Все, понеслась моча по трубам. Какое твое дело, сколько мне лет? Голос тетки плывет, встряхиваю головой, ощущая, как снежная атмосфера выдувает остатки тепла, набранного было в пещере. Хватаю обеими руками снег и натираю лицо, может, поможет?

— Неси Гарри, — напряженным голосом командует Джинни, — давай, ты справишься! Видишь, опасности нет?!

Вот будет зрелище, ага, мумифицированный Гарри и я сверху, как брякнемся посреди улицы! Но она права, нужно спешить, иначе я просто брякнусь. Опасность же — ну, сидящие в засаде засадуны могут ждать появления Гарри, но попытка отправить Патронуса Боунс и Дамблдору провалилась. Сосредоточиться и вспомнить координаты. Аппарация.

— Тебе плохо? — кидается ко мне Луна.

— О да, детка, — бурчу сквозь зубы, еле слышно.

И это не магическая усталость, а жаль, с той, по крайней мере, я сталкивался и знаю, что достаточно было бы всего лишь подождать чуть-чуть. Нет, это именно измотанность, и хрен знает какие внутренние повреждения, нужно спешить, дурак, дурак, дурак! Чего я вообще тянул, летел, отогревал? Нужно было приземляться на первый же камень и аппарировать туда — сюда, пока запал есть, пока меня веселило и тащило, подогревало возбуждением.

Проклятье! Прорываться с боем было гораздо веселее!

— Садись на Гарри, — командую Луне.

— Но...

— Садись!

От тепла накрывает еще сильнее, хочется расслабиться, сползти на мягкий, уютный пол, лечь и ничего не делать, спать, спать, спать. Луна обнимает, и от этого... нет, она предала, она и Дамблдор предатели, нельзя спать в присутствии предателей! Паранойя и бдительность в одну десятую Грюма дают заряд, и мы аппарируем.

Сугроб. Джинни с голыми ногами. Толпа вокруг.

— Это же Гарри Поттер! — доносится вопль. — Целителей сюда, срочно, срочно!

Стоило бы положить голову на плечо Луны и отключиться, но нет, нужно биться дальше, нужно убедиться, что Гарри в безопасности, что все мы в безопасности. А впрочем... кому тут можно доверять теперь? Дамблдору? Орденцам? Нет и еще раз нет. Боунс? Она, конечно, законница, но влияние Дамблдора — оно такое. Надо было Сьюзен трахать, всплывает на полном серьезе мысль, и я машу головой, словно пытаюсь стряхнуть брызги с волос.

Толпа приближается, и меня переклинивает.

— Все назад! — рычу, наставив палочку.

О, боевая злость помогает! Организм, решив, что вокруг враги, срочно выплескивает еще адреналина, прочищает голову, латает повреждения, отодвигает боль на второй план, подчиняя все только одному — сражению. Полная мобилизация, но стоит ли сейчас жахать чем-то площадным? Щекотка внутри усиливается, вкрадчивый шепот Непростительных усиливается, толкает, взывает.

— Назад, я сказала! Я не знаю, кто из вас агентов гоблинов!

Слышны возгласы, что девочка спятила, но они скользят мимо сознания. Луна, ощутив серьезность ситуации, встает за моей спиной, а Джинни и без того уже держит оборону. Кому можно доверять? Думай, голова! Мигель? Нет! Мадам Максим? Она с Дамблдором! Проклятье! На кой хер я сюда аппарировал?! Бежать!

— Гермиона, решай быстрее, Гарри плохо! — рычит Джинни.

Вот на кой хер. Гарри! Расталкивая толпу, приближаются целители, вместе с ними авроры в их фирменных мантиях и со значками, и какие-то еще маги, того самого, бойцовского вида, при виде которых паранойя дыбит шерсть и орет дурным голосом. Аппарация, пробиться к каминам и свалить! Но тогда я брошу всех остальных, и они сами не отобьются, да что там, они и со мной не отобьются, их тут слишком много. А значит...

