каким предлогом не вступать в битву, а только наблюдать, Альтей, подозвал к себе Сотто и Локка и приказал им навести порядок в собственных рядах.

Тем же вечером Таша, мрачная как туча, встретила новость о возможном штурме с надеждой. На тот момент свадьба с Локком пугала ее гораздо сильнее, чем клыкастые гоблины, а некроманты и мертвецы вызывали не испуг, а скорее трепет и любопытство.

Леди Альтей, которая не разделяла подобного восторга, наскоро приказала упрятать принцесс в дальние покои.

Девиц укрыли в западном крыле замка. К дверям приставили охрану.

Сидеть вместе с "дурой Оливией" в одной комнате было для Таши хуже горькой редьки. Несмотря на то, что сестры почти не общались друг с другом, между девушками существовала своего рода неприязнь, находящая выражение в постоянном избегании друг друга. Честно сказать, Таша немного завидовала старшей кузине. Ведь Оливию все считали красавицей. Оспорить это было сложно — миниатюрная, с огромными глазами горной серны и нежным голосом нимфа, окутанная водопадом струящихся золотых локонов. Таша рядом с ней чувствовала себя уродцем: высокая, жилистая как мальчишка, непослушные русые волосы выгорели на солнце и от ветра стали жесткими, как шерсть дворовых собак.

Все же, оставшись с сестрицей наедине, Таша решила пойти на мировую и поделилась с красавицей Оливией припасенным куском шоколада. Оказавшись без нянек, которые находились в других покоях с леди Альтей, девушки непроизвольно потянулись друг к другу, моментально забыв о многолетней вражде...

Тем временем, замок, приютивший в своих стенах целую армию, стал похож на муравейник, слуги и служанки боязливо попрятались и не высовывали носа во двор, в полупустой когда-то конюшне даже в проходах стояли лошади...

* * *

Ближе к вечеру, по неподнятому мосту вихрем пролетел гонец. "Они уже рядом!" — новость быстро облетела всех, повергая в трепет и наводя панику. "Может, пройдут мимо?" — грешным делом подумал Альтей, тут же отогнав от себя эту мысль, глупо... С королевской армией в замке надежды на то, что штурма не будет, лопались в воздухе, словно мыльные пузыри...

Уже под вечер с холма заунывно и дико зазвучал чужой рог. Солнце алым шаром стремительно катилось за край горизонта, стремясь укрыться за верхушками деревьев.

Темнота... Кому охота сражаться в темноте? Тем более с целой армией злобных тварей, непонятных и беспощадных.

Как только замок окутала тьма, лес за лугом начал освещаться огнями факелов. Стоящий на крепостной стене рядом с лордом Байрус Локк присвистнул.

— Сколько же их там?

Лорд Альтей молчал, угрюмо вглядываясь в подступающий мрак. А из леса уже медленно тянулись воины. Они не торопились и не прятались, и у хозяина замка снова промелькнула надежда "Вдруг пройдут мимо?"

Воины трусили вперед, мерно бряцая доспехами. Даже в тусклом свете факелов, закрепленных на шлемах некоторых из них, было понятно, что это не люди. Высокие холки, длинные руки и вытянутые челюсти под тяжелыми шлемами — гоблины.

Пехота все тянулась и тянулась из леса. За спинами гоблинов висели небольшие круглые щиты, короткие мечи и легкие луки. Выстроившись перед замком до самого леса, насколько хватало глаз, они замерли и погасили факелы, словно растворившись в тишине.

Альтей увидел, как поспешно строятся по стенам лучники.

— Бесполезно, в такой темноте стрелять в них глупо, — скептически проворчал Локк, угадав мысли лорда.

— У королевских не только лучники, но и арбалетчики, — тут же охладил пыл молодого генерала Сотто. — Поляна перед замком мала, а гоблины встали очень плотно друг к другу. Мощные арбалеты пробьют их щиты и доспех.

Пожилой капрал недолюбливал Байруса, при каждом удобном случае стараясь подчеркнуть некомпетентность слишком молодого, по его мнению, генерала.

— Все равно их больше, — Локк только отмахнулся. — Думаю, гоблины — это только начало.

Пока королевские лучники, ожидая отмашку, стояли на стенах, на поляне повисла гробовая тишина, а потом ее нарушил стук копыт. На крепостной мост из тьмы вышла лошадь. Плечи всадника, лениво развалившегося в седле, укрывал простой серый плащ, его лицо прятала широкополая восточная шляпа, пыльная и потрепанная. Подъехав вплотную к воротам, он остановился и приветственно поднял руку.

— Издевается, сволочь, — проворчал Локк, тут же поймав недовольный взгляд Сотто.

— Никогда не стоит отказываться от переговоров, — как бы сам себе произнес капрал, — если есть шанс сохранить жизнь себе и противнику, не стоит им пренебрегать.

Байрус только фыркнул, а Альтей, не обращая внимания на их перепалку, внимательно разглядывал парламентера. На генерала он не похож, на мага тоже. Кто он?

Тем временем всадник обратился к замершим на стенах обитателям и гостям замка. Его голос, на удивление молодой и звонкий, нарушил ставшую привычной тишину.

— Приветствую вас, господа лорды и военачальники, — из-под широкополой шляпы блеснула белозубая улыбка, — именем короля Великого Севера и его волею, предлагаю вам сдать замок без боя, дабы не калечить ваших воинов нашей забавы ради...

Капрал королевской армии, Симус Керра, побагровел от ярости, давая отмашку лучникам:

— Сделать ежа из этого клоуна!

Десяток стрел свистнул в ночном воздухе. Всадник не двинулся, даже не дрогнул. Несколько стрел воткнулись в доски моста, остальные утыкали голову и грудь лошади, которая тихо осела, сначала на задние ноги, потом согнула передние и со сдавленным хрипом завалилась на бок. Всадник легко спрыгнул с ее спины:

— Значит, мое предложение вы отклонили, — уточнил он. — Ну что ж, это ваше право, — из-под шляпы снова блеснула улыбка.

Новая стая стрел со свистом взвилась в воздух, странный человек на мосту казался стопроцентной мишенью, однако, за долю секунды опередив движение стрел, он отскочил в сторону, совершив едва заметное движение рукой. Последовало немыслимое: павшая лошадь стремительно поднялась, словно какая-то сила оттолкнула ее от земли, и приняла на себя летящие стрелы, став щитом для человека, который, не торопясь, отступил в темноту.

Солдаты на стенах растерянно опустили луки...

Все еще не потеряв надежды на мирную развязку, лорд Альтей подошел к краю стены и дал знак Симусу не продолжать обстрел.

— Храбрые воины Севера! — начал он. — Я, лорд замка лаПлава, предлагаю вашему командиру оставить нас и пройти мимо. ЛаПлава — свободный замок, мы не имеем отношения к воинам Королевства.

— Видимо, поэтому ты прячешь за стенами армию Короля, — отозвался кто-то из тумана, плотно окутавшего мост и поле, в котором трудно было что-то разобрать.

— Пожалей своих солдат, бессмысленно губить их ради ненужного штурма.

— Мои солдаты уже и так мертвы, им терять нечего, — голос растворялся в тумане, звучал отовсюду одновременно, и лорд растерянно крутил головой, пытаясь отыскать его источник.

Наконец туман, густо укрывающий мост рассеялся, представив глазам всю ту же одинокую фигуру, укрытую серым плащом.

— Открой ворота, лорд Альтей, — улыбнулся человек из-под широких полей шляпы, — как ты там говоришь, "пожалей солдат".

— Убирайся к дьяволу! Или сам пожалеешь, — проревел со стены Байрус Локк. — Тобой я лично займусь!

Он схватил стоящее у стены копье и швырнул во врага. Даже когда острие поддело край шляпы и сбило ее с головы, человек на мосту не шевельнулся. Шляпа мягко упала на мост, открывая лицо незнакомца. Он был довольно молод, волосы, красные, как огонь, выдавали в нем северянина, хотя хищный разрез глаз и черты лица были скорее южными.

— Как хотите! — рыжий как-то разочарованно развел руками и, развернувшись спиной к противнику, спокойно ушел обратно в туман.

— Что он имел в виду? Мертвые воины? — Байрус в тревоге обернулся к лорду, демонстративно игнорируя Сотто, однако тот, не мешкая, пояснил:

— Это некромант.

Альтей помрачнел и, развернувшись, двинулся к командующему армией Короля. Делом лорда было предложить, однако Лестор Ллойт наотрез отказался сдавать замок, тут же обретя бурную поддержку Байруса.

— Они все равно нас перебьют, — рявкнул Ллойт.

— Не нас, а вас, — ехидно пробурчал капрал Сотто, однако остальные сделали вид, что не заметили этой фразы.

— Неважно. Они не оставляют в живых никого, даже женщин и детей, — настаивал королевский генерал.

— Но они не трогают свободные замки! — протестовал Альтей.

— А вы в этом уверены, лорд? — Лестор Ллойт приблизил к нему свое обветренное, покрытое морщинами и шрамами лицо. — Может быть, это просто слухи? — он усмехнулся надменно и горько: этот человек не считал нужным проявлять уважение к кому бы то ни было, кроме Короля, а лордов свободных замков, по его мнению, уважать вообще было не за что. — За вашими... нашими, — тут же поправил королевский генерал, — стенами стоит армия оживших мертвецов, вы думаете, когда они ворвутся в замок, кто-то будет за ними следить? Вы никогда не сталкивались с зомби? Это заметно сразу. Так что, поверьте на слово, лорд, зомби хотят только одного — есть! Поэтому они и пришли сюда — за едой! За вами, за мной, за вашими дочерьми... Девиц им скормят в первую очередь, вы не знали, лорд? Не знали? Говорят, кровь девы обладает необыкновенными свойствами, наделяющими силой...

От этих слов Альтей похолодел:

— Прекратите, — схватившись за голову, он оперся о стену. — Делайте что-то, делайте, что считаете нужным, генерал, только не допустите этого...

Королевский капрал дал отмашку, и туча стрел унеслась в туман, осыпавшись дождем и звучно простучав по щитам гоблинов. Тишина.

— Поджигай! — снова скомандовал Симус Керра.

Новая партия теперь уже огненных стрел накрыла пространство перед замком. Гоблины зашевелились, то там, то тут в белом, как молоко, тумане загорались вспышки огня.

— Это им, похоже, не по нраву! — Байрус злорадно улыбнулся.

— Давай еще, ребята! — не успел Керра отдать приказ, как из тумана темным стремительным роем их накрыли ответные гоблинские стрелы. Не успев спрятаться за стенами, многие из королевских лучников упали, пораженные на месте. Не дав оставшимся опомниться, гоблины накрыли двор замка очередным шквалом.

— В укрытие! — отдал приказ Керра, но голос его стал уже неразличим среди гулкого громыхания.

— Черт! У них таран! — тут же отозвался Сотто. — Ворота слабые!

— Выдержат! — Альтей облегченно вздохнул, припоминая, что за день до штурма лично проверял состояние окованных дубовых створок и дополнительной выдвижной решетки.

— Скорее сюда! Взгляните на это! — Байрус взволнованно уставился вниз со стены.

Стенобитную машину — исполинское бревно, подвешенное на цепях внутри массивной кованой рамы, поставленной на колеса, волокли четыре огромных равнинных тролля. В отличие от своих горных собратьев, они были существенно крупнее, сильнее, но при этом, гораздо покладистее и послушней. Их серо-коричневые мускулистые туши прикрывала немногочисленная одежда и не менее скудный доспех.

Приблизившись к воротам вплотную, тролли скинули с плеч носильные ремни и отступили, прикрытые очередной лавиной гоблинских стрел. Из тумана, припадая к земле и волоча непослушные ноги, выползли несколько мертвяков. Ухватившись за ручки бревна, они раскачали его в полную силу. Ворота дрожали под ударами окованного сталью наконечника, изготовленного в форме бараньей головы.

— Масло, скорее! Давайте масло! — кричали в замке. Два исполинских котла, подготовленных еще перед штурмом, перевернули, и таран вместе с мертвяками скрылся на несколько секунд под лавиной из кипящей смолы. Со стен полетели факелы, превращая вражеское оружие в огненный шквал.

Мост заволокло черным вонючим дымом. Пока военачальники пытались рассмотреть со стен, что же сталось с тараном и зомби, на стены полетели вражеские тросы с крючьями, поднялись штурмовые лестницы с висящими на них мертвяками и гоблинами.

— Руби тросы! — истошно орал Ллойт. — Скорее! Не дайте им влезть на стены!

Солдаты ели успевали обрубать тросы и отталкивать алебардами взлетающие в воздух концы лестниц. Слава богу, гоблины, побоявшись попасть в своих, прекратили стрельбу. Однако новая напасть не заставила себя ждать...

* * *

Шум битвы был отчетливо слышен даже из дальних покоев. Таша ерзала на месте, неопределенность и любопытство одновременно мучили ее.

Решившись, наконец, девушка тихонько приоткрыла дверь в коридор. Оба охранника, приставленные к принцессам леди Альтей, наблюдали за происходящим, припав к окну. Таша, хмуро оглядев их напряженные спины, тихонько прошмыгнула мимо, оказавшись на ступеньках, ведущих в башню. Поднявшись на несколько пролетов, она припала к узкому стрельчатому окну, заворожено глядя, как все вокруг окутывает туман, как выходит из него одинокая серая фигура и предлагает сдать замок, как падает на землю сбитая копьем с головы рыжеволосого незнакомца широкополая шляпа, как проносится по рядам солдат пугающий ропот: "Некромант!", как взлетает над стеной туча стрел, как гулко и мощно бьет в стену таран.

Когда по лестницам полезли гоблины и мертвяки, Таша с облегчением осмотрела внутреннюю стену, отделяющую башню от основного двора. По ее широкой кромке были расставлены королевские бойцы и местные солдаты. Замок всегда казался Таше неприступным. На ее недолгом веку его штурмовали несколько раз. Среди нападавших оказывались то распоясавшиеся разбойники, то отряд дезертиров, то кочующие мимо степняки.

Туман отступил от стен, открыв взгляду кишащих под ними гоблинов и мертвяков, на которых перевернули еще несколько кипящих котлов. "Что они будут делать, лишившись тарана? Лезть на стены по одному? Или навалят гору трупов вровень со стеной?" — Таша повисла на подоконнике животом, вытянув шею.

Неожиданно гоблины, словно по команде волной отхлынули от стен, а мертвяки, припадая к земле, расступились, уступая дорогу кому-то, движущемуся из тумана.

Исполинской темной тенью на мост вышла лошадь. Таша вздрогнула и прижалась к подоконнику. Перед воротами замка замер тот самый черный всадник. Его нельзя было не узнать: крупную, непропорциональную лошадь с длинным телом принцесса когда-то вела под уздцы. Темный плащ, как и в тот раз, укрывал фигуру, а глубокий капюшон прятал лицо.

Тем временем, вняв жесту руки рыжего некроманта, мертвяки подобострастно расползались с моста, открывая проход к воротам. Всадник медленно повел головой, словно принюхиваясь. На секунду прямо на Ташу из-под капюшона уставились две красные точки.

В ужасе, девушка вжалась в камни подоконника еще сильнее, пытаясь спрятаться от жуткого, горящего взгляда и мысленно надеясь на спасительную стену и высоту башни. Что это? И не человек вовсе! В голове всплыли обрывки разговора лордов о черных мертвецах. "Неужели... Не может быть..." — принцессу прошиб холодный пот, от воспоминаний о том, как она одна вела через лес таинственного всадника. Таша вспомнила сладковатый тяжелый запах, идущий от него — так пахнет падаль. Принцесса поежилась от мгновенной догадки.

Черный мертвец тронул коня, и тот, сделав несколько стремительных прыжков по направлению к воротам, поднялся на дыбы во весь свой исполинский рост. Из-за того, что туловище странного зверя было длинным, как у ласки, когда он встал вертикально, узкая костистая голова оказалась практически на высоте ворот. На этот раз тело коня укрывали мощные пластины тяжелого кованого доспеха. Замерев на долю секунды на вытянутых задних ногах, монстр, слегка развернувшись, обрушился стальным плечом и необъятной грудью на ворота, которые отозвались скрипучим треском ломающегося дерева.

Гоблины ликующе взвыли, а осажденные воины под крики генерала и капралов вскинули луки, стремясь поразить живой таран. Однако почти все из попавших в цель стрелы отлетели, гулко отбитые вороненой сталью доспеха. Те немногочисленные, что все же вошли в тело мертвеца и его лошади, не причинили вреда, заставив черного всадника лишь слегка пошатнуться в седле. Словно в ответ мрачный воин снова поднял коня на дыбы, заставив его нанести по воротам новый сокрушительный удар передними ногами. Из-под крушащих дерево копыт полетели щепки и обломки стальных засовов.

Вереща и улюлюкая, гоблины дали по стенам залп из луков и серо-коричневой лавиной хлынули к воротам, стремясь доломать их, очищая проход внутрь. Пропуская воинов, всадник отъехал в туман.

Завороженная зрелищем Таша с облегчением выдохнула, за деревянной преградой гоблинов-штурмовиков ожидала прочная решетка, из-за которой по ним тут же открыли огонь арбалетчики. Тяжелые болты легко пробили не слишком прочный доспех пехоты Северных, заставив первый ряд атакующих отступать на тех, кто напирал сзади.

Висящая на окне принцесса сжала кулаки, наблюдая, как двинулись из тумана огромные тролли, будучи сами живыми стенобитными орудиями. Следом за ними, стремительной черной тенью снова вылетел мертвец. "Неужели он сможет сломать решетку?" — стараясь не упустить ничего, с сомнением подумала Таша. Однако, мертвец, круто изменив траекторию, отвернул от моста.

Одним мощным рывком конь оторвался от земли, прыгая вперед и вверх — на стену. Зацепившись передними ногами за край и неуклюже уперевшись в камни задними, черный монстр подтянулся и перевалился через невысокий бордюр, прямо на подставленные пики солдат.

Таша округлила глаза, дрожа от возбуждения и ужаса.

Оказавшись на стене, монстр встал, в руках всадника блеснули холодным светом лезвия сразу двух мечей. Он пришпорил своего демонического скакуна и, стаптывая и рубя наваливающихся со всех стон солдат, понесся вперед. В воздухе смешались вой гоблинов, крики солдат, свист стрел и грохот крушащейся решетки.

Утыканный стрелами, но словно не замечающий этого всадник спрыгнул со стены вниз. Теперь он исчез из поля зрения, оказавшись во дворе замка, наполненном суетящимися солдатами. Таша, не видя, что происходит сейчас перед воротами, слышала дикие крики и грохот. Через несколько минут двор огласил звонкий лязг рухнувшей решетки. Гоблины обрадовано заулюлюкали и ринулись на штурм.

Теперь замок снова напоминал кишащий муравейник. Воздух наполнился звоном доспехов и оружия. По стенам носились воины, во дворе разили врагов пиками и копытами боевых коней рыцари, так и не получившие возможность встретить противника на открытом пространстве.

Большая часть боя была скрыта от глаз принцессы особым положением башни, однако она уже поняла, что Северные прорвались внутрь.

Черный всадник снова взлетел на стену и, раскидывая в стороны королевских солдат, двигался по ней из стороны в сторону.

Свистнула стрела, блеснув в лунном свете белым, сияющим наконечником. Она ударила мертвеца в корпус, сбив с коня. Скакун взвился на дыбы, а черная фигура шлепнулась о камни и замерла неподвижно. Таша не поверила своим глазам — неужели убит, но мертвец вскоре пошевелился, неуклюже перевалившись на четвереньки, подобрал оба своих меча, поднялся на ноги и снова залез в седло.

Таша спрыгнула с подоконника, услышав гулкий треск древесины. Захватчики ломали ворота внутренней стены. Девушка бросилась бегом к покоям, в которых все еще пряталась "дура Оливия".

Вылетев в коридор, Таша чуть не столкнулась с рослым мордатым гоблином, который, увидев принцессу, ринулся за ней мимо заветной двери. Несколько его товарищей, вынырнув из-за угла, бросились следом за улепетывающей добычей. Им наперерез кинулись подоспевшие охранники, однако, гоблинов было больше и солдат сразу оттеснили на лестницу.

К счастью, штурмовики не заметили проход в покои — одну из секретных дверей, почти неразличимых взглядом. Воющая ватага захватчиков мчалась по замку, пытаясь изловить Ташу, которая, ловко маневрируя по извилистым коридорам, юркнула в один из тайных переходов дальних покоев, построенных еще прабабкой специально для того, чтобы укрываться от злодеев.

Пробежав по очередному коридору, девушка попала в большой коридор, где на полу в нелепых позах лежало несколько убитых гоблинов. Замешкавшись, принцесса подхватила тяжелый кривой меч, оброненный кем-то из них. Наличие оружия хоть и прибавляло немного уверенности, обнадеживало мало. Принцесс учили основам фехтования на легких тонких саблях. Неподъемный гоблинский палаш тянул руку к земле, не позволяя даже как следует замахнуться. Волоча за собой это сомнительное оружие, Таша, озираясь, пошла вперед, остановилась у одной из дверей, огляделась, шмыгнула внутрь...

* * *

Комната, похоже, давно пустовала. Однако девушка безошибочно вспомнила, что это за место. Когда-то в детстве она пряталась здесь от нянек и сестры. Принцесса подошла к большому, заваленному тряпьем и шкурами сундуку. Отбросив в сторону палаш и скинув на пол хлам, она открыла крышку — дна не было, вместо него прямо под пол уходил колодец с деревянными стенками. Наскоро прибитые перекладины служи ступенями.

"Отлично!" — Таша просияла и полезла было внутрь, но мысль о том, что "дура Оливия" осталась в своих покоях совсем одна, остановила ее. Сестру, хоть и не слишком любимую, было жалко. Поэтому, вздохнув и еще раз с сомнением взглянув на спасительный ход, Таша мужественно захлопнула крышку сундука и снова накидала на него хлам. Когда за дверью раздались тяжелые шаги, принцесса с замиранием сердца бросилась в темный угол и зарылась там в какие-то старые, поеденные молью шкуры.

Через секунду в комнату кто-то забежал. Судя по ворчанию и похрюкиванию, это были гоблины. Оглядев помещение на предмет отсутствующих ценностей, они шустро ринулись на выход. Там их уже поджидали солдаты Короля. Свист меча и тяжелый звук рухнувшего тела тут же сменили визг и рычание. Началась потасовка, которая постепенно сместилась в коридор. Воздух наполнили крики, удары и брань.

В замке полным ходом шел бой. По коридорам и галереям метались воины, кромсая друг друга, поливая своей и чужой кровью каменные плиты древних полов. Вскоре все стихло.

Таша высунула голову из комнаты: по дальнему переходу, метрах в двадцати от нее пронеслись несколько солдат. Потом снова стало тихо. Бесшумно, как мышка, ступая по темному, покрытому полустертым орнаментом каменному полу, принцесса кралась в дальние покои, где так неосмотрительно соизволила остаться ее сестра. Звуки битвы остались в отдалении, и Таша ускорила шаг.

Без проблем добравшись до покоев сестры, принцесса силой выволокла оттуда упирающуюся Оливию и за руку потащила к ходу.

— Ты упрямая, как кобыла! — шипела сквозь зубы разъяренная Таша. — Надо было бросить тебя и уйти!

Попав в спасительную комнату, Оливия успокоилась и прекратила сопротивляться.

— Будешь меня слушаться! — Таша показала ей кулак. — А то — во!

Оливия испуганно закивала.

— Лезь в ход! — скомандовала принцесса, открывая сундук. — Давай, живо!

На этот раз Оливия вела себя покорно и, дрожа от страха, повиновалась — полезла в туннель.

За дверью кто-то топал. Таша наскоро захлопнула сундук и моментально зарылась в шкуры, в надежде, что пронесет.

Рассчитывая, что гоблинам в этой комнате делать совершенно нечего, девушка выглянула из-под шкуры и оцепенела от страха. Бесшумно ступая, прямо в ее сторону шел мертвяк. Его тело уже почти разложилось, обрывки истлевшей одежды смешались с кусками сгнившей плоти. Чудовище принюхалось и посмотрело Таше прямо в глаза.

Поняв, что прятаться бесполезно, принцесса выскочила из укрытия. Мертвяк, глухо заворчав, двинулся на нее, отрезая от спасительной двери. Путаясь в длинном платье, Таша отскочила за сундук и к своему счастью обнаружила там брошенный палаш. Ухватив его двумя руками, она огляделась и поняла, что врагов стало больше, еще несколько мертвяков, ворча и сопя, прошли в комнату, отрезав беглянку от спасительного выхода.

Теперь бежать было некуда. Радовало только одно — крышка сундука захлопнулась до того, как девиц заметили, и, возможно, хотя бы "дура Оливия" сможет скрыться от захватчиков. Таша подняла клинок, слишком тяжелый для неокрепшей девичьей руки.

— Ну, давай! — заорала она на первого мертвяка, который, скривив гнилой рот и оскалив желтые редкие зубы, уже шел на нее. Да уж, теперь некроманты и мертвецы не казались ей такими забавными.

Зажмурившись от страха, девушка наотмашь рубанула и, видимо, попала, потому что мертвяк зашипел как рассерженная кошка и отступил, однако ему на помощь уже спешили еще трое.

Клинок налился неподъемной тяжестью, и Таша с трудом подняла его снова, мертвяки медленно заходили с нескольких сторон, а потом вдруг навалились разом, не давая возможность замахнуться или отскочить. Таша упала, чувствуя как цепкие пальцы впиваются в ноги и руки, как совсем рядом оскалились желтые вонючие пасти...

— Нани, брось! — скомандовал кто-то. — Брось! Нельзя!

Пальцы тут же разжались, и мертвяки, оставив добычу, отошли. Перед перепуганной насмерть принцессой стоял тот самый воин, которого она видела со стены. Серый пыльный плащ и огненные волосы. За его спиной стоял еще один, его Таша тоже узнала — черный мертвец, сломавший крепостные ворота. Словно загнанный в угол зверь, она из последних сил подняла палаш, однако, рыжий некромант без особых проблем выхватил оружие из неумелых девичьих рук.

— Забирайте ее! Потом разберемся, — кивнул он паре подоспевших гоблинов.

Таша решила сопротивляться до конца и принялась пинаться и орать. Треснув одного гоблина кулаком в нос, а второго пнув под коленку, она ринулась, было, в проход, но там ее путь преградил черный мертвец. Не помня себя от страха, принцесса в отчаянии стукнула его кулаком под дых. К ее, и не только ее, удивлению, мертвец почему-то не смог увернуться от удара, согнулся пополам, и... его вырвало. По полу разлетелись брызги какой-то гадкой черной жижи, куски костей и пучки человечьих волос. Таша с визгом отскочила в сторону, от этих извергнутых остатков жуткой трапезы.

— Что тут у вас? — из коридора выглянул высокий темноволосый воин в дорогих доспехах, покрытых вычурным узором.

— Да вот, — некромант издевательски улыбнулся, — несговорчивая леди попалась.

— Я принцесса! Не смейте меня трогать!

— Принцесса? — темноволосый удивленно оглядел ее. — Без охраны? Я смотрю, в этом замке с бойцами совсем туго, — он развернулся и, чеканя шаг, пошел по коридору, — забирайте ее с собой, Ану, потом разберемся...

— Принцесса? Похоже, слухи о твоей красоте сильно преувеличены! — в глазах некроманта промелькнуло явное разочарование. — Беднягу Фиро даже стошнило, — с этими словами он легко закинул Ташу на плечо и двинулся за командиром.

— Нани, нани! За мной, — прикрикнул он на мертвяков.

Те послушно двинулись следом. Черный мертвец тоже пошел. То, что он двигался медленно и с трудом, было заметно сразу. "Похоже, его ранили. Видимо стрелой, которой сбили с коня. Но ведь другие стрелы вреда ему не причиняли?" — с удивлением раздумывала Таша, покачивающаяся на плече некроманта, которого, как оказалось, звали Ану.

— Вот придет мой жених, он вам всем головы оторвет! И тебе, и твоему мерзкому Фиро! — сердито проворчала девушка, за что Ану, недолго думая, отвесил ей неодобрительный шлепок по заду.

— Эй! Да как ты смеешь? Я принцесса! — покрасневшая от ярости Таша снова попробовала взбрыкнуть, но встретилась взглядом с мертвецом Фиро. Жуткие желтые глаза без белков, с огромными бездонными зрачками, мутные и безразличные смотрели на нее, не мигая. Из-под черного, отороченного темной шкурой какого-то зверя плаща тускло поблескивала кольчуга из вороненой стали. Черные волосы почти скрывали лицо — страшное, мертвое.

— Может, угомонишься? А то они тебя понесут! — с угрозой произнес Ану, оглядываясь на мертвяков. — И, знаешь ли, могут не донести... нани голодные.

— Нани голодные, — шепотом передразнила его Таша, обратив внимание, как, услышав это слово, оживились мертвяки.

Они походили на ожидающих кормежку кур, которые собрались в кучу и смотрят на лукошко с едой в руках птичницы внимательно и выжидающе. "Их так зовут", — догадалась Таша и, чтобы проверить свою догадку, тихо позвала:

— Цып-цып... Кис-кис.... Нани... нани... — мертвяки снова вскинули головы. На свесившуюся с плеча Ану девушку уставились мутные желтоватые бельма, черные, растекшиеся по всему глазу зрачки и пустые глазницы.

— Я их так зову, — миролюбиво подтвердил догадку некромант.

— Что будет с нашим замком? — робко поинтересовалась Таша, ойкнув, когда Ану попытался перекинуть ее поудобнее на плече. — Эй, поосторожнее!

— Ничего, свободные замки нас не интересуют, но какого хрена тут делают королевские войска? А?

— Я принцесса, а не генерал, откуда мне знать? — наморщила нос Таша.

— Да, а я-то подумал, что мы самого генерала поймали, — с издевкой произнес некромант. — С мечом — значит, генерал. А как дралась! — усмехнулся он.

— Что мне оставалось делать? Ой, осторожнее.

Ану споткнулся обо что-то на полу, и Таша больно стукнулась о его плечо животом. Что-то оказалось трупом гоблина, погибшего в потасовке, рядом с ним лежал человек в королевской форме.

— Нани, можно, — не оглядываясь, бросил мертвякам некромант, и они тут же навалились кучей, принявшись пожирать тела убитых.

Таша в ужасе зажмурила глаза, решив больше не открывать их. Фиро уныло посмотрел на пирующих сородичей, но к общей трапезе не присоединился, проследовав за Ану.

Ташу принесли в главный зал, туда же, как оказалось, под конвоем доставили всех генералов и капралов. Так же, под конвоем, привели лорда Альтея и его жену. Принцессу поставили на пол и она, озираясь, подвинулась к дяде. Оливию, похоже, не нашли. Таша облегченно вздохнула.

Перед выстроенными рядком пленниками стояли несколько крупных гоблинов, видимо, из командования врага, и рыцари, которых во время боя видно не было. Ану и Фиро подошли к высокому, молодому мужчине, который стоял впереди всех, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Это был тот самый командир в дорогих доспехах. Из-под коротких темных волос угрюмо смотрели карие, как вода торфяной реки, глаза. Весь его вид выражал уверенность, но в то же время и скуку. Словно победа вовсе не радовала его, а была каким-то совсем обычным делом.

— Позвольте представиться, благородные господа, — начал воин, — мое имя — Алан Кадара-Риго, принц Объединенного Северного королевства, генерал армии Севера...

Было сложно понять, говорит он с издевкой или искренне уважает своих благородных пленников. "Странно, ведь в бой он даже не вступил, стоял со своими рыцарями в сторонке", — в мыслях осунувшегося за несколько часов и словно постаревшего на пару лет Альтея промелькнуло удивление.

— Моя армия захватила ваш замок, пролив кровь ваших людей, — принц смаковал каждое слово, делая особый упор на "ваш" и "ваши", — хотя вы вполне могли этого избежать. Однако, несмотря на ваше упорство, я даю вам второй шанс. В ближайшее время моя армия и я останемся в этом замке, на правах... гостей, — продолжил он, потратив несколько секунд, чтобы подобрать нужные слова, — именно гостей. Это касается вас, господа обитатели свободного замка лаПлава, господа королевские солдаты же останутся здесь, как военнопленные. Я все сказал, если кто-то с этим не согласен — подумайте о том, на чьей стороне явное преимущество, — он осекся и закашлялся в кулак, — прежде чем спорить, подумайте об этом.

Закончив речь, принц кивнул некроманту Ану, который тут же продолжил:

— Итак, прошу внимания, уважаемые друзья, — рыжий хищно улыбнулся, в чередной раз показав белые зубы. — Сообщаю сразу, что, дабы не мешать вам жить спокойно и радостно далее, дабы не беспокоить благородных господ лорда и леди, мы временно займем западное крыло замка. Настоятельно советую вам не заявляться туда без приглашения, поэтому, еще раз прошу запомнить — тот, кто нарушит границу, рискует нарваться на большие неприятности, — он улыбнулся издевательски мило, снова показав пленникам свои безупречные зубы, однако улыбка больше походила на оскал. — А еще, чуть не позабыл... Всех убитых принести в западное крыло... они мне понадобятся. Покидать замок запрещается. Пока все, — напоследок развел руками некромант.

После разъяснения ситуации пленных под конвоем увели, оставив только лорда, как главного, для разъяснения каких-то обстоятельств. Ташу же вместе с леди Альтей препроводили в восточные покои, туда, где к страшному разочарованию принцессы, уже коротали время плененные леди Локк и "дура Оливия".

Как ни странно, захватчики вели себя в замке довольно сдержанно. Они, как и было обещано, заняли западное крыло, обосновавшись там. В восточном крыле, будучи пленниками, но получив какую-то странную свободу, остались обитатели замка. Королевских капралов и генерала Ллойта закрыли в темницах, вместе с жалкими остатками их солдат. Принцесс леди Альтей поспешно заперла в комнатах, приставив охрану из своих.

Перепуганная и нервная Таша целыми днями глазела в окно, однако плотный белый туман, окутавший замок, не сходил. Сердце юной принцессы щемило, она размышляла о том, что сталось с жителями деревни, а главное — с Тамой и Филиппом. Как же сильно она надеялась, что они целы. Даже тот факт, что семью лорда оставили в живых и не посадили в темницу, успокаивал мало: одно дело лорд и совершенно другое — простые люди. Что там происходит, в деревне, укрытой этим жутким туманом? Таша шмыгнула носом, в котором предательски защипало.

* * *

Я хочу не ошибаться в близких лицах,

Хочу ясного неба всегда в провинции,

Свободы и здоровья всем убийцам,

Нам всем воздастся — главное, стоять на принципах.

(С)Шама "Виной тому"

Таша просидела взаперти до следующего вечера. Время тянулось как кисель. Пришла Миранда с тарелкой еды. Пока голодная принцесса налегала на невкусный суп, оставшийся после плотного обеда северных солдат, нянька, проклиная захватчиков, рассказала, что было приказано держать господ и слуг отдельно, до тех пор, пока Северные негодяи обустраиваются в замке лаПлава. Вскоре девушка снова осталась одна. Она в надежде смотрела в окно, однако белый тягучий туман теперь скрывал даже двор. "Что с нами будет? А главное, что все-ткаки стало с деревней? Этот страшный туман сожрал все, как голодный мертвяк..."

От тревожных раздумий девушку отвлекли легкие шаги за дверью и приглушенные, едва слышимые голоса. Принцесса медленно отступила от окна и прислушалась. Голоса за дверью стали отчетливее, Таша прижалась ухом к замочной скважине. Говорила леди Локк:

— Все очень плохо, дорогая. Очень плохо! Эти свиньи захватили замок, а мы должны ютиться здесь теперь, как пленники. И где же хваленая поддержка Короля? Где она? Наследная принцесса пойдет на корм мертвецам!

Таша вздрогнула от услышанного, в виски ударила кровь, сердце, казалось, забилось так громко, что стало неслышно разговора.

— Не нужно, госпожа Локк, — голос леди Альтей дрожал, — не говорите так. Мы всей душой надеемся, что эти слухи.

— Не слухи, — сердито перебила леди Локк. — Говорят, несколько дев уже были убиты. И эта жертва им необходима. Поверьте, принцесса сильно рискует.

— Не говорите, господи, — всхлипывания леди Альтей заставили сердце Таши сжаться. — Все это ужасно... ужасно.

— Многое было сделано моим сыном ради нашей общей победы, вы же прекрасно понимаете, — грубо оборвала леди Локк. — Мой сын поразил черного мертвеца — одного из кошмарных вражеских демонов — с помощью рога единорога, бесценного и непобедимого средства против нечисти и нежити. Жуткая тварь скоро подохнет, и это будет лучшим подарком для Короля. Наша семья, хоть и являлась свободной, всегда поддерживала королевскую власть.

— Рог единорога? Немыслимо... — зашептала изумленная леди Альтей.

— О да, рискуя многим, мой Байрус приобрел сей артефакт на черном рынке...

Таша почувствовала, как покрывается холодным потом, страшная догадка трупным червем закопошилась в мозгу: "На черном рынке приобрел? Да как бы не так!"

Девушка прижалась к двери еще сильнее, ловя каждое слово, а леди Локк между тем продолжила:

— ...и поразил им одно из чудовищ. Жаль, только ранил, но мы подождем. И пусть отродье, грязный некромант, шипя от злости, скармливает ему девиц, все будет бесполезно.

— Но как же, как вы можете так говорить, — леди Альтей рыдала, шепча сквозь всхлипы. — Наша девочка, принцесса умрет!

— Я все продумала, дорогая! Девочка интересна им только пока невинна! Сегодня же мой сын Байрус, будучи ее названным женихом, овладеет ей. Не спорьте, все будет законно, в моей свите есть священник, он обвенчает их при первой же возможности...

Голоса удалялись. Таша медленно осела по стене. Все хуже и хуже! С каждым днем. С каждым часом. Понимая, что если предастся отчаянию, то потеряет драгоценное время, она в панике заметалась по комнате. Убийца единорога придет за ее девственностью... Боже, как это символично.

Попытавшись успокоиться, девушка села в угол и обхватила голову руками. Однако в голову ничего не шло — дверь заперта, а бежать некуда. Некуда! Даже если убежит — попадет на обед к ожившим трупам.

Девушка нерешительно взглянула на окно — под ним отвесная стена и камни. Прыгнуть? Нет, на это она не решится. Несмотря ни на что, в сердце юной принцессы еще теплилось что-то.... Что-то отдаленно напоминающее надежду.

Новые шаги за дверью вытащили ее из водоворота мыслей. Таша замерла и прислушалась.

— Если она испугается, не напирай, дай ей время, она еще ребенок! — давала указания Байрусу леди Локк. — Будь осторожнее — девчонка должна родить тебе наследника, а не умереть от потери крови. Но, если взбрыкнет, возьми ее силой.

— Но как быть? Лишать ее невинности до свадьбы? — глухой голос Байруса привел Ташу в трепет.

— Какая разница! Все равно на ней жениться тебе! — леди Локк повысила голос раздраженно. — Если Северные узнают о свадьбе, то убьют ее сразу. Для них теперь каждая дева на счету. Поэтому я попрошу разрешения венчать вас уже после того, как дело будет сделано. Будь аккуратнее, не покалечь ее. Уговори, запугай смертью — не думаю, что она захочет быть разорванной зубами полуразложившегося зомби.

Таша замерла, присев на край кровати. Когда Байрус вошел в дверь, он увидал белую как смерть девушку, перепуганную и дрожащую.

— Я все слышала, — прошептала Таша обреченно.

— Не бойся, принцесса, — Байрус, обычно обращавшийся к ней на "вы", переменил тон; он приблизился и сел рядом, потом прикоснулся своей могучей рукой к крепкому когда-то, а теперь заметно исхудавшему девичьему плечу, — я не дам им сделать это с тобой, поверь, — зашептял, сгребая другой рукой трясущуюся кисть принцессы, — не дам, — притянул девушку к себе, близко, и попытался коснуться губами ее губ.

Таша рванулась и отскочила в сторону.

— Не бойся! Я буду нежен, — мужчина подхватил ее на руки и оторвал от пола, — поверь, это ради твоей безопасности, просто доверься мне!

Он с силой прижал девушку к своей груди и прильнул губами к трепещущему лицу. Таша, пытаясь отстраниться, уперлась в него руками и, наконец, вырвавшись, задрожала еще сильнее.

— Не надо, пожалуйста, — она посмотрела на Локка умоляюще, ее расширенные от ужаса глаза и дрожащие губы заводили навязчивого жениха с каждой минутой сильнее. — Я этого не хочу, лучше умру!

— Так надо, не сопротивляйся!

Байрусу уже порядком надоела эта игра. Он не привык возиться со слабым полом. Глупая упрямая девчонка начинала раздражать. Генерал уже понял, что, напугавшись до полусмерти, невеста может и из окна сигануть, чего доброго, поэтому решил не терять времени и, прекратив уговоры, пошел в наступление. Повалив завывшую от ужаса принцессу на кровать, он прижал ее своим мощным телом так, чтобы не дать ей возможности двигаться, и, распалившись, поцеловал в губы жарко и плотоядно.

Таша, чувствуя, как холодеет кровь и лопаются жилы на висках, рванулась из последних сил и, не зная почему, взмолилась. Сама не веря, что говорит такое, зашептала тихо, чтобы голос не сорвался предательски. Последний шанс, девушка не могла его упустить:

— Подожди! Подожди, пожалуйста. Я не могу так, я принцесса! Не деревенская девка, которая довольствуется сеновалом. Я не могу... Меня и так лишают свадьбы, лишают мечты... — под словом мечта она имела в виду свое, заветное. — Дай мне пять минут! В соседней комнате Миранда вымоет меня и уложит мои волосы... там еще платье! — Байрус хотел было возразить, но она опять горячо зашептала. — Мое белое подвенечное платье! Позволь мне одеть его для тебя! Я приду... сама...

Подумав, Байрус кивнул. Лишние полчаса — это, конечно, рискованно, но, напялив свое платье, девчонка, должно быть, станет сговорчивее. Мужчина сел на кровать, раздумывая, следует ли провожать принцессу к няньке, и это его замешательство придало Таше уверенности и сил. Она сразу заметила, что Локк не запер дверь.

Оставив генерала в минутном раздумье, принцесса, сдерживаясь, чтобы не побежать, величественно и гордо прошла к двери. Но едва ее нога коснулась холодного пола коридора, молодое и все еще сильное тело девушки разжалось, как пружина, давая энергию для последнего, спасительного рывка...

Рассекая спертый воздух темного прохода, Таша без оглядки понеслась вперед. Этот бросок, безумный и отчаянный, стал последней надеждой. Девушка бежала, не слыша, как ахнули разом дежурившие у двери охранники, как с ревом бросился следом облапошенный Байрус.

Потеряв ум и повинуясь лишь одному инстинкту — самосохранения, принцесса неслась по замку. Секундная фора, полученная в связи с замешательством Локка, дала ей преимущество. Топот погони остался позади, она ловко нырнула в коридор, туда, где проходил над воротами узкий переход в западное крыло.

Таша сбавила скорость. За ничтожно короткое время эта часть замка существенно переменилась. На стенах не было ни одного факела, кругом царил холод.

Зябко поежившись, девушка пошла вперед. Помня указания Северных о том, что западное крыло теперь запретная зона, она огляделась вокруг. Тихо. И ничего не видно, совсем. Снова вслушавшись в гнетущую тишину, немного пришла в себя. Из огня да в полымя. Принцесса вспомнила, что кроме гоблинов и рыцарей тут наверняка гуляет стая оголодавших мертвяков. Такое вряд ли могло успокоить. "Проберусь к потайному ходу и сбегу" — промелькнула в голове единственная здравая мысль.

* * *

Таша шла в полной темноте, вздрагивая от каждого шороха и вслушиваясь до боли в ушах. Пройдя еще немного вперед, принцесса поняла, что заблудилась.

С трудом ориентируясь в непроглядном мраке, Таша по памяти пошла в уже выбранном направлении, пока, наконец, не достигла входа в один из западных залов. Помещение было пустым, лишь один тусклый факел на стене освещал его, бросая по углам жуткие тени.

Девушка подняла глаза и обомлела. В конце зала, там, куда не дотягивал слабый свет, замер черный мертвец. Не зная, что делать, Таша неуверенно попятилась назад, однако светящиеся глаза адского зомби тут же полыхнули углями, ноздри раздулись, нюхая воздух.

Принцесса в страхе остановилась. Мертвец выжидал, однако его напряженная поза и пылающий алым огнем взор говорили о том, что в любую секунду он может напасть.

Обливаясь холодным потом, девушка прокручивала в голове воспоминания вчерашней битвы: развороченные тела, глядящие из них полуразложившиеся морды мертвяков, перемазанные кровью жертв, черный мертвец, стаптывающий конем и рвущий на куски солдат.

Поняв, что убежать не сможет, Таша, вспомнив вдруг слова некроманта Ану, неуклюже вытянула руки вперед и умоляющим дрожащим голосом принялась уговаривать замершего в отдалении мертвеца:

— Нани, нани, наничка, деточка, уйди! Уйди, пожалуйста!

Услышав срывающийся голосок, тот, к кому она обращалась, резко переменился в лице и расхохотался.

— Нани? Вот я сейчас тебе покажу таких нани! — он гневно сверкнул глазами и в один миг оказался рядом с принцессой. — Голову тебе оторву...за нани! Тьфу, — мертвец злобно плюнул на пол черной жижей.

— Прости, пожалуйста, не сердись! Прошу прости, я не знала! Ты ведь господин Фиро? — Таша со страхом осмотрела его.

На удивление, грозный мертвый воин вблизи не казался таким внушительным — одного роста с ней, или немного выше. Пытаясь понять его возраст, принцесса отметила, что, возможно, перед смертью он был очень молод. Сейчас же трудно было что-то сказать: серая, местами отдающая в синеву кожа, темные круги вокруг желтых подернутых мертвенной поволокой глаз, с опущенными вниз краями, делающими тяжелый мутный взгляд усталым и больным, ровные черные волосы до плеч, в нескольких местах побитые белыми прядями седины. Голос его звучал тихо, почти шепотом, и от него холодела кожа...

— Зачем пришла? Жить надоело? — черные расширенные зрачки, как бездонные колодцы, застыли напротив глаз принцессы.

— У меня, то есть я... — замямлила Таша, судорожно собирая разбегающиеся, как тараканы из шкатулки, мысли. — У меня тут одна проблема... И... И еще, я кое-что знаю! — выпалила она наконец.

— И что? — мертвец угрожающе наклонил голову, отчего взгляд его стал еще мрачнее и туманнее.

— Я знаю, кто тебя ранил. И еще, я — девственница! — очередью выпалила Таша.

В глазах мертвеца читалось недоумение, он даже отступил на пару шагов.

— Вообще-то, меня ранил твой дорогой женишок, а вот другая проблема... Я что, как-то должен ее решить? — он вопросительно уставился на девушку. — Думаю, вопрос не по адресу...

— Ой, господи! — Таша, резко покраснев, села на пол и закрыла лицо руками. — Я не то... И не о том... Просто Байрус сделал ранившую тебя стрелу из рога единорога, а еще он хочет овладеть мною силой, и сделает это, стоит мне выйти отсюда... Прошу, позволь мне остаться, и я помогу тебе.

— Хочешь помочь мне? — Фиро задумчиво смотрел перед собой, его мрачный взор блуждал по древнему рисунку каменных полов, укрытых кружевами ташиной юбки. — Чего же ты хочешь взамен?

— Твоей защиты, господин! — девушка смиренно опустила глаза долу и продолжила. — Только дева может совладать с единорогом. Я вытащу стрелу из раны, — она перевела дух, поднимаясь с пола и понимая, что судьба ее решится сейчас, продолжила. — Я вытащу стрелу, только позволь мне остаться здесь до утра, а потом, когда дядя все узнает, он не даст меня в обиду. Я прошу... прошу... — Таша подняла на мертвеца растерянный взор, полный надежды и слез.

— Не врешь вроде бы, да и подсылать принцессу в качестве убийцы ко мне было бы слишком изощренно, — Фиро смотрел в упор выжидающе.

— Я не вру, — тихо подтвердила Таша, прислушиваясь к громыханию собственного сердца и шумному дыханию. — Не вру. Я только что убежала от Байруса...

— Когда Ану тащил тебя на закорках по коридору, ты кричала, что Байрус твой жених, а теперь открещиваешься от него, как от чумы? — Фиро сдвинулся с места и обошел кругом, словно акула, сужающая кольца вокруг своей жертвы.

— Я испугалась, — оправдывалась Таша, разглядывая украшенные костяной резьбой рукояти мечей, торчащих из-за широких плеч мертвеца. — Байрус ужасный человек, он единорога убил...

— Убил? Убил в собственном лесу? Да он сумасшедший, — Фиро отошел от девушки и присел на край стола в раздумьях. — Ясно. Подойди.

Таша робко шагнула навстречу. От мертвеца пахло падалью, слабый сладковатый запах пугающе щекотал ноздри, наводя на воспоминания. Если бы она знала там, в лесу...

— Ближе, — Фиро отстегнул перевязь с мечами, стянул через голову кольчугу и откинулся спиной на стол.

С замиранием сердца девушка встала рядом, заворожено рассматривая распластанное перед ней тело, провалившийся живот, тощий, но мускулистый как у змеи, широкие выступающие ребра и торчащие из под грубого кожаного ремня кости таза. В животе сбоку зияла страшная рваная рана, почерневшая, с синими краями. Таша отвернулась, сглотнув слюну, чтобы ее не стошнило.

— Я сейчас, подожди секунду, — голос предательски дрожал.

Принцесса безнадежно пыталась унять дрожь в руках.

— Вытащи застрявший наконечник, — голос Фиро стал мягче. — Чего ты боишься?

Таша выдохнула из легких воздух, снова вдохнула и аккуратно положила ладонь на рану.

— Не больно? — спросила встревоженно.

— Я уже давно не чувствую боли. Почти.

Фиро, приподнявшись на локте, протянул руку и взял девушку за запястье. По телу Таши прошла ледяная волна, когда холодные пальцы сжали ее кисть, как стальной браслет, и заставили погрузиться в мертвую плоть. — Не бойся, — голос мертвеца стал тихим и хриплым.

— Говори со мной о чем-нибудь, — попросила девушка, растопыривая пальцы и нащупывая засевший внутри чужого тела предмет. — Я боюсь, что сейчас упаду в обморок! — перед глазами принцессы скакали белые искорки, а сердце предательски ухало, с грохотом проваливаясь к пяткам.

— Твой Байрус, что, сплавил единорожий рог с металлом?

От резкого движения ташиной руки, Фиро поморщился. Видимо, дискомфорт мертвец все же ощущал.

— Не знаю, — ответила принцесса, пыталась дышать ровно.

Наконец у нее получилось нащупать чужеродный предмет. Девушка сжала его и с силой потянула, отчего тело мертвеца неожиданно пошло судорогой.

— Полегче, полегче! — "пациент" задергался на столе. — Эта дрянь там здорово засела.

— Терпи, — Таша собрала всю силу и, неожиданно для Фиро, закрыла ему рот свободной рукой, а потом, не дав очухаться, изо всех сил рванула обломок наружу.

Мертвец завертелся на столе, выгнув спину полукругом и, забросив назад голову, приглушенно захрипел. Когда Таша отдернула руку от его перекосившегося рта, он завыл от боли, срывая голос до хрипоты. В ужасе отскочив в сторону, принцесса швырнула на пол окровавленный наконечник и со страхом смотрела, как Фиро в агонии катается по столу. Наконец он затих, оставшись лежать на спине.

— Ты жив? — с сомнением спросила Таша, пятясь к двери и понимая абсурдность вопроса.

— Нет, — мертвец ответил, голос его был еле слышен. — Давно нет.

Он медленно поднялся и, пошатываясь, пошел вдоль стола, опираясь на стулья. Из разорванного живота ручьями струилась черная густая жижа, перемешанная с кровью, такие же черные дорожки бежали от уголков губ, растекаясь по груди и шее.

— Иди сюда! — глаза мертвеца полыхали ярче цутренней зари, и Таша, оцепенев, повиновалась.

В мгновение ока пальцы Фиро сжались на ее плече, и он рывком прижал девушку спиной к стене.

— Прости, принцесса, но что-то я проголодался, — его голос казался совсем хриплым и страшно тихим.

— И это твоя благодарность? — Таша буравила его глазами, глядя в упор, прямо в темные колодцы расширившихся еще больше зрачков. — Сожрешь меня?

— Трудно справляться с инстинктами, тем более, когда инстинкт всего один, основной — есть, — мертвец наклонил голову, внимательно разглядывая обреченное и измученное лицо своей жертвы. — Ничего не могу с собой поделать.

— А мне уже все равно, — глаза девушки стали пустыми. — Я знала, на что иду, и не жалею. Лучше умереть сейчас, чем терпеть боль и бесчестие потом.

— Не бойся, я буду нежен, — в голосе мертвеца прозвучала издевка, а эти страшные слова Таша уже слышала от Байруса...

Принцесса вздрогнула и рванулась, но стальная хватка не ослабла, наоборот, в ту же секунду ледяное сильное тело вжало девушку в стену. Ухватив свободной рукой ташины волосы, мертвец закинул ей голову и вцепился зубами в шею.

Хрустнула рвущаяся кожа, и Таша вздрогнула от боли, электрическим разрядом пронизавшей все тело. Потом боль ушла, кожа онемела, словно покрылась коркой льда. Стальная рука отпустила, наконец, ее волосы и безвольно съехала на талию. Из прокушенной шеи, согревая, на грудь под корсаж заструились ручейки крови.

Вскоре остался холод. Только холод, безжизненным оцепенением унявший боль и страх. Девушка закрыла глаза, ощущая, как проваливается в темную яму, холодную, пустую, бездонную. В тот же миг кровь в теле потекла вспять, устремившись к прокушенной вене. Тело онемело, и Таша почувствовала, как мертвец каждым мускулом прижимает ее к стене, не давая рухнуть на пол. Кровь утекала, отдаваясь в сердце глухими толчками, вместе с ней уходили ужас и отчаяние. Холод успокаивал, накрывая волной томного безразличия.

Чувствуя, как мертвец вытягивает из нее остатки жизни, принцесса почему-то почувствовала облегчение, какое-то странное упоение, укрывшее ее с головой. Словно ледяные волны катились по позвоночнику вниз, превращая боль в наслаждение, а тревогу и страх в безграничный покой. Теряя силы, Таша уронила голову на плечо мертвеца и обвила его шею руками, медленно проваливаясь в вечный сон.

* * *

— Оп-па! Что у нас тут? — сквозь погасившую ощущения и звуки тьму пробился чей-то озабоченный голос. — Тихо, тихо! Ну-ка пусти. Тихонько, отпусти! Брось...

Ледяной пресс, прижимающий Ташу к стене, исчез, и она мешком рухнула на пол.

— Твою ж мать! Придавил похоже. Фиро! Какого черта ты это сделал?

По щекам грубо и сильно зашлепали чьи-то ладони, и Таша не в силах открыть глаза тихо застонала, узнав голос рыжего некроманта.

— Она сама пришла, — отозвался мертвец.

— Черт! А если она помрет? Что мы будем делать, а? — Ану поднял безжизненное девичье тело на руки и понес прочь. — Сама пришла! — бормотал он, ногой открывая дверь и выходя в коридор. — Подумай только! Притащилась! Сама! — его возмущению, казалось, не было предела.

— Я, правда, сама пришла. Это был мой выбор, — еле ворочая языком, Таша с трудом открыла глаза.

— Если выбор такой, боюсь представить, какова альтернатива.

— Я сама пришла, — снова повторила девушка, — просить помощи и помочь.

— В результате тебя чуть не съели, — пройдя несколько поворотов по коридору, Ану свернул в одну из комнат и опустил принцессу на кровать. Сам сел в кресло у большого деревянного стола, из-под которого тут же вылез мертвяк и стал с интересом принюхиваться.

— Нельзя, нани! — некромант треснул его кулаком по черепу, и мертвяк, тонко взвизгнув, снова исчез во мраке под столом. — Они кровь чуют за милю. Да как тебе в голову такое пришло — прийти к Фиро. Он ранен и зол, как никогда.

— Я помогла ему, вытащила рог единорога из раны. Мне нужно было укрыться где-то до утра, спрятаться, — Таша немного пришла в себя и приподняла голову. — Байрус хотел сделать со мной что-то ужасное! Я испугалась и побежала за помощью!

— Что-то ужасное? — Ану словно бы недопонял последнюю фразу. — Убить? Разорвать глотку или снять кожу живьем? А может, сожрать? Или есть что-то еще более ужасное? Я даже не представляю, чем бы это могло быть, чтобы бежать за помощью к Фиро?! Так поступать — глупо. Глупо договариваться с мертвецами. В них нет ни жалости, ни сострадания, ни понимания. Их единственное желание — есть. Понимаешь?

— Но я надеялась...

— О да! Надежда — славное оправдание. Фиро, хоть и кажется умнее и вменяемее обычных зомби, но, к сожалению, по сути, от них не отличается. Он бы сожрал тебя, а потом сослался на то, что ты сама пришла, — Ану ухмыльнулся горько.

— Мне было все равно. Лучше смерть, чем... — Таша всхлипнула и шмыгнула носом.

— Да что такого ужасного мог тебе сделать твой Байрус? Я, конечно, догадываюсь, — Ану хитро прищурил хищный темный глаз, — но... скажи честно, неужели потерять невинность и впрямь так ужасно?

— Слава богу, познать весь ужас мне не удалось! — зло бросила Таша. — Знать больше ни о чем таком не желаю, встану на ноги и уйду в монастырь! Боже, если бы я знала, что все девушки должны делать такое... Такое! То, что рассказала мне моя няня, и вообще... — ее голос предательски сорвался.

— Ну... — Ану смотрел на нее из своего кресла с сожалением, — может, это не так и страшно, раз все так делают?

— Да это ужасно! — Таша в гневе снова приподняла, было, голову, но тут же откинулась на подушку.

— Да ладно тебе! Не знаю уж чего там понарассказывала твоя нянька, только откуда ей вообще знать? Сама наверняка вышла замуж по указу родителей, а потом всю жизнь ублажала нелюбимого мужа да рожала детей. Чего ты ждешь от обычной бабы? Но знаешь, если тебе кто-то нравится, — на секунду глаза Ану потеряли хищный блеск, а лицо показалось совсем молодым и наивным, — если ты любишь кого-то, то, знаешь, все может быть не так уж и ужасно.

— Любишь... — задумчиво протянула Таша. — Любишь. А как это понять? Про любовь я читала в сказках, но это всего лишь сказки. Что это — любовь?

— Любовь? — Ану задумчиво прикрыл глаза, словно вспоминая что-то. — Не знаю точно, ну, в общем, это когда смотришь на нее и надеешься, что ветер задерет ее юбку, обнажая колени, а потом, в конце всего, она прошепчет твое имя...

— Да ничего ты не знаешь о любви, — разочарованно выдохнула принцесса, ледяное оцепенение, наконец, спало, оставив место боли, подергивающей шею. — Что-то мне нехорошо.

Ступор исчез, и девушка окончательно пришла в себя. Ее колотил озноб, руки тряслись, а тупая, ноющая боль расходилась по всему телу.

Поняв, что раненая немного очухалась, некромант осторожно приблизился к ней, с сомнением осмотрел рану. Увидав испуганные глаза Таши, развел руками:

— Надо промыть и перевязать. И определись, наконец, кого ты боишься больше, мертвецов или мужчин?

— Мертвецы гораздо предсказуемее, — тут же зло отозвалась девушка, но на перевязку все же согласилась.

— Лежи до утра, здесь тебя никто не тронет, — с этими словами, некромант скрылся за дверью, оставив раненую в одиночестве.

Из-за ноющей под повязкой шеи уснуть принцесса не могла. С трудом приподнявшись на кровати, она с любопытством осмотрела помещение. По-видимому, после штурма эта небольшая комната стала апартаментами некроманта. На стене в углу висели шляпа и плащ, по столу и полу были раскиданы какие-то фолианты и свитки.

Таша неуклюже сползла с кровати и робко заглянула в один из них. "Трактат по изначальной некромагии" значилось на заголовке. Пока принцесса с интересом разглядывала изображения препарированных лягушек и мышей, пытаясь вникнуть в непонятные слова и символы, за дверью послышались шаги. Повинуясь какому-то непонятному единовременному порыву, перед тем как забраться обратно в кровать, Таша зачем-то сунула свиток в корсаж. "Это не воровство, почитаю и отдам" — оправдала она сама себя.

Мимоходом оглядевшись по сторонам, Ану плотно закрыл дверь и снова остался с принцессой наедине, если не считать двух мертвяков, которые шмыгнули следом и тихо замерли у входа. Увидев некроманта, Таша напряглась, посильнее натянув к подбородку одеяло.

— Ты уж не сердись на Фиро. Он просто мертвец — тварь глупая, захотел есть, — Ану придвинул к кровати табурет и, натянуто улыбаясь, вытащил из кармана штанов кусок вишневого пирога. — Вот, держи, на кухне взял, — он аккуратно возложил угощение на резную прикроватную тумбу.

— Я не в обиде, — отозвалась Таша. — Меня все устраивает, — продолжила она честно.

— Благодаря тебе Фиро больше не блюет черной дрянью и с ног не валится, — Ану заискивающе улыбнулся, показав зубы, но Таша смотрела так же мрачно, и некромант продолжил, — рог единорога разрушителен для нежити, он отравляет тело зомби, запуская законсервированные некромантом механизмы разложения, понимаешь? Мне повезло, что именно ты встретилась с Фиро, но звать его, как обычных "нани"... — Ану осекся, кинув на принцессу тревожный взгляд.

— Так ты все видел? И дал мертвецу сожрать меня? — безразлично спросила Таша, рассматривая единорогов на гобелене.

— Не дал, — принялся было оправдываться Ану, но, сообразив видимо, что враки не пройдут, признался серьезно и честно. — Мне нужно было напоить его кровью, чтобы излечить наверняка. Фиро — элитный боевой зомби, за него мне платят такие деньги, что, даже ты, принцесса, удивилась бы, услышав сумму.

— Ну не такая уж эта сумма и большая, — грустно отметила Таша, — судя по виду твоего плаща.

— Хватает, — улыбнулся в ответ Ану, не потеряв, видимо, надежду на прощение. — Одного не пойму, — он испытующе посмотрел девушке прямо в глаза, — ты ведь могла убить его, всадить этот чертов рог прямо в сердце? Он лег перед тобой. Фиро ни перед кем не ложился, никогда. Поднятые мертвецы не хотят укладываться назад, понимаешь? Лежа они уязвимы, и если "нани" еще можно заставить...

— Наверное, он мне поверил. Как и я ему, — горестно перебила эту странную тираду Таша. — Мне незачем было его убивать, свою последнюю надежду...

— Не сердись на Фиро, — Ану скрестил руки на груди, словно отгораживаясь от принцессы, — мертвецы не знают ни чести, ни жалости, ни сожаления.

— Даже те, которые умеют говорить?

— Они все одинаковые, пойми ты! — с сожалением глядя на Ташу, изрек Ану. — Мертвецы только едят.

— Но тебя же они слушаются? — ловя взгляд некроманта, девушка приподняла голову. — Они тебя слышат! Когда ты зовешь их "нани".

— В этом и есть мастерство некроманта — заставить зомби слышать тебя! Фокус в том, что поднятые мертвецы воспринимают любую иную форму жизни, как пищу, считают ее неразумной, понимаешь?

Принцесса кивнула.

— Вот ты, например, — продолжил рассказ Ану, — увидев блюдо печенья, захотела бы его съесть?

— Ну, если бы была голодна, то да, — четко ответила Таша.

— Мертвецы ощущают то же самое, глядя на людей, а голодны они всегда. Но, скажи, если бы из груды печенья выскочил вдруг пряничный человечек и заговорил с тобой, ты бы съела его?

— Что ты! Конечно, нет! — тут же возмутилась девушка. — Он же живой!

— Вот и зомби нужно дать понять, что ты живой и разумный, — Ану серьезно взглянул на Ташу, — но, даже если они поймут это, едой считать не перестанут.

— Выходит, еда должна управлять голодным?

— В этом и есть мастерство некроманта — зомби должны считать его своим и подчиняться, как вожаку — это важно, ведь, несмотря на вечный голод, друг друга они не едят, плюс из-за слабого интеллекта почти не имеют лидерских качеств.

— Интересно, все кажется таким понятным.

— И почти невыполнимым. Ведь главное — это отсутствие страха! А страх перед мертвыми заложен у людей на инстинктивном уровне. Лишь тот, кто преодолел этот страх, сможет отдавать им приказы.

— Как это сделать? — голос Таши был, как и раньше, твердым и безразличным.

— Как сделать? — Ану осторожно коснулся принцессиной руки, поймав ее взгляд, недоумевающий и испуганный, сжал тонкие пальцы своей крепкой ладонью. — Нани, ко мне!

Один из мертвяков подошел, шаркая непослушными ногами, и присел у ног Ану по-собачьи, опираясь на вытянутые руки. Его гнилая, безглазая голова оказалась на одном уровне с побледневшим лицом лежащей Таши. Некромант еще крепче сжал пальцы принцессы, потом перехватил ее руку за запястье, развернул ладонью вниз и с усилием подтянул к оскаленной физиономии застывшего трупа.

— Хочешь знать, как это сделать? Тогда не сопротивляйся, — голос Ану стал жестким, а глаза свернули холодом. — Ты еще не поняла, что есть вещи, которыми не должны интересоваться инфантильные девицы. Все еще хочешь знать?

— Да, — Таша выдохнула глубоко, напряженная девичья рука вмиг обмякла, поддаваясь движению кисти некроманта, плотно ее сжимающей.

Закрыв глаза, принцесса ощутила, как он медленно положил ее ладонь на мертвецкую голову. Под пальцами оказалась холодная плоть, неровная, покрытая корками и слизью.

— Не бойся, держи руку и не вздумай отдергивать! — Ану наконец отпустил девичье запястье.

Таша с трудом удержалась от того, чтобы отскочить от жуткой твари и убежать прочь. Словно прочитав ее ощущения, мертвяк втянул провалившимся носом воздух, неприятно защекотав кожу на ладони девушки.

— Держи, — снова приказал Ану, и Таша повиновалась ему с покорностью. Мертвяк замер, как будто растворившись под рукой, став холодной вязкой поверхностью. Страха почти не осталось, не было уже и изначальной неприязни и омерзения. Холод растекся по пальцам морозными нитями, отдаваясь болью в суставах. Поморщившись, Таша все же медленно отняла руку.

— Нани, прочь, — сказал Ану почти шепотом, и мертвяк вернулся к двери, а принцесса, как завороженная, принялась разглядывать свою ладонь.

— Если бы ты не жила в Королевстве, где некромантия запрещена под страхом смертной казни, у тебя, возможно, был бы шанс научиться. Будь ты парнем, я бы, может, взял тебя в ученики, — Ану задумчиво посмотрел на гобелен с единорогами. — Девы не должны заниматься ни некромантией, ни войной.

— А что еще остается девам? — Таша сжала в кулаке край одеяла.

— Творить мир, — узкие хищные глаза напоследок задумчиво скользнули по гобелену. — Лорд сказал, что единственная наследница замка — ты, — добавил некромант, уже выходя за дверь.

Когда Ану ушел, девушка осталась одна и, решив всего на минуту прикрыть уставшие глаза, незаметно провалилась в сон. Под утро некромант явился снова, и, наконец, послал кого-то за дворцовым доктором, вместе с которым в комнату ввалилась белая, как смерть, Миранда. Охая и причитая, она прильнула огромным телом к лежащей Таше.

— Девочка моя! Что они сделали с тобой? — она с ненавистью покосилась на некроманта, гладя растрепанные волосы принцессы, ковром укрывающие подушку.

Врач осторожно осмотрел рану и наложил новую повязку. Миранда тут же распорядилась позвать несколько дюжих слуг и унести Ташу в покои прямо с кроватью.

Толстая нянька несколько дней не отходила от подопечной. Временами в комнату заглядывала Брунгильда и, получая очередное задание от толстухи, уносилась прочь.

Узнав о случившемся, пришла леди Альтей и, глотая слезы, долго сидела на краю кровати племянницы, ласково держа ее за руку и проклиная жестокость Северных. О свадьбе пока никто не заикался, хотя Байрус с виноватым, скорбным видом все же навестил невесту. Увидав его, Таша вздрогнула — видеть жениха ей не хотелось. Поняв настроение больной, Миранда, строго посмотрев на Локка, попросила его покинуть покои.

Лежа в кровати, Таша долго раздумывала о случившемся. Странно, но рвущий горло мертвец все равно не вызывал того ужаса, который она питала к своему названному жениху. Принцесса прикрыла глаза, вспоминая, как в неожиданном порыве обвила руками шею Фиро и погладила его по спине. Наверное, это была своего рода благодарность за избавление от позора. Физическая боль тогда показалась ей благословением, а уходящая вверх по венам кровь уносила с собой страх и безысходность, наполняя душу безбрежным покоем...

Девушка тяжело вздохнула, ощупав повязку на шее. Медленно встав, подошла к окну. Белый туман плотным облаком окутывал замок. "Бедная Тама. Сестренка, держись! Я приду за тобой, обещаю. Выживу и приду!" — Таша сжала кулаки. Мысли плясали хороводом в голове, являя внутреннему взору то Байруса, то плачущую Таму, то перекошенное лицо леди Локк, то хищный взгляд Ану и мутные глаза Фиро....

* * *

Жизнь в замке замерла. И хотя к пленникам относились вполне сносно, страх перед Северными со временем только усилился. Ташу заперли в дальних покоях. С ней постоянно сидели служанки и няньки. Инцидент с Байрусом попыталась замять сама леди Локк. Она пришла к принцессе и долго извинялась за сына, оправдывая его поведение сугубо благими намерениями и сильным беспокойством за жизнь будущей жены.

От постоянного сидения взаперти Таша стала раздражительной и беспокойной. Радость ей приносили лишь редкие визиты дяди. На расспросы племянницы о том, что творится в деревне, Альтей немного утешил ее рассказом о заверении Северных не трогать мирных жителей.

— Только стоит ли им верить, — зачем-то сразу усомнился лорд. — Два вольных замка, лаРокка и лаБурра, были разгромлены...

Таша задумалась об этом. Странно. В их замке захватчики вели себя довольно сносно. Что-то было не так. Только что? Таша судорожно прокручивала в голове ментальную головоломку. Про замок лаБурра она не слышала практически ничего, а лаРокка... Кроме того, что в лаРокка жила принцесса, ее ровесница, которую звали вроде бы Лана, Таша также ничего конкретного припомнить не смогла.

Прошло несколько дней. Неопределенность мучила принцессу. Каждый день она стояла у окна, безнадежно вглядываясь в белый туман, и хотя он казался почти прозрачным, разглядеть в нем что-либо было практически невозможно. Не владея особенной силой, физической или магической, Таша, привыкшая решать проблемы миром, оказалась в полной растерянности. Последние события, чуть было не лишившие ее жизни, дали понять, что мир и согласие нужны далеко не всем. Слабость угнетала. Как хорошо, когда ты сильный и можешь постоять за себя...

Северные сидели в своем крыле замка и не показывали носу в восточную часть. Немного осмелев, лорд Альтей все же решился собрать небольшой совет по вопросу того, как им быть дальше. В тайном зале дальних покоев под предлогом вечернего званого ужина и обсуждения свадьбы племянницы собрались военачальники из лаПлавы.

Семейство Локков также было приглашено, и приглашение это не прошло бесследно. Как уже понял Альтей, леди Локк была страстной приверженицей королевской власти и, несмотря ни на что, надеялась заполучить поддержку Короля. К этому же стремился и Байрус. Почуяв сговорчивость и мягкость уже немолодого лорда, они напирали, одновременно подначивая пылких военачальников встать в поисках защиты от Севера на королевскую сторону. Однако осторожный лорд, несмотря на кажущуюся уступчивость, был не так прост. Хитрый и опытный, словно старый лис, Альтей не спешил рушить хрупкое равновесие, возникшее между Северными и обитателями замка. Пока что враги вели себя сносно, и хотя за пару недель они успели выжать из лаПлава все ресурсы, его жителей они не трогали, предоставляя относительную свободу. Замок явно стал для Северных перевалочным пунктом, и лорд втайне питал надежду, что захватчики надолго в нем не останутся.

Между тем, принцесса, осмелев, стала тайком от Миранды прогуливаться по замку, стараясь оказаться как можно дальше от западного крыла. Сидя вечерами в своей комнате, она с замиранием сердца доставала из тайника украденный у Ану свиток, читала непонятные подписи и разглядывала жуткие рисунки расчлененных тварей. Кое-что было в принципе ясно. Также в тексте давался совет сперва научиться "поднимать" различных животных. Самыми "простыми" в обращении оказались коровы и овцы — травоядные и смирные, более опасными считались козы и лошади, и под строжайшим запретом оказались собаки, кошки, а также любые другие хищники...

Порой, сбегая из-под беспрестанного надзора толстой няньки, Таша заходила в покои к кузине, общаться с которой стало как будто легче и приятнее. Барьер между девушками все еще был, однако теперь они беседовали довольно живо, пусть и не слишком искренне.

— Ты помнишь Лану? — как-то раз в надежде поинтересовалась у сестры Таша.

— Из лаРокка? Конечно! — "уже не дура Оливия" замерла перед зеркалом с расческой в руках. — Она — твоя будущая родственница.

— Чего? — не поняла Таша, однако Оливия тут же пояснила:

— В прошлом году она вышла замуж за брата твоего Байруса, поэтому я и сказала, что...

— Она могла бы быть моей родственницей, — хмуро буркнула в раздумьях Таша, — лаРокка стерт Северными с лица земли.

— Какой ужас, — Оливия всплеснула руками и прижала их к сердцу. — Ужас! Какие зверства они творят, — она повернулась к сестре и понизила голос до шепота. — Их мертвец чуть не убил тебя!

— Из-за Байруса.

— Я знаю, — Оливия понимающе кивнула. — Генерал Локк не должен был так поступать, но, пойми его, твоя жизнь была в опасности.

Решив не развивать далее эту тему, Таша засобиралась к себе. Странный рассказ Оливии о том, что принцесса лаРокка была замужем за кем-то из Локков, не выходил из головы, однако, что из этого могло последовать, придумать она пока что не могла.

Пробираясь по коридору к себе, Таша, погрузившись в размышления, не заметила, как высокая могучая фигура бесшумно вышла ей навстречу.

— Принцесса, я искал тебя, — Байрус стоял перед ней во весь свой богатырский рост.

— Что тебе нужно, — Таша, занервничав, попыталась отойти назад.

— Я пришел за тобой. Сегодня ночью мы бежим из замка, — его красивое, с четким геометрическим рисунком темной бороды лицо приблизилось к девушке.

— Я никуда с тобой не пойду, — Таша, набычившись, отступила еще на шаг, приготовившись сигануть прочь, однако внимательные глаза жениха неотрывно следили за каждым ее движением.

— Если нам удастся добраться до моего родового поместья, мы будем в безопасности. И не думай, что я позволю тебе совершить очередную глупость, — гневно тряхнув роскошной гривой темно-каштановых, вьющихся волос он потянулся, было, чтобы схватить девушку за руку, однако в ту же секунду отшатнулся назад.

Таша вздрогнула, из-за ее спины, обдавая волной холода, выдвинулись две руки, сжимающие короткие мечи с узкими темными лезвиями. Мельком увидев резные костяные рукоятки, принцесса их узнала. Отшатнувшись назад, она уперлась спиной в грудь внезапно оказавшегося позади нее Фиро.

— Чего тебе надо? Убирайся, — прорычал Байрус, в гневе схватившись за висящий на поясе меч.

— Все пленники являются собственностью господина принца Кадара-Риго, — невозмутимый голос прозвучал у Таши над ухом, обдав холодной волной щеку и шею.

— Какого черта! — Байрус побагровел от бессильной ярости, а его пальцы побелели от того, как сильно он сжал рукоять своего меча. — Отпусти мою невесту!

— Господин принц и господин некромант хотят видеть госпожу принцессу немедленно, — перекрещенные перед Ташиным лицом мечи опустились и вернулись в ножны за спиной мертвеца.

Не говоря больше ничего, он развернулся и пошел прочь, кивнув девушке. Та, не заставляя себя долго упрашивать, посеменила следом, исподволь оглянувшись на застывшего в бессильной злобе Байруса, по лицу которого ходили желваки.

Фиро шел не торопясь, его шаги казались медленными, однако Таша едва поспевала за ним. Она изо всех сил старалась не отстать, почуяв в грозном мертвеце своего единственного защитника. Страх перед ним почему-то мерк перед боязнью Байруса...

В западном крыле им встретилось несколько мертвяков, которые при виде черного мертвеца, тут же отступили, благоговейно опуская головы и разводя руками. Наконец они дошли до зала, где ожидали принцессу принц Кадара-Риго и Ану.

— Так значит, это и есть наследница замка? — принц оглядел Ташу без особого интереса. — Садись, — он небрежно кивнул ей на высокий резной стул, приказывая кому-то из слуг. — Вина ей налейте, у девицы похоже с нервами не ладно, трясется вся как осиновый лист.

Привыкнув к состоянию постоянной тревоги, последние дни принцесса уже не замечала мимолетные подрагивания, которые то и дело сотрясали ее тело. Перед девушкой поставили серебряный кубок с вином. Почувствовав вдруг, что умирает от жажды, она жадно припала к нему, ощущая, как жгучее хмельное тепло проникает внутрь, согревая и умиротворяя.

— Тихо, тихо, не наклюкайся! — подоспевший некромант отобрал у принцессы практически пустой кубок и отставил в сторону.

Таша смерила старого знакомого хмурым взглядом:

— Что вы от меня хотите?

— Не бойся, принцесса, только поговорить, — некромант мирно развел руками, — только спросить кое-о-чем!

— Чего еще? — от выпитого вина девушку стало клонить в сон, но в окружении врагов спать было нельзя.

— Мне помнится, ты обмолвилась, будто твой дорогой женишок уложил единорога.

В ответ Таша кивнула, смерив Ану непонимающим взглядом.

— Откуда ты знаешь, что он не купил рог на черном рынке?

— Я видела труп зверя в лесу.

Некромант переглянулся с Кадара-Риго. Тот безразлично пожал плечами, переспросив:

— Единорога? Может, это была лошадь?

— Сами вы — лошадь! — сердито фыркнула Таша и тут же зажала рот ладонями, с испугом косясь на Северного принца, который, с тем же невозмутимым видом пропустил дерзость мимо ушей. — У него был спилен рог!

— Сможешь показать нам этого зверя? — Ану требовательно посмотрел девушке в глаза.

— Наверное, — Таша пожала плечами, — думаю смогу. Только при одном условии, — хмель в крови придал принцессе смелости, — вы отпустите меня в деревню!

— В деревню, так в деревню, — принц вопросительно взглянул на Ану, тот кивнул. — Иди, передай конюхам, чтобы оседлали коней, — бросил Кадара-Риго одному из гоблинов, неподвижно стоявших у входа в зал. — Тебе рыцари нужны? — поинтересовался принц у некроманта.

— Зачем? — отмахнулся тот. — Возьму Фиро и пару гоблинов...

В конюшне уже ждал конь, приготовленный для Ану. Огромную лошадь Фиро конюхи рискнули оседлать только в его присутствии. Двум крепким гоблинам из личной охраны некроманта выдали пару королевских жеребцов, оставшихся от рыцарей. Одна Таша переминалась с ноги на ногу позади Ану.

— А ей? — сердито прикрикнул тот на помощника конюха, который тут же поспешил к стойлу Черныша. — Парень, ты сдурел? Принцесса хоть и пленница, но ехать в дальний путь верхом на крысе!

От яростного окрика бедняга-конюх уронил узду и затрясся мелкой дрожью.

— Эй, это мой личный конь, — Таша поспешно заступилась за конюха и своего маленького питомца. — Если я и поеду куда-либо, то только на этом коне!

— Ладно, седлайте крысу, — второпях отмахнулся Ану.

Выехав через главные ворота, отряд прогрохотал копытами по мосту и двинулся через поле к лесу. Туман, белый и густой, аккурат под брюхо коню, скрывал невесомым покрывалом траву. Лес виднелся далеко впереди, чернел мутным, зыбким миражом.

Таша уехала вперед, пустила коня рысью, а потом подняла в галоп. Черныш тряхнул гривой-щеткой и рванулся, мгновенно оставив позади других лошадей. То, что остальные двигаются следом, принцесса поняла лишь по гулкому стуку копыт за спиной. Даже огромная лошадь Фиро, обогнав всех, фыркала в хвост ее разгоряченному жеребчику.

У края луга Таша остановилась, ожидая отставших. Гигантский черный скакун, подоспев первым, накрыл темной тенью всадницу и ее маленького коня, обдал волной ледяного воздуха. Черныш, испуганно взвизгнул и отпрянул в сторону от исполина.

Чуть позже подъехали гоблины и некромант. Конфискованный рыцарский конь под ним вываливал набок язык и пучил глаза, расплевывая вокруг себя клочья желтоватой пены.

— Похоже, Фиро, твоя закуска нас обскакала, — хмыкнул Ану, с интересом разглядывая бодро перебирающего ногами Черныша.

— Нам туда!

Демонстративно пропустив мимо ушей вышесказанное, Таша указала на скалы. Тут же опустила руку, не узнав знакомого пути. Со скал белыми бородами висели клочья тумана, светлый чистый лес потемнел, скрючился и замшел. Ровные корабельные сосны переплелись ветвями, ссутулились.

— Что это? — Таша еле сдерживала бьющегося и ворчащего Черныша.

— Твой лес без единорога, — в словах Ану не было привычной иронии.

Пришлось спешиться, так как лошади словно сбесились. Даже конь Фиро, настойчиво понукаемый всадником, встал на тропу, уперся, захрапел и ударил о землю могучим копытом.

* * *

Плотный туман казался твердым и живым. Тело единорога все так же лежало в буреломе и, к удивлению Таши, тление не тронуло его. Гоблины вытащили несчастного за ноги из-под веток, не слишком бережно швырнули на дорогу.

Некромант присел около трупа, внимательно его разглядывая.

— Не могли же они уложить его стрелами, вот так вот, запросто, — раздумывал Ану, общаясь сам с собой.

— Похоже на эльфийскую магию, — неуверенно подал голос один из гоблинов.

— Сдурел? Эльфы трясутся над каждым лесным кустом, завалить единорога — нереально, — огрызнулся Ану.

— Гоблин прав, — тихим голосом отозвался Фиро. — Многие маги теперь учат эльфийскую магию. Это вполне мог сделать и человек. Нижний поток силы ходит ходуном, — пригнувшись, мертвец провел рукой по воздуху на уровне своих коленей. — Разве не чувствуешь?

— Да, волна очень мощная, идет от трупа волнами. Кто-то нарушил течение силы, — Ану обеспокоено покачал головой. — Как бы чего не вышло. Наш убийца наследил хуже, чем стадо коров у речного брода.

— Убийца — Байрус? — Таша испуганно оглядела спутников тревожась, что Локк не только сильный воин, но еще и могучий маг?

— Заплатил твой Байрус, — фыркнул в ответ Ану. — Тут целый охотничий отряд потрудился, с магами и загонщиками. Единорог-то настоящий! Такого в наше время найти сложно.

— Настоящий? — тут же переспросила Таша, приседая рядом с некромантом. — Что значит "настоящий"?

— То и значит, — Ану указал на труп. — Сейчас магических тварей днем с огнем не сыщешь. В западных лесах полно метисов — обычные рогатые клячи, — он зло плюнул в пыль, — их рогами завалены все черные рынки Королевства. Отличить легко, смотри, — некромант ткнул пальцем в мертвое тело, — единорог некрупный, маленький, — перевел палец на копыта. — Раздвоенные, видишь? И хвост витой, длинный, с кисточкой на конце, — грубо ухватив вывернутую голову за обрубок рога, с хрустом развернул ее к принцессе. — Морда — острая и короткая, как у козы, и бородка, а самое главное — спина! У единорога гибкий, как у кошки, позвоночник, доставшийся от древних предков, на нем невозможно ездить верхом — это его главное отличие от коня.

— Жалко его, — вздохнула Таша, глядя с тоской на прекрасного зверя. — Он был наш, местный, родной. Я приносила ему соль и хлеб в надежде приручить, но он ко мне почему-то никогда не выходил...

— Тихо! Здесь кто-то есть, — оборвал ее размышления Фиро. — Тут, рядом! — мертвец тревожно вскинул голову и, принюхиваясь, закрутился по сторонам.

Гоблины тоже напряглись, выхватили из ножен палаши.

Ану оторвал взгляд от единорога и, прищурив глаза, уставился принцессе через плечо, глядя, как там, пульсируя и уплотняясь, клубится туман. Через секунду он вскочил, ухватил принцессу за шкирку, как котенка, и прыгнул в сторону, волоча не удержавшую равновесие девушку по земле.

Комок тумана вырос, заполнил собой пространство, и, разбухнув черными проблесками, разразился столпом белесых молний прямо в некроманта, который, чертыхнувшись, тут же исчез в белой мгле. Таша завертелась на месте. Из-за молочно-густого тумана ничего не было видно.

Слева звякнула сталь, кто-то заорал, к ногам принцессы медленно осел гоблин с развороченной грудной клеткой и перекошенным от боли и ужаса лицом.

Снова стало тихо. Таша попятилась назад, взвизгнула, когда на ее запястье стальным браслетом сжалась чья-то рука:

— Фиро! — только и успела выдохнуть девушка.

— Тихо, — черный мертвец поволок ее куда-то через бурелом. — Шевели ногами.

Принцесса, послушавшись, прибавила ходу, а навстречу беглецам разразился новый удар, клубок искрящихся молний ударил Фиро прямо в грудь и осыпался сверкающими осколками.

— Да прямо сейчас тебе, сука! — выругался на кого-то мертвец, толкая девушку себе за спину. — Заклинание мгновенной смерти на меня не действует, тварь! Замри и не двигайся! — прикрикнул он уже на Ташу.

Та покорно застыла, пытаясь усмирить бьющееся на весь лес сердце.

Оставив ее, Фиро исчез в белом киселе. Из невидимой пелены донеслись звуки ударов, звон стали, сверкнули приглушенные вспышки молний. Через секунду твердая рука боевого зомби снова ухватила кисть принцессы.

— Бежим! — мертвец с нечеловеческой силой поволок ее дальше.

Пробежав через густые колючие заросли, они остановились, вслушиваясь в тишину.

— Оно отстало? — еле слышно поинтересовалась Таша, стараясь ни на шаг не отходить от Фиро.

— Вряд ли надолго, — тот раздувал ноздри, настороженно принюхивался, блуждая взглядом вокруг. — Надо спрятаться.

— Куда? — Таша в панике огляделась.

— Под землю.

Мертвец, молча, принялся разгребать руками листья вперемешку с грунтом. Принцесса также не заставила себя ждать, с усердием крота приступила к раскопкам.

* * *

— Копай. Быстрее.

Повинуясь приказу мертвеца, Таша истерично рыла скрюченными пальцами землю. Фиро, отфыркиваясь как собака, фонтаном раскидывал вокруг себя комья жирного лесного перегноя. Туман окружил их, наступая на пятки, подгоняя, зажимая в тиски. Наконец, яма ушла в глубину на полтора ташиных роста.

— Лезь. Живо!

За окриком последовал не слишком вежливый толчок в спину, и Таша кубарем скатилась на дно. Следом за ней спрыгнул Фиро.

— Как думаешь, что с остальными? — спросила девушка дрожащим голосом.

Мертвец не ответил, смерив принцессу презрительным взглядом. Та притихла и прижалась в углу, но, помолчав немного, все же продолжила разговор:

— Ты знаешь, что это? — поинтересовалась она, изучая напряженную фигуру своего союзника. Тот поднял голову и внимательно разглядывал плотный туман, закрывший яму непроницаемой белой крышей. Зрачки зомби расширились до предела, а ноздри ходили ходуном, фильтруя потоки воздуха в надежде учуять запах врага-невидимки.

— Не знаю, — ответил он принцессе, не поворачиваясь. — Эта тварь, похоже, чувствует силовой поток, проходящий над землей, плюс ко всему имеет тепловое зрение — меня она не увидела. Единственный вывод, который напрашивается — это зомби.

— Зомби? — в голосе девушки мелькнула надежда. — Разве Ану не может упокоить его?

— Хитрая тварь специально разделила нас! Попробует перебить поодиночке, а потом сбежит от некроманта, прикрывшись туманом.

— Кто ее поднял? — в страхе прошептала Таша. — Почему мы сидим здесь? Она же нас отыщет!

— Дохлый единорог выплеснул много злой силы, запустив механизмы разрушения по всему лесу. Тварь поднялась сама, но ты не бойся, здесь она нас не найдет — поток не проникает в землю, а гадина ориентируется только с его помощью. Холодная почва погасит твое тепло. Одного только не пойму, — Фиро оторвал взгляд от тумана над ямой и посмотрел Таше прямо в глаза, — кем эта пакость была до смерти — сила у нее огромная.

С края ямы посыпалась земля. Фиро принюхался и замер, подавдав Таше знак рукой не шуметь. Земля осыпалась сильнее: кто-то, похоже, не заметил яму и чуть не свалился туда.

— Спускайся живо! — рыкнул на незнакомца мертвец, и на дно послушно спрыгнул один из гоблинов.

— Госпожа принцесса, господин Фиро, — на его лице мелькнула неподдельная радость. — Вы живы!

— Живы, — невозмутимо согласился мертвец, недоверчиво оглядев вновьприбывшего.

Гоблин был с головы до ног перемазан кровью и грязью. Рукав его кольчуги оказался разодранным в клочья. Темно-зеленая кожа мускулистой руки почернела и покрылась тонкой коркой льда, испещренного сеткой мелких сочащихся кровью трещин.

— Заклинание льда? — мертвец удивленно осмотрел рану.

— Зацепила, падла! — гоблин, тяжело дыша, привалился к стене и поморщился от боли. — Эта гадина ничего не слышит и не чует, зато ловит волны, идущие понизу.

— Как ты понял? — Фиро внимательно слушал пришельца, пытаясь состыковать в голове свою и его информацию. Таша в ужасе смотрела на рану. Магия? Что это за зомби такой! Поднялся сам, да еще и колдует не хуже придворного мага.

— Я сидел на валуне, чуть выше линии потока. Она вышла из тумана, полубоком ко мне, почти спиной! Жаль, далеко была! Мне пришлось спрыгнуть вниз. Как только я вошел в поток, она меня сразу заметила и тут же шмальнула заклинанием.

— Все ясно, — Фиро угрюмо уставился наверх. — Теперь понятно, зачем ей туман. Белая мгла слепит нас и усиливает поток, а ей с тепловым зрением туман не мешает. Только в одном она просчиталась, — Таша вздрогнула, увидев, как возбужденно вспыхнули глаза черного мертвеца, — я для нее видим только через поток силы. Так что можно и потягаться. Сидите здесь. Охраняй ее, — приказал он раненому гоблину.

Тот послушно кивнул, проводив чуть косящими к носу карими глазами стремительную фигуру Фиро, быстрым прыжком выбравшегося из их подземного укрытия.

Таша тайком рассматривала гоблина — вытянутые челюсти, заостренные уши, черная грива волос — гоблин как гоблин, да еще и раненый. Да еще и руку потерял — драться точно теперь не сможет, так что на его защиту рассчитывать не придется. Глядя на окровавленную почерневшую конечность охранника, принцесса невольно пожалела беднягу и почему-то, преодолев брезгливость, предложила перевязать ему рану. Тот, удивившись, согласился, и девушка, оторвав кусок ткани от белого, накрахмаленного подъюбника, присела рядом, занявшись перевязкой:

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Ришта, — не замедлил с ответом гоблин и оскалил острые клыки, изображая улыбку.

— Я думала, вы оба погибли, — закончив дело, принцесса села рядом с ним, опираясь спиной о холодную земляную стенку ямы.

— Я успел отскочить. Повезло, — Ришта снова натянуто улыбнулся и попытался усесться поудобнее. — Спасибо, что перевязали, госпожа.

— Как думаешь? Фиро и Ану справятся?

Тишина угнетала, поэтому Таша решила поговорить с гоблином.

— Я не сильно смыслю в магии, но в самом начале эта тварь стукнула по господину некроманту заклинанием спутанной дороги. По сути, оно плевое, просто сбивает с пути. Таким обычно разбойники балуются, так что он даже не закрылся, видимо, решив, что следом полетит что-то существенное. Однако хитрая сволочь специально влупила по господину Ану спутанной дорогой, чтобы оторвать его от остальных. Настоящее боевое заклинание поймал мой напарник, прими его Луначара...

— Мне жаль... — не нашла слов Таша.

— Мне тоже, но таков путь воина, — Ришта бросил в ее сторону уверенный взгляд. — Похоже, господин Фиро решил поиграть с гадиной в же игры, — гоблин крепко сжал в оставшейся руке рукоять своего палаша. — Не бойтесь, принцесса, свой приказ я выполню.

Непонятно, сколько прошло времени, а Фиро все не появлялся. Девушка и гоблин сидели в яме, пристально вглядываясь в непроницаемую туманную белизну.

— Что будем делать, если он не появится? — Таша посмотрела на Ришту, который тяжело дышал, полулежа на земляном полу, похоже ему стало хуже.

— Будем сражаться! Вернее я буду сражаться, а вы попробуете убежать! — твердо ответил охранник.

Сколько они еще потом просидели, принцесса понять не могла, но вдруг, поведя носом и прислушавшись, гоблин приподнялся и сжал палаш. В яму, неуклюже перевернувшись в воздухе, плашмя шлепнулся Фиро. Отряхнувшись, тут же сел, откинувшись спиной на стену.

— Быстрая, сука, очень быстрая. Я так и не смог ее поймать, — он обвел пылающими глазами Ташу и гоблина. — У нее скорость нереальная...

Тихий голос мертвеца обычно лишенный бурных эмоций звучал теперь возбужденно и радостно, что пугало. Дикий азарт, охвативший его, напоминал запал жаждущей крови охотничьей собаки, готовой биться с кабаном или медведем, не заботясь о том, насколько противник силен и опасен.

— Магия у нее мощная, при такой скорости нам за ней не поспеть, — глухо выдохнул Ришта. — Шмальнет опять льдом, и все — готовы. К себе эта тварь не подпускает, если бы к ней на удар подойти.

Холодный взгляд Фиро остановился на уставшем лице гоблина.

— Ты прав. Надо подойти и врезать, как следует, — он в предвкушении взглянул наверх. — Пошли, попробуем...

* * *

Вытолкав из ямы испуганную Ташу, Фиро выбрался следом и замер. На краю, присев на корточки и старательно внюхиваясь и вглядываясь в туман, их уже ждал Ришта.

— Идет, — гоблин поднялся в рост, надежнее перехватил палаш здоровой рукой.

— Деревья видишь? — Фиро кивнул на высокий вал из сосен, темнеющий сквозь белесые космы тумана. — Они чуть выше потока, иди туда.

— Да, господин Фиро, — послушно кивнул гоблин и легким прыжком исчез в непроглядной белизне.

Оставшись один, черный мертвец осмотрелся, водя головой из стороны в сторону медленно, словно в трансе. Потом, положив руку на плечо принцессе приказал нетерпящим разъяснений тоном:

— Иди к валу. Что бы ни случилось, не оглядывайся, не сворачивай и не беги. Поняла?

— Хочешь использовать меня, как приманку? — догадалась Таша.

Как ни странно, от этой догадки ей стало спокойнее. Уверенность Фиро обнадеживала, и девушка решила довериться мертвецу.

— Ко мне гадина не вылезет, — прозвучал исчерпывающий ответ.

Последующее произошло быстро. Принцесса не успела сделать и нескольких шагов, как белый сумрак сгустился прямо перед ней, сворачиваясь в мощный исходящий молниями клубок, который тут же разразился в ее сторону яростной вспышкой. Таша замерла, зажмурившись, почувствовала волну холода, обдавшую ее. Перед ней замер Фиро, принимая на себя удар ледяного заклинания. В ту же секунду слегка потускневший клубок молний получил сокрушительный удар гоблинского палаша....

Таша с ужасом смотрела на мертвеца, который, покрывшись коркой льда и хрипло рыча, медленно двигался вперед, сжимая мечи. Она, наконец-то, смогла рассмотреть врага — темная фигура, увешанная клочьями тумана, все еще искрилась, хотя и приняла уже человеческие очертания.

Туман рассеивался. Из него, неуклюже волоча ногу, вышел Ришта. Теперь нога его, как и рука, сочилась кровью.

— Отпрыгалась, гадина, — гоблин зло швырнул к ногам Фиро отрубленную голову, окутанную спутанной гривой светлых волос. — Я еле успел, господин Фиро. Не спел бы, если б она на вас всю силу разом не потратила, — он покосился на израненную ногу. — Прибила бы меня — такая быстрая!

— Принцесса, ты цела? — сдирая с себя отмороженными непослушными пальцами корку льда, Фиро мутным взглядом отыскал Ташу. — Отойди-ка за меня. Спрячься...

Мертвец внимательно смотрел на замершее в стороне обезглавленное тело загадочного туманного зомби. Гоблин, тяжело дыша, тоже уставился на высокий худой силуэт, продолжающий искриться редкими световыми всполохами.

— Не сдохла, тварь, — глухо прорычал Фиро, темные лезвия мечей подрагивали в его отбитых ледяным заклинанием руках.

— Спасайте принцессу, господин Фиро, я ее задержу, — Ришта выпрямился, пытаясь поставить устойчивее раненную ногу, и крепко сжал свой палаш.

Безголовая фигура развела в стороны руки, собирая на ладонях мощные искристые комки. Напряженная Таша почувствовала, как неожиданно из-за ее спины, обдувая ледяным ветром, прошла волна силы... Туманный зомби, не успев запустить в беглецов очередным заклинанием, полетел кувырком, всем телом приняв удар этой сокрушительной волны.

В тишине раздался звук крошащихся костей. Тело живучей твари, свернутое под невероятным углом, пропахало почву и, оставив глубокую канаву, замерло, наполовину зарывшись в черный лесной грунт.

Тяжело дыша и уперевшись руками в колени, у края открывшейся из-под непроглядного тумана поляны стоял Ану.

— Живые все? — он обвел взглядом Ташу, жмущуюся за спиной черного мертвеца и оперевшегося на рукоять воткнутого в землю палаша Ришту.

— Все, — огрызнулся Фиро, ковыляя в сторону павшего врага.

— Успокойся, она упокоена.

Некромант поднял с земли отрубленную голову и принялся ее разглядывать. Брезгливо развел рукой спутанные волосы поверженного врага, тут же переменившись в лице.

— Эльфийка! — не поворачиваясь к нему, коротко бросил присевший около врытого в землю тела Фиро.

— Я говорил, а вы не верили, — довольно фыркнул Ришта.

— Ты был прав, парень, — Ану с уважением оглядел гоблина, — молодец.

— Скажи его командиру отсыпать парню золота, — поддержал похвалу Фиро. — Это он гадине башку оттяпал. Я только заклинание на себя принимал, чтобы она отвлеклась.

— Ишь ты! Гадине! — ухмыльнулся Ану, вертя в руках голову эльфийки. — Надо говорить "Высокой госпоже"!

— Это действительно эльфийка? — Таша в недоумении покосилась на голову, которую Ану за волосы примотал к поясу. — Разве эльфы-зомби бывают?

— Да какие из них зомби! — поддержал разговор некромант. — Специально их не поднимают, у эльфов баланс энергии другой, не как у людей. Мертвяки из них становятся неуправляемыми и ничего не соображают, громят все на рефлексах, а потом самоуничтожаются через какое-то время. Наша краля, похоже, наемная охотница — приманила единорога и помогла его убить...

— Только, умирая, единорог успел-таки вскрыть ей брюхо, ведь не так уж он и беззащитен, — продолжил Фиро, осматривая останки эльфийки, — а потом по лесу пошли волны, поднимая нежить и сея разрушение вокруг. Таков был гнев единорога, карающий всех...

* * *

Ану и Таша впереди, Ришта за ними, двинулись прочь от поляны, оставив Фиро наслаждаться трапезой в одиночестве...

— Он съест ее труп? — Таша попробовала, было, обернуться, но Ану остановил ее жестом, девицам на такое смотреть не надо.

— Зомби едят тела поверженных врагов, так они копят силу, в особенности, если враг обладал какими-нибудь особыми способностями. Сила как бы переходит к ним. Понимаешь?

— Да, — с интересом кивнула Таша. — Он точно не отравится?

— Не отравится, — усмехнулся Ану, как будто немного грустно. — Фиро такой же зомби, как остальные, а ты почему-то считаешь его почти человеком. Это иллюзия, принцесса.

— Но он защищал меня... и Ришта тоже, — Таша задумчиво смерила взглядом прихрамывающего в отдалении гоблина.

— Я ему приказал, а гоблин удивил, ловкий парень оказался, надо будет замолвить за него словечко.

— Знаешь, что меня беспокоит? — Таша остановилась и посмотрела в глаза некроманту. — Я ведь была уверена, что это безобразие Байрус устроил, но теперь я в этом сомневаюсь — если даже эльфы тут замешаны?

— Ну, насчет "Высоких господ" эльфов я бы пока выводов не делал, — задумчиво ответил Ану. — Убитая эльфийка — всего лишь наемница, так что пока все туманно.

— Ану, ответь, пожалуйста, только честно, — Таша решилась спросить вещь, пожалуй, главную сейчас для нее. — Почему вы разрушили свободный замок лаРокка?

— Свободный? — некромант удивленно вскинул брови. — Да он был увешан королевскими флагами как цыганская кибитка платками. Армия королевских солдат там стояла. Мы им предлагали сдать замок, как и вам. Где там! Они даже говорить не захотели...

— Не может быть... — пораженно пробормотала ошарашенная Таша. — Как же так...

Фиро нагнал их уже на опушке. Таша испуганно покосилась на мертвеца, уступая ему дорогу. Лошади разбрелись по полю, но, учуяв людей, потянулись обратно. Черныш радостно зафыркал и забил копытцем при виде хозяйки.

По дороге к замку Таша вспомнила про обещание Ану отпустить ее в деревню. Поморщившись, некромант обещанное выполнил и проводил принцессу в деревушку, а там, отловив кого-то из гоблинских начальников, велел сопровождать госпожу принцессу везде, куда бы та ни пожелала отправиться.

* * *

Деревня кишела гоблинами. Они были кругом: куда-то спешили, сидели у домов, чистили оружие и доспехи, варили еду прямо у колодца, развесив над костром видавшие виды походные котелки. В деревенском пруду, где в былое время плавали гуси и утки, сидели, спасаясь от духоты и насекомых несколько огромных троллей.

Гоблин-конвоир, широкомордый и надменный, лениво трусил позади, раздавая по ходу движения указания и тумаки нерадивым подчиненным, которые, побросав свои дела, с интересом пялились на принцессу. Таша не обращала на них внимания. Она озабоченно спешила к домику Тамы. Войдя во двор, девушка шмыгнула на пристроенный к дому скотный двор, прошла мимо пустых стойл, где раньше стояли Тамины овцы, а затем, услышав голоса, прильнула к ведущей из хлева в дом двери, разглядывая в щель доступную глазу часть кухни.

Тама, заметно осунувшаяся и похудевшая, мешала что-то в огромной лохани на столе. Ее молчаливый брат Филипп, прижавшись спиной к глиняной печке, чинил дыру на чьей-то кольчуге. В комнату, громко топая, ввалился крепкий молодой гоблин:

— Хозяйка, парни жрать хотят! Где еда? — он сунул было свою вытянутую зеленую рожу в лохань, но Тама ловко стукнула его по лбу половником. — Что это за хрень? Где мясо? — обиженно протянул гоблин, усаживаясь у стены и потирая рукой отбитый лоб.

— Мясо? — Тама гневно повернулась к нему, уперев руки в боки. — Да вы моих овец еще на прошлой неделе доели! — она яростно сверкнула глазами. — Пусть твои парни жрут суп из чертополоха, а не то — во! — Тама ткнула в нос гоблину свой аккуратный кулачок.

— Какая женщина. Огонь! — воодушевленно протянул тот, прищурив глаза и рассматривая роскошную фигуру мешающей чертополоховое варево пастушки. — Если бы не война, я бы тебя в жены взял!

— Ага, сейчас, — усмехнувшись, фыркнула Тама, — десятой женой? Или по сколько там у вас принято?!

— Баранов бы тебе пригнал, целое стадо, — мечтательно продолжил гоблин, щуря темные раскосые глаза на затухающий в печи огонь.

— Три стада, — не оглядываясь, Тама продемонстрировала ему три пальца на поднятой руке.

— Да за тебя не баранов, коней бы отдал, иноходцев.

— Много ты в конях понимаешь, — Тама прошлась в другой конец кухни, отыскивая там соль и перец. — Небось, и верхом-то ездить не умеешь, а туда же! — она вытащила поварешку из лохани и ткнула гоблину в нос. — Нормально? Или еще соли положить?

В открытое окно кухоньки, глухо ворча, просунулась огромная рожа равнинного тролля.

— Мума, пупсик, на тебе пирожок. Специально припасла для тебя! — к удивлению завороженной всем этим зрелищем Таши, Тама схватила с полки что-то и сунула в огромную открытую пасть гиганта.

— Подари мне Муму! — она бросила на гоблина пылкий взгляд. — Я на нем пахать буду и дрова возить. Мы с таким работником деревню за месяц поднимем без коней. И иноходцев твоих не надо.

Гоблин, смутившись, стал что-то мямлить в ответ, но Таша уже не слушала, не в силах больше скрываться, она вылетела из-за двери и радостно кинулась на шею удивленной подруге.

— Принцесса, милая! — Тама, роняя слезу, обняла Ташу, крепко прижавшись к ней своим исхудавшим, но все еще фигуристым телом.

— Нанга, ну-ка, иди, погуляй, — рыкнул Ташин конвоир на незадачливого молодого гоблина, который от удивления дар речи потерял.

— А как же ужин? — протянул Нанга, косясь на лоханку с похлебкой из чертополоха.

— Забирай свой ужин и проваливай! — прорычал громовым голосом гоблин-начальник, и Нанга, не заставив себя ждать, тут же скрылся за дверью, прихватив похлебку. Конвоир, кивнув принцессе, вышел следом, оставляя девушек наедине.

— Как вы тут? Захватчики не обижают? Еды хватает? Ты так отощала, бедненькая! — сыпала фразами Таша, уже обнимая растерянного Филиппа. — Меня к вам отпустили, я еще отпрошусь, еды принесу, — с бешеными глазами шептала она, крепко сжав ладонь подруги.

— Да мы-то ничего. Еды, конечно, мало, но гоблины смирные, не трогают никого. У них командиры строгие и дисциплина. Нам даже троллей дали землю вспахать и дров навозить, — успокаивала ее Тама. — А на тебе, принцесса, совсем лица нет!

Пастушка налила Таше травяного чая и сунула в руку засохший пресный пирожок со щавелем, видимо, недоеденный троллем Мумой. Выслушав сбивчивый рассказ принцессы о ее злоключениях, Тама схватилась за сердце, охнув:

— Уж и не знаю, кто страшнее, мертвяки и зомби или этот Байрус, — качая головой, пастушка присела на лавку. — В деревне мертвяков нет, одни гоблины. Они и сами-то всю эту нежить не любят...

В дверь настойчиво постучал, а потом заглянул гоблин-начальник. Он жестом велел принцессе следовать за ним — свидание окончено. Хорошего, как говорится, понемногу. Обрадованная известиями о том, что в деревне мало-помалу продолжается жизнь, Таша была доставлена в замок.

* * *

Всеми мыслимыми и немыслимыми усилиями Таше удалось убедить лорда Альтея позволить ей прогуливаться во дворе замка, кишащем врагами.

Первым делом принцесса навестила Геофа, который, смещенный с места караульного у моста личной гвардией принца Кадара-Риго, перебрался жить на сеновал, расположенный возле скотного двора. Старый солдат, оголодавший — хорошей пищи у рядовых пленников теперь водилось меньше — с благодарностью принял от принцессы краюху хлеба и пол-бутыля прогорклого вина, мастерски конфискованного на кухне. Присев на солому, Таша разлила напиток в пару старых глиняных чашек.

— И не побрезгуете? — поднял брови удивленный Геоф.

— Ерунда, — Таша, поморщившись, выпила мерзкое пойло. — Ох, Геоф, расскажу — не поверишь!

С этими словами она начала свой рассказ о приключениях в замке и в лесу.

— Угораздило же вам, принцесса, попасть в историю, — покачал головой солдат. — Не должны девицы по лесам от мертвяков бегать.

Таша задумчиво кивнула и, оставив Геофу остатки выпивки, двинулась на конюшню. Угостив куском хлеба Черныша, девушка, приобретя некоторую уверенность (спасибо алкоголю), не спеша дошла до скотного двора. Там, за самыми последними стойлами, где ютились коровы, в темном углу нескладной кучей валялся присыпанный сеном и мусором коровий скелет. О нем мало кто знал.

Однажды весной скотница запустила одну из приболевших по зиме коров, а вскоре обнаружила, что скотина издохла. Побоявшись осерчания смотрительницы скотного двора, нерадивая служанка спрятала корову в куче соломы, полив труп едкой дрянью, с помощью которой выделывали шкуры — дабы отбить запах. Про корову забыли, решив, что скотина не вернулась с пастбища, за что получил по первое число бедолага-пастушок...

Таша осторожно подошла к белеющим во мраке костям. Присела, собралась с духом. В голове, вызубренные назубок, каруселью завертелись слова, прочитанные в некромантском свитке. Уставившись на останки коровы, Таша мысленно прочитала заклинание, потом сделала то же самое шепотом вслух. Ничего не происходило. Промучившись часа два, горе-колдунья услышала за спиной шаги кого-то из скотниц и тут же поспешила на выход.

Таша приходила к злосчастной корове еще несколько дней — результат был один и тот же. Кости угрюмо лежали в углу кучей, на контакт абсолютно не шли, и никакие уговоры типа "Наничка, деточка иди сюда!" на них не действовали. Один раз принцесса все же попалась скотнице, но у той любопытство девушки к старым костям вызвало один лишь испуг:

— Госпожа принцесса, милая! Вы только нашей главной про коровку не рассказывайте! Она меня убьет! —

Пожав плечами и обещав молчать, раздосадованная Таша вернулась в покои.

В комнате ее ожидала Миранда, как всегда обеспокоенная и рассерженная. Отчитав принцессу, она испепеляющим взглядом заставила девушку раздеться и залезть в неостывшую еще бочку с горячей, пенистой от мыла водой. Таша расслабилась в приятной горячей ванне, пахнущей мятой и еще какими-то травами, заботливо собранными нянькой. Рука непроизвольно скользнула по шее — чувствовалось, как отходит от страшной раны засохшая корка, оставляя под пальцами взрытую буграми кожу, развороченную безжалостными зубами черного мертвеца.

Помывшись, принцесса юркнула под одеяло. За окном мирно, убаюкивающее застучали капельки дождя. Миранда, сидя рядом, тихонько пела себе под нос.

Засыпая, Таша думала о том, как сидела в холодной яме в лесу. Почему-то вспомнила Ришту. Как он там? Не потерял ли обмороженную руку? Все было странно и непонятно: враги, ужасные воины Севера — гоблины, некроманты, мертвецы, — защищали ее, а свои — пытаясь защитить, толкали в бездну...

* * *

Наутро Таша решительно направилась в западное крыло замка. Наткнувшись там на гвардейцев Северного принца, уверенно и строго потребовала его аудиенции. Те, послушавшись, препроводили принцессу к своему господину. Выслушав требование девушки опять посетить деревню и отвезти туда провизию из личных запасов госпожи принцессы, Кадара-Риго, как всегда с неохотой и напускным безразличием разрешил.

Собрав кое-что на кухне, Таша навьючила провиант на выданного ей в конвоиры толстого гоблина, который, сердито хрюкая, потащил тюки в конюшню следом за принцессой.

Взять коня девушке не разрешили, но позволили использовать для перевозки продуктов старого быка. Пока конюх приматывал поклажу на его костлявую спину, Таша мельком заглянула в угол, где валялись раньше кости коровы — их там не было. Из того, что солому убрали, а пол вымели и вымыли, Таша поняла — нерадивая скотница в спешке замела следы, лишив юную чернокнижницу единственного подсобного материала. Вздохнув, Таша взяла приготовленного быка за повод и двинулась из замка, толстый гоблин колобком покатился следом.

Завидев процессию, у домика Тамы уже собрались жители. Раздав им часть провизии и попросив гоблина проследить за тем, чтобы у пленников не отнимали еду, Таша позвала Филиппа и Таму. Брат и сестра обрадовано втащили в дом мешок с угощеньями. Пастушка посадила принцессу за стол и как обычно напоила травяным чаем. Гоблин Нанга, откуда ни возьмись появившийся в кухне, сунулся было в принесенный тюк с едой, но тут же отступил, получив от Тамы грозный взгляд.

— Ну что же ты, хозяюшка, — обиженно пробубнил он. — Уж угостила бы

своего спасителя той прогорклой отравой, что вы называете вином!

— Спасителя? — шепотом переспросила удивленная Таша.

— Да слушай его больше, — Тама только отмахнулась. — Тут вчера какой-то шутник напялил коровий череп и давай ночью в окна глядеть. Страшно, аж жуть! Я на кухне допоздна хлопотала, смотрю, а на меня с улицы жуткая образина пялится! Глаза горят у нее, сама молчит — замерла в окне и смотрит, смотрит! Я в крик, ну тут Нанга прибежал, увидел рожу и за ней, а та исчезла — как сквозь землю ушла. Так Нанга теперь из себя героя строит, говорит — то коровий мертвяк был! А я думаю, зачем господину некроманту коровий мертвяк? Это, скорее всего, кто-то из нангиных дружков-гоблинов постарался.

Нескладный Тамин рассказ ввел Ташу в ступор. Неужели ее корова поднялась? Быть не может! Да нет, это точно развеселая шутка кого-то из молодых гоблинов.

— А то! — прервал неровный ход ее мыслей Нанга, который уже отрыл в мешке с провизией бутыль с вином. — Конечно, мертвяк! Может быть, две прекрасные дамы составят компанию храброму воину? — он помахал бутылкой.

— Давай, — буркнула Таша, пододвигая деревянную чашку и приведя в шок пастушку и ее брата.

— Ну и ну, — Тама изумленно присела на лавку, — благородная принцесса распивает вино с гоблином... — задумчиво прокомментировала она ситуацию, беря в руки глиняную плошку и наливая из бутылки себе тоже.

— Эй, дамы, парнишке-то налейте, — Нанга развалившись на лавке и улыбаясь во всю нахальную рожу, кивнул на Филиппа. — Парень мне кольчугу залатал так, что от гномьего оригинала не отличить.

Сердито хрюкая, в дверь заглянул позабытый принцессой гоблин-конвоир. Он с недоумением оглядел выпивающую компанию и, грозно посмотрев на разомлевшего от вина Нангу, показал тому кулак.

— Заходи, Кабан, дамы угощают, — резво ответил Нанга, а Таша фыркнула, наглость молодого гоблина почему-то совсем не раздражала ее, а, наоборот, забавляла и смешила.

Кабан, кряхтя, вопросительно посмотрел на принцессу и та, пожав плечами, кивнула ему.

— Вот узнает начальство — хвоста тебе накрутит, — пропыхтел толстяк, сердито косясь на собрата.

— А ты болтай больше, — отмахнулся тот. — Откуда начальству знать-то? Сидим тихо, не шумим, с дамами светскую беседу ведем.

Таша и Тама прыснули хором. В эту же минуту дверь распахнулась снова, а на пороге, грозно разглядывая собравшихся, замер еще один гоблин.

— Упс! Кажется, попались, — глядя исподлобья на вошедшего, прокомментировал Нанга.

Кабан потупил глаза и запыхтел. А Таша, узнав пришельца, почему-то обрадовалась:

— Здравствуй, Ришта, как твои раны? — с искренней заботой поинтересовлась она. — Садись к нам! Ты ведь нас не выдашь?

Узнав принцессу, гоблин переменился в лице: грозный взгляд сменился добродушной улыбкой:

— Не выдам! — покачав головой, Ришта поймал взглядом глаза Нанги. — Зная некоторых, подобного следовало ожидать, — он осторожно присел рядом с Ташей, плеснув себе в чашку из бутылки.

Время бежало быстро, принцесса с удивлением понимала, что, как ни странно, в компании подвыпивших гоблинов чувствует себя в большей безопасности, чем среди своих родственников, искренне пытающихся окружить ее заботой и оградить от зла. Ей было приятно и весело, как на том далеком деревенском празднике, где она, глотнув вина, закружилась в танце с симпатичным сельским пареньком.

Тама тоже веселилась, слушая байки разболтавшегося Нанги о его боевых подвигах и приключениях. Путаясь в мыслях, принцесса посмотрела на Ришту, который, поймав ее взгляд, отвел глаза, и, тут же, наткнувшись на страшный шрам, пересекающий шею девушки, тихо спросил:

— Господин Фиро?

Таша кивнула, сразу попытавшись прикрыться волосами.

— Вам повезло, что живы остались, госпожа принцесса, — Ришта сочувственно посмотрел на нее. — Как вас угораздило?

— Называй меня на "ты"... — попросила Таша, тут же продолжив. — Я бежала тогда, пыталась спастись...

Воспоминания хлынули в хмельную голову принцессы. Расчувствовавшись, она налила себе еще вина и рассказала гоблину все, как было — про грозящую женитьбу, про домогания Байруса и панический побег.

— Принуждать женщину силой — грех, — Ришта посмотрел на девушку с пониманием. — У нас за такое бьют камнями и палками.

— Этот парень, что, такой уж неприятный? — к удивлению Таши, оказалось, что к концу рассказа, затаив дыхание, ее уже слушали все. Даже Нанга приостановил повествование о собственных великих деяниях.

— Конечно, ужасный! — тут же ответила на его вопрос принцесса.

— Все равно, идти на верную смерть — глупо. Потерпела бы. Подумаешь, делов-то — ноги раздвинуть...

После этих слов в Нангу полетели сразу две чашки — от Тамы и от Таши. Ташина не долетела, зато Тамина угодила незадачливому мыслителю прямо в лоб.

— Да ну вас! — обиделся Нанга, слизывая языком текущие с носа и щек винные ручейки. — Вас, баб, не поймешь. Вот у меня — пять жен, и никто не жаловался. А ты, принцесса, меня просто поражаешь! Я думал, что все женщины только и мечтают выйти замуж и поскорее избавиться от невинности. А ты? Я бы предпочел оказаться в зубах господина Зомби, только если бы альтернативой стало снятие шкуры живьем, или...

— Да я лучше за тебя шестой женой пойду! Чем за Байруса Локка! — не дав ему договорить, рявкнула Таша, но тут же зажала себе рот и покраснела, поняв, что сильно перебрала с алкоголем.

Услышав это страстное признание,Тама расхохоталась во весь голос, Ришта смерил соседа яростным взглядом, а Нанга, полыхнув глазами, расплылся в блаженной улыбке.

— Тогда, ловлю на слове, — молодой гоблин посмотрел девушке прямо в глаза. В этом взгляде было что-то животное, дикое и в то же время таинственное, пугающее и одновременно манящее. Смутившись и покраснев, Таша взгляд отвела.

— Ладно тебе. Совсем смутил принцессу, — Тама, продолжая улыбаться, на всякий случай приструнила распоясавшегося Нангу.

Разговоры и тихий смех продолжились. Таша украдкой разглядывала гоблинов. Теперь они почему-то совсем не казались ей страшными или неприятными: темноволосые, широкогрудые, со странными полумордами-полулицами, в которых сквозила какая-то природная, звериная красота. Крепкие зубы с немного выпирающими из-под губ верхними клыками, скалились в улыбках. У одного только Кабана здоровые, как у матерого секача, клыки торчали наверх из-под нижней губы. Чуть косые к носу, карие, отороченные темной обводкой, как у диких кошек, глаза гоблинов, совсем окосели от вина...

Тем временем за окном совсем стемнело. Тама зажгла фонарь. Нанга, разгулявшись, достал из заначки красивую бутылку, вырезанную из горного хрусталя.

— Вот, уважаемые. Не ваше пойло, а настоящий эльфийский ром. Здесь такого не сыщешь, — похвастался гоблин, откупоривая бутылек.

Ром оказался золотым и крепким. Почувствовав, что кружится голова, Таша незаметно выскользнула на улицу и присела на землю, привалившись к стене. Свежий ветерок трепал волосы и освежал лицо, приводя в чувство. Подняв глаза на куст сирени, растущий у ограды, девушка обмерла. Оттуда на нее вупор пялился кто-то бледный и рогатый. От неожиданности Таша вскочила и взвизгнула, спугнув странный призрак, который огромной белесой тенью метнулся под дом, в раскопанную кем-то дыру у завалинки.

Первым на крик выскочил Ришта, за ним Тама и остальные.

— Тихо! — Таша прижала палец к губам. — Под домом сидит!

— Кто? — шепотом уточнила Тама.

— Мертвяк коровий, — принцесса присела, попытавшись заглянуть в дыру. Оттуда, из самой глубины в ответ сверкнули два огонька.

— Может, кошка? — недоверчиво предположил Филипп.

— Да мертвяк это, мертвяк, точно говорю, — гордо объявил Нанга. — А вы не верили.

— Он там теперь так сидеть и будет? — испуганно спросила Тама, прячась за гоблина. — Может его выгнать? Давай, Нанга, — она подтолкнула храбреца в спину. — Ты же герой!

— Подождите, — Таша на четвереньках подползла ближе к дыре, сунула туда голову, стала звать. — Нани, нани, нани, нани... — на недоуменные взгляды окружающих тут же пояснила. — Я слышала, так господин Ану своих мертвяков подзывал!

Ответа не последовало, два горящих глаза двинулись было к принцессе, но вдруг, испугавшись чего-то, нырнули обратно во мрак.

Они караулили мертвяка еще с полчаса — тыкали под дом палкой и светили фонарем, однако бедняга, похоже, сам испугался и больше не показался. Домой Таша вернулась в темноте. Кабан отвел ее к принцу, а тот, удостоверившись, что с пленницей все в порядке, лично препроводил в покои.

* * *

Наутро Таша проснулась с больной головой. Выпив несколько ковшей холодной воды прямо из ведра, которое Миранда принесла для умывания, принцесса отправилась на завтрак. Уже третий день пленники завтракали вместе, как в былые мирные времена — благо разрешали. За столом Ташу сходу огорошили новостью — по неясной причине завтра на рассвете Северная армия покинет замок.

Новость эта девушку совсем не обрадовала. На мысленном горизонте страшной тенью снова возник Байрус Локк.

Таша смотрела из башни во двор: там, киша как муравьи, суетились солдаты. Они собирали провиант, отлаживали конскую сбрую и готовили доспех и оружие к новому походу. По коридорам замка сновали рыцари и военачальники.

Днем, затмив собой неяркое, затянутое непроходящим туманом солнце, появилась в небе черная тень. Таша замерла в растерянности, разглядывая ее. Бесшумно, словно гигантская ночная бабочка на крепостную стену, как курица на насест, уселся огромный летающий монстр. Виверн — узнала Таша двулапого змеехвостого летучего ящера. Она видела его изображения на заглавных буквах дорогих старинных книг и совершенно не ждала, что когда-нибудь увидит чудище воочию.

Виверн был огромен и черен, как ночь. На его мощной спине в изукрашенном серебряными черепами и змеями седле восседал всадник, укрытый темным плащом с глубоким капюшоном — такой же плащ носил Фиро. Таша вздрогнула, но все же с любопытством принялась разглядывать еще одного из трех могущественных мертвых воинов...

Вечером Таша обреченно направилась в конюшню проведать и угостить Черныша. Сердобольная Миранда, увидав, что ее подопечная захандрила, на удивление беспрекословно отпустила ее туда. Теперь принцесса, зажав в руке увесистую булку, шла по скрипучему деревянному полу, изредка сотрясающемуся от ударов копыт переступающих с ноги на ногу лошадей...

Среди коней, фыркающих и ворочающихся в денниках, Черныша не оказалось. Видимо какой-то доброжелатель предусмотрительно перевел его в личную конюшню лорда — там дорогие кони стояли под замком, а несколько особо ответственных конюхов охраняли их.

Таша уныло прошла мимо стойл, в задумчивости отрывая куски булки и распихивая их в то и дело протягивающиеся из-за загородок лошадиные рты. Мысли кружили в голове: странное время, страшное, но все же дающее надежду, похоже, закончилось. Завтра Северная армия покинет замок, и все вернется на круги своя. Леди Локк и леди Альтей уже "порадовали" ее — как только враги оставят лаПлава, свадьба с Байрусом состоится незамедлительно. Таша в раздумьях почесала голову. Что делать? Сбежать? Бежать в неизвестность, вопреки мечте, было страшно. Принцесса всю жизнь прожила в окружении служанок, нянек и родни. Побег казался чем-то фантастическим, и что делать дальше, Таша не знала. Теперь не было даже коня. Ощущение собственной слабости и никчемности угнетало. "Неужели я сама не смогу за себя постоять?" — мысль, хоть и была риторической, убедительной не казалась.

В конце конюшни темной горой стоял конь черного мертвеца. Увидав Ташу, он, молча, поднял огромную голову и понюхал воздух. Робея, девушка подошла к огромному скакуну и протянула ему остатки хлеба. Конь, внимательно изучив предложенное, от угощения почему-то отказался.

— Ты тоже ешь людей? Как твой хозяин?

Таша бросила взгляд на висящую на крюке узду из черной кожи, украшенную заклепками в виде серебряных черепов. Рука сама потянулась к ней, ведь где-то в душе, несмотря на сомнения, Таша решение уже приняла.

— Хороший, хороший, — девушка осторожно протянула руку к морде коня.

— Его зовут Такса.

Холодный голос прозвучал из-за спины, и принцесса, подпрыгнув на месте, обернулась. В проходе, на расстоянии нескольких шагов от нее, стоял Фиро.

— Я сказал, его зовут Такса, — темные мутные глаза смотрели вупор, не мигая, выжидающе. — Хотела увести моего коня, принцесса?

— Нет, — "честно" соврала Таша. — Просто узда красивая, — она поспешно водворила уздечку на крюк, а мертвец продолжил отслеживать холодным внимательным взглядом каждое движение девушки.

— Мы завтра уйдем. На рассвете, — продолжил начатую беседу Фиро, и Таша, не понимая, к чему он клонит, кивнула, соглашаясь. — У тебя будет свадьба? — прозвучал очередной вопрос.

Поддерживая странный разговор, Таша кивнула снова.

— Бери коня, — Фиро подошел к принцессе вплотную. — Я же тебе, кажется, был должен? — черные зрачки застыли напротив расширенных от страха и непонимания глаз принцессы. — Бери, это мой тебе свадебный подарок.

В глазах мертвеца блеснул хищный огонь, а край губ пополз вверх, обнажая зубы в улыбке. Он снял с гвоздя узду и, надев ее на голову черного скакуна со странным именем, протянул Таше повод.

Та продолжала стоять в недоумении, ощущая, как рокочущей волной подкатывает к горлу щемящий комок ликования. Ощущение свободы, безудержной и дикой охватило ее целиком. В каком-то необъяснимом порыве Таша, вдруг, не осознавая, что делает, вцепилась пальцами в густой мех на воротнике Фиро, притянула к себе и прижалась губами к его рту. Растворяясь в поцелуе, разжала пальцы, выпуская меховую опушку, и обвила шею мертвеца руками. Тот стоял, молча, не двигаясь и не сопротивляясь, но его ледяные губы так и не разомкнулись в ответ на эту странную мимолетную страсть. Наконец, он отстранил от себя девушку и взял руками за плечи.

— Я тебя никогда не согрею, — Фиро посмотрел Таше в глаза, и взгляд этот был полон такой щемящей звериной тоски, что сердце принцессы екнуло, пропуская удар. — Зачем ты так...

— Фиро... — не находя слов, девушка отступила на шаг, в носу предательски щипало, а все мысли словно разом исчезли из головы.

— А ведь мы могли подружиться, — мертвец снова улыбнулся, как-то натянуто и горестно. — Бери коня, а еще, — он скинул плащ и быстрым легким движением набросил его на плечи Таши, обдав девушку густым, застоявшимся запахом мертвечины, — это тоже тебе. В нем тебя никто не учует — проедешь прямо через главные ворота, пусть все думают, что ты — это я....

Он вдруг шагнул к Таше, осторожно и решительно и бережно обнял ее за талию — аккуратно, почти не касаясь руками, словно боясь причинить боль или вред. Затем неуверенно положил голову девушке на плечо, вытягивая шею и прикрывая глаза. В этом движении было столько трогательной нежности, что из широко раскрытых глаз Таши потекли ручейком предательские слезы.

— Ты прости меня, — едва касаясь девичьей спины, Фиро провел холодными пальцами вдоль выступающего позвоночника принцессы. — Прости... — потом отстранился вдруг, резко и быстро, отошел в сторону, кивая на выход. — Давай! Уезжай отсюда!

Таша словно в тумане забралась на спину коня, неуверенно посмотрела на пол конюшни, оказавшийся непривычно далеко внизу.

— Фиро... ты... я... — слова предательски путались, голос дрожал.

— Убирайся к черту отсюда! Чего ты ждешь? — голос мертвеца снова стал холодным и жестоким; он с размаху шлепнул скакуна по крупу ладонью. — Давай, Такса, пошел!

Черный жеребец, глухо всхрапнув, рванул по проходу к дверям, унося на своей спине ошарашенную принцессу...

* * *

Тяжелой мощной тенью конь рысью бежал по лесу параллельно дороге. Он с треском ломал могучей грудью кусты, перепрыгивал бревна и с ловкостью лесного зверя взбирался на завалы, круша огромным телом бурелом. На удивление легко исполинский зверь слушался узды, поддаваясь даже слабому прикосновению всадника.

Трясясь на спине черного скакуна, Таша правила наугад куда угодно, лишь бы подальше от замка. Поцелуй ледяных губ так и горел на устах, сердце билось от ликования и страха, ощущение пьянящей, дикой свободы не оставляло, наоборот, разливалось по телу, горяча кровь и подгоняя вперед.

Тем временем, конь уже карабкался по скале, с ловкостью горного козла цепляясь за камни копытами. Взобравшись повыше, он остановился, и вдалеке Таша увидела свой замок. Он возвышался, окруженный туманом, словно озером с белой мутной водой. Блики восходящего солнца играли на шпилях и окнах. Из тумана черной рекой двигалась на юг несокрушимая армия Севера. Над воинами в вышине реял черным пятном всадник-мертвец на ужасном виверне.

Принцесса вздохнула с грустью и облегчением. Она скакала всю ночь до утра. Ее никто не преследовал, приняв за мертвеца. Стражники в воротах почтительно отступили, а попавшиеся по пути мертвяки прянули в сторону, бросая снизу вверх заискивающие подобострастные взгляды.

Здесь на скалах, куда не всякий пеший смог бы пройти, не говоря уже о конных, девушка почувствовала себя в относительной безопасности. Сняв узду с Таксы и завернувшись в плащ, она уснула прямо на камнях.

Сколько проспала, Таша не знала. Открыв глаза и скинув служивший одеялом плащ, девушка поднялась. Такса черной тенью навис рядом, похоже, он не шевелился с начала привала.

Порыскав вокруг, принцесса нашла несколько кустиков с кислыми горными ягодками. То, что они съедобны, принцесса знала от Филиппа, который частенько приносил это невкусное угощение, гуляя с друзьями-мальчишками по окрестным лесам. Начав, было, есть, девушка остановилась, собрала ягоды в горсть и протянула коню. Такса фыркнул и отвернулся. Утолив голод, Таша села на камни в раздумьях.

Что делать дальше? Куда идти? Неизвестность пугала, а свобода пьянила. "Эх, была бы со мной Тама..." Покрутив эту мысль так и эдак, Таша, волевым решением поднялась и шагнула к коню. План был готов: вернуться в замок, забрать Черныша и позвать с собой Таму, а еще в одном из секретных ящичков за стеной лежало ее приданое — сундучок с камнями и золотом. Если уж отправляться в долгий путь — то наверняка. Черныша, купленного с таким трудом, оставлять было жалко, единственная подруга Тама тоже не простит ей отъезд "не попрощавшись", а в дальнем нелегком пути наверняка пригодятся деньги.

* * *

Лес у замка был ей знаком. Оставив Таксу, укрытого плащом Фиро, в зарослях густого ельника, подальше от тропы и лишних глаз, Таша мало кому известным окольным путем подошла к замку. Уже стемнело. На мосту тихо курил трубку Геоф. Огонек в его руке то подплывал к усатому лицу, то отдалялся снова. Таша тихо пошла навстречу.

Как только старый солдат заметил ее и вскинул удивленно брови, девушка предупреждающе прижала палец к губам. Геоф понял, кивнул.

— Где вы были, принцесса, — тихо шепнул дрожащим от волнения голосом. — Вас все ищут, с ног сбились. Господин Байрус с отрядом все окрестности обшарил, решив, что вас мертвяки задрали или гоблины куда-нибудь утащили.

— Геоф, милый, не выдавай, — взмолилась Таша. — Я сама убежала. Мне господин Фиро коня отдал, но я за своим Чернышом вернулась, а еще за Тамой. Я теперь все равно убегу, хоть, поймает меня Байрус, хоть нет. Убегу, и все! — с жаром шептала она, а Геоф только покачивал головой.

— Эй, старик! Кто там с тобой? — твердый незнакомый голос окликнул из темноты.

У Таши от страха подкосились ноги, она умоляюще посмотрела на солдата.

— Да это внучка моя, из деревни пришла, Высокий господин, — выручил принцессу Геоф.

Таша обернулась, за спиной стоял стройный юноша, облаченный в светлые легкие доспехи. Его красивое точеное лицо обрамляли белоснежные струящиеся волосы, большие зеленые глаза смотрели с интересом и недоверием. "Эльф", — догадка моментально мелькнула в голове.

— Внученька, — снова подтвердил Геоф, нелепо поглаживая принцессу по макушке. — Вот лошадку возьмет из конюшни. Мы с конюхом договорились, вы уж не выдавайте нас лорду, Высокий господин, лошадку завтра вечером отдадим, а то у нас своей нету, вот и берем господскую, дровишек из лесу навозить. Вы уж нас, Высокий господин, простите...

— Уймись, старик, это дело не мое! — отмахнулся эльф с надменным безразличием. — Забирай хоть всю конюшню, пусть твой лорд за тобой присматривает, — он холодно кивнул принцессе, прощаясь, и бесшумно исчез в темноте.

— Откуда он? — одними губами спросила Таша.

— Пока вас не было Северные из замка ушли, — тут же шепотом пояснил солдат, — оставили в деревне несколько мертвяков и маленький отряд гоблинов. Вдруг, откуда ни возьмись, королевские солдаты — тут как тут! Начался бой. Гоблины вроде потеснили их, но тут солдатам эльфы на подмогу пришли, всех Северных вмиг перебили. Лорд их как дорогих гостей принял — освободителей!

— Ясно, — кивнула Таша. — Постой на страже, Геоф!

Девушка тенью прокралась через двор, где стояли чужие кони. Знакомые собаки и гуси, которых она угощала хлебом, шума не подняли, облегчив ей задачу.

