— Ну, понятно, целители для знати, травницы — бедным простолюдинам. Нормальная арифметика, — не особо удивился я. Хотя, если подумать, разве у нас не так. К хорошему специалисту с улицы не попадешь, только по знакомству или за деньги.

— Ну почему, есть и среди обычных людей вполне состоятельные жители, способные позволить себе оплату услуг целителя.

— Что, так дорого берут?

. — Говорят, до нескольких сотен рублей за сеанс лечения могут запросить. Смотря, сколько сил на лечение потребуется.

Я тихо присвистнул, сумма даже по столичным меркам немалая. Хотя... Невольно поежился, вспоминая последствия недавнего отката. За такое и триста рублей мало.

— Я тут недавно матушкины записи читал, — решил я попробовать прояснить непонятные мне моменты из дневника у знахарки. За шесть лет уж она должна всякого повидать была...

Ах и увы. То, что мужики следили большими глазами за ходом операции, не зная воспринимать ее как чудо или дикую блажь, я еще понять могу, деревня... Но и для знахарки, судя по всему, такое стало в диковинку. Оказалось, абдоминальной хирургии тут нет в принципе, как и никакой другой. Максимум на что здесь сподобились — отсекать поврежденные конечности, если кому-то настолько не повезло, что лечить там уже нечего и штопать резаные раны, полученные в трактирных потасовках. А в остальном, практическая медицина здесь находилась еще на уровне галеновой эпохи.

Верится с трудом. Уверен, если хорошо порыться в архивах, обязательно обнаружатся попытки докопаться до сути смертельных болезней. Другой вопрос, при здешнем уровне медицины такие попытки закономерно оканчивались летальным исходом, и были прекращены как бесполезные и даже вредные. С трупа-то деньги за лечение брать зазорно.

— Я вот теряюсь в догадках, если твои мази буквально за день кузнеца на ноги поставили, на какие чудеса способны целители с их даром.

Ольга, не удержавшись, фыркнула.

— Да какие там чудеса. Не сильно больше нас они и могут. Ну да, есть у них свои фокусы, нам не доступные. Сильную боль снять могут, усыпить, как вы кузнеца, беспробудным сном, да пожалуй, еще пару приемов найдется...

Ну да, ну да. Мне-то как раз такие фокусы очень даже не будут лишними. Сразу вопрос анестезии и аналгезии одним махом решается.

— А в остальном, если бы не имперские законы, травницы жили бы не хуже господ целителей, даже лучше. Нам в отличие от вас не приходиться ярмо вешать да в грех на душу брать...

— Чего? Какой такой грех?

— Как по мне, это не дар, а проклятие. Говорят, что бы стать целителем, надо сердце превратить в камень и душу покрыть толстой коркой льда. А как иначе равнодушно наблюдать за чужими страданиями.

-Ты сейчас точно о целителях говоришь? А как же сострадание и милосердие?

Девушка горько усмехнулась.

— А вы, ваше благородие, скажите это тем, кто не дождался или не смог оплатить услуги целителя.

Прямо таки ошарашила.

— А что, безвозмездно полечить целителям религия не позволяет?

— Церковь, как раз, о простых людях печется. А целители... Законы империи и личная жадность не позволяет. Сегодня полечит простолюдина даром, а завтра придется отказать маркизу или графу за деньги. А им нужны такие проблемы?

Интересно девки пляшут. Как-то я в таком ракурсе ситуацию не рассматривал. Подспудно я понимаю, что такая система — не чья-то личная блажь. Должны быть более объективные причины. Только не ярмо, а тавро выходит. Стал целителем, будь добр соответствовать. А оступишься от правил и прейскурантов, свои же сожрут за нездоровую конкуренцию. Но и лезть с головой в платную медицину — увольте. И дело совсем не в том, что я такой уж филантроп. Деньги никогда не бываю лишними, другой вопрос, какой ценой они достаются. Я этих вип-персон наелся еще в той жизни. Было у нас в отделении три платных палаты. От одной мысли о предстоящем обходе этих "капризулек" изжога появлялась.

