Предательство? Какое предательство, когда ей попользовался Дамблдор? Гм, а теперь получается, я собираюсь попользоваться? Или она собирается попользоваться мной, раз уж она в роли Джинни? Ага, а еще можно просто заняться примирительным сексом, а если так уж хочется БДСМ, то разыграть сценку "Невилл и Беллатриса", только стоит ли? Организм чувствует, что умирает, и срочно торопится размножиться? Чаем особым меня вроде не поили, с чего же меня опять прет... или не мешать, переключиться с конференции?
— Слишком много вопросов, на которые нет ответов, — говорит Луна напевно.
Невольно стреляю глазами по сторонам. Нет, толпы не собралось, никто не бежит за автографами, не собирается побивать нас камнями.
— Я сказала все это вслух?
— Нет, — Луна делает шаг ближе, смотрит в упор. — Но ты нередко замираешь вот так, молчишь, смотришь, спрашиваешь сама себя и сама себе же отвечаешь.
А Луна — оптимистка, чаще всего, когда на меня набегают вопросы, они остаются без ответов.
— Не терзай свое сердце, скажи, — просто говорит Луна.
Вся эта душевная и физическая усталость от мыслей о постоянной опасности, от случившегося за последние двое суток, Дамблдора и его планов, конференции, раскаяние за то, что считал ее предательницей, и гнев за тот чай, смерти и сражения, все это слипается в какой-то комок, который застревает в горле. Смотрю на нее, и мне внезапно становится стыдно за самого себя. Вымещать злость на Дамблдора на Луне? Фу, просто фу.
— Не могу, — отвечаю, в конце концов.
— Я не обижусь, правда, — уверяет она меня, — скажи, тебе станет легче.
Знаете, как иногда бывает: скажешь или сделаешь под влиянием момента, и тут же жалеешь об этом? Наклоняясь к уху Луны, уже зная, что пожалею об этом, но все же не в силах остановиться. Дурость и глупость, надсаживание тела, не говоря уже о возможной обиде и потере доверия, и не говоря о том, что тут разворачиваются глобальные дела, касающиеся всего мира, а у меня отсутствующий орган между ног чешется.
— Выпьем Оборотного с частичками Гарри и Джинни, и займемся сексом, как в первый раз в жизни.
Ну, в каком-то смысле это и будет первый раз, в облике Гарри я еще не...
— Нет, — отвечает Луна, не задумываясь.
Ну и вот как мне должно от такого стать легче? Отступаю на шаг, едва не сбивая какого-то молодого мага, проносящегося мимо с пузатой бочкой в руках.
— Ты так и не поняла, — Луна делает шаг следом, берет за руки, — когда я в прошлый раз сказала "нет"? Мне не нужны чужие облики, даже если под ним ты, нет, мне нужна ты, твой вид, твое лицо, твое тело, только твое и ничье больше.
Она неожиданно склоняет голову набок и смотрит исподлобья, с лукавой, воистину женской улыбкой на губах.
— Но если тебе так нравится Джинни..., — и многозначительная пауза, вкупе с проведением рукой по животу, облизыванием губ и этого достаточно.
Хорошо быть молодым, кровь вскипает от таких вот мелочей, усталость уходит почти моментально, я уже готов и рвусь в бой, забыв обо всем. Луна настолько не ревнива? И с Джинни согласилась целоваться, и сейчас вот покорно соглашается с намеком. Чувство вины? Попросит что-то взамен? Просто хочет сделать приятное?
— Ну вот, ты опять задумалась и вопрошаешь пустоту, — говорит Луна. — Идем.
Она тащит меня за руку в номер, и почти сразу затаскивает в душ. Секс? О да, контрастный душ, сопровождающийся энергичными щипками за ягодицы и шею, чтобы от стены не отлипал, это тот еще секс! Смывает грязь, очищает тело и мысли, сбивает с дерьмового настроя. Затем, вдоволь набрызгавшись, Луна стремительным домкратом вжимает меня в стену, расплющивает по ней, и, поливая сверху теплой водичкой, одновременно с этим ласкает рукой снизу, и лижет плечи и лопатки.