Черныша, к счастью, снова поставили в старое стойло. Верный Геоф, вздохнув, отозвал конюха, отвел в сторону. Рассказывая какие-то интересные сплетни, угостил крепким табаком, дав тем самым Таше возможность незаметно вывести Черныша из конюшни и поставить рядом с пришлыми лошадьми во дворе.

В тени навеса черный жеребчик был практически невидим. Обмотав лицо платком, забытым у колодца кем-то из служанок, принцесса бесшумно прокралась по переходам и галереям замка, прячась в темных нишах, за декоративными доспехами или душными портьерами. Вынув из тайника два плотных кожаных мешка, связала их и перекинула через плечо. Драгоценный груз приятно тянул к полу. В корсаже, у самого сердца, лежал некромантский свиток, его девушка всегда держала при себе, боясь, что опасную рукопись найдут в одном из тайников. Так что все самое ценное теперь было при ней.

Вернувшись к заждавшемуся коню, девушка осмотрелась, слушая, как неподалеку нарочито громко ведет беседу с конюхом Геоф, и, взяв Черныша за повод и мысленно пообещав молиться за Геофа, тихо пошла прочь...

* * *

Так принцесса с конем в поводу шла сквозь туман в сторону деревни. Никто ей, слава богу, не встретился. Похоже, отряд освободителей остался в замке. Перед входом в деревню на кольях торчали гоблинские головы. Девушка вздрогнула и, зажмурившись, прошла мимо, искренне надеясь, что среди окровавленных, с перекошенными ртами и выпученными глазами голов, не найдется ее недавних знакомых.

Миновав страшное место, Таша, озираясь, подошла к жилищу пастушки. Оставив Черныша у дома, она сначала заглянула в окошко, а потом тихонько поскреблась в дверь.

Тама, посмотрела в дырочку-глазок, увидав принцессу, тут же открыла и, схватив за руку, быстро втянула ту в дом.

— Господи, принцесса! Как ты меня напугала, дорогая, — охала пастушка, прижимая маленькие ладони к пышной груди. — Тебя же все ищут.

— Я сбежала. Не хочу больше по-прежнему жить, и не буду!

— Так зачем же вернулась? — недоумевала Тама, расторопно задергивая шторы на окнах и запирая дверь.

— За тобой, — честно призналась Таша, заглядывая подруге в глаза.

— За мной? — непонимающе переспросила та, тут же продолжив. — Зря ты вернулась, тут такое! Как только Северные ушли, по оставшимся в деревне наблюдателям ударил из леса королевский отряд с эльфами впридачу. Они всех гоблинов перебили и мертвяков.

— Я головы видела, — подтвердила услышанное Таша.

— Ужас! Одни захватчики ушли — другие явились. Эти еще хуже. Гоблины нас хоть объедали, но никого не трогали. Ришта даже, уходя, нам тролля у начальства выпросил, старого загнанного, который в пешем походе уже ходить уже не смог бы — и на том спасибо! Так эти, королевские, тролля убили! Как мы не упрашивали — все равно! Они злые, подозрительные, всех на допросы гоняют, расспрашивают, выведывают. Говорят, раз к нам Северные хорошо относились, значит, мы предатели. А эльфы, что с ними пришли, красивые очень, но страшные такие. Смотрят, и могильным холодом от них веет. Они всю округу обшаривают, будто ищут что. А нам-то с Филиппом страшнее всех, — она понизила голос до еле слышного шепота, поманив принцессу к себе, и взглядом указала за печку.

Таша заглянула туда: укрытый старым тряпьем, окровавленный и грязный, там сидел Нанга.

— Он к нам за помощью раненый приполз, вот мы его и спрятали, — оправдываясь, развела руками Тама.

Таша кивнула понимающе:

— Надо уходить, — она решительно посмотрела на подругу. — Идти можешь? — спросила уже у Нанги.

Тот кивнул и, тяжело дыша, выбрался из-за печки — вроде цел. Таша вздохнула, принимая волевое решение:

— Во дворе мой конь. Бери его, — кивнула гоблину, потом взяла Таму за руку и обратилась к ней. — Ты со мной?

— С тобой, — горько улыбнулась подруга...

Перед тем, как выйти во двор, Тама кинула в дорожную сумку какие-то вещи и оставила тайный знак Филиппу. Во дворе их уже заждался нетерпеливо переступающий ногами Черныш. Нанга тяжело запрыгнул на спину жеребца, тот обиженно зафыркал и всхрапнул, почуяв чужака.

— Тихо, маленький, тихо, — успокоила коня Таша, грустно гладя по черному бархатному храпу.

Неожиданно откуда-то из темноты раздался крик:

— Здесь гоблин, скорее сюда!

— Задержать! Немедленно! — тут же отозвался другой.

Во двор, сжимая легкий меч из светлой сияющей стали, вбежал эльф. За ним спешили еще трое: королевский капрал и два солдата с короткими пиками наперевес.

— Именем Короля, вы арестованы, — крикнул кто-то из них, наставляя оружие на беглецов.

И тут Таша поняла, что время настало. Она заварила всю эту кашу с побегом, и значит, сам за всех в ответе. Помочь было некому, но принцесса уже поняла, что защищать Таму, гоблина и коня — ее долг.

Развернувшись к сидящему верхом гоблину, она со всей силы шлепнула Черныша ладонью по крупу — "Пошел!" Конь, взвизгнув, рванул в темноту, унося прочь прижавшегося к его холке Нангу.

— Задержать! — яростно заорал королевский капрал. — Задержать девок! Всех задержать!

Почувствовав огонь в крови, Таша собрала все силы и сжала кулаки. Она не отступит, не побежит и сделает все, что сумеет. Сделает все возможное! Несмотря на напускную решимость, из глубины души принцессы уносился в ночную тьму немой крик о помощи — полный надежды беззвучный зов... И зов этот услышали.

Таша почувствовала, как под домом задвигалась, заходила тьма, сгущаясь и расцветая яркими точками чьих-то светящихся глаз. Где-то в подсознании принцесса вдруг поняла, что нужно сделать — она вытянула руку в сторону рванувшихся к ней и Таме преследователей, завопив, что есть мочи:

— Нани, взять их! Куси! Давай!

Сначала ничего не произошло. Эльф и люди замерли в недоумении, но потом, поднимая волну мрака вперемешку с комьями земли и пыли, из-под дома рванулось что-то большое, огнеглазое, со светящимися фосфорическим светом белесыми рогами и, молча, бросилось на обескураженных воинов. Таша на миг увидела встающий на дыбы коровий скелет, схватила за руку Таму и поволокла прочь...

Они бежали что есть мочи, продираясь через кусты, ломая ветки, царапая руки и лица. Остановившись, наконец, и отдышавшись, Таша предупредила:

— Только не ори! У меня конь черного мертвеца.

Пастушка кивнула. Однако, увидев возвышающегося темной скалой Таксу, все же пискнула чуть слышно от испуга.

— Ты его у Северных украла? — с опаской поинтересовалась она.

— Нет, выменяла, — честно сказала Таша.

— На что? — любопытная пастушка никак не унималась.

— Потом расскажу. Давай! — перекинув сумки через спину коня, принцесса запрыгнула на него сама и протянула руку подруге.

— У них собаки, они же по следам пойдут!

— Мы не оставим ни запаха, ни следов, — Таша развернула плащ Фиро, укрывая им себя и Таму. — Через скалы проходит старинная мощеная дорога, по которой раньше ходили караваны. На камнях следов не останется, а дух падали, идущий от плаща, отобьет наш собственный запах, — с этими словами она направила черного скакуна на северо-восток.

Гигантский конь бесшумной рысью двинулся в чащу леса, туда, где мрачными силуэтами на фоне синего звездного неба возвышались спасительные скалы. На его спине, прижавшись друг к дружке, под черным тяжелым плащом сидели две девушки.

Таша обернулась назад, вгляделась в темноту, где за густым хвойным лесом остался ее родной замок. "Наверное, теперь все будет по-другому!" — подумала она...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Храм Святого Волка

Роса рассветная — светлее светлого,

А в ней живет поверье диких трав:

У века каждого на зверя страшного

Найдется свой однажды волкодав....

(С)"Мельница"

Туман стелился по лесу полосами, огибая деревья и клубясь в предрассветном сумраке. Через истертые от времени камни дороги кое-где пробивался мох. Стояла тишина, нарушаемая лишь писком лесных крыс — миниатюрных незаметных зверьков, в мизинец величиной. Тревожно шевеля длинными усами, они вслушивались в ставший редким в этих местах стук копыт. Копыта глухо звучали, заполняя мерным тяжелым гулом лесную тишину — все ближе! Вот и весь конь вышел из-за поворота, мягко и плавно. Крысы испуганно спрятались за камнями: таких гигантских лошадей они не видели никогда.

Двух девушек на спине могучего скакуна почти не было видно. Они сидели, прижавшись друг к дружке, под черным тяжелым плащом. Крысы, не выдержав, прыснули в разные стороны от испуга.

Черный конь, понукаемый всадницами, зашагал быстрее, потом остановился у ручья и, наклонив голову к воде, стал пить.

— А я думала, что он ничего не ест и не пьет, — удивилась Тама, спрыгивая с высокой спины и растирая уставшие от езды ноги.

— Я сама не знала, — Таша с интересом рассматривала расширяющиеся, словно меха, бока коня.

"Я должен был его напоить..." — всплыли в памяти слова Ану. Вспомнив некроманта, девушка непроизвольно дотронулась до спрятанного под корсажем свитка.

— Как думаешь, за нами гонятся? — с тревогой поинтересовалась Тама, обходя вокруг пьющего Таксы и опускаясь на колени у воды.

— Думаю да, поэтому нам не следует задерживаться, — резюмировала принцесса, заглядывая в черную водную гладь, словно в зеркало — оттуда тут же глянуло ее обеспокоенное осунувшееся лицо. — Думаю, в покое нас не оставят.

— Да уж, — согласилась пастушка. — Надеюсь, Нанге удалось сбежать, — тут же добавила она тихо, с грустью.

— Черныш — быстрый конь, — уверила подругу Таша, — очень быстрый, он Таксу обогнал, не говоря уже о королевских жеребцах.

— Таша, ты правда не жалеешь о том, что убежала? — пастушка бросила на принцессу робкий взгляд.

— Нет, что ты! — твердо заявила та. — Ни о чем не жалею, а ты?

— И я, — пожала плечами Тама, — ни о чем...

Не желая расстраивать пастушку своими тревогами и волнениями, Таша старалась держаться уверенно и храбро. Убежав в панике из замка, девушка только теперь задумалась о том, что делать дальше, и никаких подходящих идей и мыслей в ее голове пока не возникло. Беспокоило то, что Тама, как верная подруга беспрекословно отправилась вместе с ней, из-за этого Ташу терзали угрызения совести. Собрав все мужество, принцесса приняла, наконец, решительный вид.

— Надо спешить, — она погладила по шее оторвавшегося от воды коня. — Хоть мы и получили фору, думаю, погоня не заставит себя ждать.

Сбежав из деревни, девушки, не останавливаясь на привалы, скакали пять дней. Они спали прямо в седле, страхуя друг друга, потерять больше минуты на отдых было страшно — враг наверняка уже устремился по пятам. Загадочный черный конь, со странным именем — Такса — казалось, не уставал вообще, и это был первый случай, когда он остановился и захотел пить. По дороге путникам никто не попадался.

Извилистый, мощеный камнем путь шел на скалы, и юная принцесса поверить не могла, как раньше по нему умудрялись ходить караваны. Лес старый, скрюченный, уставший цепляться за неровную поверхность мощными, как щупальца осьминога, корнями, иногда открывался просветами, позволяя окинуть взглядом неизмеримую, захватывающую дух, даль тянущегося под скалами ельника.

У беглянок замирало сердце, когда их исполинский скакун, аккуратно переступая могучими копытами, преодолевал очередной мост через ущелье. Крошечные, древние мостики совсем не внушали доверия, однако деваться было не куда. Глядя в уходящую вниз пустоту, Таша считала лошадиные шаги, в ожидании того, когда они спустятся с моста на другой стороне ущелья или бурлящей горной речки.

Уставшие и грязные, в нестиранных перепачканных платьях, девушки так и не рискнули вымыться в ледяной горной стремнине.

Наконец, лес поредел, а скалы поднялись еще выше. Тропа сузилась и стала едва различимой. Перевалив через упирающийся в самое небо хребет, дорога пошла на спуск, открывая глазам широкую долину, подернутую невесомой дымкой сероватого тумана.

— Похоже, мы в Заперевалье, — облегченно вздохнула принцесса, восстанавливая в памяти карту окрестностей и соседних областей, изображенную в одном из залов замка, — далеко мы забрались.

Действительно, благодаря неутомимому коню они преодолели немыслимое расстояние.

Закрывая глаза, Таша рассмотрела воображаемую карту: вот лаПлава, на севере от него, чуть выше и левее — Малакка, что стоит на Большом Торговом Пути. Путь этот огибает замок с севера и запада, проходя через соседний городок Воркс. На одной линии с лаПлава вдоль границ Королевства стоят другие свободные замки: лаРокка и лаБурра. На востоке, насколько помнила Таша, находились лишь деревушки, Вилокка и Замар, а дальше карта заканчивалась.

— Не может быть! — не поверила Тама. — До Заперевалья две недели пути.

— Не зря мы ехали без остановок, — успокоила ее Таша, — к тому же, срезали по старой дороге, наверное, она короче.

— Что будем делать?

— Поедем в Вилокку, — Таша уверенно тронула коня вперед. — По крайней мере, там можно поесть и помыться.

— И выспаться нормально! — хлопнула в ладоши обрадованная Тама....

* * *

За спуском началось пространство, укрытое утренним туманом и рыжей травой. Трава колыхалась волнами, встревоженная монотонными ветряными порывами. Волны эти укачивали, баюкали.

Таша закрыла глаза, вспоминая на карте место, где изображенная огненным цветом степь клином входила в скалистые леса свободной земли, образовывая своеобразную травяную "бухту". Сухой воздух непривычно щекотал нос и обжигал кожу. Посреди всего этого иссушенного желтого моря тянулась дорога на Вилокку. По ней, видимо, мало кто ездил — из-под камешков выбивалась все та же рыжеватая поросль.

Таша, приложив руку козырьком к глазам, вглядывалась вдаль. Едва различимые в туманной дымке, там поднимались дома.

— Туда? — спросила она у подруги.

— Конечно, — оживилась Тама. — Думаю, это и есть Вилокка, и там найдется хоть один постоялый двор с горячей ванной и едой. — пастушка, почесываясь, завозилась, чуть не столкнув Ташу со спины коня. — Помыться бы надо, от меня воняет падалью как от дохлого осла.

— А я уже привыкла, — пожала плечами принцесса, сильнее натягивая на плечи черный плащ Фиро...

К полудню они достигли цели. Проехав по оживленным улицам на удивление крупного селения, достигли центральной площади, от которой лучами расходились в стороны три дороги.

К великой радости пастушки и принцессы, повсюду маячили вывески трактиров, таверн и постоялых дворов. Похоже, через поселок шел не один торговый путь. То и дело путницам попадались навьюченные товарами лошади и быки.

Заглянув в несколько гостиниц, беглянки, с разочарованием, поняли — свободных мест нет. Сердобольная тетушка в одной из забегаловок посоветовала им попытать удачу на окраине. Дескать, комнаты там обшарпанные да дорогие, а значит, есть шанс отхватить неприглядное местечко. Вняв совету, девушки послушно покинули оживленный центр поселка и, изрядно попетляв по узким улочкам, достигли окраины.

Первый встреченный на пути постоялый двор назывался "Ржавый палаш". Хозяин "Палаша", бравый подтянутый мужичок, видимо из отставных солдат, щеголевато покрутил ус, глядя снизу вверх на двух девушек, сидящих на спине коня-исполина.

— Остались только дорогие номера, — он предупредительно прищурил хитрый глаз, — и место в конюшне — одно, нечищеное.

— Нам подойдет, — смиренно согласилась Таша, а Тама, будучи смелее, грозно смерила хозяина взглядом.

— Ты, милейший, поставь нашего коня, да смотри, чтобы его никакая сволочь не увела! Да напои. И не корми. Понял? И бочку воды в номер согрей.

От властного тона пышногрудой белокурой красотки, сидящей на здоровенном боевом жеребце, отставник вытянулся по стойке смирно и отчеканил:

— Конечно, госпожа. Все будет в лучшем виде!

Таша плюхнулась на землю, неуклюже поправила задравшуюся юбку. Тама, надменно сверкнула глазами, отдала повод хозяину и грозно добавила:

— И смотри, узду не потеряй!

Отставник послушно повел Таксу в денник.

— Пройдите к хозяйке, она примет плату и сообщит о вас прислуге, — обронил он напоследок.

— Ты чего? Неудобно же, — шепнула Таша подруге, удивившись ее неожиданному напору.

— А ничего! — фыркнула Тама, — Ты, принцесса, мямлишь, а надо серьезно, по деловому. Тут, знаешь ли, тебе не замок с лордами. Тут тебя каждый норовит облапошить.

— Ладно, — послушно согласилась Таша, — тогда ты говори. Я молчать буду, — она перекинула через плечо сумки с богатством и пастушкину поклажу.

Расфуфыренная, как деревенский гусь, Тама и замученная ездой Таша ввалились в дверь "Ржавого палаша". Первый этаж оказался трактиром, в котором за едой сидел разношерстный народ: в основном купцы с семьями, охотники, правда за дальним столиком мелькнула гнусная рожа — "уж не разбойник ли?" — подумала принцесса с опаской.

Проследовав к высокой деревянной стойке, путницы встретились взглядом с красивой молодой женщиной, которая оказалась хозяйкой. Взглянув на надувшуюся Таму и заморенную Ташу, увешанную тюками, она тут же "поняла" что к чему:

— Милостивая госпожа ищет комнату? — хозяйка лучезарно улыбнулась пастушке, — У нас найдется для вас уютный номерок, — хлопнула в ладоши. — Госпоже не стоило утруждать свою служанку. Ганс, мой мальчик, помоги дамам расположиться.

"Служанку?" — Таша исподтишка ущипнула пастушку за пышный зад, но та шлепнула ее по руке: "Молчи, мол!"

— Так странно, что госпожа путешествует одна. Совсем без охраны, — принимая отсчитанные принцессой монеты, заговорщицки произнесла хозяйка. — И не боитесь?

— Мой муж решил поохотиться в горах, — тут же вдохновенно соврала Тама, — а я уже не могу без горячей ванной.

— О! Я сейчас же распоряжусь согреть воду и принести бочку в ваш номер.

— Спасибо, — Тама кокетливо тряхнула светлыми кудрями. — Будем ждать.

Щуплый подросток Ганс проводил девушек на третий этаж. Комнатка оказалась небольшой, но уютной.

— Фу-ф, — пастушка с разбегу плюхнулась на кровать. — Наконец-то мы можем спать в постели, хотя сейчас я готова уснуть даже на голой земле.

— Ну и дела, — Таша, спрятав в углу поклажу и плащ, растянулась рядом, — я твоя служанка. Подумать только!

— Ничего-ничего, — Тама, перевернувшись на живот, принялась болтать в воздухе ногами, — привлекать лишнее внимание нам не к чему.

— Согласна, — детально рассмотрев в голове картину их прибытия в "Ржавый палаш", согласилась Таша. — Если нас ищут, придумать себе легенду было вполне резонно.

— Что будем делать дальше, принцесса? — Тама вдруг стала серьезной, перестала болтать ногами и села на край кровати. — Как поступим?

— Не знаю. Правда, не знаю, — Таша грустно взглянула на нее. — Прости, что впутала тебя в это все...

— Не падай духом, — пастушка тряхнула подругу за плечи. — Нечего теперь хныкать, дойдем до какого-нибудь города, а там разберемся!

— Ну да, — принцесса неуверенно кивнула. — Все равно другого плана у нас нет, зато есть деньги.

Таша указала на свои тюки. Тама, до этого не вникавшая в то, что за ношу тащит с собой принцесса, посмотрела с недоумением.

— Вот, — пояснила Таша, высыпая на кровать водопад золотых монет.

— Ого, — не веря своим глазам, пастушка округлила глаза. — Да ты богата!

— Мы богаты, — без тени сомнения поправила принцесса, пряча содержимое обратно в сумку.

— Знаешь, что нам нужно? — тут же смекнула Тама. — Нанять охрану. В долгой дороге может прийтись несладко. Две девицы, одни, да еще и с кучей денег — лакомый кусок для негодяев.

— Согласна, — кивнула Таша. — Тем более, что сражаться ни я, ни ты не умеем.

Подумав о дальнейшем, принцесса нахмурилась. У них не было четкого Не было плана, что делать дальше и куда идти. Поразмыслив, беглянки решили в ближайшее время не задерживаться нигде подолгу, чтобы окончательно оторваться от вероятной погони. Потом можно будет осесть в какой-нибудь деревне и уж там решить, что конкретное.

— Слушай, а тот коровий мертвяк, которого ты вызвала, чтобы прикрыть нас, что за колдовство? — начала было выспрашивать пастушка, но принцесса, давая понять, что на данную тему общаться не хочет, тут же резко прервала подругу.

— Это была случайность! Я не знаю, как так вышло. Само-собой. Мне кажется, что это вовсе и не я, — виновато оправдалась она.

Конечно, Таша слукавила. Уже после побега в тайне от Тамы она заглядывала в свиток, страшась забыть выученное на зубок заклинание.

— Ладно, ладно, — недоверчиво прищурилась Тама. — Можешь отмалчиваться, но вот только свиток, торчащий из твоего корсажа...

— Тише, тише. — Таша испуганно прижала палец к губам. — Я тебе все расскажу. Это свиток некроманта.

— Ого! — Тама округлила свои и без того огромные глазищи. — Некроманта? — повторила она благоговейным шепотом. — Где ты его взяла, принцесса?

— Утащила у господина Ану, — честно призналась Таша.

— Но зачем он тебе?

— Хочу чему-нибудь научиться.

Услышав такой ответ, пастушка недоверчиво посмотрела на подругу:

— Дело твое, но, по-моему, мертвяки — это не лучшая компания для юной девушки....

Прервав их беседу, в дверь постучала хозяйка. Два крепких молодца принесли бадью с подогретой водой и несколько ведер дополнительно. Отослав мужчин, хозяйка забрала одежду девушек на постирку. К утру грязные, провонявшие потом и падалью платья должны были вернуться к владелицам.

Уставшие подруги вдвоем втиснулись в бадью и, помывшись, высушившись и расчесавшись, уснули без задних ног на огромной кровати, с чистым, пахнущим мятой постельным бельем.

Утром они проснулись от стука в дверь. Хозяйка принесла выстиранные и выглаженные платья, от ткани шел тот же нежный запах мяты. Одевшись, девушки спустились на завтрак. Похоже, из-за усталости они проспали почти до обеда: в трактире оказалась только одна толстая купчиха, окруженная выводком детей:

— Кушай, Филс, а то похудеешь и будешь таким же никчемным дохляком, как твой папаша, — приструнила она юркого синеглазого малыша, который, скривив рот и надув щеки, мастерски уворачивался от ложки с кашей.

— Ух, какая! — восхищенно шепнула Тама, усаживаясь за столик у окна и пододвигая стул Таше. — Настоящая купчиха. Ну и красавица! — продолжила она, с искренней завистью разглядывая необъятную румяную грудь, пышные руки и двойной подбородок дородной властной женщины.

* * *

Выслушав настойчивые требования Тамы относительно найма охраны, хозяйка кивнула, пообещав решить этот вопрос. На следующие утро, когда девушки собрались покинуть "Ржавый палаш" и отправиться из Вилокки в Замар, она сообщила им радостно:

— Хоть сейчас наемников у нас почти не бывает, милой госпоже повезло — один из бродячих воинов как раз остановился в нашей гостинице.

— И где же этот герой? — с недоверием уточнила пастушка, вспоминая, что, вроде бы, никого подобного, кроме обладателя хитрой разбойничьей хари, здесь они пока что не видели.

— Спит на заднем двор. Денег у него мало, даже на комнату не хватило, значит, за работу возьмется наверняка, — убедила девушек хозяйка....

Храбрый герой-наемник к огромному разочарованию Тамы и Таши оказался всего лишь гоблином. Мелкий, худой, совсем юный, он мирно спал, свернувшись на круглом щите и прикрывшись клочком соломы. Рядом с ним на куче сена лежал большой двуручный топор, подходящий скорее коренастому гному, чем этому субтильному существу, и лук, обычный, гоблинский.

— Это воин? — Таша и Тама переглянулись.

— Эй, ты! Работа нужна? — прикрикнула хозяйка на не слишком богатого постояльца. — Дамам нужна надежная охрана. Пойдешь?

Гоблин устало приоткрыл один глаз, такой же карий и косоватый, как и у всех других гоблинов встреченных Ташей до этого. Смерив взглядом девиц, он кивнул.

— Тогда через час будь у ворот, — хозяйка махнула ему в сторону выхода. — Да поторопись, а то дамы найдут кого-нибудь посговорчивее, — пригрозила она на всякий случай.

Гоблин снова кивнул и, всем своим видом показывая, что понял все и дальше продолжать бесполезный разговор не собирается. Он закрыл глаза и зарыл голову в сено...

В больших сомнениях подруги пошли в сторону конюшни, откуда хозяин уже вывел Таксу.

— И это — охрана? — Тама с негодованием запихивала в свою сумку остатки завтрака. — Хозяйка издевается или и правда считает, что крошка-гоблин способен нас защитить?

— Ты видела его топор? — в голосе Таши теплилась надежда на правильность их выбора.

— Да ладно тебе! Эта козявка его не поднимет.

— Раз нанимается на работу, значит, действительно, что-то умеет — поживем, увидим.

— Поживем, как говорится, до первых разбойников, — мрачно отшутилась Тама.

— Да уж, — протянула Таша задумчиво. — А, по-моему, для нашей компании он вполне подходит. В ней уже есть госпожа-пастушка, неумеха-некромант, так что, крошка-гоблин в качестве охраны вполне пойдет.

— Не смешно, — фыркнула Тама, строго посмотрев на приближающегося наемника....

* * *

С лошадью в поводу они двинулись через деревню.

Центральный рынок Вилокки изнывал от жары. Сытые щеголеватые торговцы сидели под притороченными к стенам глинобитных одноэтажных домов цветастыми тентами. По их широким, масляным лбам стекал пот. Толпящиеся возле товаров местные красотки, все как одна затянутые в узкие корсеты по самой последней моде, томно обмахивались веерами. От лошадиных рядов пахло навозом и свежевыделанной кожей.

Побродив по рынку, путницы закупили продукты, большие перекидные сумки и одеяла. Ни одно из предлагаемых торговцами седел на Таксу не налезло, хорошо хоть сумки оказались с длинными ремнями. Девушки навьючили поклажу на коня. Потом шагом двинулись по одной из дорог в толпе покидающих Вилокку повозок и всадников. Гоблин преспокойно топал чуть позади, без особых усилий таща за спиной щит, топор и лук.

— Эй, ты! Как тебя зовут-то, хоть? — властно поинтересовалась Тама, свыкшаяся с ролью госпожи.

— Айша, — невозмутимо ответил гоблин и с легкостью перекинув топор на другое плечо.

У него оказался на удивление звонкий и мелодичный голос.

— Ясно, — поддержала разговор Таша. — Почему ты согласился идти с нами?

— Платите хорошо, — тут же честно ответил гоблин. — Да и мороки с вами особой не будет — вы не купцы и не знать — разбойников вряд ли заинтересуете. Кому вы нужны-то? А от каких-нибудь охотников до женских прелестей, думаю, отобьемся.

— Чего? Да ты..., — Тама даже словами подавилась от возмущения. — Да как ты смеешь так говорить с леди?!

— Так уж и леди, — фыркнул гоблин. — Вот она еще потянет на благородную, — он кивнул в сторону Таши, — а ты — деревня!

— Откуда знаешь? — Тама разочарованно захлопала кукольными ресницами. — Это что, так видно?

— Не бойся, не видно, — ухмыльнулся Айша, оскалив белый острый клык, — но меня вы не проведете.

Озадаченные прозорливостью гоблина Таша и Тама, молча, пошли дальше. И, хотя, скорость их передвижения заметно снизилась, охранник внушал уверенность, несмотря на небольшие габариты.

Вдоль дороги опять тянулась степь. Высокая, по плечи трава рыжей гривой уходила к горизонту. Таша шла пешком, устало всматривалась вперед, пытаясь различить хоть что-нибудь в мерном баюкающем колыхании. Тама, измучавшись от долгой дороги, лежала животом на покачивающейся спине коня, свесив по бокам ноги и руки. Айша нагнал принцессу, поравнявшись, пошел рядом.

— Надо на ночлег остановиться, — бросил он как бы ненароком. — Госпожа совсем умучилась.

— Да уж, — Тама оторвала голову от лошадиной гривы. — Ваша госпожа очень хочет отдохнуть.

Таша не удержалась от смеха.

Вечерело. Когда стемнело совсем, Айша уверенно взял лошадь за повод и повел в сторону с дороги, аккуратно разводя руками траву.

— Не мни! — сухо скомандовал он, сурово взглянув на Ташу; поймав этот тревожный взгляд, принцесса вздрогнула, а гоблин тихо пояснил. — Похоже, за нами кто-то идет.

Остановившись, наконец, он вернулся назад и свел вместе разведенные пряди травы. Потом уверенно потянул коня за повод, заставив лечь.

— Спите.

Гоблин кивнул девушкам на землю. Те послушались, даже возмущенная Тама спорить не стала. Вскоре подруги уснули, закутавшись в одеяла. Тама ворочалась всю ночь, то и дело будила Ташу.

Под утро принцесса еле продрала глаза. В нос ударил запах еды — ароматного жареного мяса с приправами и специями. Решив, что с голодухи начались видения, Таша потерла руками лицо и помотала головой, стряхивая остатки сна. Сонная Тама, сопя, поднялась и, кутаясь в одеяло, пошла к костру, у которого, зажав в руке прутики с нанизанными на них кусочками мяса, сидел гоблин.

— Доброе утро, леди, позавтракать не желаете? — в темных раскосых глазах Айши отражались блики огня, а черные пушистые волосы, собранные в высокий хвост, играли золотистым отблесками.

— Ой, это практически завтрак в постель! — Тама выхватила из руки гоблина протянутый ей прутик и плюхнулась рядом с ним на землю. — Завидую твоим женам, интересно, сколько их у тебя?

— У меня их нет, — Айша опасливо отодвинулся подальше от восторженной Тамы.

— Странно, — пастушка оглядела его с недоумением. — Готовишь ты превосходно! Что это за мясо?

— Полевые крысы и хомяки, — невозмутимо ответил Айша, а Тама тут же поперхнулась и закашлялась.

— Гадость какая! — она схватила флягу и принялась полоскать рот водой. — Предупреждать надо!

— Спросила бы, — гоблин только плечами пожал. — Не хочешь, как хочешь. Нам с ней больше достанется.

С этими словами он протянул подошедшей Таше прутик с жареным хомяком. Немного поколебавшись, та опасливо откусила — мясо как мясо, и чего Таме не понравилось. Глядя, как принцесса и гоблин за обе щеки уплетают хомяков и крыс, Тама, сменив гнев на милость, тоже попросила кусочек и, просозерцав деликатес пару минут, все же поела.

Спустя некоторое время, они снова ехали по степи. Поблизости никто не попадался. Айша вел их каким-то известным только ему путем.

На привалах они жарили хомяков и крыс, спали под присмотром чуткого гоблина и коня.

На одном из привалов путники все же напоролись на пару разбойников, которые, как оказалось, прятались в этих глухих местах от королевской стражи. Увидев купающихся в придорожном пруду девиц и обомлев от восторга, головорезы не заметили бесшумно приблизившегося Айшу. Поединок длился недолго. К неописуемому удивлению остолбеневших Тамы и Таши удар гномьего топора в секунду расколол надвое ржавый щит одного и переломил как тростинку меч второго нападавшего. Перепуганные разбойники в изумлении застыли, глядя на невысокого молодого гоблина со страхом и непониманием. Нарываться на неприятности они не стали, поспешно ретировавшись в степь.

— Ничего себе, — Тама восхищенно уставилась на Айшу, поспешно натягивая прилипающую к намокшему телу одежду. — Эй, отвернись сейчас же!

— Я же обещал защитить вас от похотливых мерзавцев, — в глазах юного гоблина плясали веселые искорки. — Ладно, ладно, уже отвернулся...

* * *

Степь все тянулась и тянулась, казалось, нет ей конца. Постепенно высокая рыжая трава сменилась редким подлеском. Местами начали появляться пожелтевшие кривые сосенки. Чем дальше продвигались путники, тем деревца эти становились все стройнее и зеленее. Айша хмурился и, похоже, нервничал.

— Что-то не так? — поинтересовалась Таша обеспокоено.

— Степь кончается, — гоблин всматривался вперед зоркими темными глазами. — Впереди сосновый лес. Не люблю лес.

Тама и Таша переглянулись. На горизонте густой стеной поднимались деревья.

— Надо идти, деваться некуда, — Айша уверенно взял коня под уздцы и двинулся вперед.

Когда путешественники вошли под ветви высоких сосен с густыми, практически непроницаемыми кронами, их окутал тяжелый влажный мрак. Принцесса с испугом покосилась на серебристый губчатый мох, уходящий во тьму между деревьями большими цветными кусками. Зеленоватые пятна сменялись белыми. Выглядело это так, словно кто-то решил расчертить лесную почву под огромную шахматную доску. Таша хмуро обернулась назад: с каждым шагом коня рыжая степная трава все реже и реже мелькала в просветах между стволами.

— Чего ты так нервничаешь? — встревожено посмотрела на гоблина Тама.

— Не хочу останавливаться здесь на ночлег, — коротко бросил Айша.

— Почему? — испугалась Таша. Неприятные догадки мышами завозились в голове. — Думаешь, нас настигнут?

— Почти уверен, — темные глаза гоблина тревожно прищурились, внимательно осматривая стройные сосновые стволы. — Ареследователи идут за нами след в след. Они уже близко!

— Кто? — Таша вздрогнула, чуть не свалившись со спины Таксы, хотя для нее ответ был почти очевидным. Кому, кроме Байруса, она могла понадобиться.

Мысли о двух свободных замках, уничтоженных Северными, не давали покоя, словно загадка или ребус, требующий немедленного объяснения. Ответ пришел сам собой прошлой ночью. "Ну конечно, Локкам нужны замки! Женившись на ней, прямой наследнице лаПлава, Байрус станет полноправным его хозяином. Глупо предполагать, что подобный человек позволит жене командовать и что-то решать....Бррр..." — принцесса поежилась, однако с Айшей своими тревогами не поделилась. Гоблин оставался в неведении, не знал, что охраняемая им девушка — беглянка из лаПлава.

— Разбойники, наверное, — пожал плечами Айша. — Кто ж еще?

Как не старались, не торопились путники, ночь все же настигла их, не дав шанса покинуть лес засветло. Идти дальше было нельзя. Останавливаться -страшно.

Подумав немного да поприкидывав, гоблин, все же смирился с необходимостью ночлега.

Костер зажигать не стали, даже сумки с коня не сняли. Закутавшись в одеяла, Тама и Таша привалились спинами к дереву. Полусидя, прислонившись спиной к жесткой, изрытой бороздами коре сосны, спать оказалось сложно. Но усталость взяла свое, и через несколько минут, принцесса не заметила, как провалилась в сон, глубокий и на удивление спокойный. Во сне ей грезились кошмары, будто ее тащат за ноги по ступеням подземелья во тьму.

Таша так и не увидела места, что ждало ее в конце темной лестницы с ледяными каменными ступенями. Кто-то беспокойно тряс девушку за плечо. Принцесса открыла глаза, перед ней застыл Айша. Он прижал палец к губам, призывая не шуметь. Девушка кивнула. Тогда гоблин тихо, одними губами произнес: "Они уже на подходе..."

— Что будем делать? — принцесса с испугом посмотрела на Таму, прижавшуюся к ногами Таксы.

— Драться, — верхняя губа гоблина поползла вбок и вверх, обнажая белый острый клык. — Мы не можем убегать бесконечно, к тому же, следует взглянуть на наших преследователей. Прячьтесь за лошадь.

Девушки послушно забились Таксе под ноги. Таша, с удивлением отметила, что ночь закончилась — наступило утро, туманное и темное. Небо светлело сиреневыми всполохами, а тонкие, словно живые, пряди тумана навевали нехорошие воспоминания. Таша огляделась, Айша пропал из виду, а в темных просветах между соснами блеснуло что-то, скорее всего это были доспехи.

Из наползающего тумана на поляну выдвинулась фигура, озабоченно замерла, прислушиваясь к редким звукам, а потом двинулась на притихших девушек. Человек не дошел и до середины поляны — с хищным свистом из тумана вылетела стрела, поразив его под коленку, за ней еще одна... Человек охнул, но от второй стрелы увернулся, закрываясь закованной в железо рукой.

— Он там! Снимай стрелка! — раздалось из темноты.

Где-то справа послышалась возня и звон оружия, сменившийся криками.

— Один! Охранник один! — закричали из тумана.

Раненый воин удовлетворительно кивнул и, прихрамывая, двинулся в сторону затихших от страха девушек, прижавшихся друг к другу под брюхом коня. Таша в ужасе считала шаги.

Такса замер, как статуя, но стоило чужаку приблизился к нему вплотную, взвился на дыбы, обрушив на человека могучие передние ноги с тяжелыми копытами. Таша зажмурилась, а Тама завизжала, услышав, как ломаются кости и трещит сталь сминаемого доспеха.

Услышав крики, на поляну выскочил еще один нападавший, но добежать и разобраться, что к чему, он не успел, тяжелый топор снес бедолаге голову...

На минуту все стихло. Такса снова замер как вкопанный, лишь изредка всхрапывая и шевеля ушами. Два трупа остались лежать на поляне. Вовремя подоспевший Айша, тяжело дышал, опираясь на топор и бессмысленно рассматривая свой щит, брошенный на землю и расколотый надвое чужим мечом.

— Итак, леди! Какого хрена тут происходит? Как я погляжу, это вовсе не разбойники, — наконец обратился к девушкам гоблин. — Почему за парой провинциальных девок гоняются королевские охотники? — темные глаза Айши пылали гневом.

— Ну, это....Так получилось, — начала тут же оправдываться Таша, а Тама тут же сердито пихнула ее в бок — не мямли!

— А с чего это мы должны вам что-то объяснять, господин Айша? — пастушка гневно скривила лицо. — Ты сам к нам на работу нанялся, вот и работай! Подумаешь — охотники. Мы тебя, между прочим, для того и наняли, чтоб ты с ними разбирался.

— Ну, можно было хотя бы предупредить, — под напором уверенной Тамы, гоблин сдал позиции и, похоже, решил пойти на попятную. — Я от работы не отказываюсь, но чем больше буду знать о ваших врагах, тем вам же лучше.

— Да мы сами о них толком ничего не знаем, — грустно пояснила Таша, примирительно трогая Таму за плечо.

— Так уж и не знаете? — Айша хитро прищурил карий глаз. — А если подумать? Давай, принцесса, вспоминай. А еще, расскажи-ка про некромантский свиток, что ты прячешь под корсажем.

— Откуда ты знаешь? — Таша испуганно схватилась за грудь, свиток был на месте.

— Заглядывал, — Айша злобно оскалил клык, глядя ей прямо в глаза, и во взгляде этом читался вызов.

— Полегче, господин гоблин, — тут же вступилась за подругу Тама. — Я смотрю, вы сунули свой зеленый нос в чужие дела! Только я про тебя, Айша, тоже кое-что разузнала.

Гоблин напрягся и отступил, в его взгляде сквозило недоверие и озабоченность.

— Да-да! — Тама грозно нависла над ним. — Не хочешь нам ничего рассказать, Айша? Или как там тебя зовут?

— Что ты имеешь в виду? — Таша ошарашено уставилась на подругу.

— А то! — пастушка растянула свои широкие губы в коварной улыбке. — Давай, Айша, колись! И не вздумай обманывать — я за тобой следил. Так что, теперь не отмажешься!

— Следила? — глаза Айши округлились от удивления. — Ты за мной подглядывала?

— Подглядывала! — злобно передразнила гоблина напористая Тама. — И если не сознаешься во всем, я сдеру с тебя одежду прямо здесь и сейчас!

Она грозно ринулась на гоблина, который, не желая, видимо, попадаться под руку разгневанной пастушке, ловко спрятался за Ташу. Та, недоумевая, попыталась выяснить, о чем, все-таки, разговор:

— В чем дело? Объясните, наконец, что тут происходит?

— А в том, — Тама грозно ткнула пальцем Айше в нос, — что этот вот...вовсе и не этот, а девчонка!

Поймав пораженный ташин взгляд, гоблин отступил и уставился на девушек исподлобья испуганно и вопросительно.

— Это правда? — в голосе принцессы читалось явное восхищение. — Ты не парень?

— Нет, — в глазах гоблина сквозила обреченность.

— Почему же ты сразу не сказал... ла? — все еще хмурилась Тама.

— У нас не принято, чтобы женщины становились воинами, — гоблинша неуверенно развела руками. — Я думала, вы меня не возьмете на службу, если узнаете, что я — девушка.

— Что ты! — Таша удивленно покосилась на Таму. — Ты так здорово дралась с этими охотниками. И вообще, ты мне сразу показалась хорошим воином....

— Да это отлично, что ты девчонка! — Тама восхищенно захлопала в ладоши. — Это просто отлично! Теперь можно будет спокойно купаться голышом в реке и не бояться, что кто-то будет подсматривать. И Таше в корсаж можешь пялиться, сколько влезет — ты же не парень.

— Тама, прекрати! — принцесса, покраснев, толкнула пастушку в бок. — Мы очень рады, Айша, и тому, что ты с нами и тому, что ты девушка.

Таша и вправду была рада. Оставшись в сугубо женской компании, она почувствовала себя спокойно. Видимо, засевший глубоко в подсознании страх перед мужчинами давал о себе знать.

"Итак, кого ты боишься больше?" — спрашивал ее когда-то Ану. В памяти тут же всплыли хищные, раскосые глаза молодого некроманта. Ану... Сам он, почему-то, страху у нее не вызывал. Как он там? Он провела рукой по бугристой коже на шее...Фиро. Вздрогнула, вспоминая, как коснулась поцелуем ледяных мертвых губ. Почему? Что за необузданная, безумная благодарность двигала ей? Принцесса вздохнула с тоской, запретив себе вспоминать и думать о том, что произошло на конюшне в лаПлава.

* * *

На свете не существует некрасивых Мэри Сью...

Да что там — нет просто хорошеньких или симпатичных.

Все героини — писаные красавицы и несомненные сексапилки.

О чем они сами с радостью и сообщают.

От упоминания неземной мэрисьючной красоты

не спрятаться, не скрыться...

(С) МЭРИ-СЬЮ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

Дойдя до Замара, они не задержались там надолго. На вопрос принцессы, куда пойти дальше, знакомая с местностью Айша предложила двинуться в Ликию. Увидев круглые от ужаса глаза девушек, гоблинша тут же пояснила — знаменитый город стоит как бы вне Королевства, не подчиняясь его законам. Тысячи путников и переселенцев из года в год бегут туда в поисках приюта.

— Это какой-то странный город, — недоверчиво потерла нос Тама. — Вдруг нас схватят там?

— А вдруг вас схватят здесь? — недовольно фыркнула Айша. — В Ликии полно народу, там будет легче затеряться. Это самый большой город в округе.

— Ты там когда-нибудь была? — Таша задумчиво почесала голову, соображая, стоит ли принимать не слишком заманчивое предложение.

— Нет, но говорят там тихо. Хоть город и королевский, гоблинов туда пускают спокойно, рассказывают, что там царит мир.

— Ладно, давайте пойдем и посмотрим, — все же решилась Таша. — Только вдруг нас опять начнут ловить?

— Там и без вас найдется кого ловить, — Айша устало закатила глаза. — Решай уже, принцесса, не мямли!

— Я придумала! — Тама радостно хлопнула в ладоши. — Нас просто никто не узнает. Для этого нам нужно изменить внешность. А вернее даже не нам, а Таше. Ведь это ее ищет Байрус. А ищут как? По приметам!

— И какие у меня приметы? — выдохнула принцесса без особой надежды.

— Ну... — Тама многозначительно прищурилась, — в том то и дело, что никаких! Ты уж прости, подруга, но у тебя и взгляду не за что зацепиться!

— Спасибо на добром слове, — скрыв обиду, буркнула принцесса.

Пусть Таша никогда не претендовала на писаную красавицу, глотать обидные фразы тоже не хотелось.

— Да ладно тебе, все свои, — невозмутимо кивнула Айша. — Пастушенция права. Нужно тебя переделать.

— И в кого вы меня будете переделывать? — смирившись с судьбой, Таша опасливо взглянула на спутниц.

— В писаную красавицу! Будем действовать методом от противного.

Под двумя настойчивыми взглядами принцесса была вынуждена согласиться на придуманную Тамой авантюру.

Спустя пару переходов, девушки остановились на окраине шумной деревни. Ташу затащили в какую-то затрапезную лачугу с гордой надписью — "Салон". Там несчастную долго пытали: терли, мыли, парили... Жуткие трансформации: наклеенные смолой фарфоровые ногти и ресницы из конского волоса, вылились в круглую сумму.

— Какой кошмар! — воскликнула Таша после трех часов мучений, глядя на выбеленные волосы. — Они же испортились.

— Было бы что портить, — недовольно хмыкнула хамоватая цирюльница, увивая голову принцессы белыми платиновыми кудрями.

— Ну, как? — Таша с мольбой поймала взгляд пастушки.

— Очень мило, — Тама, кажется, была довольна результатом.

— По крайней мере — это точно не ты, — одобрительно закивала Айша.

После "Салона", Тама потащила всех на рынок:

— Нам нужны красивые платья! Мы же девушки. Перед нами город, а не село. Разве мы можем показаться в таком виде? — она многозначительно указала на свой измазанный передник.

— Платье не надену! — Айша грозно сверкнула глазами.

— А вот и оденешь! — Тама сурово показала ей кулак.

Через пару минут они уже стояли перед шатром пышнотелой улыбчивой купчихи, разложившей на цветных лотках дюжину пестрых нарядов. Увидав все это благолепие, Айша поморщилась, Тама пришла в восторг, а Таша задумалась.

— И какое мне выбрать? — шепнула на ухо пастушке.

— Выбирай то, которое не надела бы ни за какие коврижки, — уверенно посоветовала Айша, и Тама с ней согласилась.

— Тогда, вот это.

Не раздумывая больше, принцесса ткнула рукой в золотисто-бежевое платье, расшитое стеклярусом и кружевами. Платье это сильно походило на кремовый торт. Тама приглядела себе розовое с алыми сердечками платьице, смотревшееся весьма скромно по сравнению с выбором подруги.

— Теперь ты, — обе девушки грозно повернулись к гоблинше.

Общими усилиями им все же удалось натянуть на Айшу накрахмаленную юбку и корсаж. Поразмыслив, что надевать такую красоту в дорогу жалко, они выбрали еще и по дорожному костюму: не слишком широкой юбке и корсажу с темной немаркой блузой. Айша, продолжая ворчать и недовольствовать, согласилась на грубую темную куртку с большим капюшоном, полностью скрывшим лицо.

— Мы все берем, — Таша полезла за деньгами, а Тама помогла купчихе упаковать покупки в тюки.

— Надо что-то с вашей лошадью делать, — беспокойная Айша критически осмотрела Таксу. — Конь слишком заметный.

— Давайте купим карету и поедем в ней, — в голову принцессы пришла неожиданная мысль. — Это, конечно, не лучшая маскировка, но, по крайней мере, лошадь не будет сильно бросаться в глаза.

— Голова! — Айша одобрительно кивнула. — Хоть какой-то вариант. К тому же, беглецы вряд ли стали бы путешествовать в экипаже. А еще нужно придумать тебе легенду. Говори всем, что приехала в город за покупками, вроде как к свадьбе готовишься и все такое, но подробности личной жизни никому не рассказывай — типа, боишься, что сглазят и все такое...

Карету и сбрую для Таксы нашли с трудом. Ловкий мастер, покумекав, снял с коня мерки и через полчаса кое-как отладил ремни и оглобли по нужному размеру. Карету выбрали самую большую, но не слишком вычурную, без излишеств и украшений, зато с фонарями снаружи и внутри.

Покинув деревеньку, беглянки двинулись в сторону Ликии.

Вдоль мощеной булыжником дороги тянулись богатые пригороды: дома стояли каменные, ладные. Сам город все еще не был виден, однако, каждый вечер, лишь только садилось солнце, горизонт озарялся сиянием его далеких огней. Вскоре из-за редкого соснового перелеска показались высокие башни и купола.

На въезде беглянки смешавшись с толпой бредущих путников, телег и карет.

Город пленял красотой и величием. Обилие легких пастельных дворцов, домов, садов и каналов делало его нереальным, словно явившимся из далекого будущего.

Таша, привыкшая видеть грубые каменные замки со рвами и стенами, была поражена. Гранитные львы и мраморные статуи, изображающие людей божественной красоты, смотрели на путниц из ниш на стенах домов, фонтанов и скверов. Кажущиеся невесомыми мосты простирались над каналами с мутной бурой водой, по которым в изобилии двигались легкие расписные лодки.

Такса уверенно тянул карету вперед. Таша, сидящая на месте кучера, пыталась уловить логику движения других повозок и карет, чтобы не столькнуться ни с кем и вписаться в движущийся поток. Тама и Айша, прижавшись носами к окнам, восторженно пялились на проплывающие за стеклом городские виды.

Выбравшись, наконец, из общего движения, Таша завернула в один из проулков, узкий и пустой. Решив, что тут можно прибавить ходу, она пустила заскучавшего Таксу рысью. Карета загрохотала колесами по мостовой. Расслабившись и залюбовавшись на дома, Таша совсем забыла про внимательность. Покорный Такса словно бы и вовсе не вникал в происходящее, слепо повинуясь воле кучера, трусил в указанном направлении.

Странное дело, но грозный конь, поменяв хозяина, стал кротким и спокойным, как овца. Видимо в том была его чудесная особенность — сливаться с седоком духовно в миролюбии или в ярости, угадывать мысли и чувства всадника, становиться ему под стать....

— Куда правишь, троллья дочь! — заорал кто-то грубым охрипшим голосом, резко оторвав принцессу от созерцания местной архитектуры.

Девушка судорожно потянула повод, но было поздно — пересекающая дорогу четверка белоснежных лошадей уже оказалась на пути.... Не пожелавший остановиться сразу, Такса, с маху налетел на первую пару причесанных и вычищенных белых лошадок, свалив тех на бок. Лошади из второй пары с визгом поднялась на дыбы, выкрутив под невероятным углом оглобли и опасно накренив легкую светло-бежевую карету.

— Ты чего творишь, дура! — не унимался дородный бородатый кучер, потрясая нагайкой.

Таша пулей соскочив с облучка, подхватила черного жеребца под уздцы, и, упираясь ладонями в его необъятную грудь, заставила попятиться назад.

— Извините, ради бога, простите!

Пока виновница происшествия оправдывалась, кучер, закатав рукава, уже примерялся ногайкой к ее спине. Однако выбравшаяся из кареты на шум Тама тут же вступила в перепалку:

— А ну, убери нагайку, свинья бородатая! — она грозно уперла руки в бока и смерила мужика пылающим взглядом, так, что тот послушался и отступил.

— Чего орешь, болван, — присоединилась к пастушке Айша, покинув карету, со спокойным видом подошла к лежащим на боку лошадям и, ловко развернув перекошенные оглобли, помогла животным подняться. — Дел на три копейки.

— На корове езди, если такой нервный! — не унималась разгоряченная Тама.

— Да вы, да я.... — бородатый кучер не успел продолжить задуманной фразы, нежный бархатный голос прервал его:

— Простите моего слугу, благородные дамы.

Увидев говорящую, Таша обомлела. Такой красивой девушки она не встречала никогда в жизни, и даже "дура, а теперь уже не дура Оливия" вряд ли могла сравниться с незнакомкой.

Фарфоровое лицо красавицы обрамляли длинные, в пояс, черные волосы. Подведенные угольными стрелками глаза казались кошачьими. Белое как снег платье, свободное, схваченное на дивной талии расшитым камнями ремешком, струилось водопадом, скрывая и одновременно подчеркивая линии прелестной фигуры. В ушах незнакомки переливались невесомые серьги из перьев экзотической птицы....

Тама и Айша, похоже, тоже потеряли дар речи от удивления.

Красавица нежно похлопала кучера по плечу, призывая к миру, и лучезарно улыбнулась Таше и ее спутницам:

— Добро пожаловать в мой город, а о карете не беспокойтесь. Позвольте представиться: мое имя Лейла — я хозяйка этого города, и, как радушная хозяйка, обязана заботиться о каждом из своих гостей. Как ваше имя, милая госпожа? — сказочная девушка обратилась к Таше.

— Ммм...эри..., — принцесса на ходу пыталась придумать имя, подходящее к ее новому образу, — сью... Мэрисью! — представилась она, наконец, косясь на Айшу и Таму, — принцесса, — тут же добавила для солидности.

— Очень рада, — Лэйла протянула белую руку и погладила гриву всхрапнувшего Таксы. — Приятно видеть в ряду ваших спутниц прекрасную леди из благородного народа степей, — она вежливо поклонилась оторопевшей от такого обращения Айше. — Можете открыть лицо, здесь вам нечего бояться. В моем городе гоблины — желанные гости, хотя и нечастые, — Айша послушно скинула с головы капюшон, а красавица продолжила. — Я приглашаю вас в мой дворец...

Путницы проследовали за светлым экипажем загадочной городской хозяйки по извилистым улицам прекрасного города.

Проехав через широкий проспект и парк, обе кареты остановились перед невесомым коралловым зданием на мощеной светлым камнем площади. В ее центре возвышался конный памятник суровому воину или королю. Он нарушал своей кряжистой темной фигурой хрупкую розовую гармонию дома и площади. Несколько слуг, подоспевших на шум приехавших карет, забрали обе упряжки и увели через парк к одноэтажным зданиям, выдержанным все в той же коралловой гамме. Взяв свой скудный багаж, девушки двинулись внутрь следом за Лэйлой. Таша не могла оторвать глаз от складок ее белого платья, струящегося по плиткам кремового мрамора.

— Располагайтесь и отдыхайте сколько вам угодно, — кивнула гостьям прекрасная хозяйка. — Мой домик для гостей к вашим услугам. Кстати, вечером я жду вас на моей яхте — центральная пристань, главный вход. Будут прием и бал.

Оставив девушек на попечение молчаливых ухоженных служанок, Лэйла исчезла за парадной дверью, еле слышно прошелестев платьем по полу. Высокая черноволосая дама отвела утомившихся гостей в просторную комнату, украшенную картинами с видами местных дворцов и парков и невесомыми статуями все из того же светлого мрамора.

— Ни хрена себе — домик для гостей! — Айша деловито обшарила все углы, залезла под кровати, внимательно изучила потолок и пол.

— Кто она такая, это Лэйла? — не привыкшая к подобной роскоши Тама изумленно осмотрелась по сторонам. — Почему она встретила нас так радушно? Вам это не кажется подозрительным?

— Кажется, — Таша растерянно пожала плечами. — Только знаете, что я подумала? Если она как-то связана с Локками и всей этой историей с единорогом — что помешало ей схватить нас сразу и передать врагам?

— А если она не с ними? — тут же поинтересовалась Тама.

— А кому кроме них мы могли понадобиться? — развела руками принцесса.

— И правда — кому вы сдались? — поддержала ее Айша. — Предлагаю принять приглашение хозяйки города и пойти на прием — по крайней мере, это будет вежливо. А еще — жрать охота.

— Может попросить еды у слуг? — робко предложила Таша.

— Да ну их! Они такие чопорные, и вообще, — начала, было, Тама, а Айша продолжила:

— Вдруг нас хотели отравить прямо здесь и сейчас? У них это не выйдет. На приеме отравить нас будет сложнее — там свидетелей много и вообще.

— Ладно, как хотите, — перебила Таша, разочарованно рассматривая себя в огромном зеркале.

Дурацкие белые кудри свалялись в паклю, накладные ресницы склеились, левый глаз покраснел и слезился, видимо из-за сверхклейкой смолы.

— Как мы пойдем на прием в таком виде? — перевела она тему.

— Но мы же купили платья! — Тама растерянно огляделась по сторонам. — Надо попросить служанку принести вещи!

Таша позвонила в колокольчик, и строгая камеристка, выслушав просьбу гостей, кивнула служанкам. Вещи вскоре принесли. Девушки разложили смявшиеся платья на кровати. Айша заявила, что в люди подобное надевать не будет, но Тама тут же смерила ее грозным взглядом:

— Нет наденешь!

Увидав всю троицу в мятых платьях, с расчесанными наспех волосами, камеристка тут же водворила "модниц" обратно, а потом позвала стайку хихикающих служанок, которых явно позабавил провинциальный вид девушек. Первой парикмахерские процедуры прошла Тама, и, оставшись довольной, помогла удержать в кресле несговорчивую Айшу. Ташу наряжали дольше всех, тщетно пытаясь уложить и причесать непослушные выбеленные кудри.

Когда все было законченно, принцесса в надежде подошла к зеркалу и разочарованно выдохнула. Из глубин зазеркалья на нее смотрела все та же платиновая блондинка с намалеванными глазами и красными губами.

— Ну как? — она со страхом покосилась на пастушку.

— Милашка, просто красотка, — всплеснула руками пастушка.

Зная вкусы Тамы, можно было надеяться, что та не врет, вот только комментарий Айши тут же разрушил все слабые надежды:

— Как портовая шлюха, — невозмутимо фыркнула гоблинша, пытаясь почесать серебряной вилочкой голову, увитую каскадом локонов сложной прически. — По мне, так мы все как дуры выглядим.

— Прекрати! — Тама, надувшись, приняла свою любимую позу — руки в боки. — Хочешь поесть от пуза, милостивая госпожа — изволь потерпеть, и реже высказывай свое мнение!

* * *

Байрус угрюмо вглядывался в холодное серое небо. Там, в вышине над замком лаПлава кружили две мощные темные тени. Круг за кругом они спускались все ниже и ниже, так, что Локк смог разглядеть украшенную серебром сбрую огромных вивернов и их страшных всадников, скрывающих лица глубокими капюшонами черных плащей.

"Теперь они оба летают!" — генерал хмуро отследил траекторию полета одного из мертвецов, поймав на себе незримый взгляд из темного провала капюшона. От этого взгляда Байрус вздрогнул, почувствовав, как по телу прошла волна чужой ненависти — ледяной и беспощадной.

После того, как Северные без очевидных причин в спешке покинули лаПлава, туда сразу же заявились эльфы и королевские солдаты. У Байруса сложилось странное ощущение, что все передвижения враждующих армий подчиняются тайной логике какого-то незримого договора. Сторожевой отряд, что Северные оставили в деревне, был разгромлен, королевские войны с союзниками-эльфами вошли в замок освободителями.

Генерал Локк был сильно обеспокоен — безмозглая принцесска, законная наследница замка, сбежала в неизвестном направлении, руша тем самым планы байрусовой маменьки по овладению лаПлава. Хитрый лорд Альтый изображал искреннюю печаль, но Байрус подумывал, что именно этот старый хитрец причастен к побегу Таши. Наверняка заботливый дядя отослал ее подальше от родных земель, желая разрушить планы Локков. Глупые разговоры о том, что девка сбежала сама, да еще и украла мертвецкого коня, были притянуты за уши, надуманы.

Хорошо, что достопочтенный лорд Фаргус пожелал помочь верным сподвижникам Короля и, не мешкая, отправил по следам беглянки отряд профессиональных охотников. Эти поймают, не упустят, сколько таких беглых дур на их счету?

В небе злобно провыл виверн, опускаясь к самой крыше замка и позволяя похолодевшему, но не показавшему страха Байрусу взглянуть в красные, светящиеся глаза седока. Локк пытался удержать взгляд, но чужая воля, ледяная и свирепая оказалась сильнее, и ему пришлось отвести глаза, ощущая морозный озноб во всем теле.

Описав еще пару кругов над замком, черные монстры умчались прочь. Что они вынюхивали? Возможно, вернулись проведать караульный отряд и, обнаружив в лаПлава вражеское подкрепление, обозленные, поспешили с этой новостью к командиру.

В раздумьях, молодой генерал не заметил, как на дороге, пересекающей луг, показались всадники. Две стремительные фигуры приближались к замку. Грациозные легкие лошади светлой масти несли седоков к воротам. Байрус насторожился, сразу поняв по облику незнакомцев, что в лаПлава снова пожаловали эльфы. Да не простые солдаты, а, по всему, кто-то из знати.

Эльфов пропустили, забрали коней и проводили в замок. "Что за день посещений?" — генерал смерил хмурым взглядом расстояние ото рва до кромки леса, укрытого темной шапкой хвойных лап. Предчувствие подсказывало ему, что эти посетители не последние на сегодня. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Локк твердой походкой проследовал внутрь.

В конюшне суетились слуги, расседлывая и разнуздывая невиданных доселе коней. Главный конюх нервно покрикивал на подчиненных — не дай бог с лошадями что случится — такие ведь целого состояния стоят!

Тем временем визитеры прошли в зал, где их уже ожидали лорд Альтей, Локки и королевский посланник — благородный лорд Фаргус.

Пришельцы скинули капюшоны светлых, сияющих жемчужинами и перламутром дорожных плащей, неподобающе шикарных для обычных людей. Байрус невольно вздрогнул, увидев роскошную копну светло-русых волос рассыпавшихся по плечам, как оказалось, гостьи.

Девушка, невысокая, стройная и светлоглазая, на первый взгляд сильно походила на эльфийку, однако, если рассмотреть внимательнее, становилось заметно — она человек. Об этом говорило и отсутствие характерных эльфийских ушей и совсем неэльфийский разрез глаз, умело исправленный изощренным макияжем. Ее спутник, напротив, был самым настоящим эльфом, хотя и отличался излишне высоким ростом и богатырским телосложением, нехарактерными для последнего.

— Позвольте представить вам нашу дорогую госпожу, принцессу Нарбелию, любимую дочь Короля и ее благородного спутника, принца Тианара, верного друга и союзника, — заученно продекламировал Фаргус.

Леди Локк восхищенно поклонилась, бросив тревожный взгляд на замешкавшегося сына. Альтей так же отвесил самозабвенный поклон, и, поднявшись, махнул слугам, чтобы те принесли еще два кресла для вновьприбывших.

Тианар и Нарбелия сели. Девушка мягко улыбалась, ловя на себе восхищенные взгляды — для нее это было естественно. Любимица Короля, наследница Королевства, к тому же писаная красавица. Не вслушиваясь особо в разговор мужчин, она украдкой считала мимолетные взгляды, которые кидали на нее собеседники Тианара.

— ... Король готов принять помощь эльфов, — Фаргус задумчиво покрутил черный ус, — однако..., — он не успел договорить, Нарбелия, казалось бы совсем не вникающая в беседу, неожиданно ловко подхватила нить разговора:

— Вы, наверное, хотели рассказать о моей сестре?

— Именно о ней, прекрасная госпожа! — учтиво закивал Фаргус.

— Простите нам с отцом это недоразумение, — девушка царственно поднялась с кресла и, сопровождаемая липким шлейфом мужских взглядов подплыла к Фаргусу. — Моя сестра, Лэйла, постоянно доставляет проблемы. Из-за того, что она заключила перемирие с восточными племенами степных гоблинов, мы едва не потеряли наших эльфийских союзников, — нежная рука чуть заметно коснулась руки Фаргуса, приводя в трепет щеголеватого лорда.

— Но она же дочь Короля? Как и вы? — леди Локк смерила принцессу строгим взглядом. — Неужели Король не может приказать ей?

— Приказать? — Нарбелия ехидно улыбнулась. — Лэйла — моя старшая сестра, своевольная и несговорчивая. Пусть она и отказалась от престола в мою пользу, но оставила за собой полное право власти в одном единственном городе — Ликии.

— Ваша сестра очень умна, — Байрус бросил на принцессу прямой цепкий взгляд. — Ликия стоит целого Королевства, не так ли?

— Так, — кивнула Нарбелия, полыхнув глазами и усаживаясь на место. — Теперь этот город независим и свободен, подобно вашему замку. Однако, как показывает опыт, один город ничто перед целым Королевством. Время покажет, стоило ли моей милой сестрице самовольничать.

— О, да! — тут же подхватил Фаргус. — Королевство должно быть единым, подобно снопу соломы, что не порвать руками. А что мы видим кругом? Свободные замки "ломаются" Северными словно отдельные колоски — легко и быстро, — лорд повернул свое моложавое бодрое лицо к Альтею. — Так что, прошу, мой друг, подумайте.

— Мы подумаем! — тут же рявкнул Байрус, не давая Альтею открыть рот и поспешно переводя тему. — У нас уже все решено, — он многозначительно переглянулся с матерью.

— Вот и хорошо, — заулыбалась, сияя, Нарбелия. — Прошу, Тианар, пригласи нашего друга в зал.

— Благородные господа, — эльф поднялся и церемонно поклонился остальным призывая к вниманию, — позвольте мне представить вам честь и силу наших союзников — господина Тоги.

Присутствующие удивленно уставились на темный проем двери. По коридору что-то зашуршало, пахнуло серой и раскаленным металлом. Слуги, дежурившие у входа, в страхе попятились.

Шурша длинным, укрытым плотной мозаикой чешуи, хвостом по истертым камням замка в зал вошел дракон. Немая сцена среди присутствующих красноречиво указывала на шок, произведенный таким визитом.

— Не бойтесь, господа, наш друг не опасен для вас. Союз с драконами — старинная привилегия Высокого народа эльфов, — разряжая гнетущую обстановку уверил остальных эльфийский принц.

Дракон, между тем, с глухим металлическим лязгом уселся на пол, заинтересованно изучая присутствующих изумрудно-зелеными глазами.

— Союз с драконами? — Байрус даже привстал, с интересом разглядывая диковинного зверя. — И в чем же он заключается?

— В том, что мы берем молодых драконов на службу в армию. Гильдия драконов подписала контракт с Высоким народом.

— Позвольте, Гильдия драконов? Но, насколько я знаю, в Гильдию драконов вступают не драконы, а люди с драконьей кровью, — подал, было, голос Альтей, но эльф рассерженно прервал его:

— Это имеет какое-то значение?

— Имеет, — голос тихий и холодный, с сильным южным акцентом прозвучал неожиданно из темного угла зала. — Одно дело истинные драконы и совсем другое, те грязные полукровки, что зовут себя Гильдией!

Фигура в темном плаще отодвинулась от стены. Эльф вздрогнул и схватился за меч, Байрус вскочил как ошпаренный, даже холоднокровная леди Локк вскрикнула от неожиданности.

Не обратив на всеобщее волнение должного внимания, новый гость бесшумно, как кошка прошел в центр зала. Повеяло холодом, словно где-то во мраке темного угла приоткрылась дверь незримого склепа.

Байрус медленно сел в свое кресло, напряженно разглядывая незнакомца: "Как он оказался здесь? Когда? Как прошел?" — генерал ворошил в мыслях последние события, покрываясь холодным потом от страшной догадки, осенившей его.

— Позвольте представить вам еще одного нашего союзника, господа, — поспешно объяснил происходящее Фаргус, указывая на человека в плаще и, видимо, всячески пытаясь уладить недоразумение.

Дракон, тем временем, оскалил клыки размером с ладонь, готовясь броситься на обидчика. Принцесса Нарбелия, вскочив со своего кресла, успокоила его жестом, бросив на прибывшего незнакомца милый взгляд, однако, тот словно не заметил этого. Удивленная и раздосадованная Нарбелия, привыкшая к тому, что все мужчины провожают ее завороженными глазами, смущенно села, искоса посмотрев на Тианара, который напрягся так, что на висках забились жилки.

— Тише, Тоги, прошу тебя, не сейчас, — шепнула она дракону, который, меряя оскорбившего пылающим взглядом, сердито стукнул по полу могучим хвостом.

— Я же говорю, что это не дракон, а просто дворовая шавка. Истинный дракон не терпит над собой власти, — незнакомец ногой отодвинул от стены кресло и уселся в него, скинув с головы капюшон.

Ровные черты лица, лишь слева, по самому краю, тронутые гниением, исказились от улыбки.

"Зомби?" — Байрус сжал побелевшие от напряжения пальцы на рукоятке меча, отметив с облегчением, что Тианар сделал то же самое. Таких зомби он еще не видел. Кем бы ни был этот человек при жизни, даже по ее окончанию он не утратил нереальной завораживающей красоты, словно его посеревшее, с синими прожилками лицо миллиметр за миллиметром, безошибочно, вылепил мастер-гений. Однако, и при всей этой красоте, один взгляд белесых, выцветших глаз, исполненных могильным холодом, повергал в трепет, заставляя сердце сжиматься от страха и отвращения.

Нарбелия задрожала, взглянув на Тианара изумленно и испуганно, тот же, в свою очередь, побагровел от ярости и сильнее сжал кулаки:

— Мертвец? Как вы могли договариваться о чем-то с мертвецом, лорд Фаргус?

— Этот союз нам необходим. Он единственный, кто способен противостоять черным всадникам Севера, — тут же оправдался лорд, однако холодный голос бесцеремонно прервал его:

— Черные всадники Cевера, — жуткий мертвец смерил небрежным, высокомерным взглядом каждого из присутствующих, остановившись на эльфийском принце. — Я вижу, мои милые братики доставляют вам проблемы? Вы обратились по адресу, господа. Попали в самую точку, — мертвые бесцветные глаза на неподобающе красивом лице полыхнули оранжевыми огоньками, — вот только претит мне помогать слугам Короля наряду с компанией полукровок и эльфов, — на лице мертвеца мелькнула тень отвращения. — Вы же знаете, что я ненавижу эльфов, так же сильно, как и их грязных метисов, которыми они наполнили все вокруг. Рогатые лошади в лесах — якобы единороги, людишки в ящериных шкурах — драконы! Безмозглые бабы мнящие себя эльфийками....

— Уймись, Хайди! Уймись сейчас же! — Фаргус неожиданно сменил свой примиряющий деловой тон, дойдя до визга и побагровев от злости. — Если ты хочешь получить то, что просишь за свою работу — без эльфов не обойтись!

— И что же господин Зомби хочет получить за свою работу от грязных эльфов? — ехидно произнес Тианар, мастерски сдерживая гнев.

Байрус удивленно отметил про себя такую крепкую выдержку.

— Лишь самую малость, — бесцветные глаза испытующе уставились на принца, заставили гордого эльфа потупить взгляд. — Хочу вернуться обратно.

— Обратно? — переспросил его Тианар, испытующе вглядевшись в мертвые глаза заносчивого зомби .

— Обратно, в этот мир. Со всеми его страстями и наслаждениями. Вы ведь, принц Тианар, меня понимаете?

Мертвец миролюбиво сложил на груди руки и наклонил голову, напомнив позой напоминая благочестивого священнослужителя. От этого зрелища Альтея, тихо молчавшего на протяжении беседы, передернуло.

* * *

— Как можно доверять мертвецам, а тем более заключать с ними сделки? — недоумевала Нарбелия, едва успевая за Тианаром, который широкими шагами направлялся в специально подготовленные для высоких гостей апартаменты.

— Лорд Фаргус никогда не ошибается. Твой отец всегда доверял ему, — эльф хмуро осмотрел увешанную гобеленами комнату и огромную кровать с балдахином. — Не забивай свою прекрасную голову догадками, просто доверься старому псу Фаргусу. Он умеет проворачивать сделки и заключать военные союзы, — принц откинулся на кровать, притягивая за руку Нарбелию. — В этой деревне комнаты обставлены как у престарелых служанок древней прабабки!...

Спустя пару часов отдыха знатные гости вернулись к столу. Подали ужин. Нарбелия принялась лучезарно улыбаться лордам, ехидно косясь на своего спутника, однако тот был погружен в себя. Принцесса тоже перестала улыбаться, увидав, как в зал церемонно прошествовала леди Локк, наряженная в точно такое же, как у Нарбелии, платье — медное с жемчугом.

Леди Альтей, бледнея и спотыкаясь, юркнула к мужу и затихла, испуганно взирая на остальных. Байрус сел около матери, пробежал глазами по залу, мысленно сосчитав присутствующих — прибавились пара капралов из местных и из королевских. Дракон эльфа и имперской принцессы уселся возле входа. Генерал метнулся глазами по дальним углам зала. У дальней колонны в полумраке замерла фигура. "И он здесь!" — Байрус облегченно выдохнул. Враг был в поле зрения, и это немного успокоило Локка. Отметив среди присутствующих всех потенциально опасных, генерал попытался вникнуть в уже начавшийся разговор...

— Прискорбно, но беспорядки дошли даже до эльфийской столицы, — продолжал начатую беседу Тианар. — Недавно в центре города были найдены следы страшного преступления. Кто-то совершил жертвоприношение.

— Есть жертвы? — попытался влезть в разговор Альтей, тут же поняв абсурдность вопроса.

— Две эльфийские девы, единорог и, — эльф поднял тяжелый взгляд на лорда Альтея, — юный дракон.

— Какой ужас, — хором выпалили леди Локк и леди Альтей, причем последняя сделала это совершенно искренне.

Байрус поморщился, глядя, как неумело и наигранно его мать пытается изобразить сочувствие.

— И какие у вас по этому поводу мысли? — Фаргус, поигрывая в руке серебряным кубком, посмотрел в глаза эльфу.

— Некромант, — коротко бросил в ответ тот, а Нарбелия сжала губы и сцепила пальцы так, что они побелели.

— Опять эти чертовы некроманты! — Байрус шарахнул кулаком по столу, золотая ваза с виноградом полетела на пол.

Резкий звук, оказавшийся хлопаньем в ладоши, сопровождаемый тихим хриплым смехом донесся из темноты зала:

— Браво, принц! Как ловко вы определили это, — бесцветные стеклянные глаза отражали оранжевое пламя горящего канделябра.

— А для вас, господин Зомби, зверское убийство — вовсе не преступление, как я вижу? — сверкнув глазами, бросил в ответ эльф, все с тем же ехидным дипломатизмом.

— Что вы, мой друг. Мне искренне жаль бедняжек. Нежная плоть прекрасных юных эльфиек, искромсанная кинжалом зазря, — зомби снова скривился в улыбке, приняв наигранно благочестивый вид, — могла бы пригодиться и для другого, но, милейший, с чего вы взяли вдруг, что то был некромант?

— Некромантия — темнейшая из магических наук, — на этот раз Тианар не отвел взгляда, хмуро вперившись в бликующие золотыми огоньками глаза.

— Мой друг, я вижу, у вас во всем виноваты некроманты. Курицу собаки разодрали — некромант, баба в колодце утопилась — некромант, рожь не всходит — тоже он, — мертвец подошел к столу и бесцеремонно взял кубок с вином, предназначенный одному из гостей, — только, поверьте мне, уважаемый, некромантия — далеко не единственная темная наука, и жертвоприношений в ней я что-то не припоминаю.

— Кто же виновен, по-вашему? — Фаргус задумчиво покрутил ус, глядя на спорящих эльфа и мертвеца.

— Знаете ли вы, достопочтенный лорд Фаргус, что делает некромант? — холодный остекленевший взгляд перешел на королевского посланника, отчего тот вздрогнул и поежился.

— Поднимает нежить, — прозвучала догадка.

— Верно, лорд, поднимает и упокаивает ее. А вот приносить жертвы? Кому, зачем? Нет, он, конечно, мог покормить своих зомби человечинкой, но тогда бы вы вряд ли что-то отыскали, — Нарбелия, побелев, вздрогнула от этой фразы, и жуткий мертвый взгляд, словно уловив волну проснувшегося страха, тут же перекинулся на нее, заставив потупить глаза. — Тем более, единорог! Для зомби он опасен. Я вот думаю, ваши девочки просто захотели экзотики и решили поразвлечься с диковинными зверюшками, но только сил своих не рассчитали....

От услышанного Нарбелия из белого тут же зарделась алым, Байрус с отвращением плюнул, а Фаргус в гневе стукнул руками по столу:

— Прекрати, Хайди! Думай, что несешь! — от негодования лорд не мог подобрать слов.

Только эльф-принц остался спокойным. Зажимая зубы до желваков, он все же добавил упавшим голосом, в котором мешались ярость и презрение:

— Там был алтарь.

— Алтарь? Так с этого надо было начать, мой господин, — мертвец покрутил в руке кубок, взятый до этого со стола, и задумчиво понюхал вино. — Темная магия могущественна и разнообразна. Жертва.... Алтарь.... Быть может, старая ведьма, желающая помолодеть, а может богачка, возжелавшая стать бессмертной и вечно юной, а может демонопоклоннки решили вызвать из чертогов тьмы какую-нибудь древнюю кровожадную богиню. Не знаю, спросите у некромантов! Это они во всем обычно виноваты, — зомби оскалился улыбкой и водворил нетронутый кубок на стол, — хотя, возиться незачем. При черной мессе кобыла единорога не заменит, так же, как и метис дракона. Думаю, при таком раскладе, ваше жертвоприношение результатов не возымело.

— Как ты смеешь! — Нарбелия, не выдержав насмешек над погибшими, вскочила, яростно схватившись за висящий на поясе кинжал.

— Уймешься ты или нет, проклятый расист! — рявкнул Фаргус, искоса глядя, как поднимается на все четыре лапы и скалит клыки дракон Тоги.

— Молчу-молчу, — мертвец благоговейно опустил голову и мирно развел руками. — Извините, если оскорбил ваши чувства, — он с притворным смирением прижал ладони к груди. — Мы все нервничаем, ведь над Королевством нависла угроза, такие ужасы творятся....

— Хайди, Хватит! — снова прикрикнул лорд, и мертвец затих и замер, словно окаменев.

— Возможно, он прав, — с трудом произнося слова, подытожил Тианар. — Мы выясним, что за кровавый обряд был свершен в нашей столице.

Нарбелия, потупив глаза, грустно улыбнулась и кивнула, соглашаясь.

* * *

Знатные гости заторопились восвояси неожиданно. О конном переходе длиной в несколько недель и говорить было нечего. Эльф и принцесса вышли во двор, созерцая чистое без единого облачка небо прекрасными светлыми глазами.

Дракон возник в небе жирной точкой и за минуту приблизился к замку. Огромный зверь сделал несколько кругов над двором и плавно опустился, распугав слуг и дворовую живность, бросившуюся врассыпную. Лишь один здоровенный дворовый пес — Ташин любимец — старый и полуслепой, остался стоять на месте, грозно облаяв непрошенного гостя.

Дракон был огромен и величав, к тому же в разы крупнее Тоги. Его исполинские крылья спущенными парусами укрыли двор замка, хвост зашуршал по земле, взметая пыль и мусор. Ало-золотая шкура переливалась на солнце, разбрасывая тысячи солнечных зайчиков по хмурым каменным стенам.

— Эльгина, ты как всегда вовремя, — Нарбелия заспешила навстречу огромному зверю.

Драконша приподнялась на задние ноги, ее тело пошло рябью, сжимаясь и деформируясь. Через секунду, на месте рептилии уже стояла стройная девица в расшитом золотом дорожном костюме.

— Мое почтение, дочь короля, — Эльгина учтиво склонила голову, однако в глазах ее явно читалось высокомерное превосходство.

— Как дела у Великой Предводительницы Драконов? — Нарбелия сиятельно заулыбалась, однако, общение с женщинами ей давалось гораздо хуже, чем кокетство с мужчинами, видимо поэтому, улыбка получилась натянутой и какой-то неестественной. Драконша удовлетворилась и этим двусмысленным проявлением учтивости.

— Как всегда отлично! По дороге шутки ради разгромила гнездовье горгулий в Серых скалах. Слышала бы ты, как трещали их хребты от ударов моего хвоста, — красивое лицо Эльгины на миг озарилось фанатичной улыбкой, от которой Нарбелия слегка поежилась. — Больше эти твари не сунутся на территорию Гильдии Драконов.

— Ты великая охотница и воительница, — заискивающе прошептала Нарбелия, в общем-то искренне восхищаясь силой драконши.

— Ах, дорогая, ты не представляешь, как я мечтаю об охоте! — Эльгина мученически закатила глаза, синие и холодные как лед. — После того, как мы перебили все волчьи стаи на наших землях, с охотой стало тяжело. Остатки волков ушли в степи, а там, как ты знаешь, территория гоблинов.

— Там наши постарались, — Нарбелия заговорщически улыбнулась. — На границах пасутся эьфийские табуны, и Тианар принял решение очистить эти земли от хищников.

— А гоблины? Эти дикари наверняка были против? — Эльгина изумленно вскинула тонкую бровь.

— Мы обвели зеленых тупиц вокруг пальца. Табуны ходят по самой границе, и волки пришли за ними. Ты не представляешь, что было! Ни одна тварь не уцелела! Мы драли с них шкуры живьем! Теперь мой замок укрыт ими почти целиком, залетишь в гости — подарю несколько, на случай холодной зимы, — лучезарно улыбнулась принцесса....

Из замка несколько крепких слуг тащили сундуки с подарками для эльфов и Короля. Тианар поморщился и кивнул Тоги, велев тащить поклажу. Сам же, подхватив рукой Нарбелию, ловко запрыгнул на могучую спину снова обернувшейся драконом Эльгины....

* * *

— Ну вот, теперь мы готовы идти на бал! — довольно продекламировала Тама, крутясь перед зеркалом и любуясь собой.

— Мне не идет!

— Я выгляжу глупо! — практически хором выпалили Таша и Айша, но пастушка смерила их сердитым взглядом и показала кулак.

— Идем на бал и точка!

Да уж, с вдохновленной идеями светской жизни Тамой спорить было трудно, вернее невозможно.

У порога их ждала вымытая и вычищенная карета. От услуг местного кучера Таша отказалась, вызвав волну недоумения у камеристок и служанок.

— Лошадь только меня слушается, — пояснила принцесса, оправдываясь. — Спасибо большое вам за заботу.

Цокая копытами по мостовой, Такса потянул карету в сторону светящегося огнями иллюминации центра Ликии.

— Такой красивый город! Я бы хотела в нем жить, — сидящая справа от принцессы Тама мечтательно прижала руки к груди.

— А я бы нет, — хмуро буркнула Айша. — Здесь все так подозрительно. С ума можно сойти при такой жизни! Все такие добренькие, слащавые. Здравствуйте, госпожа. Пожалуйста, госпожа. Тьфу!

— Расслабься Айша, — Таша примирительно похлопала гоблиншу по плечу. — Может быть, здесь просто живут гостеприимные люди?

— Хотелось бы в это верить, — хмыкнула та в ответ, продолжая с недоверием осматривать проплывающие мимо особняки.

Карета прогремела колесами по мостовой и въехала в высокую арку, освещенную закрепленными по стенам газовыми фонарями. Камеристка очень точно описала путь на главную набережную — туда, где девушек ждала удивительная городская хозяйка.

За аркой оказалась огромная площадь, уставленная каретами, бричками и колесницами. Вокруг всех этих транспортных средств толпились люди: наряженные кавалеры и дамы, подтянутые слуги и служанки, гвардейцы в начищенных шлемах с высокими плюмажами. Все это сборище освещалось цветастыми фонарями, сияющими на каретах и столбах.

Таша, наученная горьким опытом, аккуратно направила коня к дальнему краю площади, где толпа была реже. Остановившись там, девушки спешились и замерли возле кареты, раздумывая, что делать дальше.

— Добрый день милые дамы, — высокий, одетый в строгий бархатный камзол юноша застыл перед ними в глубоком поклоне, появившись словно бы ниоткуда.

— Здравствуйте, — неуверенно кивнула Таша, пытаясь вспомнить, как делается реверанс.

— Ваша карета будет ожидать в парке у Центрального Дворца Её Высочества, — юноша поклонился и бережно забрал у Таши повод. — Прошу вас, следуйте на яхту Её Высочества.

Он кивнул кому-то. Перед испуганными и смущенными девушками тут же возник точно такой же молодой человек, в таком же камзоле и с такой же заученной доброжелательной улыбкой.

— Прошу за мной, — он коротко кивнул и девушки, толпясь, поспешили следом.

Миновав площадь с толпой, элегантный слуга провел их за небольшую, едва заметную в стене дверцу. Айша принялась деловито озираться, похоже, занервничала.

— Не извольте волноваться, госпожа, — слуга тут же уловил это беспокойство. — Её Высочество просила провожать особых гостей отдельно, через покои дворца, чтобы они не толпились у входа.

Миновав несколько небольших коридоров, они вышли из здания с другой стороны, там, где взгляду открылся отделанный белым мрамором причал, у которого стояла огромная яхта со спущенными парусами.

— Прошу, — слуга почтительно склонил голову, — следуйте на борт.

* * *

Восторженно разглядывая окружающую их роскошь, девушки робко вошли в огромный светлый зал. Таша перевела изумленный взгляд на высокий потолок украшенный изображениями морских тварей и русалок, вплетенных в сложный узор золотых цветов и кружев. За небольшими круглыми окошками плескалась вода. Пол двигался — яхту качало.

Айша и Тама с интересом изучали расставленные вдоль стен зала столы, которые ломились от яств и напитков.

Когда помещение наполнилось народом, музыканты заиграли вальс и нарядные дамы закружились в танце с бравыми кавалерами. Девушки испуганно забились в уголок, поближе к еде, стараясь не привлекать особого внимания.

Пока Тама и Айша дружно опустошали серебряное блюдо с жареными фазанами, к принцессе подошел молодой офицер в красивой форме и пригласил на танец. Таша, смущенная таким вниманием, запуталась в платье и чуть не растянулась на полу, споткнувшись о крошечного мопса одной из дам. Офицер не смутился, и, протянув ей крепкую руку, закружил в танце, унося за собой в центр зала, шелестящего пышными юбками наряженных женщин.

— Вы не отсюда? — юноша улыбнулся принцессе доброжелательно.

— Нет.

Принцесса потупила глаза, не зная, что бы такого придумать, лишь бы новый знакомый не принялся расспрашивать о ее прошлом. Никаких отрицательных эмоций и подозрения он не вызывал, поэтому Таша постепенно успокоилась, пытаясь вспомнить хоть какие-то уместные танцевальные па. Сообразив, что смутил девушку ненужными расспросами, вежливый молодой человек с удовольствием поведал о себе.

— И я не отсюда. Из Блейна, это на Северной границе. Здесь на службе.

Таша понимающе кивнула. Музыка стала громче. Мило улыбнувшись, кавалер покрепче обнял ее за талию и еще быстрее закружил по залу.

Натанцевавшись вдоволь, они присели за стол. Тама и Айша куда-то пропали. Офицер продолжил разговор, рассказывая о своем доме и семье, налил принцессе бокал вина. Про себя она не говорила, да и юноша, похоже, не особо этим интересовался, рассказывая взахлеб о том, как ездит летом на охоту в северные леса и еще о чём-то. Таша не слушала толком, пытаясь отыскать взглядом хоть кого-то из своих спутниц.

* * *

Когда стемнело, и прохладный вечер опустился на водную гладь реки густой тягучей тьмой, город и яхта осветились многочисленными огоньками. Скрывшись от танцующей толпы и оставив Таму и Айшу набивать животы на банкете в главном зале, принцесса украдкой скользнула на палубу и замерла, пораженная.

Яхта держала свой путь к огромному дворцу нежно розового цвета. Строение отражалось в воде, подсвеченное фонарями и оттененное высокими темными вязами. От главного входа к воде спускались ступени. По бокам, высеченные из светлого мрамора, высились фигуры огромных сфинксов. Они лежали на своих постаментах гордые и величественные, и сначала Таша приняла их за статуи. Однако, к удивлению и страху юной принцессы, правая "статуя" повернула голову и посмотрела на приближающийся корабль.

— Это Шакит и Вадат — личная охрана госпожи Лэйлы.

Таша, вздрогнув, обернулась. За ее спиной стоял тот самый офицер, с которым она только что танцевала и беседовала на банкете.

— Они действительно сфинксы? — Таша пораженно разглядывала могучие крылатые фигуры, растущие с приближением корабля.

— Сфинксы, — заверил девушку офицер. — Ходят легенды, что в прошлом они были кровожадными и вероломными дочерьми одного восточного царя. Когда Шакит и Вадат задумали свергнуть отца с трона, тот прогневался и велел отрубить им головы. Наказание было приведено в исполнение, но царица, любящая дочерей больше жизни, велела пришить их головы к телам молодых львиц и оживить вновь.

— Похоже на сказку, — Таша с опаской отошла от борта.

— Может и так, только сфинксы эти служат госпоже Лэйле с ее рождения. Ее мать привезла их издалека дочери в подарок...

Кивнув офицеру, Таша поспешила вниз, к Айше и Таме. Те так и сидели за столом, уплетая виноград из бездонной мельхиоровой вазы.

— Где ты была? — Тама воодушевленно взмахнула руками. — Мы тут уже все съели, и твою порцию тоже.

— Да ну вас, — отмахнулась Таша. — Пока вы тут едите, самое интересное пропустите.

— Что может быть интереснее, чем нескончаемое количество еды? — удивленно пожала плечами Айша.

— Там такое! Такие!....

Пока они отгоняли Айшу от стола с едой, пока Тама, рассыпавшая конфетки из вазы, ползала под столом и запихивала из запазуху, пока, наконец, они все-таки поднялись на палубу и соизволили посмотреть на то, что хотела показать Таша.... Смотреть уже было не на что. Взглядам предстали лишь пустые каменные постаменты.

Яхта причалила прямо к ступеням. Гости, неторопливо беседуя, поднималась ко входу во дворец.

— Мы что дворца по-твоему не видели? — проворчала Айша, с осуждением взирая на принцессу.

— Ой, как красиво! — Тама прижала руки к груди, в ее больших блестящих глазах отразились вспышки иллюминации. — Таша, это правда безумно красиво, — пастушка вскинула руки и воодушевленно замахала в сторону берега. — Пойдемте скорее внутрь, вдруг мы что-то пропустим?

Во дворец тянулись вереницы гостей. Нарядные дамы обмахивались веерами, платья на них сияли гранями чудесных камней, и Таша, застыдившись своих дешевых стекляшек, постаралась не идти по центру, а прижаться куда-нибудь в тень.

В стороны от лестницы, насколько хватало глаз, протянулся парк. Высокие вязы темнели на фоне подсвеченного иллюминацией неба резными кронами. Из постриженных розовых кустов выглядывали белые статуэтки дриад и фавнов.

Оказавшись внутри дворца, девушки поразевали рты от восторга. Дорогое убранство и роскошная сервировка столов с изысканными кушаньями будоражила воображение. Таких красот Таша не видела в своей жизни никогда, что уж там говорить об остальных. Насколько хватало глаз тянулись увешанные зеркалами и картинами коридоры. Под потолком раскачивались украшенные цветами люстры полные ярких свечей.

— Обалдеть можно! Вот люди-то живут! — Тама восторженно потерла руки, раздумывая за каким столом можно продолжить пир.

— Интересно, — Айша замерла перед одной из картин, — очень интересно, — тут же пробормотала опять.

Таша спешно отследила взгляд гоблинши. На холсте размером в полстены изображалась сцена праздника. Дамы в старинных платьях, таких же немодных как у мамаши Байруса, мужчины в еще более странных нарядах. Самым удивительным оказалось то, что кроме людей на полотне были изображены пирующие гоблины.

— Люди и гоблины вместе, — Айша грустно взглянула на принцессу, — ведь такое действительно было когда-то очень давно.

Торжество продолжалось. Оркестр заиграл бодрую мелодию, и залы чудесного дворца расцвели диковинными цветами кружащихся пар.

— Что-то мне нехорошо, — Таша вдруг почувствовала тошноту и головокружение, видимо обильная еда стала излишней после долгого воздержания. — Пойду, пожалуй, подышу воздухом в саду.

— Потеряешься, — скептически предупредила Айша. — Ищи потом твое высочество по кустам и клумбам.

— Не волнуйся, — Таша серьезно нахмурила брови, — не маленькая, не пропаду.

* * *

Когда шум бала остался далеко позади, принцесса остановилась и присела на резную деревянную скамейку. До этого она долго шла по дорожкам сада, мечтательно разглядывая статуэтки рогатых сатиров и игривых дриад. В полумраке они казались живыми, их белые мраморные глаза пялились ей в спину, а на застывших лицах мелькали хитрые ухмылки.

— Не смотрите на меня так. Я же на вас не смотрю, — девушка показала язык ближайшей статуе и изобразила пальцами неприличный жест.

— Это не очень-то вежливо с твоей стороны, — глубокий бархатный голос заставил Ташу подскочить на месте и повернуться на сто восемьдесят градусов.

Увидев говорящего, девушка побледнела и вжалась в скамейку, округлив глаза от страха и удивления. Прямо перед ней в свете луны возвышался сфинкс. Вернее, если можно так выразиться, дама-сфинкс....

Вблизи она оказалась еще больше, чем виделась издали, с корабля. Белая гладкая шерсть тускло поблескивала в полутьме, таким же светлым, словно вытесанным из камня были лицо и волосы, уложенные в сложную прическу, а открытая грудь, бледная и гладкая, напоминала перевёрнутые круглые чашки.

— Простите, госпожа, — краснея, как свёкла, девушка присела в неуклюжем реверансе. — Я не хотела вас обидеть. Просто мне было страшно одной в этом парке, а дурацкие статуи так настойчиво таращились...

— Но это ведь просто статуи, — дама-сфинкс неслышно уселась на дорожке, по-кошачьи обернув лапы хвостом. — Они глупы, бездушны и бесполезны. Зачем идти в парк одной, если боишься?

— Прогуляться захотелось, — смущенно пожала плечами Таша. — Я не привыкла к таким долгим и многолюдным банкетам.

— Надеюсь, ты не будешь против, если мы составим тебе компанию? Я и моя сестрица Водат?

— Как я могу быть против, — Таша восхищенно разглядывала огромные лапы и крылья диковинного зверя. — Я буду очень рада вашей компании, госпожа Шакит.

— Где же ты есть, сестрица? — раскатистый рык нарушил тишину парка, но ответом послужило молчание. — Ну вот, — на каменном лице сфинкса неожиданно проявилась мина неудовольствия — Всегда она так! Сестра уж больно охоча до балов, а я вот не люблю все эти праздники, и суету, и канитель, и толпы расфуфыренных гостей.

Шакит хлопнула лапой о плитки мощеной дорожки, звук получился бесшумным, лишь только земля мягко вздрогнула, завибрировав от невероятной силы удара. Принцесса тут же представила, как легко и бесшумно это существо может убить человека. Да такого удара, пожалуй, и на тролля бы хватило! Таша поежилась и отступила на шаг, тут же поймав на себе внимательный взгляд сфинкса.

— Не бойся, дитя, ты слишком мелкий и никчемный ребеночек, чтобы становиться врагом нам, — красивый, идеально вычерченный рот растянулся в улыбке, показав на секунду набор странных, разных зубов — отчасти человечьих, а отчасти львиных. — Может, ты думаешь, что я приму тебя за шпиона или наемного убийцу? Да если и так, то, что с того, а? — дама-сфинкс снова расхохоталась, приблизившись к Таше на шаг. — Что это поменяет? Магии в тебе нет, и даже если ты прячешь оружие, вряд ли ты сможешь его против меня применить, — дама-сфинкс пошатнулась и неуверенно села, вздохнув тяжело и громко.

Таша удивленно вскинула брови, чётко различив в этом выдохе запах винного перегара. Шакит уловила этот жест и, правильно расценив его тут же пояснила:

— Да. Я люблю выпить. И что? — бледное лицо чудовища исказила гримаса недовольства. — Вот тут вот у меня, например... — Шакит легла на брюхо и потянулась лапой за ближайший куст, став похожей на играющую кошку. — Да где же? — она еще раз пошарила лапой, задергав от недовольства хвостом. — А-а, вот! — она ловко выкатила откуда-то из темноты бочонок. — Я угощу тебя вином, а ты потешишь меня рассказом, договорились?

— Рассказом? — удивилась такому повороту событий Таша. — Каким?

— Да хоть о том, откуда у тебя этот шрам на шее?

— Шрам...

Принцесса вздрогнула. Ее шея была закрыта замысловатым воротничком платья. Похоже, дама-сфинкс могла видеть сквозь одежду. Не дождавшись от принцессы быстрого ответа, она продолжила беседу сама:

— Подумала бы я, то был вампир, будь этот шрам чуток поаккуратнее, — огромное существо, не договорив, приникло губами к бочонку, громко глотнула, а потом, оторвавшись, продолжило. — Только вампиры редко упускают своих жертв вот так, живыми, да и укусы их гораздо более нежные.

— Это зомби, — хмуро бросила Таша, насупившись.

— Ах, зомби. Это ведь еще страннее. Какой зомби, добравшийся до горла своей жертвы, упустил ее?

— Отпустил.

— Отпустил? Вот ведь сказки! Зомби тупы и примитивны, они рвут добычу, если та попадает в их рот. Нежити милосердие чуждо.

— Это был не просто мертвяк, а один из боевых мертвецов.

— Чёрный всадник? — Шакит удивленно вскинула брови. — Один из Чёрных всадников Севера? Вот как? Неужели они настолько сообразительны, что вступают в переговоры со своей едой? — прекрасное лицо снова прильнуло к бочонку. — Я видела их пару раз, когда они проносились над Ликией. Похоже, их не зря боятся, ведь зомби, умеющие думать, гораздо опаснее простых мертвяков, способных лишь есть. Как хорошо, что госпожа Лэйла не воюет с Северными, ведь они не так просты, как надеются Королевские сподвижники.

— Зачем вообще нужна война? — нахмурилась Таша.

— Ну, как же без войны? Без нее не обойтись. Истина в том, что каждый, кто стоит у власти, сначала думает о мире, а потом — бах! — его словно по голове ударяет и он, будучи человеком мирным, набожным, даже богобоязненным, начинает воевать. Истина в войне, как в вине!

Тут опьяневшая Шакит расхохоталась, повалилась на бок и перегородила дорожку поперек. Где-то рядом пискнула летучая мышь, хрустнула ветка. По звуку наступил на нее зверек не больше кошки или хорька. Разморенная вином Шакит тут же повернула голову на звук:

— Иди сюда сестра, — дама-сфинкс лениво зевнула, вглядываясь в сумрак парка.

— Ты ищешь истину в вине? Ее там нет!

Голос, нежный, почти что шепот, почти что шорох листьев, прошелестел со стороны цветущих рядом акаций. Потом материализовался, приняв очертания диковинной статуи, оказавшись рядом в один миг.

Таша вздрогнула от неожиданности. Развалившаяся посреди дорожки Шакит повела головой:

— Не учи нас жить, сестрица, — ее голос хрипло прозвучал в ночи. — Мы сами все знаем! Знаем где истина, а где ложь. Мы уже обо всем поговорили без тебя.

— Не выведывай секретов этой пьянчуге, — вторая женщина-лев приблизилась и уселась рядом с Ташей.

Ее огромные темные глаза казались безразличными, и лишь где-то в их глубине плясали искры хитрости и печали.

— Не называй меня так, сестра. Я добродетельна и вежлива. Я не ругаюсь и не дебоширю, подобно тем трактирным пьяницам, что любят пропустить пару бочонков пива с ромом вечером в воскресенье, а потом с утра ползут в свои корабельные доки и торговые подвалы, чтобы грузить, таскать и проклинать нелегкую судьбу...

Тут Шакит разразилась такой буйной и эмоциональной тирадой, что уже на втором предложении Таша перестала понимать, о чем та вещает и к чему.

Послушав немного, Водат перебила ее, продолжив диалог. Сфинксы, казалось, совсем забыли про Ташу. Они долго и много говорили, в основном ни о чем, но иногда по делу. Шакит периодически прикладывалась к своей бочке, морщилась и шипела на сестру, не соглашаясь.

Водат, вспомнив вдруг про присутствующую рядом девушку, начала расспрашивать Ташу о том и о сем. Та отвечала честно и доходчиво, будто в трансе, понимая, что может ляпнуть лишнего, но поделать ничего не могла.

Губы сами открывались и начинали вещать. Сначала был рассказ о замке лаПлава, о там, какая там сейчас, наверное, погода, какие люди живут, что носят из одежды и готовят из еды. Постепенно дело дошло и до войны — пришлось рассказать про штурм и про побег. Здесь Таша постаралась, отведя глаза, не вдаваться в подробности, но, разнервничавшись от напряжения и усталости, заплакала, заставив тем самым замолчать постоянно перебивающих ее сфинксов. Принцессе стало так жалко себя, так дико захотелось домой. Пусть дома и было страшно, пусть опасно... Пусть...

Утирая рукавом слезы, Таша, шмыгая носом, принялась жаловаться на судьбу. Это было, конечно, некрасиво, но пожаловаться Таме и Айше она не могла, дабы не смущать подруг своими страхами и тревогами. Похныкав немного, принцесса замолкла и выжидающе взглянула на сфинксов.

— Не бывает лёгкой судьбы, — сладкий голос Водат прорвал тишину, вонзаясь в ночь бесшумной эльфийской стрелой. — Судьба — есть дорога, есть путь.

Никому он не дается легко.

— Никому.... — словно в трансе повторила принцесса, зачарованная дивным голосом.

"Наверное, так эти сфинксы подманивают своих жертв" — мелькнуло у Таши в голове. Она все понимала, но не могла сопротивляться этому голосу, журчащему водой, шелестящему ветром.

— А ты, девица? Зачем, зачем ушла в парк одна, коли некому тебя защитить? — темные печальные глаза уставились на девушку. — И уж не та ли ты девица, которую вчера ночью искали в нашем городе охотники-эльфы?

Сфинкс говорила так притворно ласково и настойчиво, как обычно говорят цыганки, пытаясь облапошить. Нужно было держаться, не поддаваться на провокации, но Таша не выдержала и переспросила. Она чувствовала, как спина от этой новости покрывается холодным потом, а ноги и руки деревенеют от страха.

— Искали?

— Искали, — хрипло рявкнула на это Шакит, — да не нашли и убрались с пустыми руками.

— Не убрались. Никуда они не убрались, — снова прошелестела Водат. — Они настойчивы, как темноморские терьеры, почуявшие крыс. Но, если они ищут не тебя, а какую-то другую девицу, то не о чем беспокоиться.

Таша хотела соврать, что ищут, конечно же, не ее. И, в принципе, это могло быть правдой. Мало ли в Ликии беглых девиц?

— То были наемники, те, которые работают на заказ — словно прочитав ее мысли, Водат хлестнула себя по бокам хвостом, ее глаза заговорщецки прищурились, словно у них с Ташей была какая-то общая тайна. — Эти наемники много берут за свою работу, и обычно доводят ее до конца.

Таша не знала, что ответить, и тихо промямлила:

— Ну, наверное, они ищут кого-то, кто убежал, а не меня.

— Они ищут девушку на странном чёрном коне, очень похожем на боевого коня тех, о ком не принято говорить в Королевстве. Хотя, пожалуй, все это сказки. Или было похоже на сказки, — голос снова сладко зажурчал, баюкая и усыпляя. — Только твой запах говорит об обратном, — огромные клыки оскалились перед лицом оторопевшей Таши, превращая дивный гипсовый лик сфинкса в чудовищную звериную морду.

— Полегче, Водат, будь мила, — Шакит, не смотря на неудобоваримое свое состояние, встала и, прикрыв собой девушку обратилась к разгневанной сестре.

— Нам не нужны ловцы людей, рыскающие по округе. Пусть твоя знакомая уходит из Ликии! — Водат яростно сверкнула глазами, продолжая скалить зубы.

— Она уйдет, — решила за Ташу Шакит. — Ты ведь уйдешь? Это лучшее, что ты сейчас можешь сделать. Ведь если тебя поймают здесь, госпожа Лэйла не сможет отнять тебя у охотников по закону, а вот прикрыть беглецов ей никто не запретит. Так что бери своего коня и скачи из города.

— Хорошо! Спасибо, добрая госпожа Шакит, — принцесса поклонилась наскоро и бегом кинулась из сада.

Увести с бала Тамму и Айшу оказалось не так-то просто. Они резво собрались, лишь услышав про погоню, и поспешили за Ташей.

Миновав роскошные залы с картинами и столами, полные народу, беглянки вышли в длинную галерею, идущую вдоль восточной стены и открывающуюся одной своей стороной на сад уже совсем тёмный и страшный.

Петляя между мраморными колоннами, девушки сбежали вниз по лестнице, пока не оказались на мощеной гранитными плитами дорожке, ведущей к конюшням. Там, на укрытой гигантским расписным шатром площадке стояли экипажи гостей. Пробежав несколько рядов коней и карет, беглянки, наконец, нашли свою.

— Быстрее, быстрее, — торопила принцессу распереживавшаяся Тама.

Осторожная Айша, молча, вынула из прически украденный за столом десертный нож, ведь оружие им пришлось оставить в доме для гостей — их предупредили, так требовалось для поддержания на балу порядка и безопасности.

— Прошу вас подождать дамы. Поступил приказ никого не выпускать из замка.

Таша подпрыгнула от неожиданности, а Тама тихонько взвизгнула. Позади девушек стоял один из слуг, высокий, в светлой ливрее и с усами. Он скорее походил на военного в штатском, впрочем, возможно, таковым и был.

— Высокие господа эльфы из Гильдии охотников выполняют заказ Короля по отлову беглецов. Госпожа Лэйла была крайне недовольна срывом бала и беспокойством достойных господ гостей, но, к сожалению, у Высоких господ эльфов на руках приказ, подписанный Его Величеством Королём. Так что прошу вас, дамы, покинуть экипаж и вернуться в замок.

Собрав волю в кулак, Таша медленно кивнула, бросив многозначительный взгляд на спутниц.

— Мы оставили в экипаже пудру и расчески. Не беспокойтесь, мы скоро вернемся на бал, — растянула широкие губы Тама, улыбаясь как можно более мило и безмятежно.

— Хорошо. Только знайте, что ворота заперты, — как бы на всякий случай предупредил "штатский-военный" и с чувством выполненного долга отправился к следующему экипажу, который уже направился в сторону выезда.

— Погодите! — взмахнув рукой, странный слуга кинулся вслед за каретой, желая разъяснить ее пассажирам о незапланированной задержке.

— Что будем делать? — поинтересовалась Тама, подрагивая то ли от ночного ветерка то ли от страха.

— Сначала выясним, кого ловят, — удивив всех своей решительностью, заявила Таша. — Хотя, мне кажется, я знаю, в чем дело, — добавила она неуверенно, сфинксы сказали, что ищут нас, но вот что наши преследователи эльфы — для меня новость.

— Эльфы? Сфинксы? — нахмурилась Айша.

— Почему нас? — с надеждой переспросила Тама, посмотрев в глаза принцессе с такой невинной надеждой, что Таше тут же захотелось соврать подруге, сказать, что ничего не случилось, и ищут, конечно, не их. — Ты говорила со сфинксами? — тут же переспросила пастушка, округлив от удивления и без того огромные глаза.

— Потом объясню, — мрачно прошептала Таша. — Сейчас идеи есть?

Девушка в надежде посмотрела на Айшу. Тама сделала то же самое. Стушевавшись под умоляющими взглядами подруг, гоблинша почесала голову и присела на землю.

— Ну, я думаю надо бежать отсюда.

— Это понятно! Но как? — недовольно фыркнула Тама, присев рядом с ней.

— Не знаю, как, — бешеным шепотом рявкнула Айша, — но как-то надо.

— Ворота закрыли, — глаза бедной Тамы наполнились слезами. — Нам не уехать теперь, — она обреченно посмотрела на высокую кованую решетку, окружающую дворец и сад.

— Подождите, — прошептала Таша, прячась за колесо кареты. — Тише.

Гоблинша и пастушка шмыгнули к ней. Звякая по камням набойками сапог, мимо прошли два человека — "военный-штатский", уже виденный ими и еще один, похожий, с бравыми усами, закрученными в спиральки. Они мельком оглядели опустевшие кареты и, не найдя никого, направились в сторону дворца.

— Ах, вот вы где! — знакомый голос прозвучал из темноты так неожиданно, что девушки вздрогнули. — Госпожа Лэйла просила меня отыскать вас.

— И отдать эльфам? — разочарованно продолжила Таша, глядя на выступающую из темноты Шакит.

Синеватая, густая дымка клубилась вокруг фигуры сфинкса, растворяя ее в ночи. Странным было то, что лошади, стоящие вокруг, словно не видели гигантского зверя и не подавали признаков беспокойства.

— Ну что ты, милая, никогда! — повергая в трепет спутниц принцессы, сфинкс приблизилась к ним на расстояние вытянутой руки и легла на землю, укрыв девушек и коня своим непроглядным синим мороком. — Госпожа Лэйла никогда не отдаст вас союзникам своей сестры, — Шакит улыбнулась, растянув в стороны щёки, совсем по-кошачьи. — Возьмите своего коня, и скорее за мной.

Не медля, девушки распрягли Таксу и под прикрытием Шакит двинулись вглубь сада. Они не знали, правду ли говорит им сфинкс и действительно ли хочет помочь. О плохом беглянки старались не думать, полностью доверившись судьбе и милости таинственной Лэйлы, бывшей столь доброй к ним все это время. Таша до боли сжимала пальцы в кулаке, ведь судьба спутниц, скрепивших с ней свои судьбы была на ее совести.

Тем временем сфинкс вывела их к дальнему краю парка. Здесь уже не было ухоженных дорожек и статуй. Вокруг, как в обычном лесу, росли пихты и кусты, за которыми, вместо красивой кованой решетки, возвышалась замшелая стена из камней. Шакит подошла вплотную к стене и исчезла, потом, к удивлению Айши и Тамы, появилась снова.

— Потайная дверь! — восхищенно всплеснула руками Таша, она часто пользовалась такими дверьми-невидимками у себя дома. — Спасибо вам большое, — принцесса отвесила гигантскому зверю низкий поклон.

— И вашей доброй госпоже, — благоговейно шепнула Тама, прижимаясь к принцессе и со страхом поглядывая на стену.

Айша просто кивнула в знак благодарности:

— Поспешим...

Взяв коня под уздцы, принцесса первой шагнула в проход. За ней последовали Тама и Айша. Оказавшись на свободе, путницы двинулись на восток. Конь глухо зацокал копытами по мощеной булыжником дороге, оставляя позади прекрасный дворец и таинственный сад.

Проехав шагом по темным аллеям и освещенным тусклыми ночными фонарями улицам, девушки свернули на торговую площадь, оживленную при свете дня и полупустую в ночи. Им попалось несколько влюбленных парочек и стайка беспризорников, тут же исчезнувших в переулке, едва лишь тень огромной лошади появилась из-за угла.

Оставив за спиной ремесленные кварталы, они, наконец, оказались на окраине Ликии. Сначала внимание беглянок привлек странный шум. Проехав до поворота по длинной улице, с которой они не сворачивали уже долгое время, девушки наткнулись на стройку.

Всюду валялись груды камней, кучи песка, доски и бревна. Чуть поодаль дымила черной закопченной от времени трубой походная печь, предвещая заполночную трапезу. Угрюмая повариха, позвякивая гигантским черпаком о края стального корытища, мешала ароматное варево, пахнущее мятой и чертополохом.

Похоже, что строители работали в две смены, видимо очень торопились. Некоторые рабочие в залатанных робах стояли очередью, прижимая к груди деревянные миски, и тихо переговаривались между собой. Остальные суетились вокруг в свете костров и факелов — уличных фонарей, как в центре, тут не было. Черным зубчатым силуэтом на фоне неба поднималась недостроенная крепостная стена.

На огромного коня с двумя всадницами и шагающего рядом гоблинпа никто из строителей не обратил внимания. Миновав стройку, Такса перешел на рысь и незамеченный скрылся в темноте.

* * *

Когда-то давно дед нынешнего Короля построил Ликию для своей жены. Та была большой поклонницей всех видов искусств, от музыки до живописания и, возглавив строительство культурной столицы, первостепенное место отвела возведению музеев, балетных школ, мастерских для скульпторов и живописцев. Город был провозглашен мирным и свободным для посещения представителями всех народов, независимо от того в мире или войне с ними находится Королевство. В подтверждение своих слов, Королева не стала возводить вокруг Ликии стену, открыв ее для всех. И, несмотря на усмешки военачальников, ожидающих, что вот-вот столицу искусств разорят степняки или разбойники, Ликия стояла, словно заговоренная, став, по умолчанию, землей мира и свободы.

После смерти бабки принцесса Нарбелия, властная и амбициозная младшая внучка основательницы Ликии, кусала локти. Величественный город достался ее сестре — Лэйле — которая, приклонив колени у одра старой Королевы, клятвенно обещала сохранить город первозданным. За верность своей венценосной бабке Лэйла впала в немилость у отца-Короля, да и раздосадованная Нарбелия приложила к этому свой острый язычок, нашептав отцу о том, что старшая сестра непокорна и опасна.

Несмотря на сплетни, слухи и угрозы, Ликия хранила нейтралитет. Королевские послы и сыщики были в городе частыми гостями. Они вынюхивали беглецов, которые искали защиты на этой мирной земле.

И теперь Лэйла радушно встретила посланников Королевства. То были эльфы, новые союзники, примкнувшие к Королю недавно, в основном, благодаря стараниям Нарбелии, крутившей шашни с одним из наследников эльфийского престола.

Скрепя сердце, Лэйла впустила погоню в город. Укрывать беглецов она не могла, не имела права нарушать закон, согласно которому распоряжения Короля относительно беглых преступников должны выполняться беспрекословно всеми. Однако на риск она все же пошла. Ведь среди странной компании беглых девиц, была гоблинша, поэтому Лэйла и решила помочь.

Мир с восточными гоблинами, обитающими по соседству, был целью ликийской принцессы, почти не достижимой, но все же реальной, и она по крупицам пыталась наладить дружеские отношения с соседями. Чтобы не навлечь на себя подозрения, Лэйла поступила просто и безопасно, отправив беглянок из дворца по потайному пути. Воспользоваться магией придворных чародеев она не могла — любой волшебный след тут же стал бы уликой.

Когда королевские посланники шагнули в зал для приемов, Лэйла встретила их благодушным кивком, однако с высокого кресла, в котором восседала, не поднялась. Два эльфа в походных одеждах приветствовали ее сдержанными поклонами.

Тот, что стоял справа, был очень молод. Он с интересом разглядывал висящие на стенах зала картины, изображающие пиры и охотничьи сцены. Его, сияющее белизной кожи, юное лицо отражало неподдельный интерес ко всему происходящему. Раскосые зеленые глаза внимательно изучали людей и предметы находящиеся вокруг. Он был невысок и длинноух: "Из лесных" — тут же отметила про себя Лэйла. "Что он забыл в компании Высокого?"

Его спутник, Высокий, был намного старше и одет гораздо богаче. Его добротная куртка поблескивала дорогими камнями, а шею увивали затейливые золотые цепи. В руке эльф сжимал поводок, пристегнутый к ошейнику черного с подпалинами темноморского терьера. Псы эти славились своей кровожадностью и силой. Губы и уши им отрезали в щенячьем возрасте, дабы придать мордам вид, сходный с головами змей. Там, на Юге, в диких Темноморских краях змею почитали как бога.

Терьер угрюмо взирал на выстроившихся вдоль стен охранников Лэйлы глубоко посаженными крошечными глазками и слегка поводил из стороны в сторону похожим на хлыст наездника хвостом, давая понять, что первым нападать не станет, но и любые попытки навредить хозяину будет пресекать в самой жесткой форме.

— Итак, господа, что привело вас в мой город?

Лэйла сидела в глубине зала, во мраке, по ее гладкому телу струились складки легкого платья из леопардового шелка, поблескивающего в свете канделябров. Голову красавицы венчал плюмаж из павлиньих перьев, переплетенный с косами и завитыми локонами в сложную высокую прическу.

— Дела, как водится, — тут же ответил Высокий эльф.

— Ловите преступников? — голос Лэйлы прозвучал на тон выше, как будто она сдерживала пробивающийся сквозь слова смешок. — У меня великолепная охрана, прекрасно обученная городская стража. Поверьте, негодяев тут нет.

— Дело не в них, — хладнокровно продолжил эльф. — Мы прибыли в Ликию для того, чтобы сопроводить группу юных эльфиек, едущих из Диорна в Нарн.

Лэйла кивнула и приподняла брови, всем своим видом показывая интерес. Нарн — крупный город Высоких эльфов, славящийся мастерами боевой магии старой закалки: преподавателями магических школ и частными учителями этого доходного ремесла. Диорн — оплот лесных эльфов, лежащий далеко к югу от Ликии, что издревле славился неприступностью и несговорчивостью. Похоже, желание Высоких наладить с лесными отношения наконец возымело успех.

По словам гостя, юные диорнские девы поступили на обучение к одному из известных нарнских магов на льготных началах, так сказать, во имя укрепления назревающего союза между лесными и Высокими. Куда и зачем направлялись лесные эльфийки на самом деле Лэйле предстояло выяснить. Это не составляло большой проблемы. Начальник охраны, поймав многозначительный взгляд госпожи, уже дал отмашку шпионам.

— Помимо основной цели, у нас есть еще пара дел, — Высокий сделал вид, что не заметил заинтересованности Лэйлы.

В нескольких словах он рассказал о том, что по просьбе королевских союзников разыскивает пропавшую из замка лаПлава принцессу, а также озвучил еще несколько целей своего приезда, связанных с поиском пропавших людей и другими делами.

* * *

Взрослого эльфа звали Раммаль, молодого лесного — Артис.

После аудиенции с принцессой они вышли из дворца и направились к воротам города. Въезд в культурную столицу Королевства выглядел странно: стены ее не окружали, а одинокие ворота были приветственно распахнуты перед путниками.

Остановившись на Приглашенной площади, там, куда первым делом попадали въехавшие в Ликию гости, эльфы принялись ждать обоз с эльфийками. Раммаль накинул на голову зеленый капюшон своей дорогой куртки, несмотря на цену изделия уже заметно потертый и испачканный. На плече тусклым золотом поблескивала нашивка с парящей над горами ласточкой — герб Западного Волдэя, района, принадлежащего знатным эльфийским родам, прямым потомкам властвующей семьи, где в дедах ходили двоюродные братья нынешнего Высокого Владыки.

Пока Раммаль отдыхал, сомкнув скрытые капюшоном глаза и затягивался пряным табаком через резную каменную трубку, молодой лесной слонялся вдоль площади, то и дело останавливаясь, и подтягивая к себе вцепившегося зубами в поводок темноморского терьера.

Грозный пес, заскучав, вдруг принялся вести себя совершенно по-щенячьи: то вцеплялся огромными, не прикрытыми срезанными брылями зубами в кожаный плетеный поводок, то падал навзничь и, глупо дрыгая задранными лапами, принимался елозить мускулистой спиной в пыли. Артиса это забавляло: эльф смеялся от души и, легонько пиная носком замшевого сапога плюшевый бок пса, поддразнивал того:

— Давай, Беркли, изваляйся в грязи -ты и так похож на свинью!

— Фу, Барклай! — раздраженно рявкнул Рамаль.

В том было различие диалектов, на которых они с Артисом разговаривали. Там, где Высокие говорили: "Волдэй" или "Морлэй", лесные бы непременно произнесли "Вэлди" или "Мэрли".

Услыхав окрик, молодой эльф и пес вытянулись по стойке смирно, но, спустя минуту, снова принялись возиться в пыли.

Артису не нравилась компания Высокого. Еще больше его не радовало то, что Рамаль по старшинству, занимал в их команде негласное место лидера. Однако, будучи эльфом воспитанным и благородным, Артис никогда бы не позволил себе дерзость или грубость по отношению к спутнику. Изредка, ему все же удавалось демонстративно игнорировать указания и просьбы Рамаля.

— Что мы будем делать с остальными нашими делами? — вежливо поинтересовался лесной, вглядываясь в бредущий далеко за воротами обоз.

— Я сам разберусь, твоя забота — соплеменницы, — отрезал Высокий.

На том и порешили: Артис остался сопровождать обоз с эльфийками, а Раммаль поначалу направился в центр Ликии, где в одной из непримечательных таверн отыскал пару ничем не выделяющихся людей — дешевых наемников. Затем, уже верхом, они втроем двинулись прочь из города. Пригнув голову к земле, перед всадниками бежал пес, внюхиваясь в следы огромных копыт, совсем свежие и четкие. Поиск беглой принцесски — личная просьба принца Тианара — первое и главное, что заботило в тот момент Рамаля. Плевое дело — хороший повод выслужиться перед двором Владыки. А лесными эльфийками пусть занимается мальчишка....

* * *

Чем дальше они отходили от Ликии, тем больше тревожилась Айша. Ведь несмотря на то, что она сильно сдружилась с пастушкой и принцессой, их договор никто не отменял. Айшу наняли для охраны, и юная гоблинская воительница помнила про ответственность, которую несла. По дороге, ведущей из города на восток, она бежала трусцой с Таксой в поводу. На спине рысящего коня тряслись Тама и Таша перепуганные и взволнованные.

— Садись верхом, — Таша с тревогой посмотрела на гоблиншу.

— Лучше так, — отмахнулась Айша. — Я верхом не очень-то умею, а бегом наравне с лошадью могу, если рысью.

Пешие переходы не являлись для гоблинов большой проблемой. Суровая степная армия могла совершать многодневные перебежки на зависть людям и эльфам, пехота которых не была столь мобильна. Умение быстро и продолжительно бежать гоблины заимели вынужденно. Их кавалерия, состоящая из наездников на волках, методично уничтожалась как во время войн, так и в мирные периоды. Соседи-эльфы под разными предлогами устраивали целые бойни, истребляя огромных степных волков — гоблинских ездовых животных. Так, к настоящему периоду времени волки эти стали большой редкостью. Степняки берегли их как зеницу ока, но восстановить былую численность уникальных зверей уже не могли...

Гонимые невидимыми пока преследователями они бежали и бежали на восток. Окружающие город поля постепенно сменились пастбищами, а затем дикими лугами, усыпанными тут и там темными блестящими валунами. Похоже, из подобных камней была построена увиденная ночью часть крепостной стены. Вскоре луг оборвался крутым берегом реки — каньоном, пролегающим вдоль лиственного подлеска, видневшегося на противоположном берегу. Еще до луга дорога рассыпалась веером на десяток мелких троп. Похоже, это направление было не слишком популярным у жителей и посетителей города.

Тропа, по которой двигались девушки, круто пошла вниз, к воде. Придерживая за повод коня, гоблинша перешла вброд шумный неглубокий поток, а потом принялась озабоченно разглядывать крутой скалистый берег, куда им предстояло взобраться.

— Мы встанем тут? — Айша махнула рукой Таше и Таме, приглашая осмотреть место для привала.

То была ровная небольшая площадка, балконом подвешенная на почти что отвесном склоне над рекой. С этого места можно было оглядеть окрестности на мили. Город виднелся на горизонте четким резным силуэтом. Подойти не замеченным преследователь, если он действительно был, вряд ли смог бы.

Не успели девушки перевести дух, как зоркая Айша вскочила на ноги и стала вглядываться вдаль, приложив ладонь козырьком ко лбу. Со стороны Ликии в их сторону двигались едва заметные черные точки.

Когда-то старик Геоф говорил принцессе: "Не всякий преследователь заведомо сильнее своей жертвы. Только всякий охотник зачастую думает, что его добыча слаба и беззащитна. Это не так, и разница между ними определяется зачастую лишь направлением, в котором они бегут!"

"Вот и мы бежим, даже не зная пока, кто за нами гонится, — раздумывала Таша. — С другой стороны, убегая с бала, мы остались без денег, вещей и оружия. Разве сможет Айша одна нас защитить?"

Принцесса тревожно оглянулась на подруг. Тама испуганно прижалась к коню, а Айша, нахмурившись, вытащила из развалившейся и спутанной прически припрятанный нож.

— Мы дадим им бой! Сколько бы их там не было и кем бы они ни были, — гоблинша яростно сверкнула глазами. — Постоянно убегать мы не станем. Да и смысла в том нет, — грустно добавила она, понизив голос и на шаг отступив от края площадки.

— Один раз у нас это уже получилось, — неуверенно поддержала ее Тама.

Таша задумалась, понимая, что бежать им некуда. Лезть вверх по скалам? В лесах эльфы, если преследователями действительно являются они, поймают их в два счета. Идти вдоль реки лугами? Тоже нет.

Темные точки на горизонте увеличились. Уже можно было четко разглядеть трех всадников и собаку, рыскающую в траве.

* * *

Подготовка у бою не заняла много времени. Выбирать оружие не приходилось — заточенные копья и камни — все, что можно было раздобыть, порыскав вокруг. Таша с тревогой наблюдала за Айшей, которая, трясущимися от напряжения руками затачивала рогатину. На гоблинше лица не было. Зеленая обычно кожа казалась лилово-серой, бледной. Воительница твердо решила выполнить свой долг, даже не смотря на то, что за последнее время стала девушкам подругой, а не охранницей.

— Вот, держите, — Айша сунула Таше и Таме в руки короткие заточенные палки. — Хоть что-то. Но сначала мы попытаемся закидать их камнями!

Пока девушки отчаянно готовились к нападению, Рамаль тоже не тратил времени даром. Отправив наемников вперед, он выжидал, вглядываясь зоркими зелеными глазами в склон за рекой.

Получив несколько заданий, эльф, сперва счел погоню за девицей делом простым и несерьезным. Собственно поэтому он решил не тратить личное время, наняв в ближайшем трактире охотников. К сожалению, те оказались людьми ненадежными и даже криминальными, поэтому, получив треть платы от заказчика, они решили, не усердствуя, убить и ограбить принцессу-беглянку. Поняв, какую ошибку он допустил, относясь к заданию столь халатно, Рамаль поспешил вдогонку за головорезами. Более всего к такому усердию его подтолкнуло известие о том, что задание с поимкой девицы пришло не от кого-нибудь, а лично от принца Тианара, желающего помочь союзному лорду, дяде беглянки. К удивлению эльфа, принцесса догадалась нанять охрану и отбиться от напавших на нее в лесу охотников. На то указывали следы недавнего столкновения преследователей и жертвы. Раммаль с удивлением обнаружил останки поверженных, раздумывая о том, что наемная охрана, похоже, оказалась вполне опытной и умелой....

Эльф подозвал собаку и остановился, решив для начала понаблюдать за происходящим. Едва кони наемников зашли в реку, c противоположного берега в их сторону направился огромный черный жеребец, на котором не было ни узды, ни седла, ни всадника. Он зашел в воду почти по брюхо и остановился, угрожающе наклонив голову и раздувая ноздри. Его маленькие, глубоко посаженные глаза были налиты кровью, а ноздри с шумом раздувались.

Странный конь и отсутствующий всадник заставили наблюдающего со стороны эльфа задуматься. Сначала он предположил, что беглецы просто не смогли затащить животное наверх по крутому склону. С другой стороны, сильного боевого коня могли оставить внизу для защиты...

Между тем, лошади наемников заартачились и, развернувшись, побежали из реки. Черный конь, всхрапнув, двинулся следом. Похоже, догадка Раммаля оказалась верной, и гигант действительно был оставлен внизу для обороны.

— Полезайте за ними на склон, я пристрелю эту тварь! — раздраженно заорал Рамаль своим соратникам и, достав из-за спины лук, выпустил несколько стрел в черного коня.

На секунду могучий зверь пошатнулся, однако, к удивлению эльфа, не упал замертво, а злобно затряс огромной башкой и кинулся на стрелка.

Воспользовавшись моментом, наемники, совладав с перепуганными лошадьми, последовали приказу командира. Наскоро преодолев реку, спешились и полезли вверх по склону. Оттуда на них полетели камни и палки. "Значит, у них даже оружия нет толком!" — ухмыльнулся Рамаль, закладывая на тетиву новую стрелу и прицеливаясь в по-бычьи огромный загривок живучей твари. Несмотря на то, что из шеи черного коня торчали три стрелы, признаков слабости он не подавал, словно даже не заметил ран.

Оказавшись рядом с непонятным животным, Рамаль заглянул в глаза исполинсткого жеребца. На Высокого пялились жуткие красноватые зрачки, холодные и злые. Обладающий недюжинным магическим чутьем эльф вздрогнул. От твари несло чужой магией, сильной и темной. Это вполне объясняло неуязвимость животного.

Раммаль не собирался отступать. Его лошадь была изящнее, но и гораздо быстрее и ловчее черного коня. Она ловко уворачивалась от ударов огромных копыт и укусов страшных желтых зубов. Пес тоже не остался сторонним наблюдателем. Изловчившись, он с ворчанием подпрыгнул и вцепился в нос могучему врагу, не позволяя ему атаковать хозяина.

В это время на склоне тоже шла жестокая схватка. Один из наемников не сумел увернуться от большого булыжника и с разбитой головой лежал у склона. Второму удалось подняться, но там его уже ждали острые колья и рогатины. Хоть оружие беглецов и оставляло желать лучшего, занятая ими высота предоставляла неоспоримое преимущество в бою.

Эльф уже заложил стрелу на тетиву, чтобы прикрыть наемника и помешать беглецам сопротивляться, но чуткий слух его уловил конский топот. Удивленный Рамаль вскинул голову и увидал, что на него во весь опор несется всадник с копьем наперевес. Выругавшись, эльф выстрелил в него, почти не целясь, благо, отработанный навык стрелка позволял ему поражать врагов, не глядя.

Похоже, новый противник также был наслышан об эльфийской меткости и, даже не пытаясь увернуться, прикрылся небольшим щитом. Эльф не успел выстрелить еще раз, потому что лошадь под ним со сдавленным хрипом завалилась, получив по крупу сокрушительный удар копытами черного коня, который, сбросив с головы рычащего пса, развернулся задом и лягнул врага.

Оказавшись на земле, Раммаль бросился прочь, понимая, что подоспевшая так некстати помощь спутала все планы. Пес, скуля, побежал за хозяином. Драться дальше не имело смысла, ведь неизвестно, сколько еще противников подоспеет на подмогу.

Новоприбывший всадник не стал преследовать эльфа, бросившись к отбивающимся на скале девушкам. Увидав, хорошо вооруженного конника, последний наемник, под радостные крики обрадованных подруг, тоже кинулся наутек.

— Мы победили! Победили! — радостно закричали Айша и Тама, а Таша с удивлением посмотрела со склона вниз, туда, где их ждал странный всадник, так неожиданно решивший помочь.

— Интересно кто он? — подумала вслух принцесса.

— Пойдем и выясним это, — решительно заявила Айша и первая спустилась вниз к реке.

Тама и Таша последовали ее примеру.

Когда девушки подошли поближе, воин пригнул к земле пику и склонил голову в приветствии. Маленький, закованный в кожаную броню конь под ним суетился и фыркал, выделывая ногами замысловатые танцевальные па. Тама, Таша и Айша так и застыли, разинув рты. Этот воин на гарцующем жеребце казался странным для обычного рыцаря, к тому же что-то очень знакомое было в его осанке и нетерпеливой пляске коня. Таша недоверчиво прищурилась, пристально рассматривая метущий землю черный хвост и отбивающие чечетку копыта:

— Знаете, я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, это моя лошадь! — наконец удивленно воскликнула принцесса.

— А это мой брат! — хмуро, но тоже весьма удивленно буркнула Айша.

Ташины глаза округлились, потому что таинственный рыцарь скинул с головы шлем. По широким плечам рассыпались черные волосы, а темные раскосые глаза с довольной усмешкой осмотрели ошарашенных девушек.

— Нанга? — звонкий голос Тамы первым нарушил немую сцену.

— Что, не ждали меня, красавицы? ...И ты, — гоблин недовольно посмотрел на Айшу. — Тебя, между прочим, дома заждались!

— Нанга твой брат? — девушки вдвоем уставились на гоблиншу.

— А вы-то его откуда знаете?

— Я ему лошадь отдала, — пояснила Таша.

— А я его кормила, лечила и прятала, — тут же добавила Тама.

— Я тоже очень рад всех вас видеть, — лучезарно заулыбался Нанга.

ЧАСТЬ ТЕКСТА УДАЛЕНА ПО ДОГОВОРУ С ИЗДАТЕЛЬСЬТВОМ

Книга 2. Хитросплетения тьмы

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Сердце зверя

Прекрасная Нарбелия очнулась в полной темноте от того, что безумно замерзла. Сначала она плотно зажмурила глаза и резко открыла их снова, приняв происходящее за ночной кошмар, но сон как рукой сняло — абсолютная тьма вокруг и промозглый могильный холод оказались реальностью. Закусив губу до боли, королевская наследница попыталась вглядеться в плотный мрак магическим зрением, но глазам стало больно, и голова загудела, словно с тяжелого похмелья.

— Тианар, — позвала она севшим, неузнаваемым голосом, — Тианар, ты здесь? Что случилось?

Ответом послужило молчание.

— О, Тианар, — снова прошептала Нарбелия, ощущая как первые, зудящие мурашки страха гадко щекочут спину.

Попытавшись взять себя в руки, девушка сжала кулаки. Вместо шелковой перины, на которой, будучи гостьей волдэйского убежища, она привыкла засыпать, пальцы скользнули по жесткой поверхности, укрытой грубой тканью. Вместо невесомого нежного одеяла в руках оказался колючий шерстяной плед, пахнущий овцой. Такие пледы обычно лежали в каретах, чтобы укутываться от холода во время долгого пути или хранились в беседках для ночных встреч...

Сообразив, что оказалась не там, где привыкла засыпать последнее время, Нарбелия затаила дыхание, прислушиваясь. Похоже, в непонятном месте она находилась одна. Попытка усилить тонкость собственных чувств магически, чтобы проверить догадку, обернулась острой болью в висках. Что-то пресекало любые попытки колдовства. Нарбелия прислушалась к звенящей пустой тишине своим обычным слухом. Ничего. Чутье подсказывало, что врагов поблизости нет. Стиснув зубы, наследница сорвала с руки изящный перстень и швырнула его на пол. Помещение озарил тусклый огонек волшебной безделушки, подаренной кем-то из льстивых придворных Высокого Владыки. Вещица творила колдовство сама по себе, обладателю стоило лишь кинуть ее оземь, так что на этот раз боли от применения магии Нарбелия не испытала.

Слабого света едва хватило, чтобы озарить все пространство. То была земляная комната или пещера. Сперва она показалась Нарбелии совершенно чужой, но потом девушка отметила, что размеры помещения совпадают с размерами покоев, в которых они с Тианаром гостили. Правда, на месте балкона оказалась круглая земляная ниша, а на потолке, где плавали по зеркалу декоративные лебеди, чернело влажное пятно, посреди которого торчали витиеватые желтые корни.

Нарбелия села, резко отбросив в сторону плед, и оглядела себя. К счастью, ее шелковое ночное платье не изменилось. Редкая ткань, расшитая драгоценным бисером, переливалась даже в скудном свете магического кольца. Девушка помотала головой — что за наваждение! Как они с Тианаром вообще тут оказались?

Память рисовала смутные эпизоды, не давая мыслям сформировать какую-либо четкую картину. Война с Северными. Союз с Гильдией Драконов. Поход на гоблинскую деревню и гибель драконьей предводительницы, могущественной Эльгины. Поиск мага-некроманта, благодаря которому отряд Тианара потерпел поражение. Пленница. Девка-замарашка, якобы связанная с таинственным магом.... А что дальше?

