Фатей слегка растерялся. Некогда было думать, когда он убегал за подмогой. Некому было объяснять, что он задумал. Хорошо, Дака догадалась. А теперь — что делать? Как предупредить товарищей?
Он отвязал от шапки шарф, протянул Олинэ.
— Даке отдай. Скажи — от Фатея. Скажи — доехал я до Орлэ-хатун.
Олинэ пристально вгляделась в его лицо.
— Кто она тебе? — спросила женщина.
— Сестра, — отозвался юноша.
— Сестра, — повторила Олинэ. По её лицу пробежала тень. — Сестра... Сторожа, говоришь, напали?
— Напали.
— Про Орлэ-хатун сказали им?
— Сказали.
— Не тревожься. Болчи-бек не будет с Орлэ-хатун ссориться. Жива твоя сестра. Не тронут её.
Фатей с благодарностью поклонился Олинэ.
— Отдай Фатея! — раздалось из глубины шатра. — Пировать будем! Угощать будем гостя!
— Иди, — отвернулась Олинэ. — Не тревожься. Если не солгал — не тревожься.
— Пировать будем! — объявила Орлэ-хатун, когда юноша вернулся в шатёр. Кто-то успел положить на помост подушку и Фатей уселся рядом со старухой, чувствуя себя если не хаканом, то уж точно беком. Перед ним поставили плошку с бараньей похлёбкой, такую же, только побольше, поставили и перед старухой. Она радостно схватила плошку, расплёскивая похлёбку на свой расшитый золотом халат, пальцами выловила кусок мяса. Фатей последовал её примеру, с трудом заставляя себя есть медленно, не торопясь, будто не так уж и голоден, будто не он три дня почти ничего не ел. Еда казалась непривычно пресной. Его сестра, другие девушки и женщины отряда всегда носили с собой мешочки терпких трав, которыми посыпали и кашу, и мясо. А тут...
Фатей ничем не выдал себя и был вознаграждён. Старуха, первой доев свою похлёбку, вытерла пальцы о халат и принялась развязывать кушак. Прежде, чем нукеры успели вмешаться, она накинула златотканую одежду на плечи юноши и захлопала в ладоши.
— Хорош! — заявила она, любуясь Фатеем. — Ох, хорош.
Под драгоценным халатом на старухе был другой, не то чтобы попроще, а вовсе бедный и драный. Серый, стёганый, вата то тут, то там вылазит... Фатей заставил себя не смотреть.
Старуха придвинулась ближе и обняла его за плечи.
— У Джурона дочки есть, — шепнула она на ухо. — Сыновей мало, дочек много. Хочешь — одну тебе отдадим? Или — хочешь! — двоих забирай!
— Как не хотеть, матушка, — отозвался юноша степенно. — Одна жена — хорошо, две жены — ещё лучше! Только не отдаст за меня Джурон дочерей.
— Как это — не отдаст?! — возмутилась старуха. — Ты же брат Клосэ-хакана!
— Я не брат, матушка, — мягко возразил Фатей. — Я его слуга.
— Ох, шутишь со старухой, — отстранилась Орлэ-хатун. — Нехорошо шутишь! Я же вижу — брат ты ему! Сам хаканом будешь! Хочешь?
— Не хочу, — твёрдо ответил Фатей. — У хакана жизнь плохая. Сама говоришь: Джурон-хакан даже с матерью повидаться не может.
— Эй, — махнула рукой старуха. — Не утешай меня! Не хочет он, Джурон-хакан! Не хочет! Совсем мать забыл!
— Хочет! — заспорил Фатей и допил похлёбку. По желудку прокатилось приятное тепло. Он молодец, осторожно ел, не объедался. — Очень хочет. Не может он.
— А ты откуда знаешь? — подозрительно покосилась на него Орлэ-хатун. — Ты от него ко мне? Подослан?
Фатей вежливо засмеялся.
— Теперь ты, матушка, шутишь, — сказал он весело. — Хорошо шутишь! Я от Клосэ-хакана. Хорошо Клосэ-хакана знаю. А Джурон-хакан — большой хакан. Больше Клосэ-хакана!
— Откуда ты знаешь? — снова прищурилась старуха.
— Я тебя знаю, матушка, — отозвался Фатей.
— Знаешь, — хмыкнула Орлэ-хатун. — А почему на тебе мой халат?! Украл?!
— Для тебя согреваю, матушка, — нашёлся юноша.