Луна теплая, домашняя, нежная, и словно бы смывает все эти тревоги и заботы, политику и мысли о ней, слова и заботы. Потом все вернется, потом, но сейчас она и вправду расслабляет, хочется обмякнуть, сползти по стене и расплыться этакой бесформенной лепешкой. Меня пронзает зарядами, вспыхивает, и тут же расслабляющее тепло, а желание сползти вниз становится вдвое сильнее.
— Идем, идем, у меня есть для тебя сюрприз, — шепчет Луна в ухо. — Самое лучшее расслабляющее средство магглов!
Глупо, но мысль — водка? — приходит и застревает в голове. Но мне хорошо, словно накатил сто грамм, нет, даже слишком хорошо. Расплываюсь кляксой на диване в гостиной, но Луна неожиданно требует перебраться на пол. Лежу на меховой мантии, и та забавно щекочет голую кожу, а потом из меня вырывается ох. Луна забирается мне на спину и начинает ходить по ней мокрыми ногами. Забавные звуки, конечно, но все же местами больно!
— Эй, ты уверена, что знаешь, как делать массаж ногами?
Вместо ответа Луна быстро переступает ногами, приминает мне ягодицы, и большой палец ноги скользит по ложбинке, вызывая дрожь в теле. Полная иллюзия какого-нибудь массаж-борделя в Таиланде, ну, по крайней мере, если верить фильмам и интернету. Распутная голая девушка, способная выкурить сигарету промежностью, топчет вам спину, а потом и все остальное, хм, топчет.
— Ну как? — пыхтит Луна.
Нет, приятно, но и больно! Защемит мне позвонки или еще чего, не смотри, что худенькая блондиночка, но и отказываться не хочется. Сейчас скажешь, что не так и не видать больше массажа спины и всего остального.
— Практики не хватает, — выдаю дипломатичный ответ.
— Ну, так я ей и занимаюсь! — пыхтит Луна. — А потом ты меня потопчешь?
Невольно кашляю и хрюкаю, едва не роняя Луну со спины.
— Потопчу, — обещаю сквозь смех, — ух как я тебя потопчу и растопчу!
— А я тобой прикинусь, — игриво сообщает с небес Луна, — себя-то ты, наверное, не затопчешь?
Неожиданно. Или, согласившись побыть Джинни, Луну тут же прорвало попробовать новые облики, особенно... мой? Чет не уверен, что это стоящая идея, хотя потом можно предложить операцию "Две Луны", ну вы поняли.
— О, я сейчас! Не поворачивайся! — топот босых ног по полу.
Хорошо. Тепло, хотя казалось, что по полу будет тянуть холодом, наверное, Луна сделала, как я в пещере: все подоткнула и протопила. Не до чрезмерности, а так, чтобы комфортно было голым на полу лежать. Легкий перестук обуви, рядом со мной останавливаются две ноги. Поворачиваю голову, о, уже в образе Джинни? И одеться успела, и любимые трусы в зеленую полоску надеть!
— Ты уже оделась? — спрашиваю игриво.
— Зато ты, смотрю, уже разделась! Что, Грейнджер, так тяжело живется без моего языка в твоей жопе?! — сердито отвечает... да, пожалуй, это не Луна, а настоящая Джинни. — Я думала, что мы все же друзья и разобрались с недоразумениями, но раз ты так настаиваешь и подставляешь свою жопу, то...
В моей голове мелькает картинка, как Джинни быстро наклоняется, и в этот момент заходит Луна, и сколько из этого последует проблем, и тут же картинка, как я перекатываюсь на спину, спасая задницу, и получается только хуже.
— ...пожалуй, что нашей дружбе конец, — говорит Джинни, отступая на шаг, на лице ее отражается брезгливость.
Честно говоря, ощущение, что она сейчас не язык, а ботинок мне в жопу засунет, готовлюсь отскочить. Это будет не шуточная драка с Луной, тут надо будет сразу бить на поражение.
— Я благодарна тебе за спасения Гарри, но все же ты перешла границу, Грейнджер, — цедит Джинни.