Кстати, о насущном. Когда вернусь в город, потребуется немалая сумма на мои хирургические нужды.

Хм, у меня появилась неортодоксальная мысль, ведь тут возможность заработать сама в руки плывет.

— Ольга, а какие настойки среди знати спросом пользовались?

-Да разные... Отвары, что состояние после возлияний облегчают, настои при женских регулярных хворях, для аппетита и затруднении оправления естественных нужд... Господа-то тоже лишние деньги тратить не любят. Вот и слали к нам прислугу с заказами.

— И много ты таких снадобий сделать можешь?

— Надо растения найти нужные, если сутра пораньше, с восходом солнца встать, пожалуй, к обеду снадобий на десять — пятнадцать наберу. Но это дурная работа? Я, когда голодно было, пыталась в ближайший город обозом с товаром настойки отправлять. Тамошние знахарки и половины тех трав, что здесь растут, собрать не могут, не растут в округе. Только пока те до города доедут, за два дня настойка в непотребство превращается, — печально вздохнула травница.

— Мда... Тут уж ничего не попишешь, органика она такая, чуть что, сразу бродить начинает. Пиво это не вода. По такой жаре даже водку пить стремно, пока до рта рюмку донесешь, уже теплая... Стоп!

— Девушка, а на чем, позвольте полюбопытствовать, вы настойки готовите?

Как тривиально. Понятно, что чудодейственный отвар, завариваемый как обычная заварка, по определению больше суток храниться не может. Зажатым рамками примитивных технологий и жесткой ценовой конкуренции, бедным травницам и в голову не могло прийти задуматься о возможности консервации своих сборов. Оно и понятно. Требуется тара для разлива готового продукта, крепкий алкоголь, в качестве консерванта. А штоф водки по нынешним временам — пятнадцать рублей. Вот и получается, благое дело практически утраивает стоимость продукта.

Только у меня-то таких проблем нет. Наштамповать флаконов из глины — проще пареной репы. Выполнить такой заказ любой ребенок сможет. Поставь рубль в оплату за подряд, еще и очередь выстроится. Тут в каждом доме глиняная посуда своими руками слеплена из сырья, добываемого в яме, недалеко от речки. Причем, что не тарелка, то шедевр. Консервант вообще мужики в промышленных масштабах гонят. С почти что гектара фруктовых садов, столько плодов подпорченных, все окрестные села можно высокоградусным нектаром снабжать. Только он им и даром не надо, там своих умельцев хватает. И в город не загонишь. Во-первых, технология хромает, а изысканному вкусу аристократии не с руки обонять сивушное амбре. Во-вторых, за такой фокус, местные фискальные органы могут в казематы упрятать. И упрячут, ибо за все надо платить.

Только тут какой прецедент получается. Производить то мы, если что, будем не выпивку, а целебные настои. А их обкладывать пошлиной пока не додумались. Да и сколько той пошлины со знахарок соберешь, три рубля? Себе дороже будет из-за пяти копеек за каждой травницей гоняться. И эмбарго их мне до лампочки. Аристократ аристократу друг, товарищ и брат. Кому что хочу, то и продаю. Вот такая занимательная арифметика выходит.

Ладно, пойду я...

— Малость дождя бы не помешало, — заметил Федор, утирая испарину со лба, когда я появился на подворье на утреннюю разминку. — Мужики жалуются, вся ботва на огородах погорела. Еще неделю такой засухи, и в город на продажу везти нечего будет.

Да, тут не поспоришь. До полудня еще полдня, а жара, хоть из дома не выходи.

— По такой жаре ехать в город, только себя мучить и лошадь загнать. Еще не факт что распродадутся нормально, — высказал я свое видение.

— Нормально, не нормально, а ехать все одно придется. Нужные продукты сами из города не прибегут.