Орлэ-хатун заливисто засмеялась и опять захлопала в ладоши.
— Бери себе, сынок, — сказала она, вытирая старческие слёзы. — Ничего тебе не пожалею, всё отдам, только попроси!
— Мне ничего не надо, матушка, лишь бы одарить тебя и увидеть своих родичей, — ответил Фатей.
В шатёр вбежали слуги и принесли то, что юноша и не ждал увидеть — блюда с жареной рыбой, похожей на ту, которую им совсем недавно продали рыбаки в Дарилике, а за ними — сушёные фрукты в меду, рулончики теста и лепёшки.
Ещё один слуга принёс физантские кубки с вином.
— Ишь ты, ничего не надо, — неодобрительно фыркнула Орлэ-хатун и погрозила юноше пальцем. — Гордый, а, сынок? Брезгуешь старухой?!
Фатей ничком упал на помост, ударился лбом о дерево.
— Вставай, вставай, — сказала Орлэ-хатун всё ещё недовольным голосом. — Подумаю я, что для тебя сделать. А пока — веселиться будем!
По её знаку в шатёр вошли музыканты со степными лютнями и цимбалами, уселись в стороне на ковёр и заиграли музыку. Вбежали девушки в шёлковых одеждах и принялись танцевать перед помостом.
— Ешь! Пей! Веселись! — велела Орлэ-хатун. — Порадуй меня, старую. Как поживает Клосэ-хакан?
Юлди проснулся до рассвета, когда вдруг потянуло ветром из-за поднятого полога. В шатёр скользнуло создание, каких он за всю свою жизнь и не видел даже. наверное, это была фея из тех, что живут на сказочных островах. На неё была одежда из тонкого шёлка, кафтан, наброшенный поверх короткой кофты и странной юбки, которая начиналась от груди. Длинные и широкие рукава, замысловатая причёска гладких чёрных волос, заколотая каким-то украшением... странное круглое лицо и не по-людски узкие глаза. Она была прекрасна, но человеком быть никак не могла... девушка странно присела перед стариком, но он крепко обнял её и усадил возле себя в углу, в стороне от Юлди. Монах лежал, стараясь не шевелиться и не выдать себя, и напряжённо прислушивался, но ничего не мог понять. Девушка и старик щебетали, будто птицы, иногда поглядывая на него, иногда — на выход из шатра, а иногда друг на друга. Только сейчас монах, наблюдая за ними из-под полусомкнутых век, понял, что у старика такое же круглое лицо и узкие глаза. Дочка? Наверное, дочка. Они всё щебетали и щебетали... как вдруг девушка озабочено произнесла: "Орлэ-хатун".
Орлэ-хатун... где он слышал это имя?.. и тоже... его произносила женщина. Чёрные волосы... чёрные волосы убраны под платок. Пронзительный крик.
Юлди рывком сел.
— Орлэ-хатун?! — переспросил он. — Вы... вы видели её?!
Девушка с криком отпрянула, закрылась рукавом, старик вскочил, заворчал, и затопал ногами, но монах его не слушал.
— Фатей! — настойчиво произнёс он. — Фатей! Доехал ли Фатей?! Увидите его, скажите... скажите — Юлди!..
Внезапно всё переменилось. Старик и девушка успокоились и засмеялись.
— Юй Ди? — прощебетала девушка. — Юй Ди!
Монах хотел её поправить, но старик вдруг ткнул в него пальцем и указал на пол. Потом показал на себя.
— Юй Гэ! — сказал старик и показал на потолок. — Юй Ди! Юй Гэ!
Девушка изящно присела перед монахом и сказала:
— Юй Цивей.
Указала на себя, сложила маленькие ладошки чашечкой и поднесла к носу. Втянула воздух, будто принюхивалась к цветку, заулыбалась и повторила:
— Цивей.
Монах ошарашено кивнул.
Значит, девушку звали Цивей, а это на их щебечущем языке означало аромат, а старик только что признал его младшим?
— Юй Ди, — сказал монах, показывая рост маленького ребёнка. — Юй Гэ.
Указал на старика, тот закивал.
— Фатей, — вернулся к прежней теме монах. — Фатей. Доехал ли до Орлэ-хатун?
Он кое-как изобразил жестами, что Фатей — это человек, отважный воин, который скачет к Орлэ-хатун, кем бы она ни была. Девушка засмеялась и закивала.
— Фатей, — повторила она своим щебечущим голосом.