— Расступитесь! Расступитесь! — разносится свирепое.

Вперед могучим ледоколом протискивается Артур Уизли, и с ним бригада рыжих сыновей, с палочками наперевес. О да, этим можно доверять, Джинни присмотрит за Гарри, остальные Уизли за Джинни. Чертов Дамблдор, знал, кого прислать!

— Пост сдал, — бормочу под нос, ощущая, как закрываются глаза и подгибаются ноги.

Луна! Но эта мысль тонет в навалившейся темноте.

Дамблдор задумчиво в сотый раз перебирал детали и составляющие плана спасения, глядя в окно. Даже если Гарри и его команда не смогут выбраться сами, сегодня их местоположение будет установлено, завтра им будет оказана помощь. Лишь бы никто не успел ничего натворить за это время, но здесь Дамблдор был бессилен и мог только ждать, а потом действовать, исходя из обстоятельств.

Впрочем, не в первый раз.

— Их отнесли в Альбак, — заявил Николас, входя широким шагом, — но это больше не проблема.

— Почему? — обернулся Дамблдор.

— Альбака больше нет, все поселение вместе со скалой, с горами сверху, ухнуло вниз, в подземные пещеры. Помнишь?

— Никогда не был знатоком поселений гоблинов, — дипломатично улыбнулся Дамблдор, стараясь не выдавать сковавшего его напряжения.

Он знал, догадывался, что случилось, и все же не мог поверить в это.

— Под Альбаком проходят пещеры, цепь пещер, то ли вымытых подземной рекой, то ли сотворенных в незапамятные времена, сам уже не помню, — пояснил Фламель, садясь в кресло. — Подозреваю, что это одна из причин, почему их переправили туда, чтобы иметь возможность спрятать и унести, если нагрянет проверка. Как мы и предполагали, тамошние маги — надзиратели по большей части были перекуплены гоблинами, правда, теперь этого уже не докажешь, все обрушилось.

Фламель налил вина и жадно выпил, потом снова наполнил кубок и опять выпил, как будто его мучила жажда. Мы! Дамблдор иронично покатал это "мы" на языке. Предполагал сам Николас, Дамблдор лишь помог в проверках, и то косвенно, косвенно. Да и весь план с гоблинами был по большей части идеей Фламеля, не говоря уже о Плане. Альбус не взялся бы сказать, насколько Фламель подталкивал его исподволь к Плану отмены Статута, но подталкивание, несомненно, было, причем обоюдное. Причины и следствия, вначале Альбус отговорил Николаса прекращать жизнь и жертвовать философским камнем, и так оно все и завертелось. Взялся бы он сам за План, без Николаса, без Гарри и напоминания о жертве Арианы, без Ордена Феникса и победы над Волдемортом, без удачно подвернувшейся под руку полубезумной Гермионы?

Почти наверняка нет.

— А также, — добавил Дамблдор, — там стали бы искать в последнюю очередь, если бы вообще связали похищение с гоблинами.

Реализацию с той стороны, конечно, пришлось слегка подтолкнуть, но это было неизбежно, в любом случае. Большую часть магов, все устраивало, и собери Дамблдор просто конференцию, поговорили бы и решили не отменять, после чего разъехались бы по домам. Погибни Дамблдор, и никто не поднимал бы вообще этот вопрос, и Альбус, осознавая данный момент, сделал все, чтобы донести его до своих врагов.

Персонифицировать отмену Статута в себе.

— Да связали бы, — пожал плечами Николас, — если бы не передрались, конечно.