Память отказывалась воспроизводить ясно прошедшие события. Кажется, они с Тианаром отправились куда-то, и у нее, у Нарбелии была какая-то важная миссия. А какая? Наследница сдавила виски указательными пальцами, заставляя себя вспомнить. В мыслях сам собой возник герб с летящей ласточкой и дорога через серый гнетущий лес. Ласточка. Волдэй! Эльфы Западного Волдэя. Именно к ним отправились они с Тианаром тогда.... А что потом? Что же потом?

Нарбелия снова мучительно напрягла память. Комната с округлым балконом и лебедями на зеркальном потолке. Эта комната. А что еще? Подземелье и пленники в нем.... Были? Вроде бы были.... Девка, хранящая след того самого мага, что убил Эльгину. Ее память нужно было вычитать и стереть. Да, точно. Нарбелия очень четко вспомнила некрасивое измученное лицо пленницы и ее непокорный усталый взгляд. Глаза королевской наследницы гневно блеснули. Гадина! Все из-за нее! Из-за той мерзкой уродины, сидящей в клетке. Мерзавка так и не открыла своих мыслей. Все было зря. Ну и черт с ней!

Нарбелия еще раз внимательно огляделась и снова прокрутила в голове все, что смогла вспомнить. Воспоминаний осталось катастрофически мало. Большая часть прошедших событий исчезла из памяти напрочь, и виной тому было мощное колдовство. Это Нарбелия понимала наверняка.

Колдовство... Наследница закусила губу еще сильнее, ощутив, как в горло тонкой струйкой просочилась кровь. Как она, опытная бывалая колдунья, могла блуждать в мороке столько времени! Как Тианар мог не заметить, что вместо роскошного дома их обителью стало сырое промозглое подземелье! Как посмели эльфы из Волдэя так дерзко обойтись с влиятельной наследницей Короля и благородным сыном Высокого Владыки? Как они посмели?!

Нарбелия гневно скрипнула зубами и обратила взор туда, где раньше находилась дубовая дверь, окованная железом. Теперь там громоздилась куча осыпавшейся земли — выход завалило.

Гнев уступил место страху. Собрав волю в кулак, принцесса постаралась взять себя в руки и несколько раз глубоко вдохнула затхлый подземный воздух. Попала, так попала. Нельзя сказать, что угрожающее положение было для Нарбелии в новинку. Являясь королевской наследницей, она зачастую рисковала жизнью, подвергаясь покушениям или ввязываясь в сомнительные интриги и авантюры. Девушка умела сражаться с помощью магии и отлично владела оружием — наемные убийцы давно обходили ее стороной. Но теперь все оказалось гораздо хуже, чем обычно. Враг, неимоверно сильный и совершенно невидимый, запер молодую волшебницу в подземной ловушке, лишив возможности колдовать. Верный Тианар таинственно исчез. Сердце тревожно сжималось, заставляя принцессу рисовать в голове пугающие картины того, что случилось с возлюбленным.

— Тианар, — еще раз безнадежно позвала Нарбелия.

Сквозь давящую ватную тишину послышался глухой звук шагов. Он донесся из-за завала и затих. Кто-то стоял по другую сторону перекрытого выхода из ненавистной земляной комнаты.

— Тианар, это ты? — настойчиво поинтересовалась наследница и, не получив утвердительного ответа, сжала кулаки.

Образовавшуюся тишину нарушил звук посыпавшейся земли — кто-то раскапывал проход. И то был не Тианар.

Стараясь двигаться бесшумно, Нарбелия попятилась от освещающего комнату кольца в дальний темный угол. Наткнувшись на небольшой грубый табурет, она подняла его и выставила перед собой, в качестве оружия.

А, между тем, кто-то продолжал копать. Задрожала земляная куча, на которую девушка смотрела не отрываясь, покатились на утоптанный пол комья земли. "Еще пара секунд, и я тебя увижу! — подумала наследница, крепче сжав в руках свое ненадежное оружие, — пара секунд, и я узнаю — кто ты!"...

* * *

Непроглядная ночная тьма упала на Ликию, растеклась по окрестностям черными извилистыми ручьями, просочилась в дома, утопила в себе сады и парки, замутила воду городских каналов и прудов. Сгинули в ней дороги и мосты, мраморные фигурки нежных дриад умоляюще потянулись к небу, но, не в силах вырваться, утонули в безжалостном темном плену. Одни лишь уличные фонари, потускневшие, помутневшие, но не покоренные этим гнетущим мраком светили в ночи, оставляя надежду на то, что незримое утро уже пробивается из-за горизонта алым отблеском будущей зори.

Наполняя тишину замерзшего города дробным клацаньем копыт, по улице, между сонных домов шел огромный конь. Он двигался шагом, будто крался, боясь потревожить сон жителей Ликии, скрывающихся за темными окнами с озябшими розами на подоконниках. Две всадницы не торопили своего скакуна, понимая, что он пробежал без продыху много миль. Теперь цель их путешествия находилась совсем рядом. Они с замиранием сердца ждали желанной встречи...

На подъезде к Ликии Тама и Айша не узнали город. Теперь его полностью окружала стена. Грубая, наспех построенная из блестящих темных камней, она совершенно не гармонировала с прекрасными садами и невесомыми строениями культурной столицы Королевства. Не так давно, покидая Ликию втроем, вместе с Ташей, Тама и Айша застали начало грандиозной стройки.

Несмотря на стену, въезд по-прежнему остался свободным. Кованые ворота были распахнуты настежь и приглашали путниц к визиту. Холодная погода стала неприятным сюрпризом для девушки и гоблинши, успевших привыкнуть к сухому и горячему воздуху степи. Не в силах согреться Тама куталась в тонкий плащ, а Айша, делала вид, что не замечает непогоду.

Решив не ждать утра, они направились ко дворцу Лэйлы. Засыпанные снегом сады покорно склонили свои ветви, мирясь с дерзкой зимой. Каналы, пруды и лужи затянул тонкий хрустящий лед. Когда тяжелое копыто коня наступало на гладкие зеркала, украсившие мостовую, они трескались и со звоном разваливались на десятки мелких льдинок.

Розовый дворец Лэйлы на фоне всей этой первозданной белизны казался причудливой раковиной, забытой кем-то на снегу. Привратник, закутанный с ног до головы в теплый овечий плед, прокашлялся, а потом, узнав о цели визита странных гостей, поспешил доложить о прибывших принцессе Лэйле.

Когда ворота открылись, подруги спешились и, передав поводья привратнику, поспешили на встречу с хозяйкой Ликии. Несмотря на поздний час, та ждала их в тронном зале и выглядела как всегда торжественно и величественно. Белая мантия, отороченная мехом горностая, струилась по ступеням, ведущим к трону; гордую голову венчала диадема с подвесками из горного хрусталя, такого же прозрачного и холодного, как сковавший каналы Ликии лед. Прекрасная Лэйла узнала ночных гостей. Когда-то они уже посещали ее дворец, но тогда девушек было три.

— Подойдите, — мягко сказала она.

Тама, растерявшись, осталась на месте, а Айша решительно шагнула вперед.

— Мы ищем принцессу Ташу. До нас дошли слухи, что она жива, и находится здесь, в Ликии.

— Она была здесь. Ее спасли из плена и привезли в Ликию. Я дала ей убежище, но, некоторое время назад ваша подруга исчезла из города.

— Пропала? — испуганно переспросила Тама, схватившись за сердце и открыв рот.

— Как пропала? — не поверила ушам Айша. — Что произошло?

— Она ушла. Сама. Даю вам слово, что ее не похитили и не пленили снова. Мои сыщики отыскали следы, которые таинственно исчезли, растворились в садах Ликии, — заверила гостей Лэйла, чуть отводя глаза в сторону.

В ее словах не было лжи, но кое-что хозяйка Ликии все же не досказала. Рядом с отпечатками ног Таши, ищейки отыскали следы существа, говорить о котором прекрасной Лэйле совершенно не хотелось. Кагира, грозное порождение мрака, волей судьбы возвратившееся с той стороны. Это он увел юную принцессу из Ликии, скрыв все следы и словно растворившись в тени густых садов и парков...

— Выходит, все зря? — всхлипнула Тама, — все наши надежды, ожидания...

— Не реви, — одернула подругу хмурая Айша, — она жива и свободна. Если ушла, значит, таким было ее решение. Значит, такова судьба.

Несмотря на показную твердость, в голосе гоблинши звучали трагические нотки, а расстроенная Тама давилась всхлипами. Лэйла чуть склонила голову, отчего хрустальные льдинки на диадеме огласили тишину зала мелодичным звоном.

— Я приношу вам свои извинения за то, что не смогла уберечь девушку, и прошу вас быть гостями Ликии, остановившись в моем доме. Здесь вы сможете дождаться известий о пропавшей подруге...

Так Тама и Айша остались в Ликии. В розовом дворце им выделили комнату с видом на сад, верного Таксу поставили в конюшню. В сердцах девушек все еще теплилась надежда на встречу с пропавшей подругой. Каждый день они ждали новостей, но новостей не было.

Спустя пару дней в Ликию прибыли из лаПлава. Байрус Локк лично возглавил отряд воинов, отправившись в Королевство из свободных земель. Его мало интересовала судьба отыскавшейся невесты, гораздо более молодого генерала волновало состояние дел при дворе Короля, и путешествие в Ликию было для него лишь поводом вырваться из-под опеки влиятельной матери. Генерала ждало разочарование — наследница лаПлава исчезла. Надо сказать, сильно его это не расстроило. По возвращению в провинцию, Байрус решил объявить о гибели Таши, а в ближайшее время намерился провести время в столице. Устав прозябать на окраинах, он мечтал оказаться поближе ко двору, чтобы из первых рук узнать о последних событиях Королевства и планах Короля. Молодой генерал больше не думал о своей неудачной свадьбе. Судьба пропавшей Таши не волновала его совершенно. Пропала и пропала. А если попробует вернуться домой — пожалеет. С чувством выполненного долга Байрус погнал коня на запад, даже не предполагая, что его несостоявшаяся невеста жива, и продолжает свой путь в компании слуги ночи и смерти, убийцы убийц, создания весьма странного, таинственного и непредсказуемого...

* * *

He is a midnight mover

Coming in the night — going with the light.

He is a midnight mover

He can't go on in the sunlight...

(С) " Midnight mover", Accept

...Они шли садами Ликии. Учитель знал какие-то неведомые тропы, что петляли среди бесконечных цветников, павильонов и клумб. Шаги Кагиры были легки, будто он совсем не имел веса. Таша, напротив, еле передвигала ноги, тяжесть которых казалась слоновьей. Она брела позади, буравя взглядом огромную спину своего спутника. Ей очень хотелось пойти рядом с Учителем, но поравняться она не решалась, уж слишком внушительно и сурово тот выглядел. Массивную фигуру скрывал бесформенный тяжелый плащ, под которым что-то топорщилось и выпирало: то ли неровные отростки позвонков, то ли рукояти какого-то диковинного оружия, закинутого за плечи.

Кагира с его горбатой спиной и черной косматой гривой, мало походил на человека. Видом он скорее напоминал огромную шеспилапую гиену — Властелина Падали, как сказали бы гоблины. Таша видела живых гиен в степи, и звери эти внушали ей уважение. У них были крепкие лапы и неохватные длинные шеи, их спины поднимались горбом к небесам, а грудь имела невообразимую ширину. А еще все они были бархатные и пятнистые, гладкие, с короткой, как замша шерстью, обнажающей тугие складки кожи на изгибах большого тела. Все их естество выдавало могучую безжалостную силу, которая пленяла и завораживала....

Ночь отступила. Пушистые снеговые кучи и резные листья обмороженных южных деревьев подсветило сиреневое зарево. Из-за горизонта нетерпеливо рвалось отдохнувшее солнце.

Кагира и Таша миновали округлый каменный мост, пересекающий тоненький, как ниточка ручеек, схваченный у берегов звонкой коркой льда, и вышли к декоративной колоннаде, предваряющей вход в небольшую открытую беседку.

— Переднюешь здесь, — прошептал Кагира, осматриваясь по сторонам.

Таша удивилась, место показалось ей слишком открытым и совсем небезопасным, но Кагира успокоил ее, словно прочитав мысли:

— Не бойся, дитя, сюда редко заходят люди, их запах почти выдохся.

С этими словами он вошел в беседку. Таша последовала за ним. Внутри оказалось неуютно: на каменном полу заиндевели грибы и мох, деревянные лавочки покосились. К тому же в беседке совсем не было стен — крышу держали прямые белые колонны.

— Ложись и спи, — приказал Учитель.

— Здесь, — переспросила девушка неуверенно, — а если кто-нибудь придет?

— Я буду следить, — сказал Кагира, как отрезал, — холода не бойся, тому, кто связал свою судьбу со смертью, он не страшен...

Таша не стала спорить, послушалась и легла. За время бессонной ночи она устала и продрогла. Домашняя одежда, в которой она отправилась следом за Учителем, совсем не держала тепла. Несмотря на это, девушка быстро уснула, обняв себя за плечи и подтянув колени к животу.

Когда день разыгрался, солнце наполнило беседку теплом, и Таша наконец смогла поспать в удовольствие, пригревшись и расслабившись. Иногда кто-то проходил мимо, скрытый высокими стеблями померзшего дельфиниума и мальвы. Таша слышала глухие шаги и обрывки безмятежных разговоров. Время шло, дрема и сон сменяли друг друга, чередуясь. К вечеру принцесса полностью выспалась и, присев на край скамейки, стала ждать Учителя.

Кагира явился, когда полностью стемнело, и принес с собой зеленый мужской плащ, подбитый плотной шерстяной тканью. Таша примерила обновку — плащ оказался короток, видимо мужчина, что носил его, был низкого роста.

Они снова пошли в ночи и к утру достигли окраины Ликии. Опять пришлось останавливаться на день. На этот раз они пробрались в подвал жилого дома, и там, спрятавшись в пустую бочку из-под пива, Таша уснула. Кагира же снова куда-то пропал, испарился подобно призраку с первыми лучами солнца.

— Куда мы идем? — спросила Таша, когда они снова двинулись в путь.

— Разве это имеет значение, дитя? Разве место назначения важно? Запомни, что гораздо важнее само движение. Движение — это жизнь. Все живет, лишь, когда движется. Вот так, дитя. А замрешь, остановишься и будешь стоять. Застоишься — забудешь, как двигаться, и не поймешь уже тогда — живешь ты, или нет.

Таша кивала, понимая интуитивно, что Учитель говорит не буквально, а манипулирует какими-то своими образами и смыслами. Она больше вслушивалась не в сами слова, а в мелодию этих слов, в их музыку, гармонию и ритм. Тогда становилось яснее, перед глазами расходились кляксами цветовые круги, собирались калейдоскопом картинки, которые плыли на том уровне, где глаза переходят в веки. От этого становилось ясно. Но не так ясно, как когда все услышанное можешь описать или пересказать словами для остальных, а ясно где-то внутри, в глубине сознания. Ясно лишь для себя самого.

Кагира заговорил снова:

— И помни, дитя, что двигаются не только твои ноги, но и душа, и разум, и воля...

— А что такое воля? — решила выяснить Таша.

— Воля — это сила твоей души. Воля позволяет тебе поступать так, как ты хочешь, вопреки обстоятельствам. С помощью воли некромант заставляет мертвое изменяться и действовать против сути, с помощью воли еда может командовать едоком.

— Я уже слышала такие слова. Это трудно. Как может овца приказывать зверю?

— Может и овца, если найдет путь... — понижая голос, ответил Учитель.

— Какой путь? — еле слышно переспросила Таша.

— Путь к сердцу зверя.... Когда-то давно, охотясь в пустынях, что лежат ниже Апара, я уничтожил выводок львов. Молодых животных и детенышей я изловил и отправил в зверинец апарского князя, но одна львица смогла улизнуть. После этого я наблюдал за ней. Львица мучилась от горя, она металась и ревела, оплакивая своих львят, потом смирилась, и, измученная голодом, напала на стадо газелей. Он поймала лишь одного новорожденного козленка, и не убила его, а стала кормить своим молоком...

— Горе свело ее с ума? — выдержав долгую паузу, рискнула спросить Таша.

— Не горе, дитя. Любовь, которая меняет все правила и законы. Любовь, которая иногда остается даже в зверином сердце...

Они шли дальше. Огромный мрачный Кагира, и испуганная, нелепо одетая Таша... Сердце зверя, полное любви. Может ли такое быть? Глупо врать себе, что не может. Девушка закрыла глаза, мысленно возвращаясь в подземелье. Она дала себе слово, забыть и не вспоминать о произошедшем там, но раз за разом нарушала собственный обет. Разве можно забыть огонь, рвущийся из груди наружу и ропот тела, переставшего повиноваться, ставшего неукротимым и чужим. И лед прикосновений, и сладкую судорогу ног, и закатившиеся глаза, и мимолетное ощущение того, что любишь весь мир...

Залившись краской, Таша яростно замотала головой, словно постыдные мысли можно было вытрясти наружу. Она и предположить не могла что в жутком подземелье, полном трупов и крови, остался еще кто-то живой. И теперь этот кто-то готовился отчаянно защищать свою жизнь в роковой схватке, возможно последней...

* * *

...Нарбелия среагировала мгновенно. Она грациозно и стремительно, как пантера, прыгнула вперед, размахиваясь своим импровизированным оружием для сокрушительного удара, едва из-под земляной кучи показалась рука. К несчастью наследницы, пришелец оказался быстрее, чем она ожидала. В воздух полетели фонтаном земляные комья, навстречу рванулась стремительная тень...

Сцепившись в воздухе, противники рухнули на пол, продолжая борьбу. Шипя от ярости, Нарбелия отбросила бесполезный табурет и впилась острыми ноготками туда, где под бурым капюшоном дорожной куртки скрывалось лицо врага.

Через несколько секунд все было кончено. Ледяные пальцы незнакомца сдавили горло красавицы, заставив несчастную беспомощно распластаться на земляном полу.

— Рад видеть вас в добром здравии, прекрасная госпожа, — произнес человек с фальшивой лаской в голосе и откинул капюшон.

— Мерзавец, что ты сделал с нами? Где Тианар? — Нарбелия узнала пришельца.

Это красивое, но мертвое лицо ей уже доводилось видеть. Нечестивый спутник лорда Фаргуса, нежеланный королевский союзник — мертвец Хайди. Пожалуй, его она меньше всего желала встретить сейчас.

— Мерзавец? Отчего же? — стальная хватка на горле принцессы ослабла, позволяя воздуху беспрепятственно наполнить легкие.

— Что ты сделал с Тианаром? Где он? — злобно прошипела Нарбелия, поднимаясь на ноги.

— Думаю, ваш сердечный друг поспешил убраться из этого места, чего и вам желал, — мертвец растянул губы в наигранной улыбке, заставив наследницу вздрогнуть от гнева.

— Хватит шутить! — быстро поднявшись, девушка яростно топнула ногой и сжала кулаки, — Негодяй!

— Я вижу, вы так прикипели к этим достойным вашего статуса апартаментам, что не хотите покидать их. Видимо, поэтому вы так неприветливы со своим спасителем!

— Спасителем? — лицо Нарбелии перекосило от недоумения.

— Я говорю о себе, если вы столь несообразительны, — усмехнулся мертвец, показывая зубы, — но, если я, на ваш взгляд, для подобной роли не гожусь, то можем вернуть все обратно — я зарою выход и оставлю вас наслаждаться одиночеством.

С этими словами он повернулся спиной, направляясь к земляной куче у прохода.

— Прощайте, несговорчивая госпожа, я...

— Погоди, — взвизгнула Нарбелия, содрогнувшись от одной мысли о том, что снова рискует остаться одна.

— Уже передумали, — произнес мертвец утвердительно и благосклонно кивнул головой, — тогда, прошу следовать за мной.

Слабого света кольца Нарбелии не хватало, чтобы осветить бесконечный земляной туннель, похожий на гигантскую кротовую нору. Следуя за мертвецом, девушка с отвращением оглядывала серые округлые стены с красными прожилками глины. Кое-где по их неровной поверхности скатывались капли воды, бледные голые корни торчали здесь и там, похожие на хвосты исполинских крыс. Сделав несколько шагов, Нарбелия остановилась и окликнула Хайди, идущего впереди:

— Эй ты! Куда ты направляешься?

— Пытаюсь отыскать выход, — ответил мертвец слегка раздраженно.

— Мы никуда не пойдем без Тианара!

— Тианара? Ха-ха, — ответом была усмешка.

Тонкие гладкие пальцы с отдающими синевой, но весьма ухоженными ногтями издали перед носом Нарбелии неприятный щелчок. Резкий костяной звук заставил девушку поморщиться.

— Очнитесь, принцесса! — продолжил разговор недобрый спутник, — ваш дружок сбежал отсюда, как и все остальные благоразумные и... живые.

— Он не мог! — наигранно нежный голос Нарбелии дрогнул и сорвался, став хриплым и скрипучим, как у древней старухи, — Он не мог! — крикнула она словно от боли.

— Он мог! Мог! — красивое лицо Хайди озарила улыбка триумфа, казалось, что страдания несчастной Нарбелии доставляют ему несказанное удовольствие, — не только мог, но и сделал. Он сбежал.

— Но почему? Почему? — принцесса отчаянно замотала головой, отчего ее роскошные русые волосы затрепетали, дождем рассыпаясь по плечам.

— Его можно понять — он хотел жить, и вам, скорее всего, желал того же! Не стоит его винить — так на его месте поступил бы каждый! Жизнь бесценна, а даму сердца можно найти и новую. В момент опасности вы стали ему обузой — лишним грузом, так что, осознайте уже — сейчас вы просто ненужная вещь, брошенная, забытая, и спасать вас некому.

Пропустив оскорбление мимо ушей, наследница тихо спросила:

— А ты.... Зачем ты пришел и откопал меня? Зачем ведешь за собой?

— Ваше высочество представляет для меня большую ценность, — был ответ.

От этих слов угнетенная Нарбелия подняла, было, голову в надежде, однако, окончание фразы оказалось еще более ужасным и гадким, чем все предыдущие слова:

— Вы мне очень нужны, дорогая! Проклятая нора так глубока и запутана, что даже я умудрился в ней заблудиться. Неизвестно, сколько еще придется плутать здесь. Так вот, чтобы не обессилеть от голода я решил захватить вас с собой в качестве передвижного запаса провизии, так сказать, на крайний случай...

Итак, положение девушки оказалось просто кошмарным. Сердце бешено стучало, в голове нарастал гул — тщетная попытка заглушить осознание того, что она, такая желанная и прекрасная, оказалась ненужной, брошенной, забытой впопыхах, словно какая-то служанка или рабыня. Боль предательства мешалась в ее душе со страхом быть съеденной. Лишенная возможности колдовать, наследница могла положиться лишь на милость и сытость своего бессердечного "спасителя"....

* * *

Снег, что выпал так неожиданно, за пару дней растаял без следа. Казалось, не было никаких морозов — северные цветы подняли головки и деревья распрямили пригнутые снеговой тяжестью ветви. Лишь черные, скукоженные листья тропических растений напоминали о прошедших заморозках.

Лейла, молча, стояла на ступенях открытой террасы, которая, подобно морской косе, вела от дворца в самую глубь сада. Принцесса наблюдала, как слуги корчуют замерзшие пальмы и складывают их в запряженную волами повозку. Два огромных сфинкса, подобно белым статуям, замерли у основания длинной лестницы, завершающей террасу. Чудовища не шевелились, лишь слабое движение их гладких боков выдавало жизнь.

Несмотря на пробившееся сквозь пятна облаков солнце, воздух был холоден и влажен, однако, ликийская хозяйка довольствовалась лишь легким длинным платьем из серебряного блестящего шелка и плоскими сандалиями, украшенными крупными живыми цветами. Тонкие пальцы красавицы сжимали ножку золотой чаши, наполненной цветочным чаем.

В эти редкие минуты бесценного, нервного отдыха, Лейла позволяла себе расслабиться и на миг оторваться от своих тревог и забот. Она прикрыла подведенные серой краской глаза и блаженно потянула глоток ароматного напитка, дивно пахнущего цветами горячего летнего луга. От медового пряного вкуса потянуло в сон. Захотелось упасть на траву и уснуть, пригревшись в лучах солнца, просто, без пуховых перин и подушек, без гнетущих бархатных пологов, без жарких пледов и одеял. Как в детстве, когда они с сестрой без забот и хлопот гуляли по окрестным полям под чутким присмотром армии нянек, но с нерушимым ощущением внутренней свободы, наивной, детской, совершенно невозможной теперь.

Когда-то давно они с сестрой были не разлей вода. Все тайны, горести и радости они делили на двоих. Они выгораживали друг друга перед отцом и строгой бабкой, когда творили свои безобидные детские шалости, скучали, оказываясь друг от друга вдали.

Раздор между сестрами произошел много позже. Настал момент, когда уже взрослые дочери Короля должны были унаследовать власть. Старшей — Лэйле, прочили Королевство, Нарбелия — младшая, должна была получить пост хозяйки Ликии, независимого города. Нельзя сказать, чтобы сестры были довольны: спокойная и замкнутая Лэйла никогда не рвалась в Королевы, чего не скажешь об амбициозной и честолюбивой Нарбелии. Словно угадав желания сестер, судьба распорядилась вопреки ожидаемому. Бабка Лэйлы и Нарбелии, та самая, что построила Ликию — великий город, где процветают искусство и культура, находясь на смертном одре, призвала к себе внучек и побеседовала с каждой отдельно.

Лэйла пришла в покои старой Королевы одна и присела на стул возле ложа. В комнате было темно, задернутые гардины не пропускали солнечного света, поэтому горели свечи. Аромат ладана умиротворял, но, несмотря на это, Лэйла подрагивала от волнения — бабка редко общалась с сестрами-наследницами, значит, разговор предстоял важный.

— Итак, юная госпожа, готова ли ты слушать внимательно и отвечать мне честно? — спросила старая Королева, едва двигая губами.

Лэйла кивнула, всячески стараясь изобразить внимание, однако взгляд девушки был занят дивными картинами с изображениями красивейших пейзажей Ликии, развешанными по стенам спальни.

— Я вижу, тебе нравится мой город? — от Королевы трудно было что-то утаить.

Смущенная Лэйла кивнула опять.

— Город и вправду хорош, — подтвердила этот кивок старуха, поднимая утопленную в пуховой перине слабую руку и прикасаясь покривленными от времени пальцами к пышущей юным румянцем щеке внучки, — скажи, молодая госпожа, как, по-твоему, нужно править городом?

— Я думаю..., — Лэйла мечтательно закатила глаза, принюхиваясь к бабкиной руке, теребящей ее за ухом, словно котенка, и замолчала.

Старческий запах мешался с ароматом дорогих духов, щекоча нос. Чихнув, девушка продолжила:

— Я думаю, чтобы править городом, надо стать городом. Надо представить, что к кончикам пальцев привязан каждый дворец, каждый дом, каждый храм, — увлеченно фантазировала она, — реки должны стать венами, улицы — волосами, главные ворота — ртом, а глаза... — про глаза Лэйла так и не успела придумать — сухая шершавая рука снова потрепала ее по щеке.

— Именно так, дорогая, именно так и должно быть, — удовлетворенно кивнула старая Королева, — а теперь, милое дитя, покажи мне свою руку!

Лэйла растопырила пальцы и послушно продемонстрировала раскрытую ладонь. Королева перевернула кисть внучки тыльной стороной вверх и протянула рядом свою. На желтой, словно сухой осенний листок коже виднелись почти стертые татуировки — корона, книга, стрела, головы волка, сокола, барса и змеи.

— Твоя рука очень хороша. Можешь идти...

После этого все поменялось: наследницей Ликии стала старшая из принцесс, а трон Королевы теперь ждал Нарбелию, которая была несказанно тому рада. Лэйла тоже не слишком расстроилась. Груз ответственности за все Королевство в перспективе тяготил ее, другое дело — управление одним единственным городом.

Как наивна она была тогда. Принцесса улыбнулась далекому прошлому, касаясь губами края чаши. Фантазия стала реальностью, и Лэйла действительно превратилась в город, посвятив его процветанию всю себя. Она полностью отдалась правлению Ликией, отказавшись от собственных потребностей и желаний. Став городской хозяйкой, она забыла обо всем. Все, чтобы она ни делала, служило одному главному делу — делу благополучия драгоценного града.

В последнее время произошло много событий. Развязавшаяся война тяготила неясностью целей. В глубине души Лэйла испытывала постоянный страх за будущее Ликии. Все вокруг встало с ног на голову: союзники Королевства стали врагами, а Северные захватчики — друзьями. Неведение причин происходящего угнетало, заставляя строить самые невероятные догадки. Единственной надеждой на торжество истины стал придворный сыщик — Франц Аро. Лэйла поставила на него и не разочаровалась. Молодой и уверенный в собственных силах, готовый отдавать работе всего себя, не ищущий богатства и славы, он, как никто другой обнадеживал ликийскую принцессу, которая всем сердцем чуяла неминуемую беду, смертельную опасность, надвигающуюся с запада на ее драгоценный город...

* * *

Уезжая из родного поместья, где он пробыл почти неделю на заслуженном отдыхе, Франц обернулся. Его мать стояла возле ворот, расстроено перебирая грубыми пальцами ножницы для стрижки кустов.

— Я скоро вернусь, мама, — скрепя сердце произнес Франц, где-то глубоко в душе уже понимая, что это обещание скорее всего окажется ложью.

— Я знаю, — одними губами ответила женщина, подсознательно разделяя тревогу сына.

И все же ее благородное неухоженное лицо выражало тайную надежду, вопреки сердечной боли. Так было всегда. Раз за разом муж и сын покидали дом, в котором давно уже были лишь редкими гостями. Но она не унывала, она привыкла ждать. Госпожа Аро сама затворила ворота и, подхватив метлу, принялась убирать двор.

Отдых в родном поместье не принес ее сыну радости. Франц быстро вернулся в Ликию и приступил к работе. Его кабинет, находящийся в одном из Сыскных Домов, где молодой сыщик работал, работал и работал, не жалея сил, служил ему также и почевальней, и столовой. Надо сказать, что спал он крайне мало и почти ничего не ел. Каждый день Аро посвящал раздумьям, тешась иллюзией, что мысли могут повернуть время вспять, и это позволит действовать заново, не упустить драгоценный шанс...

Несмотря на то, что поставленные загадки были разгаданы, Франц ощущал себя проигравшим, и от этого находился в состоянии подавленном и злом. Отправляясь с очередным отчетом во дворец Лэйлы, он не мог чувствовать себя спокойно, ему постоянно казалось, что придворные смотрят на него с усмешкой, а сама принцесса даже в похвалах скрывает укор. И укор этот заслужен: эльфийки погибли, все до одной, а убийца ушел из-под носа. Установить личность врага не вышло, не говоря уж о том, чтобы изловить загадочного травника.

"Кто ты такой, Хапа-Тавак — Белый Кролик?" — задумался Франц, массируя виски большими пальцами. Ясно было одно: этот Кролик, персонаж таинственный и страшный, пришел в королевские Земли без приглашения. Он вел себя по-хозяйски, уверенно и дерзко, не считаясь ни с кем и не боясь никого. При всей своей наглости, враг был крайне осторожен, Францу повезло, что он смог выяснить хотя бы его имя. Имя. Пока что оно было единственным достижением.

А между тем, слухи о Белом Кролике расползлись по Королевству. И если богатые горожане и королевская знать относились к ним скептически, то среди простого народа нарастала тревога. Селяне с ажиотажем рубили леса и парки, возводя вокруг своих домов неприступные стены из частокола. Всех девочек, девиц и даже молодых женщин, всех дочерей, внучек, племянниц, кузин и жен они теперь держали под присмотром. Деревни словно вымерли: не возилась на улицах малышня, не ходили поводу молодые хозяйки, незамужние селянки не стирали белье на пруду.

О Белом Кролике поползли всяческие перетолки и байки. Кто-то говорил, что это огромный великан с гор, рожденный троллем и человеческой женщиной, якобы его троллье начало пересилило, и он, сойдя с ума, стал людоедом. Другие болтали об оборотне с белой шкурой, который в полночь разрывает могилы и закапывает в них убитых девственниц. Звучали и вовсе странные истории: какой-то болтливый крестьянин кричал на ярмарке, что своими глазами видел огромного зайца, который ходит на задних ногах, подобно человеку, и курит трубку. Самое странное, что вместо заслуженных насмешек болтун тут же получил всеобщее признание, и истории про зайца посыпались градом: одни рассказывали, что видели его ночью возле домов, где есть молодые девицы. Якобы они углядели даже, как огромный зверь в сюртуке и монокле на одном глазу постучался в окно и попросил отсыпать табаку.

Выслушивая подобные рассказы от своих помощников, Франс лишь горько усмехался. Его расследование продолжалось, но никакого продвижения оно пока что не возымело.

Единственной зацепкой служило имя врага. Прозвище это, Хапа-Тавак, придумали северные гоблины, значит, и спрашивать нужно было у них. Именно поэтому, не слишком надеясь на удачу, Аро, в сопровождении небольшой свиты, отправился в Северный лагерь. Там его ждали. Принц Кадара-Риго получил письмо из Ликии, в котором Лэйла лично просила его оказать посильную помощь придворному сыщику.

Северных гоблинов в армии принца Кадара-Риго служило немного. Синекожие длиннорукие и молчаливые, они сторонились людей и нежити, их оружие, сделанное из костей невиданных морских тварей, тускло поблескивало на солнце, храня в себе холодные отблески далеких ледяных морей. Вытатуированные изображения зубастых чудовищ и хищных рыб покрывали голые торсы молчаливых воинов...

Франц отыскал гоблинов-северян за обозами, на самом краю лагеря. Они сидели возле костра и тихо переговаривались о чем-то. Цепкий взгляд сыщика тут же отметил, что палаток поблизости нет. Привыкшие к непогоде и низким температурам эти жители льдов не нуждались в укрытии. Похоже, местный климат был для них слишком жарким.

— Мотойё, — с напряжением в голосе произнес Франц, вспоминая транскрипцию такого приветствия, виденную им в одном из словарей Большой Ликийской Библиотеки.

— Мотайэ, — кивнул в ответ самый старший из гоблинов, в его глазах сыщик прочел благосклонность: приветствие на родном языке, прозвучавшее из уст человека Королевства, располагало.

Ничего не произнося более, гоблин ждал, внимательно глядя на Аро. Его соратники сидели молча, не проявляя никакого внимания к явившимся людям.

— Я пришел к вам за помощью. Мне нужен ответ на вопрос.

— Спрашивай, — склонил голову старший северянин, — я отвечу то, что знаю.

— Известно ли тебе имя "Хапа-Тавак"? — спросил Франц, не распыляясь более на отвлеченные разговоры.

Услыхав имя, гоблин не проявил никаких эмоций, однако внимательный Франц заметил, как на миг вспыхнули глаза собеседника.

— Известно, — медленно кивнул воин.

— Может, ты знаком с человеком, который это имя носил?

— Не знаком, — отрезал гоблин и замолчал.

Обнадеженный было Франц, разочарованно выдохнул. Зная немногословность гоблинов-северян, он понял, что любые новые расспросы бесполезны. Воин не скажет ему более ничего.

— Мотайэ, — справившись с нужной интонацией, произнес, прощаясь, сыщик.

Он уже собрался уйти, но за спиной прозвучало:

— Эт!

Решив, что "эт", это сокращение от "этта", Франц остановился.

— Стой! — повторил гоблин уже на языке Королевства, — я не знаю человека с этим именем, но когда-то я сражался со зверем, которому сам дал такое прозвище.

— Ты сражался с ним на Севере? — едва сдерживая волнение, спросил Аро.

— Нет. Я встретил его в Темных землях, — произнес гоблин, подкладывая в костер хворост.

Яркие всполохи огня отдавали бордовым и сиреневым. Казалось, рядом с этими дикими северными воинами даже огонь замерзает, становясь холодным. Темные земли — так гоблины называют Темноморье. Франц мысленно кивнул сам себе: "Ясно, наемники воюют далеко от дома, и этих угрюмых северян могло занести даже к Темным морям"...

— Почему ты назвал Хапа-Тавака зверем? — уточнил сыщик.

— Потому что он не человек: зверь или демон. Я видел беспощадных убийц-людей, и даже они испытывали трепет, убивая, а он, Хапа-Тавак, всегда был спокоен, словно хищник, для которого убийство лишь часть природного естества, — уклончиво ответил гоблин, протягивая руку к огню и пальцами вытаскивая из углей кусок испеченного в них мяса.

Языки пламени облизали синюю грубую кожу, но на клыкастом лице не дрогнул ни один мускул:

— Наемники из Ледяных Вод не знают страха, но Хапа-Тавака боялись все, — гоблин многозначительно посмотрел на своих более молодых товарищей, — даже я дрожал, когда над полем сражения поднимался его флаг с белым таваком, лежащим в золотом кругу на зеленой тверди. Даже самые отчаянные испытывали ужас.

— Чего же было в нем такого особенного? — Франц напряженно приблизился к гоблинам и присел возле их костра.

Молодые воины взглянули на него с неодобрением, но рассказчик благосклонно кивнул, указывая на место рядом с собой:

— Хапа-Тавак всегда носил светлый плащ и капюшон, скрывающий лицо, а еще, был огромного роста и не имел при себе совершенно никакого оружия. Однако вокруг всегда витал странный запах, вдохнув который, люди и гоблины падали замертво.

— Зачем ты воевал с ним?

— Я служил наемником в армии темноморского принца, решившего очистить свои земли от разбойников, а Хапа-Тавак был правой рукой самого сильного разбойничьего главаря, человека с прозвищем Золотая Карета.

— Подумать только! — не справился с волнением Франц, — я слышал легенду о Золотой Карете, но всегда думал, что это лишь сказка, как большинство слухов и домыслов о тайнах Темноморского края.

— Может и сказка, — старый гоблин ухмыльнулся, обнажив тупые желтые клыки, первый раз за весь разговор выражение его бесстрастного лица поменялось, — только правду о том, что происходит в Темной земле, здесь не расскажет никто. Мотайэ! — резким жестом он указал на лагерь.

Франц понял, что следует оставить гоблинов, больше они ничего не поведавют. Надо сказать, сыщик был вполне удовлетворен услышанным.

* * *

Лагерь Северных, уставших от оседлой жизни, постепенно приходил в движение. Оставив за спиной Ликию, они намеревались двинуться вглубь Королевства, пройти по южной границе и обложить столицу. Принц Кадара-Риго лично осматривал оружие, коней и доспехи своих воинов. Будущее тревожило молодого военачальника. Перед его армией лежал долгий путь по территории врага, укрепленные города, разозленные, сильные враги и абсолютная неизвестность далекого запада.

В очередной раз объехав лагерь, Алан остановил коня и посмотрел туда, где на фоне заходящего солнца вырисовывались угловатые фигуры. То были некромант и один из его черных всадников...

— Отправляйся на юго-запад, разведай, каков путь до Энии и Гроннамора, — приказал Ану своему мертвому слуге.

Фиро, сидящий в седле прямо и неподвижно, кивнул и накинул на голову капюшон. На фоне кровавого заката его фигура казалась черной тенью, выросшей на вершине покрытого невысокой травой холма. Мертвец тронул виверна пятками по бокам, и тот в развалку побрел вниз со склона, устало рявкнув, запрыгал по-вороньи, боком, а потом взлетел, чиркнув крыльями землю.

Некромант двинулся было в сторону лагеря, но цепкий взгляд его отметил кровавое пятно на том месте, где за минуту до этого стоял черный всадник.

— Лишь бы не издох, в противном случае Фиро придется ходить пешком, — вслух отметил Ану, вспоминая, как во время последней стычки, виверн мертвеца принял в открытое брюхо пару десятков стрел, — чертовы эльфы...

Спокойное время кончилось. Похоже, Король с союзниками решили взять инициативу в свои руки и, наконец, показать Северным, кто истинный хозяин на этой земле. Первыми пришли эльфийские отряды. Их задачей было намекнуть Кадара-Риго, что он гость, и армия его засиделась на одном месте.

Нежданный дождь из стрел, накрывший лагерь посреди ночи, не нанес Северным критического урона, но спать спокойно они больше не могли. Ану кровожадно усмехнулся, вспоминая ту ночь. Каждая эльфийская стрела нашла свою цель. Разленившиеся гоблины и люди метались по лагерю, на ходу хватая оружие, не в силах понять, откуда вообще произошло нападение. Оба черных всадника поднялись в воздух, и, попав под шквал из стрел, тут же стали похожими на ежей.

— Взять живьем! Командира мне принесите! Живьем! — крикнул им Ану, прикрываясь от выстрелов круглым гоблинским щитом, — Пошли, нани! Взять! Взять! — он тряхнул за шкирку оказавшегося под рукой мертвяка и толкнул его в сторону, откуда, по его мнению, стреляли.

Белая стрела, пущенная на голос, пробила щит и застряла в нем. Некромант с уважением взглянул на тонкое жало, глянувшее с его стороны сквозь обитое сталью дерево. "Чертовы эльфы!" — выругался он про себя, глядя, как сообразительные гоблины попрятались под деревянные столы и лавки походной кухни.

Спустя некоторое время вдали раздались лязг оружия, крики и глухое ворчание — мертвяки нашли противников, лишив их возможности стрелять и вынудив сражаться лицом к лицу. Тут не поздоровилось уже самим эльфам. Надо отдать им должное: поняв, что преимущество внезапности утеряно, те из них, кто остался в живых, сбежали от мертвяков не оставив следов, как они, эльфы, прекрасно это умели.

Виверн Широ с налета подхватил зубами командира ночных гостей, но тот, на свою беду, решил сопротивляться огромному зверю, всадив тому в шею тонкий длинный стилет; за что поплатился — черный монстр, обезумев от боли, не послушался седока и перекусил пойманного пополам.

Еще один эльф, зажатый мертвяками с четырех сторон, продолжал сражаться до последнего. Поняв, что плен неизбежен, он выхватил нож и отрезал себе язык. Захлебывающегося кровью, его приволокли и бросили к ногам принца Кадара-Риго. Тот, тоскливо посмотрев на пленника, кивнул одному из капралов:

— Позовите целителя, пусть остановит кровь, а потом гоните в шею — пусть убирается восвояси.

— Но, господин, он — единственный пленный, — попытался возразить кто-то из офицеров, но Кадара-Риго лишь ухмыльнулся:

— Он нам ничего не расскажет, даже под пытками. Что с него взять?

— Но, может быть, кто-то из магов сможет покопаться в его мозгах?

— Это рядовой солдат, он ничего не знает, — отрезал тогда принц...

Ану присел и провел рукой по кровавым каплям, окрасившим короткую траву. На руке блеснуло алым. Странно, кровь виверна всегда казалась ему коричневой и мутной, словно болотная жижа. Он поднес пальцы к носу, потянул ноздрями и ощутил металлический запах. Похоже, что мертвец убил кого-то в лагере без ведома своего господина. Узкие глаза некроманта почернели от гнева и превратились в тонкие щели. Поразмыслив, он достал из кармана штанов завалявшийся там кусок мешковины и промокнул им кровавое пятно.

Вернувшись в свою палатку, он подозвал Широ, ожидавшего возле входа. Альбинос послушно зашел внутрь и замер в центре шатра. Внимательный Ану тут же заметил, как нервно трепещут ноздри мертвеца, похоже, запах, появившийся в палатке господина, сильно его обеспокоил.

— Иди сюда, Широ, — позвал своего слугу Ану, — нюхай, — он грубо ткнул ему в лицо испачканной кровью тряпкой.

Глаза альбиноса вспыхнули, а на лице проступило недоумение, совершенно нехарактерное для молчаливого зомби. Он долго обнюхивал тряпку, водил по ней носом, замирал, сосредоточенно закатывая глаза.

— Что там? — озадаченно поинтересовался Ану.

— Кровь, — одним словом ответил мертвец.

— Черт, Широ, я знаю, что там кровь! — раздражено прикрикнул на него Ану, — чья она, идиот?

Мертвец молчал. Казалось, что на него наложили заклятие оцепенения. Озадаченный и разозленный Ану напряженно ждал. Наконец Широ заговорил снова:

— Это кровь моего брата.

— Какого еще брата, — не понял некромант.

— Это кровь Фиро, — неуверенно произнес альбинос, поспешно попятившись к выходу.

— Чья?! — Ану, решив, что ему послышалось, грозно двинулся следом, — я не ослышался?

— Это кровь Фиро, — повторил мертвец, глядя в глаза своему господину, и тот понял, что мрачный слуга его не шутит.

Надо сказать, что Широ был последним существом, которое Ану заподозрил бы в желании пошутить. Наверное, они друг друга недопоняли: возможно, запах Фиро так крепко пристал к его загадочной добыче, что даже в крови ее Широ учуял дух собрата. Возможно, мертвая кровь Фиро, получившего очередную рану, смешалась с живой кровью, той что на тряпице.... Не раздумывая больше, некромант, уточнил:

— Я спросил про живую кровь. Чья она?

— Это кровь Фиро, — упрямо произнес альбинос.

Его немигающие, пустые глаза в упор смотрели на Ану. В их глубине внимательный некромант заметил беспокойство и страх. Зрачки мертвеца вздрагивали, то расширяясь, то сужаясь.

— Уходи, — приказал ему Ану, — Прочь!

Задернув полог палатки, некромант рухнул на корявый стул, сбитый наспех их нескольких поленьев, и обхватил голову руками. Живая кровь не могла принадлежать Фиро. Что это было тогда? Иллюзия, волшебство, могучий морок, умело наведенный вражеским колдуном? Ану вскочил на ноги и закрутился на месте, пытаясь уловить след магического присутствия.

Разбросав вещи по палатке, перевернув все, он выскочил на улицу и продолжил свои поиски там. В голову лезли всякие мысли. Он судорожно вспоминал то, что знал о тайнах эльфийской магии, об известных колдунах Короля. Лишь один образ всплывал в памяти, затмевая остальное: жуткое лицо с пустыми глазницами, насмешливое и надменное. Кагира. Похоже, Ану верно ждал его мести, похоже, время расплаты пришло, и эта кровь лишь смешок, брошенный в лицо неверному ученику, лишь напоминание о том, что судьба молодого некроманта еще будет вершиться четырьмя руками того, кто пришел по его следам из далекого прошлого, забытого и утаенного...

Вспомнив об Учителе, Ану свирепо скрипнул зубами. Страх исчез, уступив место ярости, глаза, ставшие на время глазами параноика, снова приобрели хищный огонь. Остановившись, некромант вдохнул полной грудью, ощущая, как, проходя сквозь тело, щекочет лодыжки нижний поток.

— Глупый старик! Хотел напугать меня дурацким фокусом! Моя сила беспредельна, моя воля, что весенняя река, сметает все на своем пути! — прошипел он сквозь зубы, наблюдая, как со всего лагеря к нему покорно ползут мертвяки, скулят и воют, восхищенно и испуганно взирая на своего повелителя.

Эти яростные слова не дошли до адресата, хоть тот и находился не так чтобы очень далеко от Северного лагеря. На некоторое время уверенность в собственном могуществе вернулась к Ану. Мертвецы слушались его беспрекословно и беспокойства не проявляли. Мертвяки благоговели перед ним, покорно склонялись и подобострастно ползали у ног. То было время спокойствия, лишенного всяческих тревог и воспоминаний о гнетущем прошлом. Покой продлился недолго, став очередной иллюзией, ведь избавиться от собственного прошлого так же тяжело, как избавиться от себя самого...

В то утро Ану рано покинул свою палатку и долго беседовал с принцем Кадара-Риго. Все их разговоры были посвящены будущим походам и битвам. Настала пора сниматься с насиженного места и выдвигаться на Энию. Оставив, наконец, Алана, некромант направился к себе, но шум и крики в центре лагеря заставили его свернуть с намеченного пути.

Возле походной кухни собралась огромная толпа людей и гоблинов. Они возбужденно кричали, махали руками и топали, неотрывно наблюдая за чем-то, скрытым от глаз некроманта широкими спинами.

Продравшись сквозь плотный круг орущей солдатни, Ану увидел сцепившихся мертвецов. Отчаянно хрипя и путаясь в длинных плащах, они рвали зубами кожаную защиту на руках, скрюченными пальцами раздирали сталь кольчуг, силясь добраться до горла друг друга. Оружие, запятнанное черной мертвой кровью, валялось тут же в пыли. Возле кружили несколько мертвяков. Они, словно обезумевшие, визжа и шипя, пытались ухватить за ноги кого-нибудь из дерущихся.

Стоящая вокруг толпа то и дело прорывалась азартными возгласами:

— Давай "черный", оторви ему голову!

— Ставлю золотой на "белого"! Ату его, парень! Ату!

— Кто-нибудь, отгоните прочь эту дохлую шушеру! Они только мешают делу!

— Назад, нани! — заорал Ану, врываясь в круг и пинком отшвыривая одного из крутящихся под ногами мертвяков, — Широ, Фиро, прекратить!

Действуя быстро и решительно, некромант ухватил альбиноса за капюшон и рывком оттащил в сторону. Тот зарычал и извернулся, пытаясь освободить голову, выкрутиться из превратившегося в удавку ворота плаща. Широ рвался так отчаянно, что чуть не сбил Ану с ног. Стоило некроманту пошатнулся, толпа охнула и подалась в стороны.

Тем временем Фиро поднялся на ноги и замер, грозно оглядывая окружающих. Черная, вязкая, похожая на деготь жижа покрывала его горло и грудь, он то и дело дергал головой, словно что-то, находящееся в области шеи, мешало ему. На миг ноги мертвеца подкосились, и он рухнул на одно колено, но тут же вскочил. Глаза его заволокло привычным туманом, в глубине которого полыхнули красные огни.

— Падай! Падай же! Я не собираюсь терять свое золото! — крикнул рослый солдат из первого ряда увлеченных зрелищем зевак.

— Подойди и добей меня, — спокойно ответил мертвец, встретившись с ним взглядом, после чего перепуганный крикун поспешно ретировался за спины товарищей.

В этот момент один из притихших было мертвяков направился к Фиро, озлобленно шипя и припадая животом к земле. Заметив это, Ану, продолжая удерживать вырывающегося Широ, изловчился и наступил на непокорного мертвяка ногой. Отчаянно взвизгнув, тот дернулся и неожиданно ухватил некроманта зубами за щиколотку...

Толпа загудела и, подобно волне, отхлынула еще дальше. Солдаты зароптали:

— Мертвяк укусил нашего некроманта. Вот это да! — шепнул один.

— Похоже, Ану, растерял всю свою силу... — начал второй.

— ...и власть! — продолжил кто-то еще.

— Прочь отсюда, все! — прикрикнул на них некромант, в гневе раскрутив водоворот силы, который смел, переломал и расплющил неугодных мертвяков, а потом мощной волной ушел в гудящую толпу.

Спорить никто не рискнул, растеряв свой пыл, солдаты поспешили покинуть место драки. Ану мрачно осмотрел клочья растерзанной брони, валявшиеся на земле в луже черной крови, бросил брезгливый взгляд на мокрые пятна, оставшиеся от мятежных мертвяков. Посмотрев на Фиро, он приказал ему:

— Иди ко мне и жди там.

Когда один мертвец удалился прочь, некромант выпустил из рук капюшон второго, приговаривая:

— Не вздумай дурить, парень!

Палатка Ану находилась на краю лагеря Северных. Это был высокий шатер, состоящий из легкого деревянного каркаса, обтянутого промасленной плотной тканью, хорошо защищающей от дождя. Когда некромант, отослав Широ подальше от лагеря, вошел туда, Фиро уже ждал его.

— Что с тобой происходит? — серьезно спросил Ану, заранее зная, что ответа на вопрос он не получит.

Мертвец промолчал, продолжая неподвижно стоять в тени откинутого набок полога. Поняв, что никаких объяснений добиться не сумеет, Ану уселся на край деревянного стола, вынул из ящика трубку и принялся набивать ее табаком. Он не курил уже много лет, а трубку хранил как память. Теперь ему вдруг дико захотелось курить, ощутить, как легкие заполняет густой терпкий дым, почуять, как щекочет ноздри едкий запах крепкого немешаного табака. Щелкнув кремнем, некромант закрыл глаза и затянулся поглубже, мысленно проклиная Кагиру, желая ему погибели и боли, понимая, что желание это абсурдно и глупо, так же глупо, как слепая вера в то, что прошлые деяния можно вырвать или вычеркнуть из собственной жизни, словно неугодные страницы из детской тетради по письму....

* * *

Через пару недель пути они выбрались на старый тракт. Его скрывали сады Ликии, которые протягивались далеко за границы города. Тракт выглядел заброшенным, но по нему Кагира и Таша шли не одни. Им то и дело попадались люди, на вид бродяги и разбойники. Грязные, плохо одетые, они брели на юг, воровато озираясь и волоча на плечах мешки с нехитрым скарбом. Порой встречались и маги: угрюмые некроманты в темных одеяниях, щеголеватые боевые стихийники в дорогих одеждах кроя королевской армии, с огромными посохами и загорелыми лицами, испещренными шрамами былых сражений. Изредка Кагиру и Ташу обгоняли всадники. В такие моменты приходилось сходить с дороги и пропускать несущихся во весь опор коней. Время от времени по отходящим от тракта тропам Таша добиралась до соседних деревень, чтобы отдохнуть или купить немного еды. Кагира никогда не ходил с ней. Людей он сторонился.

Таше дорога давалась тяжело. Кагира сопровождал ее лишь после заката, или, когда красное тусклое солнце уже касалось горизонта. Днем ей приходилось идти одной, это требовало особого внимания, приходилось прятаться, едва услышав конский топот или человеческие шаги. Иногда приходилось идти сутки, или сутки с лишним, прежде чем в придорожных кустах начинала маячить заветная тропа.

Сначала Таша побаивалась в одиночку ходить в незнакомые деревни. Лишь безмерная усталость и запах горячей еды, подгоняли ее, придавая смелости и сил, чтобы просить крова. Но, все равно, страхи прошлого заставляли сердце сжиматься, горло пересыхать, а слова путаться. Как только она оставалась одна, в памяти тут же всплывали темные стены сырой камеры в катакомбах, и начинало казаться, что легкие наполняются спертым воздухом былой тюрьмы.

Постепенно страх ушел. Люди в деревнях почти не обращали внимания на невзрачную девушку в потертом мужском плаще, принимали ее то за бродяжку, то за наемную работницу, а увидав ликийские монеты, кормили и пускали на постой. После отдыха принцесса возвращалась на тракт к Кагире, и они снова пускались в путь.

Таше очень хотела расспросить Учителя о том, где он был, что делал в ее отсутствие, куда планирует направиться дальше. Расспросить его напрямую она не решалась, но однажды все же поинтересовалась, обращаясь к широкой, укрытой плащом спине:

— Что это за тракт?

— Старая ликийская дорога, — не оборачиваясь, ответил Кагира, — раньше она была популярной и благоустроенной. Вела из Апара в Темноморье через Ликию. Когда-то здесь проезжали пять повозок в ряд, и огромные караваны двигались с юга на восток и с востока на юг. Богатства заграничных купцов привлекли толпы разбойников, справиться с которыми ни Королевство, ни Ликия были не в силах. Тогда купцы стали искать другие пути, и тракт постепенно забросили. Сейчас им пользуются лишь те, кто хочет уйти из королевских земель, не привлекая к себе особого внимания.

— Мы тоже этого хотим? От кого мы прячемся, Учитель? — нахмурилась встревоженная Таша, — За нами никто не гонится?

— За теми, кто хоть раз позволил себе убежать, гонятся всегда. Иногда стоит уйти подальше, зарыться поглубже, лечь на самое дно...

— Выходит, это дорога ведет ... на дно? — переспросила принцесса, понимая, что вопрос прозвучал нелепо.

— Она ведет в Темноморье...

Солнце клонилось к закату. Листва кленов и дубов, обрамляющих тракт, окрасилась кровью и золотом. С востока потянулись лохматые черные тучи.

— Иди в деревню, потрать ночь на сон, — кивнул Кагира на едва заметную тропу, змеей уползающую в темноту придорожной дубравы.

— У меня кончились деньги, — посетовала ученица.

Он замер на секунду, напряженно прислушиваясь и проводя раскрытой ладонью на уровне колен:

— Похоже, дитя, настало время проверить, на что ты способна, — Учитель повернул свое жуткое, пустоглазое лицо к принцессе и улыбнулся, обнажая зубы, — там самоходы, подходящая работа для некроманта.

Услыхав это, Таша растерялась. За время пребывания вместе с Кагирой она не выучила ни одного нового заклинания и не увидала ни одного свитка. Учитель говорил лишь туманные, далекие от ясного понимания слова, полные аллегорий и иносказаний. Честно признаться, обучение представлялось принцессе совсем не таким, поэтому, взяв себя в руки, она возразила:

— Но, как же мне быть, Учитель? Я не знаю заклинаний упокоения? Что я буду делать?

Медленно развернувшись, Кагира подошел к ней вплотную, навис, огромный, как скала, закрыв собой красное закатное солнце:

— Тебе не нужны заклинания, дитя. Некромант — не тот, кто может поднять мертвяков с помощью магии, а тот, кто заставляет их подчиняться, любым способом.

— С помощью воли? — догадалась принцесса, припоминая былые разговоры с Кагирой.

— И с помощью воли, и с помощью мудрости, и с помощью силы...

Закутавшись в плащ, Таша побрела через дубраву. Тропа петляла, прячась за могучие толстокожие стволы. Сквозь узор переплетенных крон уже проглядывало сизое небо, где-то вдали рыкнул гром. Мокнуть под дождем не хотелось, и принцесса прибавила шаг. Подойдя к домам, она остановилась, кругом не было ни души. Таша прислушалась, и ей показалось, что в тишине заворчал мертвяк. Затаив дыхание, она напрягла слух, но подозрительные звуки пропали, или растворились в шуме начавшегося дождя.

Поспешив к ближайшему дому, девушка громко постучала. В обитой коровьей кожей двери приоткрылось маленькое окошко, кто-то внимательно оглядел незваную гостью.

— Ты одна? — сурово поинтересовался низкий женский голос.

— Одна, — кивнула Таша, — мне нужен ночлег, я отработаю.

Тяжело грохнул засов и дверь отворилась. Принцесса шагнула в сумрачный коридор, который вел в темноту. Ее встретила высокая черноволосая женщина со свечой в руке. Свеча оказалась единственным источником света, от нее по стенам ползли корявые длинные тени.

— Иди за стол, ужинать будем, — пробасила хозяйка, указывая Таше путь, застучала засовами, запирая дверь, а потом придвинула к ней тяжелую деревянную чурку, — плата мне не нужна.

— Почему? Я могу принести хвороста или собрать ягод, — уточнила Таша.

— Не нужна мне твоя отработка, — нахмурилась хозяйка, — все равно завтра сама уйдешь...

Хозяйку дома звали Кора. Черноволосая, с грубыми чертами лица, статью своей она напоминала мужчину, двигалась уверенно и резко. Кора усадила принцессу за стол, вынула из очага большой казан с кашей, поставила его на стол, перед гостьей положила ложку и тарелку. Все та же единственная свеча освещала дальний угол комнаты. Взглянув за окно, Кора вздохнула хрипло и задула огонек.

— Почему нет света? — спросила Таша, чувствуя, как пышущая жаром, ароматная пища наполняет желудок.

— Чтобы мертвяки в окна не смотрели, — ответила хозяйка, усаживаясь рядом с Ташей и накладывая себе еды, — они на свет приходят и глядят, глядят в окна. Скребутся, бывает, в дверь — тогда всю ночь не спишь. Хорошо, что ходят они медленно и прыгать не умеют. Над нами крыша соломенная, если залезут — разроют.

— Ясно, — кивнула Таша, — глянуть бы на них, на мертвяков?

— Стемнеет — глянешь, — удивленно развела руками Кора, — чего на них глядеть-то? Не женихи, небось...

Вскоре в деревню явились самоходы. Три полусгнивших безглазых мертвяка. Они деловито прохаживались по не обнесенному забором двору, ворчали, скреблись в дверь, ковырялись в оставленных возле скотного двора свиных корытах и куриных кормушках. Один даже полез по прислоненной к стене дома лестнице, ведущей на чердак, но не удержался, потеряв равновесие, и неуклюже плюхнулся в кучу соломы.

Самоходы выглядели жалко. Таша ожидала увидеть кого-то пострашнее. Эти неуклюжие развалюхи не вызвали у нее беспокойства. Они смотрелись нелепо, таких можно палкой разогнать, не понадобятся и заклинания.

На недоумение Таши, Кора лишь грустно покачала головой:

— Эти лишь полбеды. Поскребутся и уйдут. Страшно, если приходит "она".

— Она? Кто такая "она"?

— Зомби. Мертвая женщина. Она даже днем нападает. Подстерегает тех, кто один ходит в лес, или на поле, и грызет. Спасу от нее нет. А ночью по дворам ходит и в окна глядит. Если чей взгляд поймает, может даже в окно влезть и жертву утащить. У Мориксов такое было. Мы поэтому свет не зажигаем.

— Понятно, — напряженно вздохнула Таша, глядя, как самоходы роются в куче старой соломы, сваленной возле курятника, а потом, поразмыслив, спросила — многих "она" убила?

— Четверых, — ответила Кора, — Грюна Морикса, Хишну Лаффир, Сольда Лаффира, и бывшего старосту Крокса.

— И больше никого? — уточнила Таша, задумавшись.

— Никого. Покусала сына Крокса, а однажды среди бела дня загнала толпу детей в реку. Слава небесам, что никто из них не потонул. Моя малышка Лона пошла ко дну и запуталась в старых сетях, каким-то чудом ей удалось освободиться и выплыть.

"Странное дело, — задумалась Таша, — держит в страхе всю деревню, а убила всего четверых. Ходит днем, значит — сильная, может охотиться в любое время, но, похоже, этого не делает". Озадаченная девушка принялась вспоминать все, что рассказывал ей Кагира про самоходов. Воспоминаний оказалось немного, и принцесса решила вернуться к Учителю и спросить его совета. Но это завтра. За окнами стемнело, и пошел дождь.

— Ложись спать, я постелила тебе на лавке, — голос Коры отвлек Ташу от мыслей.

Сон не шел. Укрывшись коровьей шкурой, принцесса неотрывно смотрела в черное окно. За ним, в шуме ливня, ей слышались стоны, всхлипы, бульканье и ворчание. Наверное, мертвяки до сих пор ворошили двор.

Наконец Ташу сморил сон, и она забылась на какое-то время, подперев голову согнутой в локте рукой. Положение такое было шатким, и через четверть часа принцесса проснулась от боли в запястье. Откинув шкуру, она села и принялась растирать затекшую руку. В комнате стояла тревожная тишина, сквозь которую пробивались тихие звуки дыхания Коры. Интуитивно взглянув за окно, Таша вздрогнула, ей показалось, что во мраке что-то шевельнулось. Собравшись духом, девушка встала и подошла к окну вплотную, затаив дыхание, прищурилась, силясь разглядеть хоть что-нибудь по ту сторону стекла.

Сначала она увидела лишь двор, перечеркнутый резкими штрихами дождя, но потом сквозь водяные струи проступил угловатый темный силуэт и, двигаясь, словно челнок, из стороны в сторону, начал медленно приближаться к Таше. Принцесса, почувствовав, как по спине пробежала неприятная струйка холодного пота, волевым усилием заставила себя остаться на месте...

Зыбкая фигура продолжала свое монотонное, сонное движение, а потом стремительно рванулась, приблизившись к окну в один миг. Вздрогнув всем телом от неожиданности, Таша вжала голову в плечи и зажмурилась. Когда открыла глаза, обомлела, из-за мутного, местами закопченного стекла на нее в упор смотрела "она" — утопленница-мертвячка.

Лицо, синее, опухшее, местами объеденное улитками и рыбами давно потеряло всякую симметрию, вокруг перекошенного рта, словно странное украшение, блестела прилипшая чешуя, длинные волосы, перепутанные с зеленой склизкой тиной, свисали плетьми, корявые пальцы, изогнутые, раздутые, осторожно касались стекла.

"Тук, тук,тук" — раздалось в тиши, и Таша еле сдержалась, чтобы не отпрянуть от ночной гостьи, но показывать страх было нельзя. Нервно прищурившись, так, что изображение стало нечетким, размытым, принцесса придвинула лицо к стеклу, становясь нос к носу с "ней".

— Чего тебе надо? Уходи! — прошептала, стараясь придать шепоту угрожающие ноты, — Пошла отсюда! Кыш!

Мертвячка замерла, склонила голову к плечу и, внимательно разглядывая Ташу, приложила одутловатый палец к стеклу, нарисовала на нем знак, похожий на букву "Х", а потом, из перекрестья линий вниз изобразила треугольник.

— Что это? — мгновенно забыв о страхе, спросила Таша.

"Она" не ответила, лишь кивнула уродливой головой, и снова странными зигзагообразными движениями удалилась в темноту...

В ту ночь Таша больше не спала. Утром, умолчав о ночном визите и пообещав хозяйке к вечеру вернуться, она ушла на поиски Учителя. Надежды на то, что он придет днем, почти не было, но срочность дела заставила принцессу надеяться на его приход. Сев под дерево возле ведущей к тракту тропы, девушка принялась ждать. И, несмотря на яркое солнце, Кагира все же появился. Он укрылся в тени кустов, и стоял там едва заметный глазу.

— Мне нужна твоя помощь, Учитель, — обратилась к нему обрадованная Таша, — там, в деревне, с самоходами бродит мертвячка-утопленница — очень странная.

— Чем же она тебя так удивила, дитя? — голос Кагиры мешался с шелестом листьев, а сам он казался призраком, обманом зрения, ловкой игрой теней и веток, раскачивающихся на ветру.

— Она не похожа на других самоходов, Учитель.

— Что же в ней особенного? — прошипел Кагира, выбираясь из темноты кустов и усаживаясь рядом с принцессой, — что показалось тебе странным, дитя, расскажи?

Неуверенно и тихо Таша пересказала Учителю события прошлой ночи. Он кивнул головой, а потом, обратив лицо к ученице, поинтересовался:

— Чего ты боишься? Почему не доверяешь собственным словам? Ты ведь хочешь рассказать еще что-то, но страх ошибиться заставляет тебя молчать. Не бойся ошибок, дитя, порой, истина кроется там, где мы видим лишь сомнительные догадки.

— Хорошо, — собралась духом Таша, вспоминая, как еще в лаПлава, на занятиях с гувернанткой получала обидный щелчок указкой по макушке за любое неверное предположение, — женщина из деревни сказала, что мертвячка убила четверых. Это странно, ведь "она" быстрая, дневного света совсем не боится, значит, жертв должно было быть гораздо больше, — Таша замолкла, по привычке зажмурилась, ожидая наказания, которого не последовало, и, удивившись, продолжила, — еще та женщина, из деревни, сказала, что "она" убивает селян, но то, что ест, не говорила. Странно для мертвяка. Я видела "ее" лицо, на нем блестела рыбья чешуя... — не закончила Таша, испугавшись, что последняя догадка покажется совершенно абсурдной.

— И что? Не молчи, дитя, говори, что ты об этом думаешь?

— Странные мысли в голову лезут, — растерялась девушка.

— Скажи мне, что пришло тебе на ум, — Кагира требовательно опустил тяжелую руку на ее плечо, длинные серпы ногтей матово блеснули на солнце.

— Думаю, что мертвячка не ест людей, и питается рыбой, — призналась Таша, тут же спохватившись.

— Похоже на то, — довольно кивнул Учитель, и на его страшном лице отразилось подобие улыбки.

— Что же мне делать? Как упокоить эту странную мертвячку? — беспомощно спросила девушка, — я вообще не умею никого упокаивать...

Кагира поднялся и, развернувшись огромной спиной к ученице, пошел прочь. Наполовину скрывшись в кустарнике, зомби остановился, и до принцессы донесся его свистящий голос:

— Мертвяков поднимает и упокаивает некромант — таковы правила. Самоходы — исключение из правил.

— Мне от этого не легче, — пробурчала уставшая от мыслей и догадок Таша.

— Запомни, дитя, все то, что неподвластно правилам, имеет свою причину.

— И что мне теперь делать? — прозвучало с надеждой, но вопрос этот адресата уже не достиг — за покачивающимися ветвями кустов сгустилась безмолвная тьма.

* * *

В столице Королевства, напротив, тьма будто отступила, когда любимая дочь, живая и здоровая вернулась ко двору отца. Явилась она со странной компанией и умолчала о произошедшем, сославшись на провалы в памяти и дурное колдовство врагов. Несмотря на то, что наследница выглядела так, словно перенесла тяжелый недуг, всеобщей радости не было предела. Нарбелия быстро пришла в себя и под присмотром многочисленных служанок, камеристок, фрейлин и лекарей за считанные дни вернула цветущий вид.

Тут же, мгновенно узнав о случившемся, в столицу с глубочайшими извинениями явился Тианар. Нарбелия приняла его холодно, ограничившись официальным приемом. И хотя на лице принцессы отражалось лишь доброжелательное безразличие, сердце ее сжималось от страданий. Тианар стоял перед ней, как ни в чем не бывало, и глаза его были прохладными и пустыми. В памяти Нарбелии проносились моменты их былой жизни, приключений, битв, любви, огненных ночей, которые они проводили вместе. Все это исчезло в один миг, все это стало прахом. При мысли о прахе, Нарбелии тут же вспомнилась злобная усмешка мертвеца Хайди, треклятого вестника предательства любимого.

После того приема Нарбелия уединилась в покоях и долго рыдала. Никто никогда не должен был видеть ее слез. Плакать она позволяла себе лишь при Тианаре, да и слезы те были не искренними, их назначение заключалось в том, чтобы заставить эльфийского принца исполнить очередной ее каприз.... Теперь, сотрясаясь от рыданий, наследница Королевства проклинала Тианара в голос, а в мыслях умоляла его вернуться. Она понимала, что возврата не будет. На приеме они говорили и даже улыбались друг другу, даже танцевали. Правда руки принца, едва касающиеся ладони и талии Нарбелии были холодными, словно неживыми.

Принцесса снова вспомнила о Хайди... Негодяй, объявив себя спасителем, присосался, словно клещ. Не стесняясь, он потребовал награду у Короля, а принцессе заявил, что намерен остаться при дворе в столице Королевства. "Прибить бы его" — в сердцах подумала Нарбелия, но потом, вспомнив, что догадки Хайди о поступке Тианара оказались безупречными, смирилась. Такого соратника нужно было держать при себе, умного, хитрого, сильного и расчетливого. Расчетливость в данной ситуации являлась плюсом — с таким всегда можно будет сторговаться.

Надо сказать, что даже Нарбелия, огромная поклонница эльфов, на какое-то время потеряла к ним всякий интерес. Дипломатические отношения с Высоким Владычеством вела она, так что теперь все общение было прекращено.

Нарбелия страдала и боролась с собой, пытаясь сыскать поддержу отца. Король же, в свою очередь, постоянно корил дочь за то, что, несмотря на его неодобрение, та крутила шашни с эльфийским принцем Тианаром, и из-за ее неблагоразумия, а также волей злой судьбы, Тианар и Нарбелия оказались участниками страшных событий, виновниками которых были Высокие эльфы из Западного Волдэя.

Негодяи, охваченные жаждой золота, творили ужасные зверства в подземных катакомбах. Их пленниками стали по воле рока эльфийский принц и наследная принцесса. Именно там Тианар, презрев все любовные клятвы и обещания, бросил дочь Короля на растерзание извергам, а сам сбежал. Он рассчитывал, что наследница погибнет в подземелье, поэтому со скорбью объявил Королю о ее кончине. Но, волею судьбы, девушка спаслась от неминуемой смерти и вернулась домой живая и невредимая.

Нарбелия страдала, но все же в лебединой верности упрекнуть ее было нельзя. Она прекрасно понимала, что ссориться с Высоким Владычеством политически расточительно, да и просто глупо. Настала пора налаживать новые связи. Будучи подругой Тианара, она на всякий случай успела наметить еще одни отношения. Принц Кириэль, брат и главный конкурент Тианара, один из основных наследников и претендентов на престол в Эльфаноре, получил в свое время изрядную порцию ее внимания. Еще немного потосковав и вдоволь позлившись, Нарбелия отправилась к нему.

Длинную дорогу от столицы Королевства до Эльфанора она проделала верхом, с досадой вспоминая, как когда-то транспортом ей служила сама предводительница Гильдии Драконов, могучая Эльгина. Дорога казалась бесконечной. Чем сильнее Нарбелия отдалялась от королевского дворца, тем больше и больше ее удивляли те пейзажи, что представали перед глазами. Сначала тянулись окраины столицы, грязные, серые, полные наглых приставучих нищих, покалеченных наемников, краснолицых грудастых девок с туманными алчными глазами, жирно подведенными углем, и множества других неприятных людей, коих принцесса не привыкла встречать на своем сиятельном пути.

Быт простонародья не прельщал наследницу. Ее настроение снова испортилось. Спрыгнув на более-менее чистый островок мощеной камнем улицы, она поспешно подтянула стремена, так, чтобы постоянно клянчащие денег попрошайки не могли хватать ее за ноги. Великолепный эльфийский жеребец изабелловой масти с округлой шеей и щучьим профилем — подарок Тианара, испуганно таращил темные глазищи и тоненько, совсем по-собачьи, скулил. Он, так же, как и его хозяйка, не привык к этим узким улицам, полным людей, лошадей, ослов, волов и другого скота. Бродячие собаки в подворотнях провожали его плотоядными взглядами, так и норовили ухватить за ногу или пышный надушенный благовониями хвост. Идущий навстречу жирдяй в богатой безвкусной одежде хлестнул по морде нагайкой, не желая уступать дорогу всаднице. Нарбелия, которая путешествовала инкогнито, не стала учить негодника уму разуму, но запомнила его лицо, решив во что бы то ни стало отыскать и наказать потом. Поразмыслив, она все же кинула ему вслед простенькое заклятие, отчего толстяк неловко взмахнул руками и, разбив о камни лицо, растянулся на дороге.

— Он свое получил, Розовый Ветер, — обращаясь к коню, удовлетворенно произнесла наследница.

Потом потянулись пригороды и деревни, бедные, разоренные, совершенно не такие, как представляла себе Нарбелия. К ее огромному удивлению в них не оказалось счастливых нарядных крестьян, поющих на цветочных полях красивые песни. Люди на улицах попадались редко, да и смотрели они не по-доброму. Из одной покосившейся развалюхи выскочила худая косматая женщина и, увидав коня и плащ Нарбелии, сшитый по последней эльфийской моде, запустила во всадницу камнем.

— Проклятые эльфы! Вы привели Зверя на нашу землю! — завопила она.

Булыжник просвистел в сантиметре от головы принцессы. Опешив от удивления, она натянула поводья и открыла рот, чтобы призвать подданных к порядку, но из соседних хибар на подмогу крестьянке бросилась толпа чумазых оборванных детей, вооруженных палками и камнями.

— Эльфийская ведьма! Бей эльфийскую ведьму! — вопили они.

Разгневанная Нарбелия, решив более не церемониться с этим сбродом, развернула коня головой к толпе и, шепча заклинание, зажгла на раскрытой ладони огненный шар.

— А ну, прочь! Прочь пошли! — прикрикнула она на разбушевавшихся подданных, но те зашумели еще громче.

В наследницу полетели камни и палки. Она сделала дугообразный жест свободной рукой, создавая невидимый щит и отбивая атаку. Раздув прирученный огонь до небывалых размеров, она обрушила его на толпу. Люди с криком бросились врассыпную. Словно спичка вспыхнула крытая соломой хибара, а следом еще одна. Но Нарбелия уже не видела этого, она гнала своего верного скакуна прочь от злополучной деревни...

Нет в мире такого человека, который видел бы в своей жизни город, прекраснее Эльфанора. Укрытый скалами, стоящий посреди древнего леса, он возносил свои светлые башни, опутанные ветвями вековечных дубов, к небу. Его безлюдные улицы все еще хранили следы былого величия. Из-за бледных могучих стволов глядели каменные лики Высоких Владык, воинов и героев древности. Их безупречные мраморные тела растрескались, и в местах сколов уже зеленел влажный пушистый мох.

Всадница, рысью выехавшая на широкий проспект, придержала коня. Ей казалось, что в безмолвной тишине подковы скакуна звучат слишком громко. Она огляделась по сторонам, вокруг не было ни души. На въезде ее не остановили стражи, но жителям города они не были нужны. Весть о гостье уже давно достигла дворца Владыки. Ей навстречу послали провожатого.

Когда молодой эльф на белом коне, возникший словно из-под земли, приблизился, Нарбелия по привычке кокетливо склонила голову и томно прикрыла глаза. Незнакомец был необычайно хорош собой: высокий, с волосами цвета спелой пшеницы, падающими каскадом на широкие плечи.

— Прошу за мной, — сказал он совершенно безразличным тоном, даже не взглянув на гостью.

— Я не заставлю себя ждать, — лучезарно улыбнулась наследница, старательно затрепетав ресницами, но эльф снова проигнорировал ее и, коротко кивнув, направился в сторону дворца, не утруждаясь проверить, последовала ли за ним гостья.

Провожатый отвел наследницу в покои принца Кириэля и удалился. Нарбелия проводила его жадным взглядом и, наигранно вздохнув, поправила складки на роскошном платье, изрядно запылившемся в дороге.

Присев на шелковый диван, девушка оглядела просторную комнату, украшенную подвесными корзинами, полными цветов, и статуями единорогов и диковинных птиц. Рядом с диваном находился небольшой резной столик, на котором стояли перламутровая ваза с фруктами, бокалы-раковины и хрустальная бутыль с красным вином. В дальнем конце комнаты виднелся проход, укрытый шторами из легкого шелка. Они раздвинулись в стороны, и навстречу Нарбелии вышел высокий стройный юноша:

— Это ты, моя светлейшая госпожа! После того бала в столице Королевства я и не чаял встретить тебя, — обрадовано произнес он, присаживаясь на диван и обнимая наследницу за плечи, — ты так же прекрасна, как и год назад. Нет, ты стала еще прекраснее.

Падкая на комплименты Нарбелия зарделась и, полуприкрыв глаза, взяла ладонь эльфа в свои маленькие, унизанные перстнями руки:

— Ах, Кириэль, дорогой мой Кириэль, — прошептала она бархатным голосом, — ты же понимаешь, государственные дела не позволяли мне приехать к тебе, но теперь я здесь.

— До сих пор не могу поверить в это, дорогая. Ты, наверное, утомилась с дороги? — спохватился принц и громко хлопнул в ладоши, призывая слуг. — Позаботьтесь о моей гостье самым лучшим образом. Исполните все, что она попросит. Ты довольна, милая? — он ласково посмотрел на Нарбелию.

— Я так рада нашей встрече, что радость просто переполняет меня, — промурлыкала она.

Когда Кириэль удалился, к наследнице пришли две девушки и проводили ее в уже подготовленные покои. Красавицы. Их платья струились по полу лентами зеленого шелка, в длинные светлые волосы были убраны в аккуратные прически-пучки.

Следуя за эльфийками, Нарбелия невольно сравнивала себя с ними. Надо сказать, эльфийских дев наследница просто ненавидела. Конкуренция была слишком высока, несмотря на то, что ни в стройности, ни в точености черт лица и фигуры она им не уступала. Однако меж прекрасных дочерей Высокого народа Нарбелия была лишь равной среди равных, а это ее совершенно не устраивало.

— Что желает госпожа? — оказавшись, наконец, на месте, поинтересовалась одна из прислужниц.

— Уходите, — нервно бросила принцесса, кивая на выход, — я хочу остаться одна.

— Как пожелаете, — пожала плечами эльфийка, как показалось Нарбелии, обиженно и высокомерно.

После этого обе девушки ушли прочь.

Гостевые покои оказались просторными и уютными. Огромная комната с окном во всю стену открывалась видом на Эльфанор. В дальнем углу, укрытая бархатным балдахином стояла кровать. Посередине комнаты находился небольшой бассейн в виде морской раковины. В воздухе витал приятный запах цветущего сада.

Скинув изрядно надоевшее платье, Нарбелия погрузилась в теплую воду и, закрыв глаза, насладилась долгожданным отдыхом. Времени она не теряла, прокручивая в голове варианты предстоящих событий. Полдела сделано, Кириэль без ума от нее. Принцесса самодовольно облизнула губы. Теперь осталось выяснить, что ему известно про ее отношения с Тианаром и выдумать "правдивую" историю о том, что никаких связей с ним у нее не было. Вариантов имелось множество: изобразить пострадавшую, наивную дуру или благородную святошу. Теперь произошедшее в подземелье играло на руку, и Нарбелия могла обставить все так, как будто она стала жертвой чужих коварных интриг.

Предавшись размышлениям, наследница не заметила, как в комнату кто-то вошел. Открыв глаза, она вскрикнула. У входа стоял молодой эльф, тот самый, что встречал ее в Эльфаноре. Его взгляд следовал мимо нее, растворяясь в пустоте.

— Решили полюбоваться на то, как я принимаю ванну, — прищурившись по-лисьи, пропела наследница, приподнимаясь так, чтобы над водой немного показались красивые округлости груди.

— Принц Кириэль ждет вас к ужину. Через десять минут я за вами зайду, — не обратив внимания на вопрос, произнес эльф, развернулся и ушел.

Настроение Нарбелии безнадежно испортилось. Холодность молодого сопровождающего удивляла и злила ее. И даже внимание Кириэля, которым она, казалось бы, должна была довольствоваться, не радовало.

"Этот мерзавец еще поползает передо мной на коленях!" — пообещала себе принцесса, ожидая, когда затянувшиеся десять минут наконец пройдут, и можно будет взяться за наглого красавца с новыми силами.

Вместо ожидаемого юноши в дверь постучалась одна из девушек-прислужниц. Она принесла драгоценный наряд, присланный принцем Кириэлем венценосной гостье. Настроение принцессы немного улучшилось, когда она оценила всю роскошь подарка. Благородный бархат, схожий по цвету с сиянием золоторогой луны, усеивали мелкоограненные изумруды, сложенные в диковинные узоры. Эльфийка помогла надеть платье, уложила волосы принцессы и удалилась.

Оставшись одна, Нарбелия подошла к большому зеркалу в резной раме и, встретившись взглядом с собственным отражением, самодовольно улыбнулась. Переливы дорогой ткани мягко обвивали ее стройную фигуру, длинные золотистые волосы плащом укрывали ровную спину. Как же хороша...

— Следуйте за мной, — раздалось позади, и принцесса резко обернулась, поймав глазами взгляд эльфа, ожидающего в дверях.

— Как я выгляжу? — напрашиваясь на заслуженный комплемент, наследница покружилась на месте.

— Все так, как и должно быть, — прозвучал уклончивый ответ.

Раздосадованная Нарбелия, решив, наконец, взять быка за рога, хитро прищурилась, сделала несколько шагов по направлению к узорной арке двери, с ловкостью умелого актера грациозно споткнулась о подол, тонко вскрикнула и рухнула на предусмотрительно подставленные руки своего сопровождающего. Быстро обвив шею спасителя руками, она томно закатила глаза, затрепетала ресницами и потянулась к его лицу приоткрытыми губами.

— Держите себя в руках, — голос юноши прозвучал резко и раздраженно, — не испытывайте доброту господина Кириэля. Его не обрадует ваше поведение, да и мою невесту тоже, — с этими словами эльф отстранил от себя Нарбелию, жестко сжав пальцами ее хрупкие плечи, — прошу вас, следуйте за мной, — медленно повторил он, и поспешил покинуть гостевые покои.

Нарбелия, побелев от ярости, сжала кулаки, отчего ее острые ноготки больно кольнули нежную кожу изящных ладоней. Как, как этот обнаглевший прислужник смеет говорить такое ей? Ей — наследнице всех королевских земель, ей — небожительнице, волшебнице, красавице. Да все мужчины мира только и мечтают оказаться у ее ног, чтобы страстно выдохнуть: "Нарбелия, ты необыкновенная..." Как посмел этот наглый мальчишка заикнуться о том, что у него есть какая-то там невеста? Кто она такая? Какая-нибудь второсортная фрейлинка?

Терзаемая обидой, злобой и любопытством, Нарбелия подобрала злополучный подол и посеменила вдоль длинного светлого коридора, по правой стороне которого через широкие арочные окна открывался вид на синеющие вдалеке горы, высящиеся над древней дубравой. Принцесса остановилась, глядя на белые скульптуры облаков, такие плотные и витиеватые, что казалось, будто созданы они не мимолетным природным капризом, а кропотливым трудом великого мастера. Гнев и обида заставили сердце сжаться. Она снова вспомнила Тианара и, болезненно сглотнув, подавила подступившие слезы, а потом, взяв себя в руки, гордо зашагала вперед.

Выпрямив спину и вскинув голову, украшенную драгоценной диадемой, она вошла в зал, где шел пир, и во главе стола ее лично ждал сам Высокий Владыка.

Укрытый нежным льном стол ломился от яств. Огромный светлый зал был построен в далекой древности прямо посреди дубравы, и теперь стволы исполинских деревьев выглядывали из стен, а зеленые кроны уходили ввысь сквозь арки светлого, украшенного фресками потолка.

— Добро пожаловать на мой пир, дочь Короля,— приветствовал Нарбелию Владыка-эльф, чуть наклоняя голову в знак приветствия.

Лишь взглянув на него, наследница почувствовала дрожь в коленях. На серебряном троне перед ней восседал маг столь древний и могучий, что чуткая Нарбелия ощутила, как у колен забились волны растревоженного потока силы. В кристально-голубых глазах Высокого Владыки застыл многовековой лед тяжелых воспоминаний, событий и дум. Его длинные, в пояс, волосы, перехваченные на лбу тонким венцом, сверкали платиновой сединой. На гладком безусом лице не отыскалось бы и крошечной морщинки, но взгляд Владыки был взглядом глубокого старика, уставшего в бессмысленных спорах с вечностью.

— Кириэль, мой сын, усади гостью рядом с собой и позаботься о ней, — снова прозвучал его трубный голос, заставляя нижний поток содрогнуться от новой волны.

— Конечно, отец, — кивнул Кириэль, выходя навстречу принцессе и подхватывая ее за руки.

Только сейчас Нарбелия заметила, как ее новый "возлюбленный" похож на Владыку. Те же блистающие морозной голубизной глаза, те же благородные черты, та же царственная осанка... Сев рядом с ним, она затаила дыхание, чувствуя, как от мыслей о предстоящей ночи по спине ползут первые мурашки подогретого обидой озорного азарта.

Вспомнив про последнюю обиду, Нарбелия искала глазами молодого эльфа, в недавнем прошлом рискнувшего так дерзко с ней поступить. Долго пялиться на окружающих в открытую не позволял придворный этикет, поэтому наследница решила найти обидчика потом и обязательно свести с ним счеты. Месть не должна отвлекать от главного. Настала пора подумать о политике...

В очередной раз прокрутив в голове последние события, дочь Короля сосредоточилась на делах. Для начала она поблагодарила Владыку, его семью и его подданных за гостеприимство и прекрасный ужин, потом извинилась за подозрения, павшие на принца Тианара со стороны Королевства. Трудно представить, каких усилий требовало это извинение, ведь вина Тианара была очевидна, но Нарбелия, собрав всю свою волю и хитрость в кулак, удержалась от того, чтобы открыто выразить Высоким эльфам свое негодование. Королевство, обессилившее от войны, не могло спорить с ослабшим, но все еще сильным Владычеством, поэтому Нарбелия, со свойственным ей дипломатизмом, сообщила Высокому Владыке о досадном недоразумении, в котором она ни коим образом не винит его сына. Мир стоил дорого и ценился превыше всего, даже если то был худой мир.

* * *

Франц, привыкший во всем рассчитывать на себя, не ждал чуда от десятка младших сыщиков, отправленных во все концы Королевства на поиски следов волдэйских эльфов. Каждый день кто-то из них возвращался с отчетом о проделанных делах, и, в общем-то, не солоно хлебавши.

Почти смирившись с постоянными неудачами, Аро, услышав характерный стук в дверь, лишь устало вздохнул. Отперев замок личного кабинета, он увидел на пороге младшего сыщика Эмбли, за спиной которого маячила чья-то фигура.

— Г-господин Аро, — заикаясь, начал Эмбли, — п-позвольте д-доложить вам, о том, что я н-нашел од-д-ного свидетеля, к-который видел в-волдэйского эльфа в г-г-г-г... — от волнения Эмбли никак не мог выговорить слово "городе".

Его таинственный спутник устал ждать и, бесцеремонно отстранив младшего сыщика, зашел в кабинет, заставив Франца потесниться вглубь помещения. Немного помедлив и оглядевшись, незнакомец скинул плащ, оставшись в скромном сером одеянии, здорово смахивающим на перекрашенную одежду заключенного. Аро с трудом скрыл свое удивление, ведь перед ним стоял Высокий эльф. Шею того эльфа окольцовывала татуировка в виде ожерелья из терновника — клеймо Королевской тюрьмы. На его правой щеке сквозь фарфоровую кожу едва заметно проступало изображение воловьей головы, которое при невнимательном рассмотрении могло сойти за стертый с помощью магии шрам или тень, оставленную игрой света на впалой щеке. Однако внимательного Франца обмануть было не возможно. Эта воловья голова являлась отличительным знаком беглых каторжников.

— Подвинься. И жрать принеси! — посаженым, сиплым голосом произнес эльф, обращаясь к Аро, отчего младший сыщик, так и оставшийся за порогом, вздрогнул и испуганно забегал глазами.

— Как твое имя? — удивленно поинтересовался Франц, пропуская пришельца и глядя, как тот по-хозяйски оглядывает кабинет, а затем садится в стоящее у окна кресло.

— Зови меня Йоза.

— Не слишком подходящее имя для эльфа, — удивился Франц, вспоминая перевод этого слова с гоблинского.

— Зато вполне подходит для меня, — усмехнулся гость, и этот шипящий смех прозвучал жутко, — где моя жратва, мэйо.

— Не называй меня "мэйо", — неожиданно резко осадил его Аро, — я знаю, что это значит. Так вы, каторжники, называете низших надсмотрщиков, и слово это не самое благое. Так что умерь свой пыл, беглый.

— Откуда знаешь, — зло просипел эльф, непроизвольно хватаясь за щеку и тут же отдергивая руку.

— Я много чего знаю, — с жесткостью в голосе пояснил Франц, — еда будет, обещаю, а пока она готовится, ты мне кое о чем расскажешь.

— О чем знаю, о том расскажу, — уклончиво ответил гость, косясь на окно.

— Если решил убежать, то, предупреждаю сразу — окно зарешечено.

— И в мыслях не было, — миролюбиво развел руками Йоза.

За время короткой беседы Аро с его новоиспеченным гостем, младший сыщик Эмбли, набравшись мужества, все же переступил через порог и запер за собой дверь, получив одобрительный кивок Франца. С такими, как Йоза, следовало держать ухо востро, а двери и окна под надежными замками.

— Что ты хочешь от меня? — спросил сыщика эльф.

— Ты мне кое-что расскажешь, — Франц сложил на груди руки, заставляя себя не отводить взгляда от проницательных, тусклых, с болезненной краснотой глаз гостя.

— И что же ты хочешь узнать от бедного изгоя?

— Все, что тебе известно о пребывании "ласточек" Волдэя на землях Королевства.

— Вон оно что, — протянул эльф, закашлявшись в кулак, — сам я мало о них слышал, но за умеренную плату мог бы расспросить пару-тройку своих друзей...

— Так расспроси, — грозно приказал Франц.

— Не гони лошадей, любезный господин ищейка. Я вижу, — хрипло усмехнулся Йоза, — что нужен тебе гораздо больше, чем ты мне, поэтому сочту необходимым поторговаться.

— Не утруждайся, я готов купить твои слова по самой дорогой цене. За информацию я готов дать тебе свободу...

— Решил накормить меня сказками? — эльф смерил сыщика презрительным взглядом, — даже хозяйский прихвостень, вроде тебя, не сумеет избавиться от тюремных клейм.

— Избавиться — нет. Но, если помнишь, почти сотню лет назад в Королевской тюрьме была проведена Великая Амнистия. Твои клейма можно перебить ее печатями, так, что никто не заподозрит. Вы, эльфы, живете долго, а ты не так молод, как хочешь казаться.

Взгляд Йозы, восхищенный и злой, смерил сыщика с головы до ног, словно эльф проверял таким образом, соврал ему Аро или нет. Удовлетворившись, он осторожно и медленно кивнул:

— Каковы гарантии? — спросил, наконец, поднимаясь с кресла и направляясь к выходу.

— Мое слово. У тебя есть неделя на раздумья, — отрезал Франц не терпящим возражений тоном, и Йоза смирился, — пропусти его, — велел сыщик Эмбли.

— К-к-ккак? Он же уб-бб... — удивился тот, но поймав прямой взгляд Франца, осекся и выпустил эльфа из кабинета.

— Не убежит. Вернется за наградой, вряд ли кто-то еще предложит ему подобное, — произнес Аро, провожая взглядом гостя-пленника.

Сыщик не ошибся. Эльф исчез на некоторое время, но потом вернулся, одной ненастной ночью, самолично постучавшись в кабинет Франца. Явился он не с пустыми руками: принес с собой большой деревянный ящик, который и положил на дубовый стол перед Аро. Франц открыл ящик и вынул потемневшую от постоянной мойки деревянную кружку. Рядом на соломе лежал еще десяток таких же кружек.

— Что это? — спросил Аро выжидающе.

— Отсыпь мне лошадиную голову золота и дай сопроводительную грамоту неприкосновенности, как гонцу, тогда узнаешь.

— Так мы, вроде бы, уже сторговались? — нахмурился Франц, заинтересованно крутя в пальцах принесенный эльфом предмет.

— Свобода за "ласточек", а это — другое.

— Другого я не просил, — строго произнес сыщик, стараясь не показывать зародившийся интерес.

— Ты ведь не "ласточек" ищешь, — Йоза сделал несколько шагов вперед, нагнулся над столом, закашлялся, понижая голос, и продолжил, — я нашел их следы в столице Королевства, там, на задворках великого города, в дешевой таверне эльф из Волдэя встречался с кем-то, с каким-то человеком очень высокого роста в светлой одежде, украшенной изображениями цветов, — тут Йоза замолчал.

Франц, сжав в руках кружку, смотрел на него, не отрываясь. Эльф отступил от сыщика, ожидая:

— Продолжай, Йоза, ты получишь свое золото, — напряженно, словно боясь, что гость замолчит навсегда, произнес Аро, — я дам тебе полторы лошадиные головы драгоценностей и все документы, чтобы обрести неприкосновенность гонца.

Тогда, выдержав паузу, эльф сказал, кивая на ящик:

— Тот человек, что был с волдэйцем, прикладывал свои губы к одной из этих кружек...

* * *

Когда Таша вернулась в дом Коры, дверь оказалось открытой, но хозяйки не было. На столе стояли миска с лепешками и укрытая льняным полотенцем крынка с молоком. Мысленно поблагодарив женщину за еду, принцесса села за стол в раздумьях. Взяв одну лепешку, она откусила кусок и, медленно жуя, принялась чертить пальцем по столу, повторяя тот знак, что изобразила на запотевшем стекле мертвячка.

— Здравствуй, — прозвучало за спиной.

Услышав незнакомый голос, Таша поспешно обернулась. Возле большой закопченной печи стояла девочка лет десяти в светлом платье, запачканном на груди едой, босая, с заплетенными в две тонкие косицы волосами.

— Здравствуй, — поприветствовала ее принцесса, — ты, наверное, Лона, дочь Коры?

— Лона, — кивнула девочка и улыбнулась, — а ты — Таша. Я на печи сидела и все слышала. Я обычно к чужим не выхожу, но очень уж прятаться надоело.

— Ты от "нее" прячешься? — уже зная ответ, спросила принцесса.

— Да, — кивнула Лона, отчего ее косички, как тоненькие змейки поползли по плечам, — мама говорит, надо тихо сидеть и ждать.

— Чего ждать?

— Ждать, когда "она" упокоится.

— Сам собой никто не упокаивается, — огорчила свою собеседницу Таша.

— Как же быть?

Лона испуганно приблизилась, села напротив, взяла из миски одну лепешку и моментально сжевала ее. Внимательно осмотрев Ташу вблизи, девочка изумилась:

— Какие у тебя страшные руки, совсем как у старухи.

— Так получилось, — пожала плечами Таша, натягивая на кисти рукава платья, а потом, желая переменить тему, спросила, — расскажи мне, кто такая "она"?

— Ее звали Нара, — шепотом, словно боясь, что кто-то будет их подслушивать, начала Лона.

История, которую она поведала принцессе, не отличалась оригинальностью. Нара, дальняя родственница Коры, жила в их деревне вместе со своей старшей сестрой Мирикой. Жили они бедно, едва сводили концы с концами, и Кора, как единственная родственница помогала им, чем могла. Замуж сестер никто не брал — кому нужны безродные нищенки, не знающие даже своего отца? Но однажды все изменилась. В один прекрасный день в дверь к сестрам постучался солдат-наемник. Он сказал, что прислан отцом Мирики и Нары, храбрым генералом из знатного рода, который получил в битве роковую рану и, будучи на смертном одре, отправил своим дочерям прощальный подарок — ларец, полный золота и драгоценностей.

Так сестры нежданно-негаданно получили целое состояние. Жизнь их изменилась — теперь у них было вдоволь еды, они починили дом, купили коров и овец. К ним начали свататься женихи. Мирика согласилась выйти замуж за сына старосты из далекой деревни — красавца Сила. Соседи радовались за Мирику, поздравляли ее со скорой свадьбой, только Нара ходила чернее тучи и все отговаривала сестру от будущего замужества. Селяне посмеивались, осуждали девушку, решив, что она позавидовала счастью старшей сестры и сама влюбилась в красавца-жениха.

Настал день свадьбы. Праздничный караван из нескольких наряженных повозок отправился на родину Сила. Там молодые планировали жить дальше — по слухам, отец жениха подарил сыну новый дом с наделом земли. Провожать невесту отправились самые влиятельные и важные земляки, Кору с Лоной на праздник, конечно, не позвали.

Караван тронулся. Весело ржали кони с увитыми лентами и цветами гривами, звенели колокольчики на сбруях, за повозками струились гирлянды цветов. Жених был хорош и невеста прекрасна, как весна. Радовались гости, и одна лишь Нара, хмурая и печальная, сидела возле сестры, словно надеясь, что та передумает и отменит свадьбу. Этого, конечно, не произошло.

Через несколько дней провожающие вернулись с гулянья, они поведали печальную новость — когда свадьба проезжала реку, неуемная Нара бросилась с моста и утонула. Никто не пожалел ревнивицу и завистницу, все решили — пусть это будет ей уроком.

Таша слушала девочку внимательно, стараясь запомнить все до мельчайших деталей. История выглядела банально, но, все же, было в ней что-то настораживающее. "То, что не подчинено правилам, имеет свою причину" — говорил Кагира. Таша вздохнула, пока даже намека на эту самую причину углядеть она не смогла. Она, молча, сжала голову ладонями и сидела так, пока Лона не окликнула ее:

— Ну что? Что ты про это все думаешь?

— Думаю, что единственное верное решение — отправиться к Мирике и расспросить ее про подробности гибели сестры, — выдохнула принцесса.

— Не получится, — невозмутимо зевнула Лона, отправляя в рот новую лепешку, — Мирика теперь живет в другой деревне далеко отсюда.

— Подумаешь, пара дней пути, — возмутилась Таша, — у вас есть лошадь?

— Есть, правда старая, — с набитым ртом пробубнила девочка, — но лошадь тут не поможет.

— Почему?

— Потому что Сил — из далекой деревни, и как та деревня называется, никто не знает.

— Странно, — насторожилась Таша, — откуда же он тогда взялся?

— А откуда женихи берутся? — ответила вопросом на вопрос дочь хозяйки, — пришел свататься и все. Он такой красавец, что Мирика как его увидала, так и полюбила сразу.

— Понятно, — кивнула Таша, в душу которой все больше и больше закрадывались разные подозрения.

Все в этой истории было как-то расплывчато, неправдоподобно. Неожиданное богатство, красавец-жених, любовь с полувзгляда — сказка, да и только. А копнешь поглубже — ничего толком не известно. Решив попробовать еще одну зацепку, принцесса спросила:

— Послушай, Лона, а кто из твоих соседей был на той свадьбе провожатым?

— Староста был, без него такие дела не делаются, он и выкуп за невесту получил, жирный Грюн, он у нашего старосты первый друг был, Лаффиры еще, оба, и тетка Эмина... — перечислила, загибая пальцы, Лона, — а нас, вот, с мамой, не пригласили, — тут же обиженно добавила она, — а мы ведь сестрам самые близкие родственники...

Не дослушав жалобы девочки, Таша, вздрогнув от страшной догадки, переспросила:

— Грюн, Лаффиры, староста — то есть все те, кого "она" убила?

— Те, — испугавшись собственной болтливости, прошептала Лона, — все, кроме тетки Эмины.

Скрипнула дверь, Лона с быстротой кошки шмыгнула на печку и задернула грубую шторку из мешковины. В дом вошла Кора. Ее платье было перепачкано древесной смолой, к светлому фартуку прилипли щепки. Женщина вытерла пот со лба и села на лавку, прислонившись широкой спиной к каменной кладке печи.

— Тяжко, — пожаловалась она, — тяжко работать, когда чудище тебе в спину глядит. Так и ждешь, что на хребет прыгнет и горло прогрызет.

— Не прогрызет, — собираясь духом, произнесла Таша, — я обещаю.

Справиться с природной робостью принцессе удалось с трудом. Но страх нужно было преодолеть. Некромант не может быть трусом, даже когда дело не касается мертвяков. Таша поймала себя на том, что выполнить нелегкую работу она готова, но заявить об этом, да еще и попросить плату язык не поворачивается.

— Что ты сказала? — Кора подняла голову и в упор посмотрела на свою гостью.

Волосы женщины, перехваченные надо лбом цветным, скрученным в полоску платком, рассыпались по спине. Ее глаза, полные усталости и страха выразили недоверие. Поймав этот взгляд, Таша смутилась. Все заготовленные слова рассыпались, как зерна из худого мешка, так, что заново не соберешь. Засуетившись, Таша вскочила, заставив Кору вздрогнуть от неожиданности.

— Я могу помочь вам, — выпалила, наконец, принцесса, с трудом произнося слово "могу".

— Ты? — удивилась хозяйка, и на лице ее проявилось подобие разочарованной улыбки.

— Я — некромант, — уже более уверенно сказала Таша, — я упокою мертвячку...

В тот момент девушка едва удержалась от того, чтобы скрестить пальцы, ловя себя на лжи. Заявление получилось слишком громким для ученицы, не обладающей силой и не знающей почти никаких заклинаний. Конечно, будь в деревне одни мертвяки-мародеры, уверенности у Таши было бы значительно больше. Другое дело — сильная, быстрая мертвячка. Однако что-то подсказывало девушке, что в этом случае все дело решали вовсе не заклинания. Именно поэтому она осмелилась взять на себя ответственность за помощь жителям несчастливой деревни...

— Некромант-девушка? — с недоверием переспросила Кора, — Не думаю, что у тебя получится. Староста, когда был жив, нанимал некроманта. Тот заговорил мертвяков, и те не выходили неделю, но потом все началось опять, а староста поплатился за дерзость жизнью. Не уверена, что кто-то теперь захочет платить тебе. Некроманты ведь дорого берут за свою работу.

— Я возьму еду и все, — решила Таша, — возьму, когда она упокоится, а не просто затаится или уйдет.

— Попробуй, — слабо улыбнулась Кора, но в голосе ее не прозвучало надежды.

* * *

Пока робкая Таша, пересиливая страхи, готовилась выполнить первую в своей жизни ответственную и трудную работу, уверенная в своей неотразимости королевская наследница вела дела в Эльфаноре. То были дела политические и дела сердечные. Надо сказать, что политика быстро отодвинулась на второй план. Мысли о новой любви и предстоящей мести, будоражили душу Нарбелии, заставляя ее то вглядываться трепетно в профиль сидящего рядом принца Кириэля, то метать гневные взгляды в местных фрейлин, служанок и придворных дам, пытаясь вычислить негодную конкурентку — невесту молодого провожатого.

Несмотря на высказанную ранее благодарность эльфийским поварам, к яствам Нарбелия не притронулась, лишь чуть пригубила вина из серебряной чаши. Воспитанная с детства осторожность давно вошла в привычку. Принцессу не раз пытались отравить, поэтому голод страшил ее мало. Конечно, обнаружить яд в вине, сидя в качестве гостьи за столом Высокого Владыки было маловероятно, но потрясения последнего времени сделали Нарбелию невероятно подозрительной и нервной.

— Если хочешь, можешь отведать угощений с моей тарелки, — шепнул ей на ухо Кириэль, как будто догадавшись о страхах девушки.

— Нет-нет, я не голодна, — встрепенулась Нарбелия, мгновенно взяв себя в руки и зарумянившись.

— Тогда выпей еще вина и насладись музыкой. Мой дом — обитель покоя и благополучия. Здесь тебе нечего бояться. Отдыхай и забудь о заботах...

Бархатный голос принца убаюкивал, а выпитое на голодный желудок вино мутило голову. Только сейчас Нарбелия вдруг поняла, как она устала за последнее время. Она встретилась взглядом с Кириэлем. Глаза эльфа лазурно-голубые, с темной окантовкой радужек казались неземными. "Но он совсем не похож на Тианара..." — пронеслась в голове шальная мысль, и сердце сжалось от забытой боли. Нарбелия отвернулась, сделав вид, что ее отвлекли эльфийки, которые принялись петь и играть на лютнях. В душе наследницы кипела злоба, перемешанная с недоумением. Проклятый Тианар не отпускал ее. Ни простить, ни забыть его она не могла, и память о предателе мучила и ранила ее снова и снова.

Эльфийки в легких зеленых туниках с бубенцами на рукавах закружились в веселом танце. Нарбелия устало очертила взглядом их тонкие фигуры, и, подперев потяжелевшую голову изящной рукой, стала украдкой рассматривать тех, кто сидел за столами. Неожиданно ее взгляд наткнулся на миниатюрную молодую женщину в черно-красном платье, своей грубостью и юркостью выделяющемся среди пастельных красок эльфийского дворца. У незнакомки было некрасивое, заостренное к низу личико, из-под вздернутой верхней губы торчали два зуба, придавая своей владелице сходство с мышью.

— Кто это? — аккуратно поинтересовалась Нарбелия, приближая губы к чуть заостренному уху Кириэля.

— Ты не знаешь? — удивился тот, — это новая предводительница Гильдии драконов.

— Она? — изумилась Нарбеля, с досадой отмечая собственную неосведомленность.

— Это Миния из рода Ветрокрылов. Когда погибла Эльгина, Гильдия долгое время пребывала в хаосе. Но теперь власть в надежных руках. Миния — сильный дракон и талантливый политик.

Не переносившая похвалу в чужой адрес Нарбелия ощутила болезненный укол ревности и поспешила сменить тему, заговорив об охоте и балах. Однако неприглядное личико Минии она запомнила во всех деталях. Врага нужно знать в лицо, а то, что новая предводительница другом ей не будет, принцесса поняла интуитивно.

Музыка заиграла громче, эльфы поднялись из-за столов и принялись танцевать. Нарбелия не заметила, как оказалась в объятьях Кириэля, и тот закружил ее по залу. Опьяненная вином и прикосновениями легких сильных рук принца, она выгнула спину и запрокинула голову вверх. Над головой кружились дубовые кроны, перехваченные точно венцами легкими арками потолка. Все кругом было столь прекрасно и изыскано, что дурное настроение наследницы сменилась эйфорией ликования, но радость оказалась недолгой.

Когда Нарбелия выпрямилась и посмотрела за плечо Кириэля, в ее горле словно застрял твердый ком. Ее взгляду предстала пренеприятная картина: тот самый злополучный эльф-провожатый, что так неучтиво обошелся с ней, кружил в танце какую-то толстую девку. Нарбелия оглядела соперницу быстро и свирепо. Человек, не эльфийка, толстая, низкорослая, с носом, торчащим вверх, будто поросячье рыло.

— Кого ты там так разглядываешь? — удивленно изогнул брови Кириэль.

— Что это за...— Нарбелия сжала зубы, сдерживаясь, чтобы не произнести бранное слово, — за девушка?

— Это Клариса, невеста моего друга Лорина, — невозмутимо разъяснил Кириэль.

— Невеста? — вырвалось у наследницы непроизвольно, — но она же такая... — тут принцесса замялась, подбирая слово, которое не оскорбило бы дружеские чувства Кириэля, но в то же время смогло бы четко описать ситуацию, — пышная...

— Клариса — замечательный человек. В ней здесь все души не чают. Такая милая девушка.

Эти слова могла сравниться лишь с мощным ударом под дых. Глаза Нарбелии сузились от гнева. Переведя разговор на очередную отрешенную тему, оно вперилась взглядом в гадкую толстуху... Слава богу, магическая защита дворца Владыки не оставляла шансов на бесследное творение смертоносной магии, и лишь это обстоятельство удержало принцессу от убийства. Однако, ловкая колдунья Нарбелия не раз творила обидные шалости, расправляясь с неугодными ей дамами во дворце Короля. Она прищелкнула языком от удовольствия, когда свинья-Клариса поскользнулась вдруг на ровном месте, неловко взмахнула руками и, болезненно взвизгнув, неуклюже рухнула на спину. Ее платье задралось, предоставив взору окружающих полные короткие ножки в кремовых чулках, подвязки которых некрасиво врезались в толстые складки тела девушки.

Довольная результатом Нарбелия облегченно вздохнула, наблюдая за тем, как поверженный враг, кряхтя, поднимается на ноги. Как на зло, на помощь Кларисе тут же пришел оторопевший от неожиданного падения своей пассии Лорин. Он протянул ей руку и помог встать. Несколько эльфиек тоже поспешили к несчастной жертве. К удивлению Нарбелии их взгляды были полны тревоги и сочувствия.

— Ты в порядке? Больно ударилась? — наперебой защебетали они, а толстуха, в свою очередь, невозмутимо улыбнулась, показав неровный ряд мелких тусклых зубов, и громко заявила:

— Вот это умора! Жаль, что я не могла видеть себя со стороны! — она надула щеки, скорчила потешную гримасу и принялась изображать свое падение, — Вот так — бабах!

— Прекрати, Клариса! — давясь смехом, укорила ее одна из эльфиек, — Это не смешно! Ты могла сломать себе ногу или руку!

— Зато я была похожа на огромную тыкву, которая рухнула на пол со стола! — снова хохотнула подруга Лорина, заставив окружающих разразиться веселым смехом, — Что же вы стоите, давайте танцевать!

— Такая веселая, — восхитился Кириэль, — все время всех смешит...

Это стало последней каплей. Не поддержав всеобщего веселья, Нарбелия, мысленно поливая бранью всех и вся, отправилась в свои покои. Кириэль нагнал ее в длинном коридоре с арками, выходящими на горный хребет, поднимающийся над зелеными кронами деревьев.

-Что случилось? Ты так быстро ушла, — спросил он.

— Я устала, — бесстрастно ответила наследница, не глядя на собеседника.

— Я провожу тебя, — Кириэль взял ее за руку и потянул за собой, — только сначала покажу кое-что.

Подхватив подол длинного платья, девушка нехотя поспешила за эльфом. Миновав коридор, они свернули налево и оказались на тропе из легких каменных мостиков, петляющей между исполинских дубовых стволов.

— Идем, — повторил Кириэль, увлекая за собой удивленную принцессу, — а теперь смотри! Видела когда-нибудь такую красоту.

Подвесная тропа закончилась, и они оказались на круглой площадке с деревянными перилами, выбитой в стволе гигантского дерева. Оттуда открывался вид на горы, освещенные закатным солнцем. Игра света окрасила снежные вершины в диковинные цвета от лилового до золотого. Зрелище было живописным и величественным.

— Тебе не нравится? — удивленно поинтересовался Кириэль, заглядывая в лицо Нарбелии, которую вновь терзали думы о Тианаре.

Тианар никогда не был таким романтиком, но его жесткость и холодность будили в душе бурю чувств и эмоций. Как же сложно было его забыть...

— Эльфанор величественен, как и его Владыка, — ласково произнесла Нарбелия, опуская густые ресницы и кокетливо склоняя голову набок.

— И так же стар, — задумчиво продолжил Кириэль, печально оглядывая прекрасный пейзаж.

— Владыка не выглядит стариком, — удивилась принцесса.

— Время не властно над его ликом и телом, но душа отца измождена. Время правления подходит к концу. Скоро он передаст свой венец следующему.

— Кто же им станет? — осторожно поинтересовалась Нарбелия, — наследников четверо.

— Мои братья Римар и Фарнор отказались от престола. Я теперь единственный претендент.

— А как же Тианар? — непроизвольно вырвалось у девушки.

— Тианар не родной сын Владыки. Он на престол взойти не сможет и при желании.

— Как это не родной? — поразилась Нарбелия.

— Разве ты не знала? — невозмутимо ответил принц и пояснил, — однажды Владыка охотился в западных лесах. Он ранил оленя, но тот, разъярившись, напал на него и чуть не убил, если бы не помощь молодого эльфа, подоспевшего словно из ниоткуда. В благодарность за спасение Владыка назвал юношу своим сыном и взял с в Эльфанор.

— Вот как, — пробормотала принцесса, тщательно обдумывая услышанное.

— Ты опять нахмурилась, — Кириэль коснулся пальцами подбородка девушки и, развернув ее лицо к себе, заглянул в глаза. — Хватит говорить о делах.

Нарбелия запрокинула голову, всем телом подаваясь вперед, так, чтобы спутник непременно обхватил ее за талию. Оказавшись в объятьях принца, наследница закрыла глаза, чувствуя, как губы Кириэля отыскали ее губы, а теплые руки ласково скользнули по спине и плечам...

Неожиданно грянула музыка. Принц и принцесса отпрянули друг от друга, ища взглядами тех, кто так не во время их побеспокоил. Внизу на подвесном мосту, среди листвы, трое эльфов играли на флейтах, а несколько эльфиек кружились в танце, размахивая, как крыльями, рукавами длинных платьев.

— Не хочешь к ним присоединиться? — как ни в чем не бывало, предложил Кириэль.

— Нет, я очень устала, — таинственно улыбнувшись, ответила Нарбелия, — проводи меня в покои....

* * *

Прямые и могучие сосны, стоящие по берегам реки Гарон, затаили в густых кронах последние алые блики заходящего солнца. За их стройными рядами виднелись сиреневые треугольники гор. В вечернем сумраке спокойная и ровная как зеркало вода казалась медно-бурой. Уходящие вниз обрывами скалистые берега начали оползать лохматыми клоками тумана, цвета мутно-бежевого кипяченого молока...

Гарон нес свои воды туда, где на высоких скалах его левого берега начиналась территория, названная Западным Волдэем. Когда-то эта местность была обжитой и многолюдной. Представители многих народов проживали там в мире и согласии. Люди заготавливали лес и сплавляли его по реке, Высокие эльфы добывали в горах самоцветы и руду, а зимой к берегам Гарона причаливали свои легкие лодки северные гоблины-охотники, чтобы расставить силки в местных лесах. Тогда Волдэй слыл землей мира и свободы. Но потом все изменилось, и между народами наступил раздор. Эльфы прогнали людей на северо-запад, следом за ними ушли и гоблины. Высокое Владычество объявило Волдэй своим.

Плеск нарушил тугую тишину. О воду бились весла, дерзко руша царящее кругом безмолвие. По Гарону медленно двигался одинокий корабль. Издали он казался размытым серым пятном, почти неразличимым в тумане. То было гребное тихоходное судно, в котором проще всего угадывалась неспешная прогулочная яхта какого-нибудь вельможи: по бортам не висели щиты, отсутствовала носовая фигура, обычная для боевых кораблей. Куцые паруса покрывал яркий орнамент, а с боков имелись небольшие выступы-балконы, позволяющие наслаждаться видом или ловить рыбу.

Корабль этот был самым, что ни наесть, обычным. Лишь очень внимательный наблюдающий обратил бы внимание на то, как аккуратно он движется, словно боясь сбиться с невидимой линии, прочерченной по самому глубокому месту реки. Дело состояло в том, что корабль, словно шкатулка фокусника, имел двойное дно. Ниже ложного трюма находились потайные помещения, под которыми скрывался второй трюм, заполненный тяжелыми камнями. Камни эти являлись балластом, позволяющим укрыть под водой большую часть судна.

На носу, подбоченясь и крутя залихватский черный ус, стоял человек в зеленом щегольском костюме и зычно покрикивал на гребцов:

— Раз-два, щучьи потроха! Куда разгоняешься, шельма, Врата Волдэя уже близко! Табань, шельма, табань!

Весла четырех десятков гребцов послушно развернулись, тормозя о воду, и корабль начал медленно сбавлять скорость. Берега нависли серыми отвесными скалами. Впереди, округлой мраморной дугой поднимаясь над Гароном, возвышались Врата Волдэя.

Спустя миг, на палубе появился полноватый, одетый в длинную хламиду деревенского волшебника человек и, подойдя вплотную к крикливому щеголю, заискивающе поинтересовался:

— Как скоро мы прибудем, сиятельный господин Грир?

— Вполне скоро, щучья челюсть, вполне скоро, — важно ответил обладатель зеленого костюма, — Врата уже рядом...

Он хотел сказать что-то еще, но в доски палубы, прямо перед его начищенными до блеска высокими сапогами вонзилась стрела.

— Ох, ты ж, гибель подкоряжная, флаг забыли! Поднимай флаг, шельма! Скорее, скорее!

Через несколько секунд на одиноко торчащем посреди палубы флагштоке заплясало узкое оранжевое полотнище. Ответом на него послужила еще одна стрела с таким же оранжевым оперением.

— Пропускают, шельма, знают, что свои, — вытирая с обветренного красного лба капли проступившего пота, облегченно выдохнул Грир.

Пухлый пассажир дружелюбно улыбнулся и достал откуда-то из складок своей хламиды пирожок.

— Путешествия вызывают у меня бурный аппетит, — похвастался он, смачно впиваясь зубами в румяное тесто, — первое, чем займусь, так это отведаю местной кухни.

С такими словами толстяк направился на один из балконов и перегнулся через перила, роняя крошки в перечеркнутую белым отражением арки Врат воду.

— Осторожней, щучья грыжа, не упадите в воду! — заботливо предупредил Грир.

— Не переживайте, — оглянувшись через плечо пропел его улыбчивый собеседник, — я превосходно плаваю.

— Все вы, шельма, хорошо плаваете, пока на борту стоите. Мне вас велено доставить в сохранности, так что, шельма, не придумывайте. Если что, он мне за вас башку с плеч снимет.

— Он? — удивленно вскинул брови толстяк, поспешно уходя с балкона.

— Он, — кивнул Грир туда, где на высеченных в отвесной скале широких ступенях их уже ожидали хозяева этих лесов, стройность фигур которых не оставляла сомнений, то были эльфы, — господин Рамаль, проглоти его щука, а потом трижды выплюни и еще четырежды проглоти...

Усилиями гребцов судно подошло к берегу и прижалось боком к узкому причалу. Там уже ожидали. Высокий эльф в потертой замшевой куртке с тяжелой золотой цепью на шее вышел вперед. За его спиной остался еще один, коротко стриженный, с покрытым шрамами лицом, остальные трое, вооруженные луками, ждали поодаль. Впередиидущий швырнул Гриру небольшой кожаный кошелек, добавив:

— Проваливай и дорогу сюда забудь.

— Как прикажете, господин Рамаль, забуду, щука дохлая, как и в прошлые разы, шельма, забывал. А как понадобиться господину Рамалю, чтоб я вспомнил, так...

— Проваливай, — не вникая в его слова, настоятельно повторил эльф, красноречиво косясь на замерших в стороне лучников.

Замолкнув на полуслове и густо побелев, Грир метнулся в трюм, крича на матросов, чтобы те выгружали багаж пассажира, да поживее. Тем временем толстяк налегке сошел с палубы на каменистую площадку у подножья скал и дружелюбно протянул руку Рамалю. Эльф попятился, с омерзением глядя на пухлые замасленные едой пальцы. Остальные тоже посмотрели на прибывшего с недоумением и брезгливостью. Их можно было понять, ведь улыбчивый гость оказался полукровкой. Заметить то было почти невозможно, но, при внимательном рассмотрении, становилось ясно, что на щекастом лице добродушно поблескивают по-эльфийски миндалевидные, слегка раскосые глаза, а под кудрявыми короткими волосами прячутся чуть заостренные уши.

— Добро пожаловать, господин гонец, — сквозь зубы процедил Рамаль, так и не подав руки, — поднимите вещи наверх и убирайтесь прочь, — прикрикнул он на матросов, а потом, переглянувшись со своим коротковолосым собратом, кивнул одному из ожидающих в стороне эльфов, — отправляйся вперед и доложи господину Хапа-Таваку, что прибыл гонец из Шиммака...

* * *

Таша не спала. Она сидела на лавке возле окна и смотрела во двор, ожидая, что явится "она", но мертвячка в ту ночь так и не пришла. Вглядываясь в очертания старой повозки и соломенной кучи, девушка вспомнила о странном знаке, начертанном на окне. Крест и треугольник. Такого символа она никогда не встречала. Чтобы выяснить его значение, не дожидаясь утра, принцесса отправилась на поиски Учителя.

Ждать себя Кагира не заставил. Он, словно зная, что его ищут, молчаливой горой стоял на краю деревни, там, где широкая улица истончалась в тропу и, теряясь в кустах, уходила к тракту.

— Скажите, Учитель, знаком вам этот знак? — не теряя времени, спросила Таша, и начертила на черной утоптанной земле засевший в памяти рисунок.

Бесшумно приблизившись, Кагира присел, став похожим на черный валун, перегородивший тропу. Он взглянул на знак и тут же отрицательно помотал головой.

— Нет, дитя, такого знака я не видел ни в одном магическом трактате. Это не руна эльфов, не алхимический символ и не древнеапарский иероглиф...

Вернувшись в дом Коры ни с чем, Таша обнаружила, что хозяйки нет дома, а маленькая Лона снова выбралась из своего укрытия.

— Теперь все в деревне знают, что к нам пришел некромант! — похвасталась девочка.

— Уж ни ты ли всем про это рассказала? — насторожилась Таша, — Кора не разрешает тебе даже с печи слезать, а ты, что, ходила на улицу?

— Мама с утра ушла на заработки на соседний хутор. Там богатеи пчел разводят и нанимают работников, чтобы мед помогали собирать. За это дают фрукты из сада и сладкие соты. Мама вернется к вечеру, а, может, и вовсе проработает до утра.

— Ясно, — кивнула Таша, — раз уж ты все равно не сидишь на печи, помоги мне найти одного человека.

— Кого? — глаза девочки заинтересованно блеснули.

— Тетку Эмину.

Дом последней выжившей провожатой стоял в центре деревни. Двухэтажный, с красной черепичной крышей и белеными стенами, он красноречиво заявлял о достатке своих хозяев. Во дворе девочка, ровесница дочери Коры, сыпала зерно раскормленным белым курам, которые, толпясь и сердито кудахча, клевали короткий подол ее зеленого застиранного платья. Волосы девочки, скрученные в две витые рульки, растрепались возле лба и намокли от пота.

— Эй, Брита! — громко выкрикнула Лона, важно встряхнув косичками, — зови сюда тетку Эмину! У нас к ней дело есть!

— Не будет она с вами говорить, — не по-девичьи грубым голосом ответила Брита, вытирая пот со лба и отшвыривая ногой жирного бесхвостого петуха, норовившего ущипнуть ее за голую щиколотку, — Уходите!

— Позови тетку! Скажи, что к ней пришла девушка-некромант!

— Да хоть сам Король к ней приди, не станет тетка говорить. Она ни с кем общаться не желает.

Пока настойчивая Лона пыталась договориться с упрямой Бритой, Таша внимательно рассматривала темные окна дома. За ними что-то двигалось, бесшумно и быстро, что то опасное стремительное и злое. Не успела принцесса разглядеть странную тень, в доме раздался оглушительный крик. От неожиданности Лона подскочила на месте, Брита громко охнула, а расторопные куры опрометью бросились в стоящий неподалеку сарай.

Входная дверь распахнулась, гулко ударившись о резные перила крыльца, и оттуда, поддерживая подол пышной узорчатой юбки, выбежала полная пожилая женщина. На ее перекошенном от ужаса лице застыла гримаса немого крика. Промчавшись мимо Таши и девочек, женщина споткнулась о куриную кормушку и рухнула на землю. Следом на крыльце показалась "она". Не обращая внимания на свидетелей, мертвячка припала к земле и, опираясь на руки, стала медленно приближаться к парализованной ужасом жертве. Из-за дома показались гнилые рожи подоспевших мертвяков, потянулись корявые руки, злобное ворчание заполнило ленивую тишину дня.

Увидав "ее", Брита, отчаянно завизжала и бегом бросилась в сад. Напуганная до смерти Лона в надежде прижалась к Таше.

— Сделай что-нибудь! Скорее! — взмолилась она.

Таша сжала кулаки, чувствуя, как подкашиваются колени, и холодеет все внутри. О чем думала она, называясь некромантом и давая жителям деревни надежду на собственную силу.

— Чего ты ждешь? — шептала, всхлипывая, Лона.

"Некромант — не тот, кто может поднять мертвяков с помощью магии, а тот, кто заставляет их подчиняться, любым способом"... Любым способом... Выдохнув и собравшись духом, Таша сделала единственное, что пришло ей в голову — решила сразиться с мертвячкой врукопашную.

При свете дня "она" показалась принцессе еще страшнее и омерзительнее, чем при первой встрече. Хищница уже почти добралась до своей парализованной страхом добычи и, пригнувшись к земле, приготовилась к последнему прыжку. В этот момент Таша налетела с разбегу и, вскочив мертвячке на хребет, ухватила ту за щеки, просунув пальцы в смердящий зубастый рот. "Она" зашипела, как кошка, и повалилась на бок, желая скинуть с себя неожиданную противницу, но принцесса вцепилась мертвой хваткой, решив не отпускать мертвячку до конца. Девушка не чувствовала страха, лишь возбуждение и азарт. "Она" оказалась на удивление легкой, и ташиного веса вполне хватило, чтобы придавить врага к земле. Отчаянно захрипев и забулькав, утопленница рванулась из последних сил и все же сбросила с себя принцессу. Та попыталась снова ухватить "ее", но мертвячка мгновенно развернулась и принялась кусать девушке руки. Вскрикнув от боли, Таша разжала пальцы, глядя, как "она" стремительными зигзагами уносится прочь.

— Вот это да! — завопила Лона, пронзительным звуком возвращая принцессу к реальности, — я думала, что некроманты колдуют, а они, оказывается, дерутся! Здорово ты ее! Больше не полезет! Научишь меня мартвяков бить и на хребет им запрыгивать? Научишь?

— Да погоди ты, — тяжело выдохнула Таша, с трудом унимая трепет в груди.

Искусанные руки подрагивали, полученные раны краснели и раздувались на глазах. Скрипнув зубами от боли, принцесса отыскала взглядом тетку Эмину, которая, жалобно скуля, ползком пробиралась обратно к дому.

— Вы мне кое-что расскажете, — строго потребовала Таша, удивившись твердости собственного голоса, — что произошло на свадьбе Мирики?

От этих слов, перепуганная женщина заскулила еще громче и сжалась в комок. До Таши донесся тонкий жалобный голос, совершенно не подходящий этой массивной разодетой старухе:

— Мы поклялись никому не рассказывать.... Жених Мирики не был сыном старосты, он оказался простым разбойником, польстившимся на легкое золото. Когда мы, провожатые это узнали, он предложил нам откупные, в обмен на наше молчание. Мы взяли деньги и забыли о случившемся, а Сил увез свою невесту-пленницу в неизвестном направлении.

— Значит, вы продали несчастную первому встречному проходимцу? — Таша посмотрела на старуху с презрением, а покрасневшая от возмущения Лона сжала кулаки.

— Сил обещал заботиться о жене, — слащаво пискнула тетка Эмина, пытаясь оправдаться.

— А Нара? — громко воскликнула Лона.

— Не уберегли мы Нару, — пустила слезу старуха, — не выдержала она расставания с сестрой, извелась...

— Ясно, — проворчала Таша, поворачиваясь спиной к злополучному дому и его неприятной хозяйке, — Пойдем отсюда, Лона.

Они двинулись обратно, к дому Коры. За спиной еще долго раздавались надрывные причитания тетки Эмины. Таша молчала, сжимая зубы до скрипа от подступившей злобы. Как она смеет рыдать и просить защиты? Хотелось бросить все и уйти, повернуть время вспять и позволить мертвячке убить эту подлую, гадкую старуху. Однако, вспомнив обещание упокоить утопленницу, девушка закусила губу, отгоняя прочь сомнения и недобрые мысли.

— Теперь все понятно, — перебила ее размышления Лона, — "Она" ведь больше не придет? Как думаешь?

— Не знаю, — тихо ответила Таша, пытаясь представить возможные варианты развития событий, — "она" не упокоена, значит, наверняка вернется.

— Ты права, — согласилась Лона. — Если "она" решила отомстить за сестру своим алчным соседям, то...

— То, не успокоится, пока не прикончит тетку Эмину, — продолжила принцесса.

Таша все больше и больше сомневалась в словах спасенной старухи, рассказ которой хоть и был правдоподобным, но все же здорово попахивал ложью.

Тем вечером Кора домой не пришла. Лона достала из небольшого, обитого кожей сундука пузырек с отваром райских ягод.

— Это снимет боль, — пояснила она, прикладывая смоченную тряпицу к рукам принцессы, и вдруг, резко отдернув пальцы, осторожно спросила, — а ты не превратишься в мертвячку от этих укусов?

— Нет, что ты! — успокоила ее Таша, смущаясь.

— Откуда знаешь? Вдруг превратишься? — изобразив недоверие, еще раз уточнила девочка, но вопрос этот был скорее шуткой, в глазах девочки уже блестели огоньки озорства.

— Вот, смотри, — Таша отодвинула перемотанной рукой край воротника, показывая шрам на шее, — видишь?

— Ого, — тут же восхитилась Лона, — повезло тебе тогда в живых остаться.

— Повезло, — кивнула принцесса, закрывая глаза и погружаясь в воспоминания...

Фиро... Она вспомнила их последнюю встречу, небесную чистоту глаз и мертвенный холод коснувшейся ее лица руки. Может ли мертвое стать живым? Может ли мертвое надеяться? Вспомнив рвущуюся к жертве мертвячку, Таша вздрогнула. Если мертвым движет жажда мести и ненависти, может ли двигать любовь? В раздумьях девушка провела пальцем по стеклу, непроизвольно повторяя знак, смысл которого так хотела понять.

— Зачем ты рисуешь мельницу? — тут же спросила Лона, отвлекая принцессу от раздумий.

— Какую мельницу? — не поняла Таша.

— Обычную мельницу — четыре крыла и домик, — прозвучал невозмутимый ответ.

Взглянув на рисунок, Таша изумилась простоте его значения. Неужели тайный знак оказался всего лишь схематичным рисунком?

— Значит, это мельница! Послушай, есть в вашей деревне мельница? — обрадовано спросила принцесса, восхищенно глядя на притихшую Лону.

— Нет, — взмахнула косами та, — Мы возим зерно к Трем Вязам и платим мельнику за помол. Мама говорила, что раньше у нас тоже была мельница, но ее смыло во время разлива, а развалины скрылись под водой.

— Отведи меня туда! — отчаянно произнесла Таша, не веря в собственную решительность, — отведи прямо сейчас!

* * *

Матросы подняли наверх четыре больших сундука и тяжелый ящик с крошечным решетчатым окошком, в котором кто-то тяжело дышал и возился. Вырубленные в скале ступени вели на плоскую открытую площадку, откуда, как с естественного балкона, открывался великолепный вид на Врата Волдэя.

Наверху гонца ожидал экипаж — просторная крытая повозка с мягкими сиденьями, занавесками на окнах и объемным багажником. Матросы погрузили туда сундуки, а когда настала очередь ящика, гонец запротестовал:

— Нет-нет, это со мной.

"Будто Короля встречаем" — поморщился Рамаль, перебирая пальцами золотую цепь у себя на шее. Он еле сдержал усмешку, глядя, как толстяк, пыхтя и неуклюже задрав подол своей хламиды, лезет в экипаж.

Колеса гулко застучали о камень. Лошади дружной рысью поспешили прочь от реки, туда, где непреступной серой скалой возвышалась главная цитадель Западного Волдэя. Стена невероятной высоты окружала ее кольцом, огромные ворота открывались с помощью мудреного механизма и вели в штурмовой коридор, который заканчивался еще одними воротами, за которыми находился внешний двор. Внутренний двор и замок возвышались вторым уровнем, отделенные от внешнего двора узкими лестницами. Все стены имели выдвижные рамы, с помощью которых можно было разом сбросить штурмовые лестницы. Несмотря на то, что руки эльфов предали этому месту вид изысканный и величественный, в архитектуре цитадели угадывались черты работы людей и гоблинов.

По узкому коридору экипаж въехал внутрь, а следом за ним сопровождающие всадники. Там их уже ждали. Рамаль спрыгнул с коня, во внешнем дворе его встретил Высокий эльф с длинными пепельными волосами. Эльфа звали Орнар, он был одним из глав Волдэя, а, по мнению Рамаля, одним из выскочек и бездельников, привыкших отсиживаться в цитадели и прикрываться чужими спинами.

— Господин Хапа-Тавак отлучился по делам и просил в его отсутствие развлечь гостя из Шиммака. Займитесь этим, Рамаль, — сказал Орнар властным тоном.

— С превеликим удовольствием, — хмуро кивнул Рамаль.

Перспектива общения с толстым полукровкой раздражала его несказанно. Эльф отыскал глазами гонца, который, охнув, выбрался их экипажа, потеряв равновесие, грохнулся плашмя на каменную брусчатку двора, но тут же поднялся, бормоча себе под нос то ли проклятия, то ли извинения. Он отряхнул испачканные пылью колени и, дружелюбно улыбаясь окружающим, обратился к Рамалю:

— Похоже, вам придется развлечь меня, пока сиятельный господин Хапа-Тавак отсутствует. Буду рад посмотреть все чудеса и богатства Западного Волдэя, — хохотнул он, игриво замахав пухлой рукой, — шучу-шучу. Но все же, дорогой Рамаль, похвастайтесь чем-нибудь интересным, дабы скрасить минуты ожидания.

— Собачек взглянуть не желаете? — эльф с напускным дружелюбием изобразил подобие улыбки.

Слава богу, в тот момент незадачливый гонец не мог видеть глаз Рамаля. Они сочились яростью, и казалось, что хватило бы одного только взгляда, чтобы гость упал замертво.

— Собачки — моя страсть, — гонец растянул рот в улыбке, — и уж поверьте, я в них толк знаю.

— Тогда, прошу за мной, — кивнул эльф и, резко развернувшись, быстрым шагом пошел прочь, не утруждая себя проверкой того, последовал ли за ним навязчивый гость.

Псарня находилась в дальнем конце внешнего двора, специально для того, чтобы лай ее многочисленных обитателей не мешал господам отдыхать. Псари, два Высоких эльфа-полукровки смиренно потупили взоры при виде старшего.

— Как видите, честь ухаживать за собаками мы предоставили вашим сородичам, — сквозь зубы прошипел Рамаль, желая подцепить гонца побольнее и поскорее вывести из себя.