Ну да, лошадь не трактор, солярки не требует. Даже рубль заработал, считай, не зря съездил.

— Закупили бы, что надо на сезон жары, и не пришлось ехать.

— Умный вы барин. Если бы все так просто было. Денег тут лишних ни у кого нет, все на обмен везут. Туда три мешка репы, обратно — мешок муки. Туда свинью, обратно — бочонок масла... А нет репы, и муки нет.

Я покосился на свой нехитрый инвентарь, потом задрал голову. На небе ни облачка. Вроде только на улицу вышел, а у самого рубаха уже к спине липнет.

— Вы завтра на службу будите ехать, или как? — неожиданно сменив тему разговора, поинтересовался у меня управляющий. — Если что, так мы телегу можем для вас подготовить.

— Э-ээ? — какая служба, не понял, вроде я в бессрочном отпуске.

— Три дня как пост закончился, а завтра Спас, праздник урожая, — пояснил он, видя мое недоумение. — Тремя телегами в приход поедут, будут дождь вымаливать.

— Нет уж, спасибо. Крестьянской повозке до столицы неделю плестись, я уж как-нибудь обойдусь.

— Зачем в столицу? — удивился Федор. — В соседней деревеньке церквушка есть. Ее еще лет десять назад отец Гордей за свои деньги поставил, так с тех пор там службы и служит.

— Ого, не бедные тут церковники, однако. Церковь не дом, там и в сто рублей не уложишься.

— Говорят, он целителем раньше был. До того как постриг принял.

Бывший целитель? Это должно быть интересно... Возникли у меня тут мысли, что отец Гордей неспроста отрекся от мирской жизни. С теплых хором в богом забытую деревню не с жиру едут. Слышал немало таких историй, ставшим исходом чьих-то трагедий. Интересно, что подвигло на такой шаг этого человека. Неужели тоже, как и Ольга с матерью, кого-то неудачно полечил. Но это второстепенно. А вот за возможность пообщаться со специалистом, способным пролить свет на свалившийся как снег на голову дар, я вцепился обеими руками.

— Когда народ выезжает, Федор Гордеич?

— С рассветом, что бы до жары успеть.

— Мне место пусть оставят. Только никаких там приготовлений особых не надо, главное чтобы было куда умоститься.

Федор проводил молодого барина задумчивым взглядом.

Когда телега, на которой я устроился рядом с Ольгой, участвующей в народном паломничестве, въехала на небольшой пригорок, перед нами, наконец, появились первые домики пункта назначения. Через мгновение мои брови устремились вверх.

Как-то не так я представлял себе деревенские церквушки. Чуть поодаль крестьянских домов, в окружении пышных крон деревьев стоял настоящий белокаменный собор с блестящими золотом куполами. На подъезде к деревне уже собралось несколько подвод, от которых люди шли к здешнему храму. Оказывается, верующих тут хватает.

Переждав в тени яблони, росшей буквально в десятке метров от входа, пока закончится служба и народ потянется на выход, я проник внутрь божьего храма. Интерьер деревенской церквушки завораживал ощущением равновесия и гармонии, поражал изяществом орнамента и нежностью форм. Похоже, собор строили без оглядки на затраты. На небольшой картине, расположенной над главным входом, я рассмотрел изображение красивой девушки, держащей на руках ребенка. На икону это было не очень похоже, но я в святынях не разбираюсь, не мне судить.

Пока я любовался обстановкой, из дальней части храма донесся скрип двери и я понял, что остался совершенно один в опустевшем помещении. Пройдя вглубь по каменному полу, обнаружил неплотно прикрытую дверь, через которую пробивался солнечный свет. Она оказалась выходом на задний двор.

