Восьмой медальон. Том 3 (черновик)

— Не говорите больше ничего. Разве не видите, как все раздражены? Лучше нам поскорее вернуться во Дворец правосудия и там уже потолковать с метром Себерном.

Градоначальник посмотрел на мрачные лица, отметил, как грозно сдвинуты брови "добрых" горожан и кивнул:

— Вы правы...

Процессия двинулась в обратный путь. Преступник спокойно шагал посреди стражникам, бросая иногда быстрые взгляды себе за спину. Прохожих на улицах становилось всё больше, и все они пропускали стражников с явной неохотой. Несколько раз до слуха Энгерранда донеслись приглушённые ругательства и проклятия, и молодой человек без труда догадался, кому предназначена эта брань.

"Перед бунтом везерхардцы вели себя так же, — отметил он про себя. — Только вот Эльмер да Фур гниёт сейчас в темнице, а господин его мёртв..."

Внезапно из какого-то тёмного переулка выскочил старик-нищий и, указав трясущейся рукой на метра Себерна, крикнул:

— Ты — предатель! Собака на службе у хеллинорцев!

И с пронзительным визгом он бросился к хозяину "Золотого кувшина".

Один из людей господина Бертгарда толкнул старика в грудь:

— Что ты делаешь? Пошёл прочь!

Нищий покатился по земле. Раздался возмущённый гул голосов — и стражники внезапно оказались заключены в центре плотного человеческого кольца. Со всех сторон на них были устремлены пылающие ненавистью глаза; в воздухе замелькали палки и колья.

— А ну-ка! — нахмурился градоначальник и сделал шаг вперёд, однако в следующее мгновение голос его заглушил истошный крик нищего:

— Смерть тебе, хеллинорская тварь! — и в сторону метра Себерна протянулись две морщинистые ладони со скрюченными, словно у птицы, пальцами.

Толпа подхватила этот возглас.

— Проклятье! — что было сил проревел господин Бертгард. — Немедленно расходитесь и не мешайте творить правосудие!

— Смерть!

Энгерранд обернулся и увидел, что метр Себерн улыбается. Похоже, угрозы толпы ничуть его не испугали...

"...или он знал, что так будет, поэтому и вёл себя спокойно во время ареста..." — предположил молодой человек.

Кто-то швырнул камень, который угодил прямо в лицо одному из стражников, стоявших рядом с арестантом. Событие это было встречено смехом и возгласами одобрения. Через секунду новый снаряд просвистел возле головы градоначальника. Тотчас люди господина Бертгарда придвинулись к нему и выставили вперёд пики. Возле метра Себерна осталось лишь четверо охранников и Энгерранд.

— Вот демон! — крикнул градоначальник. — Защищайте преступника, болваны!

Однако выполнить этот приказ оказалось невозможно — толпа нахлынула, словно речные воды, и два отряда — один, возглавляемый господином Бертгардом, другой — Энгеррандом, — превратились в крошечные островки среди серой людской массы. Напрасно градоначальник надрывал глотку и грозил смутьянам страшными карами — его никто не слушал. Камни летели со всех сторон, а какой-то негодяй, вконец осмелевший, даже попробовал ткнуть одного из стражников в живот длинной заострённой палкой.

После подобной дерзости последние частицы терпения покинули мужчину.

— Утихомирьте этих негодяев! — приказал он.

Через мгновение несколько бунтовщиков взвыли от боли и повалились на землю, зажимая раны. В рядах горожан образовалась брешь, и стражники ринулись туда, выставив вперёд пики.

Тем временем Энгерранд, заметив, что стражники, защищающие метра Себерна, не слишком-то горят желанием исполнять свои обязанности и, наверное, давно обратились бы в бегство, будь у них такая возможность, воспользовался тем, что один из нападавших выронил дубинку, схватил её и стал наносить удары направо и налево. Бунтовщики, похоже, не ожидали столь яростного отпора и на несколько секунд расступились, освободив тем самым путь к близлежащему зданию. Увидев это, молодой человек крикнул:

— К дому! Живо! — а затем, потянув за собой метра Себерна, кинулся вперёд.