— О, да, — невозмутимо кивнул тот, — за своими собаками я ухаживаю сам. На моей псарне одни только борзые кобели стоят целое состояние, так что вам вряд ли удастся меня удивить.

— Охотой не увлекаюсь, — холодно ответил Рамаль, — пустое занятие для толстобрюхих вельмож, скучающих в столице при дворе. Я воин, поэтому люблю темноморцев.

— Терьеров? — оживился гонец, — с удовольствием на них взгляну, сам держу одного. Всегда вожу его с собой в качестве охраны.

— Ну, так вот, смотрите, — Рамаль гордо кивнул на клетки, в которых, виляя хвостами-прутьями и пуская слюни из незакрытых отрезанными брылями пастей, топтались мускулистые гладкие собаки. Их короткая шерсть лоснилась, подчеркивая объемы округлых крепких мышц.

— Откуда вы их привезли? — поинтересовался гонец разочарованно.

— Эту линию разводят только в Волдэе, — похвастался Рамаль, и, достав из кармана неизменной куртки каменную трубку, принялся забивать ее табаком.

Ему несомненно следовало успокоиться: полукровка здорово раздражал его, и кроме пряного жгучего табака не было действенного средства, способного погасить ярость и успокоить нервы Высокого эльфа.

— Высокие, — выдохнул гонец разочарованно, — все пытаетесь переделать на свой лад. Разве это чистокровные темноморцы? К их маме что, борзая в гости забегала? Худые, длинные... Вам и впрямь это кажется красивым? Эх, господин Рамаль, пойдемте-ка со мной...

Рамаль даже опомниться не успел, наглый полукровка схватил его под руку и бесцеремонно поволок обратно к воротам.

— Я вам покажу, уважаемый, покажу настоящего темноморского терьера из королевской сотни...

Надо сказать, в тот момент Рамаль совершенно забыл о собаках. Его переполнял гнев, который из дипломатических соображений он никак не мог выплеснуть на гостя. Слава богу, гонец остановился посреди двора и указал на экипаж, на котором приехал, крича:

— Сорок Два! Ко мне, Сорок Два!

Дверь кареты отворилась, и оттуда на подметенные плиты двора спрыгнул пес. Издали он казался совершенно квадратным. Лишенная шеи голова выныривала из бугрящихся мускулами плеч. Широкий кожаный ошейник, упирающийся под нижнюю челюсть, отчеркивал ее от широченной груди. Уродливая морда с округлым, разделенным бороздкой лбом, была покрыта выступающими шрамами так плотно, что казалось, будто пес надел на голову ореховую скорлупу.

— Чистокровный, — злорадно улыбнулся гонец, — такой же, как вы, — добавил он в конце, а увидев, как побагровело от гнева лицо Высокого эльфа, тут же добавил, — не примите за оскорбление, господин Рамаль, вы же не хуже меня знаете, как берегут чистоту породы на псарнях при дворце темноморского Царя.

— Откуда у вас такая собака, — с недоверием поинтересовался Рамаль, пытаясь сделать оскорбительное ударение на слове "вас".

Поняв, что имел в виду Высокий, но в очередной раз проигнорировав скрытый укол, гонец приблизил лицо вплотную к уху Рамаля, отчего тот изобразил выражение крайней брезгливости, и многозначительным шепотом пояснил:

— Контрабанда, господин, она самая, на ней все и держится.

— Ясно, — отстраняясь, буркнул Высокий эльф, — пойдемте в дом, думаю, господин Хапа-Тавак уже вернулся и готов побеседовать с вами.

* * *

Появившись однажды, страх так и не исчез. Страх, совершенно непозволительный для некроманта, был загнан Ану в самую глубь собственного естества, но избавиться от него полностью у молодого мага так и не вышло. Ану всячески старался забыть, но горящие глаза Фиро и злобный рык альбиноса при малейшем напоминании являлись из памяти четко и ясно... А теперь еще эта драка, и чертов мертвяк, сдуру цапнувший его за ногу. "Это просто недоразумение. Укусил с испугу" — мысленно утешал себя Ану. Но здравый смысл подсказывал другое. Сила уходила, утекала сквозь пальцы, как вода из худого бурдюка. Он понимал это, но все еще пытался заглушить осознание реальности мыслями о случайности и безобидности последних происшествий. Слабость, немощность, эти слова нагоняли на Ану непреодолимый ужас. Порой ему хотелось бежать прочь, забыть обо всем, спрятаться куда-нибудь подальше, никого не видеть, не слышать, не знать.

Драка мертвецов довела его до предела. "Все это из-за крови.... Почему раны Фиро истекли живой кровью? Это точно проделки старого Кагиры с его вечными идеями о воскрешении. Проклятый старик! Но почему Фиро? Почему он?" — нервно теребя в пальцах застежку плаща, думал Ану.

Решив проветриться, он вышел из палатки. Перед входом, прикованный цепью к раскидистому старому дубу, сидел Широ. Его горло сжимал ошейник-удавка, сшитый из толстой, подбитой серебряными шипами кожи. Мертвец был неподвижен, лишь иногда его упертые в землю пальцы изгибались, как когти, и судорожно скребли твердь. Тяжелая цепь тянула голову вниз, заставляя сутулиться так, что хребет шел на излом. Белые волосы свалялись и приобрели грязно-рыжий оттенок, какой бывает у нездоровой собаки светлой масти. Глаза альбиноса затянула плотная белая пленка, окаймленная налетом желтого гноя. Цепь была необходимой мерой. Непослушание следовало пресечь, а неоспоримого зачинщика драки наказать.

Выйдя из палатки, Ану бросил на мертвеца тревожный взгляд. На миг ему показалось даже, что на безразличном, пустом лице Широ мелькнуло выражение искренней обиды. Пройдя мимо альбиноса, некромант поймал себя на том, что испытывает неприятный озноб, чувствуя, как вперились ему в спину влажные, невидящие глаза. "Что будет, если он решит напасть на меня?" — непроизвольно мелькнула предательская мысль, случайной птицей пробившаяся сквозь ментальный заслон. Словно в ответ, снизу вверх по позвоночнику прошла волна страха, щекоча шею и поднимая дыбом волосы на затылке. "Нельзя даже думать об этом!" — изничтожая лишние эмоции, мотнул головой Ану и дважды стукнул себя ладонью по виску.

Сунув руку в карман, он вынул оттуда сложенное в несколько раз письмо, развернул, задумчиво глядя на ликийскую гербовую печать, венчающую аккуратные буквы, перечитал: "Господин некромант, я снова прошу вас оказать мне посильную помощь в нашем общем деле. Для расследования мне необходим острый нюх ваших верных слуг. Как вы поняли, я напал на след, и не могу позволить себе потерять его. Франц Аро."

"Верные слуги..." — тоскливо ухмыльнулся Ану, убирая листок обратно в карман. "Пожалуй, стоит отправить к нему Фиро" — решил про себя некромант, понимая, что справиться с двумя непокорными мертвецами в настоящий момент он не в силах.

Вернувшись в свой шатер, он плотно подвязал скрывающий вход полог, зажег свечу, сел за наспех сколоченный походный стол и написал ответ: "Господин сыщик, я отправляю к вам Фиро, думаю, его чутья будет вполне достаточно. Ану."

* * *

Лес нависал над рекой, цепляясь корнями за прибрежную кручу, высокий, темный. Ели, обросшие понизу белыми бородами мха, тянули к дороге колючие ветви, тщетно пытаясь коснуться путников. По дороге ездили нечасто. Две неровные колеи местами поросли травой, а местами заполнились водой, в которой плескались орды головастиков и водяных жуков.

— Долго ее идти? — спросила Таша, обращаясь к своей спутнице.

— Через ручей, и там, за поворотом, — обнадежила ее Лона, путающаяся в длинном шерстяном плаще своей матери, — там берег пологий, река расширяется в большой омут, а у берега, как настил, остатки мельницы — несколько столбов и часть пола. Сама увидишь...

Они преодолели звонкий лесной ручей, осторожно ступая по двум еловым стволам, перекинутым над стремниной. Миновав поворот, увидели, что дорога пошла под уклон, а лес расступился, открываясь широкой поляной, окаймленной изгибом реки. У самого берега действительно виднелись черные смоленые бревна и остатки грубых досок.

— Спустимся к воде? — спросила Лона, но ответом на ее вопрос стало хриплое рычание, раздавшееся за спиной, — Таша, это "она"!

Лона прижалась к принцессе, в поисках защиты. Из-за мохнатых лап придорожных елей на пришелиц смотрели мертвяки. Их глаза отражали свет, как зеркала. Во главе мертвой своры неподвижно стояла "она".

— Что тебе нужно? Иди прочь! — крикнула Таша, но голос предательски дрогнул.

В ответ мертвячка раскрыла рот в немом крике. Таша содрогнулась, взглянув в эту черную с синим глотку, забитую илом и панцирями прудовиков.

— Что ты хочешь, нани? Я пришла к твоей мельнице, что еще тебе нужно? — снова выкрикнула Таша, стараясь напустить на себя уверенный вид.

"Она" не ответила, двинулась навстречу своим неуловимым зигзагообразным ходом. Следом потащились и мертвяки, которых оказалось около двух десятков. Они разевали гнилые рты и клацали зубами, предвкушая добычу. Таша и Лона, сцепившись руками, отступили к реке. Словно почувствовав их приближение, бурая торфяная вода забурлила и вспенилась, завихряясь водоворотами.

— Я сражусь с тобой, если пропустишь девочку! — выкрикнула принцесса, обняв Лону и прижимая ее к себе. — Ты понимаешь?

Когда-то Ану говорил ей, что мертвяки бесчестны и вероломны, что им нельзя верить, а, значит, нельзя с ними и договориться. Может и так, но поведение этой мертвячки имело какой-то свой, особый смысл. Она словно пыталась что-то донести, что-то объяснить, но все попытки были тщетными, и от постоянных неудач утопленница все больше впадала в неукротимый гнев и слепое безумие.

— Пропусти, — яростно прохрипела Таша, поймав "ее" взгляд, всеми мыслимыми и немыслимыми усилиями заставляя себя не отводить глаз, — пропусти девочку.

К удивлению принцессы, почти не верившей в то, что мертвячка послушается, та склонила страшную голову и отошла в сторону, то же сделали и ее ужасные слуги. Поняв, что появился мизерный шанс на спасение, Таша погладила дрожащую девочку по голове:

— Ты должна уйти, — сказала она, подталкивая Лону в спину, — мимо мертвяков пройди медленно, а потом беги со всех ног.

— А как же ты? — раздался испуганный голосок.

— Я справляюсь, — был ответ.

Произнося эти слова, Таша поймала себя на лжи. Неуклюжая победа в драке с мертвячкой была чистой случайностью, глупым везением, и повторить подобное снова девушка не надеялась. Тем более что теперь "она" была не одна. Целый отряд безжалостных мертвых тварей скалился и возился в прибрежной траве.

Что спасает нас от зла? Что защищает, если нет в руке оружия, а в мускулах силы? Воля? Что такое воля? Чем она рождается, откуда берется? Может быть, из уверенности и неустрашимости, а, может, из отчаяния и надежды...

Глядя, как дрожащая девочка покорно идет мимо подрагивающих от ощущения близкой добычи мертвяков, Таша ощущала боль в голове. Она напрягла глаза так, что казалось, будто из них протянулись незримые цепи, способные удержать на месте голодную хищную стаю. Мертвяки тоже почувствовали напряжение принцессы. Злобно рыча, они косились на девушку, но встречая прямой отчаянный взгляд, трусливо отступали.

Как только Лона оказалась на безопасном расстоянии, Таша выдохнула, ощутив, как в голове предательски зазвенело, а перед глазами поплыли пятна. Понимая, что противостоять толпе противников она более не в силах, принцесса обреченно попятилась к воде. В этот момент мертвячка вскинула голову, в ее горящих глазах мелькнуло удовлетворение. Потом она снова беззвучно крикнула что-то и бросилась к Таше. Инстинктивно подняв руки, чтобы защитить горло от зубов, девушка зажмурилась. Приняв предплечьями удар, который оказался скорее толчком, Таша, качаясь, попятилась и рухнула в реку....

* * *

Получив письмо от Ану, Франц был обрадован и напряжен одновременно. Весть о том, что некромант не прибудет самолично, и сыщику придется общаться с его черным мертвецом один на один, наводила трепет. Приходилось держать себя в руках. Дело всегда стояло превыше всего, и глупые страхи не должны били отвлекать Аро от главного. Тем более что зомби, сопровождающие Ану, казались вполне адекватными и сознательными.

С такими мыслями сыщик покинул свой кабинет, вышел из Сыскного Дома в сад и выжидающе посмотрел на окрашенное алым закатом небо. Его ожидание длилось недолго. Вскоре среди малиновых и розовых облаков мелькнула черная точка. Она приближалась, обретая черты крылатого монстра, понукаемого всадником.

Виверн тяжело рухнул на землю, переломав растущие во дворе розовые кусты и перевернув мраморный вазон с петуниями. Попятившись задом, он обратил в бегство толпу слуг, явившихся на шум и пришедших в ужас от увиденного. Всадник натянул повод, заставляя монстра замереть на месте и не разрушать более один из прекраснейших садов Ликии. Спешившись, мрачный гость передал Францу свиток, в котором была указанна сумма, которую некромант просил за свою помощь.

— Господин Ану отправил меня к вам на тот срок, который будет необходим.

— Я благодарен, — стараясь говорить как можно тверже, ответил Аро, — прошу за мной.

Сыщик направился к двери, и Фиро двинулся следом. Позади раздался испуганный голосок одной из служанок:

— Господин Аро, что нам делать с этим зверем? Он разрушит весь сад. Боюсь, мы не сможем отвести его в гостевую конюшню...

— Лежать, — бросил через плечо Фиро, и виверн покорно улегся на землю, поджал под себя лапы и закутался в крылья, словно в плащ, — принесите ему воды, и он вас не побеспокоит.

Они зашли в Сыскной Дом и направились в кабинет Аро. Шепот испуганных слуг разносился по коридорам. Все старались поскорее убраться с дороги господина сыщика и его жуткого гостя. Едва завидев идущих, лакеи прятались за поворотами коридоров, а кто-то из горничных выставил в холл серебряную символику Святого Централа — перевернутый рогами вниз месяц, торчащий на шесте.

Оказавшись в кабинете Франца, мертвец осмотрелся внимательно и осторожно. Он долго и пристально разглядывал зарешеченные окна и мощные петли двери, потом принюхался, переводя взгляд со стола на большой шкаф с бумагами.

— Присаживайтесь, — Франц кивнул на одно из кресел, — я вынужден просить вас о помощи, это крайне важно для моего расследования.

— В чем заключается эта помощь? — тихо поинтересовался Фиро, проигнорировав предложение сесть.

— Я наслышан о вашем чутье, — волнуясь, сыщик поставил на стол ящик, принесенный Йозой, — одна из этих кружек хранит запах того, кто в ответе за все, что творилось в проклятом подземелье...

Услышав это, мертвец подошел и осмотрел содержимое ящика, в его глазах промелькнули искры интереса и недоумения. Он склонился над столом, и, щурясь, потянул носом воздух.

— Сложное дело, — сказал он, наконец, — на этих предметах следы сотен рук. Почему вы не обратились к магам?

— Они ответили мне то же самое, что и вы, — грустно ответил Франц, — неужели определить запах Белого Кролика невозможно?

— В подземелье Кагира говорил мне о том, что его запах наполняет все вокруг, но катакомбы были пропитаны магией, способной изменять реальность и заставлять чувства врать. Белый Кролик хорошо прячет свои следы, он уверен в собственной неуязвимости, — глядя Францу в глаза, мертвец задумался, замолчал на несколько секунд, а потом решил, — но я все же попробую найти его запах...

Франц, не отрываясь, смотрел, как Фиро тщательно обнюхивает каждую кружку, пытаясь определить по лицу мертвеца насколько тот близок к успеху. Сделать это не представлялось возможным. Лицо Фиро оставалось каменным. Наконец, оторвавшись от своего занятия, мертвец задумчиво произнес:

— Здесь слишком много губ и рук. Матросы, шлюхи, наемники, бродяги, путешественники — весь сброд королевской столицы, но вот эти две пахнут по-особому.

Он поставил перед Францем пару деревянных кружек: одну почти новую, а вторую совсем затасканную, потемневшую внутри от неаккуратного мытья, а снаружи затертую до блеска многочисленными прикосновениями посетителей столичной таверны.

— Из этой пил эльф. Высокий. Скорее всего, маг. От него пахло серой и ртутью...

— Алхимик, — воодушевленно перебил Франц.

— Возможно, — кивнул Фиро, — а из этой, — он указал на старую кружку, — пил человек. Я не знаю, кто он, но запах его пропитан ароматами трав и диковинных специй. Он мог быть кем угодно: поваром, купцом или травником.

— Понятно, — склонил голову сыщик, разглядывая полированную гладь стола, а потом взглянул в глаза своему мертвому гостю.

Сыщик с трудом заставил себя не отводить взгляд. Трусость была непозволительна. Начитанный Франц прекрасно знал, какое значение в общении с мертвыми имеют храбрость, воля и самоконтроль. В книгах по истории некромантии часто писали о том, что порой сила воли некроманта гораздо важнее, чем его предрасположенность к магии. Однако, как не пытался Франц собраться духом, его сердце стучало предательски громко. Наверное, сейчас он скорее предпочел бы оказаться один на один с диким медведем, чем с этим невысоким темноволосым человеком, закованным в черную тусклую броню, с костяными рукоятями неизменных мечей, торчащих из-за широких плеч. При первой встрече глаза мертвеца показались Францу совершенно бездушными, мутными и злыми, такими, какими и должны быть глаза адского исчадия, недоброй волей возвращенного в этот мир из-за смертной черты. В этот раз на сыщика смотрел человек. Если бы Франц встретил его впервые, то решил бы, что перед ним смертельно усталый или неизлечимо больной, но все же живой.

Странная иллюзия была слишком реалистичной. Франц предположил даже, что мертвец использует какую-то хитрую магию. Словно прочитав нестройные мысли сыщика, Фиро пугающе сверкнул глазами, а потом чуть заметно улыбнулся и сказал:

— Вам не следует бояться за жизнь. Вы же знаете, что я всегда выполняю приказы своего господина.

Блик от лампы сверкнул на его обнажившихся зубах, отчего Франц невольно напрягся, улыбка эта на миг показалась ему оскалом.

— Прошу простить мое недоверие, — дипломатично извинился он, и, поспешив перевести тему разговора, гостеприимно поинтересовался, — если вам нужно отдохнуть с дороги, то гостевые апартаменты Сыскного Дома в вашем распоряжении.

— Этого не нужно, — отказался Фиро.

— Тогда оставайтесь здесь, в моем кабинете. Если пожелаете, слуги принесут вам сырого мяса и... вина...

— Путь принесут воды, — поправил мертвец, кивая, — я останусь здесь...

Отправившись в небольшую комнатку, приспособленную для ночлега, Франц приказал дюжине младших сыщиков неотрывно следить за гостем и его крылатым зверем, раз в три часа докладывая обо всем. Ясно, как божий день, что выспаться в ту ночь Францу не удалось. Он лежал на кровати, прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за стен. Периодически ему чудились какие-то крики и шум, он вскакивал, понимая, что все это лишь обрывки нервозного сна и бред разыгравшегося воображения. Как только сыщик уснул более-менее спокойно и крепко, его разбудил Эмбли, громко постучавшись в дверь — три часа прошло. И так до утра...

Из выделенных себе на отдых шести часов Франц не поспал толком и получаса. Как оказалось, беспокоился и нервничал он зря. Оба раза Эмбли докладывал ему о том, что гость сидит на полу кабинета, смотрит в стену перед собой и, вероятно, спит.

— Запомните, Эмбли, ожившие мертвецы не спят, — раздраженно пояснил не выспавшийся Франц.

— К-к-к-как, ск-к-к-кажите, госп-п-п-падин Аро, — воодушевленно закивал Эмбли, — не сп-п-п-ят, так не сп-п-п-ят.

— Идите, Эмбли, — Франц устало указал помощнику на дверь, — через минуту я буду готов.

Схватив со стола кусок позавчерашнего хлеба, и сунув его в рот в качестве завтрака, Франц поспешил приступить к делам. Страшный гость, ставший причиной бессонной ночи практически всех обитателей Сыскного Дома, невозмутимо ждал в кабинете.

— Доброе утро, — вежливо кивнул мертвецу Аро, задумавшись, уместно ли вообще это приветствие, — вы ведь не спали?

— Я думал кое о чем, — Фиро взял со стола старую кружку и повертел в руках, — это разнотравие не идет у меня из головы, словно есть в нем что-то знакомое, словно обладателя этого запаха я уже когда-то встречал...

— В подземелье? — предположил Аро.

— Исключено. Я бы узнал. Тут другое. Это запах прошлого, которого я почти не помню, — задумчиво произнес черный всадник, а потом поинтересовался, — эти кружки — единственная ваша зацепка?

— Нет, — ответил Франц, — есть один человек — разбойник по имени Золотая Карета. Говорят, он был лично знаком с Хапа-Таваком. Я намерен отправиться на его поиски, и прошу вас сопровождать меня в этом походе.

— Как скажите, — невозмутимо кивнул мертвец, — господин Ану приказал мне помогать вам.

* * *

Королевство. Испокон веков соседями его были Владычество эльфов, Апарские княжества, свободные земли — это значило, что на той территории Королевство было единственным, и Король был единственным тоже. Именно поэтому Королевство звалось Королевством, а Король Королем. Древняя традиция, укоренившаяся еще с незапамятных времен, запрещала ему не только называть, но и даже помнить свое настоящее имя. Когда-то давно, еще до времен Ценрала, жрецы культа Икшу, процветавшего в тех местах, говорили, что страна без названия становится незримой для захватчиков, а властелин без имени неуязвимым для врагов. Теперь это казалось иронией. Врагов у Короля было предостаточно, а иные союзники тревожили гораздо сильнее, чем завоеватели из далеких земель. Не враги, а так называемые "друзья" заставили главу Королевства ввязаться в обременительную войну. И пусть союзники хором пели о ее скором конце, война продолжалась.

После жестоких битв на северных границах, напористые враги рванулись вперед. Они с успехом разгромили королевские войска в свободных землях и дошли до Ликии, с которой, заключили союз. Этот союз стал для Короля ударом — хозяйка города, принцесса Лэйла с легкостью отвернулась от отца и сестры, протянув руку захватчикам. Простить ее Король не мог, и теперь у него осталась лишь одна дочь.

Пробившись на восток, Северные осели там на время, приутихли, потеряли бдительность, а потом, вопреки ожиданиям, подобно разлитой из кувшина воде, растеклись по всей юго-восточной окраине. Один за одним пали крупные города — Эния и Гроннамор. В битвах Северные не знали жалости, наводя ужас на знатных и богатых жителей столицы, ожидавших скорого появления врагов под стенами великого города. Придворные шептались о страстях и злодеяниях, о вывешенных на стены отрубленных головах и съеденных живьем пленниках, о мертвяках и чудовищах Северной армии. Кто-то пытался бежать на Запад, кто-то уходил в свои загородные поместья, прознав, что захватчики не заходят в деревни и не трогают простой люд.

Король тревожился. От могучего союза с Гильдией драконов не осталось ничего. Предводительница Эльгина пала в битве с гоблинами, и гибель ее была весьма и весьма загадочной. Ходили слухи, что виновником поражения непобедимой драконши стал некий таинственный маг-некромант, однако, следов этого чудотворца до сих пор так никто и не отыскал. Так что, скорее всего, то были слухи, и драконшу убили черные всадники — мертвые прислужники Северных, сильные и беспощадные.

Без Эльгины Гильдия пришла в упадок. Борьба за власть превратилась в грызню между знатными родами, претендующими на расширение своего влияния. За короткое время сменилось четыре предводителя. Все они, друг за другом были убиты недовольными, теми, кто хотел занять желанное место сам. Одно время в Гильдии царило безвластие, именно поэтому, рассчитывать на озабоченных внутренними разборками драконов Королю не приходилось. Новые вести обнадеживали — очередной предводительницей стала молодая и амбициозная драконша из сильной и влиятельной семьи. Время анархии пришло к концу, настало время порядка...

С Высокими эльфами дела тоже обстояли не так, как хотелось бы. Королевство стало разящим мечом и прикрывающим щитом в руках Высокого Владыки. Эльфы слишком много требовали и слишком мало давали взамен. Поэтому все надежды свои Король возлагал на благоразумие Нарбелии — любимой дочери, единственной наследницы престола. Он с нетерпением ждал ее возвращения из Эльфанора, но она не спешила к отцу. Мысли принцессы не занимала политика. Предавшись новой любви, она забыла обо всем, и о времени, и о войне, и об отце...

Тем временем вторая дочь Короля, хозяйка Ликии Лэйла, не находила себе места. Ее удивительный город стал оазисом, островом в море войны, но кровавые волны грозились поглотить его в любую минуту. Лэйла боялась гнева отца, и не до конца доверяла Северным. Но еще больше принцесса страшилась незримого врага, играющего по своим правилам, преследующего свои цели, прикрывшегося этой войной, как маской. Франц Аро, молодой и талантливый сыщик оставался ее единственной надеждой. Узнав, что он отправился на новые поиски, Лэйла вздохнула с облегчением, веря, что однажды он отыщет, найдет, докопается до причин происходящего...

* * *

Тот, кого искал Аро вовсе не затаился и не спрятался. Он продолжал свои дела в стенах могучей цитадели Западного Волдэя. Он не знал страха и усталости, а соратниками его, грозные "ласточки", потомки древних родов, сильные и влиятельные, сосредоточили в своих руках всю власть Высокого Владычества...

Небольшой зал, украшенный по периметру декоративными колоннами в виде стилизованных лилий, находился в самом сердце цитадели. Этот зал использовали для советов главные эльфы Волдэя, поэтому места в нем было не так уж много. Обитые алым бархатом скамьи стояли полукругом. У одной из стен находился камин, сделанный в виде головы козодоя с раскрытым ртом.

Рамаль привел гонца на совет и с досадой отметил, что все места на скамьях уже заняты "выскочками и бездельниками". Пустует лишь одно, и вынужденная вежливость требует, чтобы на этом месте сидел гость.

— Проходите и располагайтесь, — процедил сквозь зубы Рамаль, отправляя полукровку вглубь зала, поближе к раззявленной козодоевой пасти, пылающей углями еще не разгоревшихся до конца дров.

Гонец, кряхтя, уселся, придерживая за ошейник пса, коего зачем-то притащил с собой. Орнар, чье место находилось по соседству, опасливо покосился на вываленный язык терьера, который, хрипло дыша, ронял липкие нити слюней на украшенный растительными узорами каменный пол.

Продолжая следить краем глаза за своим несуразным подопечным, Рамаль увидел, как в зал прошествовал Камэль и замер у входа. "Знал, кого взять себе в телохранители" — подумал эльф, разглядывая грубые шрамы, пересекающие лицо соратника. Камэль слыл одним из лучших мечников Волдэя, непревзойденным стрелком, к тому же он отличался небывалой даже для эльфа физической силой и ловкостью. Его характеру также следовало отдать должное: этот эльф был на редкость безжалостен и кровожаден, он презирал обычаи и традиции собственного народа, не стесняясь порицаний старейших, носил короткие волосы и плащ из волчьих шкур. Надо сказать, что волки, издревле служившие гоблинам, были у Высоких не в почете.

Следом за хладнокровным Камэлем в зал прошел человек пугающе высокого роста. Его лицо, наполовину скрытое светлым капюшоном длинной мантии простого покроя, озаряла улыбка. Улыбка эта выглядела совершенно искренней, казалось, что человек необычайно рад видеть всех присутствующих, словно совет был вовсе не официальной встречей, а посиделками закадычных друзей.

— Ну, вот мы и собрались, — ласково начал вошедший и сцепил на груди руки, украшенные серебряными кольцами тонкой работы, — очень рад видеть вас всех в добром здравии, — продолжил он, кивая одному из эльфов, отчего тот нехорошо закашлялся и поспешно прикрыл рот руками. — Будьте здоровы, дорогой мой Орнар. Сегодня у нас важный день. К нам прибыл посол из великого Шиммака, а мы, друзья мои, должны снабдить его добрыми вестями, которые он незамедлительно отнесет в свою страну.

По рядам эльфов прошел тревожный ропот. Слова Хапа-Тавака, а вещающим был именно он, растревожили их. Осенив всех присутствующих примирительной улыбкой, высокий человек успокаивающе произнес:

— Итак, друзья мои, я рад представить вам господина... — он выжидающе кивнул гонцу.

Тот, в свою очередь, снова закряхтел и, продолжая держать за ошейник собаку, попробовал привстать со скамьи, но из-за неудобной позы у него получилось лишь неуклюже приподнять зад.

— Зовите меня господин Пижма, — суетливо представился он.

— Господин Пижма, — важно повторил Хапа-Тавак, оглядывая из тени капюшона зашептавшихся эльфов, — кстати, господин Пижма, у вас прекрасная собака.

— Что есть, то есть, — хвастливо согласился гонец, — давай, Сорок Два, поприветствуй доброго господина! — обратился он к своему псу, но тот проигнорировав команду распластался на полу и принялся дышать тяжело и надрывно, — не хорошо, Сорок Два! — Пижма недовольно дернул питомца за ошейник.

— Мой друг, не ругайте собаку, — ласково произнес Хапа-Тавак, потирая большой и указательный пальцы правой руки, — это я виноват, прихватил с собой собачью мяту. Надо сказать, я поражен выносливостью вашего животного, обычно от подобного запаха собаки теряют сознание.

— Перед вами темноморский терьер, не забывайте об этом. Я долго путешествовал по Темной земле и повидал там много удивительных вещей, которые могут творить эти псы. Они сражаются со львами и быками, могут не пить по несколько дней, и не спать несколько ночей. В их груди бьются сердца героев, преданные и отважные. Такая собака будет защищать своего хозяина до последнего вздоха и убьет многих, прежде чем падет сама, — воодушевленно вещал гонец.

Собравшиеся эльфы слушали его вполуха. Их мало интересовали россказни этого пухлого любителя собак и баек. Пора было перейти к серьезным делам, а вошедший в раж рассказчик все не унимался:

— Но, знаете, что придумали хитрые темноморцы? О, вы даже не ведаете, что они творят. Решив убить человека, они похищают его собаку, вырезают ей сердце, а потом возвращают ее обратно. Лишенный сердца зверь, забывает обо всем и сам разрывает хозяина, которого раньше защищал.

— Вы хотите сказать, что этот пес может жить без сердца? — в голосе Хапа-Тавака прозвучало искреннее удивление и неподдельный интерес.

— До нескольких дней — это факт, — уверенно кивнул гонец.

— Что ж, просто прекрасно! Спасибо за познавательный рассказ, дорогой мой господин Пижма. А теперь давайте поговорим о наших делах, — высокий человек поднял вверх указательный палец, призывая присутствующих к вниманию. — Итак, господа, достопочтенного гонца наверняка интересует то, как обстоят дела с сосудами для эликсира, и почему еще ни одна партия так и не пересекла границ Шиммака?

— Очень хотелось бы знать, — вставил свою реплику Пижма.

— Причин много, друг мой, и вы меня, безусловно, поймете, — продолжил Хапа-Тавак, внимательно разглядывая лежащего у ног полуэльфа терьера, — во-первых, возникла проблема с северной дорогой. Протоптать тропу через Владычество и Королевство, конечно, труда не составило, а вот с гоблинами возник вопрос. Степь — их территория, и они не довольны тем, что мы собираемся водить там свои караваны.

— Недовольны? — удивленно переспросил гонец.

— А вы, мой друг, были бы довольны, если бы, к примеру, через вашу спальню проложили дорогу и по ней бы шатались толпы всякого сброда. Неприятное зрелище, правда? Вот и гоблины незамедлительно показали нам зубы... Еще одна проблема возникла с сосудами для эликсира. Фальшивые единороги не выдержали силы живительной магии и передохли по пути, а основную партию лесных эльфиек мы потеряли...

Рамаля, внимательно наблюдавшего за происходящим, поразило то, как смело и открыто этот огромный человек говорит о своих неудачах и промахах. Удивляло то, что там, где в пору юлить и изворачиваться, Хапа-Тавак говорит уверенно и честно, так, как есть... Гонца это, похоже, тоже подкупило. Он согласно кивал всем словам Белого Кролика, а потом обнадежено спросил:

— Наверняка вы нашли какой-то выход из сложившейся ситуации?

— Это вы, вы, мой друг, его нашли, — загадочно улыбнулся собеседник, — еще утром я мучительно соображал, как переправить к вам припасенных мною эльфиек, ведь их лесные братья обложили границы Владычества. Нас не пропустят в Шиммак, даже к степи подойти не позволят. Лесные эльфы — серьезные враги. Они непревзойденные войны, а их магия черпает силы из могущества древности.

— Нам ли бояться лесных? — прозвучал громкий уверенный голос.

Все присутствующие обернулись к двери и молчаливо уставились на Камэля, произнесшего эти дерзкие слова. Белый Кролик обернулся к вопрошающему и спокойно пояснил:

— Бояться не стоит, мой уважаемый Камэль, и в храбрости вашей и силе я также не сомневаюсь. Нам не нужно лишнее внимание, лишний шум. Пусть все, как и раньше, занимаются войной, а мы продолжим наши дела. Итак, господин Рамаль, будьте добры сообщить мне, остались ли еще на нашей псарне собаки той же чудесной породы, что и благородный спутник нашего гостя.

— Около дюжины чистокровных темноморских терьеров, — не понимая, к чему идет разговор, отчитался эльф.

— Вполне достаточно, — Хапа-Тавак заложил руки за спину, прошелся по залу и задумчиво посмотрел в окно. — Мой добрый Рамаль, зная о ваших связях и полезных знакомствах, я прошу вас в кратчайшие сроки отыскать и доставить в Волдэй опытного и умелого анатомиста. Не дожидаясь расспросов, я поясню свою мысль: мы вырежем сердца собак и заменим их сердцами эльфиек, благодаря этому мой эликсир обретет сосуды выносливые и прочные. Сердца лесных дев наполнят своей магией тела псов и позволят эликсиру настояться и достигнуть нужной консистенции. Теперь понимаете? Лесным эльфам нет дела до собак, и мы сможем перевезти их в Шиммак без особых проблем.

— Вы думаете, что это возможно? Сердце девы в груди зверя... — по рядам эльфов прошел ропот, но травник-гигант сделал предупреждающий жест рукой, и в зале наступила тишина.

— Я допускаю, что это вполне возможно и весьма удобно. Рискнуть стоит. Не забывайте, что у нас в запасе остался дракон....

— Которого так и не поймали, — заявил кто-то из присутствующих.

— Мы напали на след и отогнали дракона на восток, — осадил говорившего Камэль, — он лишен огня, поэтому опасности почти не представляет, так что за поимкой дело не станет.

* * *

В слоне и в корове, в жреце и в собаке,

И в том, кто собак поедает во мраке,

И в том, что дряхлеет и что созревает,

Единую сущность мудрец прозревает.

(С)"Бхагавад Гита"

Темная вода сомкнулась над головой, задушила, потянула мимо торчащих балок старой мельницы вниз, в бездну. Таша не могла пошевелиться, она медленно опускалась на дно, безвольная, отданная во власть разгневанной, черной реки, которая медленно поворачивала, крутила ее ослабшее тело, обращая ее лицом то к невидимому дну, то к сокрытому толщей воды небу. Глядя вниз, под себя, Таша ощущала волнение и трепет. Что-то было там, у самого дна, что-то разгневанное, злое, готовое уничтожить любого, рискнувшего приблизиться, и одновременно испуганное, молящее о спасении и защите...

На последнем дыхании Таша рванулась туда. Отступать было поздно, а разгадка тайны, похоже, находилась совсем рядом. В мутной тьме мелькнуло светлое пятно. Принцесса потянула руку, коснулась чего-то неуловимого, тонкого, белого. Воздуха не хватало, и она изо всех сил принялась грести руками и ногами, чтобы подняться наверх...

Насладившись глубоким вдохом, Таша выбралась на берег. Мертвяков не было, осталась лишь "она". Девушка шагнула навстречу, протягивая руку и показывая зажатый в ладони клочок белой фаты.

— Старуха соврала, — прошептала Таша, пораженная страшной догадкой, — разбойник убил тебя и твою сестру, а провожатым заплатил за молчание...

Мертвячка ничего не ответила. Словно не видя принцессу, она пошла к воде и, не издав лишнего всплеска, погрузилась в нее. Принцесса смотрела ей в след, ощущая, как от осознания случившегося сердце наполняется ужасом и болью. Правда оказалась слишком страшной. Как могло случиться такое, что за горсть золота селяне вверили судьбы несчастных сестер проходимцу, который убил их цинично и безжалостно. Бедная Мирика так и осталась лежать на дне, опутанная набитой камнями сетью и собственной белой фатой. А несчастная Нара поднялась и, терзаемая яростью и жаждой правосудия явилась за ответом....

— Таша! — громкий крик раздался со стороны тропы.

— Лона! Ты еще здесь? — взволнованно воскликнула принцесса, спеша навстречу напуганной девочке, — почему не ушла?

— Не знаю, страшно стало, вдруг ты утонула?

— Тем более надо было идти за подмогой, — укорила ее Таша.

Вдвоем они поспешили прочь от злополучного места....

Тайна сестер была раскрыта, и жизнь в деревне вернулась в спокойное русло. Нару и Мирику достали из омута и с почестями похоронили. Родственники провожающих, боясь новых проклятий и преследований, отдали взятое у разбойника золото единственной родственнице сестер — Коре, но она отнесла проклятое богатство на омут, к старой мельнице и бросила в воду.

Ташу не благодарили, благодарить некромантов за работу не принято, но и без оплаты не оставили. С ней рассчитались продуктами: сушеным мясом, сыром и лепешками. Кора подарила свое старое платье, и накидку из овечьей шерсти.

Так Таша вернулась к Кагире, и они продолжили свой путь. Дни тянулись за днями, а путники все шли на юг. Редкие пешеходы провожали их взглядами, всадники, проносясь мимо, обдавали грязью, летящей из-под лошадиных копыт.

Последние дни погода стояла прескверная. Небо разразилось грозой. Холодный дождь молотил по плечам и голове, укрытой капюшоном плаща. Дорогу размыло, и грязь липла к обуви комьями. Таша едва поспевала за Учителем, который, казалось, совсем не замечал непогоду. Их путь лежал к началу Темноморской дороги в городок под названием Алый Лем.

Устав от долгого молчания, Таша нагнала идущего впереди Учителя, поравнялась с ним и спросила:

— Могла ли я упокоить мертвячку силой?

— А ты пробовала? — в голосе Кагиры прозвучала усмешка.

— Пробовала. Не получилось: она убежала, но потом вернулась опять. Это было неприятно и гадко, словно я избила несчастное существо, которое пришло просить помощи. Я пожалела о своем поступке. Потом я говорила с "ней", просила ее отпустить девочку, и она послушалась, — голос Таши взволнованно подрагивал, слова путались, предложения получались нестройные и сбивчивые, — я говорила с ней на равных. Правильно ли я поступила?

— Ты и сама знаешь ответ. Мы все равны и едины, дитя. И земля, и поток, и люди, и эльфы, и гоблины, и живые и мертвые. Мы едины. Мы переходим из одного состояния в другое, как перетекает из сосуда в сосуд вода. Помни это. Помни, и не думай, что тот, кто стоит перед тобой, так уж сильно от тебя отличен. Смотри на него, как смотришь на свое отражение в зеркале. Мы все едины.

Учитель часто говорил загадками. Над его словами приходилось долго думать. Порой это раздражало девушку, ведь ответ, простой и точный, хотелось узнать поскорее. Запутавшись в мыслях Кагиры, она спросила с напором:

— Едины? Почему тогда одни пируют во дворцах, а другие гниют в подземельях? Почему одни рвутся к свету, а другие отдаются тьме? Почему одни убивают, а другие берут на себя их вину? Почему одни готовы любить, а другие бегут от любви прочь?

— Потому, что пирующие во дворцах, не замечают, что дворцы их давно стали склепами, а яства тленом, потому что свет, порой, заметен лишь из непроглядной тьмы, потому что честь и верность важнее смерти, потому что чаще всего бегут от любви те, кто любит по-настоящему...

— Если смерть не так сильна, как кажется, почему нет никого, кто смог бы вырваться из ее объятий?

— Ты сомневаешься в том, что возвращение к жизни возможно? — нависая над девушкой грозной тенью, прорычал Кагира.

Голос Учителя прозвучал так сурово и строго, что Таша мгновенно прекратила свои расспросы и испуганно втянула голову в плечи, спрятавшись поглубже в капюшон. Но потом, набравшись смелости и решив добиться своего, дерзко заявила:

— Сомневаюсь! Вы всю жизнь искали способ воскрешения из мертвых, но никого так и не вернули назад.

Кагира вздохнул глубоко и хрипло, опустился на землю и постучал ладонью по придорожной траве, приглашая Ташу сесть рядом.

— Подойди ближе, дитя. Я расскажу тебе кое-что о своем прошлом. Пусть эта история разрушит твои сомнения.

Таша, виновато потупившись, послушалась и села рядом с Учителем. Раскачиваясь из стороны в сторону, Кагира стал повествовать о былых временах. Его свистящий голос звучал монотонно и тихо, смешиваясь с писком птиц и шелестом листьев.

— Слушай, дитя. Это случилось давно. Когда мать моего последнего и единственного ученика бежала с семьей из Апара, она тайком провела через границу любимого коня. Если ты не знаешь, лошади и собаки считаются в Апаре бесценным достоянием, которое под страхом смертной казни запрещено вывозить за пределы государства. Нарушители этого закона жестоко караются, а животные, каким-либо образом пересекшие границу страны безжалостно уничтожаются. Мать моего ученика оказалась упрямой женщиной. Она спрятала жеребца и не показывала его никому. Апарские шпионы прознали о том, что драгоценного коня держат в одной из конюшен на окраине Королевства и прирезали его. Тогда, дитя, убитая горем хозяйка обратилась ко мне. Я пообещал ей поднять любимца, но, с одним условием — жеребец останется у меня. Тогда я начал творить свои опыты по воскрешению. К сожалению, конь так и не ожил до конца. Он застрял на границе между смертью и жизнью: ничего не ел, только пил воду, дышал, и сердце его билось, но плоть оставалась холодной и неуязвимой.

— Ты говоришь про Таксу — коня Фиро? — глаза Таши стали круглыми от удивления.

— Фиро он достался лишь после моей смерти, — уклончиво ответил Кагира, и в душу принцессы снова полезли неприятные догадки.

Поняв, что ученица готова засыпать его вопросами, зомби поднялся на ноги и, сердито фыркнув, погрозил ей узловатым пальцем с опасным ногтем на конце:

— Хватит расспросов. Пора идти. Настанет время, и ты узнаешь все, а на сегодня хватит...

Когда лес окружавший тракт, расступился, и на горизонте заблестели крыши домов, Кагира остановился и развернулся к Таше.

— Дальше двинешься одна, — сказал он не терпящим возражения голосом, — в Алом Леме возьмешь наемную карету, что едет в Сибр. Это последний королевский город, он стоит на границе с Темноморьем, там я тебя отыщу.

Не задавая лишних вопросов, Таша послушно кивнула. Кагира тенью скользнул в придорожный овраг и растворился в редкой траве. Принцесса восхищенно проводила его взглядом, недоумевая, как столь огромное существо может так ловко скрываться в местах, где и зайцу спрятаться было бы нелегко. Закинув на плечо кожаный мешок с нехитрыми пожитками: парой сухих лепешек и флягой воды, девушка миновала поворот, свернула на идущую через клеверное поле тропу и уверенно зашагала к виднеющимся вдали жилищам.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Башня ведьмы

А мы не ангелы, парень, нет, мы не ангелы,

Темные твари, и сорваны планки,

Но если нас спросят, чего мы хотели,

Мы бы взлетели, мы бы взлетели.

Мы не ангелы, парень, нет, мы не ангелы.

Там на пожаре утратили ранги мы.

Нету к таким ни любви, ни доверия,

Люди глядят на наличие перьев....

(с) "Мы не ангелы, парень" Люмен, Агата Кристи,Би-2

— Боги нимагу, боги нимагу! — надрывалась толстая разодетая купчиха, обмахиваясь пушистым веером из павлиньих перьев и тяжело дыша.

— Простите, госпожа, но у кареты, в которую погрузили ваши вещи, сломалась ось. Ее необходимо починить, — попытался оправдаться распорядитель отправок.

Услышав такое, купчиха двинулась на него всей своей огромной фигурой и грозно затрясла веером. В тот момент она напоминала осадную башню, завернутую в цветные покрывала, которая каким-то чудным образом оказалась в придорожной таверне.

— Я не могу ждать! — высокий голос звучал неимоверно громко и так пронзительно, что начинало звенеть в ушах, — почему из-за вашей несостоятельности я должна тратить свое драгоценное время?

— Но, госпожа, — затравленно озираясь по сторонам, снова попытался успокоить ее распорядитель, — может быть, кто-то из наших достопочтенных пассажиров согласится разделить с вами тяготы дороги, взяв вас в попутчики?

Осадная башня в юбке развернулась, оглядывая притихших посетителей таверны. Ее пронзительные темно-зеленые глаза придирчиво осмотрели каждого из присутствующих и, похоже, дама осталась крайне недовольна:

— Изволите шутить, — взвизгнула она, кивая в сторону притихшей семейной пары, сидящей за столом в окружении выводка отпрысков, — балаган с детьми мне не подходит, что может оказаться хуже, чем провести часы дороги в нескончаемом шуме. Пара пьяниц и назойливый миссионер Централа мне тоже не нужны.

Не удивительно, что внушительный вид недовольной купчихи не позволил никому из присутствующих возразить этим колкостям. На лицах людей отразилось подавленная неприязнь, но высказывать все, что думают, вслух они не стали. Таша, сидящая за дальним столом, вжалась в лавку. Хвала небесам, сердитая башня не уделила ей должного внимания. Подвел распорядитель:

— А вот милая девушка, которая наверняка не доставит вам особых неудобств, ведь так, молодая госпожа?

Обратился он к Таше, которая не сразу поняла, что коварный вопрос адресован именно ей...

Прибыв в Алый Лем, принцесса, как и велел ей Кагира, незамедлительно отправилась на станцию королевской доставки. Там следовало нанять карету и с комфортом добраться до Сибра. Так она и сделала: потратив основную сумму на аренду экипажа, спокойно пошла в таверну, решив побаловать себя вкусным обедом в ожидании отправления.

Впервые, оказавшись одна, Таша чувствовала себя так комфортно, ведь места более приветливого и жизнерадостного, чем Алый Лем, она, пожалуй, не встречала никогда. Залитый солнцем город полнился ароматом цветов и будоражащим запахом изысканной кухни, тянущимся из многочисленных таверн и забегаловок. По улицам разъезжали нарядные экипажи с королевскими гербами на бортах, кричали из окон гостиничные зазывалы.

Устроившись за уютным столом возле большого светлого окна таверны, Таша посчитала остатки денег и, заказав себе яичницу с беконом, щавелевый пирог и огромную кружку молока, мечтательно зажмурилась в ожидании пира.

Все шло прекрасно, пока в таверне не появилась толстая крикливая женщина. Казалось, ничто не могло испортить благостного настроения принцессы, поэтому, не обратив внимания на назревающий скандал, Таша отвернулась к окну, разглядывая гуляющих по улице прохожих. Она не сразу поняла, что взволнованный распорядитель указал злобной толстухе на нее....

— Эй, молодая госпожа, я к вам обращаюсь, — повторил раскрасневшийся мужчина, и Таша в недоумении повернулась к нему, ловя на себе оценивающий взгляд огромной купчихи.

— Эта девушка? — умерила свой пыл та, — другое дело, она худая и не стеснит меня в пути, надеюсь, к моменту отправки у нее не окажется с собой детей и животных!

— Что вы, что вы! Милая леди путешествует одна и будет рада разделить тяготы пути с такой чудной женщиной, как вы! — слащаво растекся в комплиментах распорядитель, бросая пронзительный взгляд на Ташу.

Поняв, что особых претензий эта робкая небогато одетая девушка не выразит, он удовлетворенно выдохнул. В силу характера, принцесса не нашлась, что ответить. Так и не научившись возражать наглецам в открытую, она подумала с досадой: "Надо было купить одежду подороже. Мнение бедняков никто не берет в расчет, а замызганное старое платье — первый признак того, что ты никому не нужен, и заступиться за тебя некому".

— Ваш экипаж готов, — обращаясь к Таше, а потом во весь рот улыбаясь купчихе, пропел распорядитель, — дамы, прошу!

Вздохнув, принцесса подхватила с пола свои нехитрые пожитки и поспешила наружу, боясь, как бы ее карета не отправилась в путешествие без нее. Похоже, здесь могло статься и такое.

На широкой площади стоял гам. Ржали лошади, скрипели колеса и упряжь, кричали, отыскивая попутчиков, пассажиры, распорядители прикладывали ладони к губам, чтобы громче объявить отправление.

Купчиха уже ожидала девушку возле кареты, куда дюжие слуги грузили бесчисленное количество огромных, под стать хозяйке, мешков и сундуков.

— Боги нимагу, милочка, — певуче произнесла попутчица, — надеюсь, ваш багаж не слишком велик?

— Он вас не стеснит, — неприветливо ответила Таша, перекидывая сумку со спины на грудь.

— Прекрасно, милая, просто прекрасно, — просияла купчиха, направляясь внутрь кареты, отчего железная подножка заскрипела и с неприятным звуком прогнулась, — поспешим!

Таша уныло полезла следом. Само собой, тучная попутчица заняла лучшее сиденье, лицом к ходу движения. Таше пришлось усесться напротив. Кучер щелкнул хлыстом, лошади дружно налегли, карета тронулась. За окном потянулись аккуратные белые дома, ухоженные и чистые. Их крыши с ярко-алой черепицей, выглядели до неприличия празднично и ярко. Весь Алый Лем, казалось, ждал праздника. Цветы на окнах, цветы на улицах, цветы в волосах женщин и гривах лошадей. Таша выглянула в окно, и улыбнулась, восхищенная видом. "Какой красивый город — подумала она, — как прекрасно в нем жить, наверное". От благостных мыслей девушку отвлекла недовольная реплика купчихи-соседки:

— Вы невоспитанны, моя милая! Вам следовало бы представиться, а не молчать вот так.

— Я — Таша, — виновато произнесла девушка, еще раз упрекая себя за то, что не настояла на путешествии в одиночку, без этой приставучей и всем недовольной женщины.

— А я — Эллавия Борхе, почтенная торговица южными экзотическими товарами, — с важностью похвасталась та, — продаю элитный табак, сладости, пряности, ткани и меха. И, прошу заметить, всего добиваюсь сама.

— Это здорово, — искренне восхитилась Таша, в глубине души немного завидуя напористости и уверенности соседки.

— А что делать, — вздохнула та, сложив на объемной груди пухлые, отделенные от рук жировыми перетяжками, кисти, — беднякам и простолюдинам тяжело чего-то добиться в этом мире. Я родилась в простой небогатой семье, и, как видите, весьма преуспела, несмотря на отсутствие титула и денег.

— Моя подруга была бы счастлива познакомиться с вами, — вспомнив Таму, вздохнула принцесса: в голове понеслись воспоминания о том, как в лаПлава они вместе с пастушкой гуляли по лугам и лесам, не ведая, что ждет их в ближайшем будущем, — она из простой семьи, но сил и энергии у нее хоть отбавляй.

— Я тоже всегда была такой, — милостиво кивнула Эллавия, — уверенной и целеустремленной. Поверь, милая, это залог успеха. Нужно всегда добиваться своего, несмотря на тех, кто уверяет тебя в крахе твоих мечтаний, — купчиха улыбнулась, и лицо ее вдруг, потеряв вид грозный и капризный, стало милым и приятным, — а вы, Таша, к чему в этой жизни стремитесь вы, чем занимаетесь, на что полезное тратите свою бесценную молодость?

Вопрос поставил принцессу в тупик. Рассказать правду она не могла, поэтому, на удачу, огласила лишь часть этой правды, искренне надеясь, что разговорчивая Эллавия сама домыслит что-нибудь подходящее и безобидное:

— Я — ученица.

— Обучаетесь при монастыре, — оправдала надежды соседка, и в ее голосе прозвучало плохо скрытое разочарование, — несчастная судьба родовитых девушек — бессмысленное прозябание в глуши с каким-нибудь престарелым учителем, который целыми днями толдычит то, что никогда не пригодится в жизни, — увидев напряженное выражение Таши, и приняв его за мину оправдания, она успокаивающе развела толстые руки так, что они коснулись бортов кареты. — Понимаю, понимаю, из-под крылышка влиятельных родителей вырваться сложно. Для таких, как вы, вся жизнь предрешена заранее. За вас решают все: что вы наденете, что будете есть на завтрак и за кого выйдете замуж. У вас наверняка есть жених?

— Был, — честно ответила Таша, погрузившись в неприятные воспоминания о семье Локк, — но я от него убежала.

— Похвальное проявление самостоятельности, — одобрила Эллавия и снова улыбнулась.

Удивительно, но улыбка сделала эту огромную женщину невероятно красивой. Таша даже залюбовалась ее. Такая свободная, сильная и элегантная, купчиха обладала "изящностью" большой пушистой кошки, почти шарообразной, но при этом дивно грациозной и изысканной. А имя у нее было просто прекрасное — Эллавия. Такое мягкое и настойчивое одновременно.

— Не самостоятельности, — отказалась Таша от лишних похвал в свой адрес, — это было отчаяние. Отчаянный побег.

— Отчаянный побег требует мужества, — удовлетворенно кивнула соседка, а потом, подумав, добавила, — вы уж простите меня, милая, за излишнюю строгость. Чтобы добиться должного уважения и удержать его, порой приходится вести себя сурово. Вас ведь расстроило мое соседство?

Таша хотела было соврать, но, подумав, решила, что прямолинейной Эллавии разумнее сказать обидную правду, чем откровенную ложь:

— Сначала — да, но теперь мне кажется, что ваша компания скрасит дорогу.

Купчиха снова лучезарно улыбнулась, сверкнув жемчужными зубами. Разговор продолжился. Эллавия принялась рассказывать Таше о своей лавке в Нарне и небольшом владении в пригороде. Услышав, как живот принцессы разоблачающе заурчал, она вынула из-под сиденья большой узел и достала два свежих пирога с мясом, бутыль розового вина, яблоки и шоколад. Вцепившись зубами в пышное тесто, вдыхая заманчивый аромат долгожданной еды, Таша, как прикормленная собака, поймала себя на мысли, что готова идти за этой женщиной на край света, а потом, сконфузившись от собственной продажности, покраснела и поперхнулась.

— Не смущайтесь, милая, — отхлебывая из бутыли, успокоила ее Эллавия, — вы бы тоже угостили меня, будь у вас деньги или еда. Я же вижу, что вы на мели. Простите, но это поношенное, старомодное крестьянское платье совершенно не подходит благородной юной особе. А ваши руки, похоже, вам пришлось потрудиться, чтобы заработать на жизнь. И работа вам досталась нелегкая. Не знаю, кем вы были, прачкой, скотницей или переборщицей на рынке, но такие руки проще отрубить, чем привести в нормальный вид.

— Скотницей, — соврала Таша, вспомнив коровьего мертвяка.

— Запомните, милая, всякая работа идет человеку на пользу. Труд — дело благородных, несмотря на то, что благородные порой так не считают...

Так неприятное на первый взгляд путешествие обернулось к юной принцессе совершенно иной стороной. Скандальная соседка оказалась вполне милой и добродушной женщиной, а долгий путь открылся мелькающими за окнами кареты густыми лесами и солнечными лугами.

К вечеру они достигли большого постоялого двора. Возле двухэтажного длинного строения стояли кареты: кучера распрягали лошадей и раздавали указания слугам, суетящимся возле кормушек, развешивающих на крючки сбрую и разводящих уставших коней на отдых под открытые навесы.

Таша первая выбралась из экипажа и принялась с интересом осматриваться.

— Посторонись, молодая госпожа, — угрожающе крикнул кучер, сгружая на землю многочисленные тюки и сундуки Эллавии.

— Несите их внутрь, милейший, не знаю, к сожалению, вашего имени, — спохватилась та, грузно вываливаясь из кареты следом за Ташей.

— Жан, — дружелюбно представился кучер.

— Ну, вот мы все и познакомились, — обмахнулась веером Эллавия и направилась внутрь постоялого двора, — а вам, милая, следует держаться подле меня, таким юным девушкам опасно оставаться в одиночестве на постоялых дворах, вроде этого.

— Почему это? — наивно поинтересовалась Таша, но на всякий случай вняв совету спутницы, поравнялась с той.

— Потому что в Темноморье с большим ажиотажем покупают молодых рабынь с севера, — вздохнула Эллавия, беря принцессу под руку и провожая к столу у окна.

Постоялый двор со звучным названием "Бриллиантовый шмель" оказался заведением на удивление приличным. Деревянные столы скрывались под чистыми льняными скатертями, на окнах благоухали герани и комнатные розы, тяжелые кованые люстры, свисающие с расчерченного дубовыми балками потолка, сияли блеском начищенного металла, а деревянный пол украшала мозаика с узорами в южном стиле.

Пока Таша восторженно глазела по сторонам, две нарядные служанки принесли блюда с жареной бараниной, пареными тыквами, хлебом и сыром, за которыми на стол последовала большая бутыль с вином, заботливо уложенная в плетеную корзину.

Глядя на добротные наряды служанок, Таша стянула плащ на груди, пряча от чужих глаз поношенное платье и ловя на себе понимающий взгляд Эллавии.

— Не печальтесь так, милая. У меня в багаже есть несколько платьев. Я подарю вам одно. Отдам служанкам на ночь, чтобы ушили, так что за завтраком вам будет нечего стыдиться...

После сытного ужина они направились в уютный маленький номер. Внутри пахло жасмином и медом. Окна смотрели на восток, поэтому занавески были тяжелыми, они не позволяли ранним солнечным лучам тревожить постояльцев. На стенах висели цветастые ковры и подвески из раскрашенных камней, оплетенных цветными нитями.

К счастью Таши, уступившей единственную кровать габаритной Эллавии, в комнате нашлось еще и кресло, в котором девушка беззаботно проспала до утра, свернувшись калачиком и укрывшись тонким хлопковым покрывальцем. Ночь выдалась на удивление теплой. Под окном надрывно пели цикады, а откуда-то из стены им громко вторил сверчок.

Проснувшись с первыми лучами солнца, Таша не поверила своим глазам: кровать, где, спала Эллавия, была аккуратно заправлена, а на льняном покрывале лежало платье. Купчихи в комнате не было, наверное, она встала еще затемно.

Сидя на кресле, принцесса некоторое время раздумывала, стоит ли вот так вот без спроса взять подарок, но, не обнаружив рядом собственного наряда, осторожно приблизилась и погладила рукой гладкую переливающуюся ткань. Вспомнилось, что когда-то в лаПлава у нее был десяток подобных платьев, большую часть которых она отнесла на рынок и продала за копейки перекупщикам. Были времена...

Платье Эллавии кроили по последней моде: узкий корсаж, высокий лиф, контрастная шнуровка и кружево, а юбка, наоборот, пышная, многослойная.

Довольная удачным утром и новым нарядом, Таша спустилась в таверну. Купчиха ждала ее за столом, полным еды.

— Долго спишь, дорогая, — строго обратилась она к Таше, — следует хорошенько подкрепиться перед выездом. Жан предложил срезать путь по западной дороге. Главный тракт переполнен каретами и повозками, к тому же, по слухам, нам навстречу из Сибра идут три купеческих каравана. Встреча с ними, знаешь ли, не самая большая удача — перекроют дорогу своими верблюдами, а мы потеряем в пути несколько суток.

— В обход, так в обход, — беззаботно пожала плечами Таша, — вам ведь виднее.

— Ну, вот и ладно, — ласково улыбнулась Эллавия; достав откуда-то из складок одежды небольшой мешок, она быстро сгребла в него остатки завтрака и сунула принцессе, — это наш обед и ужин, береги его как зеницу ока, милая....

Проводив глазами яркую вывеску "Бриллиантового шмеля" Таша вспомнила, что забыла поблагодарить Эллавию за щедрый подарок. В ответ та лишь благосклонно махнула веером:

— Не стоит, милая. Мне гораздо приятнее ехать в компании нарядной девушки, чем бедной замарашки — уж, прости мне мою прямоту...

Между тем скудные поселения, мелькающие за окнами, сменились кустистым подлеском, а вскоре дорогу окружили высокие лохматые ели. Под их длинными развесистыми лапами таилась тьма, а Таша искренне надеялась, что в ближайшее время они минуют этот старый угрюмый лес.

День клонился к вечеру, а лес не кончался. Потяжелевшее усталое солнце лениво цеплялось за остроконечные верхушки деревьев, а вскоре и вовсе исчезло за темной еловой стеной. Мрак выполз из-под пригнутых к земле ветвей и растекся вокруг, превратив корявые пни и замшелые камни в силуэты невиданных чудищ.

Таша поежилась, она искренне надеялась, что вскоре они достигнут какого-нибудь постоялого двора с горячим очагом, сытной едой и уютной кроватью, но время шло, тьма сгущалась, а лес обступал дорогу плотнее и плотнее.

— Ох, не нравится мне все это, — встревожено пробормотала Эллавия и, постучав в стенку, громко окликнула. — Эй, Жан, что там видно впереди?

— Ничего, госпожа, только этот проклятый лес, — раздался снаружи глухой голос, — хотя, подождите, впереди заметен какой-то свет.

Таша осторожно выглянула в окно и увидела, как из-за могучих темных елей пробивается слабый огонь.

— Далековато от дороги, — настороженно произнесла Эллавия.

Жан остановил лошадей и спрыгнул на землю:

— Скоро ночь, а другого ночлега нам пока не встретилось. Странно, ведь я не раз ездил этой дорогой. По моим расчетам мы уже час как должны были быть на постоялом дворе.

— Похоже, мы сбились с пути, — негромко сказала Эллавия, с кряхтением выбираясь из кареты и опасливо оглядываясь по сторонам.

— Невозможно, — категорично помотал головой Жан, — после "Шмеля" на пути не было ни одной развилки.

— Это и странно, — тяжело вздохнула купчиха, присматриваясь к мерцанию вдали, — выбора нет, придется идти туда, — она кивнула на огонь, — скорее всего там какая-то лесная сторожка или охотничий дом. Вот только кто ждет нас в нем? Будем надеяться, что не разбойники.

— Я пойду первым, — решил Жан, вытаскивая из-за пояса нож, и двинулся прочь от дороги.

Таша и Эллавия поспешили за ним, не желая оставаться в одиночестве. Лошади тревожно заржали им вслед, словно пытаясь отговорить от необдуманного похода.

Голубой пышный мох пугающе пружинил под ногами. Каждый шаг был шагом в неизвестность. Таше казалось, что ноги вот-вот провалятся в податливую, мягкую почву, на "дно" этого страшного леса, туда, где в рыхлой земле ползают черви и ветвятся бесчисленные корни могучих елей...

Свет все приближался. Пара шагов и стало заметно, что источник его раскачивается из стороны в сторону. Еще пара — и удалось разглядеть очертания небольшой прямоугольной постройки, наполовину скрытой замшелыми стволами.

— Что это? — испуганно прижимаясь к широкому боку Эллавии, спросила принцесса.

— Не знаю, милая, похоже на какую-то землянку...

Они приблизились вплотную и замерли, пораженные увиденным. Деревья расступились, открывая взгляду небольшую круглую поляну, сплошь покрытую серебристым воздушным мхом. Посреди нее находилась вовсе не землянка, то была перевернутая на бок огромная карета из дорогого черного дерева. Один из двух фонарей, располагающихся возле сиденья кучера, продолжал гореть, слабо раскачиваясь из стороны в сторону. Ни лошадей, ни людей рядом не было, упряжь висела на оглоблях, и с нее стекала какая-то прозрачная слизь. Такая же слизь в изобилии виднелась на раскрытой двери и подножке кареты.

Таша испуганно оглядывалась по сторонам. Сердце предательски стучало, руки похолодели, скованные ледяными путами наползающего страха.

— Есть кто живой? — неуверенно спросил Жан, осторожно заглядывая внутрь, — никого... Проклятье!

Кучер отпрянул назад: из темноты на подножку выползла большая белая улитка с кулак величиной, заинтересованно поводила усиками и не спеша уползла по днищу вниз. Таша вздрогнула всем телам, теряя остатки самообладания.

— Гадость, — брезгливо поморщилась Эллавия, которая держалась браво, хоть и тревожилась, — а это что?— купчиха указала на массивный светлый камень, лежащий в стороне.

— Валун... — начала говорить Таша, но тут же вцепилась в руку Эллавии, потому что "валун" двинулся и пополз в темноту, оказавшись еще одной улиткой, гораздо более внушительной чем та, что минуту назад покинула загадочную карету. Огромное существо бесшумно исчезло во мраке, оставив за собой слизистый след, в котором что-то блеснуло. Набравшись храбрости, Таша шагнула туда, чтобы разглядеть находку: в скользкой луже лежали стальные удила и несколько лошадиных зубов.

— Что здесь произошло? — испуганно шепнула принцесса, пятясь к купчихе и кучеру.

Странная карета и жуткие улитки породили в душе забытые страхи перед неизвестностью, таинственной угрозой, что кроется в темноте. Отсутствие Учителя лишило ее последних остатков храбрости. Когда он находился рядом, все было проще: казалось, что Кагира всегда за спиной и в любой момент придет на помощь — это придавало сил и смелости. К тому же, встреться на их пути мертвяк, Таша не испугалась бы, порадовавшись возможности попрактиковаться в своем мастерстве, но здесь, в этом зловещем, угрюмом лесу все обстояло иначе.

— Уходим отсюда, скорее, — прошептала Эллавия, утягивая за собой принцессу и подталкивая в спину остолбеневшего Жана, — быстрее!

— Что это было? — сбивающимся голосом спросила Таша у кучера, — вы сказали, что знаете эту дорогу...

— Наверное, у этой кареты ось сломалась. Путники попробовали починить ее, но не смогли, и поехали дальше верхом. Такое бывает, госпожа...

Пока они спешили к дороге, Таша раздумывала над словами Жана, понимая, что прозвучали они не слишком уверенно, хотя, и походили на правду. "Ночью и пень напугает" — успокоила себя девушка, вспоминая народную поговорку.

Лошади радостно зафыркали, заждавшись в одиночестве, и дружно рванулись, позабыв об отдыхе. Сон и усталость сняло, как рукой. Таша и Эллавия молчали, напряженно всматриваясь в окна, но тьма уплотнилась так, что разглядеть что-то толком стало невозможно. Света фонаря не хватало, лошади брели вслепую, то и дело спотыкаясь и останавливаясь, но Жан нещадно подгонял их, не желая задерживаться в гиблых местах. Таша моргала, напрягая глаза до боли, пока ее не сморил сон. Она не заметила, как, подперев голову рукой, провалилась в небытие...

* * *

Праздное существование и впрямь казалось волшебным небытием.... К такой жизни Нарбелия привыкла быстро: балы, охота, снова балы и снова охота, приемы, выезды по столице, ужины, завтраки и обеды. Все это стало привычным, все это было обычным еще там, в Королевстве.

Принц Кириэль старался угодить ей подарками и вниманием, но в сердце красавицы невольно закрадывались мысли о другом. Она молила небеса, лишь бы тот, думать о ком без боли она была не в силах, покинул эти края навсегда. Однажды принцесса решилась расспросить о нем Кириэля, но принц резко помрачнел и сказал, что Тианара в Эльфаноре давно не видели, и это к лучшему. Решив более не испытывать судьбу, Нарбелия перестала говорить на щекотливую тему, всеми силами заставляя себя забыть. От долгожданного забытья ей сделалось легче. Тревоги как будто ушли, а небо над Эльфанором стало легким и безоблачным.

На душе у наследницы полегчало: вдали от королевских забот, недоброжелателей, войн и переделок она успокоилась. Перестав бояться тайных отравителей, девушка распробовала вкус местной кухни и через некоторое время обнаружила, что платье не сходится на талии, а грудь выпирает из корсажа на пару пальцев дальше, чем обычно. К счастью ее принц нашел эти перемены весьма положительными, и глаза его теперь скользили по фигуре Нарбелии с двойным усердием.

Кириэль был красив и статен, весел и силен, он ловко играл в шахматы и безупречно управлялся с оружием, он был щедр — почти каждый день, просыпаясь, Нарбелия отыскивала под своей подушкой драгоценные безделушки: колечки, серьги, подвески, броши.... Но как ни пыталась принцесса обмануть себя и изобразить эйфорию безоблачного счастья, правда вылезала наружу, прямая и очевидная: с Кириэлем ей было скучно. Его азартное увлечение охотой раздражало, манера танцевать бесила, а веселые разговоры вгоняли в тоску.

Вскоре, следуя своей вольной натуре, Нарбелия начала, а вернее продолжила заглядываться на других юношей, благо статных красавцев в Эльфаноре хватало с избытком. Она закрутила пару мимолетных интриг, но, поняв, что кандидаты на роль ухажеров не слишком отличаются от того, что имеется, разочарованно опускала руки.

Молодой Лорин продолжал терзать ее сердце своим упрямством. Его неприступность вскоре ожесточила наследницу и превратила ее заинтересованность в ненависть, а ненависть в месть. Изощрившись, и зачаровав один из подаренных Кириэлем амулетов, она подкинула его ненавистной Кларисе. На следующий день несчастную соперницу свалила неизвестная хворь, но нетерпимой к чужому счастью Нарбелии этого показалось мало, и она, сославшись на пропажу злосчастного украшения, выставила девушку воровкой. Дело замяли, но Клариссу с тех пор во дворце никто не видел, ее увезли куда-то во избежание большого скандала.

Пока Кириэль предавался любимому занятию — охоте, принцесса собрала в кулак все свое обаяние и попыталась втереться Лорину в доверие. Изобразив мину искреннего сочувствия, она попыталась остаться наедине с юношей, но уловка провалилась. Неприступный Лорин отказался общаться с назойливой поклонницей и вскоре покинул Эльфанор вслед за своей пострадавшей подругой.

Неудача разозлила Нарбелию. Вкупе со скукой и непроходящей душевной тоской, она становилась все раздраженнее и беспокойнее. Попытка очередной интрижки взбодрила ее на время, но все снова закончилось ничем.

Кириэль, заметив, наконец, что его благородная гостья томится от печали, оставил охоту с друзьями, и начал проводить время с принцессой. Он завалил наследницу подарками, а потом поделился с ней тайной новостью — приближалось время, когда Владыка снимет с головы свой венец и передаст его преемнику. Кто будет этим приемником, гадать не приходилось.

Эта новость предала Нарбелии сил. Извечная жажда величия и власти заставила ее позабыть о любовных терзаниях и направить все свое внимание на того, кто по всему должен был стать ее ступенью на трон эльфийской Владычицы. Выжимая из себя всю нежность и заботливость, принцесса превратилась в ласковую и покорную голубку, целыми днями сладко воркующую вокруг причины своих надежд.

Нельзя сказать, что подобное притворство давалось ей просто. Нарбелия ненавидела играть по навязанным правилам, даже если правила эти писались самой судьбой. Свое недовольство и дурное настроение она изливала на прислужниц, которые, будучи не в силах ответить ей тем же, посылали в спину наследницы полные ненависти взгляды. Принцессу это волновало мало, ведь добыча, на которую красавица нацелила свой острый взгляд, сверкала золотом и переливалась драгоценными камнями, маня и предвещая великую силу и власть....

* * *

Карета остановилась так резко, что задремавшая Таша больно ударилась затылком о край окна. Мгновенно проснувшись, она тревожно посмотрела на Эллавию и поскорее выглянула наружу. Окружающий лес залило серым светом — было раннее утро.

— Что там происходит, милая? Что за непредвиденная остановка? — тут же разразилась возмущенными репликами купчиха и, нервно выхватив веер, принялась им истошно обмахиваться. — Безобразие! Выйди и узнай, что случилось, будь так добра.

Вздохнув, Таша нехотя приоткрыла дверь и, перепрыгнув треснувшую подножку, оказалась на земле. Происходящее встревожило ее: путь лошадям перекрыли два всадника, которых она сперва приняла за разбойников, но потом, разглядев форму егерей, немного успокоилась.

— Вот сопроводительные письма со всеми печатями и разрешениями. Я просто вез пассажиров в Сибр, — суетливо объяснялся кучер Жан, вынимая из сумы мятые желтые бумаги.

— Эта дорога закрыта, волей наместника Бенедикта. Никаких пассажиров и никаких карет здесь быть не должно, — скрипучим бесстрастным голосом произнес один из егерей, даже не глядя на бумаги.

— Но бумаги подписаны Королем, у меня не частный извоз, а королевская служба доставки, — не терял надежды кучер.

— Королевская дорога идет в обход этого леса. Здесь ваши писульки годятся лишь на розжиг для костра, — усмехнулся второй егерь и красноречиво передвинул притороченную к седлу алебарду, — так что советую не пререкаться более и следовать за нами. Шериф Ага решит, что с вами делать.

— Позвольте, позвольте, милейший! — раздался тонкий голос Эллавии.

Отстранив Ташу, она выбралась из кареты и, подобрав длинные юбки, решительно направилась в сторону всадников.

— Сядьте обратно, госпожа! Немедленно, — поспешил остановить ее один из них.

— Не смейте приказывать мне! Вы...

Договорить она не успела. Егерь приблизился к женщине и, оттесняя ее лошадью обратно к дверям кареты, настоятельно предупредил:

— Не советую спорить, госпожа. У нас приказ доставлять всех путников к шерифу. Эти земли таят в себе много опасностей. Только заботами нашего благословенного шерифа Аги нам удается сохранить свою землю от зла. Но успешная борьба требует безупречной дисциплины, поэтому, если вы не прекратите препираться в ближайшую минуту, мы применим силу.

Брови егеря, подобно грозовым тучам, угрожающе сошлись на переносице. Эллавия внимательно оглядела внушительную фигуру, усиленные стальными пластинами кожаные доспехи всадника, и благоразумно отступила.

Вздохнув и тихо выругавшись, Жан стегнул лошадей, направляясь следом за одним из егерей. Второй всадник отстал, оставшись позади кареты. Таша тревожно смотрела в окно, за которым тянулся густой ельник. Они свернули с дороги и двинулись прямо через лес. Взволнованно переглядываясь с Эллавией, принцесса напряженно раздумывала о том, что ждет их впереди. Все в груди неприятно сжималось. Воспоминания о плене снова всплыли в памяти, рождая неприятные ассоциации и чувства. Эллавия тоже помрачнела и сидела, молча, напряженно прислушиваясь и присматриваясь к пейзажу за окном. А там темные лапы елей опускались к самой земле.

— Почему вы согласились следовать за ними? — спросила Таша, пораженная неожиданной сговорчивостью купчихи.

— Чутье подсказывает мне, что сейчас нам разумнее остаться в компании этих вооруженных мужчин, чем продолжать путешествие втроем. Недобрый лес вокруг, очень недобрый. А то, что мы видели ночью....— тихо ответила Эллавия, прикрывая веером губы, — помнишь?

Таша отстранилась от окна, продолжая коситься в темную чащу. Лес становился все гуще. Под елями клубился черно-зеленый влажный мох, заползая на стволы серой растрепанной чешуей. По засохшим ветвям тянулись густые бороды черного лишайника.

— Черный мох — дурной знак, — покачала головой Эллавия, задергивая шторки на окнах, — это признак ведьмы. Думаю, та перевернутая карета, что попалась нам на пути, тоже дело ее рук.

— Ведьмы? — испуганно переспросила Таша, ежась от волнения, — вы имеете в виду какую-нибудь злобную колдунью?

— Нет, милая. Колдуны, колдуньи, маги и чародеи — это просто талантливые люди, способные овладеть волшебством путем долгой и кропотливой науки. Они обращают его в добро или во зло по собственной воле. Ведьма — суть иное. Она — создание тьмы, ее порождение и воплощение. Ведьма — не чудовище, не человек и не зверь. Она суть и смысл зла.

От этих слов принцессе стало жутко. Спокойная тихая дорога в приятной, как оказалось, компании неожиданно обернулась очередной пугающей интригой. Таша скрестила руки на груди, вцепляясь в полы плаща. Как ей хотелось в тот момент, чтобы слова Эллавии оказались домыслами.

К вечеру они прибыли в небольшой город, отделенный от леса стеной частокола. Деревянные дома, рубленные на века, не имели окон на первых этажах и стояли близко друг другу. Людей на улицах встретилось немного, да и те, кто встретился, при виде егерей поспешили убраться прочь, скрываясь в проулках и дворах.

— Смотри, — шепнула Эллавия, склонившись к уху принцессы, — видишь знаки на стенах? Защитные круги со звездами, многие верят, будто они спасают от ведьм. Недоброе место, — она расстроено покачала головой.

— Пожалуй, — тихо согласилась Таша, с тревогой понимая, как ей сейчас не хватает Учителя, — куда они нас везут?

— Скорее всего, к шерифу, — ответила купчиха, а потом решительно добавила, — мы скажем, что путешествуем вместе, чтобы не разлучили ненароком. Лишь бы Жан не проболтался, что хотел срезать дорогу. Запомни, милая, в наших интересах, чтобы все здесь думали, будто наш маршрут лежал через этот злосчастный городишко. В таком случае у нас будет меньше шансов сгинуть без следа в недобром захолустье...

— Стой! — раздался зычный окрик.

Жан остановил лошадей подле массивной каменной постройки, находящейся в самом центре поселения. Всадники спешились, один из них распахнул дверь кареты, призывая пассажирок выйти наружу.

— Возмутительно, — прошипела сквозь зубы Эллавия, — обходятся с нами, словно с преступницами.

— Или пленницами, — еще тише сказала Таша, чувствуя, как купчиха берет ее за руку, словно ребенка, который рискует потеряться в толпе.

В каменной стене открылась широкая двустворчатая дверь, и оттуда на свет выехал десяток всадников:

— Шериф Ага, мы поймали нарушителей, — громко отрапортовал один из егерей, но Эллавия тут же приструнила его сердитым окриком.

— Мы не нарушители, а путники, и, между прочим, имеем все необходимые бумаги на переезд. А ваши, с позволения сказать, халуи, задержали нас по каким-то немыслимым причинам. Это полное безобразие!

Один из всадников выехал вперед и недовольно осмотрел карету, лошадей, кучера, Эллавию и Ташу. Остановив взгляд на купчихе, он чуть прищурил внимательные темно-зеленые глаза и произнес высоким громким голосом:

— Я — шериф Ага, и задержали вас мои люди, по моему же приказу. Находиться в этих местах весьма опасно. Тут кишмя кишат разбойники, именно потому всех путников мы заботливо препровождаем в наш гостеприимный город, а потом, разобравшись что к чему, обеспечив соответствующую охрану и защиту, отправляем в дальнейший путь.

— Нас ждут в Сибре, милейший, — крепко сжав ташину руку, соврала Эллавия, — в письме мы сообщили, что срежем путь по западной дороге и прибудем раньше. Будет большой скандал, если мы не доберемся вовремя. У меня сорвется очень выгодная сделка.

— Мы не задержим вас надолго, — бросая сердитый взгляд на прибывших с "гостями" егерей, кивнул Ага, — а пока извольте отправиться в гостиницу, уважаемая госпожа, не знаю, к сожалению вашего, доброго имени.

— Мое имя — Эллавия Борхе, — снисходительно бросила купчиха, — а это моя племянница, Таша. Очень надеюсь, что случившееся недоразумение вскоре разрешится, и вы, шериф, этому поспособствуете.

Таша с ужасом подумала, что бы было, окажись она в подобной ситуации без Эллавии, и, мысленно поблагодарив навязчивого распорядителя из Алого Лема, благодарно посмотрела на спутницу...

Единственная городская гостиница не отличалась уютом. Темное трехэтажное строение с редкими маленькими окнами. Основную часть грязного, разбитого копытами множества лошадей двора занимали заросшие по краям травой ямы с водой. В темной жиже двигались силуэты каких-то подводных тварей. Завидев людей, они принялись шумно плескаться и высовывать из воды уродливые головы.

— Сорные рыбы, — пояснила Эллавия, заметив неподдельный интерес принцессы, — на моей родине таких называют "хныщами". Гадкие существа: едят все, что попадает в водоемы, от мусора до людей. Некоторые держат их, как свиней, откармливают отходами и помоями. Только мясо этих тварей имеет свойство приобретать вкус и запах того, чем их кормили. Запомни, милая, и лучше не ешь мясных блюд, приготовленных в этой таверне.

Таша поежилась. Место, в котором им не повезло оказаться, нравилось ей все меньше и меньше. Гостиница выглядела отталкивающе, пугающе, а в воздухе витала тревога, неуловимое чувство опасности, притаившейся вне видимости, за спиной, в темных дырах рыбьих прудов, в замшелых каменных строениях заднего двора, в хриплом лае собак за неказистым забором поодаль.

— Всегда будь рядом, поняла? — предупредила купчиха, крутя головой в поисках кого-нибудь из слуг, кто был бы способен дотащить до комнаты ее необъятный багаж, — не отставай ни на шаг....

Они не успели войти внутрь, за воротами затрубили рога. Невидимые собаки ответили глашатаям тоскливым душераздирающим воем. "Все на собрание, шериф Ага будет говорить!" — прокричали с улицы, и из гостиницы начали выходить люди. Их встревоженные напуганные лица не предвещали ничего хорошего. Эллавия попыталась двинуться против общего потока, но ее тут же развернули: "Все идут на площадь"...

Двигаясь в толпе, Таша крутила головой по сторонам, силясь понять, что ждет их в дальнейшем. Эллавия, не желая находиться в неведении, немедленно поинтересовалась этим у бредущей рядом женщины:

— Что тут происходит, любезная?

— Шериф собирает народ, чтобы сообщить об очередном преступлении, — нехотя ответила та, подняв на купчиху утомленные, очерченные тенью глубокой усталости глаза.

— Нас это не касается, мы тут проездом, — возмутилась спутница принцессы, подбирая подол и брезгливо перешагивая лужу грязи, размешанную множеством ног, идущих впереди.

— Мы сами ехали в Сибр, но к великому несчастью заплутали, и попали в этот проклятый городишко. Все мои деньги забрали, якобы для того, чтобы заплатить выкуп Разбойничьему Королю, только местные поговаривают, что никакого разбойника нет, — оглянувшись на мелькающих тут и там егерей, женщина приблизила лицо к уху Эллавии и тихо сказала, — все уверены, что в Игнии завелась ведьма...

— Бесспорно, любезная, бесспорно, — озабоченно пробормотала купчиха, отыскивая ташину руку и сжимая ее мягкими теплыми пальцами.

Казалось, на улицы вышел весь город, и как живая, угрюмая река, потек на центральную площадь. Там, на площади, перед шерифской резиденцией возвышался наскоро возведенный помост. На нем, вальяжно оперевшись на импровизированную трибуну выжидал сам шериф Ага. Удостоверившись, что большинство слушателей собралось, он жестом руки призвал присутствующих к тишине и заговорил:

— Жители Игнии и гости ее! Сегодня я с глубокой скорбью объявляю вам, что Золотая Карета снова требует дань, и мы с вами должны изыскать все средства, чтобы не навлечь на себя гнев Разбойничьего Короля.

После таких слов по рядам присутствующих прошел недовольный ропот, а солдаты шерифа угрожающе взялись за арбалеты.

— Мы платили ему неделю назад! У нас нет больше денег! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Твои воины даром едят свой хлеб, Ага! Научи их сражаться с врагом, а не лебезить перед ним! — поддержал возмутителя спокойствия еще один голос.

Лицо Аги помрачнело, а верхняя губа дернулась, как у беззвучно рычащей собаки, он терпеливо дождался, когда возгласы и шум стихнут, и, не теряя собственной важности и высокомерия, ответил:

— Золотая Карета настолько могуч и велик, что ему не составит труда раздавить этот город, как детский песочный замок, безжалостно и жестоко. Вы этого хотите?! — неожиданно голос шерифа набрал небывалую мощь и прогремел, будто раскат грома. — Что молчите, храбрецы?! То-то же... — смягчившись, Ага выдавил двусмысленную улыбку, и голос его снова стал высоким и спокойным. — Кроме того, сегодня я выношу обвинение башмачнику Мариусу за подстрекательство к бунту и разжигание агрессии со стороны разбойников. Взять его!

Расторопные дюжие егеря выволокли из толпы того самого человека, что обвинил шерифа в нежелании защищать город. Бедолага кричал и вырывался, но Ага лишь поморщился, кинув ему вслед:

— Провокатор, получишь пять кнутов, — и тут же перевел тему, отчего его голос вдруг сделался ласковым и располагающим, — может быть кто-то еще хочет задать мне вопрос?

— Что насчет ведьмы? Вы ищите ведьму, шериф? — хрипло прокаркала какая-то старуха из первого ряда.

— Оставьте меня с этими бреднями, госпожа Виллина. Не городите глупостей. Меня порядком доконала всеобщая одержимость ведьмами. Мы уже сожгли двух кандидаток, как оказалось невиновных...

— Так сожгите еще, — зашамкала госпожа Виллина, — потрясая клюкой.

— Такими темпами в нашем городе вообще не останется женщин, а если не прекратите истерию, я сожгу вас, — пригрозил горожанке Ага, но тут же лучезарно улыбнулся, обращая угрозу в шутку, — все это сказки, поймите уже это, дорогие господа, и подумайте о действительно важных вещах...

Таша с трудом дождалась конца этого безумного собрания, и в компании Эллавии, поспешила обратно в гостиницу. Всю дорогу, купчиха переговаривалась с людьми, идущими, рядом, расспрашивая и выспрашивая все, что можно, о происходящих в Игнии событиях. Говорили разное: и то, что Ага постоянно требует денег на откуп, о том, что из приезжих вытрясают все до копейки, и отпускают лишь потом, и то неизвестно, отпускают ли... О ведьме больше молчали, но в этом молчании крылся особый смысл: говорить про нее боялись, и поэтому лишний раз не говорили.

— Этот место — как мышеловка, — покачала головой Эллавия, запирая на засов дверь.

Им достался номер на втором этаже. Не слишком светлый и не очень чистый, но, будь даже эта комната будуаром эльфийской Владычицы, вряд ли они сумели насладиться желанным комфортом. Тревога и напряжение, вездесущий страх, пропитавший этот город, заставлял его новоявленных гостей молчать и прокручивать в голове все возможные объяснения происходящих в нем событий.

* * *

Чтобы не терять время и поскорее достигнуть южной границы Королевства Франц Аро и Фиро решили воспользоваться перемещением. Это была вынужденная мера — такой способ транспортировки отнимал слишком много здоровья и сил и применялся лишь в крайних случаях. Но цель оправдывала средства — за считанные секунды они оказались рядом с Алым Лемом. Дальше пришлось ехать верхом, дабы не привлекать лишнего внимания. Купив в ближайшей деревне пару сносных лошадей, они двинулись в сторону города.

Покачиваясь в седле, Франц не переставая раздумывал о том, что успел выяснить, вычитать, расспросить и разузнать о человеке по прозвищу Золотая Карета. Сведений было мало. Обрывки сказаний и легенд о разбойничьем короле, полумифическом персонаже нескончаемых сказок и баек. Якобы жил он где-то на юге, в лесах, окружающих Сибр, грабил и убивал купцов и крестьян, богатых и бедных, людей и нелюдей. Когда королевский юг был полностью разорен, собрав армию проходимцев и убийц, Золотая Карета двинулся в Темноморье. Там он начал бесчинствовать на землях принца Чикуры, который оказался большим ревнителем собственных владений и дал разбойникам решительный отпор. Нельзя сказать, что это далось ему легко, много крови ушло во мрак Темноморской земли, много воинов пало, но в конце концов Золотая карета потерял большую часть своих головорезов и ретировался обратно в Сибр.

Отвлекшись от мыслей, Франц тайком взглянул на своего спутника. Сыщик перестал испытывать страх от неприятного соседства, и теперь его распирало любопытство. "Интересно, кем он был при жизни?" — задумался Аро, чуть придерживая коня, чтобы немного отстать и разглядеть мертвеца без лишнего внимания. Конь Фиро то и дело спотыкался и фыркал, сотрясаясь от приступов дрожи гладкой гнедой шкурой. Страх перед нежитью — обычное явление не только для людей.

Не желая путешествовать рядом с неизвестностью, Аро впился взглядом в спину Фиро, присматриваясь к его посадке и движениям. В мыслях сыщика шел непрерывный анализ всех признаков, причин и обстоятельств, способных пролить свет на личность жуткого спутника. "Судя по виду, в день гибели ему было года двадцать два, а может и меньше — смерть юности не прибавляет, так что теперь уже сложно сказать наверняка. Судя по цвету волос — южанин, похож на апарца, но разрез глаз другой, значит, не полукровка, а, скорее, уроженец юго-восточных земель Королевства, из какой-нибудь богом забытой местности, наподобие Принии или Фирапонты." Об этих землях Франц ведал крайне мало, только то, что они принадлежат Королю лишь номинально, а на деле ассимилированы Апаром. Знал он также, что люди, живущие там, темноволосы и часто смуглокожи из-за примеси апарской и темноморской крови. Аро слышал, что там правят военные князья, а Святой Централ почетают постольку-поскольку...

Франц продолжил внимательно наблюдать за Фиро. Судя по тому, как мертвец держался в седле, по его осанке и выправке, он происходил из благородной семьи. "Наверняка сын какого-нибудь знатного воина или князя" — мелькнуло в голове Аро. У мертвых свои повадки, но человеческие привычки и особенности у них остаются с тех времен, когда жизнь еще наполняла бренные тела.

— Если хотите спросить меня о чем-то, спрашивайте напрямую, — не оборачиваясь, заявил вдруг мертвец, сдерживая прянувшую от звука его голоса лошадь.

Франц ожидал, что спутник почувствует его пытливый взгляд и, поравнявшись, поинтересовался:

— Вы ведь.. — Аро еще раз пригляделся к цвету кожи собеседника, искаженному смертной серостью, и, решив, что он слишком светлый для принийца, продолжил, — ...из Фирапонты?

— Да, — коротко ответил мертвец.

— И принадлежите к знатному роду? — осторожно продолжил свой расспрос сыщик.

— Это не имеет значения, — резко ответил мертвец, ясно давая понять, что продолжать подобный разговор не стоит.

— Извините, — тут же пошел на попятную Франц.

Сыщик погрузился в мысли, пытаясь вспомнить все, когда-либо услышанное о Фирапонте. Первое, пришедшее в голову — история с массовыми убийствами, случившаяся на юге-востоке лет десять назад. Мало ли что там могло произойти, но профессиональное чутье подсказывало Францу, что не следует упускать возможности выяснить подробности этого дела, которое, пусть и маловероятно, но все же могло быть связано с последними событиями в Королевстве.

Собравшись с духом, Аро снова пошел в наступление:

— Простите, но я вынужден расспросить вас еще кое о чем.

Глаза Фиро зло сверкнули, он тронул коня, чтобы тот поскорее обогнал лошадь сыщика и не шел наравне, но Франц не собирался отставать.

— Если вы жили в Фирапонте, значит, наверняка были свидетелем одних интересных событий....

— Вам это кажется интересным? — в голосе мертвеца прозвучало раздражение, он дернул повод так, что чуть не свернул голову коню, — а мне — нет.

— Простите, возможно, я выразился не совсем корректно, но, господин Фиро, ваши воспоминания могут пролить свет на наше общее дело. Ведь то, что произошло на вашей родине, имеет некие общие черты с последними поисками. Я не прошу вас рассказывать о себе, к тому же, путем определенного ряда последовательных умозаключений, я смог кое-что выяснить о вас и сам.

— Что же вы знаете обо мне? — в голосе Фиро прозвучали ноты напряженного интереса.

Почувствовав, что диалог получил продолжение, Аро тут же поинтересовался:

— Я расскажу. Только один вопрос перед этим? Ваше имя — оно настоящее?

— Да, — хмуро кивнул мертвец.

— Тогда, слушайте, — вдохновенно выдохнул Франц, — вы из Фирапонты, принадлежали к знатному роду. На вашей кольчуге я разглядел клеймо оружейного дома "Ронга", а судя по ее состоянию и по тому, как она сидит на вас, эта вещь принадлежит вам давно, и делали ее на заказ. Насколько я помню, "Ронга" продавали оружие только людям из высшей знати, на юго-востоке — только военным князьям. В Фирапонте таких было трое, три рода — Юста, Арагана и Хига.... Ваше имя повторяет название местности, в которой вы родились, так называли вторых сыновей, которые, согласно традиции, должны были оставаться на земле предков и защищать ее от врагов, тогда как старшие отправлялись в походы и приобретали новые владения для рода. Значит, когда вы появились на свет, ваш род был самым влиятельным в Фирапонте, раз вся ее территория, должна была со временем уйти под ваше начало. Юста никогда не стояли у власти на востоке, ведь они пришли с севера и не успели утвердить свое господство. Остаются два рода, но о них, к сожалению, никто не слышал уже лет десять, здесь я — пасс.

Мертвец внимательно выслушал Аро, и лицо его выразило заинтересованность. Сыщик расценил это, как успех собственных догадок и просиял.

— Вы проницательны, что, в принципе, в порядке вещей для придворного сыщика, — задумчиво произнес Фиро, — когда ответите себе на последний вопрос, я расскажу вам то, что знаю.

— Идет, — дружелюбно улыбнулся Аро, принимая условие, — договорились.

"Арагана или Хиго?" — закрутилось в голове Франца. Согласно генеалогической истории Королевской знати, многие поколения этих семей делили влияние на границах Апара. Власть получали то одни, то другие, с попеременным успехом. Конечно, Франц мог выбрать ответ наугад, но не таков был его метод. Он всегда делал выбор на основании существенных логических выводов и не любил полагаться на судьбу. Решив подождать и как следует покопаться в собственной памяти, сыщик отстал от своего спутника и с расспросами более не лез.

Путь они продолжили молча, пустив заскучавших коней в галоп, пока на горизонте не показались крыши Алого Лема. Заезжать в город путники не стали, обогнув его по окраине.

Когда Алый Лем остался по левую руку, Франц достал из внутреннего кармана куртки карту и принялся внимательно изучать ее. Карта эта была перерисовкой из нескольких крупных географических трактатов, на ней Франц кропотливо вывел все опознавательные знаки, включая мосты, мелкие часовни и даже крошечные языческие алтари, еще не разрушенные вездесущими адептами Централа. Многочасовое штудирование исторических книг и путевых записок разновременных путешественников, именитых и не очень, дало определенные плоды. Круг поиска Золотой Кареты сузился до небольшой территории, находящейся между Сибром и Алым Лемом и сдвинулся на запад. Там карты путались, называя центром местности то город Игнию, то какие-то более мелкие поселки. Сама Игния, по разным сведениям находилась в различных местах, на одних картах чуть севернее, на других — западнее.

Несмотря на существенную долю неопределенности, Франц уверенно направился на поиски Игнии. Сперва пришлось ехать по многолюдному тракту, ведущему к Сибру, но после первой перевалочной станции дорога разветвилась: сыщик и его спутник повернули на запад.

* * *

Лес окружил их. Франц сверился с картой — дальше дорога должна была идти без развилок. Странным казалось то, что Игния лежала в стороне от этого пути, но на карте не значилось даже тропы, ведущей к городу.

Пока сыщик раздумывал, Фиро остановил коня и принюхался, внимательно глядя на огромную ель, раскинувшую ветви справа от них.

— Что там? — спросил его Франц, отрываясь от размышлений.

— Пахнет кожей, лошадьми и колесной смазкой, — ответил мертвец, съезжая с дороги и направляясь в сторону.

Его лошадь тревожно прижала уши и зафыркала, уходя копытами в сизую губку мха. Франц двинулся следом.

За елью они обнаружили колеса, доски и обрывки сбруи — все, что осталось от экипажа. Мертвец спешился, присел возле находки, еще раз принюхался и, наконец, указал сыщику на скопление еловой поросли, виднеющейся поодаль:

— Там ....

Обнаружив еще две кареты, вернее то, что осталось от них, Франц озабоченно поинтересовался:

— Вы сказали, что пахнет лошадьми...

— Людьми не пахнет, ни мертвыми, ни живыми, а конский запах остался на сбруе.

— Похоже на разбойников, — предположил сыщик, — разорили экипажи, забрали коней, а пассажиров увели в рабство.

— Пожалуй, — кивнул Фиро, возвращаясь в седло и направляя коня к дороге, — только почему все вокруг пахнет слизняками?

— Вы сказали, слизняками? — не понял Франц.

— Ну, да, — кивнул мертвец как-то неуверенно, — я бы не обратил внимания, ведь лесной дух несет в себе части всех его тварей, но запах такой сильный, словно слизняк, проползавший там, был размером с медведя. Странно.

— Действительно странно, — не стал возражать Аро, — что ж, посмотрим, что будет дальше...

Когда они углубились в чащу, Франц еще раз сверился с картой и не на шутку встревожился, поняв, что указанных ориентиров им не встретилось.

— Впечатление такое, что мы сбились с дороги. Но разве это возможно? Развилок и перекрестков на пути не попадалось, — недоумевал сыщик, вертя в руках карту.

— Что-то не так в этом лесу, — понизив голос, ответил мертвец, словно опасаясь быть услышанным, — все вокруг как будто меняется, но взгляду этого не уловить. Вернемся назад, и пройдем путь заново, — предложил он, наконец, — и впредь будем внимательнее...

Лошади резво припустили рысью, стоило только развернуть их в обратную сторону. Они тревожно косили глазами по сторонам, и старались прибавить ходу. Франц воспринял это с пониманием: едва темная чащоба осталась за спиной, сыщика охватил неприятный пугающий трепет, словно чьи-то злые холодные глаза уставились ему в затылок. Трепет перерос в страх, а тот, в свою очередь, превратился в панический ужас. Захотелось пришпорить коня, и во весь опор помчаться без оглядки из этого зловещего места.

Аро с надеждой взглянул на спутника, и решительный, бесстрастный взгляд мертвеца предал сыщику немного уверенности. "Ему-то бояться нечего, и нечего терять" — с долей зависти подумал Франц, пытаясь успокоить растревоженную лошадь похлопыванием по шее.

Они миновали место, где обнаружились кареты. Лес немного просветлел. Вернувшись еще немного назад, сыщик и мертвец остановились.

— Где-то здесь, — внимательно оглядевшись, решил Фиро.

Он спрыгнул на землю и прошелся вдоль дороги, присел, отковыряв ногтями кусок утоптанной, серой почвы, тщательно обнюхал, даже попробовал на вкус, опустился на четвереньки и, словно зверь, прошел так несколько шагов, водя носом в сантиметре от земли. Франц не задавал вопросов, терпеливо дожидаясь того, что скажет ему спутник. Тот поднялся, наконец:

— Две дороги прошли в одном месте. Нижний поток разделен надвое, — он задумчиво посмотрел в темноту леса, из которой они только что вышли, неожиданно лицо его выразило тревогу и удивление, — смотрите!

Франц поспешно уставился в темную глухомань и обомлел. Прямо перед ними виднелась развилка: одна дорога шла прямо, а вторая, точно такая же, забирала круто на запад.

— Невозможно, — почесал голову сыщик, — как мы могли пропустить развилку.

Это "мы" прозвучало двусмысленно в купе с пронзительным взглядом, посланным чуткому и осторожному мертвецу, и несло в себе скрытое разочарование неожиданной невнимательностью последнего.

— Морок укрыл дорогу, — уверенно произнес Фиро, а потом добавил задумчиво, — лихие тут места....

От последней фразы Францу стало не по себе. Из уст мертвеца эти слова прозвучали слишком убедительно. "Чего я боюсь? — обратившись к собственной логике и разуму, мысленно вопрошал Аро, — незамеченная развилка, старые кареты, что в этом такого пугающего? Чего только не бывает на полузаброшенных, забытых богом и людьми дорогах? Мы прибыли сюда искать главаря с почти всемирной славой. Эта местность — разбойничья вотчина, царство головорезов и негодяев: так зачем я ищу какие-то иные объяснения для несчастной судьбы тех карет? Страхи — все от усталости и переутомления. Надо будет сделать передышку в Игнии, выспаться, поесть, а заодно избавиться от этой паранойи"....

Франц не считал себя великим воином. Проводя большую часть времени за книгами, тренировался он изредка, без особого интереса, но с пониманием, что хороший сыщик не может быть слабаком. Постоянные поиски и путешествия по самым разным местам научили его быть осторожным и всегда готовым к возможным переделкам. Искусство меча Францу так и не далось, единственным оружием, с которым он умел обращаться, был небольшой облегченный арбалет. Он и сейчас висел, притороченный к седлу специальным крюком, не мешающим при необходимости быстро отцепить оружие одним движением руки.

Топот копыт, раздавшийся из-за поворота, заставил Аро схватить арбалет и взвести его. Мертвец, едущий чуть впереди, остановился и развернул коня поперек дороги, прикрыв собой сыщика, который всегда путешествовал с охраной и не имел привычки носить доспехи.

— Снимайте стрелка, — бросил через плечо Фиро, — остальные — моя забота.

Спустя миг они разглядели тех, кто так спешил им навстречу. То был отряд из пяти всадников. Увидев зеленую одежду королевских лесных егерей, Франц поднял руку в приветствии, решив начать с диалога, но вновьприбывшие не поддержали его идею: щелкнул спуск, и взвизгнул арбалетный болт. Выстрел полагался мертвецу и должен был прийтись прямо в голову его лошади, но Фиро с ловкостью кошки поймал болт на лету и безразлично швырнул на землю.

— Взять их! — крикнул рослый широкоплечий предводитель отряда, всадники ринулись стеной.

Мертвец дал шпоры коню, забыв видимо, что под ним не боевой жеребец, а мирная деревенская лошадка, всю свою жизнь простоявшая в теплом стойле и совершенно несведущая в военном деле. Сойдясь грудь в грудь с огромным белым жеребцом могучего предводителя егерей, она испуганно взвизгнула и завалилась навзничь. Фиро, не растерявшись, выбрался из-под бьющегося животного, получив по спине удар тяжелым копытом взвившегося на дыбы белого жеребца, увернулся от нового удара, проскользнул под лошадиным брюхом, оказавшись сбоку от врага, вцепился руками ему в седло и повалил коня вместе со всадником.

За миг до этого, Франц прицелился, и метким выстрелом поразил руку арбалетчика противников, отчего тот взвыл и выронил свое оружие.

Уклонившись от нацеленного на него меча и не удосужившись вынуть из ножен свои, мертвец, тем временем, схватил за ногу очередного воина и, выдернув из седла, швырнул о ближайшее дерево.

— Хватит! Остановитесь! Именем наместника Бенедикта! — заорал предводитель егерей, поднимаясь на ноги и вскидывая вверх руку.

— Скажи своим людям, чтобы сложили оружие, а там поглядим, — грозно объявил свой вердикт Аро.

Пока поверженные егеря выполняли приказ, Фиро ухватил за щечный ремень свою лошадь и потянул, заставляя встать на ноги. Капюшон упал с его головы, повергнув в трепет разозленных и напуганных противников.

— Нежить... — шепнул кто-то в наступившей тишине, — еще одна беда на наши головы...

— Зачем вы атаковали? Мы ехали с миром, — продолжил допрос Франц.

— С миром? Два вооруженных воина, один из которых мертвец? — злобно усмехнулся командир, — У нас приказ останавливать всех, кто движется в Игнию.

— Чей приказ? — был вопрос.

— Приказ шерифа Аги... — прозвучало в ответ...

Под присмотром провожатых, которые благоразумно следовали позади, мертвец и сыщик въехали в город. Попетляв по молчаливым пустым улицам, они прибыли к резиденции шерифа, а затем, спешившись и оставив коней насторожившимся стражникам, незамедлительно поспешили в кабинет Аги...

— Как я погляжу, вы не слишком любезны с гостями, шериф, — начал Франц, с интересом разглядывая сидящего за столом человека.

— А с чего мне быть любезным? — поднял брови Ага, которому уже успели доложить о произошедшем, — вы пришли на мои земли без приглашения, разгромили моих людей, отвлекли от работы меня....

Внешность шерифа казалась весьма необычной. Его статная широкоплечая фигура, закованная в дорогую броню и перетянутая наискось зеленой отличительной лентой, совершенно не гармонировала со смазливым женоподобным лицом. Гладкие, рыже-каштановые волосы, затянутые на затылке в конский хвост, открывали высокий лоб и украшенные золотыми серьгами уши. На шее висел шерифский медальон с изображением грифона, сжимающего в лапах кинжалы.

Кабинет, где заседал самый влиятельный человек игнийской земли, находился в неприступном каменном строении, по мощности стен не уступавшем небольшой крепости. На фоне скромных деревянных домов, составлявших большую часть городского пейзажа, здание это смотрелось мощно и грубо. Сам хозяин вел себя не слишком гостеприимно, в его голосе и позе сквозили неприкрытое раздражение и презрение к незваным гостям...

— Позвольте, — жестко оборвал шерифа Франц, — ваши земли? Насколько мне известно, это земли Короля. А я — придворный сыщик Ликии, — он сунул руку за полу дорожной куртки, вынул оттуда небольшой свиток и небрежно кинул его на стол, — не присуждайте себе лишних полномочий, шериф.

Ага осторожно развернул бумагу и, въедливо изучив ее, помрачнел:

— Простите за неудобства, господин сыщик, — сказал он, наконец, цедя слова сквозь зубы, — положение в здешних местах не самое благое, поэтому мы даем решительный отпор всем вооруженным чужакам, а нежити тем более. Не извольте обижаться.

— Все ясно, — кивнул Аро, — и что же такого необычного произошло в ваших краях?

— Разбойники, — как бы невзначай развел руками шериф, изображая мину глубокого страдания, — места у нас глухие, знаете ли.

— Согласен, что глухие, — снова кивнул Франц, — такие глухие, что рядом нет ни одного торгового тракта. Странно, что разбойники тут обосновались.

— Они здесь были всегда, — щуря глаза и предавая лицу выражение пугающей таинственности, произнес Ага, — вы ведь слышали о Золотой Карете?

— Разбойничьем Короле? — стараясь не выказывать интереса, переспросил Франц, — легенды до меня доходили.

— Для вас, столичных жителей, все — байки да легенды, а для нас, провинциалов, это, увы, суровая правда, — презрительно оскалился Ага, меряя сыщика недовольным взглядом, — сколько раз я писал Королю о том кошмаре, что происходит в этих местах, сколько раз просил прислать армию...

— Я понимаю ваши тревоги, — прервал его Аро, — но сейчас не об этом. Я и мой спутник намерены остановиться в вашем городе.

— Остановиться? — на секунду лицо Аги неприязненно дернулось, но, справившись с собой, он все же выдавил слабую улыбку, произнося:

— Мой дом к вашим услугам!

— Не стоит, — отказался Аро, — Мы остановимся в гостинице.

— Гостиница у нас всего одна. И контингент в ней собирается не самый благородный. Места у нас глухие, дикие...

Пока Ага уговаривал нежеланных гостей остановиться у него. Франц краем глаза наблюдал за Фиро, который, сосредоточенно принюхиваясь, водил глазами по углам комнаты. Мертвец будто искал что-то, но не мог найти. Аро бегло обвел взглядом помещение: каменные стены, одинокий стол, за которым их встречал шериф Ага, деревянная стойка с оружием в углу, пара старых разбитых щитов и лошадиная упряжь, брошенная у входа.

— Спасибо, но я уже озвучил свое решение, — неуклонно заявил Франц, вежливо склоняя голову в прощальном поклоне и поворачиваясь к двери, — Благодарю за заботу, шериф, и приношу свои извинения за то, что пришлось причинить вред вашим людям.

— Значит, все-таки предпочтете гостиницу, — переспросил вслед гостям Ага, но вопрос его прозвучал впустую.

Люди Аги, ожидающие в коридоре, опасливо переглянулись, пропуская незнакомцев к выходу. Один из егерей шмыгнул в кабинет шерифа и тут же выскочил обратно. "Пока не трогать!" — шепнул он остальным, и тут же замер на месте. Пришелец в черной одежде обернулся, явно расслышав эти слова. Из темноты капюшона блеснули тусклые огни...

Отъехав подальше от дома Аги, Франц поинтересовался у спутника:

— Вас что-то обеспокоило там, в кабинете шерифа?

— Странный запах, — ответил Фиро, отпуская повод и позволяя лошади идти быстрее, — перед нами к Аге приходила женщина, а потом она словно растворилась в воздухе, растеклась повсюду, подобная потоку силы. Она была везде и нигде одновременно....

* * *

Сыщик хмурился, вспоминая неприятное лицо шерифа Аги и его рассказы о разбойниках. Разбойники. Что им делать в этих местах? Игния — укрепленный город с целой армией за стенами. Зачем он разбойникам? Что они могут тут поиметь? Что их привлекает? Непролазные чащи, в которых легко укрыться? Но по лесам шныряют люди Аги и никому не дают прохода, и ни о каком укрытии речь тут идти не может. Дорога, ведущая в Темноморье, находится гораздо восточнее....

Оставив лошадей у коновязи, Аро и мертвец поднялись на широкое деревянное крыльцо и вошли в темный холл. Таверна, занимающая все пространство холла, полнилась людьми. То были представители разных ремесел и разных сословий: лесорубы, торговцы, ремесленники, егеря. Люди шерифа сидели у стены, так, чтобы выход на улицу и лестница, ведущая в жилые комнаты второго этажа, хорошо просматривались. "Похоже, без присмотра нас не оставят" — усмехнулся про себя Аро.

Мертвец, тем временем, снова принялся принюхиваться. Он водил головой из стороны в сторону, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, не обращая никакого внимания на тревожные взгляды сидящих за столами людей. Его лицо на миг просветлело, а глаза блеснули живым, теплым светом, но мимолетная радость тут же сменилась привычной холодной маской...

Хозяином гостиницы оказался мужчина, высокий и тучный. Его лицо выглядело измученным, как у человека, который практически не спит. Одежда выглядела нестиранной и заношенной настолько, что могла вот-вот развалиться на куски. Выражение глаз несло печать постоянных переживаний, казалось, что-то гложет его изнутри, не давая никакой возможности заниматься и беспокоиться о чем-то, кроме своего внутреннего страха. Подле мужчины крутился улыбчивый юноша, по всей видимости, его сын.

— Нам нужна комната, — обратился к нему сыщик.

Хозяин кивнул нехотя, и указал на выход:

— Поднимайтесь на третий этаж по приставной лестнице со двора. И платите сразу, все. Возьми у них деньги, Игнир, да смотри, пересчитай все до копейки!

Франц отдал юноше кожаный мешок с монетами. Тот вожделенно протянул руку: рукав рубахи съехал к локтю, обнажив страшный шрам с поперечными рубцами от швов, уходящий под одежду. Парень поспешно одернул рукав и, услужливо склонившись, попятился прочь.

Поднимаясь по скрипучим расшатанным ступеням внешней лестницы, Аро размышлял обо всем, что произошло за последнее время их путешествия. Теперь сыщик был уверен: ужас, который охватил его в лесу, не иллюзия и не результат переутомления или перенапряжения. И солдаты шерифа Аги, и хозяин гостиницы, и посетители таверны — все были одержимы необъяснимой тревогой. В поисках подтверждения своих наблюдений, Франц обратился к Фиро, идущему позади:

— Что вы думаете об этом месте? Вам не показалось, что люди чем-то встревожены.

— Здесь царит страх, — согласился мертвец, — и ни у кого нет надежды. Они смирились и покорно ждут смерти, даже не пытаясь изменить судьбу. То, что напугало жителей города, должно быть, обладает великим могуществом, ибо никто не смеет даже подумать о борьбе с ним.

— В сведениях, что я получил про эти места, говорилось о разбойничьем терроре Золотой Кареты, — поделился слухами Аро, останавливаясь и поворачиваясь к мертвецу.

— Вряд ли разбойник, будь он даже великим королем, воином или магом, мог вселить в жителей такой бессознательный ужас. Разбойник — человек, и от него всегда можно откупиться, или отбиться, или сбежать. Даже мирный крестьянин берет в руки вилы, пытаясь защитить от грабителя свое добро. В Игнии целый гарнизон воинов, и они пребывают в страхе. В этом городе все смирились с судьбой и со смертью.... Должно быть здесь что-то еще, — задумчиво ответил Фиро, обходя сыщика и открывая дверь на этаж.

В коридоре с единственным источником света, одиноким пыльным окном в дальнем конце, стоял затхлый запах отсыревшего дерева, плесени и мха. Скрипучие половицы местами провалились, у половины обшарпанных дверей не было ручек.

Комната не отличалась роскошью. Пара наспех сколоченных кроватей, убогий стол в углу, мутное окно без занавесок и толстый огарок свечи на подоконнике. Франц поморщился, мысленно попрощавшись с надеждой на непродолжительный, но комфортный отдых.

— Людей здесь не было давно, — удовлетворенно произнес мертвец, — крысы и пауки — завсегдатаи этого места.

Он подошел к окну и долго вглядывался в зеленовато-сизые зубцы еловых верхушек, поднимающихся из-за городской стены. Солнца видно не было, тяжелые низкие облака грозились разразиться дождем.

— Шериф Ага врет, — произнес, наконец.

— Я знаю, мы припрем его к стенке и заставим выложить все начистоту, но сначала прогуляемся по Игнии и сами разузнаем что к чему, — согласился Франц, понимая, что в подобном месте мысли об отдыхе не посетят даже самого усталого человека. Настолько неприятного помещения ему не встречалась давно, со времен посещения карцеров Ликийской тюрьмы, да и, те, пожалуй, выглядели несколько привлекательнее этого номера.

Они вновь вышли во двор и направились к коновязи. По пути Аро напряженно всматривался в муть разводных прудов, где то и дело мелькали над водой бурые спины и головы их обитателей.

— Могу я попросить вас кое о чем? — неуверенно произнес Франц, обращаясь к мертвецу, идущему впереди, — у меня здесь имелся осведомитель, жил он в этой гостинице, но пару месяцев назад связь с ним оборвалась, и теперь меня терзают сомнения...

Франц замялся, глядя на вспененную множеством гибких вертких тел воду, не зная, как более тактично озвучить свою просьбу. Однако мертвец и сам понял, о чем желает просить его сыщик.

— Эти твари — лучшее средство навсегда избавиться от человека или трупа, — произнес он, подходя к самой кромке воды и приседая.

Одно стремительное движение решило судьбу крупной жирной рыбины с руку размером. Перехватив добычу поудобнее, мертвец согнул ее пополам. Гадко треснув, сломался хребет, а из разрыва матовой чешуйчатой кожи полезли вывернутые наружу куски серого водянистого мяса. Фиро внимательно обнюхал его, а потом откусил кусок. От вида мертвеца, рвущего зубами еще живую рыбу, Францу стало нехорошо, но волевым усилием он заставил себя сохранить спокойствие.

— Что скажете?— спросил он, наконец, решив все же прервать трапезу своего спутника.

— Помои, очистки, крысы, кошки, кони, люди, — совершенно спокойно ответил мертвец, швыряя остатки недоеденной туши обратно в пруд и глядя, как идет рябью вода, и мечутся в панике сорные рыбы, стараясь ухватить лучший кусок от своего неудачливого собрата. — Не знаю, каким был на вкус ваш осведомитель, но шанс, что он сгинул в этой луже, велик.

Аро надеялся, что последнее слово в списке блюд, откушанных сорной рыбой, все же не прозвучит, но надежды его не оправдались. Игния нравилась ему все меньше и меньше, а ее шериф вообще вызывал чувство глубокой неприязни.

Судьба канувшего без следа подручного огорчила сыщика, но, не позволяя себе предаваться сантиментам, он принялся вспоминать все возможные сведения, полученные из этих глухих мест. В них сообщалось о разбойниках, о дани, которую горожане вынуждены платить, о собраниях на городской площади, расправах и казнях. Похоже, не разбойничий, а шерифский террор подавил жителей Игнии, и погрузил город в ужас. Негодяй Ага, собрав вокруг себя армию приспешников, решил поиграть в Короля и устроил беспредел. Сыщик печально вздохнул — все выглядело нарочито очевидным, а опыт подсказывал, что слишком легкие отгадки заведомо оказываются ложными.

В голове Франца крутились несколько адресов, которые когда-то ему благоразумно успел сообщить несчастный осведомитель. Среди людей, с которыми следовало пообщаться, значилось пятеро мелких торговцев и ремесленников. Искренне надеясь, что они смогут пролить хоть какой-то свет на происходящее вокруг, Франц вскочил в седло, и направил коня через деревянную арку на улицу. Цепкий взгляд сыщика уловил, что темное дерево ворот в нескольких местах отмечено грубо нацарапанными защитными символами. Кольцо рун и знак звезды, защищающие от проникновения ведьм, сыщик успел разглядеть ясно.

Фиро уже ждал его за воротами гостиницы. Его конь сердито фыркал и рыл землю копытом. Конь Франца тоже вел себя неспокойно — прижимал уши и тряс головой.

— Что же здесь творится, — гладя по шее испуганное животное, пробормотал Аро.

— Нижний поток колышется, словно море в грозу. Даже лошади это чувствуют, — произнес Фиро, сосредоточенно оглядываясь кругом, — и снова запах, что был в кабинете Аги.

— Вы сможете отыскать его источник?

— Нет. Запах ниоткуда не приходит и никуда не ведет. Он в воздухе повсюду...

Изрядно поплутав по узким улицам Игнии, они с трудом отыскали лишь пару из тех ее жителей, на которых указал осведомитель. Ничего нового горожане поведать так и не смогли. Единственное, что удивило Франца — все разговоры шли о ведьме, а разбойники не волновали почти никого. Самый разговорчивый информант — пожилой одноногий башмачник Ге покрутил пальцем у виска, рассказывая про массовые собрания Аги. "Наш шериф — большой глупец! Думает, мы совсем дураки, и поверим в эти разбойничьи сказки. Глупец, несчастный глупец, так безнадежно пытается скрыть правду о ведьме. Никто из нас уже давно не верит в Золотую Карету. А дань мы собираем лишь для того, чтобы Ага платил своим людям, ведь не делай он так, все его халуи давным-давно разбежались бы отсюда, только их и видели"...

Покинув башмачника, сыщик и мертвец несколько раз пересекли город из конца в конец по разным направлениям. Чем дольше они отъезжали от центра, тем чаще им попадались наглухо заколоченные, окованные железом ставни на окнах, заборы, увешанные связками перца и чеснока, двери, изрисованные тайными знаками. На самой окраине, подле покосившейся стены, исписанной защитными символами и заросшей розмарином, их слуха достиг зов глашатая: "Все на площадь! Шериф Ага зовет всех на площадь!"

Прибыв на площадь, сыщик и мертвец обнаружили огромную толпу народа, ожидающего чего-то в нетерпении и тревоге.

— Что опять? — переговаривались люди, почти не понижая голоса.

— Опять дань. Опять поборы, — звучали тут и там возмущенные реплики.

— А что делать? — вторили им соседи, — никто не хочет быть изгнанным за ворота или кануть без следа...

Надвинув капюшоны поглубже, так, чтобы никто не мог разглядеть их лиц, Аро и Фиро двинулись через толпу, внимательно наблюдая за происходящим вокруг....

* * *

Таша замерла, оказавшись в толпе без Эллавии. Она мысленно ругала себя за то, что умудрилась выпустить из пальцев край рукава купчихи, и потерять из вида ее внушительную фигуру. Девушка метнулась по сторонам, но с каждой секундой толпа становилась все плотнее, зажимая ее в тиски и лишая возможности двигаться.

— Куда прешь? — огрызнулась на принцессу богато одетая дама с измученным высохшим лицом.

— Стой на месте и не вертись, — толкнул в спину кто-то, стоящий позади.

Собравшись с мыслями, Таша успокоила себя тем, что всегда сумеет отыскать спутницу в гостинице, да и здесь, посреди этого живого моря людей вряд ли может произойти что-то непредвиденное. Ища подтверждение своим словам, она с надеждой посмотрела на солдат, расставленных тут и там по краям площади.

Происходящее с зеркальной четкостью напомнило все, что происходило здесь несколько дней назад. Снова на помост вышел Ага, и снова произнес свою речь о трудных временах, опасностях и разбойниках, окруживших Игнию. Снова зароптали люди, и крикливая старуха потребовала расправы над ведьмой, которая по-прежнему оставалась у всех на устах. Происходящее выглядело фарсом, какой-то странной игрой, безумной и жестокой. Время и пространство замыкались в круг, сжимаясь вокруг злополучного города, центральной площади и всеобщего страха. Находиться в этом бреду не было сил, как не было сил и для того, чтобы вырваться из кошмарного сна, превратившего реальность в недобрую сказку...

— Ты что здесь делаешь? — прозвучало за спиной, и холодные твердые пальцы сжали запястья девушки, не давая возможности двинуться.

Голос, тихий и спокойный, прозвучал возле уха, обдав щеку могильным холодом. Сердце Таши дрогнуло, подпрыгнув в груди, словно мяч. Невероятный сон продолжал набирать обороты, ведь то, что происходило теперь, казалось нереальным.

— Фиро, это ты? — спросила она почти беззвучно, не решаясь обернуться назад. В ответ стальные пальцы на миг чуть сильнее сдавили ее руку и тут же разжались.

— Когда все закончится, иди обратно в гостиницу, я найду тебя там...

Девушка поспешно обернулась, но уже не увидела того, кто говорил с ней секунду назад. Стоящие позади зашикали на нее, призывая обратить свой взгляд на трибуну, где Ага собирался объявить нечто важное.

— Итак, жители Игнии и гости ее! Сегодня настал день уплаты дани. Разбойничий Король явится за ней лично и все те, кто сомневался доселе в его существовании, наконец, осознают собственную неправоту....

* * *

По толпе прокатился испуганный ропот. Франц, стоявший, в центре площади, напрягся, и поспешил продвинуться ближе к трибуне. "Неужели правда придет?" — с надеждой подумал он, ведь Золотая Карета был изначальной целью их визита в Игнию. Наивность надежды казалась очевидной, от всего, происходящего в потаенном городке несло фальшью и какой-то особой игрой. Игрой, цели которой пока не прояснились. Решив для начала понаблюдать за происходящим вокруг, Франц внимательно смотрел на шерифа, выглядевшего особенно взволнованным и напряженным.

Взгляд Аги, выжидающе-тревожный устремился на север, туда, где окраина города выходила на склон высокого крутого холма, укрытого деревьями. Вершина холма открывалась безлесой проплешиной, похожей на лысину, сверкающую на голове старика.

— Мы оставили дань на вершине, среди деревьев, как делаем это всегда, — объявил Ага затихшим слушателям, — Смотрите! Смотрите на Роковой Холм, и вы увидите!

Франц напрягся, становясь одним живым воплощением внимания. Краем глаза он отметил, что Фиро, какое-то время рыскавший в толпе, стоит рядом.

Все глаза устремились на Роковой Холм, над площадью повисла тишина, в которой можно было различить напряженное дыхание множества ожидающих людей. Некоторое время ничего не происходило, но присутствующие ждали, и, наконец, на вершине произошло какое-то движение. По вершинам деревьев побежала рябь, пущенная незримым ветром. Скрипнули ставни домов, полетела вдоль улиц поднятая в воздух пыль.

Глядя во все глаза, Франц не поверил увиденному: на поляну из леса двинулось нечто сияющее, походящее на шаровую молнию огромных размеров. Приближаясь к вершине, оно обретало четкие формы: можно было различить пламенно рыжих лошадей в блистающей упряжи и карету, сверкающую золотыми бортами. Видно было, как проворачиваются колеса, пуская тысячи бликов по густой траве и окрестным деревьям. Невероятной видение замерло на миг, колыхаясь в воздушном мареве, огненные кони дружно рванулись, и карета исчезла в темном ельнике на другом конце поляны.

— Вы тоже это видели? — обратился к своему спутнику недоумевающий сыщик, но Фиро рядом не было, и Франц вздохнул в надежде на то, что мертвец без промедления отправился в погоню за таинственным экипажем. Вглядевшись в лицо шерифа, вцепившегося пальцами в дерево трибуны, Аро отметил нескрываемое волнение последнего.

— Расходитесь! Все! — выкрикнул Ага, разворачиваясь и уходя с помоста, — Дань уплачена.

Народ потянулся с площади, растекся по улицам и переулкам. Франц прислушивался и приглядывался, но окружающие словно проглотили языки. Лишь один старичок сердито проворчал: "Так всегда. Он приходит, и все глотают свои дерзкие языки. А потом опять — перетолки, сплетни, недовольство. Что творится кругом, что творится..."

Через некоторое время сыщика нагнал Фиро. Его лицо выглядело разочарованным:

— Я не нашел ничего. Никаких следов, — начал мертвец, и в его голосе прозвучали ноты оправдания, — даже трава не примята.

— Выходит, Золотая Карета — иллюзия? — не стал спорить Франц.

— Призрак, — кивнул мертвец, — а раз так, то сказать наверняка могу одно — разбойник мертв.

— Пора поговорить с шерифом начистоту, — решил сыщик, ловя одобрительный взгляд собеседника.

* * *

Предвкушение предало наследнице королевского престола новых сил. Скоро, совсем скоро Высокий Владыка должен был объявить имя своего преемника. И тогда она, Нарбелия окажется на расстоянии протянутой руки от венца Эльфийской Владычицы. Как же хорошо, как удачно все складывалось.

Довольно жмурясь от яркого солнечного света, пробивающегося между растревоженных озорным ветром легких штор, наследница протянула руку к столу и, отщипнув от сочной грозди винограда несколько налитых румяных ягод, отправила их в рот. Откусив еще кусок персика и запив все бокалом легкого вина, она поднялась со своего ложа и направилась к окну, взглянуть на столицу своих будущих владений.

Она смотрела на стройные пики высоких башен и гнутые спины изящных мостов, вздымавшихся над зеленым маревом дубовой листвы, на далекие горы, переливающиеся на солнце многоцветием пастельной радуги. Глубоко в душе снова заскреблось, засвербело, и в хорошенькой головке дочери Короля в очередной раз пронеслись мысли о том, что с гораздо большей охотой она разделила бы свою "добычу" с Тианаром.

— Хватит, — в голос выкрикнула Нарбелия, поспешно отвернувшись от окна, — хватит думать о нем...

Она сердито плюхнулась на диван и скрестила руки на груди. Но почему, почему, когда мечты всей жизни сбываются, обязательно найдется что-то, что омрачит радость и обесценит все усилия и ожидания, которыми полнилась до этого момента целая жизнь.

За дверью раздались поспешные шаги, и Нарбелия, сменив выражение досады, застывшее маской на ее прекрасном лице, натянутой миной высокомерия, обернулась ко входу. В комнату вбежала одна из эльфиек-прислужниц, пожалуй, та, которую наследница ненавидела несколько больше остальных. Эта девица позволяла себе шпионить за благородной гостьей, и, несмотря на просьбы последней убрать любопытную эльфийку из своей прислуги, никаких мер так и не последовало.

На прислужнице не было лица. Ее аккуратная прическа-пучек растрепалась, а свежая кожа отдавала могильной бледностью. Казалось, что девушка встретила на своем пути нечто несказанно ужасное.

— Там...к вам...гонец...ваш слуга, — прошептала она сбивающимся голосом, глядя на Нарбелию полными страха глазами.

— Какой еще гонец? Говори ясно, не кудахчи! — сердито проворчала наследница, бросая на прислужницу гневный и победоносный взгляд.

— Этот... человек, сказал, что он ваш верный слуга, и просил аудиенции с вами... но, — снова замялась эльфийка.

Нарбелия вскинула брови, ее лицо выразило смесь изумления и досады. За спиной прислужницы в дверном проеме появилась высокая темная тень. Сильная рука сжалась на предплечье эльфийки. Та вскрикнула, когда пришелец грубым жестом выставил ее за дверь.

— Ваш верный слуга — это я. Неужели забыли? — бескровные губы разошлись в жуткой улыбке, — а я помню, поэтому спешил сюда, в это неприятное и на редкость негостеприимное место, чтобы вы, моя дорогая принцесса, не остались без присмотра.

— Хайди, — голос Нарбелии переполнили раздражение и злоба, — зачем ты притащился сюда, мерзкий мертвец? Что обо мне подумают: у невесты принца Кириэля прислуга — нежить? Убирайся откуда пришел, это место не для таких, как ты!

— О, как я погляжу, вы не теряли времени даром. Это похвально, весьма. Правда, зная ваш любвеобильный характер, могу предположить, что принц Кириэль не единственный, кто удостоился вашего внимания.

— Да как ты смеешь! — не в силах более держать себя в руках, Нарбелия схватила со стола изящную вазу, вырезанную из витиеватого корня дерева, и замахнулась на "верного слугу", — думай, что несешь! Негодяй!

— Не стоит обижаться на правду, — неожиданный гость примиряющее склонил голову и развел руками, — назвавшись вашим слугой, я не шутил, а напротив, желал стать вам добрым другом и верным спутником, — он понизил голос, выглядывая за дверь, а потом наглухо запирая ее от лишних свидетелей, — таким, как мы с вами, нужно держаться вместе. Мы нужны друг другу. Вам необходим сильный и преданный помощник, а мне — место рядом с тем, кто обладает властью и имеет неплохие перспективы. Пока имеет.

— Что значит "пока имеет"? — сбавила обороты Нарбелия, задумчиво разглядывая собеседника.

Его лицо, хранящее остатки живой красоты, красноречиво говорило о том, что мертвец — уроженец Севера. Слухи о красоте северян доходили до Королевства ни раз. Странно, но речь новоиспеченного слуги отдавала сильным южным акцентом, похоже, большую часть жизни он провел в Темноморье или на его границах...

— Я ведь не просто так заявился в это гадкое место, — ответил Хайди, усаживаясь в тонконогое бархатное кресло и закидывая ноги на декоративный столик с цветочными вазами, — я принес вам новости из Королевства, те самые, которые не успел сообщить ваш отец-Король.

— Новости? Какие именно? — Нарбелия привстала с дивана, безуспешно пытаясь понять по невозмутимому лицу, о каких именно новостях пойдет речь: внутреннее чутье подсказывало, что хороших вестей подобные гонцы не приносят.

— Очень важные, дорогая. О том, что в Королевстве скоро взойдет на трон новая Королева.

— Фу-ух, — облегченно выдохнула Нарбелия, откидываясь на спинку дивана. — Разве это новости? Отец давно собирался передать мне бразды правления, он стар и немощен, заботы правителя ему уже не по плечу....

— Не так уж и немощен, раз решился на такое, — глаза мертвеца недобро прищурились, и в душу наследницы снова закрались сомнения.

— На какое "такое"? — переспросила она, повышая голос и упирая немигающий взгляд в мерцающие глаза собеседника.

— Король решил жениться, дорогая. Как я и сказал, в Королевстве скоро будет новая Королева....

— Замолчи! Не болтай ерунды! — отчаянно воскликнула принцесса, вскакивая на ноги и сжимая кулаки. — Не может быть этого, слышишь? Не может такого произойти, грязный лжец!

— Вот она, благодарность за правду, — наигранно вздохнул мертвец, с довольным видом наблюдая истерику бушующей от гнева наследницы.

— Ты врешь! Врешь! — зарычала она, бросаясь с кулаками на собеседника.

Мгновенным движением он перехватил ее занесенную для удара руку. Безжалостные пальцы сомкнулись на тонком запястье, острые длинные ногти угрожающе промяли нежную кожу.

— А что ты хотела, Нарбелия? — стальной жуткий голос прозвучал рядом с лицом девушки, и в нем не было и тени насмешки, — пока ты, глупая шлюха, подставляла зад каждому проходящему мимо кобелю, дела в Королевстве решались без тебя.

— Я занималась вопросами государственной важности. Скоро Кириэль станет Высоким Владыкой и женится на мне! — выкрикнула в лицо мертвецу наследница, вырывая руку и болезненно потирая раскрасневшееся запястье.

— Он сделал тебе официальное предложение?

— Пока нет, но обязательно сделает. Он без ума от меня!

— Не ори на весь дворец, наивная дура, — грозно прошипел Хайди, меряя презрительным взглядом опешившую от происходящего девушку. — Твой Кириэль — пустоголовый кретин, помешанный на охоте и балах. Он просто кукла, которую дергают за ниточки десятки приспешников, наушников и советников. В государственных делах он ничего не решает сам. Будь ты Королевой, свадьба состоялась бы уже завтра, поверь мне, дорогая. Но если Король женится, у него появится новые наследники, а ты уйдешь на второй план, яснее сказать, останешься ни с чем, будешь бесприданницей-поберушкой. Эльфам такая Владычица не к чему.

Нарбелия обреченно опустилась на диван. Ее побледневшее лицо, словно грозовая туча, готовилось прорваться ливнем бессильных злых слез. Она никогда не плакала при свидетелях, но теперь самообладание покинуло ее, и предательские ручейки заструились по белым щекам.

— Ну что ты, дорогая, не стоит лить слезы раньше срока, — голос мертвеца стал мягким и бархатным, девушке показалось, что в нем прозвучали ноты искреннего сочувствия. — Время еще есть. Вернись в Королевство и поговори с отцом, ты ведь его любимая дочь.

Взяв себя в руки и одарив благодарным взглядом своего осведомителя, Нарбелия выглянула за дверь и прикрикнула на ожидающих в коридоре прислужниц:

— Собирайте мои вещи и готовьте карету. Живо! — потом, обернувшись к Хайди, спросила. — Кто она? Кто эта дрянь, решившая занять мое место на троне?

— Новая предводительница Гильдии Драконов — прекрасная Миния, — прозвучало в ответ.

— Эта крыса? — рявкнула Нарбелия, не веря ушам. — Безмозглая гадина!

— Не такая уж и безмозглая, — задумчиво произнес мертвец, от нечего делать, распарывая острым ногтем бархатную обшивку подлокотника, — раз догадалась перехватить трех гонцов, которых послал за вами Король.

— Вот оно что, — прорычала себе под нос наследница, понимая, что война за ее престол уже началась; она прищурила глаза, с неохотой произнося фразу, которая казалась в данной ситуации необходимой, — спасибо за своевременную помощь....

* * *

Понимая, что его прижали к стенке, Ага обвел нежеланных гостей полными ненависти и укора глазами:

— Значит, вы пришли, чтобы выбить из меня правду, — усмехнулся он, с горделивым видом занимая привычное место в кресле за столом.

— Мы пришли говорить, рассчитывая на ваше благоразумие, шериф, — возразил сыщик, опускаясь на стул и буравя его немигающим взглядом, — мы не враги вам, хотя и, не стану лукавить, преследуем свою цель.

— Каждое существо в этом мире преследует свою цель, — горестно улыбнулся Ага, смерив оценивающим взглядом неказистого Аро, — и вы обязаны понять меня. Чтобы сохранить город от безумия, приходится использовать стальные перчатки.

— Есть вещи, которые мне интересны несколько больше, чем ваши методы правления, — оборвал его красивую речь сыщик, — лучше пролейте свет на сегодняшний цирк с Разбойничьим Королем, досадный фокус, что был сегодня на холме. Зачем вам понадобились все эти трюки, ведь то, что никакого разбойника нет, ясно как божий день.

