Только бы не сейчас...
Славка продолжал на меня смотреть. Его губы беззвучно шевельнулись:
— Что с тобой?
— Ничего... кажется.
— Плохо?
— Нормально. Потом...
Все потом. Веселимся дальше!
Хозяева нашего веселья не разделяли. Да и вряд ли понимали. Главарь секты дернулся в ответ на вскрики, ошпарил взглядом прилежно жующих нас и с каменным лицом кивнул одному из сидящих у двери (нет-нет, это не сторожа, это так, парням у выхода посидеть захотелось, свежим холодом подышать) парней. Один тут же встал и улетучился на улицу, второй подобрался и занялся локацией комнаты и гостей втрое прилежнее, чем до этого. Последний раз меня так ели глазами еще дома — бабки на приподъездной скамеечке. Они каждого входящего так просвечивали взглядами, что справку о рентген-осмотре эти проходящие могли бы прямо там, на месте, получать. Далеко сейчас та скамеечка... и бабки. Так далеко, что сейчас отчего-то кажутся родными и симпатичными.
Ну ничего.
Мне и здесь скучно не будет. А заодно и окружающим. А когда мы доберемся до изготовителей хрени, выписавших нам билет в этот "правильный" мирок, у них тоже появится много дополнительных развлечений.
Гарантирую.
Я встретил напряженный взгляд невозмутимой мордой и спокойненько поинтересовался у нервно замершего соседа по столу, что это такое лежит плетеном блюде — пирожки или какие-нибудь особенные овощи?
— А? — не понял тот. — А-а... Да это так...
И снова нервно покосился на окно.
Ну-ну.
Информативно, нечего сказать.
Славка тем временем подбавил жару. В небе коротко полыхнуло — яркая быстрая вспышка, точно беззвучно сверкнула-угасла молния — и на сине-белый снег посыпались огненные "перья". Детский фокус, которым в Убежище иногда балуется малышня...
Зрители встретили фокус матерными воплями и массовым падением в снег. Обзор из окна был хороший (еще бы стекло попрозрачней, и цены бы им не было!), так что зрелище и нас не обошло. Ненадолго, к сожалению, — среди наших приветливых хозяев с оружием хватало нервных и любопытных, так что окошко быстро скрылось за спинами. Ничего, обойдусь... обойдемся...
Пока.
А зрители уже строили версии событий:
— Огнистый дождь!
— Извержение!
— Какое извержение, мозги твои отмерзшие, рази ж извержение такое бывает?
— А что тогда?
— Драконы!
— Гроза это! Гроза! Гроза!
Веселье плавно разгоралось. Оно уже имеет успех, судя по комментариям. А уж когда зрители обнаружат, что это кино с эффектом присутствия 6D, впечатления станут незабываемыми. Давай, Славка! Твой ролик "Драконьи выходки" быстро зарабатывает лайки...
Пора и мне подключаться.
Всегда удивлялся, почему так нелогично поименовали мой вид — Снежный. Если я правильно понял лекции Старшего с его бесконечными "да, вот", то я скорее Водный... в смысле, должен так называться. В крайнем случае — Ледяной. Потом привык. Ведь если даже люди почти поголовно не дружат с логикой, то что я от драконов хочу?
А теперь моя "снежность" как нельзя кстати.
Да, не умею я притягивать золото... и радуги Славкины меня слушаться не будут. А вот снег, вода и все, что с ними связано...
Раз. Два. Три...
Пальцы неторопливо берут-переламывают местную квадратную (и тут все по канонам веры!) лепешку...
От затылка до сердца быстрым ручейком искристое тепло. От сердца в стороны — горячая волна.
Активация сферы. Я мало учился, старательно, но мало, Снежных давно нет на свете, и с учителями было плохо, но первая ступень активации у всех одинакова. Даже у магов. Мозг ставит цель и активирует одну из сфер, сфера и запечатленная в ней энергия претворяет намерение в реальность. Только у магов всего одна сфера изначально, да и на этой задействована лишь внешняя плоскость и лишь та, где энергия трансформируется в знаки, поэтому и мощность их воздействия сравнительно невысока.