Святой отец, обернувшийся на звук открываемой двери, оказался совсем не стар, я бы дал ему не больше сорока с небольшим, но волосы, спадающие чуть ниже плеч, как и борода, оказались совершенно седыми. Из-под серой накидки выглядывал, бывший когда-то парадным, а сейчас довольно заношенный и застиранный камзол, с облезшими перламутровыми пуговицами. Священник как раз подходил к столу, на котором были разложены вырезанные из дерева фигурки.

— Вот, детворе местной свистульки делаю, — пояснил он, проследив направление моего взгляда. — Вижу, вы не здешний. Какая нужда заставила вас проделать долгий путь в этот храм?

— А вы всех "здешних" помните в лицо? — слегка удивился я.

— В лицо — нет. Но аристократов среди моих прихожан отродясь не было, — усмехнулся одними губами он.

Ну да, слона-то я и не заметил. Я в своих бриджах и светлой рубахе, на фоне крестьянских одежд, как белая ворона.

— Так откуда вы прибыли? — спросил еще раз священник.

— Отсюда, из соседнего села.

Теперь отец Гордей разглядывал меня с нескрываемым интересом.

— Значит, юный барон Корнеев? Ну да, похож. Как же я сразу не обратил внимания...

— Да ну, как по мне, у меня с батюшкой схожести, как у муравья с носорогом.

— Не имею чести знать.

— Носорога?

— Батюшку вашего.

А на кого тогда?

* * *

**ПРОДА 27.03

* * *

Мы медленно прогуливались по внутреннему двору деревенского собора, который был окружен с трех сторон низкой оградкой из аккуратно уложенных друг на друга камней, а четвертую заменяла задняя стена строения, увитая лианами темного плюща, оплетающего дугой арку над дверью, ведущей внутрь.

Я ломал голову, как бы озвучить свою просьбу, он, похоже, просто прогуливался, с головой уйдя в собственные мысли.

— Отец Гордей, — наконец решился я, — говорят, вы раньше целителем были.

— Кто говорит? — с отрешенным видом спросил тот.

— Люди...

— Мало ли что говорят... — вздохнул священник, окончательно выныривая из воспоминаний. — Если и был, то весь вышел. Много воды утекло с тех пор. А у вас что, захворал кто? — остановившись и прищурившись, он взглянул в сторону толпившихся у телег людей. — Вроде Ольга ваша никуда не девалась. Сегодня на службе видел.

Так, ты мне зубы не заговаривай. Что значит " весь вышел"?

— Ну, знахарка не лекарка. Настойками и мазями не всякую болезнь вылечишь. Целительский дар всяко функциональнее будет.

— Да в пекле я видел этот дар, — с неожиданной горечью произнес священник. — И сдохнуть не смог по-человечески.

— Э-ээ, — я ошарашено уставился на осунувшегося, буквально на глазах, мужчину.

— Много искусов, много соблазнов. А в итоге потерял все. Хочешь знать, как лишился дара? — с надрывом в голосе, словно затронув самые глубинные струны души, спросил он.

Я медленно кивнул. Если эта штука перманентная, не помешает знать, насколько на нее вообще можно надеяться при построении планов.

Приход весны ознаменовался началом очередной массовой эпидемии. Приказом императора, а так всегда поступали при подобных эксцессах, въезд в столицу был перекрыт регулярными войсками. Даже для передвижения по территории империи требовался специальный пропуск. Город, лишенный подвоза продовольствия, оказался на гране голодомора. Запасов-то на складах хватало, но цены на продукты росли, как на дрожжах, что сразу ударило по обычным жителям. Первые голодные смерти скоро настигли обитателей трущоб, и так влачащих жалкое существование, которые начали гибнуть и без всякой заразы. Только остальным уже стало не до них. Запрет передвижения не сильно повлиял на ситуацию. Спустя неделю после первых известий о вымерших деревнях, случаи заболевания были зарегистрированы и в самой столице. Находиться дальше в городе, охваченном нарастающей паникой становилось опасно.

Стук в двери, раздавшийся поздним вечером, застал семью молодого целителя на собранных баулах с вещами.