— Ясно, но не всем, — опроверг его мысль шериф, — Золотая Карета помогает мне отвлечь горожан от истинной проблемы. Ведь зло, поселившееся в округе, гораздо страшнее любых головорезов, — подозрительно оглянувшись по сторонам, Ага перевалился через стол, и приблизил лицо вплотную к Францу, — вы наверняка слышали о ведьме? По глазам вижу, что слышали. Так, вот, то, что творится здесь, не просто суеверие или байки заскучавших провинциалов. Лес, стоящий вокруг Игнии, сошел с ума и стал опасным: немало путников, попавших в его чертоги, исчезли без следа.

— А мне казалось, что пропажа путников — дело ваших рук, — взгляд, который Франц бросил на Агу, был прямой и требовательный, но шериф выдержал его.

— Мне пришлось так поступить, — его голос стал еще тише и напряженнее, — до города доезжали немногие, а от всех тех, кто покинул его, оставались лишь разбитые экипажи вдоль дороги.

— Мы видели подобное, на подъезде к Игнии, — не выдавая тревоги, добавил Франц, — но не нашли следов убийства — ни коней, ни людей...

— Вы плохо знакомы с этим местом и не слишком прислушиваетесь к моим словам, — нервно бросил Ага, просверлив Аро рассерженным взглядом, — я повторю: лес вокруг вас безумен. Он породил жутких тварей, невиданных легендам и сказаниям — лисы с человеческими лицами приходят в дома, на улицы выбегают озверевшие барсуки и еноты, а гигантские улитки пожрали все, что осталось от несчастных, ехавших в тех экипажах.

Вспоминая недавнее прошлое, Франц коротко переглянулся с Фиро, и тот кивнул ему, молчаливо подтвердив слова шерифа. Аро и сам прекрасно помнил недоумение мертвеца, почуявшего запах гигантского моллюска.

— Если так, почему вы не обратились за помощью в столицу? Его Величество наверняка прислал бы сюда свою армию.

— Обращался, я же твердил вам, что обращался, — отмахнулся шериф, но выглядело это как-то неуверенно, и Франц, мгновенно уловив ложь, переспросил:

— А если честно? Не стоит лукавить, ваша фальшь сочится наружу.

— Честно? Хорошо. Давайте будем честными, и давайте пообещаем друг другу, что разговор наш останется между нами.

Аро кивнул, нехотя соглашаясь, ему порядком надоели увертки Аги.

— Я слушаю.

— Вы ведь из придворной знати. Наверняка потомственный сыщик, как это принято там, в больших городах, где подобные вам живут в достатке и роскоши, зная, что будущее давно предопределено, и все пойдет, как по маслу: служба, карьера, деньги, слава, уважение. Для нас, провинциалов, все обстоит иначе. Вы и представить себе не можете, чего стоило мне это место.

Надо сказать, карьерный путь Аги волновал Франца мало. Но решив выслушать все по порядку, он дал шерифу высказаться, и тот продолжал:

— Я полжизни положил на то, чтобы стать шерифам, я разогнал всех разбойников в округе и пережег всех ведьм, а, надо сказать, в реале таковой оказалась лишь одна. Когда я занял пост, Игния была крошечным поселком, а теперь это прекрасный укрепленный город, построенный моими руками, — сжатые кулаки гулко упал на стол, — а теперь мой город повергнут в хаос. Среди людей царит паника, лес сеет гибель, а все из-за того, что какая-то шальная ведьма вздумала подвинуть меня с трона...

— У вас нет трона, — оборвал его пылкую речь Франц, — выходит, дело в том, что вы боитесь за свое место? Ведь Король наверняка разжалует вас, прознав, что вы не в силах справиться с напастью.

— Вы проницательны, — коротко кивнул Ага, — именно поэтому я делаю все возможное и невозможное.

— Смущает одно — вы боретесь с ведьмами, а сами прибегли к весьма сомнительному колдовству...

— Вы о пришествии Золотой Кареты, — понимающе кивнул Ага, — ну, что ж, я поведаю вам и об этом. Увиденное вами — чудо, привидение, дух, назовите как угодно. Одно лишь скажу наверняка — оно нерукотворно и никакая магия здесь не причем.

— Значит, призрак, — Аро смерил собеседника строгим взглядом, — а зачем призраку деньги, извольте спросить?

— Деньги нужны мне — на жалование для солдат и в казну. Город обнищал, но я верю, что настанут лучшие времена, времена без ужаса и террора — тогда я восстановлю славу Игнии и расширю ее границы, превратив из захолустья в процветающую столицу юга... — захлебнувшись пылкой речью, Ага глотнул воздух, выдержав паузу, продолжил, — а то, что нужно призраку, мне неизвестно. Он приходит раз за разом и исчезает. Самое поразительное, что с приходом Золотой Кареты, ведьма отступает и один экипаж, покидающий город, достигает границы леса в целости и сохранности...

Хотя рассказ шерифа пролил некий свет на происходящее, многое так и осталось загадкой. Франц, привыкший находить всему логическое объяснение, полученными ответами остался недоволен. Он простил бы Аге любой фарс, любую ложь и игру, лишь бы призрак был рукотворным, а ведьмы не оказалось бы вообще. Судорожно крутя в голове все услышанное в разговоре, Аро спросил, наконец:

— Почему эта ведьма преследует жителей города? Нет ли в том вашей вины?

Похоже, шериф очень не хотел, чтобы такие слова прозвучали, но, пообещав говорить начистоту, слово свое сдержал:

— Когда я занял пост, мне пришлось уничтожить ведьму, жившую в этом городе. Ее звали Игнетта, и вина ее была стопроцентно доказана: она погубила почти половину жителей, за то, что в голодное время эти несчастные отправились в лес на поиски еды. Лес слыл ее вотчиной, и, похоже остался ею до сих пор...

— Вы уверены, что ведьма из прошлого умерла?

— Мы сожгли ее на Роковом Холме. Ветер в тот день поднялся до урагана, задул костер и свалил столб с телом в реку, по ту сторону холма. Все произошло под конец казни, так что выжить она не могла...

— Говорят, ведьмы живучи, — задумчиво произнес Аро.

— Исключено, — тут же резко оборвал его Ага, а потом, чуть смягчив тон, добавил, — даже если и так, на теле должны остаться ужасные следы, по которым ее было бы легко опознать.

Сыщик кивнул, не найдя, чем возразить. Из-за его спины прозвучал голос мертвеца, который молчал все предыдущее время, внимательно слушая разговор:

— Я чую запах вашей ведьмы в городе, а в день нашей первой встречи, этот запах витал здесь, в кабинете.

— Не может быть, — взволнованно пробормотал Ага, — не может быть такого....

— Я говорю лишь то, что чую, — повторил Фиро, подходя ближе к столу и тем самым заставляя Агу отпрянуть назад, вжавшись хребтом в спинку стула.

— Ко мне многие приходят, каждый горожанин вхож сюда...

— Постарайтесь вспомнить, — настоятельно пожелал Аро.

— В тот день...— задумался Ага, — заходила с жалобой старуха Виллина, трактирщик из "Красного оленя", булочник, башмачник, гончар, сын хозяина гостиницы, служанка из пекарни. Среди них лишь две женщины, да и те невинны как овцы: старуха — божий одуванчик, несмотря на скверность нрава, а девчонка — тихая и приветливая, лицо у нее чистое, в волосы светлые, без намека на рыжину...

— Все равно стоит проверить, — взбодрился Аро, радуясь, что появилась хоть какая-то зацепка, — где она живет?

— В пекарне, что на первом перекрестке после площади...

Посещение пекарни не принесло ничего, кроме досады. Служанки Сары там не оказалось. Никто не знал, куда пропала девушка, кто-то видел, что она отправилась на рынок за травами, но, то было с утра.

— Это не она, — тихо сказал мертвец, отвязывая лошадь от блестящего поручня на крыльце пекарни, — запах совсем другой.

— Остается старуха, — задумался Франц, забираясь в седло и правя обратно в гостиницу, — хотя, что-то подсказывает, что и она не та, кого мы ищем.

— Шериф мог позабыть о ком-то из посетителей, — вглядываясь в серую дымку леса, предположил Фиро.

— Мог, — согласился сыщик, разглядывая закрытые наглухо окна вторых этажей, — но он не производит впечатления человека рассеянного и забывчивого.

Взгляд Франца наткнулся на странный символ, намалеванный краской прямо на стене: цилиндрическое сооружение, похожее на бочку, сложенную из камней, заключенное в звезду и обведенное кругом. Под символом виднелись полустертые эльфийские руны. "Избегай зла" — гласили они, если Франц ничего не напутал с переводом. Остановив лошадь и осмотрев изображение в течении пары минут, сыщик задумчиво произнес, будто разговаривая сам с собой:

— А что мы вообще знаем о ведьмах? Я — только элементарные вещи, почерпнутые из сказок и легенд, то есть, почти ничего, а вы?

— Я не сталкивался с ними, — ответил мертвец, ожидая замешкавшегося сыщика.

Так, ни с чем, они вернулись обратно в гостиницу. Унылое покосившееся здание смотрело неприветливо темными окнами. Из разводных прудов тянуло затхлой грязной водой, где-то на заднем дворе обреченно выла одинокая собака.

В таверне было людно, впрочем, как и до этого. Вынужденным постояльцам гостиницы не хотелось сидеть в своих холодных, сквозящих многочисленными щелями апартаментах. Здесь, внизу, хоть и не чувствовалось обычного для подобных заведений уюта и гостеприимства, зато имелся неплохой грог и вполне приличное жаркое.

Уже на входе Аро уловил напряженный, сосредоточенный взгляд мертвеца. Сыщик проследил этот взгляд и увидел девушку, сидящую за столом в центре помещения. Он вспомнил ее сразу — та самая, что отыскалась в проклятом подземелье, а потом таинственно исчезла из Ликии. Она тоже заметила вошедших и замерла, казалось, даже перестала дышать. Франц еще не успел сделать и шага, а его спутник двинулся вперед и опустился на стул, напротив девушки. Аро поспешно устроился рядом и тихо поинтересовался:

— Надеюсь, вы покинули Ликию по собственной воле?

Девушка медленно кивнула, не глядя на сыщика, ее глаза заворожено рассматривали мертвеца.

— Путешествуете одна? — продолжил расспрос Аро и, видя испуг собеседницы, решил смягчить тон.

— Да, — тихо ответила Таша, и немного успокоилась, увидев, как Фиро чуть заметно кивнул ей — верно, о вмешательстве Кагиры лучше не распространяться.

— Простите, простите! — раздалось рядом, на стол упала огромная тень, — что вы хотели от моей спутницы?

Таша сжала зубы, искренне надеясь, что Эллавия не догадается и в этот раз заявить об их сомнительном родстве, но купчиха оказалась весьма проницательной, и, усевшись подле Таша, мягко поинтересовалась:

— Я вижу, вы знакомы с моей милой соседкой? Мы путешествуем вместе от самого Алого Лема, и, если бы не сие досадное недоразумение, давно бы были в Сибре.

— Вас задержали егеря? — спросил Аро, с долей страха разглядывая огромную купчиху, занявшую практически все пространство напротив него.

— Двое вооруженных мужчин. Но мы не стали возражать. После жуткого зрелища, увиденного ночью, — Эллавия зашептала, словно боясь, что ее услышит кто-то лишний, — перевернутая карета в лесу...

— Ясно, — кивнул Франц.

— Конечно, ясно, — воодушевленно закивала Эллавия, — ясно, как божий день. Это происки ведьмы, и не простой, а очень сильной и могущественной.

— Вы разбираетесь в ведьмах, если так легко определяете степень их мощи? — заявил Аро, едва скрыв сарказм, но, надо отметить, что в его словах крылась значительная доля надежды.

— Это же очевидно, — поджала пухлые губы купчиха, и в голосе ее прозвучала нота обиды, — весь лес ей подчинен. Вы видели жутких тварей, что ползают там? Огромных улиток? А этот мох, черный мох, он есть даже тут, в таверне, поглядите!

Эллавия закатила глаза к потолку, сыщик и Фиро тут же последовали ее примеру. Слабое освещение позволило лишь смутно разглядеть черные клочья, пробившиеся из щелей возле балок.

— Ведьма захватила лес, свела его с ума и натравила на город...

— Откуда у нее такая сила, — усомнился сыщик.

— Вы знаете, что такое ведьма, мой господин? — был ответ. — Ведьма не человек, не зверь и не нежить. Она — сама есть сила, что с родни потоку, только мощь свою она черпает из ярости и обиды, ненависти и мести.

— Насколько мне известно: ведьма — женщина, — заинтересованно продолжил сыщик.

— Чтобы существовать, ей нужна плоть, и лишь женское тело подходит для этого. Ведьм мужчин не бывает, — пояснила Эллавия, довольная, что отыскала такого внимательного слушателя.

— Она телесна — значит, уязвима, значит, ее можно отыскать и обезвредить.

— Не так то это просто, — улыбнулась купчиха, — ведьма все выворачивает наизнанку, все ставит с ног на голову, будет непросто поймать ее даже в небольшой Игнии.

— Посмотрим, — вежливо кивнул Франц, поднимаясь из-за стола, — а вас я настоятельно попрошу, будьте осторожнее и лишний раз не покидайте гостиницу....

* * *

Так прошло несколько дней. Франц и Фиро потратили их на безрезультатные поиски: они еще раз посетили пекарню, чтобы снова убедиться в непричастности служанки Сары к происходящему, на всякий случай встретились и со старухой Виллиной — там их тоже ждало разочарование и порция отборных проклятий вместо приветствия. Однако кое-что интересное эта встреча все же привнесла: как старожил Игнии, Виллина поведала сыщику о старинном гербе, на котором была изображена башня ведьмы, каменная бочка, заключенная в кольцо защитных рун.

Согласно легендам и преданиям герб появился в те времена, когда на одну из дочерей правителя Игнии пало проклятье — дева стала ведьмой. Ее заключили в башню, скрытую чащей леса, а на воротах города повесили защитный герб. К счастью для правителя, детей-наследников и родственников у него имелось в избытке: об этом красноречиво свидетельствовала популярность в здешних местах имен, начинающихся на "Иг". Поэтому про замурованную в башне Игнетту вскоре забыли. Забыли до тех пор, пока она, превратив тюрьму в неприступное убежище, сама не напомнила о своем существовании....

Больше старуха Виллина не смогла вспомнить ничего. Сыщик и мертвец попытались расспросить о башне людей пропавшего осведомителя, но они лишь пожимали плечами — Ага не раз посылал отряды на поиски логова ведьмы, но все было впустую.

Ведьма, в свою очередь, также времени даром не теряла. Обезумевший лес, отравленный смертоносными чарами, изливал свою ярость на Игнию и тех, кому не посчастливилось попасть на потаенную дорогу, ведущую в город.

Из последних объездов егеря шерифа Аги вернулись ни с чем. Только пара разбитых вдребезги карет попалась им на пути. Все это держалось в строжайшей тайне для жителей и вынужденных гостей. Градус страха в их крови и так был слишком высок. Но шила в мешке не утаишь: жуткие твари, порожденные недоброй волей, ринулись на улицы. Как только заходило солнце, из-за стены в город пробирались обезумевшие еноты и лисы. Ероша шерсть и яростно тараща пустые, безвольные глаза, они бросались на редких прохожих. К полуночи в Игнию приходили иные приспешники ведьмы — лисы с человеческими лицами вместо звериных морд. Они бродили вдоль домов, поднимаясь на задние лапы, заглядывали в окна, и, страшно закатывая глаза, сотрясали ночную тьму леденящим душу смехом....

Сразу после приезда егерей, Ага, скрепя сердце, послал за сыщиком. Пусть шерифу и не нравился этот невзрачный и неподобающе требовательный человек, но ситуация вынуждала к сплочению с любым обладающим силой союзником...

Когда Аро в сопровождении мертвеца явился, шериф запер дверь и поведал новости, принесенные последним объездом: егеря обнаружили совсем свежие обломки экипажа, среди которых угадывались останки лошадей и людей, превращенные в кровавое месиво. "Словно кто-то раздавил их огромным пестом в гигантской ступе... Они лежали прямо на краю дороги, и со всего леса к ним сползались белые улитки..." — пересказал Ага слова потрясенного увиденным объездчика.

Несмотря на полученные подробности, яснее ситуация не стала. Франц раздраженно тер пальцами виски: от изначальной цели своих поисков он ушел непозволительно далеко. Золотая Карета оказался просто призраком, и это означало одно — как и сказал мертвец, разбойника, скорее всего, нет в живых, а, значит, погибла надежда отыскать единственного свидетеля знакомого с Хапа-Таваком лично.

Покинув резиденцию Аги, сыщик устало посмотрел на заходящее солнце, тяжелое и алое, утомленно сползающее за неровный лесной частокол.

— Едем в гостиницу, хватит поисков на сегодня, — в его голосе чувствовались ноты разочарования, досады и злобы на самого себя.

Спешившись во дворе под аккомпанимент надрывного собачьего воя, они двинулись по шаткой лестнице на свой этаж, но Франц вдруг остановился на середине пути и сообщил спутнику:

— Вы идите, а я спущусь в таверну, выпью стакан воды...

* * *

Последние красные лучи с трудом пробивались сквозь пыльное маленькое окно. В комнате Таша была одна. Эллавия куда-то пропала, и принцесса не на шутку тревожилась из-за ее продолжительного отсутствия. Четверть часа назад слуги принесли из кладовки деревянную ванну и наполнили ее до краев водой пополам с травяным отваром.

В отсутствие пышнотелой, огромной купчихи, комната показалась Таше просторной. Правда, простор этот сопровождался холодом и темнотой, и вода для помывки успела порядком остыть.

Принцесса стащила платье, подаренное щедрой Эллавией, и, ежась, ступила на невысокую приставную лестницу. Темная вода колыхнулась, дробя расходящимися от центра кольцами отражение бледного девичьего тела. Погрузившись в воду, еще хранящую остатки тепла, Таша поджала колени к груди и замерла, оцепенела.

Она закрыла глаза, отсчитывая время вспять. Раз за разом вспоминая то, что произошло несколько дней назад. Полутемный зал пригостиничной таверны, разводы на лоснящемся, затертом столе, взгляд в упор, стук сердца, одного сердца. Глаза мертвеца, блестящие жизнью, чистые, словно ключевая вода.... С того момента они больше не виделись, но сейчас принцесса точно знала, что Фиро рядом, здесь в гостинице...

Мысли в голове бились, как растревоженные мотыльки. Сердце трепетало, а пальцы, намертво вцепившиеся в предплечья, подрагивали. Разве могло все сложиться вот так? Разве могли они снова оказаться так близко? Снова вместе, опять разделенные невидимой, непреодолимой преградой. И преграду нужно было сломать, разрушить любой ценой...

Она встала на ноги, ощущая, как потекли по телу струи ниспадающей воды, и обласкали кожу ледяные пальцы сквозняка. Сердце прыгало так, будто хотело прорваться наружу через горло. От этой бешеной дроби дыхание сбивалось, отчего то и дело приходилось сглатывать предательский ком. Робость и страх исчезли, вместе с привычной осторожностью и неуверенностью. "Что я делаю?!" — пронеслась в голове мысль и тут же исчезла, уступив место взбудораженной нервной пустоте.

Оставив на полу цепочку мокрых следов, девушка дошла от ванны до кровати, подобрала скомканный плащ и накинула его на плечи, плотно сомкнув полы спереди. Капюшон укрыл наполовину вымоченные волосы. Не надев обуви, она бесшумно покинула комнату...

* * *

Сидя внизу, в таверне, и пристально вглядываясь в "стакан воды", а вернее в огромную кружку с дымящимся ароматным грогом, Франц ненароком задумался о том, что раньше, будучи при исполнении, он не позволял себе алкоголь. Однако холод, сковывающий ночью эти места, доконал его, и сыщик, оправдывал свою слабость тем, что кружка грога в данный момент навредит делу меньше, чем внезапная простуда, или какая-нибудь другая хворь.

В таверне было темно. Владельцы экономили на свечах, поэтому кругом царил сумрак, местами пробитый желтыми шариками слабых огоньков. С дровами, похоже, дела тоже обстояли туго. Печи топились еле-еле; и если внизу, рядом с кухней, тепло еще могло скопиться, то на верхних этажах при разговоре изо рта шел пар.

— Дурная погодка, — прозвучало с другого конца стола.

Франц вскинул голову, оторвавшись от мыслей, прищурился, глядя сквозь пламя тощей обтекшей свечи, на нежданного собеседника, а вернее, судя по голосу, собеседницу. Огромный силуэт, занявший все пространство напротив, и тонкий мяукающий голос мог принадлежать лишь Эллавии.

— Ваш грог пахнет розмарином, говорят, это защищает от ведьм, — мягко произнесла она и тут же добавила, спохватившись. — Надеюсь, вас не смутит моя компания?

Франц помотал головой, принюхиваясь к запаху напитка, но так и не смог выделить розмарин из щедрого букета приправ.

— Эта ведьма порядком доконала меня, — произнес он, — я бы с удовольствием опроверг ее существование, будь у меня соответствующие доказательства.

— Боги нимагу! Вы настолько сильно пугает все то, что не подвластно вашей логике? — певуче рассмеялась Эллавия, прикрывая губы неизменным веером.

— Мой метод основан на логике, и испуг тут вовсе не причем, — смущенно и несколько обиженно пояснил Франц.

Будь Эллавия мужчиной, он вел бы себя тверже, и немедленно поставил бы собеседника на место, но культивированный с детства стыд перед собственной неказистой внешностью в разговоре с противоположным полом мешал молодому человеку вести себя уверено, а чувствовать комфортно.

— Для эпохи, когда магию начали изучать в школах, где колдовство стало всего лишь подручным средством разумного человека, а хороший анатомист ценится выше умелого чародея, ваш взгляд на ситуацию вполне объясним. Вы, милейший, сыщик, а значит во всем придерживаетесь логики и здравого смысла, воля случая вам не ведома, так же, как и воля судьбы.

— Я ограничен временем, а значит, не могу себе позволить полагаться на случай.

— Порой, случай решает если не все, то очень многое, — таинственно произнесла Эллавия, порывшись в бархатных складках своей одежды, извлекла оттуда небольшой предмет и положила его перед Францем.

— Что это? — поинтересовался сыщик, с интересом разглядывая золотую кошачью головку, размером с грецкий орех.

— Ведьмы и духи живут в иной реальности, мистической, потусторонней. Люди не способны проникнуть туда, но есть существа, которые могут это делать. Говорят, кошка может заглядывать по ту сторону, а для того, чтобы увидеть злого духа, надо смотреть между кошачьих ушей, — полные пальцы сомкнулись на кошачьей головке и повертели ее перед носом Аро, — это прицел. Поставьте его на арбалет, и тогда сможете поразить ведьму, даже если она попытается затуманить ваш взгляд или отвести глаза...— Эллавия хотела сказать еще что-то, но обернулась на звук шагов.

Мимо стола, за которым происходила беседа, прошла Таша, с головы до ног закутанная в плащ. Она испуганно кивнула Аро и его собеседнице, глубже надвинула капюшон и поспешила к выходу из таверны.

— Дурная погода, милая, — мяукнула ей вслед Эллавия, — в такую погоду особенно хочется тепла...

Ее голос растворился в полумраке. В присутствии этой исполинской женщины Франц чувствовал себя неуютно. Он не смог бы объяснить, что его так беспокоило: то ли ее мерцающее в тусклом свете свечи бархатное платье, сливающееся с темнотой и делающее фигуру своей обладательницы безграничной, то ли слишком высокий тембр, напоминающий крик ночного животного, то ли глаза, темно-зеленые, с крупными, чуть вытянутыми в вертикаль зрачками, то ли странная прическа из двух кичек, укрытых треугольными кожаными чехлами, похожими на кошачьи уши. Аро поймал себя на странной мысли, что днем купчиха выглядела иначе: грузная, тяжелая, с потными потеками на выбеленном рисовой пудрой лице, медленная и неуклюжая. Сейчас она казалась совершенно иной, грациозной и жуткой, словно огромная кошка южных равнин. Ему вспомнились детские книги, привезенные из-за границы отцом. Сказки народов востока и юга, красиво оформленные, с цветными гравюрами и витиеватыми заглавными буквами в начале абзацев. Вспомнилось, как вечерами мать зажигала свечи и читала ему дивные истории о бесстрашных принцах, ужасных чудовищах, джинах и колдунах, о таинственных холь — женщинах-кошках, жрицах богини Холивейры, которая, кажется, являлась мифической женой барса Ханары, того самого, что был в почете у апарцев и других народов юго-восточной стороны...

Собравшись духом и решив, что причиной несвойственного ему суеверного трепета стал грог, Аро поднялся, прощаясь с купчихой вежливым кивком головы:

— Простите, но я вынужден вас покинуть, — произнес он, ощущая прилив уверенности, — завтра у меня много дел. Приятного вечера.

— Сядьте, — тихо сказала Эллавия, и в голосе ее зазвенел металл. — Сядьте, ваше присутствие там... — она многозначительно подняла глаза, — ...сейчас будет лишним.

— Простите? — не понял Франц.

— Воля случая, — шепнула Эллавия, загадочно улыбнувшись, — то самое, о чем я вам говорила.

— Не понимаю... — парализованный прямым жгучим взглядом собеседницы, Аро покорно сел обратно на стул и замер, словно мышь, встретившаяся нос к носу с охваченной охотничьим азартом кошкой.

— Боги нимагу, вы слепой? — сердито тряхнула веером Эллавия, — милая девочка, с которой, я, волей доброй судьбы, оказалась в одной компании, только что прошла мимо нас!

— И...что? — Франц оказался в полном замешательстве, еще раз уверившись, что женская логика его рациональному уму неподвластна.

— О, боги! — всплеснула руками купчиха, громко роняя веер на стол, — вы, опытный сыщик, не заметили, как юная дева, совершенно нагая, прошла в полуметре от вас? Вы, правда, не понимаете? — она раздраженно сверкнула глазами, и зрачки ее показались молодому человеку совсем тонкими и длинными, как у хищника.

Щеки Франца зарделись румянцем стыда и досады. Нагая... Девушка действительно, скорее всего, была без одежды, ведь шла она босиком, и плащ ее был слишком плотно запахнут, а он даже не обратил на это внимание. Сыщик чувствовал себя школьником, мальчишкой, которого отчитывает строгая гувернантка. И отчитывает заслуженно: за неподобающую его статусу халатность, невнимательность и тугодумие. "Никогда больше! Никакого грога!" — неубедительно оправдался перед своей совестью Аро. Эллавия же, заметив его смятение, сменила гнев на милость и промурлыкала утешающее:

— Простите мою горячность, милейший друг. Вы, мужчины, порой бываете невнимательны к таким вещам, и в том нет вины. Девочка отправилась на свидание, я думаю, не стоит ей мешать.

— Но чем я мог ей помешать? — окончательно запутавшись, Франц сдался на милость могучей женщины, понимая, что разгадать смысл происходящего он не в силах.

— Если вы отправитесь в свою комнату, то окажитесь там лишним, — пояснила Эллавия без тени сомнения.

Быстро сложив все имеющиеся факты, Франц побледнел и уставился на купчиху в упор. Сыщик смог произнести только одно:

— Фиро?!

— А вы до сих пор не заметили, как ваш спутник и эта девочка смотрят друг на друга? — наклоняясь через стол, прошептала Эллавия, туша мощным дыханием ослабевший огарок свечи. — Я вижу нити, что были натянуты между ними задолго до встречи в этом лихом месте.

— Не может быть. Нет, — категорично мотнул головой Франц, — Мой спутник — мертвец, зомби, нежить.

— Ах, бросьте эти предрассудки, — собеседница одарила сыщика укоризненным взглядом, — вы придираетесь: хороший мальчик, и сразу видно, что из благородной семьи, а недостатки при желании можно найти у каждого.

Франц замолчал. У него больше не нашлось слов. Сказать, что он был поражен, значило не сказать ничего. Отвернувшись от Эллавии, он тупо уставился на кравчего, который, расценив этот взгляд, как призыв, тут же поинтересовался:

— Господин желает еще грога?

— Да, — отрешенно кивнул Франц, — пожалуй. Принесите еще.

Мысли, обычно последовательные и логичные, метались в его мозгу, словно взбеленившиеся зайцы. Пытаясь уловить в этом хаосе хоть крупицу здравого смысла, Аро принялся вспоминать все, что мог, о своем мрачном спутнике, и тут уже не Эллавия, а собственная логика привела сыщика в замешательство. Он вспомнил, как во время их приезда в гостиницу мертвец принюхивался, словно искал кого-то знакомого, и лицо его имело выражение искренней радости и надежды. Как сидел рядом с девушкой за столом, и взгляд его, действительно, казался теплее, чем обычно...

— Неужели, это правда? — обращаясь к купчихе, спросил Франц, но массивная собеседница за время его раздумий успела исчезнуть без следа.

— Ваш грог, — пышногрудая, улыбчивая служанка стукнула по столу полной кружкой.

— Спасибо, — кивнул Франц, тревожно глядя в окно, тьма за которым сгустилась плотной жирной массой.

Вспомнив недавно принятое решение, Аро не стал пить, обхватил кружку ладонью, успокаиваясь от прикосновения к теплому гладкому дереву. Другую руку он сунул в карман, пытаясь отыскать там затерявшиеся монеты, но рука его наткнулась на небольшой гладкий предмет. Франц вынул его — на ладони поблескивала крошечная кошачья голова с хитрым выражением на точеной большеглазой морде. "Воля судьбы, — подумал сыщик, — кажется, я начал понимать, о чем говорила Эллавия".

Он оглянулся по сторонам, как человек, собравшийся сделать нечто постыдное, поспешно окунул палец в кружку с грогом, и вывел на столе подле себя круг со звездой внутри — знак, защищающий от ведьм...

* * *

When the garden flowers, baby, are dead,

Yes, and your mind, your mind is full of red,

Don't you want somebody to love,

Don't you need somebody to love,

Wouldn't you love somebody to love,

You better find somebody to love...

(C)"Somebody to love" Jefferson Airplane

Он не умел спать, поэтому, оказываясь в закрытом пространстве и располагая достаточным количеством времени для отдыха, обычно находил самый темный угол и какое-то время оставался там, подпирая спиной стену и созерцая немигающим взглядом пустое пространство.

Так было и сейчас. Только все существо его переполняла тревога. Что-то мешало, рвало изнутри, то отдаваясь глухой болью в спине, то подкатывая к самому горлу. Он периодически открывал рот и хватал воздух, словно рыба, выброшенная из воды на берег. Кольчуга лежала на полу, сброшенная оттого, что прилегающая к коже сталь жгла, как огонь, и одновременно порождала озноб. Рядом валялась перевязь с мечами, ремни которой теперь душили, пережимая грудь. Последнее время такое случалось с ним периодически, и он знал, что нужно просто переждать это состояние, перетерпеть. И ждал...

Шаги огласили тишину, царящую в коридоре, затихли возле входа. Он приподнял голову, принюхиваясь к знакомому запаху, мгновенно принесенному сквозняком через щель у пола, и замер, выжидающе глядя на дверь.

Скрипнули петли, в комнату вошла девушка. Нервно кутаясь в шерстяной плащ, слишком короткий, чтобы прикрыть босые ноги и голые щиколотки, она остановилась, не решаясь пройти дальше, беспомощно вгляделась в темноту, шагнула вперед, снова замерла, напуганная тишиной.

— Я знаю, что ты здесь, — выдохнула она, наконец, и голос прозвучал хрипло и неровно.

Мертвец, молча, вышел из тени, остановился, став темным силуэтом на фоне светлого оконного проема.

— Не говори ничего, — продолжила Таша, подтягивая скрещенные руки к подбородку и опуская голову вниз, — просто слушай.... Ведь мне все равно кем быть для тебя. Буду, кем скажешь — любовницей, наложницей, рабыней... только не прогоняй меня и не беги сам...

С этими словами она шагнула навстречу. Плащ скользнул по ссутуленным плечам, падая на пол и обнажая тело, кажущееся серебряно-белым в слабом свете укрытой облаками луны.

Фиро стоял недвижно, вжавшись поясницей в подоконник. То, что творилось в душе, трудно было передать словами. Две части естества рвали его надвое, отчего казалось, что в основание черепа кто-то втыкает длинную острую иглу. Как мертвец он чуял аромат добычи, свежей крови и парного мяса, как живой ощущал запах женщины, молодой и разгоряченной, истекающей всеми соками, желанной и желающей его. Перед глазами дикой каруселью проносились спутанные обрывки прошлого: лаПлава, невинный поцелуй в конюшне.... катакомбы, темнота, кровь, горячие бедра, сжавшие его голову, в порыве страсти чуть не свернувшие ему шею....

Он закрыл глаза, ощутив ветер, порожденный движением. Девушка подошла вплотную, схватилась руками за его ремень, притягивая ближе: нежные пальцы коснулись старого шрама на мускулистом животе, обожгли холодную кожу, как раскаленное железо. Губы приблизились к лицу, опалили жарким дыханием висок, шепча его имя....

Одним резким движением он прижал ее к себе, обнял, впиваясь пальцами в обнаженную спину, пьянея от запаха теплой кожи и звука трепещущего сердца:

— Мне не нужна ни наложница, ни рабыня.... Только невеста нужна, слышишь? Только ты...

Она не ответила, а когда он попытался заглянуть ей в глаза, приподняв за подбородок, уткнулась лицом ему в шею. Тогда он еще крепче прижал ее к своей груди, стараясь укрыть от проклятого вездесущего холода и ночной тьмы. На миг ему показалось, что в дверном проеме двинулась огромная четырехрукая тень и исчезла, сверкнув бликами отраженных звезд на оскаленных в зловещей улыбке зубах.

Девушка подняла голову, ее руки легли на грудь мертвеца, ногти царапнули кожу. Наконец, он встретился с ней глазами. Взгляд ее был полон решимости и безграничной преданности, а губы чуть приоткрылись. Он потянулся к ним осторожно, но резкая боль вновь пронзила голову, растеклась по позвоночнику, лишая возможности двигаться и думать. Глаза Фиро потухли, сознание начало отключаться рывками, то бросая во мрак, то стремительно вырывая назад. Себя он уже не контролировал, падая, ткнулся лицом в плечо девушки, а потом сполз на пол, чувствуя, как она пытается удержать его, и разрывая тяжестью тела кольцо ее рук. К горлу подкатил ком, пальцы свело судорогой, а изо рта фонтаном хлынула черная мертвая кровь. Последнее что он слышал — крик, пронзительный, невыносимый, полный отчаяния и ужаса, а потом все поглотила тьма....

* * *

Крик, прозвучавший на верхних этажах, вернул Франца к реальности. Он вздрогнул и вскочил на ноги, разлив по столу кружку с нетронутым грогом. "Черт, зачем я послушал Эллавию, а теперь, наверное, уже поздно..." — он бегом выскочил из таверны и понесся по лестнице, ведущей наверх. Перед глазами мелькали жуткие картины разорванного девичьего тела, брошенного в крови посреди комнаты. "Может, успею? Вряд ли..." — билось в мозгу, когда сыщик ватной рукой приоткрыл дверь и вошел...

То, что предстало его взгляду, казалось нереальным. Посреди комнаты в темной луже лежал Фиро. Его глаза, пустые и тусклые, недвижно смотрели в потолок, а из приоткрытого рта густыми жирными змеями вытекала черная жижа. Подле него на полу сидела девушка, абсолютно нагая, вся перемазанная этой грязной мертвой кровью. Она беспомощно жалась к груди мертвеца и тихонько скулила от ужаса.

— Помогите ему, ради всего святого, помогите, — почти беззвучно прошептала она, глядя на Франца полными слез и отчаяния глазами, — вы слышите?...

Вняв просьбе, Аро присел возле распростертого тела и положил руку Фиро на грудь, желая определить сердцебиение, и совершенно забыв, что в данной ситуации такой поступок смысла не имел. Сначала он почувствовал лишь могильный холод, неподвижного, словно камень, тела, но потом его руку сотрясли тяжелые удары, идущие откуда-то из-под ребер мертвеца.... Осознав невероятность происходящего, Франц резко отдернулся. Фиро медленно пошевелился, с трудом перевернулся на живот, поднялся на четвереньки, а потом встал на одно колено, невольно подчиняясь древнему инстинкту, не позволяющему мертвым лежать. Лунный свет озарил светлые татуировки, покрывающие спину: два пса, стоящие на дыбах и сцепившие лапы между собой. Их головы, скрытые под ужасными шрамами казались размозженными. Франц судорожно напряг память, собирая свои познания о собаках: белые юго-восточные лайки — араги. "Значит — Арагана" — отметил про себя сыщик....

Он не заметил, как в комнате оказалась Эллавия. Несмотря на свои внушительные габариты, она словно материализовалась из воздуха, совершенно бесшумно и неожиданно. Схватив в охапку ошалевшую от происходящего Ташу, она замотала ее плащ и повела прочь из комнаты, ласково приговаривая:

— Пойдем к себе, милая, нечего ошиваться тут в подобном виде. Все будет хорошо.

Голос купчихи звучал глухо и монотонно, словно мурлыканье кошки, ее тембр завораживал, и Таша подчинилась, покорно последовав за соседкой.

Оставшись наедине с мертвецом, который успел уже подняться на ноги и теперь стоял, пошатываясь из стороны в сторону, Франц напряженно поинтересовался:

— С вами все в порядке?

Вопрос казался глупым и неуместным, но Аро задал его лишь с одной целью — нарушить тяжелое безмолвие, наполнившее окружающее пространство.

— Все нормально, — ответил мертвец.

Голос его прозвучал как всегда твердо, но тело опять подвело: ноги подкосились, и он, не желая падать на пол, поспешно сел на стоящую рядом кровать.

— Что с вами произошло? — поинтересовался Аро, не желая пребывать в неведении последних событий.

— Отравился сорной рыбой, — вдруг на полном серьезе заявил мертвец, и, посозерцав несколько секунд полное недоумение Франца, изобразил некое подобие улыбки.

Зная упрямство Фиро, сыщик решил более не расспрашивать его о произошедшем. Вспомнив кое-что, Аро поинтересовался, переводя нежеланную тему в иное русло.

— Ответ на последний вопрос — Арагана, — сказал он, не поясняя подробностей, — но на исполнении обещания не настаиваю, ведь ответ я увидел на вашей спине.

— Ответ за ответ, — склонил голову мертвец, упирая ладони в колени, — сядьте, — он кивнул на табурет, стоящий в углу напротив, хотя, рассказ мой долгим не будет. Помню я немногое, кое-какие обрывки из прошлой жизни. Например, то, как однажды весной в Фирапонту пришел человек. Я не видел его лично, но те, кто встречал, говорили, что он выглядел крайне необычным. В чем крылась та исключительность, толком объяснить не мог никто. Человек пришел не один, с ним была молодая женщина, назвавшаяся целительницей. Сначала они лечили от хвори крестьян и заговаривали скот. Простой люд боготворил их, а знатные смеялись, думая, что все это сказки и притворство. Но когда на охоте кабан изодрал в клочья старшего сына Хиго, заговорили по-другому. Ни один лекарь не смог исцелить несчастного, кроме той самой целительницы. Она поставила княжеского сына на ноги за пару дней. Исцелившись, он собрал вокруг себя знатных молодых людей со всей округи и объявил им, что владеет секретом великой силы. Секрет заключался в том, что нужно есть человеческое мясо, политое особым зельем и оно, якобы, делало человека неуязвимым и всесильным. Многие сразу отказались от подобной затеи, но были и те, кто заинтересовался.

Потом началось все то, о чем вы наверняка слышали — убийства, поиск убийц и их наказание. Это все, что я могу поведать.

— Вы рассказали вполне достаточно, — благодарно кивнул Франц, поднимаясь с табурета и меряя шагами комнату от окна к двери и обратно, — согласитесь, все это похоже на предмет нашего расследования.

— Сходство есть, за тем исключением, что там, в Фирапонте великой силы никто так и не приобрел. Чудодейственное зелье было подделкой, и все человеческие жертвы оказались напрасными.

— А что стало с тем человеком, который пришел с целительницей? — в раздумьях поинтересовался сыщик.

— Он исчез почти сразу после того, как появился, — прозвучало в ответ, — исчез без следа.

— Значит, вы не встречались с ним лично, — разочарованно вздохнул Аро.

— Нет, — был ответ.

— Еще в Ликии вы сказали, что запах на кружке показался вам знакомым.

— Действительно так, — мертвец склонил голову, и черные волосы свесились вперед, закрывая лицо, — но помню я его еще с детства, и это не связано с теми событиями. Как будто не связано...

* * *

Таша рвалась обратно, но сильные руки огромной Эллавии удержали ее.

— Тише, тише... — шепнула купчиха, прижав девушку к себе и гладя по голове, словно рыдающего ребенка, — все будет хорошо...

— Фиро...ему плохо... отпустите... — утопая лицом в складках одежды своей пленительницы, всхлипнула Таша.

— Что ему сделается, твоему Фиро, — горячая ладонь Эллавии накрыла ташин лоб, — второй раз мертвому не умереть.

— Ему больно, — возразила принцесса, вновь попытавшись высвободиться из железных объятий соседки.

— Боги ведают, такая боль лишь на пользу, — вздохнула Эллавия, выпуская Ташу на волю.

— Откуда вы знаете? — напряженно сведя брови у переносицы, спросила девушка.

Она медленно попятилась к двери, но глаза купчихи стали вдруг необычайно яркими, словно две горячие свечи. Они заполнили все окружающее пространство, заставляя девушку смотреть лишь на них, неотрывно и заворожено. Таша замерла, склоняя на бок голову и приоткрывая рот. "Колдовство, как пить дать, колдовство" — пронеслось в голове. Спустя миг мыслей не осталось, а зеленый чарующий свет начал слепить. Принцесса заморгала глазами, беспомощная в этом невозможном сиянии.

— Ложись на кровать и спи, — мягкий голос Эллавии заставил девушку повиноваться.

Противиться не было больше сил. В охватившей разум полудреме Таша добрела до кровати и легла на одеяло.

— Вот и умница, — раздался над ухом ласковый голос Эллавии, — спи, милая.... Спи....

Когда Таша проснулась, за мутным окном угадывалось солнце. Девушка медленно села, с ужасом вспоминая последние события. Чем быстрее на ум приходили детали произошедшего, тем сильнее горели щеки. Стыд и страх заставили сердце биться с удвоенной силой.

Покрывало сползло на пол, и принцесса вспомнила, что она совсем нагая. Беглый взгляд по сторонам решил проблему — одежда лежала рядом, на табурете, заботливо сложенная аккуратной стопкой.

Пока Таша одевалась, подоспела Эллавия. Она улыбнулась девушке и протянула ей блюдо с пирогами и лепешками.

— Спасибо, — отказываясь, помотала головой Таша.

— Не тревожься, — словно прочла ее мысли купчиха, — твой друг в порядке.

— Откуда вы знаете? — тут же встрепенулась девушка.

— Он приходил, когда ты спала, а потом ушел, — потрепала ее по плечу Эллавия, — а на заре твой друг и его спутник покинули гостиницу.

Таша не ответила, лишь кивнула, чувствуя, как сердце согревает приятное ощущение облегчения. Все в порядке... Она еще раз внимательно посмотрела на Эллавию, боясь неожиданно поймать ту на лжи. Но взгляд купчихи, прямой и довольный казался убедительным.

Они спустились в таверну и, не разговаривая, съели завтрак. Таша чувствовала себя подавленно. Все шло не так, как хотелось, все кругом выглядело враждебным и опасным. Еще большую опасность она находила в самой себе, ведь уже не первый раз сотворенное накануне казалось полным безумием потом. Как она могла отправиться куда-то ночью без одежды. Огонь стыда снова воспламенил щеки. Она украдкой глянула на Эллавию, которая сделала вид, что ничего не заметила.

Несмотря на то, что день обещал быть солнечным, в таверне царил сумрак. Маленькие мутные окна плохо пропускали свет, окрашивая серым редкие пробившиеся сквозь них лучи. В светлое время суток свечи не жги, поэтому днем здесь было темнее, чем ночью.

Принцесса и ее спутница принялись за еду слишком поздно для привычного завтрака, большинство столов уже опустели. Посетители гостиницы не любили задерживаться внизу днем. Одни возвращались в свои номера, другие отправлялись искать аудиенции у шерифа, чтобы просить разрешение на выезд.

Раз в несколько дней один из арестованных экипажей все же покидал Игнию. Это случалось сразу после очередного явления Золотой Кареты. Словно странный разбойник, смилостивившись, выпускал одного пленника из этих жутких мест, и даже всемогущая ведьма не могла тому препятствовать.

Франц и Фиро тем временем рыскали по окрестностям, пытаясь отыскать легендарную башню ведьмы, но ни прозорливость сыщика ни чуткий нюх мертвеца не приблизили их к цели. Ага, узнав об их поисках, скептически помотал головой: "Мы искали башню много лет, не думаю, что вы осилите эту задачу за пару дней". Аро и сам почти смирился с неудачей, но разочаровывающие слова шерифа всколыхнули его профессиональное самолюбие, и сыщик с новыми силами ударился в поиски.

В его отсутствие город встревожило неожиданное происшествие. Прямо среди бела дня на улицы Игнии вышел единорог. Он явился из леса и прошел через ворота, заставив обомлевшую стражу испуганно прижаться к стенам. Люди на улицах испуганно расступались и поспешно прятались в лавки и дома, ведь зверь, невиданный доселе никому из них, выбрался на всеобщее обозрение. Горожане сочли явление недобрым знаком, и на то были веские причины. Вид единорога повергал в трепет: это был могучий зверь огромных размеров. Его крепкие, увитые мускулами ноги оканчивались острыми, словно ножи, раздвоенными копытами, единственный витой рог был длинным, как солдатская пика и таким же смертоносным. Широкая лобастая голова и круглые, затянутые тугой шкурой бока носили следы многочисленных сражений. Однако, при всей своей впечатляющей грозности, единорог выглядел затравленным и нездоровым. Его глаза, нервно бегающие по сторонам, выхватывающие из толпы зевак тех, кто успел запастись кое-каким оружием, сочились потеками бурого гноя, налипшего к морде зверя сухими корками, к тому же он сильно хромал на заднюю ногу, перевитую грубым шрамом....

Таша и Эллавия не успели завершить трапезу: их внимание привлекли возмущенные крики, идущие со стороны двора.

— Прогоните эту тварь, гоните прочь! — узнавался в общем гомоне тоскливый трубный глас хозяина гостиницы.

— Убирайся в лес, отродье! — вторил ему мелодичный высокий голос Игнира.

Любопытные, среди которых непроизвольно оказались купчиха и принцесса, повалили из помещения на улицу, желая поглазеть на происходящее. Зверь стоял посреди грязного двора, по-лошадиному сердито прижимая уши и качая из стороны в сторону вооруженной тяжелым рогом головой.

— Не может быть, единорог... — зазвучали вздохи удивления.

— Дурной знак, очень дурной! — запричитали суеверные.

— Никакой это не знак, — тут же возразил кто-то из скептиков, — этих тварей сейчас развелось так много, что некоторые держат их на конюшнях, вместе с простыми лошадьми.

— Выпустите собак! — крикнул слугам сын хозяина, замахиваясь на единорога острогой, которой забивали сорных рыб, перед тем как отнести их на кухню.

— Собаки не идут, — прозвучало в ответ с задворок, — забились в сарай!

— Черт с ними, — прорычал Игнир.

Обронив несколько бранных слов в сторону струсивших собак и непутевых слуг, он одним ловким движением подскочил вплотную к единорогу и замахнулся острогой. Зверь заворчал низким утробным голосом и, взвившись на дыбы, взмахнул перед лицом юноши острыми копытами.

— Вот так храбрец, — прозвучало в толпе зевак мужское одобрение, — и не боится, что зверюга распорет его надвое своим рожищем!

— И такой красавчик, — громко проворковала на ухо товарке какая-то женщина.

Игнир снова замахнулся, и единорог попятился. В его больных безумных глазах мелькнул страх. Трудно было поверить, что такой огромный и сильный зверь спасовал перед каким-то мальчишкой.

— Вон! — обрадовано прокричал Игнир, чувствуя, что стал хозяином положения.

Он зазевался, оборачиваясь и бросая победоносный взгляд на сгрудившихся у крыльца зрителей. Улучив момент, единорог сделал один стремительный выпад и его рог, как меч рубанул юношу по груди. Белая рубашка окрасилась кровью и упала на землю, рассеченная надвое. По коже Иннира побежали красные ручьи. Однако он устоял и снова поднял острогу. Тело юноши выглядело жутко, и виной тому была не свежая рана, а множество старых шрамов, покрывающих руки, плечи, грудь. Белые бугристые полосы тянулись по животу и уходили вниз, за пояс холщевых штанов....

— Тебе не одолеть меня, — храбрясь, выкрикнул Игнир своему врагу, но лицо его, уже обескровленное и бледное выдало всю серьезность положения.

Понимая, что отчаянный юноша на грани, один из мужчин, стоящих в толпе зрителей, подхватил стоящую у стены метлу и бросился на помощь сыну хозяина. За ним последовали остальные.

Понимая, что противников слишком много, единорог поспешно отошел к воротам. Устало склонив голову, он обвел злобным взглядом присутствующих, и рот зверя открылся, рождая слова.

— Пусть говорящий с мертвыми придет....

Услышав эту противоестественную речь, Игнир вскинулся и, несмотря на боль от раны, безрассудно бросился на лесного пришельца.

— Уходи вон! Вон отсюда, монстр! — заорал он во всю глотку.

Поддержавшие храброго воителя постояльцы вторили ему дружным ревом. Единорог развернулся и неровной хромоногой рысью направился прочь от гостиницы.

Таша тревожно проводила зверя взглядом. Что-то недоброе крылось в этом пришествии. Единорог выглядел вполне настоящим, и слова его как будто были обращены к ней. Девушка огляделась, пытаясь найти между присутствующих хоть кого-то похожего на мага, но среди людей, воодушевленно обсуждающих случившееся, похожих не наблюдалось. "Я и сама не слишком похожа на ученицу некроманта" — рассудила Таша, снова внимательно изучив окружающих. Однако поиски эти успехом опять не увенчались.

За последние пять минут Игнира окрестили великим героем, и, решив, что победа над чудищем неплохой повод для праздника, постояльцы ринулись обратно в таверну. Разочарованно вздохнув, Таша пошла следом за всеми.

В момент не осталось свободных мест, застучали по столам полные пива кружки, засновали слуги, разнося еду. Впервые за долгое время кругом царило веселье. Люди устали в страхе ожидать своей судьбы и теперь наслаждались нежданным пиром. Герой дня, отбывший в свою комнату на лечение, вскоре явился к гостям, переодетый в белоснежную рубаху с глухим воротом, полностью скрывшую шрамы и рану. Его рыжие волосы, разметанные по плечам, и блестящие зеленые глаза привели в восторг юных посетительниц таверны. Таша вгляделась в красивое лицо молодого человека и отвернулась. Было в нем что-то безумное, пугающее: то ли лихорадочный блеск обрамленных пушистыми ресницами глаз, то ли хищная грация, совершенно не подобающая провинциальному простаку из дешевой гостиницы.

Встревоженная Таша прошла к лестнице, ведущей мимо кухонь на второй этаж. Она с надеждой взглянула на Эллавию, но та лишь махнула рукой — иди одна.

Оказавшись на этаже, девушка остановилась. Впереди в полумраке кто-то разговаривал: два голоса звучали из коридора — мужской и женский.

— Я знаю, господин Тикко, что вы задумали, — строго заявила женщина, — приказали слуге проверить упряжь и накормить лошадей. Похоже, вы собрались убраться из этого места самовольно.

— Мои дела не касаются вас, госпожа Клейр, — резко ответил мужчина, пытаясь уйти — его высокий силуэт двинулся в сторону темного проема открытой двери.

— Не так быстро, — остановила его женщина, понижая голос, — мы с сестрой отправимся с вами.

— С чего бы я стал брать вас с собой? — возразил мужчина, и в словах его прозвучали ноты нерешительности.

— В противном случае я подниму шум, и люди шерифа объяснят вам, чем грозит непослушание, — самоуверенно произнесла навязчивая собеседница.

— Собирайте вещи и поезжайте следом на своей повозке, — попытался избавиться от нее господин Тикко.

— У вас четверка великолепных упряжных, а у нас пара кляч, одна из которых повредила ногу. К тому же я подслушала, что вам известен безопасный путь, ведущий из Игнии. Так что не прикидывайтесь дураком, Тикко! — зло прошипела госпожа Клер, тут же смягчив тон, — мы едем с вами — это решено, и, естественно, мы с сестрой готовы заплатить вам за поездку...

— Ладно, ладно, госпожа Эльфийские Уши ... Хорошо! — сквозь зубы прорычал мужчина, видимо смирившись с нежеланной компанией, — про безопасный путь никому ни слова, деньги вперед и никакого багажа.

— По рукам, — согласилась женщина, довольная, что смогла убедить Тикко взять их с сестрой с собой.

Во время этого тайного разговора, Таша предусмотрительно пряталась на лестнице, и вышла из убежища, лишь когда собеседники разошлись по своим комнатам. Взволнованная услышанным, принцесса мышью прокралась к своей двери и хотела шмыгнуть внутрь, но не успела. Мощный удар по голове вышиб из нее дух. "Свидетели нам не нужны" — прошумел над головой встревоженный голос Тикко. Не успев позвать на помощь, девушка слабо вскрикнула и беспомощно рухнула на пол....

* * *

Когда Франц и Фиро вернулись, перед гостиницей толпились егеря, и сам Ага явился туда верхом на холеном вороном жеребце, укрытом зеленой попоной с шерифским грифоном. Бросив повод, он раздраженно махал руками и кричал на подчиненных, отчего его высокий, и без того не слишком приятный голос то и дело срывался на хрип:

— Как вы могли пропустить их? Кто патрулировал ворота? Кто был в объезде? Пустоголовые бараны! Как вы могли позволить им сбежать без моего позволения?!

— Что произошло? — поинтересовался Аро, проезжая под аркой ворот и ставя свою лошадь вплотную к коню Аги.

— Одна из карет покинула Игнию без моего ведома. Глупцам надоело ждать позволения, и они решили самовольничать, — разразился гневной тирадой шериф, а потом добавил, наклоняясь из седла и понижая голос, — вы ведь понимаете, чем все обернется?

— Когда это произошло? — сосредоточенно спросил Франц, оглядываясь на Фиро, который замер перед воротами, тревожно нюхая воздух.

— На заре, когда все спали. Торговец из Алого Лема велел слуге запрячь лошадей и был таков. У глупца четверка королевских чистокровных, быстрая, как ветер — пронеслись мимо караула, так что эти сонные балбесы даже путь перекрыть не успели, — он кивнул на двух своих подчиненных, белых от страха и красноглазых от недосыпа.

Из окон на шум начали высовываться сонные лица слуг и постояльцев, кто-то вышел на ступени, заинтересованно прислушиваясь и приглядываясь к происходящему, кто-то наоборот поспешил задернуть серые занавески, не желая выдавать свое присутствие.

— Шериф Ага, торговец уехал не один, — тонким голосом заговорила одна из горничных.

Испуганно оглядываясь по сторонам, она спустилась с крыльца, и, кутаясь в шаль, подошла к шерифу.

— Что значит — не один? — переспросил тот, глядя на перепуганную женщину сверху вниз.

— С ним уехали две пожилые дамы, что прибыли сюда неделю назад. Они бросили свой экипаж и вещи, спеша присоединиться к побегу.

— Этого еще не хватало, — прорычал Ага, сжимая в кулаке подобранный повод, отчего лошадь его невольно попятилась. — Проклятье!

— С ними город покинула девушка, — прозвучало со стороны дороги.

Все обернулись на мертвеца, произнесшего такие слова. По взволнованному взгляду чуть прищуренных глаз, сыщик понял, какую девушку имеет в виду его соратник.

Не мешкая более и не предаваясь лишним расспросам, Аро направил коня прочь от гостиницы.

— Мы двинемся по следу! — крикнул он через плечо шерифу, который пытался успокоить толпу вываливших во двор постояльцев.

Громкий, озлобленный голос Аги утонул в недовольном ропоте раздраженных людей.

— Мы тоже уезжаем! Хватит терпеть этот плен! — раздавались там и тут сердитые голоса.

— Я пошлю следом за вами егерей, — крикнул шериф вслед сыщику и его спутнику, — но сначала угомоню этих безмозглых самоубийц...

Фиро гнал коня во весь опор, и Франц едва поспевал за ним. Когда ворота Игнии остались за спиной, дорогу моментально проглотил лес. Здесь, на выезде он казался еще мрачнее и гуще, чем на том пути, по которому сыщик и мертвец прибыли в несчастный город. Ветви елей врастали мох, превращая деревья в импровизированные шатры, скрывающие под собой непроглядный мрак, остатки вечной ночи, поработившей проклятые места. Тут и там из этого черного киселя вспыхивали вереницы крошечных точек и растворялись во тьме, словно их и не было. "Блуждающие огоньки" — подумал Франц, ощущая, как по плечам и спине расползаются холодные мурашки. Он бросил взгляд на Фиро, надеясь перенять хоть немного его уверенности, но даже мертвец казался если не испуганным, то сильно взволнованным. Глядя на мельтешение ярких точек, он озлобленно скалил зубы, как пес, и жуткие блуждающие огни отражались в его глазах кровавыми искрами...

— Здесь! — произнес мертвец, остановив коня на полном скаку, отчего тот осел на задние ноги, проскальзывая вперед по утоптанной почве.

Фиро вскинул руку, указывая на губку мха, изорванную следами колес и лошадиных копыт. Франц тоже увидел, моментально сделав вывод: карета на полной скорости свернула с дороги и ринулась в непроходимую чащу. Что-то вынудило беглецов так поступить, что-то оказалось на их пути и заставило броситься прямо в затаившийся опасностью лес.

Мертвец ударил коня ногами по бокам, но тот замер, как вкопанный, не желая сворачивать с дороги. Лошадь сыщика в ответ на понукания принялась козлить, а потом и вовсе повалилась на бок. Франц поспешно вынул ноги из стремян и спрыгнул на землю. Нужно было идти пешком.

След петлял между елей, их поломанные ветви красноречиво указывали на скорость и неуправляемость несчастного экипажа, который вскоре отыскался, усеянный полчищами улиток, деловито ползающих по обломкам деревянного корпуса.

Мертвец подоспел первым и принялся расшвыривать невозмутимых моллюсков в стороны. Он припадал лицом к доскам, крутился вокруг своей оси, надеясь учуять что-то, и, наконец, в глазах его мелькнула надежда. Он двинулся прочь от обломков, бросив сыщику через плечо:

— Она ушла в лес. Я пойду по следам, а вы вернитесь за подмогой!

Франц спорить не стал, понимая, что личная гвардия Аги в данной ситуации придется как никогда кстати.

* * *

То, что произошло накануне, она помнила плохо. Удар по голове погасил ее сознание на несколько часов. Очнувшись в темном и тесном пространстве, наполненном каким-то пыльным тряпьем, мешающим дышать, девушка с ужасом поняла, что заперта в дорожном сундуке, притороченном к заднему багажнику мчащейся кареты. Громко шуршали колеса, постукивала ось, дробили землю копыта тревожно храпящих и фыркающих коней, щелкая хлыстом, бранился кучер.

В отчаянии Таша попыталась открыть крышку своей малогабаритной тюрьмы, но удерживающие груз ремни не позволяли это сделать. "Этого еще не хватало! С другой стороны, хорошо, что вовсе не прибили" — с трудом двигая затекшей рукой, принцесса потерла голову. На затылке волосы слиплись коркой — полученный удар был неслабым.

Таша не успела подумать о том, что следует делать в подобной ситуации. Судьбы снова решила все за нее.... Где-то впереди раздался страшный вопль, невыносимый, омерзительный и свирепый. Кони заржали надрывными, полными ужаса голосами; тонко и обреченно, словно испуганная женщина завизжал кучер....

На полном скаку карету развернуло. Звонко лопнул ремень, посыпались на землю сундуки и кутули. Удар о землю снова лишил Ташу сознания. Очнувшись, она обнаружила, что находится посреди леса, в куче разбросанного тряпья, обломков сундуков, каких-то мешков и свертков. В голове стоял предательский звон, пожирающей все окружающие звуки, которых, возможно и не было вовсе. Таша с трудом поднялась на ноги, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Беззвучно сглотнув, она обернулась вокруг, пропустив хоровод елок, подняла лицо к небу, видневшемуся между темных веток, потом, подавляя приступ тошноты, присела на корточки.

Звон в ушах постепенно исчез, и сквозь него пробился одинокий щемящий звук — отчаянное ржание лошади. Таша встала, вглядываясь в лесную чащу. Звук стал тише, потом исчез. Перебарывая новые приступы тошноты, девушка сделала несколько шагов туда, где по ее мнению должна была находиться дорога. Она не ошиблась, лес расступился, открывая взгляду поросшие по краям мхом колеи.

За ближним деревом мелькнуло что-то белое. Таша замерла, задержав дыхание и широко открыв глаза. Прямо перед ней на обочине стоял хромой единорог. Его огромная голова с больными глазами медленно повернулась в ее сторону. Девушка боялась дышать — белый зверь в дремучем лесу выглядел жутким призраком.

— Пусть говорящий с мертвыми придет... — раздалось из приоткрывшегося рта лесного духа, и на землю потянулись длинные нити слюны с клочками белой пены.

Бросив на девушку прямой тяжелый взгляд, зверь развернулся и не спеша пошел в лес по двум свежим колеям, расчертившим черную губку мха. Судорожно вздохнув, Таша двинулась следом.

Через несколько шагов единорог остановился и, поравнявшись с ним, принцесса вздрогнула от ужаса. Между двух гнилых пней валялась перевернутая карета. Из-под нее ручьями растекалась кровь, в которой деловито копошились улитки. Чуть в стороне находилось что-то непонятное, какой-то живой пульсирующий холм, оказавшийся множеством сбившихся в ком моллюсков. Новые и новые улитки сползались туда со всех сторон, заинтересованно топорщили рожки и вытягиваясь из блеклых панцирей. Следом за ними откуда-то из-под елей вынырнула лиса с человеческим лицом, бросив на зрителей полный ненависти взгляд, ринулась к общей куче, сунулась туда и вытянула из-под кишащих улиток часть лошадиной ноги....

Не в силах более созерцать жуткое зрелище Таша обернулась на единорога, но он уже мелькал светлой вспышкой далеко впереди. Не желая более быть свидетельницей кровавого пира, девушка поспешила следом. Казалось, что могучие деревья, прикованные к земле черными косами мха, выпрямлялись при виде белого зверя и хвоя их, тусклая и побуревшая, начинала сверкать изумрудной зеленью.

Лесная чаща окружала девушку со всех сторон, стараясь подавить, сломать и обернуть в бегство. Скрюченные корни вывернутых из земли деревьев тянулись в стороны, как чудовищные черные спруты, в образованных под ними ямах стояла густая коричневая вода, подернутая слабым налетом ряски. Впереди, за рядами еловых стволов в лесном сумраке угадывалось какое-то возвышение — холм или пригорок, покрытый плотным слоем черного губчатого мха.

Таша остановилась, вся внимание, а ее таинственный провожатый поднялся на возвышенность и исчез, словно растворившись в воздухе. Минуту девушка колебалась, но идти обратно в одиночку по страшной чаще она бы не решилась. Дорога была одна — вперед, туда, куда звал ее хромой единорог.

Принцесса поднялась на черный холм, и ее взгляду открылось свободное от леса пространство: пологий, местами изрезанный редкими рядами кустарника склон, ведущий к отдаленной реке. Прямо перед ней в землю уходило какое-то древнее сооружение, похожее на укрытую в почве каменную бочку гигантского диаметра. Подавив недобрые подозрения и страх, ставший последнее время постоянным спутником, девушка заглянула вниз. По внутренним стенкам бочки вела лестница, кольцами спускаясь к чернеющей в самом низу воде. Там сбоку в каменной кладке виднелось отверстие, подземные ворота — уходящие вглубь земли.

Пересилив стойкое желание развернуться и немедленно убежать в любом возможном направлении, Таша осторожно ступила на замшелый, растрескавшийся край неведомого колодца, а потом на ступени. Ее обдало сырым промозглым холодом и тухлым запахом застоялой воды, в которой она заметила движение, а потом разглядела вытянутые силуэты.

Оказавшись внизу, девушка увидела, что большую часть пространства занимал бассейн с сорной рыбой, прямо из него во тьму вели арочные ворота высотой в три человеческих роста. Таша выдохнула облегченно, подумав про себя: "По туннелю с водой мне не пройти, а кроме рыб тут ничего нет. Постою еще минуту и покину это жуткое место с чистой совестью".

В темноте прохода мелькнула белая вспышка. Таша вздрогнула от неожиданности и, присмотревшись, разглядела узкий приступок, тянущийся вдоль бассейна к воротам и далее в подземный ход. "Только не это" — поняв, что сбежать на середине пути не удастся, она, стараясь не дышать и не смотреть на оживившихся рыб, осторожно пошла по приступку вперед.

Миновав ворота, принцесса оказалась в длинном округлом коридоре, не таком непроглядном, как показалось сначала. Далеко впереди брезжил слабый свет, но через несколько шагов с двух сторон в стенах открылись взгляду черные дыры ходов, такие же высокие и широкие, как и ворота, ведущие в туннель.

Таша остановилась, боясь идти дальше. Свет тянул, но во тьме проходов крылось что-то недоброе, что-то угрожающее и неизбежное. "Хватит с меня подземных приключений" — решительно мотнула головой принцесса, отступая назад. Словно в ответ на ее мысли за спиной раздались звонкие удары копыт: на приступе, находящимся по другую сторону от Таши стоял единорог. Он пристально посмотрел на девушку и медленно пошел вперед. Обреченно вздохнув, принцесса продолжила путь, который казался бесконечным.

Туннель все тянулся и тянулся, а свет не становился ближе. Таша шла, без надежды прийти куда-то. Казалось, что путь замкнулся кольцом, словно во сне, где искомая цель всегда брезжит впереди, сколько ни сделай шагов. Наконец, коридор открылся большим помещением с округлым бассейном, позади которого принцесса с восторгом и ужасом разглядела россыпи золотых монет, закрытые наглухо сундуки и многочисленные шкуры невиданных девушке животных. Свод таинственного помещения открывался провалом, сквозь который в подземелье попадал свет. Прямо под дырой, на груде сундуков, кубков и тюков с мехами грозным монументом возвышалась карета из чистого золота. Возле ее передних колес, повисшие на остатках упряжи, наполовину утонувшие в россыпях золота, виднелись иссохшие пустоглазые мумии лошадей.

Таша замерла, внимательно рассматривая представшую картину. И снова из какого-то темного угла появился единорог, вскочил на крышу кареты, прыгнул вверх и исчез в провале потолка. В тот же момент далеко позади, в темном туннеле раздался оглушительный вопль, невозможный, надрывный, душераздирающий, не способный принадлежать ни одному разумному существу....

* * *

След петлял между деревьев и был свежим, отчетливым. Иногда он обрывался, разорванный слизистыми дорожками улиток, но тут же продолжался снова. Когда деревья расступились, глазам мертвеца предстал каменный колодец — след вел туда, и Фиро, не задумываясь, двинулся вниз по ступеням.

В нос ударил запах рыбного смрада, источаемого водоемом внизу. Многие поколения сорных рыб рождались, жили и умирали в нем.

Оказавшись на дне колодца, Мертвец принюхался, различив среди прогорклой тухлой вони еще свежий запах девушки и еще один — от большого и грязного живого существа. Так пахло в конюшнях или на скотных дворах, где дух потных, измученных работой животных мешался с вонью неубранных продуктов их жизнедеятельности. Однако запах потянувшийся из темного прохода не принадлежал рабочему скоту, его обладатель являлся существом хищным, это можно было сказать наверняка.

— Зачем ты пришел в наше святилище, наше убежище, наше заповедное место?

Голос раздался неожиданно, как эхо запрыгал по стенам, не давая возможности определить источник, от которого он шел. Голос не был мужским или женским, он был нереальным, холодным и ровным.

Фиро осмотрелся, но не сумел ни увидеть, ни даже почуять обладателя голоса. А тот, между тем, продолжал:

— Это место заповедно, ведь мы так решили. Тебя сюда не звали, зачем ты пришел?

— Пришел за тем, что мне принадлежит, — ответил Фиро, угрожающе наклоняя голову и осматриваясь исподлобья, — ты боишься меня, ведьма?

— Мы — сила, мы — ярость, мы — поток! И лес и камень — это тоже мы! Как можем мы бояться глупого дохлого араги?

— Тогда почему прячешься? И в городе прячешься и здесь, — мертвец замер, в надежде снова услышать звук, чтобы попытаться найти его источник.

— В городе мы — не сила, в городе мы — человек, — в голосе росло напряжение, он уже не был таким холодным и спокойным, — город — это тоже мы...

— Выходи на бой, раз не боишься, защищай свои владения, или я пройду по ним, как по прохожей дороге и заберу все, что ты мнишь своим, — руки мертвеца легли на рукояти мечей, беззвучно вытягивая оружие из ножен.

Ответом на дерзкие слова послужил оглушительный злобный визг, отразившийся от стен тысячекратным эхом. Вторя голосу ведьмы, из темноты подземелья ответил другой вопль, озлобленный и дикий.

— Сейчас придет наша кара, и ты узнаешь истинную силу, наглая падаль! — крикнула незримая ведьма, и во мраке хода раздались тяжелые шаги, сопровождаемые всплесками воды.

Мертвец стоял на месте, выжидающе глядя в арку ворот. Он хоть и смутно, но все же представлял, кто спешил к нему навстречу из темноты. Судя по мощи поступи и неспешным редким шагам, идущий передвигался на двух ногах, а значит, скорее всего, то был тролль, великан или огр. Самое главное, что грядущий противник оказался не бесплотен, и этим фактом мертвец был вполне удовлетворен.

Очертания грубой широкой фигуры разрешили все загадки, то был огр. Он вышел из пещеры и остановился посреди озера. Сорные рыбы заметались, силясь ухватить монстра за ноги, но ноги эти, огромные и толстые, как колонны, до колен скрывались под усеянной шипами бурой броней. Лицо гиганта, перекошенное и уродливое, красноречиво говорило о том, что тварь эту вывели специально, скрестив близких родственников. Подобные практики были запрещены, ведь уроды, рождающиеся в результате подобного кровосмешения, отличались не только огромной силой и чудовищными габаритами, но и совершенным отсутствием ума, дикой, необузданной яростью и практически полной неуправляемостью.

— Ну что? Нравится наша кара? — снова зазвучал голос ниоткуда.

Фиро крутанулся на месте, пытаясь поймать глазами источник звука, но успел заметить лишь смазанную тень. Хотя бы что-то, до этого ведьма не подавала и намека на свое местоположение.

— Даже не думай, грязная нежить! Знай свое место, пес! Неслыханная дерзость — чтобы безмозглые мертвецы кидались на ведьм! Мы — божество для тебя, мы все, а ты тлен, пыль! — грянуло с потолка и эхом раскатилось по темным углам каменного мешка, — Как посмел ты прийти в наш город и осквернить своим присутствием эту землю?

— С чего город стал твоим?

— Наш город носит наше имя, — прозвучало в ответ, — а твое имя сгинет во тьме!

Фиро не ответил. Не теряя из вида огра, он снова и снова пытался найти ведьму-невидимку, но та по-прежнему оставалась неуловимой.

Великан, тем временем, пошарил кругом красными, утопленными глубоко в черепе, глазами и, обнаружив противника, истошно заорал. Звук этот подобал воплю сотни недорезанных свиней, и был отвратительным и жутким. Узловатые пальцы на гигантских ручищах перехватили поудобнее дубину, сделанную из целого ствола дерева и усеянную металлическими шипами.

— Это — кара Герт. Это тоже мы. Давай, сражайся, глупая лайка... — голос ведьмы растворился в закружившемся вихре, темном, вспыхнувшем искрами какой-то блестящей пыли.

Огр снова взревел, а потом прыгнул стремительно и легко, словно огромный ловкий хищник. От прыжка его разлетелись в стороны тысячи водных брызг и прянули в стороны испуганные сорные рыбы. Дубина опустилась рядом с Фиро, чуть не задев мертвеца, но тот даже не моргнул. Уворачиваясь от нового удара, скользнул в сторону и рубанул монстра по руке — плотный наруч, закрывший конечность огра до локтя, отозвался скрежетом поврежденного металла, но не поддался сильной руке и острому клинку.

Второй удар мертвеца пришелся по животу, защищенному круглым набрюшником, третий ушел вбок, заставив гиганта взреветь от боли, но особого вреда не нанес — огр по-прежнему крепко стоял на ногах. Из раны вместо крови потек белый жир — природная защита, не позволяющая нанести чудовищу серьезную травму корпуса.

Отступив к стене, мертвец лихорадочно соображал, отыскивая слабые места могучего врага. Живот и грудь закрыты сталью, да и в принципе непробиваемы — на животе тот же жир, а на груди сросшиеся панцирем ребра — после одной из битв мертвец видел скелет сожженного магом огня огра. Горло неприступно — голова уходит в плечи, ведь шеи у твари нет. Остается одно — глаза.

Поднявшись по лестнице на высоту головы противника и выждав, когда тот приблизиться, чтобы нанести очередной сокрушительный удар своей дубиной, Фиро изловчился и прыгнул на плечи чудовищу. Поняв, что глаза под угрозой, огр бросил дубину, плотно закрыв освободившейся рукой верхнюю часть перекошенного лица, а второй попытался сбить наглого врага. Тот перелез на загривок, поняв, что добраться до глаз не получится, молниеносно убрал в ножны один из мечей, перевернул лезвием вниз второй и, схватив оружие двумя руками, со всей силы всадил его в затылок монстра.

Полагаясь на собственную силу, Фиро рассчитывал пробить череп противника, но меч предательски соскользнул в сторону, срезая длинный кусок скальпа, из-под которого блеснуло окровавленной сталью: череп огра закрывала вживленная под кожу стальная пластина — дело рук какого-то ловкого анатомиста.

Не ожидая увидеть нечто подобное, мертвец пропустил удар, за что поплатился — гигантская пятерня впечатала его в стену. "Глупая лайка!" — зазвенел в голове издевательский голос ведьмы. Оказавшись на полу, Фиро попытался подняться, но не смог. Взгляд угасал, по лицу холодными дорожками потекли струи крови, черные и алые, крупные капли упали на руки, на камни замшелого пола. "Глупая лайка!" — опять раздалось в голове, но то была не ведьма...

Отчетливо и ярко перед глазами поплыли картины прошлого: охота, звуки далекого рога, собаки, взявшие в кольцо огромного медведя, безуспешно пытающиеся его посадить. Если зверь опускал свой зад на землю, он был обречен, усадить его — являлось главной задачей лаек-медвежатников, но, казалось, такое дело было им не по силам. Те псы, что моложе, звонко брехали издали, метались, не рискуя подойти на шаг ближе, матерые собаки щипали хищника за ляжки, выдирая клочья густой шерсти и лишь раззадоривая его, только один старый араги с бельмом на правом глазу и пожелтевшей шерстью неподвижно стоял в стороне. Фиро ощутил боль в висках, воспоминание стало таким четким и явным — старый пес принадлежал его отцу... "Что ты стоишь, глупая лайка! Сажай его!" — мертвец не узнал своего голоса, но внутренний взор на секунду вырвал из недр прошлого его собственные руки, живые, дрожащие от напряжения, крепко сжимающие поводья лошади.... Пес смерил его высокомерным, умным взглядом, совершил стремительный рывок, хватил зверя за ногу, выдирая зубами кусок плоти, отскочил, обежал ревущего медведя кругом с невиданной скоростью, почти ложась на бок в крутых поворотах, и снова укусил. Оглашая окрестности громогласным ревом, медведь тяжело плюхнулся на землю, и голос его, обреченный и гневный ушел в темноту...

Фиро вскочил в тот момент, когда шипастая дубина готовилась расплющить его о камни. Отскакивая и на ходу стирая с лица залившую глаза кровь, он уставился на громадные ножищи великана. До колен их защищали поножи, но мощные, перевитые мускулами бедра оставались открытыми. Собрав все силы, мертвец метнулся по краю бассейна, оказавшись на приступе почти у самых ворот, прыгнул и повис на ремне, держащем понож противника. Огр не успел среагировать. Хрустнула пронзаемая клинком плоть, и как не крепка была толстая кожа, сталь оказалась прочной, а удар сокрушительным...

Огр заорал, и крик этот был полон бессильной болезненной ярости. Он брыкнул ногой, сбрасывая на приступок назойливого врага, и, не сумев удержать равновесие, рухнул задом в воду, которая моментально забурлила, взволнованная месивом почуявших кровь сорных рыб.

Мертвец поднялся, пристально и спокойно глядя на то, как бьется посреди бассейна чудовищный огр. Мутная вода окрасилась бордовой кровью, монстр ревел и в агонии лупил дубиной, сбивая приступы и поднимая вокруг себя сонм рубиновых брызг.

Крепче сжав в руке оружие, Фиро снова прыгнул. Оказавшись на закорках у обезумевшего монстра, он размахнулся и всадил меч ему в глаз...

— Наша кара! Наш бедный Герт! — загремело отовсюду негодующе и громко, — ты поплатишься за это, дерзкая лайка! Исчезнешь, сгинешь, уйдешь в небытие....

Воздух закрутился водоворотом черного дыма, который, словно змея охватил мертвеца тугими кольцами и начал давить, неожиданно став материальным и плотным.

— Хочешь задушить того, кто давно не дышит? — прохрипел Фиро, высвобождая руку и пытаясь разжать железную хватку на горле.

— Мы разорвем тебя на куски и скормим рыбе, и тогда то, что есть ничто, станет тем, чего нет!

— Я вижу тебя, ведьма! — раздалось сверху.

Хватка разжалась, черный дым растворился в воздухе, завис едва видными клоками возле стен.

На лестнице, сжимая в руках свой неизменный арбалет, стоял Франц. Его глаза не отрывались от золотого прицела в виде кошачьей головы.

— Я знаю кто ты, ведьма! Тебе не укрыться! — крикнул он, медленно поворачиваясь в поисках цели.

— Что ты о нас знаешь, незваный гость. Как смеешь нам приказывать на нашей земле. Игния наш город. У нее наше имя. Игния — это есть мы!

— Это я уже понял, но, все равно, спасибо за подсказку, Игнир...

Звонко щелкнула тетива, выпуская в полет стрелу с серебряным наконечником. Она свистнула в воздухе, направленная в место, кажущееся на первый взгляд абсолютно пустым, и, достигнув цели, исчезла, словно растворившись в пустоте, а через миг взгляду сыщика предстала скорченная фигура человека, пораженного в левое плечо.

— Арестуйте его, — опуская оружие, отдал приказ сыщик, и люди Аги, спустившиеся в колодец следом за ним, осторожно двинулись в сторону того, кого никогда бы никогда не сочли ведьмой.

— Вы уверены, господин Аро? Ведь такого не может быть? — рискнул возразить один из егерей, — как мужчина может оказаться ведьмой?

— Вы слышали о том, что ведьма имеет привычку переворачивать все с ног на голову? — довольный удачей, Аро повторил слова, услышанные когда-то от Эллавии, — Игнир — не мужчина, вернее, раньше таковым не был. Превосходная работа неизвестного анатомиста, который, похоже, оказался самородком в своем ремесле....

— "Перешить" женщину в мужчину, — тревожно покачал головой егерь и тут же плюнул себе за спину из-под левой руки (суеверный жест, защищающий от беды), — избавь нас от подобного, создатель.

— Ради мести идут и не на такое, — задумчиво пожал плечами Франц, брезгливо осматривая останки поверженного огра, — Фиро, вы в порядке? — вспомнил он про мертвеца, который, с неподдельным интересом разглядывал плененную ведьму.

— В полном. Надо иди в туннель.

— Хорошо, — кивнул Франц, — двинемся туда.

Отправив гонца к шерифу Аге, и оставив ведьму-юношу на попечение его людей, Франц двинулся следом за Фиро в темный туннель. Когда слабо освещенное пространство впереди открылось им россыпями сокровищ, сыщик пораженно переглянулся с мертвецом, который тут же устремил свой взгляд на возвышающуюся впереди карету из золота.

— Там, — еле слышно произнес он и пошел вперед, утопая ногами в золотых монетах, словно в зыбучем песке.

Мертвец поднялся на гору сокровищ, осторожно принюхиваясь, прошел мимо замерших в позах бешеной скачки мертвых коней и встал возле открытой настежь двери драгоценного экипажа. Внутри он увидел желтый оскаленный скелет, укрытый клочьями золоченых, расшитых самоцветами одежд. Перед ним на коленях стояла Таша, ее руки касались скрюченных пальцев древнего трупа, а губы шевелились, бормоча заклинание.

Франц подоспел следом и замер изумленный, поравнявшись с мертвецом.

— Что вы делаете? — вырвалось у него непроизвольно.

— Он звал того, кто умеет говорить с мертвыми, — не поворачивая головы, ответила девушка, — я могу это сделать...

Наступила тишина, которую тут же нарушил шуршащий звук. Рука скелета поднялась и указала на стоящих возле входа в его обиталище людей.

— Подойдите... — прошамкал безгубый рот, — подойдите ближе...

Таша вскрикнула от неожиданности и попятилась назад. Налетев спиной на Фиро, повернулась к тому лицом и моментально вцепилась в руку мертвеца.

— Ты и есть — Золотая Карета? — спросил сыщик, делая шаг вперед.

— Я носил это имя, когда был живым, — клацнул зубами скелет, — а теперь я лишь прах, укрытый пылью сокровищ из прошлого...

— О чем ты хотел говорить? — поинтересовался Франц, догадываясь, каков будет ответ.

— О погребении. Я уже много лет томлюсь здесь без сна и покоя. Никто не приходил в это место по своей воле. Став призраком, я сам отправился к стенам города, но никто так и не последовал за мной....

— Город жил в страхе перед ведьмой, что захватила этот лес, — пояснил Аро.

— Игнетта... — прошипел бывший разбойник, издавая непонятный звук, похожий на тяжелый вздох, — здесь ее владения, вам следует быть осторожнее... Мой друг, белый зверь этих лесов, что привел вас сюда, сдержит ее, но это продлится недолго...

— Ведьма повержена. Мы заберем тебя отсюда и погребем с честью, — склоняя голову, заверил мертвого Франц, — но окажи нам последнюю честь, поведай одну из тайн прошлого: расскажи о человеке, известном как Белый Кролик — Хапа-Тавак.

— Хапа-Тавак.... — повторил скелет, царапая длинными острыми ногтями золотую парчу подлокотника, — он — существо страшное и неведомое, хоть и носит облик человека. Хапа-Тавак пришел в южные земли, когда все они, от Темноморья до Алого Лема принадлежали не Королю, а вашему покорному слуге... Высокий человек, невероятно высокий, сначала я даже принял его за эльфа, он никогда не брал в руки оружия, но сила его крылась не в клинках. Его магия была столь смертоносной, что все враги, рискнувшие напасть на него падали замертво, не успев вынуть из ножен мечи. Он был мне достойным противником, и стал достойным другом. Достойным, но не верным.... Хапа-Тавак пришел сюда ни с проста: он искал что-то в этих землях и лишь перед самой смертью я узнал, что это была за драгоценность — невзрачная трава, цветущая раз в год перед полнолунием. Когда я узнал его тайну — мое будущее решилось. Хапа-Тавак не щадил никого...

— Он убил вас! — воскликнула девушка, невольно вмешиваясь в диалог.

— Убил, — мертвая голова склонилась то ли в согласии, то ли в поклоне, — наш раздор вышел из-за молодого единорога, который по неосторожности угодил в охотничий капкан и повредил ногу. Хапа-Тавак несказанно обрадовался и заявил, что заберет зверя себе. Зная, что он поступит так не из добрых побуждений, я запротестовал. Будучи разбойником, я привык чтить духов леса, дающих лихим ватагам укрытие и пропитание. Вопреки мнению своего жестокого союзника, я вылечил единорога и отпустил на волю....

— И он отплатил вам добром, — кивнула девушка, крепче сжимая руку стоящего рядом мертвеца.

— Да, белый зверь совершил неслыханное — он отправился к людям, на поиски того, кто решится последовать за ним в это гиблое место, — произнес скелет, и голос его зазвучал слабее и тише.

— Почему Хапа-Тавак ушел отсюда? — вмешался Франц, понимая, что силы их бесценного собеседника на исходе, а узнать еще нужно предостаточно.

— Он не искал ни славы не богатств, его интересовало одно — чудесная трава, якобы дарующая жизнь. Хапа-Тавак искал это растение во всех частях королевства, и там, где находил, оставлял своих верных наместников. После моей смерти в меленьком поселке, Игнии, появилась ведьма — новая владычица этих лесов. Она держала в страхе людей и путников, поэтому никто не совался сюда. Хапа-Тавак заключил с ней договор, и Игнетта обязалась хранить леса с волшебными растениями от лишних глаз. Хапа-Тавак ушел, оставив ведьме свои потайные катакомбы, пару безумных огров, сокровищницу, полную богатств, и меня... больше я не слышал о нем ничего.... Потом появился Ага — амбициозный и алчный, он не жалея сил боролся с нечистью и обустраивал Игнию. Разъяренная такой наглостью ведьма попыталась выжить его, но шериф был не лыком шит, и вскоре под радостные крики толпы Игнетта отправилась на костер.... Я остался один. Легенды о ведьминой обители жили среди людей, и шансов, что кто-то из горожан придет сюда, не было. Собрав остатки сил, я преобразился в призрак и вышел к стенам Игнии. Люди смотрели на меня со страхом, но следом не шли. Вскоре они вовсе перестали выбираться за городские стены — ведьма вернулась и обрушила на город и его заносчивого шерифа все свою ярость.... — голос рассказчика стал еле слышным шепотом, а потом и вовсе затих.

Рука скелета бессильно упала на мягкие подушки, голова поникла, и нижняя челюсть обессилено отвисла к груди.

— Золотая Карета! Вы слышите меня? — в надежде крикнул сыщик, но Фиро сделал ему знак рукой.

— В нем больше не осталось силы, он и так говорил слишком долго...

В тот же миг рот скелета двинулся, в последнем, вымученном движении, и из мертвых уст снова зазвучал еле слышный голос:

— Волшебный цветок, что искал Хапа-Тавак, он растет там, внизу, у речной излучины, найти его можно только ночью.... — голова мертвого, сухая и легкая, оторвалась от шеи и рухнула на пол кареты, — там.... — чуть заметно двинулись челюсти, а костлявая рука указала на проем в своде над сокровищницей и, вывалившись из рукава, оторванная, упала в подушки....

* * *

Когда они вернулись в первый зал ведьминой обители, там кишели солдаты Аги. Шериф прибыл лично, захватив с собой три десятка егерей. Сказать, что Ага был удивлен, значило не сказать ничего.

Он с пристальным интересом оглядел связанного Игнира, затем с опаской перевел взгляд на останки огра. Завидев шерифа юноша-ведьма зло сверкнул глазами и рванулся в своих путах. Он бессильно зашевелил ртом, желая выкрикнуть проклятье, но кляп не позволил сделать этого.

— Браво, сыщик, — с искренним восхищением произнес Ага, обращаясь к подошедшему вплотную Аро, — буду честен, я поражен увиденным, и весьма вам благодарен.

— Лучше благодарите моего спутника, это он отыскал подземную башню, — кивнул Франц в сторону Фиро, стоящего чуть позади.

— Я просто шел по следу, — тут же отказался от благодарностей мертвец, и Франц краем глаза заметил, как его пальцы крепко сжали руку стоящей рядом девушки.

— Ясно, — кивнул Ага, — одного в толк не возьму, как вы поняли что ведьма — этот мальчишка?

— Благодаря совету одной мудрой женщины, — признался Франц, — сам я, надо сказать, не слишком подкован в вопросе разных суеверий и легенд. Моя уважаемая собеседница рассказала о том, что ведьма имеет обыкновение переворачивать все с ног на голову. Сначала я не предал этому значения, но потом увидел в ее словах некую логику.

— Да уж, — развел руками шериф, — мы искали это место много лет. Но никогда не думали, что башня ведьмы уходит под землю, а не поднимается к небесам. Так же и сама ведьма — мы могли пережечь всех женщин в округе, и все бы было напрасно. Но как вы догадались, что Игнетта — мужчина?

— Сына хозяина гостиницы выдали две вещи: запах и имя, — пояснил Франц, — если честно, я до последнего был уверен, что мальчишка, лишь подручный, слуга, а, судя по имени, родственник ведьмы. Одно удивляет, воскреснув после казни в мужском обличье, она могла назваться любым другим именем, но не сделала этого...

— Игнетта всегда была очень горда, — развеял сомнения сыщика Ага, — ее имя указывало на размах ее власти и владений. Она смогла отказаться от собственного тела, но не от своего статуса владычицы этих земель. Мы давно позабыли об этом старинном южном обычаи — называть своим именем город, который ты построил.

— Теперь у вас все шансы переименовать Игнию в Агию, — устало улыбнулся Аро, — и возобновить старинный принцип, — вспомнив кое-что, он переменился в лице и озабочено добавил, — Фиро убил огра, но, по слухам, ведьму сопровождали два монстра...

— Второй огр пал еще в те времена, когда я, будучи юным отчаянным воином сражался с Игнеттой за эти леса. Тогда самодовольная ведьма не имела привычки прятаться, но, проиграв войну, поняла, что не обладает достаточной силой для открытой схватки, и поэтому решила действовать исподтишка. Надо сказать, это ей неплохо удавалось.... до поры до времени, — рука шерифа доброжелательно опустилась на плечо Франца. — Возвращайтесь в Игнию, господин придворный сыщик, вы сотворили невероятное, но теперь вам следует отдохнуть. Я с удовольствием поведаю вам все, о чем спросите, но позвольте сделать это возле уютного очага за миской горячего жаркого и бокалом доброго вина....

— Пожалуй, нам следует принять ваше предложение, — пожав плечами кивнул Франц, бросив вопросительный взгляд на Фиро, но тот отрицательно мотнул головой:

— Я буду позже. Нужно довести дело до конца. А вы позаботьтесь о девушке.

Холодные пальцы разжались, отпуская руку принцессы. Она обернулась, глядя в глаза мертвецу, но тот молчал. Взгляд его, прямой и твердый, не терпел возражений, и девушка, подчинившись, последовала за сыщиком.

* * *

Жизнь в Ликии шла своим чередом, и о надвигающихся бедах никто из горожан даже не догадывался. Конечно, первое время их беспокоила огромная стройка, происходящая на границах города.

Старожилы качали головами — не к добру, испокон веков Ликия была открыта всему, и в том заключались ее незримые сила и защита. За всю свою историю культурную столицу ни разу не штурмовали. Даже во времена крупных войн, армии врагов и союзников обходили город стороной. Молодые ликийцы, напротив, считали, что древние традиции давно пора забыть, а стену, наконец, построить.

Хозяйка города тщательно скрывала свои тревоги, и лишь немногие из подданных ухитрились заметить ее беспокойство. Когда город укрыла ночь, старый чернокнижник Моруэл в сопровождении слуг прибыл ко дворцу. Лэйла встретила его лично и проводила в небольшой кабинет для секретных бесед, спрятанный в мансарде под самой крышей. Пропустив госпожу и колдуна, два огромных сфинкса сели у дверей, чтобы сохранить таинство переговоров от чужих ушей и глаз.

— Я догадываюсь, зачем вы позвали меня, госпожа, — тихо произнес старик, усаживаясь в кресло, стоящее подле мраморного стола на львиных ногах.

— Мне страшно, Моруэл, — произнесла Лэйла, глядя в глаза чернокнижнику, — последние события пугают меня все больше. И пусть все это время я пыталась гнать прочь дурные мысли, последнее время тревоги одолели меня.

Расправив складки черного струящегося платья, видневшегося из-под шелковой тигровой накидки, она села напротив Моруэла и провела тонким пальцем по укрытой узором поверхности стола. Старый маг внимательно проследил ее жест: в переплетении стилизованных ветвей и цветов проглядывало почти незаметное изображение ключа.

— Я понимаю, — кивнул он, — понимаю ваши опасения. И спешу их развеять. Ликия неприкосновенна, и, какими бы скверными не были ваши отношения с отцом и сестрой, вряд ли Король позволит кому-то захватить город.

— Даже, если это будут его союзники-эльфы?

— Безусловно. К тому же я не думаю, что Высокий Владыка решится на подобный беспредел, — уверил свою госпожу Моруэл, но лицо Лэйлы не стало спокойней.

— Меня тревожит не Владыка. Зло затаилось в цитадели Западного Волдэя. То, что творят "ласточки" давно перешло все границы. Убийство лесных эльфиек, нападения на мирные селения степных гоблинов — это только начало, я чувствую, я знаю... — нелюбимая дочь Короля вздохнула, тяжело и печально.

— Вы заключили союз с Северными, — напомнил чернокнижник, — у них сильная армия.

— Этого недостаточно, — решительно возразила Лэйла, — нам нужно больше союзников, ведь сила, что собирается на западе становится опаснее с каждым днем.

— Что вы намерены делать? — не предаваясь лишним расспросам поинтересовался Моруэл.

— Пошлю гонцов к лесным эльфам и степным гоблинам. А к вам у меня будет особая просьба....

На том тайный разговор был окончен. Моруэл покинул дворец Лэйлы и направился в свою подземную обитель, чтобы приступить к трудам. Просьба хозяйки города не удивила старика, с усердием крота он погрузился в вечную тьму своих книгохранилищ, чтобы еще раз проштудировать и пересмотреть все, связанное с легендой об эльфийском принце Ардане и его походе....

Никто из слуг розового дворца не смыкал глаз, если принцесса Лэйла не спала. И пусть в эту ночь всех фрейлин, пажей и горничных отослали по комнатам, никто из них не позволил себе отойти ко сну.

Тама и Айша сидели в саду, глядя на свет в окнах верхних этажей и тихо беседуя. Несколько садовников разгружали длинную подводу, заполненную пальмами в деревянных бочках. Эти растения, привезенные с юга взамен тех, что погибли во время холодов, следовало посадить в грунт, удобрить и полить.

Девушка и гоблинша притихли, проводив глазами экипаж Моруэла, спешащего восвояси. Поняв, что на сегодня ночное бдение окончено, они направились во дворец. На крыльце их встретил запыхавшийся испуганный паж.

— Вас ищет госпожа Лэйла! — выпалил он, испуганно глядя на Айшу, — это срочно!

— Что случилось? — Тама встревожено схватилась за рукав подруги.

— Не знаю, — аккуратно расцепив пальцы девушки, ответила гоблинша, — думаю, стоит поскорее это выяснить.

Когда Тама попыталась проследовать за подругой, паж остановил ее жестом:

— Только степная госпожа...

Оказавшись в кабинете Лэйлы, Айша уверенно подошла к сидящей в кресле принцессе. Та милостиво кивнула гостье на место напротив, но гоблинша вежливо отказалась, желая оставаться на ногах.

— Зачем вы меня позвали? — поинтересовалась она, не мигая глядя в глаза хозяйке города.

— Мне нужна твоя помощь, Айша. Я прошу тебя отправиться в степь с официальным предложением от Ликии о заключении союза с вашим народом.

— Ого, — не скрывая удивления, присвистнула гоблинша, — для меня это будут честью, — ее глаза сверкнули радостными искрами.

Жизнь в Ликии несказанно нравилась Таме, но для Айши подобное существование, праздное и сытое, казалось мучением. Она не решалась покинуть город просто так, пытаясь отыскать какой-нибудь повод или причину для отъезда. И вот судьба улыбнулась ей. Да и причина была особенной. Вернуться в родную деревню в качестве парламентера с документом государственной значимости, у Айши дух захватило от важности и серьезности происходящего.

— Тогда поспеши. Я отдам приказ подготовить лошадь и собрать все необходимое — деньги, документы, оружие, доспехи и еду. Дело не терпит промедлений....

Едва золотая заря поднялась над садами Ликии, гоблинша попрощалась с расстроенной Тамой и, пришпорив огромного черного коня, направилась к городским воротам.

* * *

Он недвижно сидел на краю каменной бочки, созерцая, как на дне ее сорные рыбы обгладывают стальные детали доспеха огра. Когда на землю опустилась тьма, Фиро покинул свое место и отправился вниз по склону туда, где на берег с реки наползал густой туман.

Он шел не спеша, прислушиваясь и принюхиваясь ко всему, что происходило вокруг. У ног клубился сиреневый вереск, а в нем там и тут виднелись полупрозрачные панцири улиток. Мертвец наступил на один, с хрустом раздавил его: внутри оказалось засохшее черное тело моллюска. Откинув в сторону останки улитки, он принюхался к трупному запаху, принесенному ветром, и через несколько шагов нашел мертвую лису. Ее тело скрючилось в неестественной позе, человеческие глаза с расширенными до предела зрачками остекленело смотрели в небо. Когда Фиро проходил мимо, лиса вдруг разразилась коротким истеричным смехом, а из перекошенного рта ее повалил черный дым.

Туман сгустился, впереди выросла гряда валунов, образующих некое подобие каменного коридора. Вглядевшись в их неровные ряды, Фиро двинулся дальше, прислушиваясь к гнетущей тишине. Через несколько шагов мертвец остановился, ощущая спиной чье-то могущественное присутствие.

Он поспешил обернуться: на большом валуне, растянувшись животом по гладкой поверхности и положив под голову обе пары перекрещенных рук, лежал Кагира. Его ленивая небрежная поза выражала скуку и безразличие, но тревожная рябь, колышущая нижний поток, указывала на то, что могучий зомби вовсе не так спокоен, как хочет казаться:

— Правильно делаешь, что не поворачиваешься спиной, — зашелестел его голос в звенящей тишине холодной ночи, — ожидая мести, приходится всегда быть на чеку, ведь так, мальчик?

— Я не боюсь твоей мести, — ответил ему Фиро, ловя взглядом движение длинных ногтей, невзначай царапнувших серый камень, и невольно восхищаясь силой темной воли этого существа.

Чудовищный монстр лежал, с легкостью пересиливая свою мертвую сущность. Мало кто из нежити мог творить такое, ведь лечь означило вернуться в изначальное состояние, предаться забвению, снова стать бездыханным телом, лишенным возможности продолжать свое бренное существование.

Тем временем, гигант благосклонно наклонил голову и произнес:

— Бояться не стоит. Наш с тобой расчет равноценен: я верну тебе жизнь за ту смерть, что ты подарил мне когда-то.

— Я не хотел убивать тебя, это был приказ моего господина.

— Я знаю. И не виню. Таково твое предназначение: открыть мне врата смерти и приблизить на один бесконечный шаг к великому знанию, которым я так жаждал овладеть.

В этих словах не было даже доли иронии, но Фиро не поверил ушам и напрягся, готовясь к нападению, к удару, к чему угодно, только не к продолжению странной беседы. Кагира же остался недвижен, и голос его, свистящий и тихий зазвучал вновь:

— Не ищи в моих словах ни лжи, ни насмешки. Все, что я сказал тебе, правда. Загадку бессмертия не разгадать за всю жизнь, для этого придется познать и иную сторону существования. Лишь умерев, я смог разведать тайну до конца...

— Если знаешь секрет, почему не воспользовался им сам? — усомнился в услышанном Фиро, напряженно следя за собеседником и готовясь в любой миг схватиться за мечи.

— Главный секрет воскрешения в том, мой мальчик, — усмехнулся Кагира, медленно укладывая голову на перекрестье рук и устремляя на мертвеца невидящий взгляд, — что мы ищем его не для себя, а для тех, кого любим. Тот, кто жаждет вечной жизни себе самому, всегда терпит крах. И мне вечная жизнь не нужна. Мои ученики продолжат то, что я начал. И пока будет жить мое дело, буду жить и я. И ты, Фиро, воскреснешь лишь потому, что одно горячее сердце по какой-то причине решило дать тебе этот шанс.

Кагира замолк. Фиро тоже молчал, чувствуя, как душа его наполняется смятением и страхом:

— Я не верю в воскрешение, разве может слуга тьмы вернуться к свету?

— Тьма забирает тех, кто ей порожден, и отпускает того, кто ей не принадлежит, — неопределенно произнес Кагира, покачивая из стороны в сторону тяжелой головой, — ты не ее порождение.

— Что ты знаешь обо мне! — резко ответил Фиро, отступая назад и наклоняя голову так, чтобы скрыть глаза под капюшоном.

— Лишь то, что мертвые не возвращаются назад без причины, а, значит, в прошлом у тебя остались дела, которые нужно завершить. Не думай, что свет примет тебя назад так вот запросто. Его прощение еще нужно заслужить. Когда ты воскреснешь, вместе с жизнью к тебе вернется и твое прошлое, — снова зашептал Кагира, приподнимаясь на руках и заставляя мертвеца отступить еще на пару шагов, — твое прошлое вернется, и тебе придется встретить его в одиночку, без помощи, без поддержки, без надежды. Ты ведь понял о чем я. Моя ученица должна пойти со мной, у нее свой путь, который необходимо пройти. С призраками прошлого ты сразишься один. Никто не встанет с тобой рядом, никто не согреет, никто не подаст руки. Только одиночество, отчаяние и скорбь станут твоими спутниками. Что ты будешь делать тогда?

— Приму бой, каким бы безнадежным он ни был, — решительно ответил Фиро, чувствуя, как по спине прошла волна дрожи, — а ты, Кагира, поклянись мне, что будешь защищать мою невесту, и, если нужно, отдашь за нее свою жизнь, смерть, бессмертие или что там у тебя есть...

— Слова, достойные воина, — кивнул мрачный собеседник, довольно скаля зубы, — каждый мой ученик — величайшее сокровище, гораздо более ценное, чем твой покорный слуга. Каждого своего ученика я берег, как зеницу ока, и теперь исключения не сделаю. Я смогу защитить ее... твою невесту, — произнося последние слова, монстр грозно рассмеялся, но тут же замолчал, удивленно глядя в туман.

— Над чем хохочешь, старый дурак! — прозвучал из-за камней высокий голос, — если сам позабыл, что такое любовь, оставь в покое тех, чьи сердца еще способны пылать огнем.

Фиро огляделся, пытаясь найти обладателя голоса, принюхался и замер настороженно:

— Кошка? — возглас недоумения вырвался у него непроизвольно.

— Эллавия, — довольно проворковал Кагира, оскаливаясь в улыбке, — поведай старому дураку, что верховная жрица-холь забыла в этой глуши?

— Обхожу дозором южные и восточные границы. Зло с запада не должно проникнуть на священные земли Крылатой Богини.

Из-за валуна, на котором лежал Кагира, вышла большая пушистая кошка. Она вальяжно обошла вокруг Фиро и бесшумно запрыгнула на соседний камень. Мертвец проводил ее полным недоверия взглядом. В отличие от многих других колдовских существ, холь всегда считались персонажами сказочными, в легендах и детских книжках их изображали прекрасными девами с кошачьими ушами, ублажающими удачливых путников в дивных рощах далекого юга. О верховных холь говорилось мало, лишь то, что они наделены некоторой колдовской силой и умеют превращаться в животных....

— Легенды врут, мой друг, даже прекрасные жрицы стареют, толстеют и дурнеют, — добавила вдруг кошка, в унисон мыслям мертвеца, — ведь мы не ищем вечной юности и бессмертия, в отличие от некоторых, — томно пояснила она, меряя четырехрукого зомби пронзительным взглядом горящих зеленых глаз.

— Ты зря язвишь, достопочтенная кошка, — ухмыльнулся в ответ Кагира, садясь на своем валуне и с хрустом заворачивая на бок голову, — чтобы противостоять злу, пришествия которого ты так боишься, нужно выяснить его первопричину. Или ты думаешь, что с приближением опасности будет достаточно выбежать из границ Королевства? Типично кошачье поведение.

— У Крылатой Богини достаточно сил, чтобы противостоять злу, — фыркнула кошка, с опаской косясь на мирно потягивающегося монстра, и перевела тему беседы. — Ты, словно избалованный ребенок, до сих пор играешь в живых кукол. Сколько было их у тебя, твоих подопытных, которых ты зовешь Учениками? Смерть не научила тебя ничему, вредный старик, ты снова мучаешь чьи-то души. Кто дал тебе право на это?

— Ты ошибаешься, кошка, — тут же возразил Кагира, — я не терзаю, я создаю их из ничего. По моей воле смерть оборачивается жизнью, а страх любовью, моя сила движет их вперед, и в моей власти решать, каков будет их путь...

Кагира поднялся на ноги, огромный и темный. Глядя на него снизу вверх Фиро снова почувствовал трепет, чувство, которого не испытывал очень давно. Кошка на соседнем камне тоже вскочила и, выгнув дугой взъерошенную спину, сердито прошипела:

— Любовь, как море, а море в ведре не удержишь, и твоя власть лишь иллюзия. Отпусти бедного мальчика, оставь его в покое.

— Знай, настырная кошка, что тьма расступиться лишь перед тем, кто отдаст ей все долги и пройдет свой путь до конца. Слышишь, Фиро? В ином случае ты застрянешь между жизнью и смертью до тех пор, пока две сущности не разорвут тебя пополам.

— Я не боюсь судьбы, — мертвец прямо взглянул в черные дыры глазниц Кагиры.

— Я знал, что не ошибся, поэтому, дам тебе время....

Широкий рот ощерился в улыбке, и громадная фигура плавно отступила в туман, клубящийся вокруг камней:

— У тебя есть неделя, по истечению которой моя Ученица должна вернуться ко мне, а ты — уйти...

Мертвец ничего не ответил, и, сжав зубы, продолжил свой путь. Краем глаза он заметил мелькнувшую среди камней кошку и тут же замер, настороженно глядя перед собой. Ветер, дующий с реки, принес запах. Сладкий аромат, немного пряный, похожий на смесь медуницы и мяты, тот самый, что был на кружке.

Фиро вдохнул его полной грудью, желая убедиться в правоте своей догадки. Запах стал еще отчетливее, оглушил, и мертвец замотал головой, щуря глаза, словно от боли. Мысли потоком понеслись в прошлое, а туман сгустился, наплывая со всех сторон, лишая ощущений времени и пространства. Когда он расступился, перед мертвецом лежала узкая тропа, обрамленная зеленой сочной травой. Привыкнув к тревожному запаху, Фиро пошел дальше.

— Куда мы идем, братик? — неожиданно раздалось впереди, прозвенело, поражая нереальностью звука и его чистотой.

— На поляну фей, — прозвучало в ответ уже вполне реально.

Стена тумана, огораживающая дорогу, выпустила на тропу белые длинные всполохи. Они поднялись вертикально, закрутились, свиваясь в жгуты и принимая очертания двух детских фигур: мальчика лет двенадцати и девочки лет четырнадцати.

— Не отставай, брат-собака! — весело крикнул мальчик, оборачиваясь к Фиро.

— Не зови его так! — сердито одернула спутника девочка, — он сын князя, и у него есть имя. Тебе попадет, если будешь обзываться!

— А вот и не попадет! Не указывай мне, сестрица! Я буду звать его так, как хочу, потому что он мой друг, — озорно прокричал мальчик, бегая вокруг сестры, и напевая, —

Брат-собака, брат-собака,

Приди в мой дом!

В моем амбаре поселилась огромная крыса,

Она ест мое зерно!

Я позвал смелого охотника,

Но у крысы глаза, словно красные угли,

Испугался охотник.

Я позвал бравого солдата,

Но у крысы зубы, что острые скалы,

Испугался солдат.

Я позвал могучего чародея,

Но у крысы усы, словно крепкие копья,

Испугался чародей.

Брат-собака, брат-собака,

Приди в мой дом!

Приди и сразись с огромной крысой...

Последние строки растворились в непроглядном белом месиве, а вместе с ними сгинули и призраки детей, идущих куда-то в далеком прошлом. Фиро выдохнул, пытаясь избавиться от вырвавшихся из небытия воспоминаний, наполнивших сердце ощущением чего-то неотвратимого и ужасного, щемящей болью неизбежной беды и собственной беспомощности перед грядущим злом. Он не помнил, кем были те дети, но отчаянно хотел остановить их, запретить идти туда, куда они шли, вернуть назад. Он попытался крикнуть что-то, но голос пропал, из приоткрывшихся губ не вылетело и звука.

Наклонив голову, мертвец взглянул под ноги и увидел мохнатые толстые стебельки невзрачного растения, источающего запах, тот самый, что привел его в это место. Бледные цветы, сиреневые, с черными краями пушистых круглых лепестков прятались под голубовато-зелеными листьями.

Мгла разошлась в стороны, обнажая пологий склон, оканчивающийся глиняным пляжем и медленно текущую реку. Мертвец обошел поляну по периметру и сел на краю, тоскливо глядя в неспешную серую воду, отражающую неприветливое, затянутое облаками ночное небо. Он в надежде смотрел на отступивший к камням туман, ожидая снова услышать знакомые голоса, но кругом стояла тишина. Тогда он поднялся, пошел назад, подходя к валунам, обернулся и произнес, обращаясь к благоухающей пряным маревом траве:

— Значит, это был ты, Белый Кролик. Это ты пришел на мою землю в поисках такой же волшебной травы и принес с собой погибель.... Теперь я знаю твой запах, и найду твои следы....

* * *

Несмотря на недовольство горожан, Ага все же не отдал Игнира-Игнетту на растерзание толпе. Ведьму заковали в цепи и, погрузив в укрытый посеребренной броней экипаж, отправили в столицу, чтобы отдать под суд лично Королю.

Жизнь города текла своим чередом. Люди, привыкшие жить в страхе, продолжали скрываться за непроницаемыми ставнями домов и чертить на воротах и стенах защитные знаки. Постепенно эта тревога отступила, ведь не было больше предвещающих беды собраний и арестованных экипажей. Кареты вынужденных гостей Игнии одна за другой покидали город.

Гостиница, в которой под носом у всех скрывалась ведьма, опустела. Люди спешили оставить это место, и, поскорее собрав свои пожитки, двинуться в путь. Чтобы не создавать панику и толчею, люди Аги выпускали экипажи за ворота в порядке строгой очереди с почти получасовыми интервалами.

Егеря с собаками непрерывно патрулировали лес, отстреливая бесноватых барсуков и енотов, единственных, кто остался в живых после падения ведьминой власти. Огромные улитки и жуткие хохочущие лисы то ли погибли, то ли ушли из игнийских лесов, останки некоторых из них обнаружились там, где стояла, вернее, уходила под землю легендарная башня.

По велению шерифа, каменный колодец и подземные туннели забросали камнями и засыпали землей, а склон реки, где росли в изобилии цветы забвения, обнесли неприступной стеной. Золотую Карету погребли рядом, на берегу. Все это делалось в тайне, ведь вместе с останками великого разбойника под огромный курган легли и все его сокровища. Ага не решился забрать их, боясь гнева мертвого владельца несметных богатств.

Удовлетворенный поисками, Франц Аро торопился вернуться в Ликию. Несмотря на начальные неудачи, под конец дела пошли неплохо: о Хапа-Таваке Золотая Карета поведал достаточно, и многие догадки сыщика оправдались. Рассказ мертвеца о событиях, происходивших в Фирапонте много лет назад, также обрел иные реалии и изменил самого рассказчика. Если сначала Фиро относился к делу без особого интереса, покорно следуя приказам, то теперь в его глазах появился лихорадочный блеск свирепого азарта. Раньше ему было все равно, а теперь дело касалось его лично. Франц не знал, что именно произошло с его спутником в прошлом, но воспоминания тех давних дней, как бы абсурдно то не звучало, задели мертвого за живое.

Запланировав отъезд на послеобеденное время, Аро отравился в гостиницу, желая заплатить остатки долга за проживание и содержание лошадей. Хозяина на месте не оказалось, и не мудрено: после произошедшего люди Аги арестовали мужчину, как соучастника ведьмы. Франц был искренне уверен в невиновности задержанного: отец Игнира поведал абсолютно правдоподобную историю о том, как дал кров и работу беспризорному юноше и, чтобы не вызвать лишних разговоров и перетолков, назвал того своим сыном. Однако спорить с Агой было сложно.

Деньги взяла старшая горничная. В отсутствие хозяина она приняла руководство на себя. Франц застал ее в таверне, раздающую направо и налево указания остальным слугам.

— Возьмите, — Аро протянул ей кожаный кошель.

Пока женщина придирчиво пересчитывала монеты, Франц огляделся по сторонам. Несмотря на обеденное время, в таверне не было ни одного посетителя, похоже, после случившегося все постояльцы успели разъехаться или переселиться на частные квартиры. В дальнем углу сыщик заметил одинокую женскую фигуру.

— Добрый день, — произнес он, садясь напротив.

— Здравствуйте, — кивнула в ответ девушка, опуская глаза в тарелку с похлебкой.

— Вы, как я вижу, не спешите покидать Игнию? — вежливо поинтересовался Франц.

— Мы с Эллавией отправимся во второй половине дня. Правда, она пропала куда-то с самого утра, и я ее жду, — пояснила Таша, а то была она, бросая на сыщика недоверчивый взгляд.

— Значит, у вас есть время, чтобы передумать. После того, как вы покинули Ликию, за вами приезжали из лаПлава, а потом в город прибыли ваши друзья, — поведал принцессе Аро.

— Друзья? — девушка вздрогнула и выронила из руки хлеб, — вы сказали, друзья.

— Две юные дамы: девица и гоблинша. Они очень опечалились, узнав о вашем исчезновении. Да и госпожа Лэйла встревожилась — негоже, чтобы в ее городе гости пропадали без следа. Так что подумайте. Вы можете отправиться вместе с нами. Фиро ожидает меня у городских ворот, но я хотел переговорить с шерифом, поэтому, полчаса на раздумье у вас есть, — закончил беседу Франц, поднимаясь из-за стола и кивая на прощанье.

— Я подумаю, спасибо, — тихо ответила принцесса, провожая сыщика взглядом.

Ее сердце разрывалось надвое от безумного желания отправиться в Ликию к друзьям вместе с Фиро, и осознания того, что Учитель ожидает ее в Сибре. Она обхватила голову руками и, прижав ладони к пылающим щекам, уставилась в тарелку.

— Вам велели передать вот это, госпожа, — раздалось над ухом.

Подняв глаза, Таша встретилась взглядом со старшей горничной. Та забрала из-под носа девушка опустевшую тарелку и положила на ее место записку.

— От кого это? — удивилась принцесса, недоверчиво глядя на сложенный пополам лист.

— Ваша соседка просила передать, когда уезжала, — женщина пожала плечами, собираясь уйти.

— Уезжала? — не поняла Таша, поскорее разворачивая таинственное письмо.

— Госпожа Эллавия покинула город еще на заре, — кинула через плечо старшая горничная, направляясь к кухне, — сразу велела кучеру править к городским воротам, пока там не собралась очередь из отъезжающих....

Но Таша уже не слушала. Полные недоумения глаза девушка скользили по неровным строкам, написанным неразборчиво, с использованием давно устаревших символов и букв:

"Отправляйся в Ликию. Тебя там ждут. Но помни — у тебя есть неделя на все. По истечению этого срока ты должна прибыть в Сибр. Я буду ожидать тебя там, как и было оговорено, моя Ученица"....

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Господин Никогда

И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,

С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;

Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,

И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,

И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.

Никогда, о, nevermore!

(С) "Ворон" Э.По

Черный конь мчался во весь опор в сторону степи. Всадница, едва заметная на спине огромного скакуна, толком не спала уже несколько ночей. Она спешила поскорее покинуть границы Королевства и лесные заставы. Айша могла срезать путь через Диорн, но появляться в городе лесных эльфов она не хотела. Память предков заставляла юную гоблиншу испытывать неприязнь к этим существам.

В далекие времена лесные эльфы и гоблины, живущие по соседству, отчаянно воевали друг с другом. Эти войны не имели смысла, и велись скорее из-за природной ненависти, чем из захватнических целей. Гоблины не любили леса, да и огромной степи им всегда хватало. Эльфы, в свою очередь, боялись большого открытого пространства и никогда не стали бы строить там города.

Даже окружной путь не дал Айше возможности объехать лес по границе. Когда они с Тамой спешили в Ликию, им повезло. В тот раз две молодые особы не вызвали у лесных хозяев большого беспокойства. Теперь все обстояло иначе.

Оказавшись в темной чаще, Айша принялась озираться по сторонам. Стройные ряды прикрывающих друг друга сосен рябили в глазах рыжими стволами с шелушащейся тонкой корой. В темно-зеленых кронах, скрывающих небо, таилась опасность.

Пытаясь отыскать ее наверху. Айша упустила момент, когда из-за сосновой ряби ей навстречу вышел эльф.

— С каких это пор гоблины начали разгуливать по Эголору, — произнес он, окидывая бесстрастным взглядом огромного скакуна Айши, и тут же насторожился, уловив едва заметное движение ее руки к притороченному у седла топору.

Не ответив сразу, гоблинша смерила эльфа взглядом. Обычный, лесной, светловолосый и зеленоглазый, как и остальные его сородичи. Для Айши все эльфы были на одно лицо: смазливые, тощие и высокомерные. Если честно, она почти не отличала лесных от Высоких.

В глазах преградившего путь эльфа не было привычного высокомерия, его напряженная поза и бегающий взгляд выдавали скрытую неуверенность. Внимательная Айша тут же отметила болезненную красноту вокруг его радужек. Она донесла, наконец, руку до топора и нарочито положила ее на рукоять. Эльф тут же предупредил:

— Не стоит, лучники держат тебя на прицеле.

— У меня есть все необходимые бумаги, — уверенно ответила гоблинша, не убирая руки от оружия.

— Бумаги? — не понял эльф, припоминая, что степным гоблинам, в отличие от людей, чужда подобная бюрократия.

— Бумаги ликийского гонца, — Айша вынула из-за полы замшевой бурой куртки свитки, сложенные в деревянный тубус, перевитый шнуром с сургучовыми печатями.

— Артис, что там? — раздалось из-за деревьев, а через минуту рядом с первым эльфом появился еще один.

— Гоблин с бумагами ликийского гонца.

— Надеюсь, документы настоящие? — усомнился вновьприбывший.

Не удосужившись ответить, Айша подняла руку. Эльфам хватило этого жеста, чтобы разглядеть клеймо на сургуче. Они удивленно переглянулись. Тот, которого звали Артис, кивнул:

— Проезжай.

Айша тронула коня и, оставив эльфов за спиной, пустила в галоп. Дальнейший путь через лес был относительно спокоен, девушку никто не останавливал, и вскоре она благополучно достигла родной степи.

Степь, что океан. Мирный и тихий, он катит свои послушные воды вдоль берегов, становясь вдали от них необузданным и опасным. Такова и степь. Немыслимая без движения, она колышет свою огненную траву вдоль небольших гоблинских поселений и редких дорог, отважно пересекающих ее раскидистую гладь вдоль и поперек.

Когда на горизонте замаячила Гиенья Грива, сердце Айши участило свой стук. Там, на крошечном островке посреди степного океана ждала ее семья — братья, сестры и мать, в чьих глазах поведение дочери всегда выглядело странным.

Несмотря ни на что, мать никогда не оставляла Айшу без поддержки и понимания. И пусть в тайне она надеялась, что юношеский пыл бедовой дочки пройдет, и несносная девица, наконец, остепенится, осядет, заведет семью, забудет о своих бесконечных походах, амбициозных мечтах о боевой славе и великих победах, жизнь показывала, что такие, как Айша не меняются и с каждым днем лишь укрепляют свои позиции и убеждения....

Даже полностью восстановленная деревня несла на себе следы последних разрушений. Обожженная драконьим огнем земля в некоторых местах так и не поросла травой, и теперь черные обугленные пятна, словно старые шрамы, виднелись повсюду. Все, что осталось от великой драконши, давно разобрали на хозяйственные нужды: из огромных костей строили каркасы жилищ, куски непробиваемой шкуры использовали для крыш. Поверья гоблинов благоволили подобному использованию останков павшего врага. Считалось, так можно оставить при себе силу ушедшего в небытие противника.

Айша удивилась, не встретив на границе охранных отрядов. Своих всегда встречали и провожали до деревни. Непривычная тишина настораживала, похоже, большая часть воинов отсутствовала. Причины для того могли найтись разные: большая охота, совет или стычки с врагами. В наступившее нелегкое время последний вариант был не желательным, но самым вероятным.

На улицах Гиеньей Гривы ей почти никто не встретился. Редкие прохожие приветственно кивали, узнав соотечественницу.

Возле родного дома, отстроенного заново из найденных на пепелище обугленных кирпичей, камней и драконьих костей, Айша остановилась, с болью разглядывая уменьшившуюся раза в два постройку. Перед входом на вбитых в землю колышках висели горшки. Некоторые из них были разбиты, а потом наспех склеены глиной.

Спешившись, Айша поспешила внутрь. В нос ударил знакомый с детства запах похлебки из дикой свиньи. Мать крутилась возле очага, у ее ног, на земляном полу возился с нехитрыми игрушками подросший младший брат.

— Это я, — тихо произнесла гоблинша, — я вернулась из Ликии с вестями.

— Мы ждали тебя, — жесткие сильные руки обняли Айшу за плечи, — беспокоились.

— Куда все делись? Почему на улицах пусто? И на подъезде мне никто не встретился.

— Все уехали на север. Там снова видели эльфов, а недавно в степь явились шимакские войны верхом на летучих тварях. Они промчались совсем рядом с Гиеньей Гривой, а потом напали на соседнюю деревню. Не спокойно стало в степи. Чует мое сердце, что битва, разрушившая наши дома — это только начало...

— Я знаю, мама, знаю, — кивнула Айша, соглашаясь, — скажи, где сейчас старейшины?

— Все в деревне. На завтра назначен большой совет: в Гиенью Гриву вернутся все лучшие воины, и прибудут главы соседних поселений.

— Ясно, — кивнула Айша.

Новость обрадовала ее. Наконец-то гоблины поняли масштаб опасности, нависшей над родной степью. Объединение. Это значит — большая и сильная армия, та, что существовала в стародавние времена, та, которую панически боялись эльфы, а люди Королевства в ужасе звали Ордой...

* * *

Лишь ощутив то, чего тайно желал, самозабвенно ждал, о чем не смел мечтать и даже думать, понимаешь, как бесконечна тревога и мимолетно счастье....

Неделя, которая сначала виделась Таше невероятным подарком судьбы, вскоре обернулась злым роком. Девушка мысленно считала часы и, бросая умоляющий взгляд на солнце, беззвучно просила, чтобы оно оставило свой небесный ход и замерло, остановив время.

Что такое неделя? Жалкие семь дней. Чудо, что благодаря перемещению, они потратили на путешествие в Ликию меньше дня. И все же это был целый день, бессмысленный день тряски в седле, молчаливых взглядов и жуткой боли во всем теле — такова, уж, реакция на перемещение у большинства живых существ.

И все же даже в этом тяжелом дне присутствовали свои плюсы. Когда, оглушенная мощью перемещающего колдовства, Таша мешком рухнула из седла, Фиро поднял ее и посадил перед собой. Всю дорогу до Ликии, прижимаясь спиной к его холодной груди, она думала о том, как было бы хорошо, чтобы этот путь никогда не кончался...

И все же постоянный подсчет оставшегося времени не омрачил прибытие в древний город. Сердце Таши колотилось в предвкушении долгожданной встречи с друзьями. И пусть из-за отсутствия Айши радость получилась неполной, объятьям и разговорам двух подруг не было конца...

Тама не чаяла встретить принцессу так скоро. Пастушка не сразу узнала подругу: неровные обрезанные волосы, дорогое, но явно побывавшее в переделках платье с чужого плеча, осунувшееся усталое лицо и неестественно постаревшие руки...

Они ели досыта и болтали до самой ночи. Отказавшись от гостевых апартаментов, Таша осталась в небольшой комнатке Тамы. Сон не шел. Принцесса не смогла сразу рассказать подруге, что останется в Ликии ненадолго. Кроме того, она не стала вдаваться во все подробности произошедших со времени расставания событий.

Тама не настаивала. Она с удовольствием рассказывала о себе: как жила в Гиеньей Гриве, об обещании Нанги, о том, как в сопровождении Айши направилась в Ликию, и осталась работать горничной. Такая служба пришлась пастушке по нраву: жизнь в главном дворце большого города кипела. Надо отдать должное Таме — ведь своей мечты стать купчихой она не оставила, благо жалование позволяло каждую неделю откладывать небольшую сумму на будущее.

Когда подруги уснули, в окна уже пробивались первые робкие лучи восходящего солнца. Сморивший принцессу сон оказался недолгим. Она проснулась, не проспав и пары часов. Тама тоже встала рано, как требовала дворцовая дисциплина. В коридоре старшая горничная звонила в колокол, поднимая подчиненных и призывая их поскорее браться за работу.

Работы в тот день оказалось несказанно много.

— Как! Разве я не сказала тебе? Завтра будет большой бал, — восторженно выкрикнула Тама, подталкивая принцессу в сторону столовой, предназначенной для гостей, — мы обязательно пойдем туда. Ты — как гость. А я договорилась, что надену костюм одной из фрейлин, которая предпочла этому самому балу очередное свидание.

Следуя указанию подруги, Таша отправилась на завтрак. Путь оказался неблизким, он тянулся по бесконечным коридорам и галереям, выходящим в сад.

Что-то тревожное крылось в ликийских садах. Что-то таилось в их утонченной красоте, в экзотической изысканности, темное, злое, предвещающее скорую беду. И даже утреннее солнце не могло окрасить теплым светом мясистые листья монстер и стройные ствола пальм. Их краски оставались холодными, как вечная память о мимолетной зиме.

Таша долго вглядывалась в горизонт. Где-то там, за лесами, городами и реками стояла королевская столица, город, из которого расползалась в окрестные земли неуловимая тьма. "Интересно, каков он, Король? — промелькнуло в голове. — Знает ли, что творится в его владениях? Если знает, то в чем причина такой жестокости, а если нет, то почему? Как может Король быть столь несведущ в происходящем? Может, он болен, околдован или выжил из ума?"

С тяжелым сердцем девушка продолжила свой путь. Вот тебе и отдых — сплошные думы и тревоги. Хотя.... В нос ударил манящий аромат сдобной выпечки, и Таша, забыв обо всем, поспешила на завтрак....

* * *

Когда карета въехала в столицу Королевства, принцесса Нарбелия не узнала город. Казалось, что в ожидании великого праздника или события даже с окраин убрали всю грязь, разогнали калек и нищих, забили глухими ставнями дома сомнительной радости. Столица цвела, что совершенно не подобало тяжелому периоду упадка в Королевстве.

Нарбелия задернула занавески и погрузилась в тревожные раздумья. Она не любила роскошные, тихоходные экипажи, предпочитая путешествовать верхом, но тревоги и разочарования последних дней окончательно лишили наследницу сил. Ее любимый конь — Розовый Ветер понуро брел рядом, привязанный поводом к фонарному крюку экипажа. Мертвец Хайди ехал верхом по другую сторону. Его лицо, скрытое капюшоном, тонуло во мраке.

Они въехали в центр. Здесь неподобающая роскошь стала еще заметнее. Спустя несколько кварталов перед каретой наследницы вырос королевский дворец — могучее сооружение, укрытое от окружающего мира высокой стеной, за которой раньше крылись полузаброшенные сады с неработающими фонтанами и само здание, прекрасное и величественное в своей исторической монументальности. Все это Нарбелия привыкла видеть, посещая резиденцию отца прежде, и всего этого она не узнала теперь.

Когда экипаж миновал ворота, картина, открывшаяся взгляду, поразила. Сады благоухали цветами, газоны были вычищены и пострижены, дорожки убраны и засыпаны свежим слоем цветной гальки, а возрожденные фонтаны вздымали к лазурным небесам сверкающие струи.

Созерцая это нежданное преображение, Нарбелия мрачнела, чувствуя, как сердце наполняется черной злобой. При ней здесь не было такого великолепия. И теперь эта красота должна достаться другой? Наследница сжала кулаки, острые ногти болезненно ткнулись в ладони. Ни за что!

Покинув экипаж, принцесса направилась прямиком в королевские покои. Придворные дамы, те, что попались на пути, проводили ее насмешливыми взглядами. Все они не раз попадались королевской дочке под горячую руку или становились жертвами "невинных шалостей".

— Король вас уже ждет, — слащаво пискнула одна из фрейлин, улыбаясь уголком рта и растекаясь в глубочайшем поклоне.

Не удостоив ту каким-либо ответом, Нарбелия распахнула тяжелые резные створы дверей и оказалась в приемном зале. В конце его на укрытом покрывалом из горностаевых шкур троне восседал Король. Полный и невысокий, с большой проплешиной, проглядывающей из-под золотого венца, он был облачен в красный с золотом бархат. Казалось невероятным, что у такого неказистого человека могла родиться столь прекрасная дочь.

— Я рад твоему возвращению, — произнес он, кивая Нарбелии, — у меня есть новости для тебя, радостные новости.

— Какие, отец? — с притворным любопытством поинтересовалась наследница, стараясь скрыть нарастающее раздражение, ведь фраза "радостные новости" звучала словно издевательство.

— Гильдия Драконов заключила с нами новый официальный союз. Время анархии прошло, и теперь во главе драконов стоят мощные силы древнего и влиятельного рода.

— Это все? — с надеждой поинтересовалась Нарбелия, вспоминая слова Хайди, ожидающего за дверьми.

— Это не главное! — торжественно поднял руку Король, а потом с довольным видом указал дочери на окно. — Взгляни на наш город. Давно ли ты выдела его столь прекрасным и процветающим? — не дав принцессе ответить, он продолжил. — Я восстановил его, поднял с колен, очистил от грязи и сброда. А знаешь почему? Потому что одна неземная женщина заставила мое сердце биться с новыми силами. После встречи с ней все изменилось, все встало на свои места...

— Я знаю о свадьбе, отец, — перебила его пылкую речь Нарбелия, не в силах слушать эти ужасные слова.

— Я рад, — искренне улыбнулся Король, — я счастлив, дочь моя, что ты бросила все свои дела в Эльфаноре и поспешила сюда, чтобы порадоваться за меня. Сегодня вечером будет ужин, на который прибудет моя прекрасная невеста. Я представлю тебя ей, будущая Королева должна познакомиться со своей новой падчерицей....

Гнев переполнял сердце наследницы, она еле сдержалась, чтобы не крикнуть в лицо Королю все, что думает о его предстоящем браке и новоявленной пассии, но расчетливый ум сохранил остатки трезвости, поэтому, совладав с эмоциями, Нарбелия лишь сдержанно кивнула, и, закусив до крови губу, вышла из приемного зала.

Добравшись до собственных покоев, она, дав волю чувствам, накричала на служанок и, выгнав их прочь, рухнула на огромную кровать, укрытую шелковым балдахином с изображениями райских птиц.

— Ну что, убедилась? — раздалось из затемненной ниши, в которой когда-то давно стояли ради украшения рыцарские доспехи.

— Ты здесь, — хмуро выдохнула Нарбелия, встречаясь взглядом с мертвецом и ощущая некоторое облегчение, — я тебя, вроде бы, уже благодарила.

— Похвальное проявление самообладания, — оскалился в улыбке Хайди, присаживаясь на светлый диван у стены, — я ожидал, что ты закатишь истерику и будешь умолять Короля отказаться от свадьбы.

— Ты меня плохо знаешь, — девушка села на край кровати и смерила сердитым взглядом собеседника, — какой смысл доказывать что-то человеку, которого одурманили приворотным зельем? К тому же я мало знакома с этой... "невестой", а врага надо знать, как самого себя, иначе победы не жди.

— Какие чудесные слова, — ухмыльнулся мертвец, соглашаясь, — вижу, что передо мной не только избалованная стерва, но и разумный стратег и политик.

— Хватит, — рявкнула Нарбелия, смерив собеседника яростным взглядом, — если хочешь сидеть тут вот так, следи за своим гнилым языком. А не то...

— А не то что? — усмехнулся Хайди, глядя прямо в глаза разгневанной девушке.

— А вот что, — не в силах больше сдерживаться, наследница метнула в него тонкую синюю молнию.

Зная, что большинство поражающих заклинаний бессильны против нежити, к тому же, желая лишь припугнуть зарвавшегося компаньона, она всадила ему в грудь облаченное молнией заклинание призыва.

— И что это? Призыв? — удивленно приподнимая брови, поинтересовался мертвец, стряхивая с одежды остатки синеватого пепла.

— Призыв, — злорадно сощурилась наследница, спрыгивая с кровати на пол и подходя к окну, — раз назвался верным слугой, будешь приходить по моему велению, словно волшебная белка из эльфийской сказки.

— Договорились, — пожал плечами Хайди, — как тебе вид из окна?

— Отвратительно, — прошипела Нарбелия, — отец для нее расстарался, для этой змеи. Сжечь бы все, чтобы ей не досталось.

— Сожги, — усмехнулся мертвец, поднимаясь с кресла и становясь рядом с наследницей, — тогда, в случае твоего коронования, получишь в распоряжение гору углей.

Нарбелия не ответила, послав Хайди переполненный яростью взгляд.

— Разрушение не лучший выбор. Простой народ тебя не любит, и очередным выплеском злобы его любовь не заслужить....

Неприятный разговор закончился и мертвец, наконец, покинул покои Нарбелии. Оставшись одна, девушка попыталась собраться с мыслями, но те путались, сбивались, то и дело окрашиваясь кровью мечтаний о жестокой расправе над соперницей. Миния. Это имя заставляло королевскую дочь морщиться от отвращения. Маленькая невзрачная крыса, когда успела она подобраться к Королю и втереться ему в доверие?

Стук в дверь оторвал принцессу от размышлений. В покои осторожно заглянул один из пажей, приглашая к ужину. За его спиной маячил целый отряд служанок, вооруженных гребнями, пудрой, лентами и другими вещами, необходимыми для приготовления к выходу ее высочества Нарбелии.

Решив, как обычно, поразить двор неземной красотой, наследница выбрала самое эффектное из своих платьев, и с ужасом обнаружила, что не влезает в него. Перепуганные служанки бросились за ножницами и нитками, обещая перешить наряд в считанные минуты. Скрипнув зубами, Нарбелия сложила руки на груди и принялась ждать.

Когда, наконец, все было готово, она, гордо вскинув голову, вышла из покоев и в сопровождении пары пажей направилась к большому обеденному залу.

В огромном помещении, украшенном цветами и флагами, накрыли длинный стол. Король восседал во главе, его наряд сверкал самоцветами и золотом, похоже, он потрудился надеть самые лучшие из своих одежд. Длинными рядами сидели напротив друг друга знатные придворные, однако места возле королевского кресла были свободными.

Окинув присутствующих высокомерным взглядом и сдержанно кивнув, наследница прошествовала через зал и села подле отца. Минии пока не было, и Нарбелиия наивно надеялась, что та не придет.

Руша последние надежды, из коридора зазвучали трубы герольдов, двери распахнулись и в зал ровными рядами вошли нарядные пажи в одежде, имитирующей драконью чешую. Они построились в два ряда, организовав коридор, по которому, подобрав подол длинного струящегося платья, прошествовала дама.

— Достопочтенная Предводительница Свободной Гильдии Драконов благородная Миния Ветрокрыл, — прокричал один из герольдов, и гостья сдержанно поклонилась Королю, а потом всем остальным.