Именно с подачи Фламеля, своими глазами наблюдавшего "Парижскую резню 1689 года" и была установлена особая защита, доселе ни разу не применявшаяся, во всяком случае, на таких вот мероприятиях. Теоретические разработки Николаса, аналог защиты, стоявшей на его собственном особняке, с доработками Альбуса — штучная работа, неповторимая в ближайшее время, не без огрехов, но все же сыгравшая свою роль. Особенно в первый день, когда требовалось поднять эмоции, всколыхнуть это стоячее болото, удовлетворенное имеющимся положением вещей. Да, Статут требовал все больше и больше сил для поддержания, но кризисов, острых кризисов уже давно не случалось, а приложение сил... ну, оно повышалось незаметно, год за годом, и казалось, что так было всегда, что не один сотрудник лениво подтирал память, выезжая раз в месяц по вызовам, а всегда несколько отделов в Министерствах в поте лица обеспечивали секретность и взаимодействие со спецслужбами магглов. Хотя нет, с последними еще не дошло до отдельного отдела, так, несколько доверенных лиц, да планы противодействия и маг — нейтрализатор бомб — закладок и прочего обнаруженного.

— Все-таки маги стали умнее за эти триста лет, — заметил Дамблдор.

— Тебя подводит вера в людей, в доброту в них, — усмехнулся Николас.

— Она есть и в тебе, — примирительно ответил Альбус, — иначе ты не ратовал бы за Отмену. Ведь если не верить в доброту людей, то смысл убирать Статут, его просто нет — ты же лично видел, что творилось тогда?

— Да, я видел, — прикрыл глаза Фламель, словно вспоминая, — но еще я видел, как маги отчасти заслужили то отношение. И еще я видел, как маги снова стали высокомерны в наше время, и все больше и больше склоняются к истреблению магглов.

— А ты против? — улыбнулся Дамблдор, зная, что Николас заметит подвох в вопросе.

— Я реалист, — ответил Фламель. — О подобном можно было мечтать в дни, когда я родился, когда был молод, и свирепствовала Чума, и ходили разговоры, что это дело рук магов. Но сейчас? Уже не выйдет. Я видел многое, и хочу, чтобы маги жили и дальше, но истинная причина вовсе не в этом.

— А в чем?

Несмотря на дружеские отношения, Фламель не слишком часто открывал душу, а строить догадки было бесполезно, по крайней мере, в отношении мага, чей возраст в шесть раз превышал года самого Дамблдора. Выглядел Фламель при всем при том мужчиной средних лет, с аккуратной бородкой, в неброской, практичной одежде, его было не отличить от среднего мага и даже маггла, по большому счету. Только мелькающие там и сям старые словечки могли натолкнуть на мысль, но кто в здравом уме поверит, что перед ним семисотлетний?

— Я все же устал от жизни, Альбус, — сказал Фламель, не открывая глаз. — Ты убедил меня еще пожить, и я благодарен тебе, но запал иссякает. Перед смертью я хотел бы вспомнить молодость, те дни, когда маги не прятались, снова вздохнуть полной грудью запах свободы и цветущих каштанов в Париже, яблонь, пролететь в небе, держа Периллу за руку и не скрываясь ни от кого.

Дамблдор огладил бороду и кивнул, потом добавил.

— Думаю, это не станет проблемой после победы.

— Мне пока еще не сообщили, куда их переправили из Альбака, — ответил Фламель и приоткрыл глаза. — Или, ты думаешь, что...?

— Конечно, — уверенно ответил Альбус, — с чего бы гоблинам самим рушить свое поселение? Скрывать улики? Так их еще и не начинал никто подозревать, участники конференции грызутся между собой, каждый обвиняет другого, ну или думает на кого-то другого, на соседа, подозревает всех.

И опять — таки, эта часть была больше идеей Фламеля. Столько войн с гоблинами, столько веков вражды, что маги инстинктивно сплотятся против общего врага, говорил он. Дамблдор сомневался насчет сплочения, но признавал все остальное. Гоблины против тех, кто хочет отменить Статут, значит, маги встанут за отмену. Вот он общий враг, благо гоблины и вправду что-то такое затевали, копили оружие, поддерживали Темного Лорда, копались и шебаршились, ковали оружие — не исключено, что в пещерах под Альбаком были размещены склады — и так далее. И самое главное, банк "Гринготтс" и гоблины — это часть Статута, удар по гоблинам — удар по Статуту, пускай и не в лоб.