Возможности драконов шире, намного шире.
Их... наш, то есть, потенциал — три сферы, плюс воздействие возможно всей энергомассой, если так можно выразиться. Мы словно целиком состоим из знаков, которые прилежно копят на своей тоненькой сфере вельхо, и если их знаки постоянные, неизменные с юности до старости, то драконы могут их вырабатывать в любой момент и совершенствовать по мере необходимости. И я так смогу... когда-нибудь.
А пока... Улыбочку — короткую и злую — прячу за куском лепешки.
Задействовать вторую сферу. Ближняя легче и податливей, но и опасней, она рвется из-под контроля, а живых я цеплять не хочу. И так что-то странное творится.
Четыре.
Ограничитель, установка. Два метра над землей... нет, лучше два с половиной, для верности... пошел!
Пять.
И воздух за окнами стремительно помутнел, стягивая влажность с верхнего слоя... Люди, разноголосо вскрикнув, отшатнулись от окна, на глазах обрастающего инеем и сосульками. Жаль, они не увидят того, что сейчас снаружи: быстро набирающие вес и размер ледяные сталактиты — не то зрелище, от которого легко отказаться. Особенно в комплекте с негаснущими радугами.
— Драконов хвост! Ты когда-то такое видел?
— Где хвост?
— Драконы?
— Твою ж... это что такое было?!
А вот и первые негативные комменты. Слав, ты готов? Кажись, начинает доходить. И сейчас оно и решится. Драться нам или все же миром обойдется...
Сектант-хозяин, у которого слово "драконы" явно запустило срабатывание мозгов, развернулся от окна к нам.
— Вы... — начал хозяин... Темные глаза лихорадочно блестя, всмотрелись в вельхо (руки демонстративно на виду, на поверхности стола), в Славку (вежливо тормошащего соседа на предмет передать кувшин с варенкой) и меня, откусывающего от квадратной лепешечки. — Вам...
Нижняя радуга, самая маленькая, дрогнула, колыхнулась и плавно повернулась вокруг своей оси. Красиво....
Ненадолго. Окно продолжало стремительно зарастать — края... дальше... дальше... и вот уже серединку затягивает узорчатым льдом. Эх, а я только разогнался. Крохотные здесь окошки!
Стекло треснуло...
— Да? — приветливо улыбнулся Славка.
— У вас тут какой-то праздник? — не менее приветливо вмешался мстительный я. — Интересное представление. Зрелищное.
— Вы... — подавился заготовленными словами сбитый с настроя "главарь". — Вы...
Он лихорадочно пытался понять, мы или не мы устроили в его деревне такое шоу. С одной стороны, до нашего появления никаких таких чудес тут, видимо, не наблюдалось, с другой — мы назвались драконами, хоть он в это и не поверил... а с третьей — мы тихо сидим согласно знаменитому лозунгу "Иногда лучше жевать, чем говорить" и никаких магических техник не демонстрируем.
И?
Так драконы мы или нет? "Гроза" и обледенение наших рук дело или нет?
А если да, то почему не признаемся?
Наш добрый хозяин, матерый сектант, оказался в дурацком положении человека, который должен убеждать торговца продать вещь, которая лично ему, клиенту, и даром не нужна... и вдобавок очень не нравится. Такая вот интересная техника продажи, доказательство от противного. Интересный результат давала с недоверчивыми и несговорчивыми. Если чуешь, что клиент из таких, не пытайся навязать товар, все равно без толку. Наоборот надо. Зацепить чем-то — и потом старательно отговаривать. Мол, да зачем вам... да дорогая эта штука, вам не подойдет... да поймите, у меня всего одна, а я уже обещал... ну да, мне там сверху пообещали, а что, нельзя? Ну ладно, вы и мертвого уговорите, так и быть. Только никому, а то мне от хозяина попадет, что не тому отдал.
И срабатывало!