На секунду ее цепкий взгляд задержался на лице наследницы, и той показалось, что глаза драконши блеснули насмешливыми искрами. Она прошла вдоль стола, и невозмутимо уселась подле Короля, прямо напротив Нарбелии. Та разглядывала соперницу в упор, скользя взглядам по дорогому шелку темно-зеленого платья с высоким воротом, удачно скрывающим недостатки и выгодно подчеркивающим немногие достоинства фигуры гостьи. Минии хватило одного уверенного взгляда в упор, чтобы заставить Нарбелию отвести глаза.

— Познакомься, дорогая дочь, это и есть моя прекрасная избранница, — воодушевленно кивнул принцессе Король.

— Мы уже виделись в Эльфаноре, — натянуто улыбнулась Миния, посылая королевской дочери очередной убийственный взгляд, — ее высочество не сочла нужным познакомиться со мной тогда, ее больше занимал флирт с каким-то эльфийским придворным.

Не дав удивленному Королю вставить слово, Нарбелия тут же пояснила:

— Я обсуждала детали свадьбы со своим женихом, будущим Высоким Владыкой — дело важное, поэтому мне было некогда размениваться на пустую болтовню по мелочам.

Миния благоразумно замолчала, а довольная собой Нарбелия принялась за еду. Похоже, соперница оказалась не такой уж непробиваемой, хотя, довольно настырной. До завершения ужина они больше не говорили. Лишь в конце, когда наследница окончательно расслабилась, Миния нанесла очередной удар, и, как оказалось, весьма болезненный:

— Если мне не изменяет память, вашим женихом считался принц Тианар?

Тианар. Это имя прозвучало раскатом грома. Тианар. Она ведь почти забыла о нем. Вернувшись из Эльфанора, первым делом сняла портрет принца со стены в своих покоях и, не решившись выкинуть сразу, спрятала за ширму в дальнем углу комнаты, туда, где хранила вещи ненужные, но ценные, избавиться от которых не поднималась рука... И снова сердце отозвалось тупой болью.

— Не стоит собирать слухи и верить всем сплетням, это дело пустоголовых фрейлин, — улыбаясь через силу, отмахнулась Нарбелия.

— Странно, ведь о вашей интрижке рассказал мне сам Тианар. Он частый гость у нас в Гильдии, и мой хороший друг. Принц даже сделал мне предложение, но, само собой, получил отказ, я ведь невеста Его Величества, — заискивающе глядя на Короля, промурлыкала Миния.

— Даже так? — фыркнула Нарбелия, не в силах контролировать свою злобу, — может, стоило согласиться на предложение принца? — громко царапнув ножками кресла пол, она встала и, коротко кивнув отцу, направилась прочь из зала.

— Ты уходишь, дочь моя? — расстроено поинтересовался ей вслед Король, — но ужин только начался?

— Мне нездоровится, отец, прости, — тихо ответила Нарбелия, повернувшись в пол-оборота.

Поймав торжествующий взгляд Минии, она царственно кивнула той, как обычно кивала служанкам, и, покинув обед, отправилась в свои покои. Там она переоделась в легкий длинный халат с запахивающимися полами, отороченными пуховой каймой, села на кресло возле окна и принялась размышлять о том, что делать дальше и как выстраивать начавшуюся игру. Так она просидела несколько часов, пока не завершился ужин, и в коридорах не затихли шаги расходящихся восвояси придворных.

Бесшумно прокравшись в покои, вернулся мертвец. Где он был и что делал все это время, Нарбелия не знала, но то, что он не терял времени даром, сомнений не оставляло.

— Слуги должны стучать, а не врываться в обитель господ по своему усмотрению, — бросила, не оборачиваясь, наследница, скорее для порядка, чем от раздражения.

— Как прошел ужин? — не обратив внимания на ее слова, поинтересовался Хайди, и, уже немного привыкшая к его манере общения Нарбелия почуяла в этом вопросе подвох.

— Отвратительно, — ответила она, выжидающе взглянув на собеседника, — как и следовало ожидать.

— И все-таки, стоило пересилить свое отвращение и досидеть до конца, — сбрасывая плащ на декоративную фигуру играющего на арфе эльфа, мертвец по-хозяйски прошелся по комнате и уселся на диван.

— Остаться, чтобы терпеть эту зубастую гадюку? Она, как оказалось, весьма остра на язык, а я слишком устала с дороги, чтобы тратить свои нервы и силы на бессмысленные пререкания.

— Конечно, дорогая, я понимаю. И для чего еще нужны верные слуги, как не для своевременной помощи своей госпоже.

— Договаривай, уже, не тяни, — не выдержала наследница.

— К концу пира, когда сытость и хмель развязали присутствующим языки, твоя будущая мачеха предложила Королю одну сомнительную интригу. Она заявила, что в нелегкое для всех время не стоит держать под боком предателя. Под именем этого самого предателя она имела в виду...

— Ликия... — не дослушав, ошарашено прошептала Нарбелия. — Ты врешь. Не может быть такого. Никак не может.

— А кто ей, Минии Ветрокрыл, запретит заявлять то, что вздумается? — усмехнулся Хайди.

— Нет, — решительно мотнула головой принцесса. — Нет. Отец на это не клюнет, он же не идиот. Какие бы подлянки не выкидывала моя дорогая сестрица, Ликия — священный город. Его не штурмовали даже во время самых кровопролитных войн, даже самые свирепые враги.

— Король почти согласился, а придворные поддержали его.

— Ты врешь! — Нарбелия вскочила с кресла, подбегая к мертвецу и пристально глядя ему в глаза. — Ты врешь, — повторила она тише, ощущая, как сильные пальцы ловят и пережимают ее запястье.

— Успокойся, — голос собеседника стал мягким, почти бархатным, — успокойся и научись доверять мне. Мы должны верить друг другу, мы же партнеры и друзья. Сядь.

Последняя фраза прозвучала жутко. Подчиняясь воле мертвеца, Нарбелия опустилась рядом с ним на диван, с отвращением ощущая слабый трупный запах и могильный холод бездыханного тела.

— Научись мне доверять. Я не враг тебе. Твои враги среди тех, к кому ты безуспешно набиваешься в друзья, и тех, кому необдуманно переходишь дорогу.

Тяжелая рука легла на плечо девушки. Та невольно покосилась на отдающие синевой пальцы с острыми ногтями, на массивное золотое кольцо с тусклым гербом и полустертыми буквами какой-то надписи, и почувствовала дурноту.

— Чего ты боишься? — переполненный опасной мягкостью голос прозвучал возле самого виска, — ты — сильный маг, умный и хитрый политик, ты — будущая Королева, или Владычица, а, впрочем, какая-разница.... Твоя проблема лишь в одном, — губы, холодные, словно лед, на миг коснулись мочки уха девушки, заставив ее нервно дернуться, — в том, что ты шлюха....

— Замолкни! — резво огрызнулась Нарбелия, пытаясь сбросить с плеча руку обнаглевшего собеседника, но сделать этого ей не удалось, пальцы, словно стальные клещи, сжали предплечье. — Заткнись! Думай, что говоришь, отродье?!

— Только правду. А тебе следовало бы делать хоть какие-то выводы. Из-за чего все твои беды? Все из-за постоянных любовных похождений и интриг.

— С чего взял? — фыркнула принцесса, гневаясь еще больше.

— Сама подумай! Каким образом ты одна осталась в подземных катакомбах? Отчего проворонила визит драконов и помолвку Короля? Из-за чего тебя ненавидит половина фрейлин и придворных дам? Мне продолжить?

— Не нужно, — проворчала наследница, скрещивая руки на груди и вжимая голову в плечи.

По хмурому, обиженному лицу стало понятно, что она признала правоту Хайди, но старалась это всячески скрыть. Правда, режущая глаза, была болезненной и неприятной. Может, Нарбелия и была самодовольной вертихвосткой, но назвать ее дурой не посмел бы никто. Теперь казалось глупым спорить с очевидным, а провозглашенный мертвецом "титул", хоть и звучал обидно, но долю истины, безусловно, имел. Конечно, сама Нарбелия считала себе неотразимой сердцеедкой и часто недоумевала, чем вызывает такую неприязнь среди большинства окружающих. Теперь ей стало ясно, как ее легкомысленное поведение смотрелось со стороны. "Негодяй, как посмел сказать мне такое!" — кричала гордость. "Он прав, безусловно, в чем-то...во многом...во всем" — предательски откликался из глубин сознания здравый смысл. Скрепя сердце и сжав зубы, наследница сдержанно произнесла:

— Возможно, ты прав...частично...немного...иногда....

— А ты — умница, раз умеешь признавать чужую правоту — редкое ценное качество для подобных тебе особ.

Неестественная теплота голоса, закрадывающегося в душу, подкупала все больше, тусклый взгляд с поволокой гипнотизировал, заставляя верить словам и слушаться, и подчиняться из страха перед новым словесным уколом, в ожидании новой похвалы.

Все происходящее напоминало укрощение дрессировщиком опасного животного: крохи лакомства и тут же оглушительные щелчки хлыстом. Щелк — и зверь послушно замирает на тумбе, лакомство — позволяет почесать за ухом, а если покажет норов, то снова щелчок... Игра.

Сама не зная почему, Нарбелия поддалась этой игре, и пусть все правила были против нее, она, впервые в жизни, решила положиться на судьбу и пустить все самотеком. Будь что будет, а вдруг мертвец, эта "темная лошадка", и вправду окажется скрытым фаворитом назревающей гонки. Конечно, опасная игра могла обернуться крахом, но в этот раз осторожная Нарбелия решила рискнуть. Будь что будет.

— Я умею признавать чужую правоту, — наконец ответила она на похвалу, — но и тебе можно было обойтись без грубостей, не забывай, что я дочь Короля. Знаешь поговорку: "Крестьянин грешит, а Король вершит", — дернув плечом, попыталась освободиться от холодных пальцев.

— Ну, конечно, — захват разжался, гладкая холодная ладонь прошлась по ее руке, — только есть и другая пословица: "Крестьянин за грехи отдает курицу, а Король голову".

— Ладно, не пугай, — сама не зная почему, смягчилась вдруг наследница.

— Я вижу, ты сменила гнев на милость, и теперь доверяешь мне чуть больше.

— Признаю, что пока из всего моего окружения ты оказался самым полезным и надежным, — процедила Нарбелия, не привыкшая рассыпаться в комплиментах.

Произнося это, она поймала себя на мысли, что теперь, примирившись с навязавшимся союзником, почувствовала себя гораздо увереннее и спокойнее, словно тяжелый камень упал с души, унеся с собой прежнюю агрессию и недоверие. Мертвец, и что? Кто остался рядом с ней? Надежен ли он — покажет время. Силен ли — покажет война. После недавних, не пережитых до сих пор окончательно сердечных терзаний, Нарбелия твердо поняла для себя одно: сильный союзник всяко полезнее страстного любовника....

Она усмехнулась про себя, понимая, какой самодовольной дурой была все это время. Тианар — снова, как вспышка, и опять ножом по сердцу. А ведь он превосходно играл обе вышеназванные роли: могучий и влиятельный принц, незабываемый возлюбленный, надежный... до поры до времени. Предатель.

Наследница с тоской взглянула на мертвеца. Падаль. Просто падаль, не человек, тень человека. Но, при всех недостатках — довольно сильная фигура в предстоящей шахматной партии.

Ее снова обуяла дикая, щемящая тоска по прошлым временам, беспечным интригам и походам. Как могла она вообще существовать здесь и сейчас, одинокая, преданная, брошенная, в неприятной компании бессердечного существа, заставляющего ее выслушивать какие-то гадости и острые, словно иглы, оскорбления....

— Чем предаваться мыслям о былом, лучше подумай о том, как не разбазарить то, что имеешь сейчас, — еле слышный шепот обдул прохладным сквозняком нежную шею Нарбелии.

— Сама знаю, — тоже зачем-то понизив голос до шепота, огрызнулась дочь Короля, но в словах этих уже не было прошлой ярости и неприязни.

Она повернула лицо к Хайди и наткнулась на прямой взгляд белесых, выцветших глаз. В их глубине, словно сокровища в темной пещере, затаились золотые искры. Наследница поймала себя на том, что не может оторваться от этого серого, безжизненного лица. Его красота и безупречность одновременно завораживали и пугали, отталкивали и притягивали. Страх, рождающийся в душе, не парализовывал, наоборот, горячил кровь и заставлял сердце отстукивать барабанную дробь.

— Нервничаешь? Не стоит. Спокойствие гораздо приятнее извечных тревог, — рука Хайди переместилась от плеча к запястью девушки, гладя взбугрившуюся мурашками кожу, — знаю, что не нравлюсь тебе, но...

В то, что произошло дальше, Нарбелия не поверила бы никогда в жизни, расскажи ей кто-нибудь о подобном вчера, даже за час до сего момента...

Прохладные пальцы сжали ее запястье и тут же отпустили. Рука мертвеца скользнула по ребрам наследницы и, проникнув между пол халата, легла на грудь. Принцесса вскрикнула от неожиданности и возмущения, но прикосновение, как назло, оказалось слишком приятным, и рука, хоть и была мертвой и холодной, все же, принадлежала мужчине, а мужчины всегда являлись самой большой слабостью и самым великим искушением наследницы трона....

Выгибая спину и откидывая голову на плечо Хайди, Нарбелия подставила мгновенно воспламенившееся тело холоду этих умелых и опасных пальцев, ухитрившихся укротить и подчинить норовистую девицу одним ловким касанием.

— Что ты делаешь? — взволнованно хватая губами воздух, выдохнула она.

— Просто говорю на том языке, который тебе понятен.... — прозвучало в ответ.

Холодная рука опустилась вниз, к запаху шелкового подола. Настойчивые пальцы с силой разомкнули напряженные стройные бедра и протиснулись между ними. Нарбелия до крови закусила губу и закатила глаза, ощущая разгорающееся в животе пламя, и сырость под собой, мгновенно пропитавшую дорогой бархат диванной обшивки. Тем временем наглые пальцы принялись двигаться быстро и уверенно, вынудив девушку до неприличия округлить глаза и разразиться чередой исступленных стонов. Тут же другая рука зажала ей рот, заставив подавиться не успевшим вырваться наружу вскриком.

— Вот видишь, дорогая, ты шлюха, как и было сказано вначале, — раздалось над самым ухом, словно из небытия.

Шлюха или дура — теперь Нарбелии было все равно. Ее сознание унеслось прочь, оставив пылающее адским огнем тело на растерзание этим холодным властным рукам. Перед глазами все плыло туманной дымкой. Уже не контролируя себя, она принялась то грызть, то целовать зажимающую рот ладонь, потом вытянулась и замерла, тая от наслаждения, до хруста натягивая пальцы ног, вжимаясь затылком в твердое плечо....

Тело, не желающее более шевелиться, плыло в сладкой неге. Только одного ей хотелось теперь — взглянуть в глаза.... Взглянуть в его глаза, увидеть, что в них.

Она повернула голову, встречаясь опьяневшим, безумным взглядом с Хайди, умоляюще всматриваясь в его непринужденное лицо, зажимая ноги, чтобы удержать руку, сильную и на удивление мягкую, словно лапа могучего безжалостного хищника. Потухший взгляд мертвеца был полон тоски:

— Не все забыл. Что-то еще помню, хотя, теперь я не по этой части, — прозвучала грустная насмешка, — когда жаждешь живого мяса, все остальное уходит на самый дальний план, и при всем желании даже этого я сейчас не оценю, — он обнюхал освободившуюся руку, потом цинично слизал остатки влаги. — Вкус крови затмевает все, даже сладость женщины...

— Ты... ты, — запинаясь, произнесла Нарбелия, невероятным усилием отрываясь от дивана и на нестойких, заплетающихся ногах отходя в сторону.

Она хотела сказать что-то. В голове мелькнули фразы: "Что ты себе позволяешь?", "Не смей так больше делать?", и тут же стерлись, исчезли. "Нет, нет.... Как же не делать? Делать. Делать! Делать..."

— Иди. Потом договорим. Что-то мне нехорошо... — вырвались из высохших губ принцессы невнятные слова.

— Понимаю, дорогая, тебе стоит отдохнуть, — невозмутимо кивнул мертвец.

Он поднялся, направился к выходу, дойдя до двери, обернулся и еще раз обнюхал и облизал пальцы, медленно и красноречиво. Нарбелия, все еще пребывающая в ступоре, заворожено отследила плавное движение длинного языка, и ощутила дрожь в коленях. Ее безумные глаза метались по широкой груди и рукам мертвеца, по светлым волосам, по губам, обнажившим зубы в довольной улыбке.

— Иди уже, — процедила сквозь зубы наследница, понимая, что еще немного, и она набросится на своего недавнего врага, которого еще вчера мечтала убить, только сделает это совершенно с другой целью...

Когда дверь захлопнулась, Нарбелия рухнула на кровать и с глупой улыбкой на лице принялась созерцать складки на куполе балдахина. Здравый смысл, вырвавшийся, наконец, из небытия, ехидно подметил голосом Хайди: "Похоже, тебя укротили, дорогая моя тигрица; объездили, как молодую кобылу. И как? Каковы на вкус стальные удила?"

— Сладко, — вслух ответила сама себе наследница и, смущенная громкостью голоса, кокетливо прикрыла рот покрывалом. Потом, расхохотавшись, она закинула руки за голову и принялась кататься по одеялам, словно мучимая весенней охотой кошка. Эйфория необузданного, беспричинного счастья переполнила ее.

Вспомнив кое-что важное, Нарбелия спрыгнула с разворошенного ложа и осторожно направилась в дальний угол, к ширме. Достав оттуда припрятанный портрет Тианара, она прислонила его к стене и, уперев руки в боки, вгляделась пристальным взглядом в благородное и уверенное лицо принца. Она ожидала почувствовать в сердце привычный укол, но ожидаемой боли не последовало. Ничего не произошло: Тианар на портрете не вызывал совершенно никаких эмоций.

Довольная победой над собственной горечью, памятью и обидой, наследница радостно ударила по лицу бывшего возлюбленного ногой, с наслаждением слушая, как жалобно трещит под каблуком ее туфельки рвущийся холст. Удовлетворившись местью, она схватила изувеченную картину и безжалостно швырнула в окно, прошептав вслед:

— Прощай!

ЧАСТЬ ТЕКСТА УДАЛЕНА

Книга 3. Эльфийская радуга

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Ликийская мечта

Скажи, где начало и где основанья

Несуществованья и существованья?

Лишь тот, кому правды открылась основа,

Увидит границу того и другого...

(С)"Бхагавад Гита"

Впереди горел слабый свет. В тусклом освещении угадывались очертания массивного стола и обитого черным бархатом кресла. За креслом на стене висела шкура леопарда, ставшая фоном для композиции из двух перекрещенных сабель. На столе кипами лежали бумаги и свитки, торчало в чернильнице позабытое гусиное перо, перекошенный огарок свечи свесился вбок и оплыл, закапав желтым воском белесую медь узорчатого подсвечника.

Помещение, длинное, словно коридор, давно использовалось в качестве кабинета. Холодный полумрак при полном отсутствии окон не смущал владельца, также как и не смущали его вечная сырость и смрад. Серая плесень, пробивающаяся сквозь сколы и трещины глиняных стен, и мерзостный запах разложения не причиняли здешнему завсегдатаю больших неудобств, ведь и плесень и жуткая мертвая вонь давно стали неотъемлемыми частями его ежедневного существования.

Мрачный интерьер помещения не ограничивался креслом и столом. Вдоль стен рядами стояли огромные клетки с массивными прутьями из посеребренной стали. Над дверью каждой из них висела деревянная табличка с именем обитателя. "Эльфийский Принц", "Гордость Сиур Парма", "Белый Витязь", "Императрица", "Красавчик Перси" — гласили вырезанные и залитые золотой краской буквы.

Те, кто носил эти гордые имена очень мало подходили на благородных принцев и принцесс. Но такова была прихоть их владельца — Тхашира, в прошлом некроманта, а ныне — анатомиста. Питомцы его, запертые в клетках на огромные засовы, были никем иными, как лумбуками — жуткими мертвыми тварями, созданными из останков людей, перешитых и перекроенных для подпольных боев.

Правда, эти лумбуки, любимцы Тхашира, уже не сражались в ринге. Старики, ветераны, они давно утратили былую силу и пыл, но благодарный хозяин относился к ним с любовью и заботой. Когда-то эти престарелые ныне монстры принесли Тхаширу немало денег и славных побед, чем заслужили спокойную пенсию и пожизненный, а вернее посмертный пансион с ежедневной сытной кормежкой и надежной крышей над головой.

Тхашир лелеял и холил своих верных бойцов. Больше них он любил лишь собственную дочь. Она — его вечная боль и скорбь, стала заложницей злой судьбы. Девочка росла без матери, заброшенная и не по годам самостоятельная. В двенадцать лет над ней надругались проезжие негодяи, и она понесла. В тринадцать родила малыша, который стал для Тхашира отдушиной, отрадой. После рождения сына юная Лавиша выглядела счастливой, и словно забыла обо всем произошедшем. Она жила под крылышком отца и самозабвенно растила ребенка. Для нее, с детства привыкшей к мрачному обиталищу Тхашира, тихая семейная жизнь в окружении мертвых чудовищ казалась беззаботной и спокойной....

Эльфийский Принц взволнованно поднял голову и потянул воздух гнилым носом. Раскрыв мощные медвежьи челюсти, прикрепленные ржавыми болтами поверх человечьих, вывалил набок язык, ожидая еды. Гордость Сиур Парма, ловкий и гибкий, словно горный лев, заметался по клетке, то и дело подбегая к решетке и высовывая наружу длинные руки, вооруженные мощными когтями.

В дальнем конце кабинета-коридора открылась маленькая, обитая кожей дверь. Вошла девушка. В левой руке она несла большое ведро с костями и мясной обрезью, правой прижимала к себе толстощекого румяного карапуза, который беззаботно гулил и, смеясь, тыкал пальцем в приплясывающую за грязными прутьями Императрицу.

Поставив на пол ведро с провизией, Лавиша вытянула из-под ближайшей клетки кормовой поддон, кинула туда пару ребер и кусок коровьей кожи. Перехватив ребенка поудобнее, передвинулась к следующему питомцу.

— Здравствуй, Эльфийский Принц, как же ты протух, придется снова мыть твою клетку, — зазвучал в тишине ласковый девичий голос.

Огромный лумбук не ответил, так как говорить не умел. Искореженные винтами челюсти могли рвать врагов, но совершенно не годились для дружеских бесед, хотя, Эльфийский Принц, как и все другие лумбуки, относился к девушке дружелюбно. Странными особенностями этих невероятных существ были спокойное отношение к людям и невиданная агрессия к любой другой нежити. Пока девушка вытаскивала поддон, он неподвижно стоял в углу своей клетки, смиренно ожидая заслуженный ужин.

— Тебе, как всегда, самый жирный кусок, — улыбнулась чудовищу Лавиша, поудобнее перехватывая уставшей рукой потяжелевшего в последние месяцы сына.

За скрипом поддона и чавканьем упавших туда мясных кусков девушка не разобрала, как едва слышно открылась дверь.

— А вот еще сочная косточка и жареное цыплячье крылышко, совсем заветренное, правда, но ты ведь у нас не гурман?— заботливо произнесла она, подкидывая любимцу отца лакомства, припасенные на дне ведра, — вот еще...

В ответ раздался грозный утробный рык. Девушка бросила на обитателя клетки тревожный взгляд:

— Что такое, Эльфийский Принц? Тише, что случилось?

Вместо ответа лумбук бросился грудью на решетку и зарычал еще громче и злее. Вторя ему, в соседней клетке заметался и завыл Гордость Сиур Парма.

— Да что с вами... — испуганно прошептала Лавиша, ощущая затылком ледяной немигающий взгляд.

Кто-то стоял прямо за ее спиной. Кто-то чужой, страшный и беспощадный. Его не звали сюда, но он явился без спроса в самое укромное и защищенное место тхаширова дома. С визгом и ревом забились остальные лумбуки. Они тянули сквозь прутья могучие руки, грызли зубами решетку, но не могли ничего поделать.

Прижав к себе ребенка, дочь Тхашира повернулась медленно, словно под прицелом арбалета. У двери неясной тенью маячил человек. Его широкоплечую, высокую фигуру скрадывал длинный черный плащ, лицо прятал капюшон, отороченный длинношерстным королевским песцом. От незнакомца веяло могильным холодом, который не шел в сравнение с привычным смрадом лумбуков. Пришелец был мертв.

Поймав взгляд Лавиши едва заметными во тьме глазами, он двинулся к девушке бесшумной походкой смертоносного хищника. Та беспомощно попятилась вглубь кабинета, расширив от ужаса глаза, прижалась спиной к клетке беснующегося Эльфийского Принца, спрятав руку за спину, нащупала засов и принялась открывать его.

— Не подходи! — выкрикнула она, безрезультатно теребя непослушными пальцами щеколду двери, за которой Эльфийский Принц уже не рычал, а истошно орал, навалившись на решетку могучей грудью и яростно щелкая челюстями.

— Я не причиню тебе зла, — раздалось возле самого лица Лавиши, незнакомец навис над ней, не обращая внимания на свирепствующих монстров. — Где твой отец?

— Я здесь, темная тварь, а что в моем доме забыл ты? — прогремел из-за спины пришельца разгневанный голос Тхашира. — Если тронешь ее, я выпущу своих чудовищ, и они разорвут тебя на куски.

— Я не боюсь твоих питомцев, — усмехаясь, произнес мертвый незнакомец, и с размаху ударил кулаком по клетке Эльфийского Принца. — А ну, заткнись! Все заткнитесь, чертовы отродья!

К удивлению и страху Тхашира, лумбуки притихли и, перестав свирепствовать, послушно забились в дальние углы своих обиталищ. Даже бесстрашный Эльфийский Принц прекратил крушить решетку и напряженно замер, сменив истошные крики злым гортанным рычанием.

— Никто из них не станет драться со мной, — откидывая за спину капюшон, продолжил мертвец, — разве что этот, — он кивнул на оскаленного защитника Лавиши, — но и он уже давно не так силен, как прежде. Я помню, как он сражался в ринге — лет десять назад твоему лумбуку не было равных, но эти твари быстро дряхлеют, звериная плоть не живет на человечьих костях, так ведь, Тхашир?

— Я помню тебя, — щуря глаза, Тхашир напряженно потеребил длинную бороду, — помню, — подобрав полы полосатого апарского халата, он двинулся к незваному гостю и, подойдя вплотную, продолжил. — Ты — Хайди, мертвец некроманта Кагиры. Твой хозяин давно мертв, убит собственным учеником. Зачем ты пожаловал ко мне? Я не жалую подобных гостей, так что убирайся скорей. Поверь, мне хватит сил разобраться даже с таким, как ты...

— Подожди, — глаза мертвеца зло сверкнули, а лицо скривилось, словно он хотел сказать что-то непотребное, противное собственной воле. — Я пришел... просить... о помощи.

Произнеся это, он вынул из-под плаща сверток, быстрым движением руки откинул край белой ткани, вызвав пронзительный вскрик Лавиши:

— О, боги! Боги.... — она поставила на пол испуганного сына и, позабыв обо всем, протянула руки к скомканной мятой простыне. — Дай его мне, скорее, отдай!

Пристально глядя в глаза девушке, мертвец передал ей завернутого в пеленки младенца.

— Что с ним? Почему он такой холодный? Что ты с ним сотворил? — Лавиша попятилась, яростно прижимая кроху к груди.

— Его мать наложила заклинание сна, но оно спадет со дня на день — дитя очнется и захочет есть.

— Забирай своего ребенка и убирайся! — уверенно двинулся на мертвеца Тхашир.

Хайди, в свою очередь, протянул руки к девушке, желая забрать то, что передал ей минуту назад, но она вцепилась в младенца и, сверкая глазами, как разъяренная львица, закричала отцу:

— Не смей его прогонять! Слышишь? Не смей. Младенец должен остаться здесь, — голос девушки дрогнул, и она сглотнула предательскую слезу, — Я буду кормить его вместе с моим сыном столько, сколько понадобится.

— Ладно, — поразмыслив немного, вздохнул Тхашир — он умел повелевать живыми и мертвыми, но воля любимой дочери была для него превыше всего, — оставайся, но при одном условии — ты будешь драться в моем ринге, без оружия, как пес.

— Я согласен, — не раздумывая, ответил мертвец и протянул апарцу руку, — да будет так....

* * *

Изо дня в день, из ночи в ночь волки возвращались ни с чем. Без новостей прилетал и Фиро. Целыми днями он рыскал по округе, но все было тщетно. Таинственный травник, коварный и хитрый Белый Кролик исчез без следа. Преодолев врата Волдэя, он словно растворился в воздухе вместе со своим караваном. Исчез, испарился, не оставив ни запаха, ни следов.

Безусловно, Франц и Ану не рассчитывали поймать врага с особой легкостью. Не тот был враг. Не тот. Но преследователи сдаваться не собирались. Именитые маги, прославленные охотники и воины со всего Королевства искали любые зацепки, самые незначительные намеки на след, на присутствие, на существование каравана. Не желая выглядеть напыщенными пустословами, участники облавы сыпали догадками, предлагая самые невероятные.

Кто-то считал, что Белый Кролик обходит королевские земли югом: переправляется по морю из Сибра, идет Темноморьем, пересекает воду вновь и уже потом, заходя через Принию в степь, поднимается к Шиммаку. Кто-то утверждал, что прямо из врат Волдэя караван двинулся на север и там, по морскому пути на корабле достиг степи. Третьи вообще заявляли, будто великий Хапа-Тавак обладает мастерством левитации, и ему ничего не стоило поднять в воздух целый обоз и пронести его над облаками.

На все эти заявления Добряк Ларри разочарованно мотал головой. Волки отследили выход врага из Волдэйских Врат. Он шел через Королевство, напрямик к столице, и свернул с дороги лишь встретив на пути монастырь Централа.

— Здесь все боятся Централа, даже кролики, — усмехнулся Ану, но тут же, поймав строгий взгляд набожного Франца, стер улыбку с лица.

— Близко к церквям он не подойдет, — уверенно заявил Франц, — не рискнет. Он наверняка знает про облаву, поэтому спешит. Ввязываться в конфликты с Централом не в его интересах.

— Он наглый, дерзкий и уверенный, — скривив губы, усомнился Ану, сдерживаясь от очередной колкой фразы в адрес официальной церкви Королевства, — он уверен, что равных ему нет в округе. И, знаете, господин сыщик, я бы тоже так считал, будь я преемником какого-нибудь стародавнего святого, демона или бога.

Не сдержавшись, некромант рассмеялся, но в смехе том не было радости, скорее горечь и разочарование безрезультатностью последних поисков.

— Хуже всего то, что мы даже не знаем его имени. Легенды, домыслы, байки, загадки, какие-то сказки на полусгнивших древних свитках — этого мало. Катастрофически мало, — Франц раздраженно прикусил нижнюю губу и сжал пальцами виски.

В тот момент он выглядел комично, словно нарочитая фигура мыслителя, которую переусердствовавший скульптор для пущей ясности наделил всеми возможными жестами, красноречиво подчеркивающими напряженный мыслительный процесс.

— Хоть что-нибудь! Хоть какая-то зацепка...

— Как там говорилось в вашей сказке? "Присягнешь мне на верность, и получишь силу, равную моей и власть, равную власти Короля" — задумался некромант. — Если это так, то все не так уж сложно — осталось только выяснить, кто у нас тут обладает почти королевской властью.

— Кто обладает? — Франц отнял пальцы от лица и принялся теребить повод. — Кто обладает.... Есть именитые дворяне, есть прославленные рыцари, советники.... Возможно, кто-то из них. В любом случае, этот человек — темная лошадки и собственные возможности широко не освещает. Но, в любом случае, следует проработать эту мысль и составить перечень кандидатов. Искать среди конкретных личностей легче, чем рыскать в пустоте. Гораздо проще.

Франц просиял. Его глаза сверкнули, как у охотничьего пса, почуявшего след добычи. И пусть пока эта добыча находилась в недосягаемости, сыщик знал, что есть зацепка, есть путь и есть этап поиска, который следует пройти, а, значит, существует надежда на успешный финал....

* * *

Сибр стоял у южных границ, похожий на огромный улей, кишащий жизнью: могучий, темный, безмерный. Исполненный традициями темноморской архитектуры, он не имел аналогов среди других королевских городов. Казалось, что Темные Земли стянули его с благословенной земли, прижали к своим морям, поработили и обернули в вечную тьму.

Тьма царила кругом. Даже днем, при ярком свете безжалостного южного солнца, она таилась в островерхих арках и крытых каменных дворах, в глубоких колодцах и уходящих под землю переходах "низких" улиц. Многочисленные башни подпирали небо серо-черными и темно-синими луковицами куполов исконно темноморского стиля.

Чем ближе Таша и Кагира подходили к морскому побережью, тем неспокойнее становилось у девушки на душе. В голову лезли сомнения и страхи — верно ли она поступила, приняв условия Учителя. Таша отгоняла тревоги прочь, ссылаясь на собственную слабость и иллюзию чего-то лучшего, сон о какой-то мифически-сладкой жизни, которой при всем желании не могло быть. Но, разрушая поставленный смятению барьер и сводя на "нет" неимоверными трудами взращённую решительность, в память медовыми реками текли воспоминания ликийского бала, волшебного танца и незабываемого полета...

"Все верно, я должна была уйти, он ведь тоже ушел" — принцесса дала себе мысленную пощечину, которая не возымела убедительного эффекта. Решив отвлечься от порождающих сомнения дум и душераздирающих воспоминаний, она уставилась в широкую спину Учителя, монотонно покачивающуюся впереди. "Куда он ведет меня, только тьме ведомо, но в его словах всегда есть истина, а за истиной стоит идти следом..."

Будто прочитав мысли спутницы, Кагира обернулся, послав Таше пустой взгляд, в котором девушка прочла внимательное одобрение. За время общения с безглазым зомби, принцесса, сама не зная как, научилась воспринимать то, что посылали ей темные провалы глазниц Учителя: гнев, угроза, одобрение или насмешка — все это казалось теперь очевидным, понятным и ясным, как белый день.

Близость Темных Земель явно предавала учителю сил. Теперь он не прятался от дневного света: укрывшись низким навесом капюшона, спокойно шагал под палящим солнцем по краю дороги.

Несмотря на всю свою нещадность и мощь, солнце здесь заходило рано: в пятом часу алело, распуская по невесомым облакам резкую сетку кровавых трещин, увеличивалось, трепетало маревом и стремительно скатывалось за горизонт. Следом за ним в небеса поднималась рогатая острая луна, белым призраком замирала на небосклоне, очерчивая иллюзорным инеем волны высокий травы и редкие корявые деревья, стоящие у обочин.

Смена местных светил мало волновала Учителя. Как только солнце окуналось в ночной мрак, он прибавлял шагу, останавливаясь на отдых лишь к полуночи. Дав ученице немного поспать, он вновь поднимался, еще затемно, и они продолжали путь.

Таша, как обычно, шла чуть позади. Странную пару то и дело обгоняли караваны. Погонщики хищно вглядывались в укрытую зеленым плащом девичью фигурку, но, разглядев ее спутника, тут же прибавляли хода. Рабство процветало в Темноморье: беззащитный путник-одиночка рисковал очутиться в обозе проезжего караванщика связанным, с кляпом во рту, а потом в цепях на ближайшем невольничьем рынке. Если у мужчины всегда имелся шанс отбиться или убежать, то женщина была обречена, хотя, встретить на дороге одинокую женщину, а тем более девицу в этих местах представлялось сказкой.

Через три дня после встречи они достигли врат Сибра и встали чуть поодаль, ожидая, пока пройдут досмотр два больших каравана, идущих из Принии и Апара. Пока учитель замер, прислонившись спиной к большому валуну, скрытому от лишних глаз кустами колючего унаби, Таша, присев на корточки рядом, принялась разглядывать высокую стену, расписанную алыми фигурами крылатых змей и еще каких-то жутких чудовищ, таращащих на дорогу круглые выпученные буркала.

Когда толпа рассосалась, Кагира кивнул Таше, и она двинулись к воротам. Две окованные сталью створы уходили вверх на три человеческих роста. Над их острой аркой виднелась каменная голова змеи с разверзнутой пастью, на каждом зубе которой был нанизан человеческий череп. По двум сторонам от врат стояли стражники — трехметровые гиганты закованные в броню. Их лица прятались под металлическими масками, изображающими жуткие лики хохочущих демонов. В руках огромные воины сжимали титанического размера секиры, поднять которые было под силу не всякому богатырю.

Таша замерла перед великанами, не в силах сделать и шага. Ей казалось, что скрытые под страшными гримасами масок глаза видят ее насквозь, пронизывая одежду и плоть до самых костей, а голову — до самых сокровенных мыслей. Инстинкт самосохранения забил тревогу, требуя немедленно обратиться в бегство, пуститься наутек и мчаться, не разбирая дороги, до тех пор, пока жуткие ворота и их ужасающие охранники не останутся далеко позади. Но Кагира, почувствовавший настрой Ученицы, тут же оказался за спиной и подтолкнул девушку под лопатки — "Иди, и не смей бояться".

Выдохнув, как перед погружением в воду, Таша шагнула вперед. Шаг за шагом прошла мимо неподвижных гигантских фигур, каждый миг ожидая, что над головой засвистит исполинская секира. Лишь оказавшись по другую сторону врат, она глотнула воздух и перевела дух. Страх прошел, как будто его и не было, освободив место любопытству.

Перед Ташей раскинулся внутренний город: от большой площади, находящейся сразу за вратами, лучами расходились узкие улицы, скованные угловатыми грядами неприметных прямоугольных домов, под некоторые из которых уходили освещенные факелами туннели "низкого" города, укрытого от палящего солнца толщей закованной в камни земли.

За стенами Сибра находилось истинное царство камней — дороги, стены, лестницы — все строилось из гладкой темной породы. Редкие деревья не могли пробить корнями плотную толщу и росли в больших кадках перед окнами богатых домов, отличных от остальных стеклянными мозаиками и росписью вокруг окон и дверей. Местные жители, встречающиеся на улицах, мало походили на обитателей королевского севера и центра. Засмуглевшие лицами на южном солнце, они носили темноморские шаровары и тонкие платки, закрывающие голову от пекла. Одежда эта не отличалась многоцветием, будучи в основном черного, темно-синего и темно-зеленого цветов.

Не дав Таше вдоволь наудивляться увиденным, Кагира привычно вышел вперед и кивнул ученице — не отставай, мол. Не желая затеряться в незнакомом, неприветливом месте, принцесса послушно поспешила вслед за Учителем, бросая по сторонам удивленно-восхищенные взгляды.

* * *

Крепость Алато высилась вдоль западной границы Королевства и принадлежала Гильдии Драконов. Когда-то в прошлом это неприступное убежище построили последователи Санагги, пытаясь уберечь свой культ от вездесущего и непобедимого Централа. Но руки слуг Центры оказались длинными, а пальцы цепкими. Задумав карательный поход, священники Централа обязали Короля выдать им в сопровождение лучших рыцарей, и Его Величество не отказал. Крепость Алато пала, а все ее защитники были казнены. Как ни проклинали они карателей, как ни возносили мольбы и проклятья кровожадному Санаггаре — грозный демон так и не услышал их криков и не явился на зов.

Вскоре после взятия крепости воины и священники оставили Алато за ненадобностью. Королевство неудержимо слабело, от могучей в прошлом армии осталась лишь половина, и, как назло, забеспокоились у южных и восточных границ богатые и сильные соседи. Темноморье и Апар мгновенно почуяли слабину, как волки, безошибочно отслеживающие больного или раненного лося. Они не нападали в открытую, лишь осторожно прощупывали окраины впадающего в кризис государства. Оставлять гарнизон в Алато было слишком расточительным, тем более что на западе всегда было спокойно. Высокий Владыка хоть и держал дистанцию, проблем Королю не создавал, скорее наоборот, обеспечивал надежный тыл.

Брошенная крепость пустовала недолго. Польстившись на мощь хорошо укрепленных стен и удобное расположение, туда явились драконы. Короля это не волновало — Гильдии он доверял. Если бы он только знал, только ведал, как цинично и подло драконы использовали его безграничное доверие.

Воспользовавшись тем, что после победы над культистами Санагги Централ позабыл о крепости, отыскав для себя более важные цели на востоке, драконы восстановили демонический культ. Все это произошло по инициативе Бронда Белого — тогдашнего представителя Гильдии. Надо сказать, что в роли вождя он протянул недолго. Его свергли Могучие Клайлы — клан властолюбивый и жесткий, но, как показала практика слишком бедный на рассудительных и умных политиков. Клайлов подвинула Алая Элги, посадившая в драгоценное кресло правителя свою дочь — отважную воительницу Эльгину. Под покровительством мудрой матери Эльгина правила решительно и, по меркам Гильдии, достаточно долго. Ее судьбу решил случай. Нелепая, загадочная гибель успешной предводительницы вновь ввергла Гильдию в состояние постоянной грызни за власть. Продолжалась эта анархия недолго.

Жирную точку в решении извечного спора поставили те, чье присутствие в Гильдии всегда оставалось незамеченным. Драконьи серые кардиналы, древний род Ветрокрылов продвинул на пост главы свою старшую наследницу — Минию Ветрокрыл. Когда молодая и амбициозная драконша пришла к власти, противиться не решился никто, хоть это и выглядело странным.

Ветрокрылы никогда не славились силой, могуществом или богатством. Представители их рода не отличались размером, в драконьей ипостаси едва ли превосходили рослого человека: эдакие маленькие, жилистые рептилии с тонкими головами и хрупкими, полупрозрачными крыльями. Их огня едва хватило бы даже на то, чтобы поджечь поленницу дров.

Сама Миния, типичная представительница своей семьи, уродилась невзрачнее и меньше остальных братьев и сестер, и даже старшинство не прибавило ей физического превосходства. Но, как показала жизнь, всегда существовали вещи и особенности, способные дать человеку и даже дракону неоспоримое первенство перед другими. Если кто-то решил, что это сила, мощь или красота, то пусть заблуждается дальше...

Незаметная, быстрая словно тень, Миния биться грудь в грудь с пустолобыми громилами-претендентами не собиралась. Сила этой маленькой драконши заключалась в ином. Жесткий, властолюбивый и целеустремленный характер, готовность идти до конца и на все, желание добиваться своего любыми целями и средствами — таковы были ее методы. Самым мощным козырем новоявленной предводительницы оказалось странное, почти мистическое умение располагать к себе всех, даже самых решительно-настроенных противников, если, конечно, в том была нужда. Дар убеждения, врожденный навык превосходного оратора и ловкий ум стратега разили врагов получше меча и пламени. Да и зачем сражаться, если можно натравить врагов друг на друга и наблюдать за сварой, не пачкая рук? Зачем учить магию, если на отвоеванные у врагов богатства можно нанять целый полк рукастых волшебников любой расы?

Конечно, подобному "игроку" всегда нужен надежный тыл, что-то особенное, дающее ощущение силы, способное в критической ситуации сыграть роль оружия, которому сложно противостоять.

Миния долго решала этот вопрос. Ответ пришел сам — культ Санагги, с его кровавыми мессами и убийственными проклятьями. Древний страх, древняя память, древнее, злое колдовство.... Крепость Алато, в подвалах которой в былые времена проливалась на жертвенниках кровь невинных, подошла как нельзя кстати. Отыскав приверженцев забытого демона, Миния дала им возможность возобновить темные дела, а сама заручилась их поддержкой...

Именно здесь, в Алато, Миния прятала тех, кто был ей неугоден. Своих пленников она держала в секрете от новоиспеченного мужа. Король, надо сказать, мало интересовался деятельностью жены, которую просто боготворил.

Сидя в своем кабинете Миния украдкой поглядывала в окно. Тяжелые бархатные гардины с изображениями вздыбившихся драконов наполовину скрывали пустой двор, истоптанный копытами лошадей и сапогами стражников так, что узорчатые каменные плиты, которые когда-то были рельефными, истерлись и превратились в гладкое однородное покрытие единообразного серого цвета. За мощными стенами, собранными из грубых, но надежных булыжников, виднелась дорога.

Когда на горизонте поднялось облако пыли, Миния, резко встала, толкнув руками подлокотники кресла, быстрым шагом спустилась по лестнице в холл, а затем вышла на улицу. Там, в окружении охраны и прислуги стала ждать.

Когда по другую сторону ворот раздался топот лошадей, драконша жестом велела впустить прибывших. Стража расступилась, пропуская на крепостной двор неброскую карету без окон. Четыре лошади, взмокшие от бега, тяжело дышали и роняли на полированные камни желтые клочья пены. Дверь кареты скрепляли магические печати и тяжелые кованые замки, отчего становилось ясно — прибывший пассажир явился в Алато против собственной воли и желания.

— Выводите ее, — приказала Миния, и несколько охранников в сопровождении эльфийского мага принялись исполнять приказ.

Из кареты вывели девушку, в которой сложно было узнать королевскую дочь: обескровленное лицо, опустошенный взгляд, обвисшее, давно нестиранное платье, в котором все еще угадывались следы былой роскоши.

— Здравствуй, падчерица, — язвительно произнесла Миния, наслаждаясь тем, как подурнела и отощала бывшая королевская наследница.

Собственная не слишком выдающаяся внешность всегда была особым пунктиком драконши. Таких, как Нарбелия, она ненавидела за красоту, хоть и не показывала этого напрямую.

Плененная принцесса не удостоила молодую мачеху ответом, даже не взглянула в ее сторону. Глядя пустым, отрешенным взглядом за спину Королевы, она упорно молчала, делая вид, что все, происходящее вокруг ее совершенно не касается.

Миния не стала настаивать на дружеском разговоре.

— Уведите, — безразлично зевнула она, дав отмашку охране.

— Куда ее? В подвал? — невозмутимо поинтересовался один из стражников, рыжий усатый детина в клепаной сталью кожаной броне с полустертым королевским гербом, и грубо толкнул пленницу в спину.

— Нет. В башню, — высокомерно бросила Миния, — она все-таки принцесса....

Когда кованая дверь захлопнулась, и в коридоре прозвучали удаляющиеся шаги охраны, Нарбелия наконец позволила себе дать волю чувствам. Рухнув коленями на пол, она зарыдала от отчаяния и безысходности. Все пропало, все рухнуло, все утекло сквозь пальцы: любовь, богатство, титул, роскошь, власть. От прежней Нарбелии, взбалмошной и легкомысленной красотки-интриганки не осталось ничего. Пустота, холод, безысходность и страх овладели ее душой. Тяжело жить, когда потерял все, когда стал никем — жалким пленником торжествующего врага...

Нарбелия тяжко вздохнула, сотрясаясь в истеричном, нервном всхлипе, присела на край узкой простой кровати и отрешенно уставилась в единственное окно своей нежеланной обители.

"Неужели все всегда заканчивается вот так? Почему в сказках прекрасные принцессы обязательно побеждают врагов и обретают заслуженное счастье? Чем я хуже? Чем?" — раздумывала она, всматриваясь в тяжелые, низкие облака, словно в их массивной, густой серости можно было отыскать ответы на вопросы. "Потому что принцессы из сказок заслуживают счастье, а что сделала ты?" — прозвучал из ментальных глубин голос Хайди.

"А я, разве я его не заслужила? Я всегда была красивой, богатой, любимой, веселой, умной, талантливой" — принялась мысленно перечислять свои достоинства Нарбелия, но совесть-Хайди решительно прервала этот бесконечный список: "А что хорошего ты сделала другим? Кому помогла без корысти, без самохвальства; кого простила, несмотря на личную неприязнь; кому не отомстила, сдержав собственную обиду и ненависть? Кому? Кому?"

Последняя фраза прозвучала в голове бывшей наследницы слишком реально и четко. Она даже оглянулась на дверь, боясь, не было ли все это произнесено вслух. В коридоре стояла тишина. "Никому" — честно ответила Нарбелия, не пытаясь больше врать самой себе. В груди гнилостным червем закрутилось, заворочалось омерзительное чувство собственной низости и никчемности. В памяти всплыл образ кучера, отдавшего за нее жизнь и тем самым позволившего сбежать от погони, прямо перед глазами встало заботливое, сострадающее лицо толстой няньки-повитухи из лаПлава....

"Спасибо вам за все, — прошептала Нарбелия, будто бы слова эти могли достигнуть адресатов, — и простите меня, если сможете".

Собравшись духом, принцесса собрала жалкие крохи магической силы и принялась плести заклинание. Ее жизнь кончилась, терять ей больше нечего, но ребенок, ее ребенок, должен спастись....

* * *

Два жеребца, вороной и белый, сошлись грудь в грудь, с яростным ржанием поднялись на дыбы, молотя по воздуху копытами и бешено выкатывая переполненные ненавистью друг к другу и ко всем окружающим глаза. Заметалась привязанная в углу загона кобыла, пискляво заржала, прижимая уши и мелко дрожа. Жеребцы оскалились и с грозным храпом вновь ринулись друг на друга. Белый уступал противнику в силе и размере. В черном явственно проступала боевая порода, наверняка среди его предков ходили настоящие рыцарские кони — массивные и в то же время невероятно ловкие и быстрые. Белый жеребец — обычная крестьянская лошаденка, породой похвастаться не мог, и вскоре рухнул на землю, тут же попав под град ударов копыт противника...

Толпа вокруг загона орала и улюлюкала. Лошадиные бои — излюбленное зрелище темноморцев, были запрещены на территории Королевства, но Сибр как обычно игнорировал подобные запреты. Азартные развлечения привлекали слишком много денег и зрителей. Бои кормили не только удачливых коневладельцев, тех, чьи лошади регулярно побеждали и становились зрительскими любимцами, но и ставочников, лоточников, карманных воров и других смутных товарищей, охочих до чужого богатства.

Таша, не привыкшая к подобным сборищам, попыталась обойти загон стороной, но толпа захватила ее и, подобно неукротимой и своевольной морской волне, вынесла и прижала к нечищеным рейкам конского загона. Девушка беспомощно обернулась, отыскивая глазами Учителя. На миг она увидела, как над головами кричащих и ликующих зрителей возвысилась темная тень, но тут же потеряла Кагиру из вида.

Начиная впадать в панику, Таша повернулась спиной к сражающимся коням и принялась расталкивать окружающих, желая поскорее покинуть неприятное место. Толпа расступалась, но тут же сомкнулась снова, затягивая, как живое болото. Таша протискивалась между одними, но другие смыкали ряды прямо перед ее носом, заставляя после каждого шага к свободе отступать назад на несколько шагов.

На глаза навернулись слезы, а в груди стало жарко, болезненно жарко, словно в легких кто-то развел огонь. Каждый новый вздох давался с трудом, сердце дробно стучало, выпрыгивало из груди, и удары его отдавались болью в ушах, которые словно заполнила вода. Паника охватила девушку, и она рванула, не разбирая дороги, через толпу, отчаянно пихаясь и зажмурив глаза.

Выбравшись из сгущения людских тел, принцесса чуть не налетела на черного жеребца, которого тащили с ринга. Вокруг изувеченной морды поверженной лошади уже вились мухи. Зеваки разомкнули ряды, образовав широкий коридор — никто не хотел приближаться к окровавленной конской туше, влекомой за ноги парой унылых волов.

— Осторожнее, юная незнакомка, — прозвучал над ухом вкрадчивый мягкий голос, — не стоит стоять так близко к проигравшему, можешь подхватить от него неудачу.

— Я случайно, — неуверенно ответила Таша, вжимая голову в плечи и лихорадочно отыскивая в толпе Кагиру.

— Не нужно беспокоиться, юная незнакомка, — руку девушки чуть выше локтя сжали чьи-то цепкие пальцы, — если коснуться гривы моего жеребца-победителя — удача вернется к вам втройне.

Осторожно повернувшись, Таша встретилась взглядом с человеком. Его внешность и одежда не оставляли сомнений — незнакомец был темноморцем: на меднокожем сухом лице сияли изумрудные, как у кошки глаза, на грудь падали многочисленные косы темно красного, почти вишневого цвета. Крепкую фигуру скрывали темно-лиловые складки широких шаровар и просторной рубахи, подпоясанной золотым кушаком, а шею обвивал лиловый платок с длинными золотыми кистями. Темноморец был не так уж и молод, но во взгляде его чувствовались превосходство, уверенность и самодовольство обласканного жизнью юнца.

— Спасибо, не стоит, я спешу, — заикаясь, промямлила Таша, ища глазами пути к отступлению: полузабытый страх перед мужчинами снова дал о себе знать, а Кагира, как назло, никак не появлялся.

— Я не задержу вас надолго, — темноморец крепче сжал предплечье девушки, словно собирался проткнуть ее одежду и кожу насквозь, — вот мой конь, — он кивнул на проход, по которому волы увезли лошадиную тушу.

Из загона вывели белого жеребца. Таша даже удивилась, как он, неказистый и низкорослый, умудрился одолеть своего вороного соперника. Двое слуг подвели коня к хозяину, и принялись обтирать с головы и боков победителя кровь и грязь.

— Коснись вот здесь, — темноморец перехватил ташину руку за запястье и прижал к холке лошади; девушка невольно взглянула на белую шкуру — там четко проступало клеймо — семь параллельных полос, согнутых в дугу.

— Что это за знак? — поинтересовалась Таша, пытаясь продолжить непонятный диалог и потянуть время, правда, от чего его следовало тянуть — непонятно.

— Не знаю, — ответил темноморец, и по движению его руки Таша поняла, что он пожал плечами, — какой-то эльфийский знак — прежней хозяйкой лошади была Высокая, — знаю только то, что знак этот сулит большую удачу, поэтому мой конек всегда побеждает на боях.

— Этот символ называется "Эльфийская радуга", — засвистело откуда-то слева, и фигура назойливого темноморца тут же утонула в огромной тени появившегося рядом Кагиры.

Таша выдохнула облегченно, чувствуя, как хватка на ее руке ослабевает. Окончательно оттеснив хозяина белой лошади, Кагира навис над Ташей, почти скрыв ее многочисленными складками своего плаща.

— Эльфийская радуга — знак надежды и бесстрашия, его наносят те, кому нечего терять, кто готов сражаться до конца или пасть в битве с врагом. Запомни это — темноморец, и не приписывай заслуг эльфийской магии себе.

Было заметно, как коневладелец напрягся, его зрачки сузились, будто у хищника, но он совладал с собой и улыбнулся Кагире во весь белозубый рот.

— Не стоит сердиться, господин, я всего лишь хотел развлечь и поддержать эту милую девушку. Никаких дурных мыслей. А ведь в ваше отсутствие юная госпожа рисковала сгинуть в толпе, пропасть без вести. Слишком много развелось нынче охотников до женских прелестей — одиноких красавиц воруют средь бела дня.

— Тот, кто крадет у соседа кошку, рискует принести в свой дом мнгва... — раздалось в ответ, и приставучий незнакомец невольно отвернулся, почувствовав мощную волну мрака, вырвавшуюся из-под капюшона, — идем.

Двинувшись за Кагирой Таша почувствовала облегчение, но все же спросила Учителя, поддавшись любопытству:

— Кто этот темноморец и что ему нужно от меня?

— Обычный ловец рабов. Решил заговорить тебе зубы, дитя, выжидая, проявится ли кто-нибудь рядом. Охотники за людьми осторожны и не рискуют зря.

— Я благодарна вам Учитель, за то, что появились во время и не оставили меня наедине с этим типом.

— А ты бы предпочла остаться наедине с мертвым? — из-под капюшона мелькнул частокол оскаленных в улыбке зубов, — мертвых ты не боишься, чего совсем не скажешь о живых. Запомни, дитя, в сердце некроманта нет места для страха. Мертвое и живое — суть одно, нельзя тянуться к одному, страшась другого.

— Я понимаю, Учитель, — кивнула Таша, пряча глаза, и тяжело вздохнула, понимая, как трудно ей придется в этой борьбе с собой.

— Знаю, что понимаешь. Но одного понимания мало, — просвистел Кагира, останавливаясь перед уходящим под землю коридором, освещенным гирляндами огней, вход в который располагался под ближайшим жилым домом. Страх — самой большой враг человека. Он сидит глубоко внутри, представляясь частью души, естеством, заботливым и понимающим. Страх — это ложь, прикидывающаяся заботой и осторожностью, предусмотрительностью и бережливостью. Нам кажется, что поддаваясь страху, мы избегаем опасности, спасаемся, сохраняем себя. Но это не так — преодолеть опасность можно только сразившись с ней лицом к лицу. Только так. Иначе — вечный побег, вечное преследование и вечный страх.

— Как же справиться со страхом, если ты не герой и не маг, не отважный воин и не могучий чародей? Разве может простой, слабый и ничем не примечательный человек противостоять своим страхам? Чтобы бросаться в бой — нужно умение и оружие, — посмела возразить Таша, не представляя, как в ее случае можно применить слова Кагиры на практике.

— Могучий воин говоришь? — Учитель опустил на плечи девушки все четыре руки, отчего колени ее затряслись и начали подкашиваться, но, собрав все силы, Таша все же устояла. — Скажи мне, дитя, — зомби приблизил свое лицо вплотную к ташиному уху, словно собирался открыть ей какую-то невероятную тайну, — кто в этом мире бесстрашнее всех? Кто не побоится сразиться с любым, самым кошмарным чудовищем и будет стоять до конца даже в самом обреченном бою?

— Дайте подумать, — принцесса опустила глаза в землю и начала шепотом перечислять всех известных ей мифических героев и великих воителей.

— Верного среди них нет, — прошумело над ухом, а потом, еще ближе. — Ответ иной: самый бесстрашный боец — это мать, защищающая свое дитя...

Они двинулись дальше, спустись по холодным каменным ступеням в "низкий" город. Взгляду Таши открылось бесконечное переплетение ярко освещенных коридоров, по стенам которых располагались вереницы дверей и наглухо зашторенных окон. Навстречу то и дело попадались люди. Они сновали по переходам, словно муравьи, уверенно и деловито.

До этого раза Кагира и Таша останавливались для отдыха наверху. Сибр изобиловал крошечными гостиницами, тавернами и постоялыми дворами, многие из которых располагались под открытым воздухом, прямо на плоских крышах домов.

Теперь Учитель решил отправиться в кварталы "низкого" города. Остановившись возле одной из одинаковых, неприметных дверей, Кагира постучался. В двери открылось смотровое окошко, в которое спустя миг протянулась костлявая рука и, выронив в подставленную ладонь зомби длинный черный ключ, беззвучно указала на дверь напротив.

Небольшое помещение походило на земляную нору. Кубическая форма — единственное, что роднило его с настоящей комнатой. Небольшое окно защищала деревянная решетка, из мебели имелся лишь плетеный топчан, закинутый парой ветхих одеял.

— Отдыхай, время у тебя есть, — кивнул девушке Кагира, — запри дверь, и не открывай никому, — добавил он, бесшумно просачиваясь за дверь и оставляя свою подопечную в одиночестве.

Таша свернулась на топчане и, уютно укутавшись одеялом, моментально заснула. Но мирный сон обернулся кошмаром — ей приснилось, что плотные шторы единственного окна распахнулись, и в комнату запрыгнула мнгва — волшебная тварь из южных сказаний. Она протянула длинные тонкие лапы к ташиной шее и вперилась в нее немигающим взглядом огромных круглых буркал.

* * *

Отдав все необходимые распоряжения по содержанию и охране ценной пленницы, Королева вернулась в свой кабинет и, кликнув служанку, велела принести копченого мяса и кофе, непременно темноморского, ароматного и крепкого. Миния не любила тратить время на ненужный отдых, поэтому все дни и ночи посвящала делам. Последнее время сил не хватало, и приходилось взбадриваться черным горячим напитком. Зельям и заговорам Миния не доверяла.

Вступление на пост предводительницы Гильдии, судьбоносный брак и поспешная охота за падчерицей несколько выбили драконшу из колеи. Взвалив на свои хрупкие сутулые плечики все и сразу, она чуть не надорвалась, измучилась и выбилась из сил. Везде поспеть, везде подсуетиться и занять лучшее место под солнцем — это не просто. Но на тот момент Миния могла похвастаться смело и без зазрения совести — у нее все получилось. Все, за исключением некоторых мелочей, но все же. Король в ее власти, Владыка ее союзник и друг, Гильдия — уже не просто колония, организация в рамках Королевства, а практически равноценное государство.

Теперь в планах была текущая война, в которой Миния собиралась сказать свое веское слово. Как ни крути, война играла драконше на руку: во-первых, победоносная кампания повышала престиж Королевства, а соответственно и его Королевы. Народ должен любить своих правителей, а победоносная и славная война взращивала эту самую народную любовь как ничто иное. Сильного правителя любят все. Сильный правитель — авторитет, защита и опора....

Как ни крути, решающее слово в войне с Севером все это время было за Владычеством. Королевство оставалось верным вассалом при эльфах. Король давно отдалился от происходящего, его мало волновали дела союза. Новая Королева в делах дипломатии мало отличалась от Нарбелии. Конечно, она не благоговела и не трепетала перед Высокими эльфами, но и меряться с ними властью и государственной мощью не собиралась, по крайней мере, сейчас. Дипломатия — наука сложная. В политических играх побеждают далеко не самые сильные, а самые хитроумные, расчетливые, прозорливые и дальновидные.

Давно смекнув, что Высокий Владыка так же формален в делах насущной войны, как и ее муж-Король, Миния не без труда вычислила истинную ключевую фигуру в эльфийской столице. Принц Тианар. Пусть, на первый взгляд, он и ушел в тень, уступив место на троне сводному брату Кириэлю, умная драконша быстро поняла, что Тианар продолжает вести дела с Волдэем, и до сих пор заинтересован в войне. Не теряя времени Миния, еще не будучи Королевой, связалась с принцем, предложив драконью поддержку лично ему.

Их первая встреча прошла не слишком успешно. Драконша держалась надменно и холодно. Тианар выглядел безразличным, и будто разговаривал с пустым местом. Сообразив, что так дела не делаются, Миния изменила тактику, сменив ледяное величие на заискивания и лесть. На принца все это не слишком подействовало, но союз он принял, пусть пренебрежительно и неинициативно, но все же принял. И причиной тому послужила вовсе не блистательная дипломатия хитрой драконши...

Сначала были письма и визиты. Потом охоты и балы. После всех своих последних удач, включая заточение Нарбелии, Миния решила отправиться к союзнику с визитом, желая хоть кому-то похвастаться собственными достижениями.

Все началось обычным пиром, а закончилось постелью. Королева не особенно волновалась по этому поводу — все шло по плану: крепкий союз требовал особого подкрепления. Но не все пошло так гладко, как рассчитывала предприимчивая драконша.

Утром она проснулась от резкого удара в бок, после которого сильные руки спихнули ее с кровати на пол. Растянувшись на медвежьей шкуре, Миния выругалась про себя и потирая ушибы поднялась на ноги. Тианар метался по кровати, разбрасывая подушки и обливаясь потом, с его губ слетали невнятные слова на незнакомом языке и болезненные стоны.

Догадавшись, что принц не в себе и с кровати ее выбросил в припадке безумия, Миния осторожно поднялась с пола и, тщательно прислушиваясь к едва различимым словам, приблизилась. Не разобрав смысла его сбивчивой речи, она осторожно позвала Тианара по имени. Услыхав голос, он замолчал и приоткрыл глаза, все еще подернутые бессмысленной поволокой:

— Прости, Нарбелия! Надеюсь, я не причинил тебе вреда? Последнее время я беспокойно сплю...

Услыхав имя бывшей наследницы, Миния ощутила болезненный укол, но сумела сдержаться и настоятельно поинтересовалась здоровьем эльфа. Тот лишь отмахнулся, и, сообразив, что допустил оплошность, поспешил исправиться:

— Прости, Миния...

В словах этих не прозвучало искреннего раскаяния или страха. Ему было все равно — Миния, или кто-то еще оказался в его постели. Предводительница Гильдии Драконов прекрасно все это прекрасно понимала, поэтому, поспешила сделать вид, что ничего не произошло и сменить тему.

Накинув расшитый золотом халат и присев на край кровати, она все же не удержалась и язвительно заявила принцу:

— Слава небесам, в отличие от твоей прошмандовки Нарбелии я сперва заняла уютное местечко на троне, а уж потом дала волю развлечениям.

— Зря радуешься, — грубо прикрикнул на драконшу эльф, почему-то язвительные слова в адрес дочери Короля задели его: последнее время Тианар все чаще вспоминал бывшую невесту — никто из новых мимолетных подруг не мог сравниться с ней ни в красоте, ни в искренней беззаветной привязанности, — в тебе нет королевских кровей, значит, пребывание на троне продлится до появления первого наследника.

— В чем проблема? — Миния непонимающе изогнула бровь, невольно восхищаясь мускулистым и рельефным торсом принца, — я рожу Его Величеству наследника — принца, мужчину. Он получит трон по старшинству, так что королевские дочки останутся ни с чем.

Тианар сидел на кровати, не спеша одеться, лишь прикрывшись одеялом, и солнце, пронизывающее кружевной оконный занавес, вспыхивало на его светлых волосах серебристыми бликами. Безупречный, прекрасный, он походил на мраморную статую древнего божества, и лишь утомленные, злые глаза выдавали в нем человека далекого от тех идеалов, с которыми он отождествлялся при первом беглом взгляде.

Язвительно приподняв край верхней губы, эльф смерил Минию высокомерным взглядом и произнес:

— Это ты скоро останешься ни с чем. Король давно бесплоден — у него не может быть детей, кроме тех, что уже имеются. Как ни старайся — выдать ублюдка за принца ты не сможешь, а если попытаешься, вылетишь из-под Короны в тот же миг.

Неожиданная новость оглушила Минию. Несколько секунд она молчала, переваривая услышанное и пытаясь осознать все проявившиеся детали своего положения. Простое решение с наследником, которым драконша собиралась закрепить собственное положение Королевы, рассеялось, подобно дыму. Теперь оставался лишь один выход — вместо того, чтобы производить новых наследников, следовало избавляться от старых. Благо, тому способствовали обстоятельства: Нарбелия уже попалась в хваткие руки драконши, а Лэйлу, засевшую в непокорной Ликии, уже присмотрели в качестве цели союзники Минии. Высокий Владыка, Тианар и Волдэй имели в древнем городе свои интересы. Слишком много интересов, чтобы оставить Ликию нетронутой.

Сдерживаясь, чтобы не разразиться взрывом ярости, Миния настойсиво перевела неприятную тему в иное русло:

— Мы уже доказали, что можем доверять друг другу, — начала она, — думаю, настало время для решительных совместных действий...

— Ты о чем? — грубо прервал ее принц, продолжая витать в своих мыслях.

— О Ликии — пора взять под контроль этот город.

— Как только мы двинем войска на Ликию, нас с тыла ударят Северные — у них с Лэйлой союз, не забывай об этом. Так что штурм пока отлагается, — отмахнулся эльф, — иди на завтрак, мне нездоровится — приду позже.

— Поняла — поняла, — как можно ласковее произнесла Миния, еле сдерживаясь от того, чтобы не перейти в драконью ипостась и впустить острые зубы в насмешливое лицо безразличного эльфа, — уже ухожу!

Соблазнительным жестом скинув на пол халат, она нарочито медленно надела платье, но Тианар не заметил этих стараний, замер, погрузившись в свои мысли и отрешенно глядя в большое зеркало на стене.

Поняв, что от принца особой помощи и поддержки не дождаться, разгневанная Миния обернулась драконом и поспешила восвояси. Она неслась словно вихрь, петляя среди белых кучевых облаков, сердце ее остервенело колотилось, а голова болела от ярости....

Тем временем Нарбелия, ожидающая расправы в своей комнате-камере, пребывала в состоянии полузабытья. На темных веках закрытых глаз пастельными красками вспыхивали призрачные картины из старых снов, какие-то дивные сады, аллеи и озера, пересеченные лунными дорогами и усеянные перламутровыми звездами ночных лилий. Эти мирные картины прекрасного, несбыточного существования уносили бывшую наследницу далеко от суровой реальности, от беспредельной боли, душевных мук и тяжелых дум...

Принцесса отвлеклась от спасительных грез, лишь когда в двери тюрьмы со скрежетом провернулся ключ. Из-под узорчатых позолоченных наличников повалил серый дым — кто-то снаружи снимал караульные заклинания.

Пряча вновь подступившие слезы, Нарбелия натужно дернула нижней челюстью и, приняв вид царственный и безразличный, замерла, словно статуя. Не надеясь увидеть желанных гостей, она раздраженно сдвинула брови и выпрямила спину, желая встретить врага, как истинная Королева.

Распихав не успевших проверить помещение на наличие чужого колдовства магов, в комнату ворвалась Миния. На мачехе не было лица, прищуренные глаза горели от ярости, а уложенные витиеватыми жгутами локоны выбились из прически и растрепались паклей.

— Подождите госпожа, она могла наколдовать тут... — попытался остановить ее один из магов-телохранителей, но драконша зашипела по-змеиному, и эльф тут же притих.

— Ничего она не наколдует, эта шлюха! — выкрикнула Миния. — Вон отсюда! Пошли вон! — она вытолкала магов за дверь и, сжав кулаки, повернулась к бывшей наследнице.

— Ты знала это, сука. Ты все знала!

Нарбелия брезгливо поморщилась, глядя, как на каменный пол упали капли разбрызганной в ярости слюны. Не удостоив драконшу ответом, она отрешенно уставилась в окно.

— Смотри на меня! — прорычала та, подскакивая вплотную и хватая девушку за подбородок. — Ты все знала, да? Про то, что Король бесплоден, и я не смогу родить ему наследника. Поэтому родила ублюдка и запрятала его куда-то с помощью нежити? Так? Специально...

Отпустив Нарбелию, Миния заметалась от окна к двери, бешено вращая глазами и нервно закусывая верхнюю губу.

— Какого ребенка? О чем ты? — совершенно спокойно спросила вдруг Нарбелия, — мне кажется, ты сошла с ума. Я ненавижу нежить и никогда не рожала никаких детей. Я не знаю, что я делаю в этом месте и кто ты такая.

— Заткнись! Что за глупые отговорки? — драконша метнула в узницу злой взгляд, но, увидев глаза принцессы, замерла на полуслове, — ах ты... ах ты , сука, — она ухватила принцессу за волосы и вперилась ей в глаза. — Ты стерла память....

— Я не помню, — тихо ответила Нарбелия, и это было абсолютной правдой, — может быть и так. Можешь пытать меня, можешь убить. Я не помню ничего....

К великому разочарованию Минии, слова эти оказались чистейшей правдой. Даже лучший из верных магов драконши, истинный мастер по копанию в чужих мозгах, беспомощно развел руками. Воспоминания бывшей наследницы полностью исчезли с того момента, как она, в сопровождении своего тогдашнего жениха Тианара отправилась в убежище "ласточек" Волдэя.

— Хоть что-то, хоть одна секунда памяти, хоть один единственный образ, — шипела Миния, потрясая эльфа-мага за грудки.

— Ничего, госпожа, только тьма, пустая и озлобленная, а в ней горящие глаза. Словно какое-то существо, ужасное, темное и свирепое спряталось в глубине ее мыслей и не пропускает никого внутрь.

— Так пройди внутрь, Эрлин, ты же мой лучший маг, — дроконша сменила гнев на милость и отпустила эльфа, который тут же отступил от нее на несколько шагов и взглянул испуганно.

— Не могу. Там только смерть.

Разочарованно выдохнув, Королева махнула на мага рукой и, вызвав стражу, распорядилась:

— Замуруйте пленницу в башне. Оставьте дырку для еды и окно в ладонь размером. Пусть вспоминает, то, что забыла...

Вернувшись в свой кабинет в дурном настроении, Миния уселась в кресло и, забросив на стол ноги, обхватила голову руками, словно пытаясь вручную собрать разбегающиеся мысли. Злость и раздражение мешали думать логично и предусмотрительно — Миния понимала это прекрасно, поэтому тут же велела служанке принести графин сладкого вина с мелиссой и пару кусков копченой грудины.

Пару раз отхлебнув из бокала, драконша отметила про себя, что нестройные мысли начали собираться в более-менее ясную и четкую картину, а гнев уступил место холодному взвешенному спокойствию. Глаза предводительницы сузились, обозначая мысли точные и безжалостные, за несколько вдумчивых секунд сведенные к одному: медлить больше нельзя, в противном случае решительность союзников уйдет, а на свет чего доброго народятся еще какие-нибудь наследники. Ублюдок Нарбелии — полбеды — сгинул и сгинул, а если и проявится спустя время, так пусть докажет королевское родство. Его мамаша с промытыми мозгами сидит в башне, а больше о королевском наследнике никто не знает.

Другое дело Лэйла! Эта хитрая лиса наверняка уже почуяла опасность и роет из своей уютной норы потайные ходы. Если дрянная принцесска выскочит замуж за какого-нибудь принца, северного, темноморского или апарского, то окажется под мощной защитой и будет недосягаемой до острых драконьих зубов.

Глаза Минии засветились алым, как у рассерженной кошки, а из тонких губ вырвалось змеиное шипение. Значит, никаких компромиссов и никаких отлагательств. Действовать надо сию же минуту, решительно, жестоко и быстро. Решения было принято: не эльфы и не люди, а стремительные и могучие драконы сотрут логово Лэйлы с лица земли так быстро, что Северные даже не успеют объявить сбор. А если рыпнутся — Тианар сдержит их, в том, несмотря на нежелание эльфа вступать в новые схватки с врагом, Миния была уверена. Хотя больше полагалась на расторопность собственных шпионов и убийц: все гонцы, несущие вести в северный лагерь тщательно перехватывались...

— Эрлин! — во всю драконью глотку заорала Королева, зная, что верный маг, как обычно, подобно сторожевому псу дежурит у дверей. — Пошли за главами всех кланов! Живо! Пусть приходят вместе с воинами, готовые к походу. Немедленно! Прямо сейчас!

* * *

Ночь от ночи, тьма от тьмы, взметнулась над лесом бесшумная тень, прошла низко, едва ни касаясь еловых верхушек, снова опустилась. В нескольких сотнях метров впереди шел обоз. Сытые крепконогие кони тащили деревянные, обитые сталью фургоны. Несколько всадников ехали рядом, впереди и сзади. Люди двигались свободно, не пытаясь скрываться, словно не замечали преследователей. Они никуда не спешили и твердо знали свои задачи и цели.

Преследователь тоже это понимал. Спрыгнув со спины виверна, он опустил лицо к земле, принюхиваясь к лошадиным следам и колеям, оставленным широкими колесами повозок. Запах был знакомым, и это его не обрадовало. Так пахло в подземной обители Белого Кролика, и то был запах иллюзий, запах обмана, запах изощренного кровавого колдовства. Приторный, въедающийся в мозг аромат диковинного разнотравия и экзотических специй...

Волк, остановившийся подле нюхающего следы мертвеца, зафыркал и принялся терять лапой нос.

— Собачья мята, — понимающе кивнул зверю Фиро, — так и чутье недолго потерять. Похоже, и этот обоз — снова морок, с настоящей охраной. Проверим?

Волк навострил уши, всматриваясь в четкую колею. Так же, как и мертвец, он прекрасно понимал, что это преследование скорее всего вновь обернется неудачей...

Франц негодовал, будучи не в силах скрыть раздражение и разочарование. Раз за разом они бросались в погоню за призраком, умело скрытым мощной магией и наделенным реальной охраной. Определить, какой из мнимых обозов настоящий не представлялось возможным, поэтому приходилось биться за каждый, а потом вновь отправляться на поиски. Все это походило на издевательскую игру в кошки-мышки.

Устав от ложных погонь, Франц взял себя в руки и принялся раздумывать о происходящем. Что-то смущало его в происходящем, и он достаточно быстро понял, что это было: из Врат Волдэя караван вышел в сопровождении небольшого отряда и шел в таком составе через земли Высоких Эльфов. Франц и Ану намеревались встретить противника за границей Владычества, там, где власть Владыки не могла помешать им вступить в бой с эльфийским караваном. По воле злого рока едва переступив границу, обоз исчез, словно растворился в воздухе, а потом появились мороки, сбивающие со следа и разбегающиеся в разных направлениях, как тараканы из спичечного коробка. И каждый из этих призрачных обозов имел при себе вполне реальную охрану, в том же количестве, что и первооснова. Для каждой пустышки Хапа-Тавак где-то отыскивал вооруженных воинов. Франц сосредоточенно вздохнул. Старые сказки не врали: нужно обладать поистине королевской властью, чтобы каждый раз без особых проблем вербовать профессиональных бойцов для охраны.

Франц задумчиво закусил губу. Где в Королевстве можно навербовать столько эльфийских солдат? А вообще, кто проверял, эльфы ли они вообще? Охотники взяли в плен нескольких таких сопровождающих, но все они были "промыты" практически до детских страниц памяти — спрашивать с них было нечего. Из двадцати пленных в живых осталось пятеро — остальные умерли, став жертвами охранных уничтожающих заклинаний Хапа-Тавака. Эти пятеро молчали, как партизаны, тем самым продлевая свои часы — убийственная магия шла в ход, когда попавший в плен охранник пытался заговорить с охотниками.

Решив поскорее проверить догадку, Франц спрыгнул с лошади и подошел к запертым в клетке эльфам.

— Мага сюда, быстро! — крикнул он через плечо, внимательно вглядываясь в пустые глаза "ласточек" Волдэя.

К нему подошел Ану с мозголазом — отставным королевским магом, большим специалистом по пыткам и добыванию информации из чужих голов.

— Что надумали, господин сыщик? Хотите вновь перелопатить мозги этим несчастным? — в голосе некроманта прозвучало почти искреннее сочувствие.

— Нет, господин некромант, кое-что другое, — осторожно произнес Франц, словно боясь, что коварное провидение догадается о его намерениях и в очередной раз спутает их, — Блэйк, — обратился он уже к магу, — проверьте, достоверна ли внешность этих Высоких, не под мороком ли они?

— Понял, господин, — коротко кивнул мозголаз, — будет сделано.

Высокий, худой, как щепа, маг подошел к решетке и принялся внимательно вглядываться в лица и одежду пленных. Тонкие, подчеркнутые ниточками бронзовых усов губы зашептали заклинание, пальцы рук изогнулись и задвигались, словно перебирая невидимые струны. Воздух задрожал, завибрировал, лишая возможности видеть пленных эльфов отчетливо. На миг Блэйк замер, видимо нащупал что-то, а потом сделал рукой пасс, будто сдернул с эльфов невидимое одеяло и замер, выжидающе глядя на Франца.

— Вот тебе и эльфы, — удивленно произнес Ану, осознавая увиденное.

— Так я и думал, — просиял сыщик, осознав, что догадка его оказалась верной, — это не эльфы, а люди.

— Не просто люди, — напрягся Ану, спешившись подле клетки и пораженно рассматривая пленников. — Взгляните на их татуировки — это монахи Централа.

— Как это все понимать? — пробормотал изумленный Аро, судорожно стыкуя в голове имеющиеся ранее и вновь появившиеся обстоятельства.

— Лично мне в голову приходит только одно — он идет Дорогой Центры...

Аро с досадой сжал кулаки. Некромант был прав, а он ошибся. Катастрофически ошибся, и ошибка эта дорогого стоила. Белый Кролик не страшился Централа, наоборот, с присущей ему наглой уверенностью пошел напролом прямо по святым местам официальной церкви Королевства. Дорогой Центры называли ряд церквей и монастырей, протянувшихся с востока на запад Королевства и связанных большим трактом, которым, надо сказать, мало кто пользовался, кроме священников, монахов и миссионеров великой религии. Монашеская братия великого пророка, несмотря на характерный аскетизм, не славилась немощью и безобидностью. Святые братья, с рождения изучающие искусство боя, представляли собой могучую силу, профессиональную грозную армию, которая в последнее время не уступала армии самого Короля.

— Нужно быть сумасшедшим, чтобы вот так вот бесстрашно хозяйничать в вотчине самого Центры, — ошарашено мотал головой Франц, не в силах осознать услышанное, — этот Хапа-Тавак либо безумец, либо бог....

В тот же вечер сыщик получил долгожданное письмо из Ликии. Старик Моруэл написал в нем лишь одно слово — "Серый Святой". Прочитав надпись слева-направо и обратно, а потом тщательно проверив лист на наличие тайнописи, Франц укоризненно взглянул на гонца. Тот выпучил на Аро круглые, как циферблаты часов, глаза и недовольно заурчал. Письмо принесла ученая сова, которая вряд ли могла пояснить придворному сыщику смысл переданного послания. "Значит, Серый Святой — очередная смутная и мало о чем говорящая кличка, — задумался Франц, подходя к лошади и забираясь в седло, — но, погоди, я тебя достану, и ты ответишь мне на все вопросы"...

Кобыла Аро остановилась и грозно стукнула копытом о землю перед носом Ану, растянувшегося на земле, прямо под ногами собственной лошади.

— Попрошу без рук, — сонно отмахнулся некромант, приподнимая шляпу, укрывающую лицо от алых лучей заходящего солнца. — Что, господин сыщик, сегодня без привала?

Он нехотя поднялся и обернулся на охотников, сидящих каждый подле своего коня. Они выглядели устало, похоже, ночной переход их совершенно не вдохновлял, но Франц был непреклонен. Пригрозив недовольным, что за непослушание уменьшит оплату, он повел отряд к Дороге Центры, вдоль которой собирался следовать на восток — таинственный обоз противника должно быть неплохо оторвался от преследования, значит, необходимо было напрячь все силы, чтобы наверстать упущенное.

* * *

...Над Норфолком в ту же полночь

грянул алый дождь.

Сколько стен от белых молний

факелом зажглось.

Черный пепел, черный ветер

всех сбивали с ног.

Каждый видел гибель света,

Да хранит вас Бог!

(С) "Прощай, Норфолк!" Ария

Что может быть прекрасней теплого солнечного утра, когда в распахнутое настежь окно пробиваются омытые прохладными ветрами солнечные лучи, а небо, расчеркнутое легкими перьями облаков лазурно и свежо. И вправду, что может быть лучше?

Так думала Тама, бодро шагая по невесомой коралловой галерее, мостом перекинутой над садом. За стрельчатыми проемами смотровых арок плыли лохматые макушки пальм и кипарисов. На мозаичном полу там и тут стояли широкие низкие вазы с цветными петуниями и декоративными розами, из которых игриво глядели миниатюрные статуэтки сатиров и фей.

Улыбнувшись приветливо глянувшей из стенного проема мраморной дриаде, Тама прибавила шаг — ей хотелось прийти на завтрак пораньше, чтобы успеть поболтать с другими горничными перед тем, как начать суетной рабочий день. Привыкшая к трудовой жизни Тама легко просыпалась на заре и с энтузиазмом бралась за насущные дела. Швабры, веники и метлы плясали в ее умелых руках — дела спорились. Собранная и деловая днем, ближе к закату, за ужином, девушка позволяла себе расслабиться и поболтать с другой прислугой, а потом спешила в свою комнату, чтобы отдохнуть, а с утра снова взяться за работу.

Подняв вихрь подолом пышной, чуть укороченной (чтобы удобнее было работать) юбки, Тама влетела в "зеленую" столовую, специально отведенную для прислуги.

Украшенное цветами и малахитовой мозаикой помещение напоминало сад, в котором, подобно ярким цветам, тут и там мелькали цветастые платья: горничные в голубом, садовницы в розовом, девушки с кухни в персиковом. Многоцветные, словно особые экзотические растения, в центре зала сидели несколько фрейлин, забежавших сюда, чтобы поделиться последними новостями. Большинство фрейлин питались в более престижной столовой для гостей, но некоторые обожали поболтать, поэтому не брезговали есть вместе с прислугой, среди которой всегда находилось множество потенциальных осведомителей и благодарных слушателей.

Сегодня весь народ толпился вокруг фрейлины Ангелики и ее сестры Фаниты. Обе близняшки воодушевленно рассказывали о чем-то, усердно жестикулируя и вызывая удивленно-испуганное оханье окружающих. Не желая остаться в стороне, Тама поспешила к столу, за которым сидели девицы:

— ...и тогда они решили построить стену и закрыть ворота, разве вы об этом не догадывались? — с трагической интонацией в голосе взмахнула руками темноволосая остролицая Фанита.

— А я говорил вам всем — война вот-вот разразится! — пробасил главный садовник Вальтер, задумчиво потирая тонкими пальцами рыжий ус.

— Какой ужас! Ужас! — схватилась за грудь пышная, словно кремовый торт, повариха Лусинда. — Что будет, когда враги придут к стенам Ликии?

— Это священный город, как придут, так и уйдут! — строго взглянула на нее Ангелика — Никто не посмеет вторгаться в Ликию, разве Король допустит подобное?

— Ах, милая сестра, — защебетала Фанита, на первый взгляд совершенно не отличимая от Ангелики, — раз госпожа Лэйла повелела воздвигнуть стену, значит, причины на то были вескими....

Тама не стала встревать в разговор, но мысли, родившиеся в голове, обнадеживали мало. Возвращаясь в свою комнату за метелкой и шваброй, Тама с тревогой вгляделась в горизонт, туда, где на нижней кромке чистого солнечного неба начинали темнеть болезненной злой синевой грозовые пузатые тучи. Они медленно вздымались у границ ликийских садов, бросая на сочную зелень недобрые тяжкие тени...

Несмотря на молчаливую уверенность городской хозяйки в Ликию скоро просочилась тревога. На каждом углу, в каждом доме и при каждой встрече жители спокойного и безопасного доселе города обсуждали подробности и перспективы грядущей войны. Одни свято верили в неприкосновенность исторического места, другие сомневались, третьи убеждали первых и вторых бросать все и бежать из обреченной столицы.

Призывы третьих оказались весьма убедительными, и в скором времени от Приглашенной площади потянулись за ворота многочисленные повозки, кареты и экипажи. Беженцы спешили оказаться подальше от Ликии и отправлялись кто куда. Одни двинулись к родственникам, живущим на юге и востоке от города, другие имели собственные владения в отдаленных деревнях, стоящих на Ликийском тракте; кто-то собрал все свои сбережения, готовясь переехать в Сибр или Диорн. Но были и те, кто страстно желал остаться и готовился взять в руки оружие, чтобы защищать родной город до последней капли крови.

Принцесса Лэйла спала с лица. Теперь она почти не ела, последнее время постоянно прибывая а тревогах и раздумьях. Слишком многие обстоятельства омрачали ее мысли, окрашивая черным даже самый яркий и погожий день. Стену достроили в срок, но что даст стена городу, у которого нет сильной армии? Надеясь на союзников с Севера, Лэйла отправляла к принцу Алану Кадара-Риго гонца за гонцом, но вестей из Гроннамора не приходило. Гонцы не возвращались, пропадали без вести по пути...

За три дня до случившегося на западе от Ликии поднялось темно-синее облако. Оно разрасталось ввысь и в стороны, растекалось по горизонту, двигалось и исходило бесшумными всполохами белых молний и вспышек огня. Облако двигалось на город с огромной скоростью, погребая во мрак все, что попадалось ему на пути.

В том, что штурм неизбежен, не сомневался уже никто. Последние беженцы спешившие покинуть Ликию, спустя сутки вернулись обратно. Их лица были перекошены от ужаса, а языки словно отнялись вовсе. После мучительных расспросов удалось выяснить все, что произошло на границах. На Ликию двигалась армия драконов всех размеров и мастей. Укрытые магическим туманом они шли, летели и ползли, изрыгая молнии и пламя.

Окрестные поселения потонули в синей мгле, исчезли в ней, и судьба их осталась неясна. Беженцев, покинувших культурную столицу последними, чудовища развернули и как скот погнали обратно в город. Тех, кто пытался сопротивляться, испепелили живьем.

Лэйла в отчаянии заламывала пальцы. Ни один из гонцов, посланных к Северным, так и не вернулся. Сомнений не было — все они сгинули еще в пути, цели не достиг никто. Ожидая неизбежного, принцесса зорко всматривалась в мрачный горизонт, болезненно синеющий на фоне светлого неба, словно огромный кровоподтек. В бледных всполохах уже получалось различить подвижные фигуры наступающих чудовищ. Даже издали было видно, как вспыхивают алые рубины глаз, и озаряют блистающие непробиваемой чешуей шкуры струи выпускаемого драконами огня.

— Скажите жителям, пусть бросают все и уходят через восточные ворота, — отталкиваясь от резного парапета и оборачиваясь, произнесла Лэйла, встречаясь взглядом с невысоким плотным камердинером.

— Они не уйдут, госпожа, — мужчина отрицательно покачал головой, его седые кудри метнулись по щекам, — все, кто хотел вас покинуть, давно уехали. Те, кто находится в Ликии сейчас, город не бросят. Люди надеются на мирный исход. Какой смысл штурмовать город, который и так не даст отпора?

— Они пришли не штурмовать и не захватывать. Они собрались стереть Ликию с лица земли, — из-за спины седовласого слуги донесся старческий голос Моруэла.

Бросив на чернокнижника полный трагизма взгляд, Лэйла стиснула зубы и свела брови. Помолчав несколько секунд, посмотрела в глаза камердинеру:

— И все же — убедите людей покинуть город...

Тут же по всей Ликии помчались глашатаи, призывающие жителей немедленно уходить на восток. Но уходить было уже поздно, сделав вид, что начнут наступление с запада, драконы окружили город и ударили с востока и юга. Запылали огнем окрестные поселения, утонули в смрадном дыму сады, бросились в центр Ликии люди, последние беженцы, пытавшиеся уйти за восточную стену.

Враг оказался беспощаден и жесток. В одно мгновение бьющийся в агонии город наводнили драконы. Огромные твари ползали по улицам, руша стены домов, погребая в опаленных руинах тех несчастных, что понадеялись спрятаться от чудищ в подвалах и погребах. Люди Минии, Ветрокрылы, мелкие и юркие, как и сама предводительница, крушили окна и пробирались в дома, отыскивая скрывшихся там горожан.

Так, почти в один миг, цветущая Ликия превратилась в ад. И не было в ней более ничего, кроме истошных криков, льющейся крови и всепоглощающего жадного огня....

За потайной дверью крошечной подсобки среди швабр, веников и метел прятались две фрейлины, паж и несколько горничных. Они жались друг к дружке, боясь издать лишний звук, и напряженно прислушивались к звукам, доносящимся из-за двери.

А там гробовая тишина то и дело сменялась громоподобным рыком, сотрясающими пол шагами и глухим воем рвущегося из разверзнутых пастей пламени. Было слышно, как разваливаются кусками каменные стены, как трещат, охваченные языками огня, деревянные перекрытия и звонко падают на глянцевые плиты пола мраморные статуи. Потом вновь становилась тихо, но безмолвие это приносило лишь тяжкое ожидание новых вторжений и разрушений.

На какое-то время грохот умолк. Слышалось лишь слабое потрескивание тлеющего дерева — горела подожженная мебель. В каморку потянулись тонкие струйки дыма. Затаившиеся слуги молчали, стараясь совладеть с дыханием и не закашляться.

— Надо выходить. Мы задохнемся, если продолжим тут сидеть, — еле слышно прошептала Тама, прижимаясь ухом к двери.

— Ты с ума сошла, — прошептала из душной темноты фрейлина Фанита, — чудовища растерзают нас, сожрут живьем, порвут на куски!

— Монстров больше не слышно, возможно, они ушли из дворца, — поддержал решительную Таму один из пажей, худой и миловидный, как девушка, Альберт.

— Наверняка они затаились и ждут, когда мы выйдем из укрытия, чтобы напасть на нас, — дрожащим голоском поддержала сестру Ангелика.

Обычно эта тоненькая черноволосая красотка вела себя увереннее мягкой и податливой сестры, но теперь ее нервы были совершенно подорваны, она тряслась, словно осиновый лист и заикалась.

— Мы задохнемся от дыма, если тут останемся — идти придется, — настаивала Тама, пытаясь говорить уверенно и одновременно тихо.

Несмотря на критичность ситуации, белокурая пастушка смогла сохранить твердость духа и самообладание. За время приключений с Айшей и Ташей характер девушки, которая всегда была не робкого десятка, закалился еще сильнее.

— Я ухожу, кто хочет, может пойти со мной, — произнесла она наконец, сосредоточенно выдыхая и напряженно прислушиваясь к звукам извне.

Присутствия драконов ничто не выдавало, и смелая девушка решилась покинуть свое убежище. Она осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Дворец стал неузнаваемым: светлые стены почернели от копоти, развороченные окна ощерились осколками битых стекол, остатки которых укрыли пол, смешавшись с обломками мебели, черепками цветочных горшков, рассыпанной землей и кусками разбитых скульптур. Среди обломков и хлама виднелись обугленные останки людей — тех несчастных, кому не посчастливилось встретить на пути драконов-захватчиков.

Пораженная увиденным Тама замерла, не в силах сделать следующий шаг. Когда кто-то коснулся ее руки, она подавилась вскриком и зажала рот руками: рядом стояли Лусинда и Альберт.

— Мы с тобой, — пожимая локоть девушки, успокоил ее паж, — больше никто не пошел...

Осторожно оглядываясь и замирая от каждого шороха, они двинулись к галерее, ведущей в сад, надеясь затеряться, спрятаться там до поры до времени. Сквозь разбитые окна во дворец просачивалась синяя мгла. Тонкие, почти осязаемые ручейки мешались с серым дымом, опутывая ноги идущих, искрились, озаряли вспышками стены. То была работа магов Минии — колдовская защита, слепящая неприятеля, не дающая ему ориентироваться и атаковать. Эта защита сыграла свою роль, не дав стоящим на башнях ликийских дворцов стрелкам с бронебойными луками поразить летящих на город драконов.

Миния перестраховалась. Желая прослыть заботливым и аккуратным предводителем Гильдии, она не могла позволить погибнуть в столь незначительном в боевом смысле штурме даже одном подчиненному.

Синяя мгла не просто слепила, она путала, заставляя забыть даже хоженные-перехоженные пути, заблудиться в самых знакомых и часто посещаемых переходах и коридорах розового дворца принцессы Лэйлы.

Добравшись до развилки, от которой расходились в стороны две тонущие в синеве галереи, беглецы остановились.

— Направо!

— Налево! — в один голос воскликнули Альберт и Тама, переглянулись, вопросительно посмотрели на задыхающуюся от непривычной спешки Лусинду.

По широкому лбу тучной поварихи тек черный пот. Восприняв короткую заминку, как награду, она привалилась спиной к стене и принялась обмахиваться рукой.

— Как быть, Лусинда? — спешный отдых нарушил вопрос взволнованной Тамы, — куда нам идти, как думаешь?

— Направо, — не открывая глаз, пробормотала повариха.

Старожилка дворца, она могла не только пройти по нему ночью с завязанными глазами, но и отыскать при этом самую короткую дорогу к нужным покоям. Тама, которая обитала здесь недавно, спорить не стала. Подставив Лусинде плечо, она, стараясь шагать как можно тише, двинулась за Альбертом, идущим впереди.

Но соблюдать тишину оказалось сложно. И виной тому были вовсе не стекла и обломки, предательски хрустящие под ногами. Несколько раз беглецы не смогли сдержать вскрики, когда их глазам представали все новые и новые жертвы драконьей расправы. Картина, увиденная в одном из залов, ужасала: на оконных решетках застыли изжаренные заживо люди. Они тянули сквозь прутья покрытые бурой коркой руки, пытаясь протиснуться наружу. В мертвой тишине было слышно, как с тел капает на пол расплавленный жир....

Отвернувшись, Тама зажала рот руками, сдерживая приступ тошноты. Во мгле, затянувшей вход, загрохотало. Кухарка, горничная и паж замерли, ожидая худшего, и прянули в стороны, когда в зал влетела неведомо как попавшая во дворец горящая лошадь. С невыносимым ржанием она заметалась из стороны в сторону, а потом кинулась к окну и, сломав прогоревшую решетку с мертвецами, выпала наружу.

— Спаси нас Центра, — почти беззвучно прошептала Лусинда, сжимая руку Тамы, — дай нам хоть один шанс...

— Шанс есть, — тихо ответил Альберт, стоя перед опустевшим оконным проемом, — сады Ликии таят свою магию, они беспредельны и даже драконам не по силам выжечь их дотла.

— Ты прав, Альберт, — кивнула кухарка, — там много убежищ и потайных троп, ведущих из города. Я живу в Ликии с детства и ориентируюсь в садах вполне неплохо.

— Вот и отлично, — воодушевленно кивнула Тама, — значит, мы выберемся и наверняка отыщем других выживших. Все будет хорошо, — добавила она, изо всех сил стараясь произнести последние слова как можно убедительнее, причем, скорее, для себя, чем для своих спутников.

Тама с надеждой посмотрела на остальных. Удивительно, но и толстая кухарка и смазливый паж проявили просто чудеса самообладания. Несмотря ни на что эти двое были готовы бороться за свою жизнь, цепляться за нее, надеяться на самые призрачные перспективы. Как сильно они напомнили девушке ее друзей. Она мысленно поблагодарила небеса за то, что вновь свели ее с людьми неунывающими и полными надежды.

— Одно странно, — понизив голос, встревожился Альберт, — куда делись все чудовища? Кругом тихо, как в храме. Не могут же гигантские твари быть столь бесшумными.

Произнеся это, юноша осторожно подошел к краю созданного несчастной лошадью пролома и выглянул наружу. Словно в ответ на вопрос, с улицы в дыру просунулась плоская ящериная голова. Желтые глаза сидели глубоко в узких глазницах, от ноздрей по бровям на шею шли парные костяные гребни, длинные тонкие зубы выступали из-под грубых кожистых губ. Увидев беглецов, дракон довольно зашипел, подтянулся, ухватившись когтистыми лапами за остатки низкого подоконника, и через миг оказался в зале.

Как назло, монстр вклинился между беглецами, оставив Лусинду и Альберта с одной стороны, а Таму с другой. Пастушка оказалась в опасной близости от распахнутой пасти чудовища, беспомощно взглянув на спутников, она попятилась спиной к проходу, который привел их в роковой зал. Извиваясь всем телом, дракон устремился за ней, потом замер и с гневным рыком повернул бронированную голову.

Решив помочь Таме, Альберт отвлек зверя, швырнув в него острый мраморный обломок. Сообразив, что измученная Лусинда не сможет ускользнуть от проворной твари, она закричала пажу:

— Убегайте! Не медлите! Я спрячусь в переходах, а вы поспешите туда, куда было решено!

С этими словами она подскочила к отвлекшемуся дракону и бросила в него попавшей под руку тлеющей деревяшкой. Оглушительно щелкнув челюстями, монстр вновь обернулся к отчаянной горничной и, не раздумывая более, ринулся за ней.

Тама бросилась в проход, резко свернула, устремляясь к лестнице, ведущей наверх. За ее спиной гневно ворчал чудовищный преследователь. Она слышала, как цокают по мрамору его страшные когти, как шелестят свернутые крылья, волочась по бокам от гибкого тела.

Гонимая смертельным ужасом, девушка понеслась вверх по лестнице, уже не задумываясь о том, что она все сильнее и безнадежнее отдаляется от спасительного выхода в сад. Дракон шипел в нескольких шагах от нее, скреб когтями, поскальзываясь на крутых поворотах длинной лестницы. То и дело в спину Таме прилетали всполохи его раскаленного дыхания.

Тама прибавила хода, из последних сил стремясь оторваться от погони. Навстречу метнулось что-то огромное и бледное. Вскрикнув, девушка пригнулась к ступеням, сжимаясь в комок и видя, как над ее головой распласталось в прыжке могучее львиное тело. Сфинкс.

Два чудовища сцепились в рычащий клубок, покатились по лестнице вниз и скрылись в синей дымке. Сначала оттуда донеслись возня и рык, потом все стихло.

Тама медленно поднялась и перешагнула на ступень ниже. Остановилась. Мгла заходила ходуном — внизу снова зарычал дракон. Ему ответил еще один. И еще... Подхватив подол юбки, Тама понеслась наверх, прыгая через ступени, периодически падая на четвереньки, тут же вскакивая и набирая ход снова. Добравшись до верхнего яруса, она остановилась перед веером дверей, выбрав наугад, бросилась в ближайшую.

В помещении оказалось темно. Колдовской туман скрывал все, превращая пространство в подобие ночного неба: непроглядная густая синь испещренная искрящимися дорожками света и точками крошечных вспышек. Пока Тама стояла на краю этой немыслимой бездны, в темной толще что-то задвигалось, взбалтывая мрак, как кисель, и закручивая световые узоры водоворотами.

— Сюда, скорее! — раздался нежный голос.

Тама ахнула, не понимая, что происходит. В тот же миг тонкие холодные пальцы ухватили ее за руку и потянули в глубину колдовского тумана.

— Иди за мной, не бойся. Скорее...

Тама узнала голос и облегченно выдохнула:

— Госпожа Лэйла. Вы живы! Вы здоровы! — потом, спохватившись, что погоня наверняка уже рядом, тут же выпалила. — Надо бежать — здесь чудовища, они все испепелили и скоро придут сюда!

Лэйла не ответила, безошибочно отыскивая скрытую от глаз дверь в тот самый кабинет, где когда-то прятались в шкафу Тама и Таша. Магия врага не проникала в помещение, клубясь перед входом. На все попытки горничной заговорить о скорейшем побеге, хозяйка Ликии лишь чуть заметно покачивала головой.

— Ты должна сделать кое-что важное, — начала она медленно и с расстановкой.

— Для вас — что угодно! — искренне выпалила Тама, но дочь Короля дала ей понять знаком руки, что излишние эмоции не нужны.

— Не для меня. Для Ликии, — голос принцессы неожиданно стал холодным и дребезжащим, словно она собиралась зарыдать.

Таме мгновенно передалось волнение городской хозяйки, пастушка-горничная забегала глазами по комнате, словно это могло как-то предупредить ожидаемый разговор.

Пресекая лишние слова и возгласы, Лэйла прижала палец к губам. Тама поняла ее и послушалась беспрекословно. Рот на замок, сама — вся внимание.

— Судьба привела тебя ко мне в этот страшный час, — принцесса неспешно присела в обитое шкурой леопарда кресло, кивнула гостье на соседнее, — однажды ты уже слышала мою беседу с Моруэлом. Здесь. Что важно...

Тама напряглась, вспоминая, что речь тогда шла о каком-то таинственном ключе. Древние артефакты, тайны, пророчества — сейчас все это пришлось совершенно некстати. Нужно бежать, немедленно спасаться, нырять в магические порталы или тайные переходы, которых не могло не быть в покоях ликийской госпожи. Но Лэйла почему-то медлила. Ее осунувшееся, посеревшее лицо выражало непоколебимое мертвенное спокойствие, а изысканная поза — недвижность и монументальность старинной статуи.

— Беда, постигшая Ликию, произошла лишь по одной причине — могущественный враг прознал, что в моем городе следует искать древний ключ, отпирающий... хотя, что он отпирает, знать тебе совершенно не обязательно, — продолжила она, ловя непонимающий взгляд своей преданной горничной. — Ты должна пообещать мне кое-что, Тама.

Девушка послушно кивнула, сжимаясь внутри от навалившейся неизвестности. О чем таком могла просить ее ликийская принцесса в этот нелегкий час? Мозг отказывался выдавать идеи, поэтому Тама просто слушала, пытаясь не думать о том, что сейчас происходит за дверью.

— Скажу так, — продолжила Лэйла, — ликийский ключ — это символ правителей Ликии, и если он попадет в руки врага, тот установит здесь свою власть на законных основаниях. Этого допустить нельзя, понимаешь?

Тама закивала. Лэйла тоже кивнула, удовлетворенная установившимся пониманием.

— Ключ не в Ликии. Он спрятан, но у меня есть карта, ведущая к нему и мне некому передать ее теперь, кроме тебя. Ты возьмешь карту, выберешься из замка и найдешь ключ, во что бы то ни стало. Потом отыщешь Франца Аро — моего придворного сыщика, и передашь ключ ему. Он знает, что с ним делать.

— Но как? — не сдержалась взволнованная Тама, — как я выберусь из Ликии?

— Мой сфинкс унесет тебя на своих крыльях, — сказав это, Лэйла резко поднялась и хлопнула в ладоши. — Ко мне, Шакит!

Из потайной двери, распахнувшейся в дальней стене кабинета, на бархатистый багряный ковер шагнул сфинкс. Его белое тело покрывали бурые пятна засохшей крови, а по бокам, лапам и груди тянулись алые полосы, раны от когтей безжалостного врага. Охватывая шею, на грудь спускался пропущенный между передних лап ремень и, подобно собачьей шлейке, застегивался на спине, позади крыльев.

— А как же вы? — встревожилась Тама, с опаской глядя на сфинкса, который нервно озирался по сторонам, принюхиваясь и прислушиваясь к царящей за окнами тишине.

Глаза чудовища то и дело вспыхивали кровавыми огнями — Шакит слышала что-то тревожное, неподвластное людскому уху.

— Я останусь, — ответила Лэйла, и тон ее не терпел переспросов и сомнений, — ведь хороший капитан последним покидает обреченный корабль, или, если уж так суждено, уходит на дно вместе с ним.

— Я поняла, — сжав зубы от навалившейся безысходности, произнесла Тама, решительно направляясь к ворчащей и озирающейся Шакит.

— Подожди, — остановила ее дочь Короля, — самое главное...

Медленно, нехотя, принцесса подошла к висящему на стене ковру, на котором висели два скрещенных меча. Сняв один, она прислонила его к стене, а сама открыла дверцу шкафа, того самого, в котором когда-то коротали время пастушка и ее подруга. Достав с верхней полки серебряную шкатулку с длинной цепочкой, сплошь покрытую гравировками неизвестных символов и рун, Лэйла поставила ее на стол. Щелкнули невидимые замки, и шкатулка беззвучно распахнулась. По краям пробежали цепочки магических всполохов. Внутри ничего не оказалось. "А где же карта?" — тут же подумала Тама. Услышанный ответ ей совершенно не понравился...

— А теперь возьми меч, — приказала Лэйла, возвращаясь на кресло и опуская на стол правую кисть, — и подойди.

Тама послушалась, поскорее схватилась за рукоять и повернулась к ликийской хозяйке.

— Руби мою руку, — приказала та.

— Что? — не поверила услышанному Тама.

— Руби, это приказ!

В тот же миг свирепо зарычала Шакит, подняв щеткой короткую шерсть и неотрывно глядя на дверь, за которой отчетливо слышалось ворчание драконов, шорох волочащихся по полу хвостов и крыльев, металлический скрежет бронированной чешуи.

— Скорее! — умоляюще выкрикнула Лэйла. — Карта на руке: вены-реки, суставы — горы, а татуировки — государства! Не медли!

Забыв обо всем, Тама зажмурилась и подняла налившееся свинцовой тяжестью оружие. Когда-то в деревне она, как любая другая селянка, без зазрения совести крутила шеи курам и петухам, но рубить живого человека...

Из— под двери повалил густой дым, заговоренное дерево задрожало под натиском ударов.

— Руби! — раздалось, словно из небытия.

И она опустила меч, чувствуя, как в ушах запульсировали громовые раскаты бьющейся в голове крови. В легких стало жарко, сердце запрыгало в груди, а глаза стало затягивать серой мутью беспамятства. Девушка закачалась из стороны в сторону, пытаясь совладать с собой.

Она смотрела, как в оглушительной тишине перекошенная от боли Лэйла прижимает обрубок руки к груди, пачкая темной кровью вырез драгоценного платья, как оставшейся рукой запирает в шкатулку отрубленную кисть, а дверь изгибается и трещит в последнем усилии не пропустить к ним разъяренного врага...

Тама почувствовала, что начинает оседать на пол, но хлесткий, обжигающий удар по щеке привел ее в чувства. Шею тут же оттянула холодная тяжесть цепи.

— Уходи немедленно! Слышишь? — перед глазами Тамы возникло истончившееся, перепачканное брызгами крови лицо ликийской принцессы, — Заклинаю тебя, уходи!

Моментально очнувшись, Тама бросилась к сфинксу и, ухватившись за ремни сбруи, проворно взобралась ему на спину. Не заставив себя ждать, чудовище ринулось в потайной проход, за которым оказался длинный коридор из белого камня.

Прижав к бокам крылья, сфинкс галопом помчался вперед. За спиной раздался невообразимый грохот и скрежет, словно замок Лэйлы собирался развалиться на куски.

— Что это? — прошептала себе под нос перепуганная девушка.

Даже сквозь ужасный шум Шакит услышала ее возглас и ответила:

— Башни замка поворачиваются, чтобы разрушить все потайные выходы....

Тама зажмурилась еще сильнее, намертво вцепившись в ремни и пригнувшись к белому загривку огромного зверя. Девушка с трудом держалась, ерзая на бархатной шкуре, под которой ходили ходуном бугры мощных мышц. Шею холодила и оттягивала цепь драгоценной шкатулки, из-под плотно прижатой крышки которой просачивались капли неживой, потемневшей крови....

* * *

Прежде Таша никогда не видела моря. Безграничная, лилово-бурая гладь, представшая ее взгляду, завораживала и пугала. Разделенные уходящим к горизонту мостом Темные моря расходились направо и налево, недвижные, спокойные, словно пара титанических зеркал. Мост предваряли ворота, исполненные в виде высокой островерхой арки, неоправданно белой на фоне окружающей черноты. Приглядевшись внимательнее, Таша увидела, что кружевное светлое сооружение собрано из костей: даже издали девушка смогла разглядеть сложенные невероятными узорами черепа, позвонки, хребты и кости огромных незнакомых существ.

Справа от моста вдоль побережья протянулся порт. Там, у просмоленных деревянных причалов стояли остроносые темноморские галеры с полосатыми парусами и змеиными головами по бортам. Полуголые, будто отлитые из темного олова гребцы-рабы звенели цепями, устало потягивались и опасливо косились на вооруженных мечами и кнутами надсмотрщиков. Сухопарые, длиннорукие, как пауки-сенокосцы, носильщики рысью забегали по трапам и сбегали вниз, перетаскивая непомерно огромные ящики и сундуки.

К одной из галер подвели на погрузку лошадей. Чуя расставание с землей, животные тревожно ржали и дергали поводья, не желая подниматься по скрипучему узкому трапу. Приглядевшись, Таша узнала одного из коней — того самого, с "Эльфийской радугой" на холке. Вскоре появился и его хозяин — навязчивый темноморец, разговор с которым Таше совершенно не хотелось повторять вновь.

В этот раз Кагира находился рядом — это вселяло принцессе уверенность. Никаких бесед и никаких назойливых мужчин. Девушка облегченно выдохнула, прячась в тень Учителя.

— Боишься? Опять? — тут же отозвался тот, и голос его прозвучал настойчиво и строго, отчего Таша моментально сделалась пунцовой и почувствовала себя виноватой.

— Простите, Учитель, но я не могу перебороть этот страх. Поверьте, если бы по берегу бродила сотня мертвецов, я бы чувствовала себя гораздо спокойнее.

— Нельзя вернуть к жизни мертвого, боясь живых, — пророкотал Кагира, втягивая голову под капюшон плаща и внимательно разглядывая въезд на мост, — не из страха перед мертвыми ты стала некромантом, напротив, из ужаса перед живыми. Но ведь ты и сама — живая, разве нет? Значит, себя ты тоже боишься?

— Не знаю, но по всему выходит, что боюсь... — честно ответила Таша, завершая беседу и уходя глубоко в собственные мысли, сумбурные, нестройные, перемешанные с постоянными сомнениями.

Кагира тоже больше ничего не произнес, лишь кивнул ученице медленно и многозначительно — мол, правильно, подумай. И Таша думала, размышляла, чем обоснован ее страх. После продолжительных дум она пришла к единственному выводу — в людях ее пугает непредсказуемость, невозможность предугадать, просчитать, опередить их действия. А в себе? Что страшит в себе? Та же непредсказуемость. Принцесса вспомнила гостиницу в Игнии, где она, поддавшись чувственному порыву, нагая явилась к своему возлюбленному.

Память живо вырвала из небытия разгоряченную темноту, сковавшую двоих, увязших в ней, обезумевших от вечного душевного холода и постоянных разлук. Что творила она тогда, подчиняясь захватившему сознание пламени, став непредсказуемой, самовольной и чужой для самой себя. А что потом? Наигранный, лживый стыд и тайное желание довести недоделанное до конца, снова забыв о привычной робости и нерешительности. Нечего отрицать — так и есть...

Она вздохнула, чувствуя, как одна из рук Кагиры одобряюще легла ей на плечо.

— Отпусти себя. Освободи. Научись себе доверять. Вспомни, как забывала обо всем, бросаясь в бой или подчиняясь страстям. А заодно научись доверять мне. Научись верить в то, что я всегда рядом, даже если это не так.

Легко сказать — "Научись", грустно подумала Таша, провожая глазами бесконечный караван, ползущий в сторону темноморского моста. Перст Пэри — называли его местные жители и прибывшие с той стороны темноморцы. Понимая, что им тоже предстоит преодолеть этот мост, Таша тревожилась. Идти несколько дней между двух бездонных, неприветливо-черных морей казалось не самой приятной перспективой.

Раздались пронзительные, звонкие щелчки кнута и под дружное гиканье гребцов от пристани отчалила галера. Та самая, на которую заводили коней. Провожая ее взглядом, принцесса подумала про белого жеребца. Они с ним были похожи — неказистые, неприглядные, не созданные природой для великих свершений и громогласных побед, но...

— Скажите, Учитель, — тут же поинтересовалась Таша, — тот, знак, что был на лошади — "Эльфийская радуга", откуда он?

— Из легенд, дитя, из древних поверий дивного народа.

— Это магический символ? Он помогает в бою? — уточнила принцесса в надежде, но Кагира лишь жутко улыбнулся, щеря зубы и пронзая ученицу сочащейся из глазниц темнотой:

— Этот знак озаряет тех, кто не ведает страха, но не грезит мыслями о победе. Запомни — трусу не помогут никакие знаки, не спасут его ни надежная охрана, ни невиданные доспехи, ни чудодейственные заклинания. Самый страшный враг всегда атакует изнутри...

Таша вынужденно кивнула. Она уже не раз слышала подобное, но понять, как воплотить в жизнь советы Учителя, девушка пока что не могла....

Следом за большим караваном они направились к мосту, соединяющему Королевство и Темноморье бесконечно длинной, многодневной дорогой. Когда последний верблюд миновал белые ворота, Кагира и Таша ступили на Перст Пэри. Пройдя Обручальное Кольцо Пэри — ту самую костяную арку, ощетинившуюся на путников торчащими навстречу острыми ребрами неизвестной твари титанических размеров, они двинулись по вымощенной черным камнем дороге, которая заметно расширялась, отдалившись от берега...

* * *

Деревья плотно сомкнули кроны, скрыв небо за непроглядной зеленью листвы. В царящем полумраке не было места свету. Лишь редкие, окрашенные в изумрудный лучи пробивались через единичные просветы, образуя ровные светящиеся стрелки. Лес выглядел старым и безжизненным. Завивающиеся, поднятые над землей корни венчали пышные шапки голубого, зеленого и сизого мха. Кое— где, отороченные все тем же мхом, уходили под землю глубокие колодцы с коричневой, непрозрачной водой.

Среди стволов с конем в поводу медленно брел эльф. На первый взгляд могло показаться, что эльф никуда не спешит, вальяжно прогуливаясь в прохладной тени величественных растений, но при ближайшем рассмотрении становилась ясно, что странник еле передвигает ноги, и причина его усталости вовсе не в телесном недомогании, а в обреченности и опустошенности душевной. Грязный, измазанный кровью и смолой плащ незнакомца был сшит из несуществующей ныне драгоценной ткани, а кольчуга, сверкающая под плащом, сделана из мифрила, секрет которого эльфы забыли еще в незапамятные времена. Черты лица путника совмещали в себе особенности лесного и Высокого народов и в то же время не принадлежали ни одному из них.

Считалось, что когда-то, на заре нынешнего мира, единый народ Светлых эльфов поделился на два. Одни его представители основали государства и стали жить подобно людям, разделяя их стремления, принципы и ценности. Другие уединились в лесах, став затворниками, сохранив первородную магию и ревностно оберегая свои укрытия от людей и бывших собратьев.

Пройдя несколько шагов, конь встал, не желая следовать за хозяином, и хрипло заржал, роняя изо рта клочья окровавленной пены.

— Опять... — тихо выругался эльф и закружил на месте, пытаясь обнаружить чье-то присутствие, — Проклятые твари, чтоб их! Феи....

В нескольких метрах от эльфа в одной из темных ям забурлила вода, выпуская наружу крошечный язычок бледно-лилового пламени. Поворачиваясь вокруг своей оси, язычок заплясал над бурой гладью, приняв очертания крошечной девичьей фигурки с полупрозрачными крыльями. Над соседней ямой взметнулся еще один и присоединился к первому.

Эльф побледнел, испуганно зашарил в карманах, поспешно отыскивая там что-то.

— Сейчас-сейчас, подождите немного... — бормотал он сдавленным задыхающимся голосом. — Сколько же вас здесь?

Крутящиеся зыбкие существа не отвечали, продолжая свой нехитрый танец. Тем временем эльф вытянул в их сторону руку — на дрожащей ладони лежало несколько выбитых конских зубов.

— Подавитесь, чудовища, и убирайтесь прочь! Дайте пройти! — заорал он, швыряя зубы по одному в сторону пульсирующих в воздухе огней.

Несколько существ вспыхнули алым и исчезли, но их тут же сменили новые, увидав которых, эльф обреченно взвыл и рухнул коленями в мягкую губку мха. Дрожащая рука легла на эфес притороченного к бедру меча.

— Что вам еще нужно? Еще зубов? Костей? Мяса? Вы истребили всю мою армию — не осталось никого. Я один перед вами.... К чему все эти игры? Пропустите или убейте! Вы....

За спиной смачно чавкнуло. Из темной ямы, над которой дрожал пламенный язычок, полезло нечто длинное, коричнево-серое, покрытое чешуйками хитиновой брони. Жуткая подземная тварь, похожая на обросшего панцирем исполинского червя, раскрыла усеянную несколькими рядами тонких зубов пасть и, ухватив за ногу лошадь, потащила ее в темный провал.

Эльф заорал во весь голос и, размахивая мечом, бросился вслед за монстром, но тот ускорил движение и поспешно затянул жертву в мутную жижу, оборвав истошное ржание коротким всплеском.

— И это все? Выходите! Пора решить все раз и навсегда...

Лес ответил тишиной. Слова растворились в прозрачном зеленоватом воздухе, отразились эхом от древних стволов. Убрав меч и обхватив руками голову, эльф, не разбирая пути, бросился в заросли дымчатых папоротников, стоящих стеной впереди...

Он бежал долго, не чуя ног, спотыкаясь, путаясь в корнях и корягах, падая и снова поднимаясь. Он забыл, что такое еда и вода, его лицо истончилось, кожа стала прозрачной, а глаза ушли вглубь черепа, окруженные черными провалами глазниц. Но эльф все равно уверенно и решительно продвигался вперед.

Когда перед ним, увитые плющом и хмелем, поднялись огромные ворота, он замер, не веря своим глазам. Титаническое сооружение, не принадлежащее ни одной из существующих культур, уходило ввысь, поднимаясь над кронами деревьев, обступивших его плотной стеной.

— Я все равно пришел! Слышишь, ты? Я пришел! — закричал эльф, сам не зная кому и зачем.

Полустертая память вырывала из прошлого образы и куски воспоминаний: он вроде бы уже приходил сюда. Когда? Зачем? Недавно... Или давно... В голове все плыло и смешивалось. Единственное, что эльф знал наверняка — это то, что прийти сюда было для него крайне важно, даже необходимо.

Нервно встряхиваясь и мотая головой, он подошел к воротам вплотную и принялся стучать кулаками и ногами по гладкому, словно зеркало, металлу, доселе неизвестному этому миру.

— Открой, — прошептал он, не рассчитывая на отклик, но его просьбу услышали: справа в воротах открылся проем, из которого вышел кто-то, окруженный ореолом белого холодного света.

— Здравствуй, гость, ты вновь явился к моим вратам? — ровный, лишенный интонации и эмоций голос, прозвучал в голове измученного странника.

— Я помню тебя.... Помню! — прорычал эльф и с горящими яростным азартом глазами повернулся к собеседнику. — Ты обещала впустить меня! Ты клялась! Говорила — врата распахнуться, когда кролики, что пасутся на поляне, уйдут прочь. Ты говорила — приходи на рассвете... Но здесь не бывает рассвета, как не бывает и ночной тьмы. Это проклятое место не подчиняется земным законам, а твари, что живут здесь, погубили всю мою армию... Эти жуткие твари, которые поедают зубы и кости...

— Феи. Это просто феи, — сияющий капюшон упал на плечи, открыв эльфу женское лицо.

Черты собеседницы были угловатыми, неестественными. Темные глубокие глаза не имели живого блеска, а белоснежные, остриженные до плеч волосы казались кукольными. Зрачки постоянно оставались неподвижными, придавая женщине еще большее сходство с игрушкой. Длинные, заостренные уши походили на эльфийские, но на этом общность с представительницей дивного народа заканчивалось.

— Слышишь, ты, мне плевать на фей, плевать на кроликов и плевать на тебя. Я прошел множество битв, преодолел сотню трудностей и выдержал столько испытаний не для того, чтобы ты морочила мне голову! Открой ворота!

Эльф задохнулся в крике, но бесстрастная женщина осталась холодна к его пылу. Когда измученный собеседник, наконец, умолк, она спокойно спросила:

— Что ты хочешь найти в моем городе?

— Будто ты не знаешь! Будто спрашиваешь меня об этом в первый раз! — снова закричал эльф, но воздуха не хватило, он закашлялся и упал на одно колено, потом поднял на женщину измученные глаза, — Я ищу Свет Богов. Позволь мне взглянуть на него, видишь, я здесь, у твоих ног, без воинов, без сил, без магии. Открой врата города и дай взглянуть....Только взглянуть! Я бросил все: власть, дворец, армию; я положил жизнь на то, чтобы добраться сюда...

— Зачем тебе Свет Богов? Разве ты не знаешь, что Древние Боги сгинули, когда контроль над Светом был утерян. Этот Свет страшнее любой тьмы, и не родился еще тот, кто сможет им управлять.

— Я смогу, сумею. Я сам — свет. Я принц Светлого народа, неужели Свет Богов не покорится мне для правых дел? Умоляю, позволь мне зайти и прикоснуться к нему, я прошу...

— Свет Богов есть зло. Он уничтожил мир, оставив от него руины. Ты слишком глуп и самонадеян, раз все еще желаешь получить его..

В ответ раздался свирепый рык. Поднимаясь с колена, эльф выхватил меч и рубанул им наотмашь, чувствуя, как сталь вязко входит в шею собеседницы, звеня обо что-то внутри ее плоти. Остроухая голова с тихим шипением завалилась вбок и повисла на клоке недорубленной кожи, вместо крови из раны вырвался к небу сноп искр.

— Вот тебе, гадина, получай, издохни! — меч несколько раз воткнулся в тело, которое пошатнулось и упало навзничь. Не осело, как стоило ожидать, а закостенев, подобно срубленному стволу громко рухнуло на землю.

— Ключ, где он! Отдай ключ! — эльф опустился на четвереньки и, подобравшись к убитой, стал обшаривать ее, но так и не нашел искомого.

В отчаянии он отскочил от трупа, принялся биться головой о землю и вырывать вокруг себя клочья травы и мха. Немного успокоившись, затих, почувствовав за спиной чье-то присутствие. Медленно обернувшись, эльф увидел, как из леса к нему бредут огромные белые звери.

— Опять вы? — обреченно выдохнул убийца, — я же перестрелял вас, кажется, не один раз, но вы опять пришли, проклятые кролики....

Огромные существа молчали, непонимающе двигали челюстями и поводили длинными ушами, сшибая пучки малахитовых листьев с окружающих деревьев. Их белые шкуры отсвечивали зеленью, а красные глаза не выражали ничего, казалось, что сюда их привело обычное любопытство.

— Еще жив? — прозвучал за спиной эльфа ровный голос.

Он обернулся, встретившись глазами с говорящей, метнул непонимающий взгляд на землю — тело убитой лежало на месте, а та, что говорила с ним, как две капли воды походила на предыдущую.

— Он настырен и живуч, — сказал кто-то еще, и эльф увидел, что перед ним стоят пять совершенно одинаковых женщин.

Он попятился, но цепкие руки обвили его сзади, лишая возможности двигаться и сопротивляться. Одна из женщин подошла к нему и, бесцеремонно взяв за волосы, откинула голову назад так сильно, что несчастному пленнику пришлось открыть рот.

— Почему ты не ушел? — недвижные глаза уставились на него. — Ты терял своих людей, лошадей, силы, но раз за разом возвращался сюда. Это поступок глупца. Сколько еще таких придут за тобой? Сколько алчущих безумцев отправятся к нашей обители в поисках великой силы? Мы предупредим это, и ты нам поможешь. Мы сделаем так, что ты внушишь всем живым ужас перед этим местом и никогда сюда не вернешься...

Эльф не мог ответить и лишь обреченно двинул губами. Скосив глаза, он увидел, как одна из пленительниц обхватила голову убитой соплеменницы, рванула ее, разорвав последний кожаный лоскут и, перевернув срезом вверх, поднесла к нему. Эльф не мог вырваться, даже мотнуть головой — тонкие, холодные и невероятно сильные руки сковали его движения, другие такие же руки поднесли мертвую голову к его губам и вылили в раскрытый перекошенный рот несколько капель искрящейся крови.

— А теперь позабудь все и уходи, — стальная хватка ослабла, и эльф рухнул лицом в землю.

— Чтоб вам провалиться, твари! — прохрипел он, корчась от боли и хватаясь руками за шею. — Что вы сделали со мной, мерзкие ведьмы?

— Мы дали тебе бессмертие, то чего люди, сами того не зная, страшатся больше всего на свете. Ты станешь ужасом этих лесов и будешь хранить наш город от ненужных гостей. А теперь иди прочь, Ардан....

...Тианар вскочил с постели и, обливаясь холодным потом, принялся ожесточенно обтирать губы. Лишь поняв, что на его лице ничего нет, он остановился. Видение, покинувшее его несколько секунд назад, оказалось столь явным и реалистичным, что принц не сразу пришел в себя. Какое-то время он оглядывался по сторонам — в магическом освещении ночных покоев чудился зеленый лесной сумрак, а вода в декоративном фонтане казалась шоколадно-черной...

Эльф подошел к окну — далеко на востоке край небосклона окрасился багряным. Кровавое у земли и рыжее по краям зарево стояло стеной уже несколько дней. Тианар догадывался о его причинах, и душу его терзали беспокойство и гнев. Миния. Эта самодовольная, беспринципная девка все делает по-своему. И угораздило же ей стать Королевой. С такими союзниками не нужны и враги...

В дверь постучала горничная, хотела сказать что-то, но мимо нее в покои принца бесцеремонно протиснулась драконья предводительница. "Легка на помине" — подумал эльф, отходя от окна и кивая Королеве на кресло.

— Я с хорошими новостями, — промурлыкала драконша, демонстративно игнорируя приглашение принца и по-хозяйски разваливаясь на кровати, — Ликия пала.

— Думаешь, я тебя за это похвалю? — раздраженно ухмыльнулся Тианар, — не нужно много сил и ума, чтобы захватить город, у которого нет защиты.

— Зато нужна решительность и ловкость. Не так-то просто было попасть во дворец и добраться до мятежной принцесски...

— А ну-ка повтори, — резко поменявшись в лице, Тианар вскочил и, подхватив Минию за грудки, стащил ее с кровати. — Добраться до принцессы? Что ты сделала с ней? Овечай!

Драконша зашипела в ответ, тщетно пытаясь вырваться из его сильных рук. Ее сознание опалили неукротимые всполохи гнева, словно огонь, рвущиеся в голову из груди. "Он набросился на меня из-за этой? Какие планы были у него насчет отверженной королевской дочки? Уж не хотел ли он жениться на ней и сам завладеть троном?" Суматоху озлобленных мыслей нарушил грубый толчок в грудь и свирепый рев Тианара:

— Где она? Отвечай! Быстро! — заорал он, швыряя Королеву на пол и надвигаясь на нее с видом сумасшедшим и кровожадным.

— Я взяла ее в плен, чего тут такого? — умиротворяющее пропела Миния, придав голосу самый нежный и благожелательный оттенок. — С ней все в порядке, небольшая рана, но это поправимо.

— Какая рана? — взгляд Тианара, безумный и жуткий, остановился на переносице драконьей предводительницы. — Говори быстро и не вздумай солгать.

— В..всего лишь рука, — замялась Миния, отползая задом к выходу и судорожно сглатывая.

— Что — рука? — эльф замер, словно парализованный, глаза его расширились, а нижняя челюсть нервно дернулась. — Что с рукой?

— Она потеряла ее во время штурма, и в том нет моей вины. Ее поранил кто-то из своих. Видимо, слуги-мародеры решили воспользоваться ситуацией и, убегая, решили прихватить драгоценности госпожи, не снимая их с рук...

— Дура! Проклятая дура! — не дослушав, заорал Тианар, замахиваясь кулаком на взвизгнувшую от ужаса Королеву.

Сокрушительный удар обрушился на дверь — Миния успела-таки выскользнуть в коридор, спасаясь от обезумевшего принца Высоких эльфов. Не сбавляя ходу, она бегом вылетела из дворца и, окликнув стражу, спешно покинула Владыческую столицу. Весь путь до Королевства ее била дрожь, а перед глазами стояло перекошенное лицо Тианара. Впервые за многие годы расчетливая и уверенная в себе и своих действиях Миния прибывала в панике, ведь Тианару она соврала — уже несколько дней царственная пленница была мертва.

Дочь Короля погибла не от рук драконов и не от потери крови. Понимая ценность пленной принцессы, Миния искренне собиралась сохранить ей жизнь, но все пошло не так, как запланировала драконша: когда драконы-штурмовики ворвались в покои Лэйлы, та уже была на последнем издыхании. Серая, обескровленная кожа, покрытая кровавыми трещинами, красноречиво подтверждала — хозяйка Ликии приняла смертельный яд....

Миния пыталась собраться с мыслями. Поспешная самостоятельность, обернувшаяся роковым просчетом, поломала все намеченные планы и выверенные заранее ходы. Кто знал, что дело пойдет так? Все сложилось неудачно, но нужно было выбираться из сложившейся ситуации, а для этого стоило забиться в теплое и безопасное логово, окруженное надежной армией и верными, адекватными телохранителями. Из любого лабиринта можно найти выход, в том Миния не сомневалась, поэтому, приказав своему сопровождения поторопиться, поспешила под крылышко к супругу, решив отсидеться там первое время, а заодно просчитать новый план, еще более успешный и продуманный, чем предыдущий.

* * *

Тропа ликийского сада терялась среди пальм. Чем дальше беглецы уходили от дворца, тем тоньше и прозрачнее становился синий морок. Деревья словно поглощали его, не пропускали, встав стеной из стройных стволов. Ощетинили клыки мраморные химеры и львы, подняли луки белые амуры на капеллах, и тонкотелые дриады посуровели лицами и сжали кулаки.

Сфинкс шел осторожно и бесшумно, и Тама, до белизны в костяшках сжавшая ремни шлеи, почти не дышала, боясь издать лишний звук. Когда впереди, за кустами сиреневой гортензии хрустнула ветка, девушка чудом сдержалась от вскрика, но тут же выдохнула облегченно, увидев людей, жителей разрушенной Ликии, которые нашли убежище в ее садах. Бросив все, оставив имущество и дома, не взяв с собой ничего, даже самого необходимого, люди украдкой уходили прочь. Завидев огромного сфинкса они пугались и прятались, но потом, узнав одного из телохранителей Лэйлы, выходили из укрытий и молчаливо провожали Шакит беспокойными взглядами.

Так, в постоянном напряженном движении прошло несколько дней. Оказавшись далеко на юге от разгромленной Ликии, Шакит рискнула подняться в воздух. Тама зажмурилась и некоторое время боялась открыть глаза. Наконец, собравшись духом, рискнула взглянуть и ахнула, увидев, как далеко внизу разноцветной мозаикой раскинулась земля, а у самого горизонта черным зеркалом уже заблестели Темные моря.

Первое время девушка дрожала как осиновый лист от холода и страха, но постепенно мерные взмахи могучих крыльев и монотонный свист ветра успокоили ее. Она старалась не смотреть вниз и вглядывалась вперед, туда, где кучевые облака складывались в причудливые формы, образуя белые ватные замки и фигуры.

Окончательно освоившись на спине Шакит, Тама покрепче вцепилась в ремни и решилась посмотреть назад. Громко охнув, она моментально отвернулась: небо позади летящего сфинкса окрашивало кровавое зарево, длинными алыми щупальцами расползалось по сторонам, протягивалось к белым облакам, подсвечивая из изжелта-розовым, и будто пыталось дотянуться до беглецов, сумевших чудом ускользнуть из обреченного города....

Ветер крепчал. Шакит прибавила ходу, но мощные порывы били ее в грудь, заставляя порхать вверх и вниз, мечась из стороны в сторону, словно огромная бабочка. Пастельные облака потемнели, расплылись в стороны, потеряв четкость контуров и помутнев. В глубине лиловой мглы забились отсветы молний, а потом впереди ударили громовые барабаны.

— Может, остановимся? — перекрикивая шторм, предложила напуганная и замерзшая Тама. — Мы летим без передышки целый день...

— Нельзя! — проревела в ответ Шакит, — драконы чутки и быстры, если они взяли наш след, то настигнут за считанные часы. Этот шторм — наш единственный шанс затеряться и уйти от погони...

Мощный порыв ветра оборвал речь сфинкса, подхватил его легко, словно тополиное семечко, и, несколько раз перевернув и прокрутив, зигзагами потащил в сторону морского побережья. Чувствуя, как обессилело, обмякло мощное львиное тело, как слабо, безвольно движутся крылья, Тама принялась читать молитву Центре, понимая, что они обречены.

В этой дикой, неравной схватке безжалостный вихрь уверенно побеждал, унося беглецов все дальше и дальше к морской глади. Вскоре внизу раскинулась смолянисто-черная вода, побежали стройными рядами белые барашки волн. Шакит опустилась немного, и тут же мощные воздушные потоки с новым напором потянули ее вниз. Рывок оказался таким стремительным и безжалостным, что огромные крылья не выдержали, запрокинулись вверх, теряя опору. Обессиливший сфинкс закрутился в воздухе волчком и рухнул в воду...

Еще несколько секунд Тама мертвой хваткой сжимала ремни, но потом, поняв, что находится под водой, отпустила шлею и принялась изо всех сил грести руками и ногами. Воздуха не хватало, намокшая юбка мешала плыть, а ставшая невыносимо тяжелой шкатулка, словно камень на шее, тянула ко дну. Из последних сил девушка рванулась вверх, освобождаясь из безжалостных объятий негодующей морской пучины. Оказавшись на поверхности, она увидела лишь ощетинившиеся пенными гривами буруны, но потом, когда могучая волна подкинула ее на гребень, смогла разглядеть невдалеке полосу земли. Именно туда, к спасительному берегу и совершала свое движение всесильная необузданная вода...

Идущий в сторону суши поток подхватил девушку и поволок к каменистому пляжу, виднеющемуся впереди. Подходя к суше, вода закрутилась, проворачивая в себе колючую взвесь из гальки, ракушек и песка. Таму увлекло под воду и ударило об дно, а потом, уже потерявшую сознание, потащило через острые камни и выбросило на берег...

Она не сразу пришла в себя, а когда очнулась, услышала голоса.