Фатею очень повезло, что старуха на него не всё время пялилась. Ему и раньше приходилось голодать и он знал: так скоро тело не примет обильной пищи. А не есть нельзя: обида будет! Отщипывая по кусочку от всех предложенных блюд, Фатей потихоньку кидал остальное в рукав. Еда, вино, музыка — от всего этого клонило в сон. Надо было держаться. Надо было не спать. Дождаться, когда вернётся Олинэ. Надо было...
Старуха хлопнула в ладоши. Музыка прекратилась, девушки разбежались. Прибежали дюжие слуги, неся одеяло из сшитых овчин. Фатей было хотел отмахнуться, выпрямиться, но уже не мог пошевелиться. Его с почтением закутали в одеяло и унесли прочь.
— Глава восьмая. Гирей-бек
Фатей проснулся от того, что его пинали в бок. С трудом удержался, сохранил неподвижность, осторожно приоткрыл глаза. Шатёр из шкур. Над ним человек. Халат простой. Оружия нет.
Юноша зевнул.
— Вставай! — снова пнул его незнакомец. — Орлэ-хатун тебя требует! Вставай! Вставай!
— Раз Орлэ-хатун, я тебя не убью, — пообещал Фатей. Нож был при нём, да он и без ножа кое-что мог. Слуга расхохотался.
— Не встанешь, пеняй на себя. Орлэ-хатун ждать не любит.
— А я поспать люблю, — ухмыльнулся Фатей и вскочил на ноги. — Ну, веди. Показывай, где Орлэ-хатун?
Слуга криво ухмыльнулся и кивнул на полог, закрывающий выход из шатра.
Шатёр Орлэ-хатун стал как будто больше. Фатей вошёл и сразу оказался в кругу беков — одни помоложе, другие постарше, одни худые, другие толстые, но все, как один, в дорогих халатах, в шёлковых шапках, отороченных мехом, и на каждом пояса, украшенные дорогими бляшками. У одного золотые, у другого серебряные, у третьего, вон, из незнакомого Фатею белого камня.
— Фатей, Фатей! — поприветствовала его Орлэ-хатун. — Садись со мной, Фатей!
Юноша подошёл к помосту и опустился на колени. Трижды коснулся лбом ковра, а после, под завистливыми взглядами беков, уселся на подушку рядом с самой Орлэ-хатун.
— Фатей привёз подарки от Клосэ-хакана, моего данника, — заявила старуха. — Он брат Клосэ-хакана и мой сын.
Фатей немедленно упал ниц перед старухой и, снова трижды ударившись лбом, поцеловал её ноги. Она потрепала его по голове.
— Клосэ-хакан — великий хакан, — по её знаку начал юноша свой рассказ. — В его стране нет лучше воина! Он был бедный, ох, совсем бедный, один из беков своей страны, и не было над ним хакана. Плохо жилось в стране, в которой не было хакана! Злая нежить ела страну! Ночные женщины ели страну! Никто не мог спать спокойно. Увар-багатур пришёл из степей. Шёл он долго, через леса, где водятся люди-волки, через болота, которые хватают за ноги путников, через пустошь, где злые женщины насылают мор на лошадей... всё прошёл Увар-багатур! Пришёл к Клосэ-беку и сказал: есть в степях Орлэ-хатун. Поклонись ей подарками — она тебя не забудет.
Фатей разливался соловьём, расписывая подвиги Увара на понятном для беков языке. Тем временем слуги внесли плошки с незнакомым ему напитком, раздали всем. Пронаблюдав за беками, Фатей с благодарностью принял свою порцию, поднёс ко рту и сделал глоток. Ничего похожего ему в жизни пить не приходилось. Напиток был солёный, горьковатый, терпкий... и, конечно, в нём было молоко. Изобразив крайнее блаженство, Фатей поспешно ухватил с предложенного ему блюда лепёшку в меду и продолжил рассказ. Орлэ-хатун благосклонно кивала, хитро посматривая на беков.
— Любишь скачки? — перебила она Фатея, когда он как раз рассказывал, как его зять сбил стрелой ночное чудовище, которого не мог ни видеть, ни слышать. О том, что чудовище принесло им послание от "Клосэ-бека" Фатей деликатно умолчал. В степи вампиров не жаловали.
— Люблю, матушка, — согласился Фатей. — Как же их не любить?
— В честь тебя будут скакать! За барана будут скакать! Ты рад?
— Нет, — твёрдо ответил юноша, почтительно кланяясь старухе. — Я не рад. Сам хочу скакать!