Не поверите, сколько я так всякой ерунды сбыл!
И сейчас сработает.
Я смотрел на нашего гостеприимного сектанта и невинно (ну, насколько мог) улыбался.
Ты не веришь, что мы драконы. Врешь, что веришь, но на самом деле не доверяешь. У меня хороший слух, и я слышал, слышал твое: "Глаз не спускать! И с вельхо, и с этих... посмотрим, что они там за "драконы".
И я еще не посчитался с тобой, будущий союзничек. За подвал и очередные синяки от веревок. За то, как морщился от боли Славка, когда думал, что мы не видим. За страх в глазах Терхо.
Значит, проверить решил?
А ну вот теперь попробуй докажи драконам, что они драконы, если они сами от этого отказываются!
— Это ведь вы?
Славка вопросительно поднял брови...
— Мы? Что именно?
Если у сектанта и было что ответить на этот вопрос, то он просто не успел. С улицы вскрикнули — слитный вскрик как минимум трех десятков голосов — дверь распахнулась, и в нее не вошел, а буквально впал человек. Тот самый, которого послали на разведку, только весь лохматый и местами блестящий. Ну я же говорил про "6D2"! Чудеса Славкиного и моего творчества не просто ощущаются, они еще и налипнуть могут... местами.
— Там ра... — успел квакнуть он и покатился по полу, цветисто и непонятно ругаясь. -Фрикке! Хьольмо оримлесси!
А вместе с ним — почти в обнимку — катится... ух ты! Славка, респект! Уважаю!!! Наш человек.
Лохмато-блестящий проявил куда меньше радости:
— Какой туймавиоху додумался поставить эту дрянь у самого порога! Я чуть ноги не сломал! Что это за тяжеленная льди...
Он смолк на полуслове. И было отчего.
Тяжелая, даже на вид тяжелая каменная глыба чуть крупнее головы взрослого человека нехотя переворачивается под ударом ноги... и остается лежать на месте, отказываясь катиться дальше и вызывающе блестя в свете тусклых свечей.
Золотом.
Как это у рыцарей называлось? Сoup de grace, добивающий удар.
Золото в этом мире могли притягивать только драконы.
Они когда-то щедро поделились магией с людьми, маги-вельхо могли творить чудеса: могли лечить и убивать, творить ветер и изменять растения, насылать сон и дробить камни. Но металлы они — как бы им не хотелось! — притягивать не могли. Соберись вместе сотня вельхо, положи перед собой руду, задействуй копи на полную и работай исключительно над одним Знаком, может быть, получилось бы собрать слой золотого песка — и то руду пришлось бы сначала извлечь из-под земли и измельчить.
Выделить и притянуть металл вот так, на чужой земле, из любой почвы, на какой бы глубине и в какой концентрации не залегал бы драгоценный металл... на это способны только драконы.
Нет, полной тишины в поселке драконоверов не было: перекрикивались люди на улице, тихонько шептались о чем-то дети, высунувшие свои любопытные носы из соседней комнатки, капал из второпях опрокинутого кувшина молочный напиток... Это капанье и тихое урчание довольного нежданным угощением местного кота стало слышно теперь... теперь, когда в домике стало тихо.
Подрагивающая рука теттавы Асхата недоверчиво коснулась блестящего, точно отполированного бока глыбы — Славка ухитрился даже придать металлу почти правильную форму, и каменюка довольно успешно изображала из себя куб... — и отдернул руку.
— Еще горячий... Это вы, все-таки вы. Добро пожаловать... Крылатые. Пожалуйста, будьте гостями. Все, что у нас есть — ваше.
Далеко-далеко, в безымянной долине
— Тварь!
Больно.
Очень...
Первая боль всегда самая острая. Особенно... если... по свежим... следам... терпеть... Терпеть. Почти... невозможно...
Придется.
— Тварь, тварь, гадина упрямая! — чужак хлещет не разбирая, не давая отвернуться и прикрыть голову.
Только бы по глазам не попал. Ведь все, что осталось — смотреть. Если отберут и это — останется только...