Стражники также последовали этому примеру.

— Вижу, моя жизнь стоит очень дорого, — хмыкнул хозяин "Золотого кувшина".

Энгерранд пожал плечами:

— Не больше, чем жизнь любого другого преступника, которого следует подвергнуть публичному наказанию...

Молодой человек охнул и умолк на полуслове — тяжёлый камень угодил ему в живот. Метр Себерн усмехнулся.

Внезапно стражник, стоявший ближе всех к бунтовщикам, выронил пику и схватился за грудь. Сквозь пальцы его заструилась кровь. Второй споткнулся и повалился на спину, третий вдруг отлетел далеко в сторону — к самым ногам опешивших от неожиданности горожан. Не вполне сознавая, что делает, Энгерранд изо всех сил ударил дубинкой в то место, где тот находился секунду назад — и вдруг почувствовал, что угодил в кого-то невидимого. Раздался приглушённый крик.

— Бей! — прохрипел молодой человек.

Последний из стражников, который находился рядом с метром Себерном, не глядя ткнул острием пики куда-то в сторону. На землю брызнули алые капли, а на землю упал окровавленный кинжал. Увидев это, хозяин кабачка отпихнул оружие подальше от себя — прямо в толпу. Несколько человек отшатнулись, бросились в разные стороны, другие, напротив, подались вперёд — а когда толпа вновь схлынула, на том месте, где прежде лежал клинок, было пусто.

— Проклятье! — схватился за голову Энгерранд. — Зачем вы это сделали?

— А вы хотели, чтобы убийца довершил начатое?

Молодой человек испепеляющее посмотрел на метра Себерна, шепнул стражникам:

— Глядите в оба! — а после, подняв руку, громко заговорил: — Что с вами случилось? С каких пор честные везерхардцы стали прислужниками тех, кто пользуется магией демонов? Вы ведь все видели, что случилось, верно? Неведомый злодей одурачил вас, сделал своими игрушками, превратил в бунтовщиков! И всё ради того, чтобы самому совершить преступление — и остаться безнаказанным. Неужели вы не подумали, что глупым желанием учинить расправу над этим человеком, — Энгерранд указал на хозяина кабачка, — который и без того понесёт заслуженное наказание — только вовсе не за связь с хеллинорцами, уж поверьте!.. — желанием своим вы навлечёте на себя гнев государя? Не подумали, конечно! И что вышло?.. Поскольку метра Себерна пытался убить какой-то служитель тёмных сил, разве не доказывает это его невиновность в том обвинении, которое выкрикнул сумасшедший нищий и которому вы поверили?.. Где, кстати, сей самозваный обвинитель? Решил примерить на себя мантию судьи, а едва началась драка, скрылся, так ведь? И ему-то вы поверили, вступили в схватку со служителями закона...

Энгерранд сделал многозначительную паузу, а затем сказал, понизив голос:

— О том, что здесь случилось, наверное, уже доложили королю, да и во Дворце правосудия знают обо всём. Лучше расходитесь побыстрее — тогда никто вас не тронет. И не мешайте, ради Авира, тем, на кого возложено право судить преступников и выносить приговор не по собственному желанию, а в соответствии с законами Алленора.

— Да! — раздался голос градоначальника. — Если вы сию же секунду прекратите свои бесчинства, я не стану никого наказывать. Даю слово!

Впрочем, в обещании этом не было уже никакого смысла: ещё во время речи Энгерранда горожане стали расходиться, обмениваясь удивлёнными, растерянными взглядами, словно спрашивая друг у друга: "Что за наваждение на меня нашло?"

Через несколько минут улица обезлюдела...

Когда процессия благополучно достигла квартала Ремесленников, Энгерранд шепнул градоначальнику:

— Вы намерены отвести метра Себерна во Дворец правосудия?

— Что-то не так? — тотчас насторожился тот.