— Смотри, Фай! Опять утопленника к нашей халупе притащило, — проскрипел незнакомый старушечий голос.

— Это хорошо, Мая, очень хорошо, — вторил старухе другой, хриплый, мужской, тоже немолодой и нездоровый, — вскоре, почуяв еду, сюда набегут крабы, и мы наберем их целую корзину.

Тама не могла произнести и слова, сил едва хватало на то, чтобы дышать. Даже пальцем шевельнуть не получалось.

— Давай перетащим ее поближе к дому, Фай, — предложила женщина. — У нее красивое платье и туфельки, может еще что ценное найдется?

От этих слов Тама вздрогнула. Шкатулка! Шкатулка не должна попасть к чужакам. Никто! Никто не должен знать о ней и ее содержимом... Усилием воли девушка разомкнула веки, встречаясь взглядом со склонившейся над ней грязной старухой, одетой в выгоревшие на солнце лохмотья.

— Смотри-ка, Фай! Она живая! — мозолистая ладонь хлестнула "утопленницу" по щеке. — Эй, ты? Слышишь меня? Дышать можешь?

Тама открыла рот, выпуская на щеку тонкую струйку соленой воды, закашлялась, подняла руки, словно пытаясь защититься.

— Шкатулка, моя шкатулка...

— Какая еще шкатулка? Ты бредишь, несчастная, — с любопытством оглядывая Таму, пробормотала старуха, — А вот сережки твои и колечко я заберу.

Она зашарила руками, снимая с беспомощной девушки немногие драгоценности, которые на самом деле были всего лишь красивой бижутерией. Потом коснулась шеи, приговаривая:

— Ох, и знатное ожерелье ты, наверное, носила, даже след остался, жаль, что сгинуло оно в морской пучине.

Похолодев от ужаса, Тама собрала все силы и скользнула рукой по своей груди. Пальцы моментально нашли цепочку и шкатулку — все на месте. Похоже, жадная до чужого старуха Майя просто не видела бесценную вещицу, защищенную магическими чарами. Девушка с облегчением закрыла глаза и выдохнула.

— Да она совсем плохая — замерзла насмерть и обессилила, — прохрипел из-за спины своей спутницы старик, — нам ее не выходить. Оставим тут и пойдем домой, а завтра вернемся за крабами...

— Нет, Фай, — строго заявила старуха, — возьмем с собой. Взгляни на волосы — она светлая, явно неместная. Понимаешь, что это значит? Скоро к мосту подойдет невольничий караван Альбашира. Только представь, сколько монет он даст нам за северянку?

— Опять ты со своими иллюзиями и несбыточными планами, — разочарованно прокаркал старик, — вот крабы — они наверняка, а Альбашир, да он и говорить с нами не станет!

— Молчи, Фай, коли не нажил за всю свою дурную жизнь ни смелости, ни ума. Бери девушку, и пойдем домой. Надо отогреть и покормить ее, чтобы не померла чего доброго до прихода каравана....

* * *

Перед отправлением в Темноморье, Таше пришлось сменить привычную одежду на местную. Вместо платья с корсажем — широкий, до самой земли, балахон с запахом — такие здесь носили и мужчины и женщины. Лицо девушка скрыла длинной шалью с кистями, заменяющей плащ. Теперь она выглядела как типичная жительница Сибра в традиционной темноморской одежде.

Надо сказать, этот наряд пришелся весьма кстати. За несколько дней пути Таша оценила все прелести неприметного костюма. Балахон неплохо согревал промозглыми ночами, когда с воды налетал холодный, наполненный колючими морскими брызгами ветер, и приходилось отсиживаться у края дороги в небольших каменных укрытиях из серого мрамора. Днем под палящим солнцем хлопковая ткань не позволяла изнемочь от невыносимой жары.

Надо сказать, что Таша, давно мечтавшая сменить ночные переходы на отдых, теперь пожалела о своей неосмотрительности. Ночная прохлада располагала к путешествиям гораздо сильнее, чем дневной зной, но так думала не только она. Крупные караваны и картежи знатных вельмож тоже предпочитали передвигаться в темноте. Таким не стоило попадаться на пути — бесцеремонные охранники могли запросто отхлестать помешавшего движению пешехода кнутами, а то и вовсе выбросить в море.

Перст Пэри пешеходам не благоволил. Бредущим по обочине людям приходилось пропускать всадников, а уж если их нагонял обоз или караван, то и вовсе предусмотрительнее было спрятаться в укрытие, или за бордюр, туда, где неровными кучами лежали уходящие в море камни. Караваны шли долго: тянулись вереницы бесчисленных телег, верблюдов, лошадей. Под свист бичей налегали на упряжь горбатые зобастые быки с огромными полукруглыми рогами, полуголые мускулистые рабы тащили поклажу и носилки, выглядывали из укрытых шелками паланкинов и повозок их богатые хозяева.

Пропустив группу воинов с золотыми змеями на заостренных к низу щитах, Таша и Кагира выбрались из темной ниши, затерявшейся между двух больших валунов. Зардевшаяся на востоке заря окрасила море в темно-вишневый цвет, освещая начало нового дня. И день этот тянулся бесконечно долго, так же долго, как последующий и предыдущий...

Они шли, то молча, то теша себя разговорами. Наконец Таша собралась спросить о том, о чем не решалась поинтересоваться ранее:

— Скажите, Учитель, что ждет нас за Темными морями? Зачем мы движемся туда? Почему именно туда?

— Там, дитя, властвует тьма. Та самая тьма, что разделяет надвое жизнь и смерть. Лишь окунувшись в нее с головой можно познать истину.

Перспектива "окунуться с головой во тьму" Ташу прельщала мало. Кагира, как всегда, был в своем духе — немногословен и не больно-то понятен. "Окунуться"... Фантазия тут же нарисовала черную гладь, скрывшую пугающую, древнюю глубину в которой таится нечто темное и беспредельное...

— Прочь! Дорогу каравану господина Альбашира!

Одетый в шелка всадник на золотистом жеребце звучно щелкнул кнутом, призывая путников сойти к обочине. Кагира кивнул Таше на каменное укрытие, состоящее из четырех резных столбов и массивной крыши. Он первым метнулся туда и замер, став неотличимым от большого черного валуна. Таша, проследовав за ним, присела возле входа и принялась с интересом наблюдать за проходящими.

Этот караван сильно отличался от предыдущих. Впереди него ехали нарядные глашатаи на дорогих конях, сбрую которых украшали красные и золотые кисти. За ними двигалось несколько воинов. Их лошадей укрывала легкая броня, а к седлам были приторочены щиты и секиры. Следом шли нагруженные тюками верблюды, а за ними катились крытые цветной тканью повозки. Таша с удивлением провожала их взглядом — на некоторых ткань была откинута или сдвинута в сторону, наверное, из-за царящей кругом духоты. Внутри угадывались женские силуэты: в одной из повозок Таша увидела девушку, которая высунулась за высокий плетеный борт и пыталась разглядеть что-то впереди.

Таша вздрогнула от неожиданности — девушка удивительно походила на Таму — светлые кудри, большие губы и огромные глаза... Сердце принцессы екнуло — неужели? Она помотала головой, отрицая возникшие сомнения. Да нет, показалось. Тама сейчас далеко отсюда, в безопасной уютной Ликии. Сейчас она, наверное, хлопочет за работой, ожидая конца долгого трудового дня. Вечером подруга будет пить чай за ужином и болтать обо всем с другими горничными. У нее все хорошо — в том Таша была уверена, но в душе все равно остался неприятный осадок.

— Кто эти девушки? — спросила она на всякий случай у своего спутника.

— Рабыни, которых везут на невольничий рынок. Самый ценный товар во всем Темноморье, — прозвучало в ответ.

Рабыни. Таме уж точно нечего делать в подобной компании. Принцесса проводила взглядом замыкающих шествие всадников охраны. Скоро можно будет идти дальше, но сперва необходимо немного отдохнуть. Таша с надеждой взглянула на Учителя. Тот ответил молчаливым согласием.

Потратив на отдых не больше часа, они двинулись вперед. Караван отдалился на приличное расстояние, позволяя оставаться в относительной безопасности от его охраны, но, как назло, двигался он не слишком быстро. Таша и Кагира, бредущие пешком, вскоре вновь нагнали его.

Караван как раз становился на отдых. Слуги развьючивали верблюдов, разводили их в стороны с пути, возницы ставили повозки вплотную к обочинам, так, чтобы не перекрывать движение полностью. Вокруг тех, в которых находились рабыни, плотным кольцом становилась охрана.

— Нам тоже придется сделать очередную передышку, — обратился к Таше Кагира, и девушка согласно кивнула, понимая, что идти сквозь вставший на отдых караван неразумно.

Они и так привлекли слишком много внимания. Увидев бредущих в их сторону путников, охрана каравана красноречиво схватилась за оружие и направилась к коням. "Словно ждут, что мы нападем, — удивилась Таша, — видимо что-то у них произошло, раз такие осторожные". Решив не искушать судьбу, девушка и ее Учитель поспешили прочь от обеспокоенных воинов и остановились на безопасном расстоянии. Пришлось вернуться немного назад в направлении Сибра, но спокойная, безопасная дорога стоила потраченного времени...

Таша спустилась к воде по каменным ступеням, затерянным среди обласканных волнами валунов. Ступени вели вниз от небольшой балюстрады, укрытой круглым каменным куполом. Два солнца, реальное и отраженное постепенно сходились за кромкой бесконечной воды у линии горизонта. Мерный плеск и особый запах моря успокаивали, наполняя тело и душу умиротворением и теплом. Плыли над волнами горделивые чайки. Их перья казались алыми в отсветах заката, а крики звучали тоскливо и горестно, словно плач по всем тем, кого лишат свободной счастливой молодости, увозя в Темноморье по мосту Пэри.

Сбрызнув лицо холодной соленой водой, Таша поднялась обратно к балюстраде и, поплотнее закупавшись в шаль, улеглась на землю. Сон не шел. Со стороны каравана доносились голоса людей и храп лошадей. Потом раздались грозные крики и шум: заскрипели колеса повозок и упряжь лошадей. Сердито заворчали разбуженные переполохом верблюды. Прервав отдых, караван поспешно поднялся и двинулся дальше.

Таша облегченно вздохнула — пусть уходят, им с Учителем от этого только легче. Она украдкой взглянула на Кагиру. Четырехрукий зомби оставался недвижным мрачным пятном, едва различимым в тени укрытия. Наконец-то девушке представилась долгожданная возможность спокойно выспаться. Но ей вновь не спалось. В душе тревожной нитью натянулось предчувствие чего-то неожиданного и пугающего. Выглянув из-под накинутого на голову платка, принцесса уставилась перед собой, вглядываясь в просвет между балясинами....

То, что случилось дальше, произошло в считанные секунды...

— Молчи, или перережу горло, — шипение раздалось прямо над ухом, кто-то бесшумно перебрался через парапет и подкрался вплотную к спящей девушке.

Скосив глаза вниз, Таша увидела блестящее лезвие ножа и поняла, что бесшумный лазутчик не шутит. Как ни странно, особого страха принцесса не испытывала, поэтому первым делом взглянула в сторону Учителя. Выросшая из темноты фигура метнулась к нему. Таша злорадно усмехнулась про себя: "Ну, давай, попробуй!". Нападавший попробовал. Безмолвная, неподвижная тень поднялась над ним, закрутила, смела стремительным вихрем взметнувшегося плаща, цепкая рука, одна из четырех, ухватила за горло и прижала спиной к каменному полу.

— Отпусти девушку, — из-под темного капюшона повеяло холодом, и кто-то, находящийся у Таши за спиной, невольно ослабил хватку.

— Черт, это еще что такое? — выругался шепотом до боли знакомый женский голос.

— Сам отпусти, — еще один знакомый голос зазвучал сбоку от них, — мне хватит секунды, чтобы пристрелить девчонку и тебя, монстр...

— Подождите! — выкрикнула Таша и непроизвольно двинулась вперед, чуть не наткнувшись на подставленный к горлу нож.

Слава небу, державшая его убрала, моментально среагировав на выкрик. Принцесса осторожно повернулась, встречаясь взглядом с темными глазами, обрамленными "кошачьим" рисунком. Не узнать их обладательницу было невозможно.

— Айша! — во весь голос заорала Таша, бросаясь на шею опешившей подруге.

— Таша?! — раздалось сзади.

Вывернувшись из объятий гоблинши, Таша обернулась и в первый миг не узнала говорящего — мутные, окруженные буро-желтыми корками засохшего кровавого гноя глаза, светлые волосы, немного не достающие до плеч, выбивающиеся из-под капюшона зеленой дорожной куртки, стройная фигура лесного эльфа...

— Артис?! — придя в себя, выдохнула принцесса, — это ты?

Эльф шагнул к ней и осторожно коснулся лица рукой, медленно провел пальцами, изучая нос, губы и глаза. Сердце девушки екнуло, когда она поняла, что ее старый знакомый слеп.

— Ты живая. Слава лесу, ты живая! — прошептал тем временем Артис.

— Конечно она живая! Я всегда это знала! — радостно выпалила Айша и тут же удивленно спросила, попав в унисон с Ташей, которую на тот момент интересовало то же самое:

— Вы знакомы?

— Знакомы, — радостно пояснила принцесса, — однажды мы с Артисом попали в серьезную передрягу, и нам пришлось вместе из нее выпутываться...

— Эта та самая девушка из катакомб, которую я считал погибшей. Я ведь рассказывал тебе...

— А может и обо мне кто-нибудь вспомнит? — раздался с земли сдавленный голос.

— Я вижу, тут собралась счастливая компания старых друзей, — фыркнул Кагира и грубым жестом швырнул к ногам Таши своего слегка придушенного пленника.

— Нанга! И ты здесь! — восхищенно всплеснула руками принцесса.

— Я тоже рад тебя видеть! — поднимаясь на ноги, во все клыки заулыбался помятый гоблин.

— Кто твой грозный спутник? — тут же спросила Айша, недоверчиво взирая на застывшего в стороне Кагиру.

— Я чувствую мощь тьмы, и она мне кажется подозрительно знакомой, — встревожено добавил Артис.

— Надеюсь, вместе с глазами ты не потерял память, эльф? — усмехнулся зомби, приветственно разводя в стороны все четыре руки. — Знаю, что не забыл меня. Ты ведь помнишь наш славный побег из проклятого подземелья?

— Доходяга... — блуждая невидящим взором по огромной фигуре, неуверенно произнес Артис, — выходит, ты тогда тоже спасся?

— Можно сказать и так, — прозвучал уклончивый ответ.

Таша поежилась, вспоминая обстоятельства их общего знакомства. Артису повезло, что он не наблюдал последствий разгрома, который старый мертвец учинил в обители "ласточек" Волдэя...

— Его имя — Кагира. Он — мой Учитель некромантии, — открыто заявила друзьям девушка....

Все вместе они спустились к воде и там, укрывшись среди камней, развели костер. В небольшом углублении, вырытом в песке, уютно заплясал огонь, и запахло поджаренной рыбой. Трех коней, двое из которых также оказались старыми ташиными знакомцами, свели с дороги и укрыли под насыпью.

Таша, Айша, Артис и Нанга сидели вокруг костра, поджаривая изловленную в море рыбу. Нанизанные на прут, оборванный с хлипкого прибрежного деревца, широкоротые бычки таращили в огонь выпученные глаза и скалили игольчатые зубы, выпирающие из раззявленных пастей. Кагира лежал на широком плоском камне, почти полностью сливаясь с ним. Его рифленый хребет на горбатой спине четко обрисовывался сиреневым сумрачным небом.

— ...вот кого-кого, а тебя я уж точно не ожидал тут повстречать! — разглядывая Ташу, удивленно качал головой Нанга. — Тебя и узнать-то можно с трудом! Как ты попала сюда, да еще и в такой компании? — гоблин опасливо оглянулся на недвижного зомби.

— Во время битвы в Гиеньей Гриве я оказалась в плену у врагов, сидела в подземной тюрьме — мы вместе с Артисом и Учителем вырвались оттуда. После побега я жила в Ликии. Там Кагира предложил мне ученичество, и мы пошли в Темноморье... — начала рассказывать Таша, но потом, не зная, как лучше объяснить цель их путешествия за мост Пэри, перевела тему. — А вы как оказались здесь? И зачем напали на нас?

— Думали, что вы охранники Альбаширова каравана, — придвигаясь ближе к Артису, пояснила гоблинша. — Мы преследуем его от самого Сибра, но проклятые охранники слишком сильны и внимательны, истинные псы...

— Кстати псы у них тоже отменные, чуют нас за милю, а во время одной из вылазок чуть не порвали наших с Артисом коней.

— Да уж, — сдержанно кивнул эльф, — врага мы недооценили. Думали, что напав внезапно и скрытно, сумеем добраться до невольничьих повозок, но не рассчитали собственных сил.

Таша внимательно посмотрела на Артиса. Каждый взгляд на его воспаленные, невидящие глаза отдавался болезненными воспоминаниями. Принцесса сразу догадалась о причине недуга. В памяти всплыли картины ужасного подземелья, зал с убитыми эльфийками и ослепленный охранным заклинанием Артис с исчерченным кровавыми дорожками лицом. Тогда, покинув роковой зал, он вроде бы отошел от магического удара и стал видеть по-прежнему, но, похоже, мощное заклинание имело продолжительное действие и разрушительные последствия...

— Зачем вам понадобились темноморские невольницы? — спросила девушка, переводя взгляд на румянящихся в костре бычков.

— Среди них Тама! — прозвучало в ответ.

— Что? Как Тама? — Таша чуть не подпрыгнула на месте от невероятной новости. — Не может быть, Тама сейчас в Ликии, а это самое безопасное место из всех, которые мне пришлось посетить за последнее время.

— Уже нет, — грустно ответила Айша, а Нага тут же пояснил:

— Нет, потому что Ликии нет.

— Как это нет?!

— Союзники Короля стерли ее с лица земли. Мы были там — на месте города осталось пепелище: все сожжено и уничтожено, а жалкие остатки жителей бегут прочь из разоренных домов.

— Какой ужас, — ошарашено прошептала Таша и вопросительно взглянула на друзей, — но Тама, она выжила?

— Выжила, — решительно кивнула гоблинша. — Прознав о трагедии, мы бросились в Ликию, но не нашли в ней никого — только руины и обгоревшие трупы. Мы не знали, где искать Таму, жива ли она и что с ней произошло, но потом наткнулись на беженцев, среди которых нашлись слуги из розового дворца принцессы Лэйлы. Все эти люди спаслись, укрывшись в ликийских садах, там же они видели горничную, которая ехала верхом на сфинксе по направлению к югу. Это была Тама. После долгих поисков мы чудом обнаружили след, но вскоре он прервался — сфинкс поднялся в воздух. Мы поняли, что Тама отправилась в Сибр. Прибыв к темноморскому побережью, мы поняли, что здесь нам придется искать иголку в стоге сена — облазили все кварталы и подворотни, спустились в "низкий" город, и наконец нам повезло — блуждая по берегу моря мы встретили рыбака, что своими глазами видел летящего в бурю сфинкса, а потом отыскали двух нищих — они рассказали, как море вынесло к их хибаре светловолосую девушку. Они продали ее работорговцу Альбаширу.

Сфинксы, ключи, драконы, работорговцы.... У Таши голова шла кругом. Она никак не могла сложить одно с другим, а новость о падении Ликии вообще казалась невероятной.

— Бедная Тама, я видела ее среди невольниц, — принцесса горестно вздохнула, вспоминая выглянувшую из повозки молодую рабыню.

Значит, сердце и память не подвели — это действительно была подруга. И надо же было ей попасть в подобную передрягу. Молчавший до этого момента зомби пошевелился и заговорил:

— Значит, девушку нес сфинкс. Шакит или Водат. Один из телохранителей Лэйлы, один из тех верных слуг, которые не покидают ликийскую госпожу ни при каких обстоятельствах, — Кагира медленно сполз с валуна и бесшумно приблизился к костру. — Ваша подруга отправилась в царство Змея не просто так. Сфинкс нес ее к Темным морям по приказу Лэйлы.

— Но зачем? — испуганно шепнула Таша — она единственная решилась перебить Учителя.

— Испокон веков в Ликии хранилась одна чудесная вещь. Карта — ведущая к бесценному сокровищу, именуемому Ликийским Ключом. Эту карту хранили у себя правители города и берегли, как зеницу ока. По всей видимости, для спасения этой карты от рук врагов Лэйла и привлекла вашу подругу.

— Но почему именно Таму? — недоумевала принцесса.

— Не знаю, дитя, видимо судьба так распорядилась, и теперь, глядя, как самоотверженно рвутся ей на помощь верные друзья, я убеждаюсь в неотвратимости произошедшего еще больше.

— Злая судьба, — коротко и тихо произнес Артис, и Айша тут же испуганно коснулась его руки.

Оба гоблина испытывали трепет перед огромным и непонятным созданием, казалось, что только эльфу могучий зомби не внушает никаких эмоций.

— Злая, но справедливая и дальновидная. Зная, что будет, она сплела ваши жизни, ваши пути и привела в одну точку с единой целью. Даже ты, эльф, оказался здесь не просто так.

— Хватит с меня тайных пророчеств, — невидящие глаза Артиса уставились прямо в темные дыры глазниц Кагиры.

Два существа, лишенные возможности видеть свет, были способны к чему-то иному, чему-то большему. Они смотрели друг на друга и созерцали то, что остальным, зрячим оставалось недоступно.

— А ты не такой слепой, как кажешься, — оскалился Кагира, отклоняясь от огня, — когда научишься смотреть не только вперед, но и назад — прозреешь окончательно.

— Не издевайся, мертвец, — в голосе Артиса угадывались раздражение и боль, — не пророчь мне того, что никогда не сбудется. Одно предсказание уже сбылось — я ослеп. Но не думай, что я о чем-то жалею. Мои глаза стоили того, за что я их отдал.

— Ты еще молод, эльф. Слишком молод и несдержан. Ты даже слушать еще толком не научился, не то, что видеть. Мой тебе совет — вернись памятью в прошлое и послушай того, кто пророчил тебе прозрение еще раз. И послушай меня — твои глаза при тебе, только ты сам почему-то никак не желаешь их открывать.

— Хватит об этом, — отрезал Артис, — мои глаза — не самая большая проблема, которую нам предстоит решить, — фраза прозвучала в грубом тоне, и Айша снова взволнованно коснулась руки своего соседа. — Надо собираться в дорогу. Таша, ты с нами или у тебя иной путь?

Не зная, что ответить принцесса в отчаянии посмотрела на Кагиру. Что же делать? Ей нужно закончить обучение, но бросать друзей и Таму тоже не правильно...

— Иди вместе с друзьями. Твое учение будет продолжаться — ведь все мои слова с тобой, в твоей голове, там ты найдешь ответ на любые вопросы. И помни — я рядом, и всегда приду на помощь, когда ты не сможешь справиться с трудностями сама.

— Спасибо, Учитель. Я вас не подведу, — смиренно склонила голову благодарная девушка, — и вас, — она бросила взгляд на гоблинов и эльфа, — и Таму...

— Тогда мы за конями — и вперед! — радостно улыбнулась Айша.

Она встала. Следом за ней поднялся Артис. Когда они двинулись к лошадям, Таша удивленно округлила глаза — эльф и гоблинша держались за руки.

— Они что — вместе?! — толкнув Нангу в бок, шепотом, который от изумления получился слишком громким, спросила принцесса.

— Мы все слышим, — в ответ раздался насмешливый голос Айши, — с Нангой можешь не секретничать — мы сами тебе все расскажем!

— Ну и дела... Похоже, я много всего пропустила, — пораженно выдохнула Таша.

— Очень много! — рассмеялась Айша, подводя к принцессе коня — огромного черного Таксу. — Поедем вместе, как в старые добрые времена.

— И ты мне по дороге все расскажешь.

— По очереди расскажем, — улыбнулась гоблинша, — история получится длинная — так что, приготовься слушать. Итак, все началось с того, что...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

По ту сторону врага

Счастья и мира вкусила эта страна,

Где неизвестна зима, где всегда — весна,

Где, не смолкая, ведут хороводы свои

Жаворонки сладкогласные и соловьи,

Где и дожди подобны сладчайшей росе,

Где неизвестна смерть, где бессмертны все,

Где небеса в нетленной сияют красе,

Где неизвестна старость, где молоды все,

Благоуханная, сильных людей страна,

Обетованная богатырей страна.

(С)Джангар

День обещал быть прекрасным, как никогда. Комнату наполнял запах смолы и хвои. Наверное, если выглянуть за окно, то можно увидеть, как тянутся к бревенчатым стенам усадьбы мохнатые лапы елей, как пляшет в небе сокол, поднимаясь к самым облакам, как колышется великий лес, вотчина Лесного Князя. Наверное, по потолку разливаются солнечные искры, озаряя широкую кровать, шерстяное одеяло и ковер из лисьих шкур на деревянном полу.

Артис проснулся уже давно, золотая нега набирающего силу дня никак не отпускала его. Услышав голоса братьев и сестер, зазвучавшие в коридоре, он решил открыть глаза. Веки остались плотно сомкнутыми. Подумав, что виной всему крепкий сон, он попытался снова, но ничего не вышло. Тогда эльф коснулся пальцами лица, и ощутил, что глаза покрыты сухой коркой густого гноя. Нащупав стоящий у кровати кувшин с водой, он намочил край одеяла и протер слипшиеся веки.

Последнее время такое иногда происходило. То были последствия долгого плена в темных подземельях, где таинственный злодей истязал его сестер. Артис содрогнулся, вспоминая о прошлом. Мрак и ужас, кровь и боль. Лесные девы, которых так и не удалось спасти...

Когда, чудом вырвавшись из зловещих катакомб, Артис с отрядом воинов вернулся туда, найти проход он так и не смог. Магический след был утерян. Наверное, девушка, разделившая с ним страшный плен, погибла там, под землей...

Они вернулись к Лесному Князю ни с чем, и лишь спустя время узнали правду от послов, прибывших из Ликии. Люди редко осмеливались являться к эльфам без веской на то причины. Послов пропустили. Они принесли вести горестные и пугающие. Все лесные сестры пали жертвами чудовищного колдовства, которое сотворили сыны Западного Вэлди.

Выкинув из головы дурные мысли и воспоминания, Артис накинул одежду и, подойдя к окну, принялся наблюдать за полетом сокола. На таком расстоянии птица показалась бы человеку точкой, но эльф мог рассмотреть даже особенности окраса перьев и цвет соколиных глаз. Удовлетворенный увиденным, Артис спустился по лестнице туда, где за длинным столом собралась вся его семья — дед, отец, мать, многочисленные сестры и братья.

— Ты долго спишь, брат! — весело крикнул один из юных эльфов. — Ты не забыл, что сегодня соревнования лучников?

— Я помню, Лирси, — улыбнулся Артис, садясь на свое место.

— Я уверен в твоей победе, сын, — приветствовал его отец, — ты побеждал несколько лет подряд, Лесной Князь назвал тебя лучшим лучником Эголора и Дартхира.

— Не хвали его раньше времени, — проворчал дед, восседающий рядом с отцом, — нынешние юноши слишком мало времени посвящают тренировкам.

— Я учту ваше замечание, — покорно склонил голову внук.

Строгая субординация заставляла молодого эльфа подчиняться старшим беспрекословно. Да и дед, конечно, был прав. Последнее время Артис тренировался существенно меньше, чем раньше. Виной тому была постоянная боль, пронзающая его глаза, стоило только напрячь зрение.

Ни один лекарь не мог помочь справиться с недугом, обещая, что последствия злой магии пройдут со временем. Время шло, боль стала не такой резкой, что не могло ни радовать, но теперь глаза Артиса начали сочиться кровавым гноем, который слеплял его веки прочной толстой коркой. "Хворь выходит, — успокаивали лекари, — гной вытечет и боль уймется совсем".

Артис вгляделся в костяные узоры на рогах оленя, чья голова украшала пространство над входом. Сегодня глаза были в полном порядке, словно от недуга не осталось и следа.

"Хороший день для победы!" — воодушевленно подумал Артис, отправляя в рот большой кусок свежего хлеба с сыром и чуть заметно улыбаясь солнцу.

* * *

На поляне, окруженной густым ельником, уже собрались зрители. Они воодушевленно обсуждали будущие соревнования, спорили, громко выкрикивая имена стрелков, которых считали фаворитами, пели, подхватывая мелодию играющих на флейтах музыкантов.

Артис явился одним из последних. Его соперники уже проверяли луки. Он знал их в лицо, практически всех. Вот Эрайс из Диорна, высокий и широкоплечий богатырь. От его выстрелов мишени обычно разлетаются на куски, одна беда, не слишком терпелив и часто выпускает стрелы, не прицелившись до конца. Вот Дир из Серебряной Дубравы и Этери оттуда же — оба отличные стрелки, правда, Этери перенервничал на последних состязаниях, и рука его дрогнула в решающий момент. Вот Дэорон, Мерис и Филас, а вот и главный соперник — княжич Атрион.

Поставили первые мишени и лучники принялись стрелять. Начало всегда наводило на Артиса скуку. Стрелять с близкого расстояния по большим мишеням было слишком просто. У него даже сложилось такое чувство, что первые этапы нужны лишь для того, чтобы потянуть время, поразвлечь толпу зрителей, да помотать нервы участникам.

Стрелы проносились по воздуху, едва заметные глазу. Зрители то кричали от восторга, то восхищенно умолкали, отыскивая взглядом безупречно пораженную цель. Сам Лесной Князь наблюдал за происходящим, восседая на высоком деревянном троне, поднятом над зрителями.

На последнем этапе стрелков осталось всего трое: Дир, Артис и Атрион.

Артис не смотрел на соперников — перед ним была лишь мишень. Теперь она находилась на таком расстоянии, что человек бы и не разглядел, и в диаметре не превышала размера обручального кольца. Для человека — цель непосильная, а для эльфа — достойная.

"Останется только один, в крайнем случае, двое" — мыслил Артис, сдерживая дыхание и напрягая глаза до предела. На миг он увидел цель настолько четко, что, казалось, будто она находится в паре шагов от него. Момент для выстрела настал, краем уха эльф уловил, как туго щелкнули тетивы соперников. Времени на прицел больше не осталось, и Артис сосредоточил все внимание на крошечном зеленом кружке, едва заметном на фоне пышной хвои.

Он уже готов был выстрелить, но взгляд его вдруг замутился. Мишень расплылась жирной кляксой, а потом раздвоилась и поплыла наверх и в сторону.

— Выстрел! — громко крикнул распорядитель, и эльф отпустил тетиву.

Словно в замедленном действии стрела бесшумно пронеслась по воздуху и исчезла в лесной чаще. Мишень Артиса осталась на месте. Теперь он видел это ясно и четко, его взгляд скользнул по целям соперников: мишень Дира была задета с краю, а мишень Атриона поражена...

Он не помнил, как вернулся домой. Как в страшном сне брел сквозь толпу, опустив голову и мертвой хваткой сжимая лук. Зрители расступались, рассматривая его с недоумением и жалостью. "Надо же, промахнулся" — шептал кто-то на ухо своему соседу. "Промахнулся" — от этого слова Артису стало противно. Растолкав зевак, он поспешил домой. В тот момент он хотел лишь одного: лечь на кровать и уставиться в потолок. И все.

Родные остались там, на поляне среди зрителей. Слава лесу, после роковой неудачи, уходя, он не встретил никого из них. Они тоже не сумели догнать его, затерявшись в толпе.

Запершись в своей комнате, эльф сидел долго и неподвижно, буравя взглядом стену. Позор, страшный позор лег на его плечи тяжким грузом. Промахнуться вот так, на последнем этапе, стоя рядом с не самыми сильными соперниками — злой рок, бесславие, бесчестие. Артис даже думать не хотел, что скажут ему отец и дед. Скорее всего, не скажут ничего, одних взглядов будет достаточно. От одной мысли о предстоящем разборе полетов молодого эльфа передернуло....

Родные вернулись, но Артис не вышел к ним. Он не спустился вниз и когда настало время ужина. Как ни странно, его никто не позвал.

Родственники, расстроенные его провалом, решили не тревожить опечаленного сородича, но он воспринял это иначе. Врожденный идеализм и постоянное желание самосовершенствоваться диктовали эльфу совершено иные причины происходящего. В тот момент Артису показалось, что все отвернулись от него, отреклись, что его предали забвению, вычеркнули из бытия. Он не привык быть слабым, но болезнь душила, незримой рукой пережимая горло. Глаза — самое главное достояние эльфа. Со слабыми глазами ему не быть хорошим лучником, в принципе не быть лучником, да и вообще не быть....

Он поднялся с кровати лишь поздним вечером, когда тонкий лунный серп взвился над лесными кронами и озарил лес серебряным светом.

Артис подошел к резному столу, достал из ящика нож и скомкал в руке свои длинные волосы. Одно движение, и светлые пряди упали к ногам. Оставшиеся локоны рассыпались над плечами, щекоча шею. Отрезанные волосы — символ изгнанника, преступника, но он это заслужил. Эльф ощутил облегчение — самобичевание немного успокоило его ощущение собственной вины.

Накинув плащ и взяв оружие — лук, клинок и несколько ножей, он бесшумно вышел из покоев. Был поздний вечер, но домашние еще не улеглись. Внизу, возле камина сидели младшие сестры с кормилицей и слушали, как та читает им сказку.

Артис замер на миг, вглядываясь в наивные вдохновенные детские лица.

— Однажды семь воинов отправились в поход, — вкрадчивым голосом начала эльфийка, — семь отважных воинов, могучих и бесстрашных. Они проскакали много миль и наткнулись на бедную деревню, жители которой страдали от постоянных разбойничьих набегов. Храбрые воины пожалели крестьян и поклялись защищать деревню до последней капли крови. И явилась целая армия разбойников во главе с ужасным демоном-атаманом. И грянул бой. Кровь лилась рекой, сталь скрипела о сталь, ржали кони, топтали землю. Когда бой окончился, в живых не осталось ни одного разбойника, и все эльфийские воины тоже пали, а над полем сражения поднялась семицветная радуга, озаряя победу добра над злом. Таково сказание об эльфийской радуге.

Артис не дослушал, вышел во двор, укрытый ночной тьмой...

* * *

Последний раз взглянув на высокие стены родной усадьбы, скрытой в тени могучих старых елей, он развернулся и зашагал прочь по тропе, ведущей к небольшой лесной дороге. Он вел в поводу коня, так как отъезд его намечался быть долгим. Лесные эльфы не часто ездили верхом, ведь непроходимый лес не самое лучшее место для всадника, но лошадей держали, используя их для дальних путешествий и перевозки грузов. Невысокий белый жеребец покорно шагал за хозяином, изредка прядая ушами и помахивая длинным хвостом.

Артис не знал, куда приведет его путь, и ему было все равно: такова судьба изгнанника — ни дома, ни друзей, ни родных. Все, что оставалось молодому эльфу — в ближайшее время оказаться как можно дальше от Эголора, древней вотчины Лесных Князей.

Темные ели расступались перед ним. Путь был знакомым, родным, от этого в груди щемило от обиды и злости. Никогда больше он не вернется в родные места. Скрывая постыдно обрезанные волосы, Артис накинул капюшон темно-зеленого плаща.

Шел он долго, прежде чем наткнулся на утренний обход лесных стражей. Повстречавшиеся на пути эльфы были явно чем-то обеспокоены, и один из них даже направил на Артиса лук.

— Стой! — звонкое эхо разнеслось по еловой чаще. — Сложи оружие и покажи лицо.

— Это свой, Флоренс, разве не видишь? — отчитал всполошившегося лучника командир обходчиков. — Это лесной, наш собрат. Можешь идти дальше, — сказал он уже Артису.

— Что случилось? Кого вы ищите? — спросил тот в ответ.

— По нашим лесам прошел Высокий эльф. Эльфанорский всадник из придворных Владыки.

— Что делать здесь Высокому? — задумался Артис, смутно догадываясь о причине визита искомого стражниками незнакомца. — Он был в форме Вэлди?

— Нет, — помотал головой Флоренс, — в дорогой одежде, какую носят в столице. Под ним был "розовый" конь, из тех чудесных коней, что разводят на владыческих конюшнях.

— Не из Вэлди, — с облегчением произнес Артис, но командир не разделил его спокойствия.

— Какая разница. Владыка продался "ласточкам" за мешок самоцветов. Все Высокие служат злу, они нам враги. Я не знаю куда так спешил тот эльф, могу сказать одно — он гнал своего коня на северо-восток.

— В степь, — сжал зубы Артис, — а через них в Шиммак.

— Мы послали за ним охотников, но он быстр, как ветер, а гоблины нас не жалуют, сам знаешь.

— Я пойду за ним следом и, если надо, отправлюсь в степь, — решительно заявил Артис, вскакивая в седло и поспешным жестом прощаясь со стражами.

— Удачи тебе! — крикнул ему вслед командир. — Лесной Князь велел закрыть все границы — никого не выпускать и не впускать, но тебя, наверняка, выпустят, изгнанник...

Его голос потонул, растворился в дробном стуке копыт. Артис пришпорил коня, выезжая с тропы на широкую лесную дорогу. Таинственный Высокий дал ему шанс все исправить, ведь, поймав шпиона, лесной эльф мог восстановить утраченную честь и смыть позор последнего промаха со своей души...

Проскакав без остановок несколько миль, Артис остановил коня там, где дорога сворачивала в темную чащу. На мягкой, покрытой серой лесной пылью и хвоей земле четко отпечатался конский след подкованного копыта. Лесные эльфы не ковали своих лошадей, значит, лошадь, недавно прошедшая здесь, принадлежала Высокому.

След вел в чащу — беглец решил срезать путь, рискнув углубиться в самые дебри. Враг спешил, раз решился на такое, ведь порой в непроходимой зелени Эголорских лесов таилась опасность. Были чащобы, которые даже хозяева этих мест не спешили посещать..

"Этот Высокий отчаян" — думал Артис, все дальше отходя от дороги. Приходилось крепко держать коня под уздцы: животное беспокоилось, норовило вырвать повод и убежать прочь. Эльф и сам чувствовал повисшую в воздухе тревогу. Словно кто-то следил за ним, буравил взглядом спину, скользил холодными, жуткими глазами по шее и голове.

Через некоторое время лес поредел, путь вывел эльфа на широкую просеку, вдоль которой стояли уже не ели, а незаметно сменившие их высокие, корабельные сосны.

Артис огляделся, заметив еще один подкованный след, двинулся через просеку. Неприятное ощущение не покинуло его и там. Оно даже усилилось, словно незримая опасность приблизилась к нему вплотную. Эльф шел беззвучно, прислушиваясь и держа наготове лук. Шаг, еще шаг, и тишина еще глуше, еще напряженнее. Шаг. Шаг. И вот уже тихая поступь коня кажется громкой и тяжелой, а стук собственного сердца оглушительным.

"Что же это — вражеское колдовство?" — думал он, собираясь с мыслями. Нет. Внутреннее эльфийское чутье подсказывало, что Высокий беглец тут не причем. В воздухе витало присутствие незримой силы, необузданной, опасной и дикой. Совершенно незнакомой, недоброй, чуждой.

Заметив в кроне высокой сосны плотный ком сбитых колтуном веток, Артис остановился. Обычно такие темные клубки возникали на больных деревьях, считалось, что данное явление результат сглаза или наговора.

Артис присмотрелся внимательно — этот ком был суть другое. Именно он являлся источником необъяснимых ощущений и панического страха. Что-то крылось в нем, пряталось, не желая показываться на глаза, оставаясь во тьме, внутри тугого переплетения ветвей.

Артис постоял некоторое время, не отводя взгляда от раскачиваемой ветром сосны и вглядываясь в ее крону. Ничего так и не произошло. Время не позволяло ждать далее, и эльф, поспешно вскочив на коня, поскакал галопом прочь от злополучного места, чувствуя, как спадает напряжение и сами собой исчезают тревога и страх.

* * *

Однажды царский кот сбежал из дому

и принялся охотиться в курятнике.

Охрана спросила разрешения убить кота,

но царь ответил: "Кот мой и куры мои".

Кот задрал сначала всех кур, а потом

овец, коров, коней и даже верблюдов.

И каждый раз царь не давал

расправиться с котом, говоря, что все,

кого тот убивал, принадлежат ему.

Наконец кот загрыз трех царских сыновей.

И тогда царь произнес:

"Это больше не кот, это мнгва!"....

(С) Легенда о мнгва

Прошло много дней, прежде чем он достиг степи. Артис гнал коня без устали, но никак не мог настигнуть Высокого. Тот все время держал дистанцию. Похоже, его чудесная лошадь стоила своих денег и была не только красива, но и на редкость вынослива и быстра. Кроме того лесной эльф больше не чувствовал себя уверенно в родном лесу. Он беспокойно оглядывался по сторонам и постоянно всматривался в темные кроны, тщетно пытаясь отыскать глазами тугое переплетение веток.

Ночью он спал неспокойно: просыпался от каждого шороха, вскидывал голову, вглядывался в подступающий мрак до тех пор, пока глаза не начинали слезиться и болеть. Ему постоянно казалось, что рядом кто-то есть. Кто-то, чье присутствие он не может определить. Даже природная эльфийская чуткость, обостренная упавшим зрением, не помогала. Кто-то находился рядом, но при этом был совершенно неуловим.

Сперва Артис убеждал себя, что все подозрения — плод усталости и напряжения, но, проснувшись однажды от того, что кто-то дышит возле его уха, он отринул мысли о переутомлении.

Вскочив на ноги и выхватив нож, эльф принялся озираться по сторонам. Вокруг никого не было: ни одна травинка не была примята, не колыхнулась ни одна ветвь. Лошадь стояла смирно, совершенно неподвижная, оцепеневшая, и когда Артис коснулся ее шеи рукой, даже не двинулась.

Эльф успокоился, только обследовав окружающий лес на полмили вокруг и не обнаружив там ни души. Вернувшись на место ночевки под утро, он с радостью обнаружил, что лошадь отошла от странного паралича. Сквозь зеленое хвойное кружево проглянуло солнце. Артис снова отправился в путь.

Вскоре лес поредел. Хвойники сменились лиственным подлеском, перемежающимся с большими полянами, отороченными кустарником у краев.

Чем меньше оставалось на пути деревьев, тем неуютнее ощущал себя лесной эльф. Когда степь расстелилась перед ним, бесконечная и пустая, он замер, пораженный ее величием. Привыкший всегда находиться под прикрытием лесов, Артис оробел перед открытым пространством. Бесконечная рыжая трава колыхалась под ветром, четкой линией отчерченная от голубого неба.

Далеко, у самого горизонта, по степи ехал всадник. Эльф не мог рассмотреть его в деталях, но этого и не требовалось. По тому, как и куда двигалось размытое темное пятно он мог легко определить голову лошади и человека, чтобы выстрелить наверняка. Такой расклад событий Артиса несомненно обрадовал. В лесной чаще его недуг не позволил бы ему отыскать затаившегося врага, а тут, на открытом пространстве, ему достаточно было увидеть лишь очертания, чтобы поразить цель.

Подождав, пока всадник скроется за горизонтом, он тронул коня и отправился следом.

Артис не мог знать наверняка, был ли едва различимый на горизонте конник тем самым Высоким эльфом, но другой цели для преследования на глаза ему пока что не попалось. Нужно было хоть немного нагнать незнакомца, чтобы острый эльфийский взгляд сумел определить внешность беглеца и стать его лошади. "В степи ему не спрятаться, придется сбавить скорость и ехать осторожно, чтобы не привлечь внимание гоблинов. Тут я его и нагоню" — решил про себя Артис, пришпоривая коня и жмурясь от непривычно яркого солнца.

Весь день он двигался на восток. Когда солнце прошло над его головой и уставилось в спину, молодого эльфа снова одолела тревога. Как ночевать в степи? Здесь негде укрыться, все как на ладони. Зажжешь костер, и огонь будет просматриваться издалека. Все эти мысли были лишь прикрытием, с помощью них Артис пытался избавиться от воспоминаний прошедшей ночи — оцепеневшая лошадь и тяжелое дыхание во тьме.

Решив не останавливаться на ночлег, эльф пустил коня шагом и задремал. Несмотря на усталость, приходилось держать ухо востро. Сквозь подступающий сон Артис прислушивался к окружающим звукам. Наступающая ночь несла с собой вой ветра, шуршание травы, далекое хихиканье гиены и надрывный, тоскливый крик шакала.

Внезапно все стихло, и мир наполнила тишина. Артис насторожился — сон как рукой сняло. Он обернулся и оцепенел. За его спиной что-то двигалось. Угловатая длинная тень перетекала из стороны в сторону, приближалась, то исчезая в густой траве, то поднимаясь над ней на костлявых, бесконечно-длинных конечностях.

Не оглядываясь более, эльф пришпорил коня и погнал галопом прочь от гиблого места. В своей жизни Артис встречал разнообразных чудищ и никогда не бегал от них вот так, сломя голову. Тогда у него были глаза. Глаза способные в мельчайших деталях видеть опасность за милю до ее приближения. Теперь же, не имея возможность доверять самому себе из-за недуга, беспокойство и напряжение эльфа переросли в страх. Что может быть хуже стремительного врага-невидимки. Врага, способного подойти незамеченным к эльфу.

Ночь казалась бесконечной. Конь спотыкался от усталости, но его седок не желал останавливаться. Свое решение он переменил, лишь увидав на горизонте жилье.

То была приземистая глинобитная хибара с соломенной крышей. Ни ограды, ни двери у постройки не предполагалась. Сквозь дыры ветхого полога, прикрывающего вход, просвечивал огонь, слабый свет которого озарял полосу вытоптанной земли, усеянной костями мышей и птиц.

Артис нахмурился, но все же спешился и, привязав коня к торчащему перед входом колу, откинул полог. Перед ним оказалось круглое помещение с земляным полом в центре которого горел огороженный камнями костер. Возле огня бесформенной округлой кучей громоздилась женщина невероятной толщины. Артис склонил голову, желая поприветствовать хозяйку жилища, но она опередила его:

— Проходи, эльф, сложи оружие и садись к огню.

Голос хозяйки ночного убежища оказался на удивление проникновенным и высоким. Вторя ему, откуда-то из окружающей дом темноты раздался тоскливый тяжелый вздох.

— Позволь мне остаться, хозяйка. Я заплачу за ночлег, — смиренно сказал Артис.

— Я платы не беру, — на эльфа взглянули изумрудные глаза с вытянутыми в вертикаль зрачками, — оставайся, эльф, степь не для тебя.

Артис не ответил, с тревогой вгляделся в полное, сальное лицо незнакомки, перевел взгляд на ее волосы, убранные в две треугольные кички, на длинные серьги из собранных на нити птичьих когтей. За спиной, скрытая пологом, фыркнула лошадь, и кто-то рыкнул во тьме.

— Не бойся, ночной гость, в моем жилище опасность тебя не настигнет.

— Ты одна здесь? — спросил Артис.

— Одна, — кивнула тяжелой головой женщина и подкинула в огонь несколько поленьев, — тем, кто смотрит в будущее, положено жить в одиночестве.

— Ты провидица? — поинтересовался эльф, едва скрыв высокомерную усмешку.

Странная толстуха никак не входила в его понятие о провидицах. В родном лесу таковыми обычно становились молодые эльфийки-девственницы, связанные с природой неразорванной, еще детской связью. Артис вообще признавал лишь эльфийскую магию, считая все остальное темным колдовством. Надо сказать, что на людей, гоблинов и других разумных существ он смотрел свысока.

— А ты сомневаешься? — прищурилась хозяйка, смерив взглядом гостя. -Спроси меня о том, что хочешь знать, и я отвечу.

Последние слова она произнесла громче, и пламя, пляшущее перед ней, дрогнуло и взвилось к самому потолку. С улицы донеслось сердитое урчание, утробное и злое, потом стихло в шипении огня. Артис взглянул в глаза провидице затаив вызов в глубине своих.

— Расскажи мне о том кто передо мной, и о том, кто позади меня.

— Идущий впереди — не враг тебе, а скользящий следом идет не за тобой, — тут же ответила женщина, отодвигаясь от огня и расширяя зрачки.

— И что это значит? — вскинул брови Артис. — Для такого ответа не нужно обладать даром провидения. Я и сам бы мог наболтать больше.

— Спроси еще, — невозмутимо пожала плечами провидица, — хотя я сама могу спросить за тебя. Ты хочешь знать, кто идет перед тобой? Высокий эльф из дворца Владыки.

— Это я знаю и сам, — разочарованно вздохнул Артис, понимая, что степная колдунья вряд ли расскажет ему нечто полезное. — Лучше поведай о том, кто меня преследует.

— Тебя никто не преследует, эльф, — таинственно промурлыкала женщина, — вышло так, что твой путь лег параллельно с еще одним.

— И кто же он, мой незримый попутчик?

— Это священный зверь Холивейры — мнгва. Он идет с далекого юга карать врагов Крылатой Богини, и, поверь мне, эльф, если бы мнгва пришла по твою душу, ты погиб бы еще при первой встрече с ней.

Артис напрягся, раздумывая над услышанным. Мнгва — чудовище из южных легенд встречалось ему лишь в старых книгах. Ужас юга, так называли его жители Темноморья и окрестных земель. Мнгва — незримый охотник, безжалостный убийца, после встречи с которым от людей остаются лишь обескровленные мумии. Мнгва не грызет, не царапает — выпивает, высасывает жертву досуха...

В спину ударила струя холодного воздуха, вырвавшегося из-под приподнявшегося полога. Артис потянулся к оружию. Нечто, секунду назад заглянувшее в комнату, исчезло, дернув тяжелую бурую ткань, прикрывающую вход. Эльф успел разглядеть клиновидную горбоносую голову и огромные, словно блюда, глаза, неподвижные и немигающие.

— Не бойся, эльф, ты не нужен мнгва, и лошадь твоя не нужна. Священный зверь пришел сюда к молитве, которую я в волчий час вознесу Холивейре.

Артис облегченно выдохнул, задумчиво посмотрел на огонь. Стоит ли верить словам этой странной провидицы? Все, что она сказала — писано пальцем по воде: какие-то неопределенные фразы, двусмысленные и туманные. А верить хотелось. Очень хотелось, чтобы жуткое чудовище действительно шло не за ним...

Словно прочитав его мысли, женщина встала и сложила на груди пухлые руки.

— Ты прав. Отвечая на твои вопросы, я не пользовалась даром. Ведь мнгва пришла на мой зов, а Высокий проскакал мимо моей обители прямо перед тобой. Но я скажу тебе еще кое-что, эльф, — она смерила Артиса прямым проницательным взглядом, — и ты все же поверишь моим словам.

— Попробуй, — пожал плечами тот, ожидая услышать очередную неясную фразу.

Провидица развела руки в стороны, и утихший до поры до времени огонь поднялся вровень с ее лицом, облизал хищными кроваво-золотыми языками рукава и подол широкой узорчатой хламиды, отразился на гладких поверхностях бесчисленных браслетов и колец. Зрачки женщины сузились, а голос стал еще тоньше, выше и надрывнее.

— Твои глаза скоро угаснут навсегда, и ты погрузишься во мрак, — провыла она, свивая огонь в тугую алую спираль, — навеки.

Артис, недвижно наблюдающий за происходящим, вздрогнул от услышанного. Сердце подпрыгнуло в груди. Она знает. Все-таки знает.... Собравшись духом, он поймал взгляд изумрудных кошачьих глаз:

— Что ж, выходит, такова моя судьба?

— Такова судьба, — прошептала провидица, повторив его последние слова, — но судьба имеет привычку оставлять шанс.

— Какой шанс?

— Условие.

— И что за условие? — в голосе Артиса сквозило недоверие, но сердце эльфа забилось с новыми силами — неужели у него и правда есть возможность что-то исправить?

— Когда поймешь, что продал за гроши самое дорогое, что у тебя есть, получишь свои глаза обратно...

* * *

Как только занялась заря, он покинул одинокое жилище и погнал коня дальше на восток.

Степь уже не казалась ему такой пустынной и опасной. Он еще не привык к ней, но немного смирился с окружающей пустотой. Да и степь не была такой безжизненной, как показалось сперва. В небе пел жаворонок, колыхалась на ветру трава, уходила к горизонту шелковистой волной. Однажды, по правую руку от себя он увидел караван: в клубах пыли шли колышущиеся в жарком полуденном мареве фигуры — люди, верблюды и лошади. Похоже, справа от эльфа тянулась проезжая дорога.

Желая путешествовать без свидетелей, эльф забрал немного севернее, так, чтобы степной путь остался правее.

Когда солнце оказалось за спиной, перестав бить в глаза, Артис заметил всадника вдалеке. Эльф остановился, силясь рассмотреть черный силуэт коня и сутулую фигуру седока. Незнакомец, похоже, тоже увидел Артиса и неожиданно во весь опор помчался к нему. Поспешность эта не выглядела дружеской.

Всадник приближался, Артис ждал, достав из-за спины лук. Расстояние сокращалось, позволяя рассмотреть быстро мелькающие ноги некрупной черной лошади. Осанка и фигура верхового не оставляли сомнений — то был гоблин.

Артис понимал, что сражения с хозяином степи лучше избежать, поэтому опустил лук, пристально вглядываясь в лицо незнакомца. Гоблин приблизился, сжимая в руке палаш. Его взгляд тревожно скользнул по оружию в руках эльфа.

— Эй, ты, чего тебе нужно в степи? — крикнул он, обратившись к Артису.

— Еду по делам, — холодным тоном ответил тот, высокомерно глядя на гоблина.

Лежащая на тетиве стрела давала эльфу ощущение полной безопасности. Зеленый глупец подъехал слишком близко, теперь их разделяло шагов двадцать. На таком расстоянии Артис мог поразить врага вслепую, ориентируясь только на звук голоса или дыхания.

— Это земля гоблинов. Какие дела привели на нее эльфа? — не унимался степной воин. — Отвечай, если хочешь жить!

— То мое дело, — Артис бросил на зеленокожего сердитый взгляд, — пропусти меня, или жди неприятностей.

— Похоже, ты сам на них нарвался! — злобно улыбнулся гоблин, и смачно плюнул в сторону незваного гостя. — Без моего дозволения не сделаешь и шагу.

— Посмотрим, — ответил эльф, поднимая лук.

Стрелять Артис пока не собирался, и, надеясь на здравый смысл гоблина, решил припугнуть того. Сражаться лоб в лоб с эльфом-лучником, взявшим тебя на мушку, рискнет разве что самоубийца.

— Опусти свой лук, эльф.

Тихий высокий голос раздался откуда-то из-под ног лошади, а в шею Артиса уперлось холодное стальное острие.

— Опусти, сестренка не шутит, — с усмешкой крикнул гоблин.

Пришлось послушаться. Эльф опустил лук и медленно повернулся. На земле стоял еще один гоблин и сжимал в руках длинное копье, острие которого упиралось Артису под нижнюю челюсть. Судя по маленькому росту и тонкому голосу, второй противник оказался девушкой. Эльф недоумевал, как ей удалось спрятаться в траве и так тихо подобраться к нему. Похоже, он недооценил степных хозяев. "Конечно, дома и стены помогают" — как бы нелепо это ни звучало, промелькнуло в голове.

— Ну, так что? Расскажешь нам, какого ляда забыл в степи? — подъезжая вплотную, снова потребовал первый гоблин.

— И не подумаю, — не теряя самообладания, сквозь зубы ответил эльф.

— Тогда попрощайся с жизнью, — прозвучало в ответ.

Артис напрягся, пытаясь улучить момент, когда противники расслабятся, чтобы вырвать у девушки копье и напасть на ее наглого соратника. Неожиданно, холодное острие отодвинулось от его шеи.

— Подожди, Нанга, это не тот эльф...

— Что ты делаешь, Айша! — пораженно воскликнул гоблин, а Артис снова вскинул лук.

— Не тот эльф. Он не из Высоких. Это лесной, — пояснила его сестра, отходя в сторону.

— И вправду не тот, — согласился Нанга, — тот выглядел по-другому, и лошаденка у него была получше.

Наступила пауза. Гоблины смотрели на Артиса молча, выжидающе. Решив, что так будет благоразумнее, он убрал лук и заговорил:

— Я Артис — подданный Лесного Князя. Высокий эльф, которого вы ищите, прошел здесь на день раньше. Я иду по его следам от самого Эголора.

— Я — Айша, — первой представилась девушка, — а это — Нанга, мой неразборчивый брат. Лесные эльфы не враги нам, так что ты можешь продолжать свой путь, но все же, будет лучше, если ответишь, что привело тебя в наши края?

— Я пришел сюда по следам врага — Высокого на "розовом" коне, — Артис не успел договорить, изумленная Айша перебила его:

— Так ты тоже ищешь Высокого эльфа? Мы сами гоняемся за ним с того самого момента, как он появился в степи. Только враг наш неуловим — его конь быстр, как ветер. Как мы ни пытались, так и не сумели нагнать его.

— Мне будет достаточно подойти на расстояние полета стрелы, — тут же решительно заявил Артис.

— Так подойди, — усмехнулся Нанга, — этот гад не подпустил нас к себе и на милю. Мелькнул на горизонте и был таков. Мы уж потом вызнали у кочевников, что то был именно Высокий. Лично мне его и разглядеть толком не удалось.

— Даже самому быстрому коню необходимы отдых и пища — значит, либо он остановится для передышки, либо измучает скакуна, и сбавит ход, — задумался лесной эльф,

Гоблинша смерила его взглядом. Несмотря на внешнее сходство между всеми, виденными ей доселе, представителями дивного народа, этот эльф показался ей знакомым. Напрягши память, Айша вспомнила, почему:

— А я ведь тебя помню, — произнесла она, внимательно разглядывая лицо Артиса, — ты был в лесном объезде, который остановил меня на пути из Ликии.

— Гоблинша с бумагами гонца, — удивился Артис, — я тоже тебя помню.

— Значит, слухи о том, что Лесной Князь закрыл свои владения от слуг Владыки из-за Волдэйских злодеяний, не врут?

— Так и есть, — кивнул эльф, — выходит, сейчас у меня с вами одна цель, отыскать вражеского лазутчика.

Нанга молчал, выжидающе глядя на сестру. За недолгое время Артис уже понял, что первенство в маленьком гоблинском отряде принадлежит этой миниатюрной девушке с решительным и бесстрашным взглядом. "Видимо, она старше" — решил про себя эльф, раздумывая о том, как устроена субординация у гоблинов-степняков. Гоблинша, в свою очередь, поразмышляла с минуту, а потом кивнула:

— Если хочешь, можешь идти с нами, — произнесла она с расстановкой, — ты лучник, а мы знаем эту степь, как свои пять пальцев.

-Тогда нечего медлить, — проворчал Нанга, который, видимо, был не слишком доволен предстоящей компанией, — пока мы тут болтаем, этот гад уходит все дальше на восток. Давай, Айша, запрыгивай в седло и понеслись.

"В седло и понеслись?" — Артис недоумевающее огляделся по сторонам. Он видел только одну лошадь, ту, на которой восседал гоблин, но эта лошадка была слишком мелкой, чтобы носить двоих.

В ответ на мысли эльфа густая трава в метре от него разошлась, и из нее поднялся конь. Тот самый черный монстр невероятных размеров, которого он уже видел однажды. "Эти гоблины полны сюрпризов, — подумал эльф с удивлением, — умудрились спрятать такую громадину почти что на ровной земле"....

* * *

С появлением компании гоблинов Артис начал чувствовать себя двояко: с одной стороны, он не доверял новым попутчикам до конца и все время оставался на чеку; с другой — в постоянном ожидании врагов, он ощущал себя несколько увереннее, чем раньше, ведь теперь он был не один.

Последнее время боль в глазах совершенно утихла, он даже позабыл о ней, потом, вспомнив слова провидицы, принялся напрягать зрение, испытывая его на прочность. Недуг словно исчез, но тревога эльфа не покинула, вспоминая пылающий костер, свитые в жгут столбы пламени, Артис каждый миг ожидал подвоха.

"Продать за гроши самое дорогое" — раздумывал он, отслеживая в небе хаотичный неровный ход трепещущего крыльями жаворонка. Что же это, " самое дорогое"? Выросший в небогатой семье Артис никогда не обладал ни ценным оружием, ни богатыми украшениями и одеяниями, ни конями элитных пород. Что у него имелось, кроме метких глаз, способных разглядеть мишень для выстрела за несколько миль? Пожалуй, ничего. Самое дорогое — глаза, он потерял, вернее почти потерял. "Единственное, что у меня осталось ценного — это моя голова, да и она никому не нужна" — усмехнулся эльф про себя и тут же помрачнел обреченно.

— Впереди пыль клубится, — оторвал его от дум гоблин, — взгляни, эльф, не наш ли там беглец?

— Нет, — помотал головой Артис, особенно и не вглядываясь в серое облако, — это караван: верблюды идут и лошади. Догоним, расспросим: может, видели кого караванщики?

— Догоним, отчего не догнать? — единодушно согласились гоблины, удивив Артиса своей сговорчивостью.

Они пришпорили лошадей. Черный конек Нанги рванул вперед, оставив позади остальных. Лошади Артиса и Айши зафыркали, поднажали, не желая дышать в хвост резвому малышу. Но он позволил им поравняться, лишь перейдя на рысь у головы каравана.

Отделившись от идущих цепью верблюдов, к прибывшим подъехал человек, закутанный с ног до головы в белый бурнус. Артис, приветствуя, поднял руки, показывая, что не держит оружия. Караванщик повторил жест, приближаясь вплотную.

— Доброго пути тебе, человек — произнес эльф.

— И тебе, эльф, только слова твои о добром пути прозвучали, как злая насмешка, — откидывая с лица край платка, ответил караванщик, — здесь начинаются разбойничьи земли, так что о мирной дороге уже не мечтает никто.

— Тогда желаю тебе не нарваться на головорезов, — понимающе склонил голову Артис, — Скажи мне, не обгонял ли вас Высокий эльф на породистом скакуне "розовой" масти?

— Обогнал по северной стороне и исчез с глаз, только и видели. Летел как вихрь, словно гнался за ним кто-то, — караванщик махнул рукой в сторону восхода.

Артис отследил его жест и нахмурился, следом помрачнела Айша. На горизонте трава шла волнами, ее рассекал отряд стремительно приближающихся всадников. Увидев их, караванщик поменялся в лице и что есть мочи закричал своим:

— Разбойники! Это разбойники Гойи! Кладите верблюдов и берите мечи!

Верблюдов наскоро согнали в кучу, уложили и закрыли тяжелыми попонами. Обычно разбойники, охотящиеся за купеческими товарами, не вступали в открытый бой с охраной, а били по вьючным животным, вынуждая караванщиков бросить груз или его часть. Но те, что приближались с севера, похоже, не собирались этого делать.

Артис нахмурился, разглядывая дюжину одинаковых конников, одетых в рыжую, под цвет травы, кожаную броню, кое-где усиленную стальными пластинами. Головы некоторых разбойников скрывали кольчужные койфы, у других имелись плотные кожаные капюшоны. Лошади под ними тоже были хороши: лощеные бокастые степняки, пучеглазые, тонконогие, со щучьими головами и гнутыми в дугу шеями. На таких не брезговали ездить и князья.

Бросив на эльфа и гоблинов безнадежный взгляд, караванщик вытянул из-за пояса меч и встал в ряд с остальными своими спутниками. Похоже, люди не рассчитывали на помощь путешественников, волей случая проезжавших мимо.

— Надо помочь им, — произнесла вдруг Айша, сводя брови к переносице и напряженно разглядывая оборону каравана, в которой насчитывалось человек пятнадцать.

— Зачем? — лениво зевнул Нанга, кивая на караванщиков. — Людей у них много — как-нибудь отобьются.

— Открой глаза! Они купцы, не воины. Эти разбойники перебьют их в два счета, — тут же отчитала брата Айша.

— Воины, раз оружие в руки взяли, — продолжал спорить гоблин, но свирепый взгляд девушки заставил его замолчать.

— Это наша степь, наша земля, наш дом, и мы не позволим всякому сброду тут бесчинствовать, — выпалила гоблинша. — Ты с нами? — бросила Артису, все уже решив за себя и за брата.

Эльф кивнул, в голове сразу отозвались болезненные воспоминания о Эголоре, откуда он с позором бежал. Его земля в нем более не нуждалась. Своему дому он теперь не нужен. И хотя благоразумнее было отказаться или отмолчаться, Артис кивнул, вдохновленный пылкостью Айши. Остаться в стороне противоречило его понятиям о чести.

Тем временем разбойники приблизились вплотную, остановились, вальяжно оглядывая лежащих верблюдов. Караванщики сбились в кучу, никто не хотел выезжать вперед, каждый старался встать другому за спину. Наконец один все же отделился, и, подняв над головой белый платок, неуверенно двинулся к разбойникам.

— Решили не связываться — откупаться будут, — разочарованно прокомментировал Нанга, уже настроившийся на хорошую драку.

Караванщик не проделал и половины пути, разбойники тронули коней и, молча, двинулись навстречу. Тот из них, что ехал впереди, поравнявшись с парламентером, выхватил меч и, без разговоров снес тому голову.

Караванщики попятились толпой, толкаясь конями, прижались к верблюдам. Разбойники, не произнося ни звука, выхватили мечи и пошли в наступление.

Не медля более, Артис вскинул лук и выстрелил. Стрела смертоносно свистнула и вошла в переносицу здоровенному головорезу на черной лошади. Вторая стрела прошила руку тощего мечника, уже занесшего оружие над тем самым караванщиком, что перед нападением беседовал с гоблинами и эльфом.

Увидев стрелка, разбойники тут же рассыпались, и, бросив купцов, ринулись к Артису. Обогнув верблюдов, они надвинулись на эльфа с двух сторон, желая взять в клещи. Он успел поразить еще пару, пока остальные не приблизились вплотную. Тогда Артис выхватил из-за спины легкий клинок без цубы — обычное оружие лесных эльфов.

Уклонившись от нацеленной в него пики, он рубанул ближайшего врага наотмашь, развернул лошадь боком, целясь в другого, снова занес меч, краем глаза увидев, что еще двое разбойников упали, пораженные ударами гоблинов. Айша и Нанга не заставили себя ждать.

Оставшиеся разбойники прянули в стороны. Потеря половины отряда в первые минуты боя сильно охладила их пыл. Они спешили разделаться с караваном, но никак не ожидали встретить в рядах его охраны гоблинов, а тем более эльфа-лучника.

— Не отступать, собаки! Не отступать! Жмите лучника, давите его! Быстрее! — заорал на своих командир разбойничьего отряда, смекнув, что выйдя из ближнего боя, эльф снова начнет стрелять.

— Я с ним разберусь, — кровожадно прорычал Нанга, цепляясь взглядом за алый чепрак вражеского предводителя и кивая сестре, — прикрой эльфа!

Айшу не нужно было просить дважды. Огромный черной конь, как живая штурмовая башня, пробил кольцо окруживших Артиса разбойников и встал рядом с лошадью эльфа. Секира девушки с кровожадным свистом рассекла воздух, заставляя вооруженных мечами разбойников податься в стороны. Артис не стал медлить, короткого мига хватило ему, чтобы сунуть в ножны меч и снова взяться за лук. Стрелы мелькнули одна за другой. И еще двое врагов упали.

Поняв, что совершили оплошность, дав Артису поднять лук, оставшиеся противники снова подошли вплотную, но в их глазах уже читалась обреченность. Четверо против троицы, только что перебившей восьмерых, шансов почти не имели. Главарь такое мнение разделил.

— Отходим! — заорал он. — Врассыпную!

С этими словами разбойник направил коня прямо на Нангу. Золотистый степняк под алым чепраком, холеный и лихой, бешено сверкнул черными, как угли, глазами и одним невероятным газельим прыжком перемахнул гоблина и его низкорослого скакуна. Остальные тоже медлить не стали и понеслись прочь, дергая лошадей, чтобы те шли зигзагами.

Главарь схитрил. Перепрыгнув Нангу и оказавшись позади, на несколько мгновений он оказался прикрытым от выстрелов эльфа гоблином и его конем, чего нельзя было сказать о его соратниках, которых, одного за другим, настигли метко пущенные стрелы.

— Ушел, гад! — выругался Нанга, виновато глядя на соратников.

Артис не ответил, поднял лук снова и медленно прицелился в отдалившуюся на приличное расстояние фигуру. Выдохнул, чуть прищурился, фокусируя взгляд, натянул тетиву так, что мышцы руки свело от напряжения. Как назло, глаза предательски резануло, заволокло пленкой из слез. Выругавшись про себя, Артис отпустил тетиву, напряженно вглядываясь вдаль. На его счастье всадник вскинулся неуклюже, на полном скаку съехал на бок и повис на стременах. Видно было, что лошадь брыкнула, но хода не сбавила, продолжив скакать во весь опор, потащила седока по земле.

— Метко ты его, — не скрывая восхищения, прищелкнул языком Нанга, — знал я, конечно, что вы, эльфы, хорошо стреляете, но не думал, что так...

Артис не ответил, ведь сам он выстрелом восхищен не был. Стрела не попала врагу в голову, как он хотел, ушла ниже, куда-то в корпус сбоку. В этом случае враг мог выжить. И хотя такой исход был маловероятен, ведь обезумевшая лошадь наверняка стоптала запутавшегося в стременах хозяина, Артиса не покидало ощущение собственной неполноценности и никчемности — это был второй в его жизни промах.

* * *

Они разошлись с караванщиками, от которых, кроме благодарностей услышали еще и предупреждения о том, что разбойники Гои — люди опасные, и с ними всегда следует держать ухо востро.

— Да чего в них такого страшного? — бравировал Нанга, — они же трусливые, как мыши — хотели сбежать под конец битвы. Таких можно и сотню втроем перебить, — гоблин вдохновенно посмотрел на Артиса, но тот как всегда счел нужным промолчать.

— Эти были простыми пешками, — грустно пояснил караванщик, который стоял подле Нанги, придерживая под уздцы своего коня, — у Гойи таких сотня.

— Послушать тебя, так у этого Гойи в распоряжении целая армия. Можно подумать, что он не разбойник, а король, — не унимался Нанга, сдерживая гарцующего Черныша.

— Иному королю с ним и не сравниться, — покачал головой караванщик, — у Гойи целая крепость в Эмрое, такая, что и не подступиться. Раньше его сдерживали апарские князья, но теперь он нашел нового покровителя и возомнил себя степным хозяином. Все местные головорезы ушли под его крыло — ведь он позволил им грабить и убивать всех, кто живет и путешествует по степи...

Уцелевший караван ушел на юго-восток, а Артис и гоблины двинулись дальше, чуть забрав к северу, ведь именно туда, по словам караванщика, ускакал Высокий эльф.

Всю дорогу Артис молчал. Айша тоже молчала, но лицо ее, каменное и потемневшее, несло печать глубоких и мрачных раздумий. Нанга же, не желая держать все в себе, выражал свое недовольство вслух:

— Вот выродок! — рычал он, — с каких же это пор степь стала его? Надо разобраться с этим псом. Надо сломать ему шею, а его крепость превратить в пепелище. Он еще узнает силу гоблинов, силу Орды....

Время тянулось медленно, как кисель. Однообразность степи то и дело нагоняла на Артиса скуку и уныние. В мерном колыхании окружающей травы он видел бесконечную, пустую обреченность, полную безвыходность, безнадежность всего. Степь словно насмехалась над ним, заманивая все дальше и глубже в свою пустоту, туда, где не было ничего кроме травы и неба, разделенных резкой чертой горизонта.

Прошло несколько дней, и они еще дважды столкнулись с разбойничьими отрядами. Один перебили в бою — головорезы сами напали на странную троицу, путешествующую по степи. Со вторым дела обстояли хуже — главарь бросил в атаку часть подчиненных, а сам с остальными остался на безопасном расстоянии и, увидев, как посланная им шестерка пала, поспешил ретироваться.

После этого случая в душу Артиса закрались неприятные подозрения, что противники были предупреждены о силе маленького отряда, поэтому осторожничали. Выходит, разбойник, стреляя в которого он промахнулся, все же выжил и предупредил своих. Значит, ничего хорошего впереди им не светило. И хотя, кроме мелких отрядов, пока что никто не попадался, Артис напряженно вглядывался вдаль, ожидая увидеть более серьезные силы знаменитого Гойи. Делиться своими опасениями с гоблинами он не спешил, не желая объяснять истинных причин осведомленности врага.

Айшу и Нангу больше беспокоило другое — последнее время они не встречали следов Высокого эльфа. Похоже, во время стычек след потерялся, и они сбились с нужного направления.

— Нечего было так сильно отходить на север, — ворчала Айша на брата, — твоя была идея.

— Сама виновата, — тут же огрызнулся Нанга, — ты захотела отойти подальше от дороги, а ведь наш беглец не местный, вряд ли он поскачет по степи напрямик. Надо возвращаться к ближайшему пути и заново искать след.

— Что ты там найдешь? Караваны давно все затоптали. На дороге мы не найдем ничего, кроме новых проблем с разбойниками Гойи...

— Смотрите, там! — вскинул руку Артис, указывая вперед. — Это всадник.

Айша и Нанга, моментально прекратили перепалку и принялись всматриваться в горизонт. Вскоре они тоже разглядели верхового. Он ехал не спеша, видимо не замечал преследователей.

— Похоже, выдохся совсем, или конягу загнал, — радостно подметил Нанга.

Айша с Артисом пристально рассматривали невозмутимо покачивающуюся впереди фигуру.

— Как же, загнал, — гоблинша строго посмотрела на брата, — не может быть, чтобы он вот так вот просто попался. Он не таков. На этого Высокого охота по всем лесам и степям идет. Скольких ловцов он уже оставил с носом, а, Артис?

Тот не ответил, молчаливо наблюдая за движением беглеца, потом объявил настороженно:

— Смотрите, он встал. А теперь развернулся и двинулся к нам.

— Сам в руки идет, а ты, Айша, говоришь, что не дурак, — подбоченясь, усмехнулся Нанга, но сестра тут же смерила его гневным взглядом.

— Не знаю, как насчет него. Но вот ты — дуралей — это точно! Сам подумай, чего это он на нас вдруг попер? Скорее всего, первым решил напасть. Видать, трое воинов его не сильно обеспокоили, значит, он сильный, и в себе уверен. Может, вообще магом окажется.

Артиса тревожили те же мысли. Он видел, как незнакомец поднял коня в галоп. Расстояние между преследователями и беглецом сокращалось с каждой секундой. От напряжения глаза снова разразились болью, степь расплылась желто-рыжими кляксами, смешалась с небом. Эльф остервенело затряс головой.

— Что с тобой? — озабоченно спросила Айша.

— Ничего, — буркнул Артис, — все в порядке...

— И что будем делать? — не обратив внимания на предыдущие фразы, поинтересовался Нанга, — может, пальнешь в него из лука?

— Нет, — прозвучал короткий ответ, — мы будем ждать.

Всадник подъехал совсем близко, и уже можно было рассмотреть его во всех деталях. Высокую фигуру скрывал длинный плотный плащ, лицо затеняла соломенная апарская шляпа, увешанная бахромой из белых лент. Конь у незнакомца был тяжелый, тупомордый и не слишком-то тянул на стремительного скакуна. Его бледно-соловая шкура отдавала розовым весьма отдаленно...

— Не думал, что эльфийские придворные выглядят так, — с сомнением произнес Нанга и почесал голову.

— Это не тот, кого мы ищем, — разочарованно вздохнул Артис, продолжая пристально разглядывать всадника.

Тот подъехал вплотную, остановился и поднял руку в приветствии.

— А я думал, вы ищите меня, — зазвучал сиплый не слишком приятный голос, — вот и решил составить вам компанию.

— Прости, друг, но мы искали эльфа, а не апарца, — разочарованно протянул Нанга.

Айша тут же пнула его ногой в бок — благо высота коня позволяла это сделать. Нечего болтать каждому встречному-поперечному про их поиски.

— Искали эльфа и эльфа нашли! — опираясь локтем на высокую луку седла и откидывая за спину шляпу, рассмеялся незнакомец.

В глазах гоблинов и Артиса промелькнуло неприкрытое удивление. Пред ними и вправду был Высокий эльф. Его обветренное лицо, темное от загара хранило следы шрамов. В углах прищуренных тусклых глаз с пожелтевшими белками пролегли нехарактерные морщины. Мощную шею окольцовывала тюремная татуировка, украшенная круглыми печатями амнистии. В плечах он был широк, не уступил бы, пожалуй, и гоблину, да и ростом превзошел бы многих.

"Бывший каторжник, — задумался Артис, с неодобрением разглядывая нового знакомца, — откуда его только принесло на нашу голову?" Он вгляделся в глаза Высокого и почувствовал неприятный душевный укол: блеклые радужки того имели по краям темную окантовку, так называемые "кольца" — признак чистоты крови и принадлежности к особо знатному роду. Кольца обычно встречались у Высоких, для лесных они были редкостью. Артис не удержался от завистливой мысли: "Зачем ему такие глаза. Мне бы такие..." и тут же спросил:

— Ты придворный Владыки?

— Когда-то был им, — оскалился в улыбке собеседник, гордо демонстрируя окружающим желтые зубы с отточенными верхними клыками.

Заключенные в тюрьмах часто затачивали ногти и зубы, за неимением другого оружия. Обычно такие зубы вырывали, но этому Высокому, похоже, повезло.

Артис еще раз задумчиво смерил незнакомца взглядом: придворный на розовом коне — все сходится, но ведь явно не тот, кого они ищут.

— Чего ты все смотришь на меня, лесной? — не выдержал он, наконец. — Ты бы хоть представился что ли для начала.

— Я — Артис из Эголора, а это Нанга и Айша — воины степи. Скажи, как твое имя?

— Мое имя давно забыто, ты можешь звать меня Йоза.

Услышав это, гоблины недоумевающе зафыркали, Артис понял, что прозвище Высокого имело какой-то особый перевод с их языка, но вдаваться в подобности пока не стал.

— Скажи, Йоза, ты не встречал в степи других эльфов? — спросил он.

— Видел одного столичного пижона. Пролетел мимо, как ветер. Весь в золоте и шелках, а конь под ним — загляденье. Изабелловый красавец с владыческой конюшни. Я за ним проехал пару миль, но разве Унылой Свинье угнаться за вихрем?

— Унылой Свинье? — непонимающе переспросил Нанга.

— Так зовут мою кобылу. Она, конечно, не так уж плоха, но больно медленно бегает, — с улыбкой пояснил Йоза.

— Зачем ты его преследовал, — мгновенно насторожился Артис, — того придворного?

— Зачем-зачем... — жутковато усмехнулся Йоза, — коня хотел отобрать да цацки золотые...

Увидев, как напряглись собеседники, Йоза тут же развел руками и пояснил:

— Да не думайте вы, я не разбойник и не душегуб. Убивать бы я его не стал, разве что поколотил хорошенько. Я весь столичный двор в лицо знаю, и с Владыкиными прихвостнями у меня свои счеты.

— Ладно. Это твое дело, — понимающе согласился Артис. — Надо двигаться дальше, — кивнул он гоблинам, — иначе наш беглец уйдет слишком далеко...

Они тронули коней. Как-то незаметно, слово за слово, Йоза увязался за ними. Путь он держал в ту же сторону, и причины прогнать его пока не нашлось.

Айшу такая компания совершенно не радовала. Она бросила на Высокого эльфа осуждающий взгляд, и поравнялась с Артисом, который ехал чуть впереди.

Любопытный Нанга, напротив, обнаружил в новом спутнике долгожданного собеседника, с которым можно поболтать о том о сем и тем самым скрасить однообразную дорогу.

— А ты, правда, из тюрьмы?— наивно поинтересовался он у Йозы.

— А сам разве не видишь? — ухмыльнулся тот. — Но свой срок отмотал честно, так что теперь я — птица вольная.

— Это тебе в тюрьме такое имя дали? — не унимался любознательный гоблин.

— Ну, не при дворе же при эльфийском, — расхохотался Йоза.

— Да, дела... — задумчиво почесал ухо Нанга, — уж и спрашивать не стану за что.

Расслышав их разговор, Артис тихо поинтересовался у Айши:

— Что на вашем языке значит "Йоза"?

— Это плохое слово, бранное, — немного смутившись, пояснила та, — примерно как "сука", или "падла" переводится.

— Ясно...

Тем временем гоблин и Высокий эльф продолжили свой разговор.

— А вот я теперь тебя спрошу, — начал Йоза, — конек под тобой, как я вижу, хороший. Может, отдашь его мне?

— Вот еще, — возмутился Нанга, — это с чего я его тебе отдать-то должен?

— А с того, что ты гоблин. А раз гоблин, так на волке езди.

— Волков теперь в степи раз-два и обчелся, — горестно посетовал Нанга.

— Ну, тогда поменяй — моя лошадка неплохая, от рысачка и битюжки рожденная — сильная да выносливая, и воина в доспехах с оружием поднимет и сама под броню встанет.

— Так что ж ты меняешь ее, раз она так хороша? — упорствовал Нанга.

— Тихоходная, да и выглядит не очень, — честно признался эльф.

— Мне такую тоже не надо, — отмахнулся Нанга.

Бедная Унылая Свинья, словно поняв всю полноту своей никчемности, печально опустила к земле лобастую, как у быка, голову, и потрусила быстрее. Надо сказать, что мнение о ее непривлекательности разделили далеко не все. Маленький верткий Черныш, изрядно уставший от путешествий в сугубо мужской компании, нашел новую спутницу невероятно привлекательной и теперь изо всех сил старался поразить ее. Он выгибал дугой шею, выбивал копытами чечетку и громко фыркал, страстно кусая удила.

Следующие несколько дней пути они продолжали ехать вместе с Йозой. Степь вокруг них словно вымерла. Ни одной живой души не было видно на мили вокруг. Ни разбойников, ни караванов, ни одиноких путешественников не попадалось на пути. Не было зайцев и перепелок, даже птицы в небе не парили.

Как назло, запасы провизии Артиса подошли к концу: от эльфийского хлеба осталось несколько крошек, о сыре не стоило и мечтать. Уже несколько дней лесной эльф голодал. Слава небесам, никто не обращал на это внимания.

Когда солнце коснулось горизонта, они встали на ночевку. Артис не спал, оставшись за часового. Как тут заснешь, если желудок прилип к спине и все мысли лишь об одном — сочном куске мяса, поджаренном на костре. У гоблинов провизия тоже заканчивалась, да и Артис был слишком горд, чтобы попросить у них еды. Тем более что теперь и просить-то было нечего, на последнем ужине Нанга и Айша опустошили все свои запасы.

Айша проснулась первой. Артис, решив хоть как-то восстановить неподкрепленные силы, положил голову на седло и, прикрывшись попоной, задремал.

Проснулся он от будоражащего запаха свежеобжаренного мяса. В животе заурчало, желудок свело спазмами. Эльф поднялся на ноги и инстинктивно пошел на запах еды.

— Доброе утро, — улыбнулась ему Айша, — есть будешь? Я наловила хомяков и полевых мышей. У них мяса, конечно, с ноготь, но перекусить перед дорогой хватит всем.

— Спасибо, я не голоден, — соврал Артис, сглатывая: никакой голод не заставит его опуститься до того, чтобы питаться подобным.

— Это хорошо, — прозвучало из-за спины, — нам больше достанется.

Йоза невозмутимо подошел к костру и уселся, скрестив ноги, подле Айши:

— Твои хомяки, конечно, хороши, девочка, но у меня найдется кое-что помясистее.

С этими словами он достал из-за пазухи огромную задушенную змею и положил себе на колени. Потом, вынув из сапога длинный широкий нож, отрезал гаду голову и принялся сдирать кожу.

— Не бойся, девочка, тут на всех хватит, — подмигнул он Айше, — нарезая тушу на куски, — а твоими хомяками в дороге перекусим.

Последним к завтраку прибыл Нанга.

— Ого, — глаза гоблина остановились на огромном ноже Йозы, — откуда у тебя это?

— Нравится? — улыбнулся в ответ эльф, перехватывая оружие за лезвие и протягивая Нанге. — На, посмотри. Такое не часто увидишь.

— Черная сталь, — вожделенно прошептал гоблин, — ее секрет знали только орки, но их ведь давно не осталось на земле...

— Еще есть, — жмурясь на пламя, произнес Высокий эльф, — были времена, когда предки его сородичей, — он кивнул на Артиса, — одержали победу в войне и перебили всех орков. Но кое-кто остался. Всего-то пара кланов. Они не показываются ни людям, ни эльфам, ни гоблинам. А если показываются, то с ними не церемонится никто: ни Владыка, ни Король, ни Лесной Князь. Я встретил орка в тюрьме и помог тому бежать. Потом и он отплатил мне добром. Я долго ходил с орочьим кланом по северо-западной границе.

— Ты ходил с орками? — глаза Нанги чуть не вылезли из орбит от восхищения и зависти, — ты же эльф.

— Знаешь, парень, однажды в жизни наступает момент, когда окружающим и тебе самому становится плевать на то, кто ты и кто вокруг тебя. Важно лишь одно — дружба и поддержка. Какая разница кто прикроет тебя в бою, эльф ли, орк ли...

— Все равно, трудно поверить в такое, — продолжал удивляться Нанга.

— Не веришь? — Йоза расстегнул застежки плаща и скинул его, потом снял из-за спины перевязь с большим клинком, увязанным поверх ножен веревками и мешковиной, — я сейчас редко машу им, жизнь у меня тихая, но вот, смотри, — он размотал материю и вынул из невзрачных простых ножен огромный ятаган черной стали.

— Ого! — потерял дар речи Нанга, благоговейно касаясь руками вожделенного клинка, — волчья сила, это невероятно!

— Не облизывайся на него, он не по твоей руке. Вы, гоблины, слишком мелкие для оркового оружия.

— Так уж и мелкие? — обиделся Нанга, надуваясь и выпячивая грудь.

— А ну-ка подойди, — ухмыльнулся Йоза, кряхтя, поднялся на ноги и поманил к себе недоверчивого собеседника.

Тот, насупившись, подошел. Несмотря на то, что Нанга располагал приличными для гоблина габаритами, Йоза оказался выше на полголовы и в ширине плеч не уступил. Артис хмуро оглядел его, и вправду слишком здоровый для Высокого, вышел ростом, а торс, похоже, раздался от тяжелой работы. Каторжник, что с него взять.

— Так вот, парень, взрослый орк почти на локоть выше меня и шире вдвое....

Когда все остальные принялись за трапезу, Артис поднялся и ушел к лошадям.

— Бедолага, уже какой день не жрет ничего, — с сочувствием посмотрел ему вслед Йоза.

Вдохновленный увиденным, Нанга не обратил внимания на его слова, а Айша удивилась и немного встревожилась, как она прежде не замечала, что Артис голодает? Ей и в голову не пришло, что гордый эльф скорее умрет от истощения, чем будет есть хомяков или гадов. Сунув недоеденный кусок жареной змеи Нанге, девушка поднялась и отправилась в степь.

Дождавшись окончания завтрака, Артис снова вернулся к огню и присел напротив гоблина. Тот протянул ему деревянную кружку с исходящей паром жидкостью и предусмотрительно осведомил:

— Это апарский чай. Йоза дал.

Эльф не стал отказываться от предложенного, жадно припал к ароматному бурому напитку, тепло которого наполнило желудок и создало недолгую иллюзию сытости.

— Хорошо в степи, — потягиваясь, произнес Йоза, — пожалуй, останусь тут. Тихо, спокойно, тепло.

— Раньше было тихо, — угрюмо отозвался Нанга, — пока Высокие и разбойники не стали распоряжаться здесь, как у себя дома, — потом, видимо вспомнив, что собеседник тоже принадлежит к Высокому народу, исправился. — Я не тебя имел в виду, а тех, что пришли из Волдэя.

Йоза, тем временем, понимающе кивая, достал откуда-то из складок плаща книгу и положил перед собой.

— Зачем тебе Кармадон — священная книга Централа? Ты что... — хотел спросить Артис, но Йоза ответил ему, не дослушав:

— Нет, я не приспешник Центры и не его фанатик. Эту книгу мне всучил один назойливый миссионер.

— И ты взял ее? — Артис посмотрел на Высокого с неодобрением.

Надо отметить, что в отношениях с Централом эльфы и гоблины были единодушны. Новая религия людей не вызывала у них восторга, и это мягко сказано. Централ не только обрел невероятную популярность в Королевстве, умудрившись подмять под себя или предать анафеме все предыдущие религиозные течения, но и активно пошел в соседние государства, безнаказанно и смело оговаривая и охаивая коренные верования других народов.

Прорыв за королевские границы не удался. Эльфы и гоблины объявили миссионерам Централа молчаливый бойкот, и вскоре официальная церковь отказалась от попыток обратить в свою веру жителей Владычества, Леса и Степи. Юго-восточные государства тоже остались при своих убеждениях: конечно, Централ все же пробился в Апар, но распространился там крайне скудно, смешавшись с местными верованиями и изменившись почти до неузнаваемости.

Несмотря на прекращение официальной экспансии, нашлось немало миссионеров-фанатиков, так и не смирившихся с тем, что остались еще на земле язычники и дикари, не признавшие волю и власть великого Центры. Рискуя головами, они с безрассудной одержимостью двинулись в чужие края, где в большинстве своем сгинули без следа....

— Нужда заставила, — загадочно улыбнулся Йоза, — бумага — вещь ценная, поэтому не побрезговал и Кармадоном. Я вырос в образованной семье, где меня учили ценить книги, так что Кармадон, пожалуй, единственная, с которой я могу обойтись вот так.

Сказав это он, открыл книгу на середине, и Артис заметил, что в ней недостает порядочного количества страниц. Тем временем Йоза бережно вырвал очередной лист, разгладил его, потом, вынув из кармана кожаный кисет, насыпал щедрую змейку табака и скрутил самокрутку.

— Знаешь, в Кармадоне написано — нужно за все благодарить Центру, и я всегда искренне признателен ему за то, что ниспослал мне бумагу для курева, — рассмеялся Йоза, склоняясь к огню.

— Дай-ка и мне! — тут же запросил Нанга, но эльф глянул на него строго:

— Не надо тебе этого, понял?

— Понял. Так и скажи, что жалко и самому мало, — обиженно протянул гоблин, восхищенно глядя, на пышные кольца дыма, подхваченные резвым степным ветром.

— Тебя жалко, — устало выдохнул Йоза, прикрывая глаза и затягиваясь наполную.

Принюхавшись к неприятному запаху, Артис понял, что в кисете Высокого хранился вовсе не табак, а то, что было под запретом практически везде — дурманная трава.

Вскоре вернулась Айша и принесла горсть перепелиных яиц. Она, молча, положила их в костер и села рядом с Артисом. Когда нехитрая еда приготовилась, гоблинша кивнула соседу:

— Будешь?

Артис пожал плечами, но отказаться был уже не в силах. Долгожданная пища показалось величайшем блаженством — посланием небес.

* * *

Когда на горизонте показались крыши людских жилищ, они остановились, раздумывая, стоит ли идти через селение или лучше обойти его стороной. Гоблины, которые были категорически против лишних встреч с людьми, выжидающе посмотрели на Артиса. Он кивнул им, поддерживая.

Как ни странно, после стычек с разбойниками Айша и Нанга стали считаться с мнением эльфа и прислушиваться к нему. Артис с удивлением отметил, что в их маленьком отряде роль командира последнее время выпадала ему. Эльф смутно догадывался, чем заслужил признание спутников. Для гоблинов, в рядах которых субординация основывалась прежде всего на бойцовских качествах, самый доблестный и умелый воин получал неоспоримый авторитет. Конечно, Нанга продолжал относиться к эльфу весьма ревностно, но его сестра, мудро взвесив все за и против, признала лидерство Артиса безоговорочно. Нанга, который, как заметил Артис, всегда считался с мнением Айши, вынужден был согласиться.

— Значит, в деревню не пойдете? — лениво зевнул Йоза, бросая повод на мощную шею Унылой Свиньи и скручивая самокрутку из очередной страницы Кармадона. — А я, пожалуй, навещу пару миловидных селяночек. Спать на голой земле надоело — все кости болят, и спину застудил.

— А говорил, в степи хочешь остаться, — разочарованно произнес Нанга, которому компания Высокого пришлась очень кстати.

— Так я ж никуда не ухожу. Жить в степи не значит спать под открытым небом, можно и с удобством, на теплой кровати с грудастой девкой под боком. Но если вы так ко мне привязались, буду рад вступить в ваш отряд.

— Не нужно, — жестко отрезал Артис, — у нас свой путь, у тебя свой.

— Я не гордый, лесной, так что можешь передумать со своим решением, если, конечно, мы встретимся снова.

Махнув на прощанье рукой, он дал пятками в бока своей кобыле, и она неторопливо потрусила в сторону деревни.

— Зря мы его не взяли — крутой мужик, — грустно вздохнул Нанга, провожая удаляющегося всадника.

— Он амнистированный каторжник, — непреклонно пояснил Артис, — не стоит доверять бывшему преступнику, а тем более сражаться с ним плечом к плечу.

— Может, ты и прав, — недовольно буркнул Нанга и трагически взглянул на Айшу, которая решительно поддержала лесного эльфа.

Лишь когда силуэт Высокого растворился в душном мареве полуденного пекла, Айша облегченно вздохнула. Девушка не выказывала своего недовольства, но мнение Артиса разделяла полностью: в компании бывшего заключенного сложно чувствовать себя спокойно.

Оставшись втроем, они отъехали подальше от деревни и встали на ночевку. Недалеко от лагеря обнаружился пруд, в котором Айша наловила рыбы для ужина. Сидя у костра и наслаждаясь трапезой, Артис задумчиво вглядывался в лица гоблинов, раздумывая, кто они ему теперь? Соратники? Друзья? Нет, называть их друзьями он пока не спешил. И, хотя, сражаясь с ним бок о бок гоблины доказали свою надежность, природная, врожденная неприязнь заставляла эльфа сохранять настороженность по отношению к спутникам.

Спать легли, как обычно, подальше друг от друга. Айша возле лошадей, Нанга поближе к костру и оставшейся еде, а Артис в стороне от всех. Последнее время их путешествие проходило спокойно и ночных караулов они не выставляли, полагаясь на то, что услышат приближение врага, благо чуткость эльфа и внимательность гоблинов позволяли отслеживать любой шорох даже сквозь сон.

Утром Артис поднялся первым. Со стороны деревни доносились голоса людей, которые двигались в сторону ночевки. Рассмотрев, что к лагерю приближаются крестьяне, Артис не стал брать лук, в ожидании присел у еще тлеющих с ночи углей костра.

Вскоре, потревоженная приближением чужаков, поднялась Айша. Один только Нанга продолжал невозмутимо храпеть, завернувшись в плащ, и проснулся, лишь когда пятеро крестьян приблизились к лагерю вплотную.

Судя по выражениям лиц, гости из деревни были сильно напуганы, и визит этот доставлял им немало переживаний и опасений. Вперед вышел сутулый бородатый мужчина, весь узловатый, как старое дерево, с перекошенной от долгой работы спиной. Он низко поклонился Артису и гоблинам, а потом произнес:

— Благородный господин эльф и достопочтенные господа гоблины! Мы пришли к вам просить о величайшей милости. Нашу деревню обложили данью разбойники Гойи. Они требуют, чтобы мы платили им, но мы так бедны, что едва сводим концы с концами. Уже несколько раз, не получив требуемого, разбойники отнимали у нас последнюю еду, жгли дома и убивали жителей. Но по степи, господин эльф и господа гоблины, ходят слухи о том, что вы сражаетесь с людьми Гойи, отбиваете от грабителей целые караваны....

— Да уж, земля слухами полнится, — удивленно развела руками Айша и переглянулась с не менее обескураженным Артисом.

Нанга же, напротив, принял рассказ крестьян, как великую похвалу и, гордо выпятив грудь, принял вид надменный и даже фанфаронский.

— И что же вы хотите от нас? — спросил он, высокомерно глядя на перекошенного крестьянина, который от взгляда этого ссутулился и перегнулся набок еще сильнее.

— Только милости, господин, только вашей милости мы хотим. Мы просим вас встать на защиту нашей деревни, мы даже готовы вам заплатить, правда, это все, что у нас есть...

Пряча глаза, крестьянин распахнул замызганную серую рубаху и бережно снял с шеи кошель. Оттуда на свою мозолистую, почерневшую от постоянной работы ладонь он высыпал жалкую горсть медяков.

— Это все? -Нанга окинул взглядом монеты.

— Все, что мы собрали со всех жителей деревни. Только эти жалкие гроши. Больше у нас нет ничего....

Слово "гроши" для Артиса прогрохотало, точно громовой раскат. В памяти всплыло отрешенное лицо провидицы, освещенное огненным столбом и слова, летящие из мрака: "Когда поймешь, что продал за гроши самое дорогое..." Вот он — шанс исполнить пророчество и продать за гроши свою жизнь. Теперь Артис не сомневался в своей догадке. Да и какие тут сомнения — ведь все сходилось точно и верно, как никогда. Именно поэтому он первый ответил, почти выкрикнул:

— Я согласен.

— Мы согласны, — бросив на эльфа непонимающий, даже возмущенный взгляд поддержала Айша.

— Согласны, — утвердительно кивнул Нанга, решив не отставать от остальных.

— Возвращайтесь в деревню. Мы прибудем следом, — объявил парламентерам довольный поддержкой гоблинов эльф.

Когда те ушли, Айша тут же принялась за расспросы:

— Мы с Нангой должны защитить родную степь, как истинные хозяева, но ты, Артис, зачем это нужно тебе?

Артис промолчал, но не как обычно, проигнорировав вопрос, а просто потому, что не нашелся, как ответить на него.

* * *

Деревня звалась Волчьей Пустошью. Волков там конечно не видали отродясь, но вот с пустошью все было в порядке: кусок голой безжизненной земли не порос даже бурьяном. Только несколько тощих корявых сосен росло перед въездом. За соснами подобно сросшимся вместе опятам, торчала кучка покосившихся хибар, построенных по одному принципу: глинобитная комнатка без окон, а перед ней крытый лошадиной кожей навесик, под которым очаг. В комнатке, святая святых, спали только ночью, когда со всех сторон на деревушку наступала прохладная степная ночь. Днем жили под навесом, ютясь вокруг приплясывающего на ветру огня.

Так существовала большая часть жителей Волчьей Пустоши, но были в ней и так называемые "зажиточные". Их дома не сильно превосходили в роскоши, зато имели окна и двускатные крыши с чердаками. Сами поселенцы отличались излишней кротостью, а скорее забитостью. Они молчали, прятали глаза и вжимали в плечи головы, с испугом и трепетом взирая на троих вооруженных всадников. Те ехали не спеша, мягко раскачиваясь на спинах лошадей. Стук копыт глушила земля, и лишь поскрипывание седел да бряцанье оружия нарушало царящее кругом безмолвие.

— Таких оборванцев и ребенок при желании ограбит, — наблюдая за местными, точно подметил Нанга.

— Что с них брать-то? — ответила Айша, — голытьба ведь, неужели этому Гойе мало караванов, которые он грабит?

— Он хочет власти, — предположил Артис с большой долей уверенности, — поэтому прижимает всех, кто есть в степи. Давить слабых удобно: сопротивления они не окажут, зато все вокруг узнают под кем деревня.

— Как ни крути, этот Гойя настроен серьезно, — нахмурил брови Нанга.

— Мы тоже, — бросила ему сестра и резко натянула повод: перед конем выстроилась целая толпа жителей во главе с низкорослым горбатым стариком, видимо старостой.

— Мы ждали, так ждали защитников, и Степь ниспослала вас! — пропищал он тонким, как у мыши, голоском, — Гоя измучил нас поборами, выгреб все запасы, всю провизию, — запричитал староста, трагически сцепляя руки и прижимая их к впалой груди.

— Да! Да! Помогите нам, чем можете! — в поддержку ему закричали остальные крестьяне.

— Мы попробуем, — уверенно и холодно ответил Артис, выезжая вперед.

Услышав его негромкий, но невероятно жесткий и решительный голос, жители сразу притихли и попятились прочь от белого жеребца, нервно грызущего удила добротной, клепаной медью сбруи.

— Можете остановиться в моем доме, — гостеприимно предложил староста, но, взглянув на Айшу и Нангу, Артис отказался:

— Мы останемся в степи.

Они передвинули лагерь ближе к Волчьей Пустоши и по очереди денно и нощно несли караул.

Несколько дней пролетели спокойно. Деревню никто не трогал, казалось, что разбойники и вовсе забыли о ней. Такой вариант развития событий предположил Нанга, но Артис с ним не согласился, уверенный в том, что затишье обычно наступает перед бурей.

И в этот раз прозорливость эльфа не подвела. Рано утром, как раз во время его объезда, на горизонте замаячили фигуры верховых. Их оказалось не меньше десятка, и, разглядев противников внимательно, Артис отметил: прибывшие разбойники были нечета тем, что попадались его отряду ранее. Вооруженные круглыми, притороченными к седлам щитами, мечами и секирами, они носили не легкую броню, а плотные панцири из пришитых к кожаной основе, на манер чешуи, стальных пластин.

Они остановились, съехались в кучу, обсуждая что-то. Затем шестеро отделились и двинулись в деревню, тогда как оставшиеся четверо стали наблюдать за происходящим.

Разбойники не заметили маленького отряда. Чуткие уши эльфа заслышали конский топот еще до того, как всадники возникли на горизонте. Не желая привлекать внимания, новоявленные защитники Волчьей Пустоши положили на землю коней, а сами укрылись в высокой траве.

— Эти другие, — поделился наблюдениями Нанга.

— Потяжелее будут. Смотри-ка, у них и кони в броню одеты, — тут же подметила Айша.

— А эти, похоже, лучники, — кивнул на оставшуюся четверку, лежащий рядом Артис.

— И что будем делать, командир? — глянул на эльфа гоблин, и зажал между острыми зубами сорванную травинку.

Его слова прозвучали с долей сарказма, но Артис не обратил на это внимания, поспешно планируя картину предстоящего боя. Душу его терзала тревога, ведь каждый миг после согласия защищать деревню, он вспоминал о своем недуге. Пока глаза не подводили, и Артис убеждал себя, что пророчество исполнилось и былое зрение вернулось к нему вновь. Однако глубоко в сердце засели сомнения: вдруг предсказание — лишь бред полоумной дикарки? Что будет, если в разгаре предстоящего боя он потеряет способность видеть? И если бы он воевал один.... Гоблины признали его лидером, и теперь он отвечал за каждого из них жизнью. Роль командира диктовала такие условия, и Артис, будучи эльфом прямолинейным и в делах чести весьма консервативным, ставил ее превыше всего.

— Перестреляй лучников, а потом разберемся с остальными, — решительно предложил Нанга.

— Поразить в один выстрел всех четверых я не смогу, — прямо пояснил Артис, — у одного-двух появится фора, чтобы стрелять по нашему отряду. Мы здесь ничем не прикрыты, и хорошей брони у нас нет.

— Прикроемся Таксой — предложила Айша.

— Твоим конем? — удивился Артис. — Жалко терять такую сильную лошадь.

— Стрелы не причинят ему вреда...

Артис тревожно взглянул на огромную черную тушу, боком распластанную по земле. Значит, не показалось. Еще при первой встрече с Айшей в родном лесу, он обратил внимание на темную силу, исходящую от лошади гоблинши. Тогда он решил, что странная аура, окутавшая незваную гостью — это просто реакция мудрого леса на появление стародавнего кровного врага. В степи эльф грешил на то, что сам, ощущая себя таким же врагом, воспринимал естественное недовольство природной мощи.

— Тогда вперед, — скомандовал Артис, а Айша шепнула что-то на ухо лежащему коню.

Артис выстрелил, стремительно набросил на тетиву вторую стрелу и выстрелил опять. Два всадника по очереди упали с коней. Еще когда первый поверженный качнулся в седле, разбойник стоящий рядом молниеносно вскинул лук и выстрелил в сторону атаковавшего. Стрела вошла в почву совсем рядом с Артисом, в этот же миг с лошади рухнул второй пораженный. Эльфу пришлось прижаться к земле, потому что оба оставшихся в живых врага принялись стрелять в его сторону.

Перед Артисом поднялся черный конь, живым щитом принял на себя летящие стрелы, дав эльфу возможность стрелять по оставшимся лучникам. Стрелы пронеслись над степью с невидимой глазу скоростью и настигли своих жертв.

— Молодец, командир, — хлопнул Артиса по плечу довольный Нанга, — теперь наша с сестренкой очередь!

Три всадника во весь опор помчались к деревне. Кони с храпом и фырканьем влетели на главную улицу и, поднимая пыль, поскакали на крики и грохот, раздавшиеся из центра Волчьей Пустоши. Там трое разбойников жгли дом писклявого старосты, остальных видно не было. Старик бегал вокруг поджигателей, плача и моля позволить двум побелевшим от ужаса женщинам потушить пылающую хижину, крыша которой уже рухнула, утащив за собой часть стены. Возле старосты крутилась молоденькая девушка, видимо внучка, и все пыталась оттащить его прочь. Разбойникам надоела вся эта возня, и один из них, не выдержав, схватился за меч. Второй, плотоядно ухмыльнувшись, свесился с коня и, подхватив девушку за платье, затащил в седло. Старик бросился на негодяя с кулаками, но тот со всей силы ударил его сапогом в тощую грудь. Староста, кашляя, повалился на землю, и в тот же миг рядом с ним в пыль шлепнулась перепуганная до смерти внучка. Руки разбойника безвольно разжались, выпуская добычу — эльфийская стрела вошла в переносицу головореза по самое оперение....

На двоих оставшихся налетели гоблины. Артис тревожно обернулся по сторонам: где-то рядом были еще трое врагов. Те, не заставив себя долго ждать, уже мчались из-за горящего дома.

Они подоспели быстро. Двое кинулись на гоблинов, один подлетел к Артису, замахнулся мечом. Тот отразил удар, оказавшийся невероятно сильным. Эльфийский клинок скрипнул, но выдержал. Светлая сталь блеснула на солнце холодным, яростным отсветом. Крутанувшись под чужим мечом, Артис сделал стремительный выпад и вонзил оружие в горло разбойника. Бросив поверженного противника, он повернулся к гоблинам, собираясь поспешить им на помощь, но те уже успели разделаться со своей партией врагов.

— Славная драка! — помахал эльфу Нанга, стирая копоть и пот с зеленого лба. — Вон тот панцирь мой! — предупредил он, указывая на лежащего в пыли здоровенного разбойника. — Только мне по размеру и будет!

— Бери, что нужно, — вздохнул Артис, мрачно глядя на валяющиеся в пыли трупы, из-под которых алой паутиной растекались кровавые ручьи.

— Все возьмем, — согласилась с идеей брата Айша, — доспех хороший, пригодится.... Только вот, что делать станем, если Гойя с большим отрядом придет? Нас мало, нужно искать еще воинов.

— Я говорил — давай Йозу возьмем, — прищурившись, взглянул на сестру Нанга, — а вы морды своротили. Кого мы тут отыщем? А?

— Друг друга мы отыскали, значит, найдется и кто-нибудь еще, — произнес Артис не слишком убедительным тоном.

Эльф сильно сомневался в реальности своих предположений, но искренне надеялся, что судьба смилуется над его маленьким отрядом, и пошлет достойных воинов. И судьба эту милость проявила.

Несмотря на сердечные приглашения жителей, эльф и гоблины не стали переносить лагерь из степи. Под небом им жилось спокойнее и уютнее, даже Артису, который почти свыкся с открытым пространством и местной пищей.

Последнее время разбойники не являлись в Волчью Пустошь. Конечно, никто из защитников деревни не тешил себя мыслью о том, что молодчики Гойи решили оставить крестьян в покое. Скорее всего, они просто затаились, решив не раскидываться людьми впустую. Теперь Артис, Айша и Нанга несли караул постоянно, полагая, что противники наверняка примутся шпионить за ними. Поэтому, явившийся в лагерь староста чуть не поплатился за свой неожиданный визит головой.

— Это я! Я! — запричитал старик, когда палаш Нанги коснулся его горла. — Я к вам за помощью пришел, господа. Пощадите, выслушайте, не убивайте.

— О чем ты? — сурово спросил Артис. — Разбойников рядом нет, мы бы их заметили.

— Беда, господин, беда у нас случилась, без вашей помощи никак не совладать, — снова заныл старик, упорно не желая вдаваться в подробности.

— Ну что ж, попробуем разобраться с вашей бедой, — поймав одобрительные взгляды гоблинов, решил эльф....

* * *

Деревня звалась Волчьей Пустошью. Волков там конечно не видали отродясь, но вот с пустошью все было в порядке: кусок голой безжизненной земли не порос даже бурьяном. Только несколько тощих корявых сосен росло перед въездом. За соснами подобно сросшимся вместе опятам, торчала кучка покосившихся хибар, построенных по одному принципу: глинобитная комнатка без окон, а перед ней крытый лошадиной кожей навесик, под которым очаг. В комнатке, святая святых, спали только ночью, когда со всех сторон на деревушку наступала прохладная степная ночь. Днем жили под навесом, ютясь вокруг приплясывающего на ветру огня.

Так существовала большая часть жителей Волчьей Пустоши, но были в ней и так называемые "зажиточные". Их дома не сильно превосходили в роскоши, зато имели окна и двускатные крыши с чердаками. Сами поселенцы отличались излишней кротостью, а скорее забитостью. Они молчали, прятали глаза и вжимали в плечи головы, с испугом и трепетом взирая на троих вооруженных всадников. Те ехали не спеша, мягко раскачиваясь на спинах лошадей. Стук копыт глушила земля, и лишь поскрипывание седел да бряцанье оружия нарушало царящее кругом безмолвие.

— Таких оборванцев и ребенок при желании ограбит, — наблюдая за местными, точно подметил Нанга.

— Что с них брать-то? — ответила Айша, — голытьба ведь, неужели этому Гойе мало караванов, которые он грабит?

— Он хочет власти, — предположил Артис с большой долей уверенности, — поэтому прижимает всех, кто есть в степи. Давить слабых удобно: сопротивления они не окажут, зато все вокруг узнают под кем деревня.

— Как ни крути, этот Гойя настроен серьезно, — нахмурил брови Нанга.

— Мы тоже, — бросила ему сестра и резко натянула повод: перед конем выстроилась целая толпа жителей во главе с низкорослым горбатым стариком, видимо старостой.

— Мы ждали, так ждали защитников, и Степь ниспослала вас! — пропищал он тонким, как у мыши, голоском, — Гоя измучил нас поборами, выгреб все запасы, всю провизию, — запричитал староста, трагически сцепляя руки и прижимая их к впалой груди.

— Да! Да! Помогите нам, чем можете! — в поддержку ему закричали остальные крестьяне.

— Мы попробуем, — уверенно и холодно ответил Артис, выезжая вперед.

Услышав его негромкий, но невероятно жесткий и решительный голос, жители сразу притихли и попятились прочь от белого жеребца, нервно грызущего удила добротной, клепаной медью сбруи.

— Можете остановиться в моем доме, — гостеприимно предложил староста, но, взглянув на Айшу и Нангу, Артис отказался:

— Мы останемся в степи.

Они передвинули лагерь ближе к Волчьей Пустоши и по очереди денно и нощно несли караул.

Несколько дней пролетели спокойно. Деревню никто не трогал, казалось, что разбойники и вовсе забыли о ней. Такой вариант развития событий предположил Нанга, но Артис с ним не согласился, уверенный в том, что затишье обычно наступает перед бурей.

И в этот раз прозорливость эльфа не подвела. Рано утром, как раз во время его объезда, на горизонте замаячили фигуры верховых. Их оказалось не меньше десятка, и, разглядев противников внимательно, Артис отметил: прибывшие разбойники были нечета тем, что попадались его отряду ранее. Вооруженные круглыми, притороченными к седлам щитами, мечами и секирами, они носили не легкую броню, а плотные панцири из пришитых к кожаной основе, на манер чешуи, стальных пластин.

Они остановились, съехались в кучу, обсуждая что-то. Затем шестеро отделились и двинулись в деревню, тогда как оставшиеся четверо стали наблюдать за происходящим.

Разбойники не заметили маленького отряда. Чуткие уши эльфа заслышали конский топот еще до того, как всадники возникли на горизонте. Не желая привлекать внимания, новоявленные защитники Волчьей Пустоши положили на землю коней, а сами укрылись в высокой траве.

— Эти другие, — поделился наблюдениями Нанга.

— Потяжелее будут. Смотри-ка, у них и кони в броню одеты, — тут же подметила Айша.

— А эти, похоже, лучники, — кивнул на оставшуюся четверку, лежащий рядом Артис.

— И что будем делать, командир? — глянул на эльфа гоблин, и зажал между острыми зубами сорванную травинку.

Его слова прозвучали с долей сарказма, но Артис не обратил на это внимания, поспешно планируя картину предстоящего боя. Душу его терзала тревога, ведь каждый миг после согласия защищать деревню, он вспоминал о своем недуге. Пока глаза не подводили, и Артис убеждал себя, что пророчество исполнилось и былое зрение вернулось к нему вновь. Однако глубоко в сердце засели сомнения: вдруг предсказание — лишь бред полоумной дикарки? Что будет, если в разгаре предстоящего боя он потеряет способность видеть? И если бы он воевал один.... Гоблины признали его лидером, и теперь он отвечал за каждого из них жизнью. Роль командира диктовала такие условия, и Артис, будучи эльфом прямолинейным и в делах чести весьма консервативным, ставил ее превыше всего.

— Перестреляй лучников, а потом разберемся с остальными, — решительно предложил Нанга.

— Поразить в один выстрел всех четверых я не смогу, — прямо пояснил Артис, — у одного-двух появится фора, чтобы стрелять по нашему отряду. Мы здесь ничем не прикрыты, и хорошей брони у нас нет.

— Прикроемся Таксой — предложила Айша.

— Твоим конем? — удивился Артис. — Жалко терять такую сильную лошадь.

— Стрелы не причинят ему вреда...

Артис тревожно взглянул на огромную черную тушу, боком распластанную по земле. Значит, не показалось. Еще при первой встрече с Айшей в родном лесу, он обратил внимание на темную силу, исходящую от лошади гоблинши. Тогда он решил, что странная аура, окутавшая незваную гостью — это просто реакция мудрого леса на появление стародавнего кровного врага. В степи эльф грешил на то, что сам, ощущая себя таким же врагом, воспринимал естественное недовольство природной мощи.

— Тогда вперед, — скомандовал Артис, а Айша шепнула что-то на ухо лежащему коню.

Артис выстрелил, стремительно набросил на тетиву вторую стрелу и выстрелил опять. Два всадника по очереди упали с коней. Еще когда первый поверженный качнулся в седле, разбойник стоящий рядом молниеносно вскинул лук и выстрелил в сторону атаковавшего. Стрела вошла в почву совсем рядом с Артисом, в этот же миг с лошади рухнул второй пораженный. Эльфу пришлось прижаться к земле, потому что оба оставшихся в живых врага принялись стрелять в его сторону.

Перед Артисом поднялся черный конь, живым щитом принял на себя летящие стрелы, дав эльфу возможность стрелять по оставшимся лучникам. Стрелы пронеслись над степью с невидимой глазу скоростью и настигли своих жертв.

— Молодец, командир, — хлопнул Артиса по плечу довольный Нанга, — теперь наша с сестренкой очередь!

Три всадника во весь опор помчались к деревне. Кони с храпом и фырканьем влетели на главную улицу и, поднимая пыль, поскакали на крики и грохот, раздавшиеся из центра Волчьей Пустоши. Там трое разбойников жгли дом писклявого старосты, остальных видно не было. Старик бегал вокруг поджигателей, плача и моля позволить двум побелевшим от ужаса женщинам потушить пылающую хижину, крыша которой уже рухнула, утащив за собой часть стены. Возле старосты крутилась молоденькая девушка, видимо внучка, и все пыталась оттащить его прочь. Разбойникам надоела вся эта возня, и один из них, не выдержав, схватился за меч. Второй, плотоядно ухмыльнувшись, свесился с коня и, подхватив девушку за платье, затащил в седло. Старик бросился на негодяя с кулаками, но тот со всей силы ударил его сапогом в тощую грудь. Староста, кашляя, повалился на землю, и в тот же миг рядом с ним в пыль шлепнулась перепуганная до смерти внучка. Руки разбойника безвольно разжались, выпуская добычу — эльфийская стрела вошла в переносицу головореза по самое оперение....

На двоих оставшихся налетели гоблины. Артис тревожно обернулся по сторонам: где-то рядом были еще трое врагов. Те, не заставив себя долго ждать, уже мчались из-за горящего дома.

Они подоспели быстро. Двое кинулись на гоблинов, один подлетел к Артису, замахнулся мечом. Тот отразил удар, оказавшийся невероятно сильным. Эльфийский клинок скрипнул, но выдержал. Светлая сталь блеснула на солнце холодным, яростным отсветом. Крутанувшись под чужим мечом, Артис сделал стремительный выпад и вонзил оружие в горло разбойника. Бросив поверженного противника, он повернулся к гоблинам, собираясь поспешить им на помощь, но те уже успели разделаться со своей партией врагов.

— Славная драка! — помахал эльфу Нанга, стирая копоть и пот с зеленого лба. — Вон тот панцирь мой! — предупредил он, указывая на лежащего в пыли здоровенного разбойника. — Только мне по размеру и будет!

— Бери, что нужно, — вздохнул Артис, мрачно глядя на валяющиеся в пыли трупы, из-под которых алой паутиной растекались кровавые ручьи.

— Все возьмем, — согласилась с идеей брата Айша, — доспех хороший, пригодится.... Только вот, что делать станем, если Гойя с большим отрядом придет? Нас мало, нужно искать еще воинов.

— Я говорил — давай Йозу возьмем, — прищурившись, взглянул на сестру Нанга, — а вы морды своротили. Кого мы тут отыщем? А?

— Друг друга мы отыскали, значит, найдется и кто-нибудь еще, — произнес Артис не слишком убедительным тоном.

Эльф сильно сомневался в реальности своих предположений, но искренне надеялся, что судьба смилуется над его маленьким отрядом, и пошлет достойных воинов. И судьба эту милость проявила.

Несмотря на сердечные приглашения жителей, эльф и гоблины не стали переносить лагерь из степи. Под небом им жилось спокойнее и уютнее, даже Артису, который почти свыкся с открытым пространством и местной пищей.

Последнее время разбойники не являлись в Волчью Пустошь. Конечно, никто из защитников деревни не тешил себя мыслью о том, что молодчики Гойи решили оставить крестьян в покое. Скорее всего, они просто затаились, решив не раскидываться людьми впустую. Теперь Артис, Айша и Нанга несли караул постоянно, полагая, что противники наверняка примутся шпионить за ними. Поэтому, явившийся в лагерь староста чуть не поплатился за свой неожиданный визит головой.

— Это я! Я! — запричитал старик, когда палаш Нанги коснулся его горла. — Я к вам за помощью пришел, господа. Пощадите, выслушайте, не убивайте.

— О чем ты? — сурово спросил Артис. — Разбойников рядом нет, мы бы их заметили.

— Беда, господин, беда у нас случилась, без вашей помощи никак не совладать, — снова заныл старик, упорно не желая вдаваться в подробности.

— Ну что ж, попробуем разобраться с вашей бедой, — поймав одобрительные взгляды гоблинов, решил эльф....

* * *

Посреди деревни полыхала большая хижина. Огонь мощным столбом поднимался к небу. Языки пламени, выстроившиеся стеной, выглядели неестественно и жутко.

— Он там, господин эльф и господа гоблины. Засел и не выходит, — испуганным шепотом произнес староста.

— Кто он? — поинтересовался Нанга. — Договаривай, выкладывай все, если хочешь, чтобы мы тебе помогли.

— Это личный враг Гойи. Он все закона — преступник. А Гоя сказал, что тот, кто будет укрывать преступников, жестоко поплатится. На нашу деревню и так обрушилось слишком много бед, господин.

— Что за хрень? — сердито посмотрел на старика гоблин. — Просите защитить вас от Гои, а сами готовы выполнять любые его прихоти?

— Простите, господин, — испуганно пискнул староста и прослезился от страха. — Мы боимся.

— Понятно, — нахмурился Нанга, — зачем нас-то звали, раз сами подожгли хижину — любой, кто там остался, уже давно превратился в жаркое.

— Это не мы, господин, не мы, — замотал головой старик, — он сам поджег. Огонь подчиняется ему...

— Огненный маг — сорки, — напряженно глядя на пламя, произнес Артис, — одолеть его будет не так-то просто.

— Это — Дара, мальчишка из благородного, но бедного рода Цури. Их дом стоит за Эмроем на юго-востоке отсюда. Его отец посмел возразить разбойникам, и был казнен. Этот дуралей решил отомстить Гое и убил нескольких его людей. Гоя не терпит непокорных, он велел своим поймать мальчишку, и пригрозил смертью каждому, кто рискнет помочь ему.

Артис нахмурился, сражаться с сильным магом, пусть и не слишком опытным, было не лучшей перспективой. Но жители деревни все еще не доверяли эльфу и гоблинам, поэтому демонстрация силы казалась необходимой.

Кивнув Айше и Нанге, Артис вскинул лук. В ответ на его движение огонь уплотнился и стал еще выше. Несколько стрел скрылись в пламени. Эльф выстрелил наугад, пытаясь вычислить все зоны, в которых мог прятаться противник, а потом принялся вглядываться в пламя. От напряжения глаза снова заболели, и эльф раздраженно опустил оружие.

— Подожди, — рука Айши опустилась на его плечо, — прикрой меня, я попробую зайти туда.

— А я влезу с другой стороны, обо мне не беспокойся, мне прикрытие не нужно, — решительно заявил Нанга, взмахивая палашом, — достанем засранца!

Артис сосредоточенно поднял лук, и гоблины ринулись в пламя. Через секунду они вернулись — из немногочисленных окон и двери прорвались тугие струи огня. Эльф выстрелил, заставив пламя отступить, а невидимого врага спрятаться в укрытие. Айша и Нанга, все в ожогах, встали рядом с Артисом, тяжело дыша и сбивая с одежды остатки огня.

Они снова и снова пробовали взять хижину штурмом, но все старания были тщетными. Пробраться внутрь не представлялось возможным, огненный маг пресекал любые попытки захвата. Опять и опять волны пламени заставляли отважных гоблинов отступать ни с чем.

— Забавное зрелище, — раздалось из толпы зевак, которые тут же расступились, пропуская вперед Высокого эльфа в апарской шляпе.

— Йоза? — удивился неожиданной встрече Нанга, а раздраженная неудачами Айша сердито проворчала:

— Иди куда шел, здесь тебе не цирк!

— Не злись, девочка, — усмехнулся Йоза, а то был именно он, — если не можешь выкурить барсучонка из норы, в том не моя вина.

— Чем насмехаться, лучше помоги, если, конечно, можешь, — спокойно сказал Высокому Артис, надеясь, что от такого предложения тот спасует и уйдет.

— Значит, я все-таки нужен вам? — сладким голосом поинтересовался Йоза.

— Нужен, если докажешь, что ты — стоящий воин, — выпалила Айша, словно бросая вызов.

— Не фырчи на меня, девочка. Прежде чем браться за оружие, научись думать своей красивой головкой.

— Эй, Йоза! Чем болтать попусту, лучше покажи, как умеешь сражаться! — подзадорил бывшего попутчика Нанга, а Артис смерил Высокого суровым взглядом.

— Парень, — довольно оскалился тот, — ты безуспешно прыгаешь тут уже несколько часов, а я вытащу гаденыша наружу за несколько минут, не опалив и пальца.

— Давай. Если справишься — добро пожаловать в отряд, — не особо веря в успех Йозы, решил Артис, гоблины взглянули на него удивленно, но промолчали, ведь в словах эльфа был резон.

— Эй, вы! — крикнул Йоза толпящимся в отдалении жителям, — рубите ветки с тех тощих сосен, что стоят поблизости, и тащите сюда.

— Что ты собрался делать? — не удержался от любопытства Нанга.

— Вышибать клин клином, — оскалился Высокий эльф, довольно оглядывая растущую кучу лапника, — подкину ему немного ароматных дровишек...

Ветки полетели в костер, и хижину заволокло белым непроглядным дымом. Вскоре он скрыл огонь и начал расползаться вокруг плотными густыми клубами. Люди, гоблины и эльфы попятились, кашляя и закрывая лица рукавами.

— А теперь смотри, лесной, смотри и учись! — расхохотался Йоза, — огонь в его подчинении, но дым мальчишке не подвластен. Так что он либо выйдет, либо задохнется там, внутри.

Вскоре из хижины, схватившись за горло и хрипя, вышел человек. Он остановился по пояс в дыму и с ненавистью оглядел собравшихся. То был юноша, совсем молодой, на вид ему не было даже двадцати. Лицом и смуглостью он походил на апарца, но золото падающих на плечи волос и темная глубина глаз выдавали присутствие крови лесных эльфов. Его прожженную в нескольких местах одежду украшали нашивки с алыми гербами, а из-под куртки виднелись кольчуга и висящий на поясе меч.

— Я сожгу половину из вас, прежде чем отправлюсь на небеса, — громко выкрикнул парень, храбрясь, но затравленный усталый взгляд выдавал его.

— Не сожжешь, — спокойно ответил Артис, натягивая тетиву, — Тебя ведь Дара зовут? Так вот, Дара из рода Цури, у меня к тебе предложение. Вступай в наш отряд и дерись с нами вместе против разбойников Гои. В противном случае, мне придется тебя убить.

Маг не ответил, раздумывая, но эмоции скрыть не смог. Его лицо просияло, а на губах мелькнула довольная улыбка.

— Он согласен, — не дождавшись ответа, ухмыльнулся Йоза.

— С чего это ты взял? — возмущенно возразил Дара, бросая гневный взгляд на Высокого эльфа.

— У тебя на лице все написано, — с довольным видом пояснил ему тот, — и то, что тебя гложет месть, перемешанная с чувством вины за смерть отца, и то, что ты нас боишься, потому что смертельно устал и еле стоишь на ногах, и даже то, что ты девственник...

От таких слов Дара поперхнулся и покраснел от стыда и ярости. Айша фыркнула и укоризненно взглянула на Йозу, а Артис, пресекая дальнейшее развитие неприятной беседы, громко объявил:

— Хватит пустой болтовни. Теперь нас пятеро. Мы отряд — помните об этом и держите за зубами свои через чур длинные языки, — он строго взглянул на Йозу, который тут же принял вид непонимающе — невинный....

Впятером они вернулись в степь. Разбойники пока что не показывали носа вблизи Волчьей Пустоши, но затишье это как и прежде несло в себе тайную угрозу. Не мог Гойя так просто сдать позиции.

Получив в отряд еще двух воинов, один из которых оказался магом, Артис почувствовал себя увереннее, но вместе с уверенностью росла и ответственность. Эльф напряг глаза, вглядываясь в узор на крыльях парящего над степью ястребы. "Хватит думать о плохом. Зрение вернулось, все позади" — сказал он себе, чувствуя неприятный холод в груди. Кто-то незримый, контролирующий все перипетии земного бытия, уже выполнил свою часть сделки, тогда как он, Артис, собственную долю пока не вложил. "Пусть сбудется то, что суждено" — решил он и, стараясь избавиться от гнетущих мыслей, стал разглядывать сидящих у костра соратников.

Ну и компания собралась. Если бы там, в Эголоре, Артиса спросили, готов ли он сразиться с врагами плечом к плечу с Высоким или гоблином, он бы рассмеялся в лицо вопрошавшему. Глаза эльфа скользнули по лицам Нанги и Айши. "Жуткие существа, — пронеслось в голове, — кто знал, что из них выдут такие надежные товарищи. А этот, — Артис перевел взгляд на Йозу, которому пока не доверял до конца, — к нему и свои же Высокие наверняка не рискнут подойти. Он и в правду больше орк, чем эльф". Дара тоже оказался персонажем в своем роде уникальным. Высокие полукровки встречались повсеместно, но черты мальчишки-сорки выдавали присутствие лесной крови, а такое смешение было редкостью. Надо сказать, что для своих лет Дара неплохо владел огнем, да и характер у него был упертый и отчаянный. При этом юноша легко вписался в отряд. Он был прост и общителен, чем сразу расположил к себе Айшу и Нангу. О своем прошлом парень упорно молчал, как молчал и о причинах своей ненависти к Гойе. Собственно, имея некоторое представление о бедах его семьи, никто не пытался расспрашивать о подробностях. Даже с Йозой, который периодически язвил по поводу его невинности, Дара держался спокойно, не упуская случая ответить Высокому той же монетой.

День стоял жаркий, степь плыла и колыхалась от зноя. Сидя впятером вокруг костра, Артис и вся компания выжидали, пока испекутся в золе набитые утром суслики и перепелки.

Гоблины легче всех переносили жару, остальным приходилось хуже.

— Ну и погодка, — не выдержал Йоза, скинул плащ, а потом стянул кольчугу и нижнюю рубаху, — так полегче будет, — выдохнул он, сдвигая на лицо свою неизменную шляпу, — жара.

Присутствующие с удивлением уставились на его могучий загорелый торс, по самые кисти рук забитый черным узором татуировок. Руки и плечи покрывали изображения невиданных чудовищ, с длинными чешуйчатыми хвостами, обвившими предплечья эльфа. На груди и спине раскинулись сцены баталий: одетые в броню рыцари рубились с клыкастыми орками, скачущими на волках. Увидев все это великолепие, Нанга даже присвистнул от восторга:

— Вот так красотища! Я себе тоже такие сделаю, обязательно!

— Сначала заслужи, а потом делай, — строго отчитал его Йоза, — это битва при Готиноре, где орочий клан Белого Волка дрался за свою свободу с эльфами Волдэя и рыцарями Короля. И я там был, и сражался. Тогда почти никто из орков не выжил, а те, кто выжил, носят такие татуировки.

— А я заслужу! Обязательно заслужу! — мечтательно произнес Нанга. — Вот увидите!

— Конечно, заслужишь, — одобрительно кивнул Йоза, — кстати, я тут панцирь у тебя видел разбойничий, попросить хотел, он все равно тебе великоват.

— И вовсе не великоват, — уязвлено возмутился Нанга, — а ты сам себе броню раздобудь, раз надо.

— Так я ведь не даром прошу, — коварно прищурился Йоза, — я б тебе за это кольчужку отдал.

— Эту, что ли? — наморщился гоблин, глядя на сброшенную в траву кольчугу эльфа. — Так она ведь дырявая вся и ржавая, того гляди развалится?

— А у меня и лучше есть.

С этими словами Йоза тяжело поднялся, пошарил в огромной седельной сумке и вынул оттуда свернутую кольчугу черной стали:

— Такая пойдет?

— Пойдет, — не веря своим глазам, пробормотал Нанга, невольно протягивая руки к вожделенному творению древних мастеров, — орочья...

— Орочья, орочья, — довольно закивал Йоза, — мне маловата, а тебе как раз будет.

— Беру! — тут же выпалил Нанга и поскорее, пока эльф не передумал, стащил с себя разбойничью броню.

Кинув ее Высокому, он воодушевленно напялил черную кольчугу и с гордым видом покрутился перед остальными:

— Как влитая сидит, даже маловата чуть-чуть, — заявил с напускной досадой.

— Эй, Йоза, колись, чего сам не носил-то? Она ведь на Нанге еще шире чем разбойничья броня сидит, — тут же поинтересовался внимательный Дара. — Видать, чего-то с кольчужкой-то не так?

— Да все так, — отвел глаза Йоза, — проверь — отличная вещь, работа мастерская.

— А все-таки что-то не так, — стоял на своем Дара, — раз сам в отрепье ходил, а новую кольчугу в сумке таскал.

— Давай, Йоза, говори, — насторожился Нанга.

— А обратно меняться не станешь?

— Не стану, — пробурчал гоблин, еще раз внимательно осмотрев безупречное ладное изделие.

— Бабья она...

— В смысле бабья? — изумился Нанга.

— Орковые бабы, они аккурат с тебя будут, — виновато пожал плечами Йоза, — а у меня характер такой, что не могу я в бабьих обносках ходить, будь они хоть из золота.

— Ну, Йоза, — пробурчал Нанга, покрываясь бурым румянцем, — чтобы я еще раз на твои мены повелся! Больше ни в жизнь с тобой дел иметь не буду!

* * *

Новые воины пришли в отряд Артиса вовремя. Разбойники, затаившиеся последнее время, ударили по несчастной деревне с новой силой и двойной яростью. В этот раз в сопровождении тридцати конников явился сам Гойя. Обычно он осторожничал и отсиживался в своей крепости, но слухи о непобедимом трио пробудили любопытство разбойничьего главаря. Головорезы, которых Гойя обычно посылал на дело дюжинами и десятками, гибли от стел лесного эльфа и гоблинских клинков.

Решив окончательно разобраться с настырными выскочками, а заодно увидеть уникальное сражение воочию, разбойничий главарь остановился на безопасном расстоянии от Волчьей Пустоши и послал вперед двадцать отборных бойцов. Он не сомневался в успехе. Прежде маленький отряд сражался с пешками, "приблудными собаками" из Принии и Апара, теми, кого Гойя брал под свое крыло лишь для количества и чьими головами совершенно не дорожил. Теперь вместе с ним пришли "старики". Бойцы опытные и сильные, ходившие с Гойей уже много лет и ни разу его не разочаровавшие.

Откинувшись на высокую луку дорогого седла, Гойя с усталой вальяжностью обыскивал глазами степь, гадая, где притаилась долгожданная троица. Двадцать всадников галопом ринулись к деревне, и навстречу им поднялась стена огня.

— Чёрт! — главарь плюнул под копыта своей увешанной шелковыми кистями и дорогими подвесками лошади, — проклятый сорки живой, еще и к этим примкнул, к защитникам... — прокаркал позже, наблюдая, как сквозь ревущий огонь в его людей летят белооперенные стрелы. — Давите их, давите! Не дайте выдержать дистанцию!

Разбойники не слышали его, слишком далеко от места начавшейся битвы находился их осторожный главарь, да и не до того им было. За первую атаку врага они потеряли почти треть, зато оставшиеся смогли подойти к лучникам вплотную, лишив возможности стрелять.

Гойя продолжал наблюдать, нервно сжимая плетеный повод сухими, словно птичьи лапы, руками. Он не сомневался, что двадцать сомнут пятерых, но противники оказались упрямыми, слишком упрямыми, чтобы уступить самоназванному королю степи....

Все время боя Артис пытался держать в поле зрения свой отряд, но вражеские конники окружили его со всех сторон, не давая времени для оглядок. Прорвав окружение, к нему пробился Йоза, его огромный черный ятаган с жадным чавканьем развалил тело одного из противников и жутким хрустом перебил хребет его лошади. Там и тут мелькали тонкие струи огня. Они жгли разбойничьих коней и превращали раскаленную сталь доспеха в инструмент пытки. Дара. Гоблины тоже были где-то поблизости.

Поняв, что малочисленные враги держатся уверенно, а его собственные бойцы обращены в смятение, предусмотрительный Гойя собрался вступить в битву лично. Он, как и прежде, не сомневался в успехе, но, решив, что лишние потери ему не к чему, задумал поставить финальную точку как можно скорее...