— Но все же... школьники, — с сомнением в голосе отозвался Фламель, — но раз ты уверен, Альбус, тогда готовим следующий ход?

— Конечно, похищенные могут вернуться сюда в любую минуту.

Дверь распахнулась, и внутрь почти влетела Вилиона Сквош, из свиты Боунс.

— Профессор Дамблдор! Гарри Поттер! Он возле трактира "Альпийский Козел"! Его зверски изрубили мечами, и он при смерти! Там все при смерти и без одежды!

С этими словами Вилиона умчалась прочь, а Дамблдор и Фламель переглянулись.

— Без одежды? — переспросил Николас, но было поздно.

Дамблдор не ответил, лишь озадаченно дернул себя за бороду. Теперь уже было поздно отступать, подробности выяснятся в процессе, а пока что надо было действовать. Даже со всей подготовкой и прочими не слишком законными и не слишком соответствующими совести вещами, шанс был мал, нет, не так, время на переубеждение было ограничено. И еще это жутковатое пророчество... оставалось надеяться, что у него хватит времени, хватит сил, для начала посмотреть в глаза тем, кого он намеренно и хладнокровно подставил под удар, а затем выдержать натиск Франции. Мгновение слабости, нежелания, сменилась прежним осознанием того, что обратного пути уже давно нет. Наносить удар нужно было здесь и сейчас, и Дамблдор поднялся решительно, словно стряхивая с себя слабость.

— Ты прав, — поднялся и Николас. — Пришла пора действовать.

Глава 21

3 января 1997 года, Швейцарские Альпы

Прихожу в себя рывком, выныриваю, почти буквально, на той же мысли. Луна! Но Луна сидит рядом, держит меня за руку, рисует какие-то знаки на пальцах, кусает ногти, напевает песенку, в общем, делает мне маникюр на свой лад. Ну и себя разрисовывает заодно.

— С тобой все в порядке?

Луна кивает, потом говорит.

— Моим мозгошмыгам давно нужна была встряска!

Ептиматика, но не кулаком же по черепу!

— Не волнуйся, — смеется Луна, наклоняется и целует в нос, потом в губы.

Ее дыхание пахнет мятой, а на губах привкус укрепляющего зелья.

— Меня осмотрели и подлечили, похвалили твою работу, сказали выпить несколько зелий и не летать в ближайшие несколько дней.

— Не летать?

— Я рассказала, как мы летели все вместе, спасаясь от гоблинов, и мне сказали, что так лучше не делать. А еще я тут нашла одну штучку, — Луна наклоняется и шепчет заговорщически, интимно, — сделаю потом тебе талисман, тебе понравится, обещаю!

— Ты мне лучше про чай расскажи, который тебе Дамблдор подарил, и совет со мной подраться, который он тебе дал, — отвечаю, немного закипая.

— Ничего он не давал! — с обидой в голосе отвечает Луна. — То есть давал, но только чай, а подраться это ты сама, я же специально тебя привязала, видела, что твои мозгошмыги так и норовят подраться!

Дальнейшее препирательство прерывает появление целителя, которого сопровождают два мрачных аврора. Честно говоря, ожидал увидеть Грюма, но тот так и не появился.

— Старший аврор Министерства Магии Швейцарии, Лука Винченцо, — басит один из авроров. — Мисс Грейнджер, одевайтесь, ваше присутствие требуется в зале заседаний всемирной конференции магов.

— Она еще не выздоровела! — возмущенно вскакивает Луна.

Лука поворачивает голову к целителю.

— Вы же сказали, что она здорова!

— С магической точки зрения — да, — начинает объяснять тот, — но она чрезмерно перенапрягла свое, эм, физическое тело, порвала внутри, эм, внутренние органы, мы все вылечили, но организму нужно время на отдых, иначе все может ухудшиться. Мы залечили внутренние повреждения, но видите ли, эм, нога мисс Грейнджер...