Понятно, прям как я с Дамблдором — драться не будем, но посуду побьем и расплюемся. И в этот момент из спальни Гарри и Джинни появляется голая Джинни, и замирает на пороге. Настоящая Джинни сопит и раздувает ноздри.
— Если бы я лежала раненая и без сознания, разве ты отказалась бы покувыркаться с Гарри? — спрашиваю быстро.
Еще слегка повернуться на бок во фривольной позе и насладиться зрелищем двух Джинни, попутно готовясь отпрыгнуть и подхватить палочку, где-то там она, за спиной, отброшенная Луной перед душем.
— Если бы ты лежала раненая, да без сознания, я бы станцевала для него голая на столе от радости! — сплевывает Джинни.
Быстрым шагом, что-то бормоча под нос, она удаляется в свою комнату, отпихивает Луну и хлопает дверью, потом запечатывает ее заклинанием, и кажется, лязгает засовом. Жаль, а я так хотел спросить, на что готова была бы Джинни, в случае моего нахождения при смерти. Наверное, Гарри не пережил бы такой оргии.
— Некрасиво получилось, — без тени смущения чешет нос голая Луна — Джинни, потом переступает с ноги на ногу, словно не зная, что делать.
— О да, Джинни поступила некрасиво, Джинни надо наказать, — встаю и почесываю пузо, ухмыляясь.
Потом мы тоже запираемся в комнате, и любим друг друга, и надо заметить, что в облике Джинни Луна ведет себя иначе. Словно принимает не только облик, но и сущность Джинни, и это неожиданно становится выходом, отдушиной для злости, которая выплескивается, уходит, тает при виде покорной Джинни, старательно работающей языком, мерных движений ее рыжей головы, и болтающихся в такт грудей. При этом нельзя сказать, что она становится развратней, нет, возможно, это вообще разовый эффект новизны, но все же, внезапно, как это восхитительно прекрасно мять ее горячие, податливые сиськи, слушать стоны, вырывающиеся из горла Джинни, и тереться об ее рыжие волоски, словно стремясь смыть с них краску своей ногой. "Наказывать" ее грубыми, размашистыми движениями, и получать в ответ томные вздохи, покусывания за плечи, и под этой рыжей волной страсти отступает все.
Я упиваюсь Джинни, словно водкой, и так же, как от алкоголя, отступают на второй план проблемы, перестают волновать и тревожить. Да, завтра они вернутся, завтра будет похмелье и усталость, но сегодня только упивание, вначале Джинни, а потом Луной и на контрасте это заводит еще сильнее, отступает боль в спине, руках и ногах, и мы, снова любим друг друга, забыв о проблемах, оставив их за надежно запертой дверью.
— Ты была права, — говорю Луне пересохшим, уставшим языком, — ты и вправду лучшее расслабляющее средство.
Глава 24
4 января 1997 года, Швейцарские Альпы
Гарри поставлен на ноги, и это хорошо. Можно было бы гордиться своими заслугами в его спасении, если бы не тот факт, что изначально спасать его пришлось из-за меня же. Ну и немножко из-за Дамблдора, но это проблемы Дамблдора пусть объясняется сам.
Сейчас дедушке не до нас, носится взмыленным кентавром, давит, жмет, ведет переговоры, наезжает на гоблинов, выступает на конференции и пользуется моментом, пока этот самый момент есть. Даже после нашего возвращения, предъявления воспоминаний и скандала с Министром Франции, все висело на волоске, насколько понимаю, но Дамблдор приберег пару козырных тузов в рукаве. Фламеля и доказательства того, что гоблины готовили мятеж. Ну, не просто готовили мятеж, гоблины и без того в постоянных тихих контрах с магами, со времен первых войн, которые были еще в седой, как шерсть на жопе мамонта, древности.