— После того, что случилось четверть часа назад, нужно обдумывать каждый шаг. Разумнее всего держать всех, кто способен помочь нам, в одном месте. Коль скоро Эльтран сидит сейчас в тюрьме, закованный в кандалы, пусть уж лучше хозяин "Золотого рога" присоединится к нему, а не наоборот.

— Вы правы, — согласился господин Бертгард.

Через несколько минут отряд уже входил во двор городской тюрьмы, а хозяин её — толстый и неуклюжий — не переставая кланялся своим гостям и без остановки бормотал слова приветствия.

Градоначальник похлопал его по плечу:

— Всё в порядке, метр Рено?

— Да, — не слишком уверенно ответил тюремщик.

— Узник, которого я велел беречь, словно зеницу ока?..

— Утром был зол, как демон, отказался есть — а ведь я ему таких лакомств принёс, что и король позавидует! А сейчас молчит и в одну точку смотрит — точь-в-точь помешанный.

— А ну-ка! — прикрикнул господин Бертгард. — Я же сказал: с ним ничего не должно случиться, иначе шкуру спущу! Понятно?

Метр Рено жалко улыбнулся:

— Слушаюсь, господин...

Пока происходил этот краткий диалог, Энгерранд, помня о той роли, которую, несомненно, сыграл комендант Тура в случившемся с графом Артландским несчастье, украдкой наблюдал за тюремщиком. И к удивлению своему, вынужден был признать: в подобострастии толстяка, в его угодливости, в неподдельном восхищении, с которым он смотрел на градоначальника, не было ни капли лицемерия. Похоже, надзиратель относился к тому типу людей, для которых любой человек, благодаря своим талантам или же по праву рождения занявший сколько-нибудь серьёзное положение в обществе, стоял вровень пусть и не с Авиром, но уж с королём — точно.

"Врать-то этот простак, положим, не умеет, — подумал Энгерранд, — но кто может поручиться, что страх за собственную шкуру не окажется в его сердце сильнее чувства долга? Проклятье..."

Ничего не подозревая об интересе к своей особе со стороны по меньшей мере одного из спутников, метр Рено продолжал всячески заискивать перед господином Бертгардом — и градоначальник принимал эти знаки внимания с благосклонной улыбкой, чем немало озадачил молодого человека.

Через несколько минут процессия подошла к массивной двери, обитой железом. Тюремщик отворил её, стражники подтолкнули узника вперёд — и взору того открылась крохотная камера с единственным оконцем у самого потолка. В углу лежал пучок соломы.

— Нравится вам это место? — спросил градоначальник. — О, конечно, об этой тюрьме не ходит страшных легенд, как о Туре, но поверьте: даже дворец при желании можно превратить в самую ужасную темницу на свете! Посидите здесь часок-другой, пораскиньте мозгами... Лишь от вас зависит, сколько времени вы здесь пробудете: несколько дней, месяцев, лет — или вечность...

— Вы ведь говорили, что по мне плачет эшафот, — произнёс узник, но дверь уже захлопнулась.

Тогда метр Себерн уселся на солому, несколько раз изо всех сил ударил кулаком по холодному полу, а затем, прижав кулак к губам, глубоко задумался.

Господин Бертгард тем временем с довольным видом прошествовал в комнату хозяина тюрьмы и потребовал, чтобы тот немедленно накрыл на стол.

— Клянусь душой! — со смехом сказал он. — Чувствую, разговор нам предстоит долгий, и если я буду столь же голоден, как сейчас, то вцеплюсь этому мерзавцу в глотку, словно демон ночи!

— Да! — захихикал метр Рено. — Да!

Энгерранд чуть заметно поморщился и негромко заметил:

— Я тоже хочу есть...

Покосившись на молодого человека, толстяк пробормотал:

— Простите, мне нужно сходить в погреб...

Едва он вышел, Энгерранд прошептал:

— Вы доверяете тюремщику?

— Конечно!

— Как давно он здесь служит?

— Лет десять, никак не меньше! — рассмеялся градоначальник. — Но что с вами? Неужели вы подозреваете нашего доброго метра Рено? Уверяю вас, человека более преданного не найти во всём Алленоре!