— Ишь какой! — прищурилась старуха. — Сам скакать! Да умеешь ли?
— Испытай меня, матушка, — предложил Фатей.
Он услышал недовольное ворчание беков, что-де прикормила хатун бродягу, халат подарила, теперь коня ему подарит. Ускачет бродяга на чужом коне. А не ускачет, так бараном разжиться хочет. Тощий такой, куда ему барана.
— Испытай меня! — повторил Фатей. — Хочешь — задом наперёд поскачу, всех обгоню? А хочешь, самых твоих сильных силачей поборю?
— Хочу, хочу, — закивала старуха. — Испытаю.
Переодетый в шёлковые халаты Фатей был допущен в табун, принадлежащий самой Орлэ-хатун. Такой чести не всякий родич мог удостоиться. Что с того?.. у родича, поди, свои табуны есть. Коня Фатей выбирал придирчиво. Это в сказке, которую Иргай рассказывал, героя выручит лядащий жеребёнок. В жизни это не помогает. Фатей не торопился. Он щупал коням спины, ноги, придирчиво рассматривал зубы. Гладил гривы и уши, заглядывал в глаза. Здесь, в степи, кони были не такие, как в Тафелоне. Ниже, крепче, надёжней. Фатей пересмотрел несколько десятков, пока не положил руку на холку пегого пятилетки. Этот.
Когда коней вывели для скачки, Фатей взлетел в седло, не коснувшись стремян. Все расхохотались: юноша, как и обещал, сел задом наперёд. Конь нетерпеливо переступил, всхрапнул. К нему подошёл хмурый жилистый бек, ткнул Фатея в ногу плетью.
— Прекрати, — сказал бек. Фатей взглянул в глаза бека и ему сразу же расхотелось шутить. Он повернулся и сел как полагается, а бек, ни на кого не глядя, отошёл к своей лошади.
— Кто это? — спросил Фатей конюха, который перебросил ему поводья.
— Гирей-бек, — пожал плечами конюх. — Родич Олинэ.
Фатей поблагодарил конюха и тронул коленями коня, чтобы встать в линию с остальными. Родич Олинэ. Олинэ, которая родилась от простого человека. Олинэ, у которой нет ни отар, ни табунов, ни людей, ни слуг. А кто был отец Олинэ?
Думать было некогда. Когда скачешь, некогда думать. Только и есть, что дорога, да пыль из-под копыт чужих коней. Только и видишь, что уши своей лошади да круп чужой, той, которую ты должен догнать. Вот позади остался чей-то чалый конь... рыжий... вороной... Слишком спешить было нельзя. Поспешишь в самом начале, лошадь устанет, отстанет в конце. Скакали кругом, обогнуть курган с торчащей на нём каменной бабой и вернуться обратно. Фатей не смотрел по сторонам, некогда было. Он считал соперников. Впереди осталось пятеро... трое... один... Фатей нахлёстывал коня, уже можно было не беречь силы, но впереди всё так же виднелся последний соперник.
Ещё рывок... ещё... Фатей поравнялся с соперником, но в самом конце тот вырвался вперёд. Переведя дух, юноша спрыгнул с коня и взглянул в лицо победителя. Оно не выражало ни торжества, ни азарта.
— Хей, Гирей-бек, — покачал головой Фатей. — Добрый конь у тебя, Гирей-бек.
Тот покосился на юношу и процедил:
— Хорош.
— Эх ты! — поприветствовала его Орлэ-хатун. — Хвастун! Говорил, всех обгонишь!
— Так ведь я ж не задом наперёд ехал, матушка, — отозвался Фатей. — Вот задом наперёд — ух! Вперёд всех бы пришёл.
Старуха заливисто засмеялась.
— Не хотят с тобой беки бороться, — сказала она, качая старенькой головой. Фатей попятился, чтобы его не задел головной убор хатун. — Не ровня им, сказали. Молод ещё. Такого побороть — чести не прибавить.
Фатей развёл руками.
— А ты прикажи, матушка, — предложил он.
— Ай, — отмахнулась старуха. — Прикажешь им. Обидятся, уедут, мне позор, Джурону хлопоты. Ничего. Ты и без того хорош. Пойдём ко мне. Пировать будем! Улатун-бек сказал, ты через Дарилику ехал. Расскажешь моим бекам, как живут в Дарилике. Почему дань нам не несут? Клосэ-хакан послал, а из Дарилики мы послов не видели.