Больно.
А небо казалось таким близким.
И то тепло... там... ведь чего-то удалось коснуться там, на линии соединения. Или кого-то. Кого-то... не здешнего. Это ведь было, было, не показалось — от него пришла энергия. Немного, глоток. Но она была!
Мое рождение случилось уже после Времен Безумия, но когда нам еще разрешали разговаривать, старшие говорили про такое. Так бывает, когда чувствуешь своего. Он может поделиться силой...
Неужели это правда?
Если удастся соединиться еще раз!
Если удастся упросить его поделиться! Он свой, он согласится...
Если... если получится пережить сегодняшнее наказание. Так чужак еще никогда не бил.
Больно. Больно-больно-больно. Не могу. Не надо, перестань. Прошу.
Просить нельзя.
— Я... тебя... отучу... запрет... нарушать! Отучу!
Черные глаза, жмурясь сквозь слезы, смотрят в небо. Отвлечься.
Здесь было очень красиво. Когда-то. Даже теперь, когда половина долины оказалась засыпана, а северную часть изуродовали своими постройками чужаки, еще заметно было, какими красивыми уступами спускались к светящемуся центру долины террасы...
Знали бы строители, что их творение станет для них и их детей и внуков тюрьмой без надежды освободиться.
Или с надеждой?
Не думать про это. Не могу...
Долина тонет в черно-красном мареве, в хлещущих белых вспышках.
М-м-м...
В черно-красный мир, весь из свиста жала и чужачьих ругательств, вдруг вплетается новый звук. Еще один голос. Пустой и легкий, как выеденный мурашами панцирь. Ленивый:
— Пайонг, заканчивай это. Разве шестой номер не в завтрашней очереди? Что с этой туши выжмут, если ты снова зарвешься?
Жало замирает.
— Эта тварь опять пошла на контакт! Она, считай, пробила первую линию контроля! Да за такое... придушить за это мало! Дрянь, а?
— И что? Контроль тройной, прорвет первую линию, там и застрянет.
— Да... — голос чужака промедлил лишь самую малость, но второму этого хватило:
— Или ты, придурок, опять поленился полный контур замыкать? — лень пропадает, в голос вливается оживление. — Ха! Главному это понравится!
— Донесешь?
— А ты бы на моем месте не донес? Нет уж, твоя дурь — моя прибыль. Пока!
— Урод! — шипит чужак вслед зло и бессильно. И разворачивается к шестому номеру, снова наливаясь дурной яростью. — Из-за тебя все, тварь! Нна!
Слепящая вспышка боли почти выламывает крылья. Выгибается в судороге тускло-серебристое тело, запрокидывается в муке голова, увенчанная короной с обломанным зубцом...
Но черные глаза по-прежнему смотрят в небо. Такое далекое сейчас, недоступное небо.
Я все равно вырвусь отсюда! Слышите? Я вырвусь!
Петсо, поселок на краю Соленой пустыни.
Ветер дул здесь непрерывно, и днем, и ночью. Только и разницы, что летом горячий, а сейчас, зимой — иссушающе-ледяной. А зверье нападает в любую погоду, да такое, какого нигде больше нет. Гиблые места.
И зачем Нойта-вельхо цепляется за эти бесплодные земли? Ничего не вырастишь, ничего не добудешь, все, от муки на лепешки до нитки на починку одежды, от дерева дом покрыть до оружейного припаса — все приходится привозить с собой.
Новички и не догадываются, почему в первые дни по приезде их вещи ворошат и записывают, у кого что есть. Удивляются, спрашивают, ругаются, обижаются: как вы мол, тут одичали, зачем, мол, так?
Зачем...
Затем, что вещи тут уже не раз переживали хозяев. Приезжала тут три года назад девушка, из небедных, руки белые, нежные, до сих пор в домиках ее занавеси висят. Шить она любила, ткани расшивать узорами. Занавески висят, а где девушка? А на кладбище. Оно тут уже больше поселка разрослось...