— Надеюсь, что так, — сказал Энгерранд. — Однако Этельберт Верак умер во многом по его вине...

Господин Бертгард махнул рукой:

— Не будем сейчас говорить об этом! Давайте лучше подумаем, как поступить с метром Себерном. Поверьте мне, в руки к нам попал закоренелый злодей, и если до сих пор он ни разу не попался, то лишь благодаря своей изворотливости и ловкости. Но я с подобными хитрецами сталкивался не раз и не два — и всегда выводил их на чистую воду.

— В самом деле?

— Да. За многие годы я изучил все уловки этих молодчиков, и если метр Себерн полагает, что сможет одурачить меня, он глубоко заблуждается.

— Не забудьте, господин Бертгард, — улыбнулся молодой человек, — зачем мы арестовали хозяина кабачка. Нужно выяснить побольше о незнакомце, который находится на службе у метра Вельгарда, и припугнуть купца, а вы, похоже, всерьёз решили засадить метра Себерна в тюрьму.

— Э! Какая разница! — потирая ладони, воскликнул градоначальник. — Я ведь должен следить за порядком в Везерхарде... В любом случае, позвольте мне повести допрос по собственному усмотрению! Не вмешивайтесь до поры до времени — и увидите, как я развяжу негодяю язык. Ну а уж потом настанет и ваш черёд взяться за дело...

Глава 7

Когда через два часа тюремщик вошёл в камеру, узник всё так же сидел на соломе, словно и не шелохнулся за время, проведённое в одиночестве. Повинуясь приказу, он встал и неторопливо направился к выходу.

— Пошевеливайся! — буркнул метр Рено.

Метр Себерн сощурил левый глаз и негромко хмыкнул.

— Нет, вы только поглядите на него! — обернувшись к двум стражникам, ждавшим у порога, запыхтел метр Рено. — Ничего, послушаем, что этот негодяй запоёт на допросе! Знаю я таких храбрецов: чуть увидят орудия пытки, начинают скулить от страха, молить о пощаде...

Тюремщик бормотал не переставая, но метр Себерн его не слушал. Лишь когда перед узником отворились двери большой комнаты, где уже сидели Энгерранд, градоначальник и неутомимый секретарь, с деловитым видом точивший перо, он негромко выдохнул, словно испытал облегчение от того, что больше не придётся слушать пустую болтовню провожатого.

Господин Бертгард, заметив это, кивнул:

— Вижу, вы рады. Боялись сразу оказаться в камере пыток?

— Нет, — покачал головой владелец "Золотого кувшина".

— В самом деле? Почему?

Узник неопределённо пожал плечами. Господин Бертгард подошёл к нему вплотную, пристально посмотрел в глаза — и широко улыбнулся.

— Присаживайтесь! — указал он на один из стульев. — Нет-нет! Не сюда... Пожалуйста, лицом к окну — хочу, чтобы взору вашему открылось это чудесное синее небо, в кои-то веки чистое и ясное. Наслаждайтесь! Наслаждайтесь этим изумительным зрелищем! Кто знает, что случится с вами дальше? Вдруг в день вашей казни над Везерхардом вновь будут клубиться тучи?.. Уселись? Прекрасно, тогда начнём...

Градоначальник несколько раз прошёлся вокруг стола, затем занял место напротив метра Себерна и быстро проговорил:

— Если не желаете на собственной шкуре почувствовать весь ужас пыток, говорите только правду. Уяснили? Больше предупреждать не стану.

Узник даже бровью не повёл.

— В чём меня обвиняют?

Градоначальник поморщился:

— Ну вот, началось! Всегда одно и то же! Вы, стало быть, надеетесь утаить правду? Скрыть хотя бы часть своих злодеяний? Думаете, наверное, что вас привели сюда по делу не столь уж значительному. Не надейтесь! Вас ждёт виселица. Если, конечно, государь не проявит милосердие...

— А такое возможно? — глухо спросил узник.