Нет, доказательства того, что гоблины собирались активно выступить, с оружием в руках и магами бок о бок. Доказательства того, что они финансировали Темного Лорда и массу других темных делишек. Доказательства того, что к 2000 году гоблины смели бы магов, превратив их в бесправных рабов или истребив, и ниточки заговора, уходящие и к разным магическим существам, вроде великанов, и на сторону людей, и в верха Министерства, сеть гоблинов пронизывала оба мира, а сами они копили силы, гоблинов, оружие, подпольно делали палочки и артефакты, готовясь выступить, когда придет момент. В случае с Темным Лордом, они готовились выступить, когда тот нанес бы удар по людям, те начали бы истреблять магов, ну и, в общем, на радиоактивно-проклятом пепелище гоблины построили бы свой дивный новый мир.
Дамблдор был так убедителен, что даже я поверил в нарисованную им картину.
Был очень такой, опасный момент, когда прояснился вопрос с магами, сопровождавшими гоблина там, в подземной камере. Магглорожденные маги — наемники, этакие псы войны на магический лад, привыкшие к полузаконным делишкам в разных дальних местах и торговавшие своими услугами. Дамблдор, впрочем, был на кентавре, и тут же вытащил пачку доказательств того, как гоблины подкупали чиновников Министерств, чистокровных магов, призванных следить за самими магами. Можно было только удивляться, откуда Дамблдор все это добыл, но в тот момент все проскочило влет, как и в вопросе с магами-наемниками. Дамблдор выступил, и всего несколько раз словесно передернув, убедительно доказал, что дело не во врожденной злобе и низости, а в недостаточной интеграции магглорожденных в магическое сообщество, и что если интегрировать их сильнее, то это все равно приведет к отмене Статута, так что какая разница?
Убийства, предательства, использование Непростительных, игра на эмоциях, подлог, обман, привлечение Фламеля, прошлые заслуги, слава, связи и победы над Темным Лордом, вытаскивание чучела старого врага (уверен, гоблины и вправду чего-то готовили, но не такого апокалиптичного, как изобразил Дамблдор, но кто теперь будет слушать этих коротышек?), полгода подготовки, массовые убийства моими руками, Дамблдор бросил все это на свою чашу весов, и та все же кое-как, со страшным скрипом, начала склоняться в его сторону.
Ёпт, я даже понимаю, почему дедушка Альбус ловко втянул в это дело Луну и Джинни, и подставил всех скопом. Загнанные в угол, припертые к стене, с Джинни и Луной за спиной, я и Гарри бились как бешеные там, и сказали и показали то, что нужно, здесь на конференции. Но делает ли это дедушку Альбуса меньшим пидарасом? Нет. Тяжелая, подсердечная ненависть к нему не уходит, не рассасывается, отчасти подпитываемая еще и осознанием собственной вины перед Луной. Осознанием того, что от этого дерьма — в отличие от стычек с Волдемортом — не отмыться, и надо или как-то дальше жить, или сигать в окно, но не затем, чтобы открылся третий глаз. Но со своей виной я разберусь сам, а вот в остальном — да, Дамблдор делает нужное дело, да, возможно, иначе не было бы вообще никаких шансов, склонить консервативное и упертое магическое сообщество на свою сторону, но понимание не означает, что я и дальше буду подавать ему ключи.
Хватит. Дело сделано и хватит.
5 января 1997 года
Все-таки есть плюсы в том, что собеседник умеет читать по лицу. Дамблдор смотрит на нас, а у меня на лице написано "Директор? Да пошел ты в жопу, директор!" Пускай это все по-детски, может оно и не задевает Дамблдора, он даже не реагирует, хотя вроде и прочитал надпись, но все равно — нужно провести черту. Хотя бы так, раз вслух не произнести.
Дамблдор говорит Гарри несколько прощальных слов, и мы отправляемся обратно в Хогвартс, в сопровождении старой доброй "сладкой парочки": Нимфадоры Тонкс и Аластора Грюма, "во имя безопасности". Хоть у кого-то все хорошо, медовый месяц на заданиях, в опасностях и расследованиях, или нет, но расспрашивать не тянет. Разваливается социум вокруг меня, словно его склеивали сопли моего безумия и задания Дамблдора, да и хрен с ним. Не Хогвартс, так Шармбатон или Дурмштранг, да, условия будут хуже, но теперь все равно не учиться у Дамблдора и Фламеля — просто не пойду к ним — так что разницы особой не будет.