Стоило только разбойничьему подкреплению двинуться к своим, вокруг поля боя встала стена огня, завилась вихрями, со змеиным шипением заплясала в угрожающем смертельном танце. Сквозь раскаленное марево Гойя отчетливо разглядел единственного лучника — лесного эльфа, который стоял, опоясанный кольцами пламени и целился в него. Встретившись с эльфом взглядом, главарь разбойников содрогнулся, почувствовал, как по внутренностям растекся неприятный холод: на него в упор смотрели глаза волка, дикого зверя, хищника безжалостного и холодного, решительного и готового на все. В глазах этих были лишь пустота и ледяное, безжизненное спокойствие.

— Стреляйте! Убейте его! Скорее! — заорал Гойя.

Лучники за его спиной не успели поднять оружие — эльф отпустил тетиву и выстрелил. Стрела настигла Гойю, прошла в миллиметре от глаза, рванула скулу и с громким треском пробила череп скачущей следом лошади. Словно после прикосновения смерти, главарь разбойников захлебнулся вдохом и закашлялся, ощутив эйфорию неожиданной удачи. Всадник позади него рухнул, скачущие следом споткнулись об него и повалились кучей, создав препятствие остальным.

Вырвавшись из общей суматохи, Гойя, вместо того, чтобы мчаться вперед, пошел на круг и скрылся за спинами своих бойцов. Оказавшись в безопасности от эльфийских стрел, он остановился, в бессильной ярости наблюдая, как один за другим гибнут его люди. Окликнув тех, кто остался в живых, он, не заботясь о том, последовал ли кто-нибудь за ним, погнал коня прочь от Волчьей Пустоши.

* * *

Новый день снова сменит ночь за окном.

Новый бой против себя самого.

Для чего, мы узнаем, когда победим.

Дай мне еще один шанс, еще один...

(С)Ю.Г. "Еще один день"

Отпустив коней, они сидели посреди степи, окровавленные, опаленные, уставшие, но довольные и вдохновленные победой.

— В следующий раз смотри, куда палишь, сорки, — проворчал Йоза, откидываясь спиной в траву и закрывая глаза, — я чуть не угорел, — он зашелся нездоровым утробным кашлем, выругался. — Проклятые каменоломни! Все легкие в них сгноил!

— Хорошо, — не растерялся Дара, — в следующий раз позволю вражеским лучникам стрелять в тебя беспрепятственно.

— Не обижайся, парень, — дружелюбно улыбнулся магу Высокий, — для мелкого сорки ты творил просто невероятное.

— Так бы сразу и сказал, — отмахнулся юноша, поднимаясь на ноги и направляясь прочь от приходящего в себя отряда.

— Ты куда? — тут же спросил любопытный Нанга.

— У меня коня нет, — донеслось в ответ, — пойду, поймаю себе пару трофейных лошадок....

Айша лежала молча, глаза закрыла. Через веки просвечивало жгучее степное солнце. Она слушала свое дыхание, тяжелое, надрывное. Тяжело пришлось в этом бою. Очень тяжело. Она вывернула руку, отбивая удар, получила в бок вражескую стрелу, прикрывая Артиса. Благо, целились издалека, и стрела не пробила трофейного панциря. Айша не привыкла жаловаться, не желала признавать собственную слабость, но сейчас ей хотелось просто лежать, отдыхать, не думая ни о чем.

Гоблинша старалась не вникать в болтовню соратников, она прислушивалась к биению собственного сердца, которое вдруг потеряло привычный ритм и заколотилось дробно и часто. Лишь спустя миг Айша поняла, что слышит вовсе не сердцебиение, а отдаленный стук лошадиных копыт. Тут же раздался оклик Дары:

— Все сюда! Поднимайтесь! Я вижу всадника...

Когда Артис разглядел рысящую невдалеке фигуру, в голосе его прозвучали радостные ноты:

— Это он, наш эльфанорский беглец.

— Он нас не видит, — пригибаясь к земле, подметил Йоза, — погоди стрелять, командир, — Высокий придержал за руку потянувшегося к луку Артиса, — он идет прямо к нам в руки...

Эльфанорский всадник действительно потерял бдительность. Наверное, он устал и не спал уже несколько дней, раз совершенно не обратил внимания на пасущихся лошадей. Безусловно, возле деревни могли пастись лошади, но эти-то были оседланными....

Подпустив незнакомого эльфа как можно ближе, Артис поднялся из укрытия и вскинул лук.

— Эй ты, остановись или умрешь, — крикнул он чужаку, и тот невольно дернул повод, вздрогнув от неожиданности.

"Розовый" жеребец остановился, эльф быстрым движением выхватил из-за спины лук и натянул тетиву, целясь в Артиса.

— Нас больше, так что стрелять не в твоих интересах, — спокойно заявил командир отряда, и в подтверждение этих слов рядом с ним встали Нанга и Айша.

— Лесной? И гоблины? — в голосе незнакомца смешались злоба и недоумение. — Чего вам от меня нужно?

Артис внимательно разглядывал незнакомого эльфа. Одежда чужака была перепачкана, но даже налипшие пятна грязи и налет серой пыли не могли скрыть ценности ткани и изысканности фасона. Изабелловый жеребец в дорогой сбруе стоил, наверное, целое состояние, также как и белый лук, покрытый гравировкой с серебряным наполнением. Длинные пшеничные волосы эльфа висели нечесаными жгутами, щеки впали от голода, но, несмотря на усталость, спину он держал прямо, и взгляд его был исполнен самоуверенности и спеси.

— Это тебе что понадобилось в нашей степи? — свирепо прорычал Нанга.

— Мои дела тебя не касаются, гоблин, — эльф бросил в его сторону полный неприязни взгляд.

— Ты пришел на нашу землю, чужак, и еще смеешь препираться? — поддержала брата Айша. — Кто позволил тебе и твоим дружкам из Волдэя тут хозяйничать?

Демонстративно проигнорировав вопрос, Высокий обратился к Артису:

— Брось лук, лесной! Вас, конечно, больше, но перед смертью я успею пришить одного из вас, а может и двоих. А начну с зеленой девчонки! — он резко перевел прицел на Айшу.

На лице Артиса не дрогнул ни один мускул, но внутри он весь напрягся, неотрывно следя за наконечником вражеской стрелы, готовый в любой миг перебить выстрел. В душе лесной эльф проклинал себя за то, что позволил противнику перевести лук на кого-то из его людей. Ему было проще находиться на мушке самому....

Неожиданно сбоку и спереди от эльфанорца взвились к небесам языки пламени. Конь под ним прянул от испуга и с неистовым ржанием поднялся на дыбы. Пытаясь совладать с обезумевшим жеребцом, Высокий выпустил из рук лук и ухватился за повод. В этот миг за его спиной оказался Йоза, моментально стянул всадника на землю и сокрушительным ударом по голове вышиб из противника дух.

— Может прибить его? — зевая, поинтересовался он, и пнул бездыханное тело сапогом. — Жаль, камзольчик мне маловат будет.

— Нет, убивать не будем, — жестко отрезал Артис. — Допросим и узнаем всю правду о кознях негодяев из Вэлди....

* * *

Даже будучи связанным по рукам и ногам, пленник сидел прямо и высоко держал гордую голову. Его усталые, покрасневшие от постоянного недосыпа глаза смерили пленителей высокомерным величественным взглядом.

— Будто самого Высокого Владыку поймали, — злобно плюнул себе под ноги Йоза, и двинулся к связанному эльфу, намереваясь отвесить тому оплеуху.

— Погоди, Йоза, — остановил его Артис.

Высокий замер, послушно опуская занесенную руку, пробурчал:

— Я просто хотел немного поубавить спесь этого придворного выскочки.

Тем временем "выскочка" хмуро оглядел всех собравшихся и произнес настороженно и тихо:

— Лесной, Высокий, гоблины и полукровка? Что вам нужно от меня?

— Что НАМ нужно? — свирепо прищурилась Айша, — Ты, подлый прислужник Волдэя пришел в нашу Степь и смеешь спрашивать, что нам нужно?

Глаза девушки пылали яростью, и Нанга на всякий случай легонько придержал сестру за локоть.

— Не вини меня в том, к чему я не имею отношения, гоблинша, — холодно ответил пленный эльф, — "ласточки" Волдэя — мои враги. Я вынужден был явиться в ваши земли.

— Врешь! — красноречиво обнажая клыки, рыкнул Нанга и многозначительно переглянулся с Артисом. — Все знают, что Владыка заодно с Волдэем, а значит и все его придворные тоже.

— Не хочешь — не верь. Мне плевать на твое доверие, гоблин, — произнес пленник, поднимая взгляд к небесам.

— Если ты враг эльфов Вэлди, чего ради ты шел с ними по одному пути? — задал вопрос Артис.

— Я охотился за их караваном, — ответил связанный прямо и без утаек.

Переглянувшись с каждым из своих спутников, Артис внимательно вгляделся в глаза пленного эльфа, пытаясь уличить того во лжи. Нанга тут же озвучил его подозрения:

— Да врет он все! Боится, что будем пытать и убьем, вот и открещивается от своих подельников! Не верь ему, Артис! Вспомни, как сам молчал, когда встретил нас с Айшей. Кто будет вот так вот запросто выкладывать правду каждому встречному? Он юлит, как пить дать, изворачивается, гад.

— Я не вру, — устало выдохнув, посмотрел на гоблина пленник, — я гнался за волдэйским караваном, но... — он снова горько вздохнул, — не обнаружил в нем того, что искал... Я озвучил вам свою цель потому, что теперь она не имеет значения.

— Поясни-ка поподробнее, — железный голос Артиса не терпел отказов и отлагательств, — и, для начала, неплохо было бы представиться.

— Хорошо, — согласился его связанный собеседник. — Мое имя — Лорин из Эльфанора, вернее, так звался раньше. Теперь я просто Лорин. Мою невесту со скандалом выслали из столицы, когда ее оболгала и подставила подлая шлюха одного из сыновей Владыки. Разделив позор своей возлюбленной, я покинул Эльфанор следом. Но проклятой любовнице принца Кириэля наших бед показалось мало — она прокляла мою невесту, наслав не нее неизлечимый недуг, высасывающий здоровье и жизнь. Решив просить милости у Владыки, я вернулся в Эльфанор, но там получил решительный отказ. К своему ужасу и счастью, я умудрился подслушать разговор двух гонцов из Волдэя, прибывших с караваном, идущим на северо-восток. Они говорили о волшебным зелье, дающим бессмертие, вечную юность и избавляющем от всех болезней. Это был мой шанс. Забыв обо всем, я пошел по следам каравана, решив ценою жизни добыть чудотворный эликсир. Но все оказалось тщетным — я нагнал "ласточек" в степи, тайно подобрался к ним, но ничего не обнаружил. Все мои надежды канули в пустоту, — голос эльфа дрогнул, но он собрался силами и, яростно сверкая глазами, обратился к Нанге. — И если ты, гоблин, все еще считаешь меня лжецом, то знай: мои надежды не сбылись, моя любимая неизбежно погибнет, а значит, мне нечего бояться, незачем жить и уже нечего скрывать....

Артис и остальные молчали, обдумывая услышанное, пока ход их мыслей не нарушил шорох, раздавшийся в траве поблизости.

— Все-таки наврал! — гневно заревел Нанга, хватаясь за палаш, — отвел нам глаза, пока твои дружки подобрались вплотную...

— Это не дружки, — громко воскликнул Лорин. — Это собака!

— Какая еще собака? — недоверчиво переспросил гоблин.

— Разворошив волдэйский обоз, я обнаружил там какие-то клетки. Я вскрыл ближайшую, а в ней обнаружил собаку. Там ничего не было кроме клеток и собак, никакого зелья. Разочаровавшись в своем походе, я отправился обратно во Владычество, а освобожденная собака потащилась за мной...

В подтверждение слов эльфа, из травы, громко фыркая, выбрался здоровенный темноморский терьер. Он пригнул к земле огромную голову, виновато повиливая хвостом, подошел к Артису и невозмутимо обнюхал его сапоги.

— Беркли? — не веря своим глазам, позвал лесной, — Беркли, это ты? — он осторожно коснулся ладонью золотистой бархатной шкуры.

Услышав имя, пес радостно взвизгнул и заюлил вокруг ног эльфа, неуклюже крутя широким задом и восторженно похрюкивая. Когда терьер рухнул на спину и задрыгал в воздухе лапами, Артис с тревогой осмотрел его широкую грудь исполосованную страшными шрамами:

— Похоже, в последнее время и тебе здорово досталось, друг...

Этого пса он знал давно и испытывал к нему симпатию, что никак не мог сказать о его хозяине. Рамаль — Высокий из Вэлди волей злого рока явился причиной всех последних артисовых бед. Из-за него молодой лесной попал в жуткую переделку, в которой потерял своих соплеменниц и почти лишился зрения. А пес? Пес, конечно, не был ни в чем виноват....

— Значит, слухи о волшебном эликсире Волдэя — просто сказки? — пристально глядя на Лорина, поинтересовалась Айша.

— Нет, не сказки, — ответил вместо Высокого Артис, — я был в катакомбах "ласточек" лично, я видел и слышал там такое, чего не может присниться и в самых жутких кошмарах, именно там я потерял... — в пылу он чуть не проговорился о своем недуге, чуть не заявил, о потере зрения вслух на всю округу, но, вовремя спохватившись, тут же нашелся, как продолжить, — ... друга.

— Но в караване не нашлось ничего — я умею чувствовать магию — там было пусто, — с горечью воскликнул Лорин.

— Поверь мне, Высокий, зелье существует, — Артис уверенно посмотрел в глаза все еще связанному Лорину. — Ты не враг нам, — продолжил он, приседая возле пленника и развязывая его, — можешь идти и, если тебе интересно, мы собрались здесь для того, чтобы сразиться с приспешниками негодяев из Вэлди, а потом разобраться и с самими "ласточками".

— Тогда я останусь с вами, — поднимаясь на ноги, ответил Высокий эльф. — Если есть хоть один шанс найти зелье, я готов рискнуть головой!

* * *

Теперь они жили в степи всемером. В отличие от Беркли, который моментально стал всеобщим любимцем, Лорин держался особняком. С Артисом общался постольку поскольку того требовала субординация, остальных игнорировал, а с Йозой периодически вступал в перепалки, порой чуть не доходящие до рукоприкладства. Надо сказать, что зачинщиком обычно оказывался сам Йоза, который не упускал случая обвинить Лорина в спеси и пижонстве. Артис, как мог, пресекал эти конфликты, но про себя он жалел, что взял эльфанорца в отряд, уж слишком сильно рознился тот от остальных.

Последняя победа воодушевила всех: и жителей деревни и ее защитников. Дабы не терять полученного преимущества, решено было идти на Гойю походом, не дожидаясь, пока он восстановит свои силы. Артис хотел идти днем, ведь местность он не знал, да и глазам своим не доверял до конца. Эльф не рискнул бы брать Гойю штурмом во мраке, разбойничьи крепости обычно таили множество подлых ловушек и давали хозяевам неоспоримое преимущество.

Все уже было решено, но Нанга вдруг уперся, доказывая, что тьма и неожиданность станут лучшими союзником для малочисленного отряда. "Идти днем — самоубийство!" — доказывал он с пеной у рта. Как назло к нему присоединился Дара. Йоза и Лорин молчали, внимательно наблюдая за возникшим спором, который закончился лишь когда в него вступила Айша. Поддержав Артиса, она отвесила брату красноречивую оплеуху, после которой тот угомонился.

Вечером того же дня в лагерь пришел староста в сопровождении незнакомого человека, аляпистое богатство одежды которого не вписывалось в представление о бедном деревенском жителе. Незнакомец назвался Фарумом и оказался хозяином одинокой гостиницы, которая стояла дальше к востоку от Волчьей Пустоши. Он учтиво предложил Артису и остальным пожить к него.

— Вы будете моими гостями, — сахарным голосом зазывал он, — в моем скромном пристанище есть уютные комнаты, сытная пищи и прекрасные кошки, готовые день и ночь развлекать дорогих постояльцев...

Переезд в гостиницу обрадовал всех, кроме Айши. Привыкшая к вольным степям, она неуютно чувствовала себя в помещении и с гораздо большим удовольствием продолжила бы жить под открытым небом в их старом лагере. Но все остальные, включая Нангу, единодушно проголосовали за переезд.

"Эльфы, что с них взять? — печалилась гоблинша, расседлывая Таксу и передавая повод местному конюху, — а брат просто поддержал мнение большинства".

Она направилась ко входу в гостиницу последней. Помялась на крыльце, но все же зашла. В просторном холле сидели соратники и развлекали себя и друг друга веселой болтовней. За время ее отсутствия они уже успели откупорить бочку с вином и теперь дружно опустошали ее. Все, кроме Артиса, который, как и всегда, оставался настороженным и тревожным. Лорин тоже не пил, сидел чуть в стороне, с неприязнью глядя на остальных.

— Эй, Йоза, — громким шепотом окликнул Нанга, как будто бы его никто не мог услышать, — а что это за кошки, о которых говорил староста?

— Девки — холь? — устало приподнял бровь эльф и сладостно улыбнулся. — Шлюхи. Погоди, они еще спляшут тебе за ужином.

— А они и плясать умеют? — наивно спросил Нанга, и Йоза, довольно расхохотавшись, кивнул:

— Умеют. Ты даже не представляешь, что они умеют. Так что, сорки, не упусти свой шанс, — обратился он уже к Даре, который ответил ему злым взглядом, но промолчал.

— Ого, — восторженно выдохнул Нанга.

"Вот дуралей, смотрит на этого каторжника, как на пророка, да еще и повторяет за ним все, что можно и нельзя" — обозлилась Айша и тут же прикрикнула на брата:

— Меньше распускай слюни, болван, или забыл о своем обещании, которое дал моей подруге?

— Ничего я не забыл, — стыдливо притих Нанга, — подумаешь, прям и полюбопытствовать нельзя!

— Дурак, — фыркнула Айша и поспешила на верхний этаж, туда, где находилась комната, которую ей выделил хозяин гостиницы.

— Норовистая у тебя сестрица, — усмехнулся Йоза, глядя ей вслед, — а ты, значит, у нас конь стреноженный? Надеюсь, она — красотка, твоя таинственная подружка?

— Красотка, — тоскливо вздохнул Нанга, — еще какая красотка, и вообще, но... — он замолчал, не планируя продолжать этот разговор, но для заскучавшего Йозы не было развлечения более веселого, чем покопаться в чужой душе.

— Но? — эльф пытливо уставился на молодого гоблина, — что ж там за "но".

— Но просто мы с ней немного разные, — тихо пробормотал Нанга, отводя взгляд.

— Разные? — хитро прищурился Йоза. — Разные говоришь? Из разных сословий, чтоль, или кланов, или что там у вас степняков понимается под разницей?

Незаметно для Нанги он подлил тому еще вина и подсунул стакан к руке.

— Ты не понял, — произнес гоблин, оправдываясь, — разные мы, то есть, совсем разные. Человек она, понимаешь?

— Пф, человек! И что с того?

— Только не говори, что ты не понимаешь! — дрогнувшим от предательского хмеля голосом промямлил Нанга, — вот ты сам посуди: приеду я к ней, заберу ее в деревню, а там свадьба... — тут он замялся, сквозь зеленую кожу проступил бурый румянец, — и первая ночь брачная... и как мы....

Йоза не дослушал, закатился диким хохотом, но, поймав строгий взгляд Артиса, сдержал свои эмоции и расплылся в жуткой улыбке:

— А ты и вправду дурак, раз мучаешься подобной ерундой.

— Легко сказать ерунда, когда проблемы не твои, — обиженно огрызнулся на него Нанга, — Мы разные, а что я знаю про людей? Ничего толком.

— Дурак ты, парень, как есть дурак, — грубая рука Йозы тяжело опустилась гоблину на плечо, — расскажу я тебе, пожалуй, одну историю, про эту твою разницу, — выдержав паузу и отхлебнув вина, он продолжил. — Давным-давно имелась у меня одна герцогинька, ну, ты понял, о чем я. Муж ее был старше лет на пятьдесят — старикашка дряхлый, все на охоте пропадал. А она молодуха двадцатилетняя, ей все ласки да любви хотелось, вот и стал я к ней наведываться, пока ее дед за оленями по лесам разъезжал.

Йоза снова сделал драматическую паузу, оглядев своих слушателей. Нанга и Дара внимали ему, открыв рты, Артис глядел настороженно, явно ожидая подвоха, который обязательно придется пресечь, Лорин вообще отвернулся к окну, всем видом давая понять, что он в этой пустой беседе не участвует.

— Что дальше-то было? — первым не выдержал Дара.

— А то! Начал я замечать, что стала моя герцогинька от меня нос воротить. Думаю, полюбовника себе нового завела, сучка! И главное, я ведь чужого мужика за милю чую, а тут непонятно, вроде как и нет рядом никого. И на балу она одна, все подле дедка своего топчется, и вообще, даже подумать не на кого. Я плюнул сначала, черт с ней, с бабой, думаю. Но любопытство одолело, и решил я за ней проследить. Целый день караулил: вечером смотрю, в сторону конюшни пошла. Ну, думаю, сейчас я тебя прищучу, милая. Подождал немного, чтобы с поличным поймать, зашел и дара речи лишился. Гляжу, стоит в пустом деннике моя краля на четвереньках с задранным подолом, а на ней борзой кобелище, с твоего коня размером...

— Да заткнись уже! Тьфу, что за дрянь! — прервал повествование раздраженный голос Лорина. — Вот гадость! — он гневно плюнул на пол и демонстративно ушел из холла.

— Подумаешь, нежный слух его оскорбили, — бросил ему вслед Йоза. — Ханжа, святоша и пижон.

— Хватит, Йоза, — спокойно приказал Артис, — это уже слишком, оставь свои занимательные истории при себе.

— Ладно тебе, командир, хоть ты не начинай. Должен же был я разъяснить парню, что к чему. Вот видишь, Нанга, — обратился он уже к гоблину, — не такие вы и разные. Так что зря не беспокойся. А ты, сорки, слушай да на ус мотай, — подмигнул он Даре, — хотя у тебя и усов-то еще нету.

На сей раз молодой маг молчать не стал и ответил Высокому дерзко и язвительно:

— Знаешь, Йоза, из твоей истории я усвоил одно.

— И что же? — удивился неожидавший ответа эльф.

— А то, что кобель-то борзой, видать, покруче тебя оказался.

От неожиданности Йоза подавился вином и побагровел. Его тяжелые кулаки сжались, но через секунду он снова улыбнулся, показав окружающим свои страшные желтые зубы.

— Кусаешься, волчонок. Молодец! Так и надо...

* * *

Гостиница стояла но отшибе, примерно в миле к востоку от Волчьей Пустоши. Старое, чуть покосившееся здание из почерневших от времени бревен, неведомо как оказавшихся в степи, покоилось на высоком каменном фундаменте. Задний двор тонул в саду, похоже, плодоносные деревья, как и строительный материал, везли издалека. На переднем дворе располагались купальни, сооруженные на природных горячих источниках, тут и там бьющих из-под земли. Жизнь здесь текла неспешно. В воздухе витало сонное спокойствие и иллюзорное ощущение того, что в этих стенах никогда ничего не случается.

Последнее время торговые караваны обходили эти места стороной, и гостиница Фарума пустовала. Свободных комнат хватило всем, даже тем, кто как Йоза, Нанга, Дара и Беркли в них не нуждался.

Получив в распоряжение маленький темный номерок, Айша переменила свое отношение к переезду. Пожалуй, места, где можно побыть одной ей и вправду не хватало.

Несколько дней пролетели незаметно в постоянных обсуждениях деталей будущего штурма, относительно которого так и не нашлось единогласия. Из-за этого Артис нервничал и все сильнее уходил в себя. На его напряженном лице читалась постоянная тревога. Конечно, эльф всячески скрывал свое беспокойство, но внимательная Айша замечала все. Состояние командира отряда ее обескураживало. Девушка не могла понять причин его тревог и не решалась спросить о них. Все, что она могла делать — это поддерживать лесного эльфа, принимая его сторону в голосованиях и спорах.

Последнее обсуждение похода на Эмрой не стало исключением. Они сидели в нижнем холле гостиницы, там, куда обычно подавали еду. Холл этот представлял собой просторное помещение с длинным столом и удобными диванами по углам. Из холла вела лестница наверх, в комнаты.

Когда обсуждение превратилось в бессмысленный спор и галдеж, Айша силой оттащила в сторону Нангу — главного зачинщика раздоров, и свирепо пригрозила, что устроит брату выволочку, если он еще хоть раз заикнется о ночных походах.

Гоблин притих, но, как назло, его идею вдруг поддержал Лорин. Видимо из чувства противоречия сторону Артиса занял ранее безразличный к спору Йоза. Само собой, его разговор с эльфанорцем окончился перепалкой. Не считая нужным выслушивать сдобренную отборными выражениями речь Йозы, Лорин отошел в угол холла и, буркнув что-то себе под нос, раздраженно плюхнулся на диван:

— Вот и сиди там! Иста сад ху! — бросил ему вслед Йоза.

— А ну повтори-ка! — свирепо взглянул на него Лорин, — повтори на общем то, что сказал на синдарине.

— Я сказал, иста сад ху, — упрямо прорычал Йоза, — и то, что ты не знаешь синдарина — твоя проблема.

К счастью, понял эту фразу один Артис. Синдарин был древним языком лесных, также, как квэнья у Высоких. Непонятно, как его умудрился выучить Йоза, но произнесенная фраза звучала примерно как "Знай свое место, пес!" и была крайне обидной.

— Хватит Йоза, уймись, — приструнил его командир, — чтобы я больше не слышал подобного.

— Нет уж, пусть переведет, что сказал, — распалился оскорбленный Лорин.

— Он будет молчать, — отрезал Артис, — а перед тобой извинится.

Пока они говорили, окруженные всеобщим молчаливым вниманием, Йоза забыл о возникшей перебранке. Его взгляд был прикован к темноморскому терьеру, который недвижно сидел возле дивана, там, где заботливый Фарум специально постелил для него кусок старого шерстяного ковра.

— Ко мне Беркли, — позвал пса Высокий, и, дождавшись, когда тот приблизится, громко приказал. — Сад ху! Сад!

Услышав команду, пес послушно вернулся на ковер.

— Я же сказал, хватит, — грозно обернулся к соратнику Артис.

— Я не знаю языка лесных, и не обязан знать его, так что можешь болтать что хочешь, — высокомерно отметил Лорин, делая вид, что его эта разборка больше не касается.

— Ты не знаешь синдарин, зато собака, похоже, знает, — ответил Йоза, в голосе которого прозвучало нескрываемое удивление.

— Ерунда, зачем темноморцам учить собаку выполнять эльфийские команды? — недоверчиво нахмурился Лорин.

— А по мне, так все верно, — тут же вступил в разговор Нанга, — этот пес принадлежал Высоким, вот они и научили его.

— Высокие говорят на квэнья, тем более "ласточки" Волдэя. О синдарине они знают не более тебя, умник, — поучительно разъяснил гоблину Йоза, — а ты, неверующий, смотри! — сказал он уже Лорину. — Пада аним, Беркли! Пэд!

К удивлению окружающих, пес послушно подошел и, задрав морду к потолку, громогласно ухнул мягким басом.

— Что скажешь, Артис, ты ведь, похоже, знал его раньше? — спросил Лорин.

Артис задумчиво смотрел на терьера, не понимая причин его странного навыка. Потом ответил без особой уверенности:

— Его прежним хозяином был эльф из Вэлди, но как этот пес попал к нему, я не знаю. Быть может он когда-то жил в лесу....

Если бы Артис знал, как близка к истине оказалась его догадка....

* * *

Айша вышла во двор и направилась к конюшне, проведать Таксу. Вокруг было пусто, лишь в саду она краем глаза заметила двух холь, с ног до головы укутанных в светлые платки.

В конюшне стоял сумрак, половина денников пустовала, в остальных стояли лошади их отряда и несколько трофейных разбойничьих коней. Такса не влез в узкий, рассчитанный на некрупного степняка, денник и стоял в проходе морда к морде с Унылой Свиньей, которая тоже оказалась великовата.

Похлопав соловую кобылу по широкой спине, Айша подошла к Таксе. За спиной в проходе раздались тяжелые шаги. Гоблинша вздрогнула, догадавшись, кому они принадлежат, напряглась. Из всех соратников ей меньше всего хотелось остаться один на один с Йозой.

Эльф остановился в нескольких шагах и окликнул ее:

— Айша, у меня к тебе разговор.

— Какой еще разговор? — как можно тверже ответила девушка, стараясь не отводить взгляда от едких, тусклых глаз Высокого.

— Поболтать надо с тобой, об Артисе...

С этими словами он уселся на деревянный ящик, в котором хранилось зерно для лошадей, и в упор уставился на девушку. Решив, что Йоза замышляет что-то нехорошее, Айша тут же встала в позу:

— Артис наш командир, и ты, если задумал что-то против него, будешь иметь дело со мной...

Услышав пылкую речь, эльф чуть заметно улыбнулся и произнес:

— Ты правильно поступаешь, поддерживая его.

Приняв услышанное за издевку, гоблинша вспылила:

— Ты это про поход на Эмрой? Я поддержала командира, потому что он прав. Да, я так считаю! — и, предупреждая возможные неуместные остроты и шутки, тут же добавила. — Артис — хороший стратег и сильный воин, к тому же он хладнокровен и смел. В отряде может быть лишь один лидер, иначе наступит анархия...

Не дав ей продолжить свою пылкую речь, Йоза примирительно развел руками:

— Я не спорю с тобой. Все верно. Это правильно, что ты на его стороне. Сейчас ему как никогда нужна поддержка.

— Почему? — насторожилась Айша, пытаясь уловить, к чему клонит собеседник. — Разве с ним что-то не так?

— Нужно быть внимательнее, если хочешь стать великим воином, — загадочно улыбнулся Йоза, — разве ты не заметила, как он промахнулся в последнем бою?

— Подумаешь, промах! С кем не бывает!

— Он эльф, девочка, — прозвучало в ответ, — а эльфы никогда не промахиваются. Даже я бы не промахнулся, хоть и не брал в руки лук все долгие годы своего заключения. А он, опытный и сильный лучник, промазал.

Гоблинша задумалась, вспоминая последнее сражение. Стрела Артиса скользнула по щеке врага, оставив на ней след, и пронзила голову соседней лошади. Тогда она решила, что Артис целился не в Гою, а в находившегося рядом всадника, лошадь которого, повалившись наземь, заставила споткнуться и рухнуть еще нескольких.

— Нет, не может быть, — помотала головой Айша, требовательно глядя Йозе в глаза.

— Он плохо видит, — тихо произнес тот, — знаешь, что это значит для эльфа? Для того, кто рождается с луком в руках?

Айша промолчала, пораженная услышанным. Так вот почему Артис не желал идти на Эмрой ночью.

— Теперь поняла, что я хотел сказать? — Йоза посмотрел на нее исподлобья.

— Не совсем. Почему ты сказал именно мне? Почему важна именно моя поддержка?

— Потому что ты женщина, глупышка. Никто не утешит мужчину лучше женщины. А ты в нашей команде единственная дама.

— Эй! — возмущенно вскрикнула Айша, залившись краской. — Ты опять за свое?!

— Тише, тише, — Йоза прижал палец к губам, в глазах его блеснули насмешливые искры, — ты все неправильно поняла. Я говорил о дружеской поддержке. Ты — девица, хоть и строишь из себя мужика, и лишь ты сможешь дать ему необходимое тепло и заботу, как друг, конечно...

— Ладно, — тяжело выдохнула Айша, — я постараюсь...

— Молодец, девочка, — удовлетворенно кивнул эльф, — и забудем об этом разговоре...

* * *

К вечеру в гостиницу Фарума прибыли гости, его родственники с апарской границы. Хозяин гостиницы закатил шикарный ужин, на который пригласил и всех остальных постояльцев. Это выглядело странным на фоне царящей кругом нищеты и разрухи. Крестьяне голодали, тогда как погреба Фарума ломились от продуктов. Ответом на вопросительные взгляды послужило оправдание, что провизию подвозили из Апара караванщики — родственники жены.

Сидя напротив Артиса, Айша раздумывала о разговоре на конюшне. Пару раз эльф ловил ее взгляд, приходилось отворачиваться и прятать глаза в тарелке с едой.

Когда совсем стемнело, в холл пришли музыканты с флейтами и барабанами. Они заиграли что-то дробное, резкое, ломаное. Слуги принесли вино и свечи. Помещение наполнилось ароматом пряных восточных специй и табачным духом. Гости Фарума курили трубки, набивая их смесью мяты, дурманной травы и сладковатого некрепкого табака.

— Ешьте, дорогие гости, угощайтесь, — медовым голосом потчевал присутствующих Фарум, — а мои прекрасные кошки ублажат ваши взоры своими чудесными танцами.

Он хлопнул в ладоши, и в холл вбежали полунагие танцовщицы. Их гибкие тела завились в танце, зазвенели на щиколотках и запястьях золотые браслеты. Зеленые глаза с вертикальными зрачками отражали огонь свечей, загорелые, мускулистые тела казались бархатными, а прекрасные, молодые лица, выглядели совсем юными, почти детскими.

Айша невольно сжалась, ощущая себя уродкой рядом с этими сказочными красавицами. Она украдкой оглядела окружающих: друзья Фарума бесцеремонно окидывали пляшущих девиц масляными похотливыми взглядами. Йоза смотрел на кошек внимательно, чуть улыбаясь и хищно щуря глаза, Нанга и Дара пялились в открытую, только что слюни не пускали. Лорин взирал на происходящее хмуро и устало.

Айша взглянула на Артиса. Он смотрел на нее, но, поймав взгляд, тут же отвернулся, махом осушил бокал вина, встал из-за стола и ушел по лестнице наверх. Следом восвояси отправился Лорин. Айша тоже не стала задерживаться, подобные хмельные гулянки были не для нее....

В компании парней она чувствовала себя не слишком уютно. Одно дело битва — там Айша забывала обо всем и становилась на равных с остальными. Но в редкие часы мирного отдыха, она старалась уйти подальше и провести время одна. Тогда гоблинша вспоминала о временах, когда путешествовала с Тамой и Ташей. С подругами всегда весело, с ними можно было поболтать и поделиться секретами, с ними легко и спокойно. Они спали рядом, порой все под одним одеялом, болтали полночи о всяких глупостях, смеялись и шутили.

Сидя на подоконнике своей комнаты, гоблинша смотрела на белые густые клубы пара, поднимающегося над купальнями. С первого этажа доносились звуки: отчетливо слышались голоса Дары и брата, которые о чем-то спорили с Йозой. Судя по их нестройным воплям, они уже порядком надрались.

Грустно вздохнув, Айша вышла в коридор и по дальней лестнице бесшумно спустилась во двор. Пробежав на цыпочках по теплой деревянной плитке, она остановилась, прислушиваясь, не плещется ли вода. Убедившись, что все остались в гостинице, девушка прошла мимо ближних купален, к той, что находилась дальше других. Скинув одежду, она поспешно опустилась в горячую воду, нащупав каменный выступ, села и, откинув голову, стала смотреть на небо.

Ее покой оказался недолгим. В тишине раздались шаги. Айша напряглась, искренне надеясь, что к ней решила присоединиться одна из танцовщиц или служанок, но легкость походки надежд не оставляла. Эльф. "Только не Йоза, только не Йоза!" — зажмурившись, подумала она и, пока незнакомец не подошел слишком близко, громко предупредила:

— Кто идет? Тут занято!

— Это я, не беспокойся, — прозвучало в ответ.

Голос принадлежал Артису, который, не разделив всеобщего хмельного веселья, тоже решил скоротать время в горячем источнике.

— Не подходи близко, и не смотри в мою сторону, — тревожилась Айша, отсутствие оружия и одежды приводило ее в панику, несмотря на то, что рядом не было врагов.

— Я не смотрю, да и пар слишком плотный, через него сложно что-то разглядеть, — невозмутимо ответил Артис.

— Знаю я вас, эльфов, у вас такое зрение, что... — начала Айша, но тут же осеклась, вспомнив последний разговор с Йозой.

— Я отвернулся, — прозвучало из белой пелены, гоблинша стукнула себя кулаком по лбу: "Поддержала, называется!"

Раздался шорох упавшей на камни одежды и тихий всплеск. Молчание, повисшее в воздухе, Айша расценила как обиду и, решив исправить положение, попробовала повернуть разговор в другое русло:

— Я тоже считаю, что нужно пойти на Эмрой днем. Нангу не слушай, и не обращай внимания на его выходки, он мой брат, я слишком хорошо его знаю. Повыделывается и угомонится. Пойдем днем и точка, по крайней мере, будем видеть своего врага...

Последняя фраза опять получилась двусмысленной, и Айша снова ударила себя в лоб кулаком. Артис промолчал, а потом тишину нарушил его спокойный мелодичный голос:

— Ты все поняла, да?

— Ты о чем? — неумело притворившись, что не поняла его вопроса, переспросила девушка.

— Не притворяйся. Я знаю, что поняла.

— Мне Йоза сказал, — выпалила Айша, поняв, что ложь не пройдет, — это он заметил.

— Понятно, — ровный голос Артиса понизился до шепота, — значит, остальные тоже знают.

— Не знают, — уверила собеседника гоблинша, — Йоза рассказал только мне.

— За остальными дело не станет...

Снова раздался плеск воды и шорох. Поняв, что Артис собирается уходить, Айша крикнула ему вслед:

— Подожди. Не уходи, подожди. И отвернись!

Поспешно выскочив из купели, она наскоро оделась и двинулась туда, где сквозь пар проступали очертания стройной фигуры эльфа. Приблизившись, девушка остановилась, глядя на соратника и пытаясь найти подходящие слова:

— Ты наш лидер, и останешься им несмотря ни на что.

Айша смотрела на Артиса так искренне и преданно, что внутри его сердца что-то больно кольнуло. Выдохнув, эльф посмотрел ей в глаза:

— Я калека, Айша. Как я могу вести вас, или требовать подчинения. Недуг не скроешь, к тому же, это опасно. Что будет, если я снова промахнусь? Если не смогу прикрыть товарища?

С этими словами он развернулся и побрел в сторону дома. Его шаги наполнились тяжестью, столь не характерной для эльфов, а прямая спина стала чуть сутулой. Айша поспешила следом, на ходу придумывая что-нибудь ободряющее:

— Полководец не обязан сражаться сам, главное — правильно руководить армией. Вспомни историю, там сколько хочешь подобных примеров.

— Сравнила, Айша! Семь воинов и армию, — улыбнулся эльф, опускаясь на один из камней, обрамляющих купели.

— Какая разница, суть одна, — уверила его гоблинша, садясь напротив, а потом участливо добавила, — давай поищем лекаря, может он поможет тебе?

— Не поможет, — отрезал эльф, — я уже пробовал там, у себя дома.

— Как так получилось? Что с тобой произошло, — чувствуя его боль, спросила Айша.

— Проклятое колдовство, — был ответ.

— Это случилось там, в подземелье, где ты потерял друга? — рискнула продолжить расспрос гоблинша.

— Да, там, — кивнул Артис.

Несмотря на холодную твердость, в голосе лесного эльфа чувствовалась бесконечная горечь. В его памяти один за одним всплыли образы недавнего прошлого. Холод, тьма, постоянная сырость и вечный страх замкнутого пространства. Ежедневное ожидание расправы, пытки, побег, на который он никогда бы не решился сам. Девушка из соседней камеры, бесстрашная соседка, решившаяся бросить вызов кровожадным "ласточкам" Вэлди. Она отважилась на то, чего не посмел совершить он сам...

Артис стиснул зубы. Тогда он поступил несправедливо, жестоко и подло, оставив храбрую соседку одну в колдовском подземелье. Тогда он думал только о собственных поисках и был готов на все, чтобы освободить своих соплеменниц. Тогда он оправдал свой поступок тем, что пожертвовав жизнью принцессы лаПлава, нашел путь к спасению порученных ему в опеку лесных эльфиек. И жертва та оказалась напрасной: погибли эльфийки, и сгинула в проклятом мраке бесстрашная девушка-соседка. Лишь спустя время Артис понял весь ужас произошедшего — он не только не спас эльфиек, но и обрек на смерть единственного настоящего друга...

— Прости, что спросила, — прочитав все на лице Артиса, покаялась Айша, — не стоило об этом говорить.

— Ничего страшного, — пересилил болезненные воспоминания Артис.

Он даже попытался улыбнуться, но улыбка получилась натянутой и лживой. Глаза эльфа переполняли отчаяние и тоска.

Айша впервые видела Артиса таким растерянным и печальным. Ей очень хотелось поддержать его, но найти подходящих слов она не могла. Хотя, наверное, самые нужные слова всегда идут от сердца.

— На меня ты можешь рассчитывать, не смотря ни на что, — произнесла, наконец, девушка и, подавшись вперед, робко коснулась пальцами руки Артиса.

— Спасибо, Айша, в долгу не останусь, — ответом послужила улыбка, грустная, но все же улыбка.

В тот момент, она поняла, что никаких особенных слов искать не нужно. Все просто. Можно просто говорить, неважно о чем. В разговоре с другом уходят прочь дурные мысли, нет времени, чтобы предаваться унынию.

— Хочешь, я расскажу тебе смешные истории про Нангу? Обхохочешься! — просияла гоблинша, — а хочешь, расскажу про себя, как я маленькая одна отправилась на войну с Королем.

— И как? — Артис насмешливо приподнял брови.

— Никак, я взяла отцовский палаш и дошагала маршем до соседней деревни. Там меня поймали родственники, отшлепали и вернули матери...

Так они просидели почти до утра. Болтали и смеялись, позабыв о бедах, опасностях и войне. Артис с удивлением отметил, что давным-давно не чувствовал себя так легко и беззаботно. Постоянный страх слепоты отпустил его, а хмель выпитого за ужином вина, наконец, добрался до головы, опутал мысли легкой паутиной и еще больше замутил и без того туманный взгляд.

Эльф смотрел на гоблиншу в упор, раздумывая, что, пожалуй, они не такие уж и разные. Те же уши, те же глаза, та же хищная грация непревзойденных охотников. И что в них такого различного? Разве что цвет кожи и волос? Это мелочи. Клыки? Вот у Йозы клыки еще и поболее будут.... А еще, Айша красивая, пусть не по-эльфийским канонам, но ведь, в сущности, кому эти каноны нужны? Тот, кому нужны, не бродит один по степям и не оказывается в странной и разношерстной компании. И Йоза, пожалуй, был прав, наступает миг, когда перестаешь замечать различия, думая лишь о том, чтобы прикрыть товарища в бою....

Когда небо на востоке начало светлеть, они отправились в дом. Нужно было вздремнуть, чтобы днем не клевать носом.

Гоблинша и эльф бесшумно поднялись по ступеням и оказались в темном коридоре. Комната Артиса находилась ближе к лестнице и он, взявшись за ручку двери, повернулся, чтобы попрощаться, но, вместо прощания, сказал совершенно другое:

— Может, останешься?...

Какое злое колдовство заставило его произнести такие слова, он не знал, даже сам не понял, что имел в виду. Айша, видимо, расценила подобное предложение недвусмысленно. Она возмущенно округлила глаза, потом нахмурилась укоризненно, отвернулась и пошла прочь.

Артис поспешно захлопнул за собой дверь и тихо выругался. Кто тянул его за язык. Зачем он вообще это ляпнул? Прекрасный вечер был испорчен безвозвратно. Разочарованный и злой на себя, эльф рухнул на кровать и уснул. Весь недолгий сон его мучили кошмары. Ему грезилось, что глядя в зеркало, он видит не себя, а довольно ухмыляющегося Йозу, держащего на поводке огромного борзого кобеля.

Айша тоже спала беспокойно. Покинув Артиса, она подумала, что зря расценила его слова, как обидный намек. Это же Артис! Он явно имел в виду что-то другое. Возможно, хотел продолжить беседу. Подумав так, она в третий раз приложилась кулаком ко лбу, а потом уснула.

* * *

Перепить Нангу и Йозу оказалось несложно. Они явно недооценили противника, совершенно не подумав о том, что человек, способный укрощать огонь, вряд ли окажется слишком чувствительным к жару алкоголя. Встряхнувшись, чтобы немного взбодриться, Дара встал и торжествующе посмотрел на Нангу, уткнувшегося лицом в стол и спящего, как младенец. Йоза тоже дрых, откинувшись головой на спинку дивана.

— Слабаки, — процедил сквозь зубы Дара, — а еще меня учат жизни...

Он собрался уйти, но, решив напоследок проучить хвастливых товарищей, стащил со стула Нангу и свалил его на диван рядом с эльфом. Голова гоблина уперлась в плечо Высокого, и тот, пробурчав спросонья: "Да, детка, иди в мои объятья", обхватил соседа за плечи, ткнулся носом в его ухо и захрапел.

"Стоит прийти сюда утром, когда они проснутся, и посмотреть на эти рожи", — злорадно улыбнулся Дара, собираясь восвояси. Легкий шорох, раздавшийся за спиной, заставил его обернуться. По длинному, заваленному объедками столу мягко ступала одна из танцовщиц-холь. Увидев Дару, она загадочно улыбнулась, скрестив ноги, уселась на столе и, наклонив голову набок, спросила:

— Может быть, господин желает еще вина?

— Нет, спасибо, не хочу присоединиться к ним, — Дара кивнул на спящих соратников.

Холь понимающе улыбнулась, потом зевнула, и, грациозно потянувшись, легла на бок, явив взгляду Дары гладкий рельеф скрытого невесомой тканью тела. Он разглядывал ее украдкой, а дух коварного вина все сильнее овладевал им. Взгляд то плыл, растворенный в мутной дымке, то фокусировался четко и ясно, позволяя разглядеть все в малейших деталях: даже узор на золотых кольцах, украшающих пальцы рук и ног танцовщицы. Маг с удивлением отметил, что юной девочкой холь кажется только издали, рассмотрев ее лицо вблизи, он понял, что она старше его лет на пять, а может и на семь.

— Может быть, мне станцевать для господина? — снова предложила холь.

— Хочешь — танцуй, — пожал плечами Дара.

Из-за своей неопытности в общении с дамами, он совершенно не знал, как вести себя в подобной ситуации, и поэтому решил пустить все на самотек, дабы не ляпнуть и не сделать чего лишнего.

— Я не хочу танцевать, — ласково произнесла девушка и, подобрав оставленную кем-то на столе трубку, поковырялась в ней, вороша остатки табака, потом потянулась к тлеющей возле бутыли с вином свече.

Щелкнув пальцами, Дара высек искру, и на конце его указательного пальца заплясало пламя. Он вытянул руку, позволяя девушке прикурить, при этом его плечо громко хрустнуло, а край губ дернулся от боли.

— Господина беспокоят старые раны? — отложив в сторону дымящуюся трубку, спросила танцовщица, — я могу помочь.

Она спрыгнула на пол и мгновенно оказалась за спиной Дары. Он напрягся, потеряв ее из вида. В памяти всплыли рассказы о том, что холь часто служат наемными убийцами, поэтому юноша дернулся от неожиданности, когда легкие руки опустились ему на плечи, а тонкие пальцы принялись разминать закостеневшие мышцы. Некоторое время Дара пытался сохранить бдительность, но нежные касания не позволили ему проделывать это долго. Голова сама собой откинулась, глаза закрылись, а по телу растеклась сладкая нега.

— Сними одежду, она лишь мешает, — раздался над ухом тихий шепот.

Дара подчинился, поспешно стащив с себя рубаху и явив взгляду девушки покрытую ожогами и шрамами спину. Ладонь холь нежно коснулась его плеча, там, где чуть выше локтя руку парня окольцовывала красная полоса с неровными поперечными штрихами, оставшимися после швов.

— Тебе пришивали руку? — в голосе танцовщицы прозвучали ноты искреннего изумления и страха.

Дара кивнул, невольно вспоминая о многочисленных причинах своей лютой ненависти к Гое. Отпиленная наживую рука была лишь одной из них.

Новые прикосновения нежных пальцев оторвали его от злых воспоминаний. Пальцы проминали тело, гладили позвонки и трепали кожу. Мысли в голове словно растворились, а на губах появилась безмятежно-глуповатая улыбка.

— Пусть боль уйдет, — шептала холь, и голос ее казался слаще и ласковее мурлыканья кошки.

Она запустила пальцы ему в волосы, проводя острыми ногтями по голове, отчего по позвоночнику прокатилась волна дрожи, а по рукам и ногам забегали мурашки.

"Что она делает со мной? — пытался собраться с мыслями Дара, и, вспомнив слова Йозы о том, что все холь — просто обычные шлюхи, подумал, — интересно, будь на моем месте кто-то другой, для нее нашлась бы разница?"

Оставив его, наконец, девушка снова взобралась на стол и, подхватив недопитый кем-то кубок, принялась жадно пить. Дара смотрел на нее выжидающе, гадая, оставит ли она его теперь в покое или следует ждать продолжения. Эта странная игра забавляла и будоражила его, мысли о том, чем все это может закончиться наполняли тело сладкими предвкушениями и легким трепетом перед неизвестным.

Громкий храп со стороны дивана отвлек от мыслей. Холь сердито фыркнула, брезгливо сморщившись, а потом спрыгнула со стола и протянула Даре руку:

— Пойдем отсюда, здесь душно и грязно, это не лучшее место для того, чтобы наслаждаться такой прекрасной ночью.

Окинув торжествующим взглядом храпящего Йозу, Дара послушно пошел за девушкой. Они вышли во двор, освещенный луной и укрытый клубами пара. Со стороны купален доносились голоса.

— Идем, — кивнула ему танцовщица, увлекая за собой под сень дома, туда, где находился задний двор, закрытый для посетителей гостиницы.

Они прошли мимо темных окон, миновали заросли сирени и роз и, наконец, оказались у входа в большую темную беседку, с занавешенными окнами. Холь прислушалась и, убедившись, что внутри никого нет, шагнула внутрь. Дара зажег на ладони огонь, чтобы разглядеть хоть что-то, но девушка тут же зашипела на него:

— Погаси!

Пришлось послушаться и остановиться. Через секунду холь распахнула тяжелые шторы, и в помещении стало немного светлее. Можно было разглядеть диваны у стен и круглый резной стол в центре.

Дара ждал, что будет дальше. Воровато оглядываясь, холь подошла к нему и положила ладони ему на грудь:

— Тише, — сказала одними губами, — молчи и слушай, понял?

Дара послушно кивнул, гадая, о чем собралась говорить с ним танцовщица. Цепкие, унизанные перстнями пальцы тут же вцепились ему в волосы, притягивая ближе, и нежные губы почти беззвучно зашептали на ухо:

— Вас предали. Гойя знает о том, что вы хотите пойти на Эмрой. Он собрал армию в несколько сотен и сам явится сюда со дня на день. Он знает, что вас всего семеро. Понял? — Дара снова кивнул, и одними губами беззвучно поинтересовался:

— Кто предал?

— Жена хозяина. У нее с Гойей связь.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросил парень, наконец, — тебе-то какая выгода?

— Мы все боимся Гойю, — прошептала девушка, расцепляя пальцы и спуская ладони ему на грудь, — мы знаем, что получив покровительство Запада он принял Централ и поклялся очистить восток от других культов. Нас, жриц Холивейры, он не оставит в живых...

За окном беседки хрустнула ветка и девушка, вздрогнув, всем телом прижалась к Даре, горячая и одновременно ласковая, как степной ветер. Он обнял ее, ощущая грубыми ладонями бархатистую мягкость кожи:

— Ты все понял? — раскосые, кошачьи глаза сверкнули во мраке.

— Понял, — кивнул он, невольно притягивая ее к себе.

Сердце билось часто, но юноша не знал, что делать дальше. Говоря честно, он рассчитывал вовсе не на беседу, и теперь совсем растерялся. Похоже, ночное свидание подошло к концу, и настала пора отправляться с полученными новостями восвояси.

Решительно выпустив девушку из объятий, Дара развернулся и пошел к выходу.

— Подожди, — раздался позади сладкий голос, — ты ведь не за разговором приходил.

Оглянувшись через плечо, Дара увидел холь, вернее ее гибкий, очерченный лунными бликами силуэт. Она стояла, облокотившись на подоконник, и из стороны в сторону качала округлыми бедрами. Ее глаза горели во тьме, а браслеты на ногах позвякивали в такт движениям.

Молодой маг замер, не в силах оторваться от чарующей картины. Все мысли из головы моментально улетучились, прихватив с собой тревоги о собственной неопытности и неосведомленности. Проснувшийся животный инстинкт и всплывшие перед глазами подробности живописных рассказов Йозы моментально определили последовательность дальнейших действий....

...Он распластался по ее спине, обнимая за талию, зацепившись подбородком за ее плечо и прижавшись щекой к ее виску. Его движения были резкими и неровными, и он испугался, поняв, что сначала все произошло слишком быстро. Почувствовав это замешательство, девушка закрутила задом, заставляя продолжать. Поняв, что силы быстро восстановились, и их хватит надолго, Дара высвободил руку и, ухватив холь за голову, попытался развернуть лицом к себе, чтобы поцеловать в губы. "Нет, Не надо!" — прошептала она отворачиваясь. Тогда он еще сильнее обнял ее поперек живота и в порыве нахлынувшей страсти по-звериному ухватил зубами за загривок....

Когда ночную мглу разбавили серые краски подступающего утра, Дара покинул беседку. Выходя за порог, он обернулся к холь, спросил:

— Как твое имя?

— Эми, — тихо ответила кошка....

* * *

Дара вернулся в холл. Проходя мимо храпящего Йозы, бросил в сторону эльфа гордый взгляд — пусть теперь только попробует насмехаться. Нанга спал на полу, видимо ночью он умудрился свалиться с дивана.

Вспомнив о том, что услышал от холь, Дара крикнул товарищам:

— Нанга, Йоза просыпайтесь! Дело есть.

Спящие зашевелились, заерзали, заворчали. Гоблин уселся прямо на полу и бессмысленно уставился на мага, потом, после секунды раздумий, пробормотал спросонья:

— И все равно на Эмрой нужно идти ночью. Ночью — и точка...

— Пойдем днем! — не разлепляя глаз, рявкнул Йоза и многозначительно погрозил кому-то пальцем.

— Никуда мы не пойдем, — громко сказал ему Дара и не слишком вежливо пнул по ноге. — Хватит дрыхнуть, старый пьяница, враги уже давно проснулись и все решили без нас.

— Чего? Плохой сон приснился, малой? — Йоза моментально очнулся и вопросительно уставился на молодого мага. — О чем ты вообще?

— О том, что Гойя не собирается ожидать нас в Эмрое. Завтра утром он лично явится сюда с тремя сотнями воинов. Он знает, что нас мало, и подкрепления у нас не будет.

— Откуда знаешь? — раздалось со стороны лестницы.

Артис спустился в холл. Его взгляд был тревожным и напряженным.

— Знаю, — решительно ответил Дара, принципиально не вдаваясь в подробности собственной осведомленности.

— Ясно.

Похоже, эльфу этого объяснения оказалось предостаточно.

— Хреновое дело, командир, — Йоза пошарил рукой за диваном и вытянул оттуда недопитую бутыль с вином, — видать, разбойнички решили придавить нас тут, как барсуков, прямо в норе. Хитрый коршун Гойя решил не терять больше времени и сил и перейти к решительным действиям. Вот ведь демон крючконосый...

Артис задумался, в голове, украшенные орнаментом и витиеватыми буквами зашелестели страницы старинной книги, которую он еще ребенком читал перед сном: "Они проскакали много миль и наткнулись на бедную деревню, жители которой страдали от постоянных разбойничьих набегов. Храбрые воины пожалели крестьян и поклялись защищать деревню до последней капли крови. И явилась целая армия разбойников во главе с ужасным демоном-атаманом. И грянул бой...."

— Что делать будем? — разочарованно спросил Нанга, до последнего момента мечтавший о победоносном ночном захвате Эмроя.

— Дадим бой, — твердый голос Артиса не терпел сомнений, но в душе кровавыми буквами продолжал разворачиваться текст древней легенды: "...и все воины тоже пали, а над полем сражения поднялась семицветная радуга, озаряя победу добра над злом...".

— Мы не выстоим, — словно прочитав его мысли, совершенно спокойно заявил Йоза, — ляжем все в этом бою.

— Предлагаешь сложить оружие и пойти к Гойе на поклон? — высокомерно ответил ему присоединившийся к остальным Лорин.

— Что ты, мой благородный соратник, — оскалил зубы Йоза, — это был сарказм. Лучше умереть славно, чем сбежать позорно и трусливо. Моя шкура не так дорога, чтобы беречь ее от вражеской стали, а вот за честь свою я бы еще поборолся.

— Значит, не будем терять зря времени...

Артис осмотрел совой отряд: Йоза, Нанга, Лорин, Дара, Беркли, разбуженный голосами, вылез из-под стола, Айша... Эльф обернулся в сторону лестницы и встретился с гоблиншей взглядом. Удовлетворенно кивнул — все в сборе.

— Дара, Нанга, — вы знаете степь лучше остальных. Отправляйтесь и разведайте что к чему — любое движение со стороны Эмроя не должно остаться незамеченным....

Не дожидаясь гоблина, Дара пошел к коновязи, где стояли три трофейные лошади из тех, что он изловил для себя. Выбрав длинноногую огненно-рыжую, в цвет степной травы, кобылу, юноша отвязал ее от деревянной поперечины...

Истошный крик раздался с заднего двора. Дара замер, отпустил повод и напряженно прислушался. Крик был женским, тонким, надрывным, полным ужаса и бессильной злобы. Привязав лошадь обратно, маг вышел на задний двор. Там, в пыли лежало скрюченное окровавленное тело. Рядом, злобно шипя и причитая, метались две холь. Чуть в отдалении с видом невозмутимым и даже раздраженным стоял Фарум.

— Как мог ты! Как посмел, — надрывным, охрипшим от плача голосом кричала ему одна из кошек. — Как допустил это, ты, презренный, подлый негодяй!

— Замолчи тварь! — полным ледяной злобы тоном пригрозил мужчина. — Эта поганка сама виновата — она украла драгоценности моей жены, вот и поплатилась: моя возлюбленная Сайла наказала воровку.

— Наша сестра не виновата! — выкрикнула в ответ холь. — Твоя подлая жена давно точит на нас зубы, она бьет и оскорбляет нас, а теперь убила Эми.

— Заткни пасть, — замахнулся на кошку Фарум, но та ловко увернулась от удара и отскочила в сторону.

— Ты разорил наш храм, заставил нас служить тебе, обещая защищать от Централа. Мы танцуем на твоих пирах и ублажаем твоих гостей. А что получаем взамен? Ненависть и погибель?!

Ее звонкий, истошный вопль заполнил сознание Дары и вырвал его из реальности. Эми.... Перед глазами пронеслись воспоминания прошлой ночи: бархат кожи, шелк длинных волос, острые, ласковые ногти и пылающие глаза. Еще ночью она была живой и прекрасной, а теперь лежала на заднем дворе под слоем пыли, и тусклая, мертвая кровь окружала ее мутной матовой лужей.

В сердце юноши лопнул и растекся ледяной сгусток, холод пополз по внутренностям и кто-то гадкий, страшный, полузабытый зашептал в голове: "Это все ты виноват. Ты. Огонь ревнив, он не терпит иных привязанностей. Тот, кто властвует над огнем, обречен на одиночество. Все сгорят в пламени, все, к кому ты испытаешь любовь и привязанность".

Самое жуткое заключалось в том, что мерзкий голос говорил правду. Такое уже было, так Дара потерял братьев и отца, так покинул свой дом навсегда. Тогда он уверовал в цену, которую пришлось платить за великую силу огненной магии....

Он молчал, не в силах уйти прочь или вмешаться. Холь уже не кричали, лишь тихо скулили, присев возле тела убитой подруги. Хозяин ушел куда-то, потом вернулся, волоча за шкирку мальчика, следом за которым, хныкая и спотыкаясь, плелись две совсем маленькие девочки.

— Это же дети Эми! — вскрикнули холь в один голос. — Что ты хочешь сделать с ними?

— Прогнать прочь — мне здесь нахлебники не нужны!

— Не смей! Как ты можешь! Как можешь, — раздались полные горечи и страха голоса.

— А что мне с ними делать, Нили? Могу утопить их — даром что кошачьи дети!

— Негодяй! Какой же ты негодяй! — зашептала холь, которую звали Нили, — но Холивейра тебя накажет! Тебя и твою жену, которая, если ты не знал, давно стала наложницей Гойи! Ужас Юга — Священный Зверь придет за вами, вот увидишь! Мнгва придет, и вы пожалеете, что посмели поднять руку на жриц Крылатой Богини.

— Ах ты, дрянь! — отшвырнув в сторону мальчика, зарычал Фарум.

Он двинулся к Нили, собираясь ударить ее сапогом, но сильная рука ухватила его за ворот и мощным рывком откинула в сторону.

— Прекрати.

Повинуясь стальному голосу мага, Фарум тут же согнулся в поклоне и забубнил извинения.

— Простите, молодой господин, вы не должны были этого видеть...

Дара не обращал на него внимания. Стараясь не смотреть на мертвую Эми, он подхватил с земли упавшего мальчишку и, взяв за руку, поволок за собой. Хныкающие девочки опасливо пошли следом.

Дойдя да коновязи, Дара отпустил ребенка и, скрестив ноги, сел на землю. Дети Эми сбились в кучу и стояли поодаль, ожидая своей участи. Дара посмотрел на них устало и тупо. Странные: мальчик — человек, а девочки — холь. Все дети кошек рождаются такими: все дочери становятся жрицами Крылатой Богини, все сыновья остаются безродными полукровками в мире людей. Все дети холь не знают своих отцов. Дара нахмурился. От кого родились дети Эми? От такого же проезжего странника, случайного любовника, каким был для нее он сам.

Дара внимательно посмотрел на мальчика, оценил его белые волосы и раскосые темные глаза, то ли кошачьи, то ли эльфийские.... Потом вспомнил себя, такого же мелкого никчемного полукровку, которого в детстве шпыняли братья и отец. Только старшая сестра, Халира, всегда жалела его. И несмотря ни на что он любил отца и братьев, а сестру боготворил. Потом пришел Гойя, и вместе с ним пришла смерть. Чудом оставшись в живых, Дара покинул дом Цури, оставив Халиру в одиночестве. Отец и братья погибли в неравной схватке с разбойниками. Сам Дара, за голову которого Гойя назначил неплохую награду, не мог скрываться в родном доме, ставя тем самым под угрозу жизнь дорогой сестры. И юноша ушел. Лишь иногда, ночами он приходил обратно. Подслушивал, собирал обрывки сплетен и разговоров о том, что в доме Цури осталась единственная хозяйка, молодая красавица-одиночка, к которой со всей округи потянулись алчущие легкой наживы женихи. Женщина не наследует род и не дает детям свое имя. Дара, став изгоем, тоже не мог помочь сестре. Значит, как только Халира выйдет замуж, род Цури исчезнет с лица земли навсегда.

Оторвавшись, наконец, от тяжких дум, он подозвал к себе мальчика. Приказал не терпящим возражений тоном:

— Дай руку.

Мальчик послушался, доверчиво протянув магу ладонь. Тот холоднокровно сжал ее и резким движением руки выжег на коже знак дома Цури — пламенеющий лотос. Ребенок не проронил ни слова, только вздрогнул от неожиданной боли и печально посмотрел на Дару. Тот поднялся и, подойдя к лошади, накинул на нее седло. Затянув подпруги, обернулся к мальчику:

— Я не знаю твоего имени, и мне плевать, как оно звучит. Теперь ты — Дара из рода Цури, последний и единственный наследник. Бери своих сестер и скачи на восток в обход Эмроя. Там живет моя сестра Халира. Покажи ей руку, назови имя и скажи, что я дал его тебе. Ты будешь жить в моем доме, под моим именем, только поклянись мне сейчас, что станешь заботиться о моей сестре, защищать и беречь ее.

— Я клянусь, огненный господин, клянусь, что буду защищать ваш дом и вашу сестру до последней капли крови...

— Хорошо, — кивнул Дара, подводя к детям лошадь, — садись, — он подкинул мальчика в седло, потом подсадил к нему девочек, — скачи на восток.

Мальчишка уверенно взял повод, лошадь послушно двинулась к воротам гостиницы, за которыми золотилась бескрайняя степь. Проезжая под островерхой, на темноморский манер, аркой сын Эми обернулся:

— Огненный господин...

— Что? — отозвался Дара, не мигая глядя на солнце.

— Огненный господин, можно, я буду считать вас своим отцом?

Дара не ответил, только хмыкнул про себя. В груди снова стало холодно и пусто. Какой из него отец? Да и мальчишка этот был младше него всего-то лет на восемь.

— Зови, как хочешь, а лучше вообще забудь о моем существовании...

* * *

Подождав, когда все разойдутся по своим делам, Айша подошла к лесному эльфу, одиноко сидящему на диване. В холле остался только он, и выражение лица его было крайне напряженным и угрюмым.

— Артис...

Эльф поднял голову, мрачно взглянул на гоблиншу и снова отпустил глаза:

— Проверь оружие и отдохни как следует, завтра нам предстоит судьбоносная битва.

— Я знаю, Артис, и хотела поговорить с тобой об этом. Ты ведь понимаешь, что нам не выстоять против объединенных сил Гойи.

— И что? — голос эльфа прозвучал сурово и холодно. — Предлагаешь сбежать, поджав хвосты? Не думал, что ты можешь испугаться.

— Да, я боюсь, — глаза Айши болезненно прищурились, — но только не за себя, а за остальных.

Она не стала продолжать разговор, замолчала, стремительно развернувшись, ушла к себе. Артис проводил ее хмурым взглядом, в душе росли досада и раздражение. Он нервно оглянулся на вход — в холл вернулся Йоза, подошел, уселся рядом, пробурчал себе под нос шепотом:

— Зря ты так...

Чуткий слух лесного уловил и разобрал это бормотание.

— Ты о чем?

— Зря ты так с ней... — уже вслух произнес Йоза и замолчал, прикрыв глаза и устало вздохнув.

— Договаривай, раз начал, — удивился Артис, — что я сделал не так?

— Позволь мне сказать одну вещь, — прозвучало в ответ

— Говори, — кивнул Артис, не чуя подвоха.

— Возможно, это будет не очень приятная вещь, так что подумай, прежде чем выслушать.

— Говори, — повторил лесной эльф, — я слушаю.

— Хорошо, но мои слова будут честными, — глаза Йозы сузились, открыв взгляду неестественную для эльфа сетку морщин в углах. — Ты, Артис, такой правильный, такой честный и благородный — истинный эльф. Такие как ты, всегда предсказуемы — даю руку на отсечение, что ты всю жизнь выполнял приказы старейшин, слушался главу рода и никогда не делал ничего, о чем мог бы пожалеть. Ты всегда думаешь о чести, о том, чтобы ее не запятнать, но чувства тебе чужды.

— С чего ты решил, что можешь судить меня? — зеленые глаза Артиса застыли, разговор был ему неприятен, но в словах Йозы крылось что-то, что заставило его слушать дальше.

— Твои волосы обрезаны, как у изгнанника, но такие, как ты, никогда не нарушают правил, не совершают преступлений, и, страшно подумать, даже не грешат. А если и оступаются по какой-то совершенно невероятной причине — вас не изгоняют, а прощают, давая шанс исправиться. Вывод один — ты изгнал себя сам. Изгнал, потому что счел себя обузой для рода. Лучник с угасающими глазами, лучник, который промахивается — позор! — во взгляде Высокого мелькнула насмешка. — Это страшно, Артис, это жутко. Для тебя все окружающие — что кони на бегах. Того, что споткнулся и сломал ногу, не поднимают и не лечат — забивают и бросают в ближайшую канаву. Его место занимает другой, здоровый и сильный, ведь так, Артис?

Эти слова, безжалостные, полные злой иронии ранили лесного эльфа в самое сердце. Глубоко в сознании трупным червем копошилась неприятная мысль — понимание того, что во многом Йоза прав.

— Значит, я был плохим командиром? — тяжело выдохнул он, наконец, — Так?

— Что ты, ты всегда был хорошим командиром, хорошим эльфом и просто хорошим парнем, — расхохотался Высокий эльф, скаля зубы и болезненно закашливаясь, — ты всегда прикрывал нас, рисковал жизнью, лез на рожон, бросался в бой. Конечно, нас всего семеро и потерять даже одного было бы слишком расточительно. Но, скажи, ты хоть раз кого-нибудь из нас пожалел?

— Что? — переспросил Артис.

— Тебе хоть когда-нибудь было кого-нибудь жалко? Ты когда-нибудь, кого-нибудь любил?

Артис не нашелся, что ответить. Слова Йозы стали для него откровением. Они пугали его и заставляли сердце сжиматься. Он все время старался быть хорошим, правильным командиром, он берег своих воинов, он был готов пожертвовать ради них собой. И при чем здесь любовь? Он вспомнил свою жизнь в Эголоре, нареченную родом невесту, которая предпочла ему другого, более влиятельного и богатого, вспомнил мимолетные связи, что были после, вспомнил, как укорял себя за них потом. Любил ли кого-нибудь... Его губы скривились, выдавливая:

— Нет.

— Я знал, что ты не соврешь. Ты не можешь. Дело чести. Ты же такой правильный... — глаза Йозы, тусклые, с красной сеткой сосудов на пожелтевших белках, смотрели в упор, — Знаешь, какова обратная сторона твоей чести? Знаешь, почему Гоя собрал целую армию, чтобы сражаться с нашим жалким отрядишком? Просто, встретившись с тобой, он воочию узрел существо еще более безжалостное и жестокое, чем он сам. Такова цена твоей правды и обратная сторона твоей чести. Твоя душа пуста. Тебе чужды жалость, сострадание и любовь...

— Зачем ты говоришь мне все это, — тихо спросил Артис, болезненно всматриваясь в лицо Йозы, — так ненавидишь меня? Можешь уйти, если хочешь.

— Я воин, Артис, и пусть мое представление о чести совсем иное, бросать соратников перед битвой я не собираюсь, — не по-эльфийски тяжелая рука ободряюще стукнула лесного по плечу. — Я не боюсь смерти. Если погибну — сделаю это как мужчина, с оружием в руках.... А девочка... она должна жить...

— Айша, — одними губами произнес Артис, чувствуя, как по внутренностям расползся неприятный холод.

— Отправь ее подальше отсюда, в противном случае завтра глупышка станет кормом для грифов. Она женщина, а дело женщин ублажать мужа и рожать детей. Ты, Артис, можешь погибнуть с честью или без нее, а девчонка должна жить.

— Айша воин, Йоза. Уйти она ни за что не согласится. Ты же сам это понимаешь.

— Заставь ее, — заговорщицки шепнул Йоза.

— Она не послушается, — наивно помотал головой лесной эльф.

— Командира — нет. Она упрямая. Но даже самая упрямая женщина подчинится воле того, кому принадлежит.

— Как ты можешь предлагать мне такое! — Артис вскочил на ноги, белея от ярости. — Как смеешь так говорить!

— Ты слепец, — спокойно ответил ему Йоза, — и был слеп всегда. Твои глаза и в лучшие годы годились лишь на то, чтобы целиться из лука. Мои же глаза нужны, чтобы узреть истину. Неужели твое сердце настолько пустое и черствое, что ты не заметил женщину, которая всегда поддерживала тебя, всегда была рядом, которая была верна тебе, как собака, которая была рада отдать за тебя жизнь...

— Так разве могу я с ней так поступить? — непонимающе уставился на собеседника Артис.

— А что? Честь не позволяет? — свирепо оскалился Йоза. — Конечно, отношения на одну ночь не для тебя, но, уж извини, дольше не получится, ибо завтра все мы отправимся на небеса! Ты — эгоист, опять думаешь о себе, боишься замараться, ошибиться, сделать что-то не то и не так. А она сейчас сидит одна в своем крошечном номере, на жесткой, холодной кровати, вглядывается в темный горизонт, обнимает себя руками за плечи, боясь расплакаться, кутается в плащ и думает, думает... и ждет. И никто не согреет ее, не обнимет, не утешит.

Слова Йозы просочились в самую душу Артиса. На миг он закрыл глаза, и невольные, жуткие мысли сами собой материализовались в картинку. Он ясно увидел обшарпанный дешевый номер, развороченную кровать с застиранными простынями, косой луч луны, оставивший в душном воздухе желтую линию. И себя. И ее. Тугое сплетение рук и ног, нервное движение тел, вязкий звук касающихся друг друга губ, волосы, темные и светлые, растрепавшиеся, от пота слипшиеся сосульками на концах...

Артис болезненно зажмурился, яростно затряс головой, пытаясь избавиться от ужасного видения. Его сердце колотилось бешено, а дыхание стало быстрым и тяжелым. Он морщился от грязи собственных мыслей и, одновременно, таял от их сладости. Голос Йозы вернул его к реальности, казалось, Высокий был готов расхохотаться и с трудом себя сдерживал:

— Прости, командир, я не подумал о том, что у тебя давно не было женщины...

— Зачем искушаешь меня? Тебя это забавляет? — справившись с собой, спросил Артис спокойно и тихо.

Затем, не веря в то, что делает, он поднялся и сделал несколько шагов по направлению к лестнице, ведущей на второй этаж, в жилые номера.

— Иногда, поддаться искушению — единственный правильный путь, — загадочно улыбнулся Йоза, провожая его взглядом.

Эльф замер, положив напряженную руку на перила и не решаясь двинуться дальше. Этажом выше хлопнула дверь. Прозвучали дробные быстрые шаги. Вниз по лестнице спешила Айша. Ее глаза, полные тревоги таили следы красноты, то ли от недосыпа, то ли от слез. Она сжимала пальцами полы накинутой на плечи куртки, пытаясь стянуть их на груди. Артис едва заметно вздрогнул, когда она прошла мимо. Ему показалось, что от нее повеяло холодом и смертью. Он обреченно взглянул на Йозу:

— Не успел, — одними губами сказал тот и разочарованно покачал головой.

* * *

I need someone to show me

The things in life that I can't find.

I can't see the things that make

True happiness — I must be blind...

(С) "Paranoid", Ozzy Osbourne

Над степью растеклась глубокая черная ночь, но они не спали. Каждый участник небольшого отряда понимал, что победу в грядущей битве им сможет даровать лишь чудо. В эту ночь каждый думал о своем.

Раздумывал об услышанном и Артис. После последнего разговора с Йозой многое перевернулось в его сознании. Он не хотел принимать слова Высокого, но не мог не принять их. Благоразумие уверенно подавляло сопротивляющуюся гордость. Неужели он и вправду такой — холодный, жестокий, бессердечный? Неужели со стороны он выглядит чудовищем, не способным ни к дружбе, ни к любви? Неужели вся его правда, все идеалы и стремления лишь иллюзия, бессмысленный мираж в пустыне одиночества....

Артис встал с кровати, на которой лежал, глядя в потолок. Подойдя к окну, он увидел цепи огней, мелькающие далеко на востоке, усмехнулся. Семеро против целого войска — никаких шансов — вот оно, долгожданное свершение пророчества, только какой теперь в нем смысл? Какой смысл обретать глаза, находясь в шаге от смерти? Никакого. Только отступать уже поздно, и решена уже судьба семи воинов, отважившихся противостоять могучему врагу. И самое главное крылось не в этом. Самое главное — это Айша, а самое страшное....

Как мог он не заметить, не понять того, что молодая гоблинша давно стала для него чем-то большим, нежели просто соратник и даже друг. Конечно, он понял это и без Йозы достаточно давно, только вот признаваться не хотел, загонял в душу неоправданные, странные чувства, изо всех сил отрицал скрытую симпатия, такую нелепую на первый взгляд. В памяти длинной чередой вспыхивали обрывки битв, где Айша прикрывала его, ее сдержанная улыбка, когда они сидели рядом у костра, ее дыхание, когда она спала поодаль от всех, рядом с лошадьми.

Не в силах более терпеть одиночество и гнет собственных мыслей, Артис отошел от окна и направился вниз. По пути в темном коридоре он тоскливо взглянул на дверь комнаты, где жила гоблинша. Пусть эта ночь и последняя в его жизни, но и она могла пройти по-другому, пройти так, чтобы не пришлось теперь жалеть. Демоны! А ведь Йоза прав — надо было думать раньше, надо было быть более внимательным, благоразумным и прозорливым. Надо было замечать тех, кто идет вместе с ним по одному пути и прислушиваться к собственному сердцу...

Спустившись в холл, Артис обвел глазами своих соратников. Весь отряд был в сборе — никто не хотел оставаться один. Метнувшись глазами по сторонам, он первым делом отыскал гоблиншу. Она сидела за столом, упираясь ладонями в лавку. Лицо казалось восковой маской, очерченной тенями, гладкие черные волосы растеклись по плечам, неживые, неестественные, как у куклы. Немигающий взгляд сверлил стену, а губы были сжаты плотно, до белизны.

Артис сел рядом, молча, не зная, что можно или стоит говорить в такой ситуации. Непроизвольно, незаметно для остальных, он накрыл ее ладонь своей. Ее напряженная рука расслабилась вдруг, пропуская его пальцы, вплетаясь в них с неистовой силой, с беззвучной мольбой о надежде и защите...

Они сидели рядом с каменными лицами, не поворачиваясь друг к другу и не произнося ни слова. Их руки были сцеплены намертво, напряженные пальцы бешено гладили, сжимали и царапали друг друга. В этих прикосновениях было все: и тепло несказанных признаний и жар несбывшихся поцелуев и многое, многое, многое....

В тот момент Артис желал лишь одного — чтобы ночь длилась вечно. Он понял страшную вещь, ужасную, душераздирающую правду, и сердце его трепетало от одной мысли о том, что суждено ему потерять грядущим днем. Потерять самое дорогое, продать за гроши. По сердцу словно полоснули острым клинком — вот же оно, пророчество, только продавать за гроши приходилось не свою никчемную жизнь, а нечто другое, нечто действительно важное и бесценное...

Словно весь мир вокруг исчез, превратившись в бессмысленный круговорот света и тьмы, в игру теней на стенах, в призрачное мигание огней далеко в степи, в небытие. Осталась лишь Айша, такая близкая и уже такая недосягаемая. Тепло ее руки, скомканной в его пальцах, просачивалось через кожу, достигая самого сердца. Тепло ее руки — единственное, за что действительно нужно было бороться, он сам бросил под удар и не мог теперь сделать ничего, чтобы повернуть судьбу вспять.

Через несколько ударов сердца, эльф встал, и, волевым усилием выпустив руку девушки, отошел от стола. Он окинул взглядом соратников, вгляделся в их лица с таким ощущением, словно увидал их впервые. Он всегда считал их далекими и чуждыми, другими, не такими, как он сам. Все предыдущее время они были для него лишь солдатами, людьми с оружием, шахматными фигурами в непонятной, бессмысленной игре, неотъемлемыми частями легенды — волшебной мозаики, которую он собирался сложить ради призрачной, смутной цели.

Самое дорогое — любовь. Самое дорогое — друзья. Почему он не подумал об этом раньше? Ведь случалось уже такое — он терял друга, которого тоже поначалу считал чем-то неважным, несущественным — вспомогательным средством, расходником. А потом сокрушался, проклинал себя за слепоту и невнимательность, за опрометчивость и душевную пустоту. Проклинал. А что толку, раз поступил так опять?

* * *

Как только восходящее солнце тронуло край горизонта, Гойя явился к гостинице Фарума в сопровождении трех сотен воинов. Он рассчитывал застать дерзких врагов прямо там, врасплох, и сходу разорвать на куски, поэтому был крайне озадачен, не обнаружив их на месте.

Первым под горячую руку попал Фарум. Гойя отыскал его во дворе и прижал к стене дома. Сотрясаясь мелкой дрожью, хозяин гостиницы упал на колени перед породистым боевым жеребцом разбойничьего главаря. Он пытался что-то объяснить, свалить вину за вражескую осведомленность на холь, но все оказалось тщетно — кошки разбежались и попрятались так, что даже перевернув всю гостиницу вверх дном, разбойники не обнаружили их следа.

Круглые птичьи глаза Гойи свирепо сверкнули. Он потянул из ножен меч, но потом передумал, кивая своим подчиненным. Ухватив скулящего от страха Фарума за руки, они уволокли его и швырнули в подвал гостиницы, чуть позже к нему присоединилась жена.

— Значит к Волчьей Пустоши ушли. Ну что ж, добре, добре, — хищные глаза прищурились, раздулись ноздри крючковатого носа, втягивая запах утренней степи. — Траву перед деревней подожгли, смертнички.

Гойя кровожадно оскалился, показал желтые зубы двум стоящим по бокам от него разбойникам. Те дружно хохотнули, глядя на главаря взглядами преданными, исполненными уважения и восхищения. Остальные, словно стервятники кружили по двору гостиницы и вокруг нее, поднимая пыль и сдерживая разгоряченных скачкой коней.

— Разведать, что там, у деревни? — поинтересовался один из приближенных главаря, высокорослый тощий апарец, лицом настолько схожий с Гойей, что их можно было принять за братьев.

— Зачем? — прозвучало в ответ. — Что могут сделать семеро против целой армии? К тому же эти вряд ли смогут меня удивить. Семеро — три эльфа, два гоблина, полукровка и собака — смешно! Увидишь, Фалья, все будет как обычно: сорки поднимет огненную стену, лучники начнут палить из-за нее, пока мы не подойдем вплотную и, преодолев огонь, не вынудим их на ближний бой. Тогда дело останется за малым, — с этими словами Гойя повернул коня на запад и тронул по бокам стальными шпорами. — Вперед! Пора показать всем, кто хозяин степи.

Оставив за спиной гостиницу Фарума, разбойники растянулись длинной цепью. Армия Гойи выглядела внушительно. На главаре и его приближенных блистали начищенные дорогие доспехи, подаренные в Волдэе. Остальные обходились кольчугами и кожаной броней. Степные кони, все как на подбор золотые, рыжие и медные сливались с травой. Они выкатывали огромные черные глаза и нетерпеливо грызли удила, желая пуститься в галоп, но Гойя никуда не торопился. Он вел своих людей неспешной рысью, с каждым новым шагом внимательно приглядываясь и прислушиваясь к тому, что творится впереди.

Приблизившись к деревне, разбойники остановились. В утренней дымке им предстала Волчья Пустошь: ветхие крыши крестьянских хибар тонули в зеленом сумраке стоящего кругом дубового леса. Гойя свирепо усмехнулся, вглядываясь в призрачное мерцание переплетающихся ветвей и резных листьев. Эльфийская магия — последние жалкие попытки противостоять ему, великому Гойе, могучему и непобедимому владыке степи, принцу разбойников, вершителю человеческих судеб на всех путях и дорогах, ведущих к Апару. Никакие жалкие эльфы не смогут подвинуть его с трона, пусть даже они зарекутся помощью гоблинов. Да хоть драконов, хоть самого Ханары с его крылатой женой...

— Лучники! — крикнул он, давая отмашку.

В тот же миг туча стрел ушла в пустоту. Дубовые листья блеснули зелеными искрами, утопив атаку в волнах мертвой, глухой тишины.

— Лесная крыса, чтоб тебя, — выругался Гойя, злобно вжимая шпоры в бока своего коня и одновременно сдерживая его, чтобы не рванул вперед.

— Этот лесной не маг, — осмелился высказаться приближенный главаря, длинноволосый седой апарец по-имени Хогу, — дебри, просто морок, иллюзия. Они безопасны.

Под шеей его лошади вместо кистей висели несколько длинных человеческих прядей, вырванных вместе со скальпом. Хогу слыл человеком крайне жестоким и бесстрашным, но даже он в присутствии Гойи робел. И немудрено — из-под седла разбойничьего главаря вместо чепрака свешивалось полотно, сшитое из человеческих кож. Хогу прекрасно знал их бывших обладателей — трое предыдущих приближенных, можно сказать, фаворитов Гойи. Головами и шкурами эти бедолаги поплатились, рискнув проявить во время одной из стычек излишнюю осторожность.... Теперь Хогу храбрился, но главарь не разделил его напускную беспечность.

— Даже дешевые фокусы несут опасность, пока за ними кроются эльфийские луки. Если сомневаешься — можешь проверить, — ястребиные глаза уставились на Хогу с насмешливым вызовом. — Чего стоишь, вперед, раз самый смелый.

Хогу побелел, проклиная себя за излишнюю болтливость и рьяность. Дурак — сам себя подставил, а ведь хотел, как лучше....

Однако надо отдать должное — этот помощник Гойи был воином умелым и хитрым. Захватив с собой пару десятков бойцов и благоразумно пропустив их вперед, он осторожно двинулся к Волчьей Пустоши. Сам главарь принялся напряженно следить за этими передвижениями. В тот момент он ожидал лишь одного — первых стрел, посланных эльфами. Опытный и умелый, Гойя без труда мог отследить их траекторию и понять, где засели вражеские лучники. Конечно, иллюзорные дубы серьезно усложняли задачу, но ведь новоявленный степной владыка никуда не спешил, да и к тому же количество людей позволяло ему не беспокоиться о поражении.

— Семеро, — покачал он головой, усмехаясь, — на что они рассчитывают, — повернулся к стоящему по левую руку главному помощнику, — а, Фалья?

Тот, наученный горьким опытом соратника, промолчал, неопределенно пожав плечами. Рассуждая сам с собой, Гойя продолжил, глядя на то, как осторожничает Хогу, петляя по степи перед деревней, из которой пока что не вылетело ни одной стрелы:

— Отчаянные. Люблю таких, — он похлопал своего коня по крупу, — из них выйдет добрый чепрак. Чепрак из элфийских шкур, а их белые космы пойдут на парадные кисти для сбруи. Тебе, Фалья, я отдам шкуры гоблинов, а Хогу — сорки и собаку....

Между тем Хогу приблизился к зеленому мороку. Выставив перед собой живой заслон из трех всадников, он вглядывался в переплетение дубовых ветвей, ожидая вражеские стрелы. В руке разбойника был зажат круглый щит, которым он готовился прикрыться сверху, но выстрелов не последовало. Враги не проявили себя, даже когда бойцы Гойи ступили в деревню.

Волчью Пустошь изменилась до неузнаваемости: среди темных хибар там и тут стояли вековые деревья, поднявшиеся посреди степи за одну ночь.

— Никого! Тут никого нет! — выкрикнул кто-то из разбойников, двигавшихся впереди. — Селяне сбежали, а эти, видать, отступили, решив запутать нас своим колдовством.

Не разделив такого неоправданного оптимизма, Хогу отдал приказ лучникам:

— Они тут — будьте наготове. Как только начнут стрелять — бейте в ответку, а вы, — обратился он к закованным в тяжелую броню войнам, под прикрытием стрел подходите вплотную и зажимайте стрелков. Без луков они не продержатся и пяти минут...

Пока Хогу говорил, под ноги лошадям пополз густой изумрудный туман. Сначала он клубился под конскими коленями, потом поднялся к брюху и закрыл колени всадников.

— Что это? Демонские потроха! — выкрикнул один из разбойников.

В ту же секунду конь под ним заржал и повалился на бок. Соседние лошади прянули в стороны, дергая поводья и брыкаясь.

— Тпру, стоять! Да что с вами такое? — раздались негодующие крики, и тут же еще один всадник рухнул в туман.

Хогу крутанулся на месте, зашарил глазами по земле. На миг разглядел, как в непроглядной дымке мелькнула золотая шкура какой-то твари. Потом его кобыла содрогнулась от толчка, оглушительно заржала и забила ногами у себя под брюхом. Прижав ногами конские бока, Хогу почувствовал, как дергается шкура — кто-то рвал живот его лошади.

— Это чертов пес! Бросайте коней! Бейте по земле! — заорал помощник Гойи, выскакивая из седла и отбегая в сторону от вскинувшееся на дыбы лошади, из живота которой до самой земли тянулись окровавленные плети вывернутых кишок.

Выхватив меч, Хогу завертелся на месте, пытаясь отыскать невидимого врага. Рядом с ним снова мелькнула собачья спина, а потом в землю воткнулись несколько стрел — лучники принялись палить в зверя-невидимку. В тот же миг откуда-то сверху раздался свист, и двое стрелков Гойи упали, пораженные белыми эльфийскими стрелами...

* * *

— Начало неплохое, жаль ненадолго хватит твоего колдовства, — зевнул Йоза, прижимаясь к крыше ветхой хибары.

Артис, присевший рядом, промолчал, прислушиваясь, как мечутся в тумане остатки первого разбойничьего отряда. Он удовлетворенно кивнул, поняв, что запаниковавшие разбойники двинулись обратно к Гойе — на выходе из зачарованной деревни их ждала очередная порция стрел от Лорина.

— Ты куда? — спросил он у Йозы, который вдруг скользнул вниз и спрыгнул с крыши на землю.

— Подберу себе лук получше — этот для твоих стрел не годится.

Одним неслышным движением лесной оказался рядом с Высоким. Пристально осмотревшись вокруг, он нахмурился — защитная дымка уже начала истончаться.

— Артис! — рядом, словно стремительная тень, возникла Айша, — Гойя двинулся вперед. Часть его воинов, тех, что в тяжелой броне, пошли вдоль деревни кругом. Они хотят взять нас в кольцо.

— Этого стоило ожидать, — кивнул эльф, глядя гоблинше в глаза, — для этого он привел с собой армию — не хочет оставлять нам шансов.

— Плевать! — взгляд Айши пылал решительностью и отвагой. — Плевать на то, что хочет эта крыса! Мы будем стоять до конца, чтобы он там не решил.

— Так и будет Айша. Так и будет, — Артис непроизвольно коснулся ее руки, задержал пальцы на оливковом запястье, чувствуя, как к горлу подкатывает мерзкий ком.

"Они все готовы стоять до конца. Все, — вновь зашелестели в памяти страницы с легендой об Эльфийской Радуге, — и все должны пасть в этой битве. Даже она... Самое дорогое, что у меня есть. Айша..."

Эльф так и стоял, сжимая руку девушки, не в силах оторвать от нее глаз. Айша молчала, сжав зубы и нахмурившись. Потом освободила руку и отошла на шаг:

— Времени мало — скоро Гойя бросит сюда все свои силы...

Не дав ей договорить, Артис вдруг выпалил:

— Мы победим, Айша, обязательно победим, слышишь?!

— Я знаю, — кивнула гоблинша, — знаю. Раз ты так говоришь, значит, так и будет. Поэтому мы все пошли за тобой...

Артис замер, не в силах двигаться и что-то говорить, словно пораженный на месте парализующим заклинанием. Они пошли за ним, признали лидером, поверили, а он с самого начала знал, что все обернется вот так. Он шел на погибель и не искал ни друзей, ни соратников, ни любви... Он поверил пророчице, но слова ее понял превратно. Теперь самым дорогим для него была вовсе не жизнь, а те, кто сражался с ним бок о бок в этой обреченной на поражение войне...

— Они окружают деревню! — прозвучал над ухом встревоженный голос Нанги. — Тяжелые конники, лучники и еще один неприятный тип, не хочется думать, но он здорово смахивает на боевого мага.

— Этого еще не хватало, — прорычала Айша, поднимая глаза к небу, — да поможет нам Степь...

Тем временем сила лесной магии начала угасать. Могучие дубы пошли рябью, истончились и стали прозрачными, словно накинутая на деревню невесомая тюль. Не собираясь тянуть время далее, Гойя отдал приказ к наступлению, и тут же с четырех сторон к Волчьей Пустоши двинулись лучники, прикрытые огромными щитами и прочными доспехами тяжелых конных воинов, едущих передним рядом. Сам главарь с ближайшим окружением отступил назад, желая наблюдать за битвой с безопасного расстояния.

В сторону деревни полетели стрелы. Ответный удар не заставил себя ждать. Эльфы дали достойный ответ. Следом за их смертоносными выстрелами, выбившими из седел нескольких атакующих, откуда-то из-за домов вырвались рыжие ленты пламени и огненными ручьями растеклись между лошадьми разбойников. Те, впадая в панику, заметались, нарушая стройные ряды наступающих. Прикрывшись пламенем, Артис и его соратники выстрелили снова.

— Глупый самонадеянный сорки еще не знает, что здесь он не один, — усмехнулся Гойя, давая отмашку стоящему рядом магу. — Туши огонь, пора задавить гаденышей.

Стихийник в расшитой бирюзой одежде двинулся вперед, обвел синими как лед глазами пламенеющие коридоры, которые разрезали армию Гойи на ровные квадраты, заставив всадников метаться среди столбов огня. Маг вскинул руки, делая колдовские пассы, и беззвучно зашевелил губами. Словно отделившись от его шелковых лазурных одежд, из-под ног и рук стихийника заструились, убегая в стороны, серебристые ручьи. Набрав силу, разошлись в стороны, расширились, вспенились волнами. Достигнув мощи рек, они поглотили огневые всполохи, заставив почерневшую землю изойти клубами сивого дыма. Спустя миг огонь снова поднялся, но водяные щупальца опять вскинулись к небу, переплетаясь с рыжими языками сопротивляющегося пламени....

— Вот демоны! Демоны! — прошипел Нанга, окидывая яростным взглядом дымящуюся степь. — Водный маг, чтоб ему провалиться! Что будем делать, Дара?

— Бодаться с ним лоб в лоб, — пробурчал парень, пытаясь скрыть проявившуюся в голосе усталость, но бледное лицо, окропленное потом, и дрожь в руках выдали его истинное состояние.

— Бодаться смысла нет, — вступила в немногословную беседу Айша, — нет у нас на это времени...

Они прятались у границ деревни, под сенью крайней хижины. Айша сжимала в руках секиру, Нанга держал коней. Артис оказался возле них, присел рядом, упираясь рукой в колено и тяжело дыша:

— Маг у них опытный и сильный, к тому же стоит в стороне, и кроме тебя, Дара, его мало что заботит. У него одна цель — ты, в то же время ты должен отбивать наступление разбойников.

Молодой маг лишь раздраженно кивнул:

— Сам знаю, но что прикажешь делать?

— Надо достать разбойничьего стихийника, — голос эльфа переполнился решимостью. — Если сделаешь огненный коридор, я прорвусь к Гойе за спину и уложу колдуна.

— А потом Гойя с охраной уложат тебя, — непроизвольно выпалила Айша.

— Пусть. Зато у вас появится шанс. Тем более одним водником они не отделаются, прежде чем убьют меня.

Айша не дала ему договорить, резко выпрямилась, забрала у брата повод Таксы.

— Без командира у нас шансов не появится. Но попробовать стоит. Я поскачу перед тобой — твоя лошадь слабовата, чтобы смести защиту, только Такса сумеет прорвать ряды врага и дать нам возможность оказаться у него в тылу.

— Она дело говорит, — как назло кивнул Дара, и даже Нанга, пораженный словно молнией резким взглядом сестры, не стал спорить.

Стиснув зубы, Артис кивнул:

— Хорошо. Так и сделаем....

)))

Волк припал мордой к земле, испуганно зажал хвост между задних лап и тонко заскулил. Его пыльная рыжеватая шкура почти сливалась с окружающей травой. Кони, за последнее время привыкшие к компании хищников, недовольно зафыркали, но в стороны не прянули.

— Что случилось, Ларри? Похоже твоего грозного разведчика напугали, как щененка, — подъезжая вплотную к Добряку, поинтересовался Ану.

— Говорит, что впереди большая битва. Разбойники зажали в степной деревушке маленький отчаянный отрядец и вскоре раздавят его.

— Уж не Гойя ли там бесчинствует? — некромант заинтересованно улыбнулся, изобразив на лице кровожадный по-волчьи хищный оскал.

— Гойя, кто ж еще, — невозмутимо пожал плечами Ларри, прислушиваясь к скулению и потявкиванью волка, — новоявленный король степи.

— Слышали, господин сыщик? — Ану обратился к подоспевшему Францу. — Сперва наш Кролик принял себе в услужение братию Святого Централа, а теперь щелчком пальца короновал разбойничьего главаря — его власть воистину безмерна.

— Не вижу повода для веселья, — нахмурился Аро, сочтя сарказм некроманта неуместным, — надо двигаться туда и брать этого Гойю, пока он занят штурмом деревни.

— Отличная мысль, господин сыщик, надеюсь, хорошая драка развеет ваши угрюмые мысли и поднимет настроение, — заулыбался некромант, сцепляя пальцы и прогибая их до хруста, — мы все устали от этой нервной погони — пора немного размяться и разрядиться....

Франц, Ану и остальные охотники ехали по степи уже давно. Именно здесь им, наконец, улыбнулась удача — удалось напасть на след Белого Кролика и его каравана. Конечно, радость омрачило то, что след был довольно старым. Уловки хитрого врага дали свои плоды — пока охотники гонялись за фантомами, настоящий обоз получил неплохую фору и преспокойно ушел в степь. Но исчезнуть бесследно на этот раз не удалось даже всемогущему Хапа-Таваку. Преследователи взяли след и двинулись за ним.

Франц устал от этой нервной гонки. Прорвавшиеся изнутри эмоции душили его, стремясь вырваться наружу. Ликование и злоба, раздражение и азарт, надежда и бессильное разочарование — Аро с трудом сдерживался, чтобы не начать срываться на подчиненных. Благо, времени на разборки не оставалось.

След обоза привел во владения разбойников. Еще до вылазки сыщик получил информацию о том, что Волдэй заключил договор с головорезами апарского пограничья и завербовал их себе на службу. По всему выходило, что проходя с караваном по степи, Белый Кролик желал оставаться под надежным прикрытием новоявленных союзников — бойцы Гойи подходили на роль телохранителей и сопровождающих как нельзя кстати, к тому же они всегда могли похвастаться числом, а также способностью отвлечь преследователя и сбить его со следа.

Франц ожидал нападения со дня на день, но Гйоя, как ни странно, не проявил к пришедшим в степь чужакам особого интереса. Он был занят своими делами, ведомыми доселе лишь ему одному, и даже не удосужился поинтересоваться, что случилось с собственными разведчиками, отправленными на патруль королевских границ....

— Ну, что ж, вперед, — скомандовал Франц, вглядываясь стоящую на горизонте стену дыма и пыли, — разберемся, что там происходит.

)))

Конь Айши живым тараном вклинился в разбойничьи ряды, окруженный огнем проломился через тяжелых конников, опрокидывая их неповоротливых, закованных в неподъемную броню лошадей. Артис двигался следом, заставляя свою лошадь дышать в хвост огромному Таксе. Еще немного! Еще! Стреляя через пламенную стену, Артис наспех озирался по сторонам, пытаясь сориентироваться в пространстве. Сделать это оказалось нелегко — дым, огонь и пыль превращали реальность в серо-красный калейдоскоп, в котором мешалось все — оружие, воины, кони, кровь, огонь, вода и земля. Он пускал стрелы инстинктивно, наугад, слыша, как перед ним по-звериному рычит Айша, разя пикой подступающих врагов.

— Он рядом! — голос Айши прозвенел в чутких ушах эльфа отчаянным, высоким звуком.

— Вижу! — отозвался Артис, — Не уйдет!

Он прицелился. Больные глаза будто решили взять реванш и воздать хозяину за все промахи. Сквозь смог проступили контуры синей фигуры, творящей магические пассы, потом сам стихийник проявился четко, во всех деталях. Эльф молниеносно вскинул лук, понимая, что промахнуться в такую четкую цель — просто нереально. Но водный маг оказался быстрее.

Артис не успел спустить тетиву — впереди стеной поднялась вода. Могучая волна взвилась к небесам, ощетинилась белым гребнем, огласив степь громогласным басовитым гулом, ринулась вперед. Все замедлилось в глазах эльфа. Он захлебнулся криком, видя, как водяная толща поглощает Айшу и ее коня, а потом захлебнулся водой, подхватившей его и вскинувшей к небесам. Конь Артиса истошно заржал, захлебываясь, принялся биться и хрипеть, выпуская изо рта и ноздрей струи пузырей. Сам эльф, оглушенный наступившей тишиной, мертвой хваткой сжал лук. На миг вода вытянула его на самый гребень, позволив глотнуть воздуха. Далеко внизу Артис увидел всю панораму битвы, маленьких, словно муравьи людей и тонкие, как нити, дороги пламени. У самого основания набирающей мощь волны он разглядел синюю фигуру стихийника и медлить белее не стал. Стрела свистнула в воздухе, с воем уходя к цели, потом треснул лук, и с громким щелчком порвалась тетива...

Он почти ничего не видел больше, только слышал свой собственный шепот, звучащий в голове: "Айша... Айша..." Он плыл в невесомости, чувствуя, как гигантская волна поднимает его все выше и выше, а потом с неимоверной скоростью разворачивает и несет к земле. Удар....

Айша... В голове пустота, лишь кровь бьет по вискам и каждый вздох отдается в груди неимоверной болью. С трудом разлепив глаза, Артис перекатился на живот, поднялся на четвереньки, а потом, превозмогая боль во всем теле, встал на ноги. Айша... Отбросив бесполезные обломки, оставшиеся от лука, он выхватил меч и на шатающихся ногах двинулся вперед. В глазах мутнело от дыма, пара и пыли. Ноги заплетались, не слушались. Эльф споткнулся обо что-то — это была перекореженная туша его лошади — похоже, основная мощь удара пришлась на нее, и лишь поэтому Артис выжил....

Айша.... Одно слово, одно имя было в его голове. Все остальное отошло на задний план. Он непроизвольно, механически отбился от разбойников, вылетевших на него из смога, прошел несколько шагов вперед, чувствуя, как по лицу ручьями течет кровь — кто-то из врагов все же рубанул его по голове.

Айша.... Увидев лежащее на земле тело, он почувствовал, как сердце перестает биться и коченеет, а из глубин памяти, сплетаясь с огнем, начинает тонко выть провидица — "самое дорогое... продашь за гроши..."

— Айша! — заорал эльф, бросаясь к гоблинше.

На его пути тут же возникла черная глыба — Такса. Словно обезумев, черный конь свирепо заржал и оскалился, не подпуская к лежащей хозяйке.

— Пошел! Иди прочь! — прохрипел Артис, толкая жеребца в грудь и лишь потом замечая причину его беспокойства — со всех сторон к ним подступали разбойники...

— Ну, идите, идите сюда! — эльф оскалился, яростно оглядывая врагов мутными глазами, поднял меч. — Давайте!

Взгляд угасал, он уже почти не видел ничего, отбиваясь наугад, наудачу. Рядом оглушительно ржал Такса, с чавканьем принимая в бока копья и стрелы. "Кошка, степная кошка! Забери мои глаза и мою жизнь, слышишь? Только спаси ее, спаси их всех.... Спаси..." — шептал эльф, словно молитву, двигаясь, будто в киселе, различая лишь смутные очертания бесконечного количества вражеских силуэтов. А потом наступила тьма. Она рухнула с неба, и Артис упал вместе с ней, прикрывая собой распростертую в пыли Айшу. Он прижался к ее телу, зажмурившись и ощущая, как темная сила, мертвенная, холодная поглощает все, занимает окружающее пространство, давя и разрушая....

Потом все стихло, и сначала Артис решил, что потерял слух, но позже понял, что это не так — рядом переступал копытами и негромко фыркал Такса. Оторвавшись от Айши, эльф сел на землю и огляделся. В глазах стояла муть, словно через толщу грязной, серо-желтой воды он увидел силуэты лежащих вокруг разбойников и огромную подрагивающую тень, нависшую над ними и наполовину укрывшую небо. У основания тени Артис не увидел, почувствовал присутствие человека, и сила, идущая от мрачного незнакомца была для лесного чуждой и враждебной. Чутье подсказывало, что рядом стоял человек, живой — Артис четко различил пульсацию исходящей от него энергии, но от человека этого веяло смертью и тьмой, а в руках его поблескивала холодом отороченная мертвой костью сталь.

— Не подходи! Слышишь, ты, не подходи! — Артис попытался поднять клинок, но рука дрогнула, и меч выскользнул из пальцев.

— Я не враг тебе, эльф, — прозвучал тихий голос, а потом раздался негромкий звук — незнакомец убрал в ножны клинки, — если хочешь жить, иди в деревню, там тебе помогут.

— Я не хочу жить, мне незачем больше жить, — прошептал Артис, затягивая себе на колени тело Айши и прижимая ее болтающуюся на безвольной шее голову к своей груди.

— Твое дело. Мне некогда с тобой возиться. Можешь подохнуть, если хочешь, но ее еще можно спасти.

— Спасти? — Артис поднял на незнакомца невидящие глаза.

— Она живая, пока. Разве сам не видишь?

Эльф различил, как темная фигура приблизилась к нему вплотную, и сильная рука ухватила за плечо, заставляя подняться.

— Не теряй времени, его почти не осталось, — прозвучало над ухом, — Такса, ко мне!

К изумлению оглушенного происходящим Артиса, черный жеребец Айши подошел к странному незнакомцу и ласково ткнулся мордой ему в плечо.

— Этот конь всегда слушался только хозяина? Кто ты такой? Что на тебе за колдовство? — вырвался у эльфа возглас недоумения.

— Все верно — раньше этот конь был моим, — прозвучало в ответ, — я отдал его девушке, запах которой остался на гоблинше и на тебе — она отдала вам коня по своей воле, значит, теперь он ваш.

— Если так, то по всему, ты должен быть одним из тех мертвецов, что ходят в Северной армии, но... — Артис хотел сказать: "ведь ты не мертв", но спокойный голос оборвал его на полуслове.

— Все это не имеет значения. Только жизнь значима, и ее жизнь в твоих руках...

С этими словами незнакомец забросил Айшу на спину Таксы и отдал повод Артису, который, не заставив себя ждать, двинулся в сторону деревни. Спотыкаясь, он брел по мокрой черной земле, сначала выжженной дотла, а потом омытой безжалостной водой. "Жива, она жива! Пусть все остальные тоже будут живы! Пусть! Мне не нужны глаза и жизнь тоже не нужна! Лишь бы они...." — промелькнуло в сознании, которое угасало, заставив ноги Артиса подкоситься, не позволив сделать следующий шаг.

* * *

Когда битва еще была в разгаре, когда Айша и Артис ринулись на врага в отчаянной попытке уничтожить мага противников, Дара собрал последние силы, стараясь прикрыть соратников своим огнем. Сперва пламя поднялось высоко, потушив истончившиеся водные ленты и образовав длинный коридор, закрывший с двух сторон гоблиншу и эльфа.

Разглядев через прозрачный морок, что огненный маг стоит у самого края деревни, разбойники, не теряя времени, бросились на него скопом, заставив отступить за дома. Они ринулись за Дарой, решив, что отбили его от своих и застигли в одиночку, но не тут то было — из-за хибар в них полетели стрелы Лорина, а под брюхо коням метнулся темноморский терьер. Зубы пса кромсали незащищенные лошадиные животы, заставляя животных впадать в панику и не позволяя лучникам Гойи отстреливаться.

Собрав силы, Дара запустил во врагов огненные шары, потом выхватил меч — нужно было перевести дух, огня в нем почти не осталось.

— Отдышись, сорки, я прикрою, — рядом с парнем уже стоял Йоза — он оставил лук и теперь сжимал в руках свой чудовищный меч, — отходи за дома, малой, я выкрою тебе немного времени для послеобеденного сна.

Оставив молодого мага за спиной, Выский рванулся вперед. Черный меч плотоядно присвистнул, рассекая воздух и с лета уходя в тело ближайшего разбойника. Увернувшись от удара копьем, эльф снова махнул мечом, подрубая ноги лошади, а потом резким выпадом пробил насквозь оказавшегося на земле всадника. С громким воем оставшиеся разбойники кинулись к нему скопом, но стрелы Лорина уложили сразу нескольких, превратив наступление в кучу-малу.

Не желая более отсиживаться в стороне, на подмогу к Йозе поспешил Дара. Его клинок, охваченный тонкими языками синего пламени, засвистел, разя врагов.

— Я же велел тебе отдыхать, опять не слушаешься старших, малыш? — прохрипел Высокий, закашливаясь от дыма и отбивая удар очередного противника.

— Боюсь, с твоей отдышкой ты тут долго не протянешь, — отшутился Дара, из последних сил поднимая оттягивающий руки клинок. — Стар ты уже, Йоза, для подвигов... Черт, это еще что?!

Выкрик огненного мага растворился в гуле надвигающейся воды. Мощный поток ворвался в деревню, развевая остатки морока, пожирая последние всполохи огня и сбивая с ног эльфов, терьера и Дару, которых поволокло по земле, ударяя о стены хибар и камни. Для разбойников вода оказалась безобидной, поток прошел сквозь них, даже не пошатнув....

Оглушенный ударом о стену, Дара попытался подняться, скользя ногами и руками в грязной жиже. Рядом ругаясь и кряхтя, вставал на ноги Йоза. Лорин недвижно лежал в стороне, а пса и вовсе не было видно.

— Гойя! Доберусь я до тебя! — прорычал Дара, скрипя зубами и мертвой хваткой сжимая потухший меч. — За всех мне ответишь! И ты, и все твои прихвостни!

Разбойники взяли их в кольцо, медленно подступили, заставили сбиться в кучу, прижаться спинами друг к дружке, но добивать не стали.

— Чего ждете! Подходите!

Крик Дары растворился в стуке копыт и бряцанье брони и оружия. Поняв, что противник сломлен Гойя сам явился в деревню. Его стихийник погиб от рук пресловутого лесного, но, назойливый враг больше не беспокоил: если не убила вода — ненавистного эльфа добьют его люди. Самого главаря теперь терзало любопытство, ему хотелось рассмотреть поближе отчаянных смельчаков, сразившихся с его армией так безрассудно. Но воплотить мечту в жизнь до конца так и не удалось. Гойя успел выхватить взглядом старого знакомца — сорки и странного Высокого с черным орочьим клинком, зажатых в кольцо.

Через миг главарь обратил тревожный взгляд на небо — палящее солнце укрыла огромная черная тень. Потом из-за домов полетели стрелы и показались всадники. По разбойникам ударили волны силы, слепящие молнии, ледяные и огненные шары. Целая армия воинов и магов в планы Гойи не входила, резко развернув коня, он ринулся назад, петляя в дыму и безжалостно разрывая шпорами обагренные кровью бока скакуна. Следом за главным ринулись Фалья и остальные, те, кому посчастливилось избежать удара.

— А ну, стой! Стой, тварь трусливая! — заорал Дара, подбегая к ближайшей лошади и вскакивая ей на спину, — Куда собрался, трус?!

— Не дури, малой, пусть идет.

Йоза подхватил коня под уздцы, но маг метнул в него бешеный взгляд:

— Пусти, у меня с ним свои счеты!

— Уверен? — эльф взглянул в глаза товарищу, подумал секунду и отпустил поводья. — Уверен... Ну, что ж, значит такова твоя судьба...

...Его не волновало более ничего. Ни битва, ни враги, ни странные, взявшиеся непонятно откуда, союзники. Только Гойя, который должен был ответить за все, только он...

Темная тень ушла левее. Дым уплотнился, ветер нес его к гостинице Фарума. Желая прикрыться им и уйти, Гойя резко свернул туда. Следом за ним рванули несколько разбойников, успевших отследить маневр главаря. От глаз Дары этот трюк тоже не ушел, и молодой маг погнал коня следом, но к его несчастью, тот был изранен, вскоре захрипел и перешел с галопа на неровную спотыкающуюся рысь.

Дым расступился у самых ворот гостиницы. Первым, что увидел Дара, оказалась лошадь Гойи. Перепутать ее с другой не представлялось возможным благодаря особому чепраку на спине. Рядом стояло еще несколько лошадей. Животные не двигались, словно парализованные заклинанием оцепенения. Их глаза скрывала серая поволока, а шкуры покрывал странный налет, похожий на белый пепел.

— Черт, — выругался Дара, когда его лошадь резко встала и застыла, нервно подрагивая всем телом.

Спрыгнув на землю, парень настороженно двинулся вперед. Тишина кругом стояла мертвая — похоже, Фарум и его слуги покинули это место еще перед битвой, но вот только куда делся Гойя? Ответ на вопрос нашелся быстро. На заднем дворе, возле открытого подвала лежали тела. Дара подошел к ним и тут же отшатнулся, не в силах сдержать приступ страха и отвращения. У его ног лежали мумии, сухие, истонченные, серые, как пыль. Их пустые глазницы тупо таращились в небо, а рты перекосились от ужаса. Узнать в них Гойю, Фарума и остальных можно было лишь по одежде...

Дара шагнул назад, озираясь и прислушиваясь к гнетущему безмолвию за спиной. Что-то было там, что-то жуткое, холодное и безжалостное. Парень замер, чувствуя, как в ушах стучит кровь. Ближе. Еще ближе.

— Выйди и сразись со мной, не прячься, — хотел крикнуть он, собравшись с силой, но из застывших губ вырвался лишь слабый шепот. — Кто ты? — прозвучало еще тише...

Что-то холодное приблизилось, он почувствовал это спиной, замерло позади, вперившись взглядом в спину.

— Обернись, — прозвучало в голове, — я жду тебя.

Дара почувствовал, как в коленях нарастает предательская дрожь и повернулся медленно, встречаясь взглядом с огромными круглыми глазами существа, отдаленно напоминающего смесь человека, кошки и паука. Серая шкура чудовища переливалась и мерцала темными пятнами, бесконечно длинный хвост молотил по земле, изгибаясь и свиваясь в спирали. Дара выдержал взгляд монстра.

— Мнгва... — вырвалось у него непроизвольно. — Что тебе нужно? Хочешь убить, так зачем ждешь? Чего ждешь?

— Мне не за что тебя карать, — голос вновь зазвучал в голове — полулицо-полуморда твари осталась неподвижной, словно маска из серого гранита, — ты пожалел детей холь, за это Крылатая Богиня наградит тебя.

— Я не искал награды, когда отправил сирот к сестре...

— Я знаю. А еще, я знаю о проклятии, которое терзает твою душу. Безжалостный огонь, уничтожающий всех, кого ты любишь. Хочешь, я избавлю тебя от него? — серое существо двинулось, обходя юношу по кругу: заструился по земле витиеватый хвост, задвигались, по паучьи поднимаясь над вздыбленным загривком многосуставчатые тощие конечности.

— Что ты хочешь взамен? — прямо спросил Дара, пытаясь вновь взглянуть в бездонные пустые глаза чудовища.

— Ты пойдешь со мной и будешь служить Крылатой Богине. Твое имя сотрется, прошлое растворится, огонь похолодеет, а тело, обретет силу мнгва.

Дара не думал долго, прежде чем ответить. Его имя уже было стерто, а прошлое — он и сам отдал бы многое, чтобы забыть его. Раскосые эльфийские глаза смотрели в упор в круглые буркала чудовища:

— Идет, я согласен...

— Хорошо...

Голос мнгва зашипел, переходя в тонкий свист степного ветра. Сам монстр приблизился к Даре вплотную и пошел рябью, становясь прозрачным призраком. Замерев на миг, фантом совершил стремительный рывок растворился в теле юноши, заставив того болезненно содрогнуться.

В первые секунды Дара ощутил озноб, пламя внутри него мгновенно похолодело, обожгло изнутри новоявленным льдом, который растекся по венам, заставил оцепенеть руки и ноги.

— Что мне делать теперь? — юноша не узнал собственного голоса, прозвучавшего тихо и жутко.

— Иди на юг, — отозвались из головы, — туда, откуда ведут следы мнгва.

* * *

— Ну вот, господин сыщик, спешили на битву, а подошли к шапочному разбору, — разочарованно произнес Ану, натягивая повод лошади, оглядываясь по сторонам и оценивая масштаб произошедшего в Волчьей пустоши сражения.

Он с интересом оглядел распростертые на вытоптанной черной земле тела разбойников, перевел взгляд на шатающегося Высокого эльфа, который стоял перед ним, грозно подняв огромный черный ятаган. Второй Высокий лежал в стороне, продолжая сжимать в руке белый лук. Из-за полуразрушенной хижины навстречу прибывшим выбрался гоблин, за которым, хромая, брел темноморский терьер.

— Престранная тут собралась компания, — обратился некромант к подоспевшему Францу, который, казалось, был поражен еще больше своего спутника.

— Добрый господин Аро! — увидав сыщика, кровожадно улыбнулся Высокий эльф, опуская оружие. — Не думал, что встречусь с вами еще раз, но, черт возьми, я как никогда рад этой встрече.

— Йоза? Я, честно сказать, удивлен не меньше твоего, — искренне признался Франц, спешиваясь и отдавая своим людям приказ поскорее помочь раненным защитникам деревни.

— Вы немного опоздали, господин Аро, все веселье уже кончилось, — оскалился Йоза, отмахиваясь от походного мага-лекаря, — я в порядке, помоги лучше ему, — он кивнул на Лорина, который пришел в себя и безуспешно пытался подняться на ноги — к эльфанорцу уже спешил второй лекарь, еще один осматривал Нангу и пса.

Наблюдая за происходящим, Франц приблизился к Йозе.

— Почему вы вступили в бой с разбойниками, как вообще оказались тут? — спросил, приседая на корточки возле эльфа.

— Каждого из нас привела в степь судьба. Я искал здесь покоя, кто-то пытался убежать от судьбы, кто-то жаждал мести, кто-то защищал свой дом, кто-то гнался за обозом из Волдэя, а кто-то волей случая оказался в этом самом обозе....

— Что ты сказал? — Франц не поверил своим ушам. — Ехал в обозе?

— Я имел в виду пса, — Высокий кивнул на лежащего поодаль Беркли, возле которого крутился лекарь-маг. — Наш храбрый Лорин, как и вы, долго охотился за караваном Хапа-Тавака, желая отыскать там чудесный эликсир. Он выследил обоз "ласточек", но обнаружил там лишь темноморских собак.

— Так все и было, — усталым голосом подтвердил эльфанорец, — там оказались клетки с терьерами и никакого волшебного снадобья.

— Вот так удача, господин сыщик, благодарите этих добрых эльфов за то, что попались вам на пути, — усмехнулся подоспевший к разговору Ану, — а волшебный эликсир, мой уважаемый эльф все время был у тебя под носом — в крови этого пса.

— В крови Беркли? — полным недоумения голосом переспросил Лорин.

— Этой собаке взамен собственного вставили сердце лесной эльфийки, — пояснил Франц.

— Так вот почему пес понимает синдарин, — удивленно покачал головой Йоза, — теперь все ясно.

Франц задумчиво оглядел терьера, который спокойно взирал на него не по-собачьи проницательными и мудрыми глазами. Белого Кролика они пока не нагнали, но и зачарованный пес стал огромной удачей, которую нельзя было выпустить из рук.

— Что вы хотите за эту собаку? — спросил он, наконец, у Йозы.

— Эта собака — наш соратник и друг, мы не продадим ее ни за какие сокровища, — ответил Лорин, меряя сыщика и некроманта грозным взглядом.

Йоза кивнул, подтверждая его слова, выжидающе посмотрел на пса. Тот поочередно взглянул в глаза обоим эльфам, а потом едва заметно шевельнул челюстями:

— Им пада, баур пада... — раздался едва разборчивый в рыке голос.

— Он говорит! — удивленно воскликнул Лорин.

Франц пораженно взглянул на Ану, потом на Йозу:

— Это синдарин? Интересно, что он сказал...

— "Я пойду, надо идти" — недолго думая перевел тот, — ты уверен, парень? — обратился он уже к собаке.

Терьер кивнул и решительно шагнул к Францу, потом, поразмыслив, подошел к Лорину и положил лапу ему на колено:

— Маба ни нагар.

— Возьми мою кровь, — повторил за ним Йоза на всеобщем.

- Спасибо, друг, — Лорин обнял пса за шею, потом повернулся к Францу и Ану, — обещайте, что не причините ему вреда, поклянитесь, оба.

— Клянусь, что ни один волосок не упадет с его шкуры, клянусь своей честью, — кивнул сыщик.

— Клянусь своей жизнью, — вторил ему некромант...

Все вместе они двинулись в сторону гостиницы — охотники намеревались передохнуть, да и защитникам Волчьей Пустоши требовалось полноценное лечение. Когда на пути им попались Артис и Айша, израненные, но живые, радости соратников не было предела.

* * *

Ты красива, словно взмах

Волшебной палочки в руках

Незнакомки из забытого мной сна

Мы лежим на облаках,

А внизу бежит река,

Нам вернули наши пули все сполна...

(С)Сплин, "Бони и Клайд"

Артис проснулся от боли, пронизавшей все тело. Вокруг стояла непроглядная тьма, так что сперва эльф решил, что покинул мир живых. Двинул рукой, нащупал одеяло и простыню — похоже, он лежал на кровати в каком-то темном помещении. Рядом раздался шорох, а потом его коснулись чьи-то руки, и он ощутил целебную силу мага-лекаря.

Теряясь в заполнившем все мраке, эльф пытался вспомнить, что произошло с ним во время боя. Последнее, оставшееся в памяти видение — тело Айши, распростертое у ног черного коня и подступающие со всех сторон разбойники, а потом тьма, упавшая с небес и заговорившая с ним. Мертвец, показавшийся ему в тот миг живым, сказал, что Айшу можно спасти. После — дорога в беспамятстве, повод Таксы в дрожащих руках, а потом снова тьма. Вечная тьма, навсегда...

Где-то рядом скрипнула дверь, освежил лицо прорвавшийся в неосвещенное помещение сквозняк.

— Айша! — выкрикнул эльф, резко садясь на кровати.

— Это я, — тихо отозвался гость голосом Нанги.

— Айша жива? — тут же спросил Артис, пытаясь вскочить на ноги, но крепкие гоблинские руки водворили его на место.

— Сестра жива, — прозвучало из темноты.

— А Лорин, Йоза?

— Тоже живы, хоть и досталось им неслабо. Беркли тоже в порядке...

— А Дара? — не дослушав, перебил эльф.

Ответом послужило молчание.

— Дара жив? — как можно громче переспросил Артис. — Нанга, отвечай!

— Мы не нашли его, — голос гоблина переполнился обреченностью, которую тот безуспешно пытался скрыть, — но я уверен, он жив, ведь среди мертвых его не было.

— Ясно, — выдохнул Артис, чувствуя, как сердце сковывает могильный холод, а в голове нарастает гул, — все ясно...

— Тебе надо отдохнуть, командир, — гоблин осторожно поддержал эльфа за плечи и помог лечь на кровать, — поспи, у тебя тяжелые раны....

Когда дверь за Нангой захлопнулась, Артис погрузился в тяжкие раздумья. Иллюзия того, что все обошлось, разрушилась — один из его соратников погиб. Один.... Даже тот факт, что остальные участники отряда остались целы, не мог перевесить боль потери. Почему? Почему так? Эльф стукнул кулаком по постели, ощущая, как удар утонул в мягкой перине. Глупо истерить и задавать риторические вопросы — он сам повел товарищей на эту битву, сам подставил под смертельный удар. Так что толку искать виновных и требовать объяснений у судьбы. Во всем виноват он сам...

Он лежал с закрытыми глазами, не в силах вырваться из замкнувшихся кольцом горестных мыслей, но они постепенно исчезли, уступив место неопределенной, неясной тревоге, которая вскоре сменилась паническим страхом. Этот внезапно нахлынувший ужас был Артису знаком. Сразу вспомнилось начало пути, эголорская чаща и нечеловеческий взгляд таинственного монстра, сверлящий спину из спутанных ветвей.

Сквозь темноту Артис почувствовал, почуял движение. Его обдало холодом, и тело начало цепенеть. Решив, что чудовище все же явилось по его душу, эльф собрался принять смерть со смирением.

— Снова ты? — спросил он обреченно, — ну что ж, давай, убей меня, мнгва...

— Это я — Дара, — раздалось в ответ.

Артис с трудом узнал голос мага, но, прислушавшись, разобрал в нем знакомые ноты.

— Дара, это, правда, ты? Ты жив? — спросил он в надежде.

— Жив, — прозвучало из мрака, — но времени у меня мало, я пришел попрощаться.

— Уходишь?

— Да, мне нужно двигаться на юг.

— Все верно — битва свершилась, и теперь каждый из нас волен отправиться по своему пути, — согласился эльф, чувствуя, как внутренние страх и боль уступают место облегчению, тело вмиг становится легким, словно пух, а мысли чистыми, кристальными, будто родниковая вода — все живы, все...

— Там, снаружи, я оставил тебе подарок, командир. Коня Гойи — это лучший жеребец из всех трофейных.

— Надеюсь, чепрак ты с него снял?

— Снял. Отыскал другой в гостинице Фарума — шитый золотом со знаком Эльфийской Радуги по бокам.

— Спасибо, — искренне поблагодарил соратника эльф.

— Я рад, что мой путь однажды пролег рядом с твоим, Артис, — отозвался Дара.

— Я тоже рад и благодарен тебе. Если когда-нибудь наши дороги пересекутся, знай, я всегда буду готов встать с тобой плечом к плечу...

Голос эльфа поглотила черная пустота. Артис почувствовал, что помещение опустело, и он вновь остался один. "Какая долгая и темная ночь" — подумал он, силясь разглядеть хоть что-то вокруг себя, но тьма сгустилась еще сильнее, не позволяя вырвать из своей густой массы даже слабых очертаний окружающих предметов.

Откинувшись на подушку, эльф уставился в невидимый потолок и погрузился в раздумья. Мимолетная эйфория, появившаяся после разговора с Дарой, испарилась. Вместо нее в душе вновь наросла тревога, ощущение того, что все происходящее теперь — иллюзия, а говорившие с ним друзья — лишь призраки из загробного мира.

— Артис...

Тихий голос оторвал его от мыслей, заставив сердце биться часто и гулко.

— Айша! — выкрикнул эльф, вскочил с кровати, но голова пошла кругом, и он рухнул обратно, — Айша, ты жива? Ты в порядке?

Артис напряг глаза, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, все чувства обострились, вырывая у тьмы реальность присутствия рядом живого существа, настоящего, земного. Айша и вправду стояла рядом. От нее пахло гарью и кровью, тяжелое болезненное дыхание пробивалось сквозь гнетущую тишину.

— В порядке.

Эльф протянул руку наугад, касаясь ее руки, чувствуя под пальцами шершавую мокрую поверхность пропитавшихся кровью бинтов.

— Зажги свечи, Айша, я хочу посмотреть на тебя, — попросил он с надеждой, желая убедиться, что происходящее не бред и не сон.

— Не могу.

— Зажги, я прошу, хотя бы одну свечу, одну искру, — в душу эльфа потянулись холодные нити страха — "неужели видение"...

Артис почувствовал, как гоблинша села на кровать около него. Ее пальцы, холодные, словно неживые, коснулись его рук, и он сжал их, боясь отпустить, потерять в этом страшном пустом мраке.

— Не могу, — повторила Айша.

— Тьма уже доконала меня — проклятая, бесконечная ночь!

Айша вздрогнула, ничего не ответила, только погладила пальцами его ладони, потом сказала осторожно, нерешительно:

— Ночи нет, Артис. Сейчас день, солнечный день. Просто ты...

Она не решилась произнести "ослеп", но эльф и сам уже догадался, и душу его переполнила радость. Пророчество не сбылось. Он не вернул себе зрение, а выходит, не погубил друзей. Значит, они и вправду живы...Живы. Все.

Он расхохотался от счастья.

— Значит я ослеп, Айша, ослеп! Это же замечательно! Это лучшее, что могло произойти!

— Что с тобой, Артис, чему ты так радуешься? — голос Айши наполнился нескрываемой тревогой, наверное, девушка решила, что эльф сошел с ума.

— Все хорошо, Айша, все слишком хорошо! Просто прекрасно! — прошептал Артис чужим безумным голосом, чувствуя, как к глазам подступили подлые слезы, не видя, не зная, что по лицу его потекли кровавые ручьи.

— Хватит, Артис, пожалуйста, — слова прозвучали совсем рядом.

Он почувствовал движение, а потом холодные, перемотанные бинтами руки обхватили его голову, прижали лицом к теплой груди, к пахнущим ветром и степью волосам.

— Айша... — он обнял ее, сжимая в объятьях хрупкое и одновременно сильное тело, цепляясь за нее, как за последний шанс вырваться из холода и мрака. — Айша. Любимая.

Ему не нужны были глаза, чтобы безошибочно отыскать ее губы и целовать их неотрывно, нежно, словно в последний раз в жизни. Бесконечно долго, чувствуя, как стекают по щекам и попадают на язык редкие соленые слезы, все же прорвавшиеся из ее глаз. Он забыл обо всем — о времени, о боли, о победе, о сомнениях и пророчествах. К демонам все, если рядом она! Пока она рядом....

Им пришлось отскочить друг от друга, потому что дверь распахнулась и в комнату, тяжело дыша, ввалился Нанга. Он ошарашено взглянул на сестру и Артиса, но, тут же вспомнив о том, зачем пришел, громко выпалил:

— Вы не представляете! Тут такое случилось, пока мы с этим Гоей в степи бодались.

— Что еще? — хмуро поинтересовалась Айша, скрещивая руки на груди и сверля брата свирепым взглядом.

— Не поверишь! Драконы Ликию дотла спалили. У сыщика Аро только что гонец был.

— Спалили Ликию? — медленно повторила Айша, не веря ушам. — Ты на радостях с Йозой дурного табака что ли перекурил?

— Не веришь — не надо. Спроси у господина некроманта или у его приятеля сыщика, — обиделся Нанга, серьезно глядя на гоблиншу. — Спалили, как есть.

Айша промолчала, нервно сцепила пальцы перед сжатыми губами. Отчетливо слыша, как бешено застучало сердце девушки, Артис коснулся ее плеча. Нанга отследив этот жест и смекнув, что происходило в его отсутствие, заговорщецки подмигнул эльфу и изобразил рукой одобряющий знак. Потом, сообразив, что Артис ничего не видит, тоскливо вздохнул и вновь обратился к Айше:

— Говорят, драконы убили ликийскую хозяйку и переворошили весь дворец.

— А слуги? Что с ними? — с надеждой спросила гоблинша.

— Убиты, но есть и те, кто спасся.

— Тама, она должна остаться в живых, — Айша поднялась с кровати и решительно сжала кулаки. — Мы обязаны ее найти!

— Собственно за этим я сюда и пришел, — оскалился Нанга, — сказать тебе, что отправляюсь в Ликию. И ты, сестренка, как я понимаю, со мной?

— Ты еще спрашиваешь? — Айша улыбнулась брату и болезненно потерла отозвавшуюся болью руку.

— Другого ответа я не ждал. Вот только раны твои придется залечивать по дороге.

— Мне не привыкать.

— Постойте, — Артис поднялся на ноги и встал рядом с Айшей. — Я иду с вами.

— Отличная новость, — улыбнулся Нанга еще шире. — Я так привык к нашей дружной компании. Жаль, что у остальных свои дела, но, что поделать.

Губы Артиса тронула короткая улыбка. Как же давно он не улыбался, уже забыл, когда делал это в последний раз. Теперь на душе у эльфа было спокойно и тепло. Словно горячее степное солнце проникло ему в грудь и теперь покоилось там, согревая тело и разум своим могущественным огнем, своей пламенной силой, непобедимой, великой, всеобъемлющей. Артис посмотрел Нанге в глаза, не видя их, но чувствуя, что точно поймал взгляд гоблина, потом, безошибочно отыскав руку Айши, сжал ее пальцы в своей ладони.

— Тогда чего мы ждем? Вперед...

* * *

Третья часть книги удалена, здесь текст выложен до конца второй части.

Франц стоял у ворот гостиницы, глядя, как длинной цепью тянутся на северо-восток охотники. Ану ушел далеко вперед — Фиро взял след Хапа-Тавака, и некромант, не теряя времени, последовал за ним. Аро не торопился, погруженный в собственные мысли он устало созерцал бесконечную степь не в силах отойти от кратковременного отдыха.

Мысли его, обычно стройные и упорядоченные, теперь метались в голове, словно многочисленные птицы, запертые в тесной клетке. Этот хаос возник после того, как тайный ликийский гонец, ученая сова старого Моруэла, принес вести обескураживающие и страшные. Франц до сих пор не мог осознать произошедшего. Его родная Ликия была стерта с лица земли, а ее царственная хозяйка погибла от рук королевских союзников. Сперва Франц едва поборол паническое желание бросить поисковую компанию и помчаться в разоренный город, но все же сдержался, понимая, что последнее дело, порученное ему Лэйлой, должно быть доведено до конца. Тогда, не дав вскипевшим эмоциям выйти из-под контроля, сыщик пообещал себе, что путь, ведущий по следам неуловимого Белого Кролика, будет продолжен....

Йоза подъехал к Аро со спины. Его тяжеловесная, могучая кобыла умудрялась передвигаться совершенно бесшумно, и голос эльфа заставил сыщика вздрогнуть от неожиданности. Из всех защитников деревни Йоза покидал гостиницу последним. Его мало интересовали последние ликийские события, узнав о которых умчались в разоренную столицу Айша, Нанга, а с ними и Артис; он никуда не торопился, как Лорин, желающий скорее отвезти чудесное лекарство своей возлюбленной, он не пропал без вести, как Дара...

— О чем задумались, добрый господин сыщик? — поинтересовался Высокий.

— О многом, Йоза, — уклончиво ответил Аро, — о многом, и о разном.

— Могу предположить о чем, — усмехнулся эльф, — никак не можете поймать этого вашего Кролика. Старый орк говорил мне когда-то: "Чтобы найти и победить врага, нужно сперва узнать его имя, ибо Пустота и Ничто непобедимы".

— Знаю, — согласился Франц и тут же посетовал, — но имени у него, похоже, нет. Только прозвища — одно непонятнее другого. Как будто древние легенды смеются надо мной. Хапа-Тавак, Белый Кролик, а теперь — Серый Святой...

— Серый Святой, говорите? — заинтересованно улыбнулся Йоза. — Дайте-ка подумать...

— Подумай, — пожал плечами Франц, — если надумаешь что-то стоящее, я отсыплю тебе лошадиную голову золота.

— Две головы, — хитро щурясь, поправил эльф, — две головы моей лошади, — он кивнул на здоровенную башку Унылой Свиньи, — и пачку бумаги для курева. У вас ведь найдется бумага?

— Бумага найдется, — неуверенно ответил Франц, решив, что Йоза шутит, не может же этот странный Высокий вот так вот запросто найти ответ на загадку, которую он, Франц Аро, придворный сыщик, не может разгадать в течение уже долгого времени.

— Тогда, я с удовольствием отдам вам вот это.

Пошарив в седельной сумке, Йоза извлек оттуда перепачканную копотью и кровью книгу, в которой набожный Франц с ужасом узнал священное писание Централа — Кармадон. Тем временем эльф небрежно раскрыл книгу на середине и рванул из нее лист. При звуке раздираемой бумаги сердце Франца сжалось, от праведного гнева. Йоза же, отсыпав табаку из кисета, скрутил из страницы самокрутку, а многострадальную книгу сунул в руки Аро, потерявшему дар речи от наглости Высокого.

— Что ты себе позволяешь! — начал, было, сыщик, но эльф перебил его, отмахиваясь.

— Просто хочу получить свое золотишко. Взгляните на текст.

Аро пробежал глазами по страницам, усеянным желтыми пятнами, грязью и следами просыпавшегося табака. Уникальный Кармадон был написан не на всеобщем, а на квэнья. Кто и когда умудрился перевести священную книгу на эльфийский, оставалось лишь гадать. Видимо, какой-то особо рьяный миссионер решил просветить Высоких мудростью Центры, но эльфы лишь посмеялись над его стараниями.

— Уникальная книга, — непонимающе произнес сыщик, — только как она мне поможет?

— Взгляните на то, как пишется на квэнья имя пророка Центры.

— Синдеайре, — не будучи уверенным в правильном произношении, прочел Франц, покрываясь холодными мурашками.

— Синде Айре, — с расстановкой повторил Йоза. — А теперь переведите на всеобщий — это и будет ваш Серый Святой...

429