— Леха, лестница, — показал мне в центр корабельного корпуса Витя. Точно, есть такое — легкие сетчатые ступеньки приставной лестницы вели к звездолету метрах в тридцати от нас. За балками и проводами сразу и не заметишь.

Снова бежим. Пол в ангаре холодный, босым ногам ступать неприятно. Да твою за ногу!!! — Я споткнулся, упал и заорал благим матом во все горло. А вы думаете приятно долбануться мизинцем на полном бегу об какой-то железный угол, а потом головой об пол? В ангаре всякой хрени непонятного предназначения хватает.

Леха, давай помогу, — Юннис поддерживает меня за локоть. Что-то шепчет и боль немного отпускает. — Поспешим!

Витек и Элис уже на лестнице, на верхней крохотной площадке у самого звездолета, целятся куда-то из своего оружия... Мы с Юннис спешно прыгаем по ступенькам, забираясь к ним. Цайвок внизу, пока не до него.

Вот Витя что-то делает со своим инопланетным "перфоратором" и ослепительно яркий импульс, сорвавшись со ствола, улетает в сторону входа в ангар. Следом за ним грохочет "макаров" Элис. Враги?

Они самые. Но нам любоваться ими некогда, даже времени повернуть голову в сторону, и то нет. Небольшая площадка перед черным закрытым люком, ведущим на борт Аэртона уже близко. Я только чувствую усиливающуюся слабость и вижу, как вокруг нас стекает вниз белое пламя от вражеского огня.

— Скорее!!! Я долго не удержу защиту! — Орет Витек. Да бежим, мы бежим. Блин, а дело плохо... Я уже слаб почти как перед смертью в торговом центре, когда получил пулю в спину.

Еще рывок и мы на площадке. От стекающего по нашей защите вражеского огня ее металл раскалился, на ногах будут ожоги. Прыгаю, как лягушка на раскаленной сковороде. Неважно, еще один рывок и я добрался. Перед глазами все плывет, но я отчаянным усилием касаюсь ладонью черной обшивки.

— Аэртон, это мы, спасатели! Забирай нас отседова нахрен!

— Принято. — Звучит голос в моей голове и обшивка корабля быстро уходит куда-то в бок, так что я буквально проваливаюсь вовнутрь. Следом за мной рывком забрасывает свое тело в люк Юннис и затем к нам присоединяются прикрывавшие нас до последнего Элис с Витей. Последний импульс бьет в площадку и это, похоже, какой-то совсем крупный калибр, белое слепящее пламя повсюду. Я чувствую, как сил не остается даже дышать, в голове сплошной звон. Но мы успели, хотя Витина защита, похоже, все-таки лопнула. Пижама на ногах парня обгорела, видны ожоги,...но люк уже захлопнулся, отрезая нас от внешнего мира.

— Аэртон, взлетаем, — шепчу я пересохшими губами, совершенно не задумываясь, как он справится с задачей. Все, что от нас зависело, мы сделали.

— Есть командир! Системы активированы, я покидаю базу и ухожу в прыжок. Подтверждаешь?

— Да.

— Выполняю команду.

Глава 5

Я не знаю, сколько точно времени мы валялись на полу в темноте, на часы смотреть не было ни сил, ни желания. С кораблем в это время явно что-то происходило. Сначала я чувствовал нарастающее ускорение, затем дрожь и сильную вибрацию. Потом вдруг начала "гулять" гравитация, что раньше напугало бы меня до ужаса. С моей-то аэрофобией, да почувствовать затяжные "воздушные ямы"? Кошмар-кошмар.

Но то раньше. Сейчас, после боя, эти страхи уже не казались существенными. Своих проблем хватает. Ступни обожжены и болят, сил практически нет, можно только дышать и тихонько двигать конечностями, тело потряхивает — последствия разложения избыточного адреналина. Общее самочувствие — будто вчера в одиночку выпил две бутылки водки и разгрузил два вагона с цементом. Полный капут... Как я ухитрился заснуть в таком состоянии — даже не знаю. Наверное, сработали какие-то защитные механизмы от матушки природы, которые заставили мое тело вырубиться.

Когда я открыл глаза, стало уже чуточку полегче. Только ступни болели нестерпимо и очень хотелось пить.

— Проснулся командир? — Раздался откуда-то сверху голос Аэртона. — Как вы себя чувствуете, спасатели?

— Хреново, если обойтись без мата, — тихо сказал я. — Бывало и получше. — Рядом что-то простонал Витя.

— Меня тоже потрепало, — совсем по-человечески пожаловался корабль. Даже на секунду показалось, что он сейчас скорбно вздохнет. — Пока в прыжок не ушел, меня тройсы из девяти плазменных пушек жгли. Щиты — в хлам, корпус слегка поврежден. Но ничего, я еще в строю. Чем вам помочь?

— Воды бы, — откуда-то сбоку попросила слабым голосом Юннис.

— Вода есть, — радостно отозвался Аэртон. — Только дистиллированная, к сожалению. Но вам надо до камбуза добраться. Я сейчас включу свет.

Сверху, постепенно прибавляя в яркости, засветились уютным желтым светом круглые световые панели. Мы лежали на сером гладком полу в пустой камере с ровными гладкими стенами и какими-то отверстиями у потолка. За ней виднелся отошедший в сторону массивный люк и открытый проем, выходящий, по-видимому, в коридор.

— Камбуз налево по коридору жилого отсека через двадцать метров. Я открою туда дверь. И это...вы из шлюза как-нибудь постарайтесь, пожалуйста, выползти. Мне обработку провести надо, — просительно добавил корабль. — Тут кают-компания недалеко, там диванчики и кресла мягкие, лежать удобно.

— Я за водой схожу, — неожиданно отозвалась Элис. — Мне вроде получше, чем вам.

Глядя на то, как северянка, с трудом перебирая обожженными ногами и держась за стену, пошла за водой, я бы не сказал что ей сильно лучше, чем остальным. Но если она хочет проявить инициативу и позаботиться о коллективе, то кто против? Я лично за. Вообще за прошедший бой Элис у меня плюсик себе в карму заработала.

Отсутствовала провидица довольно долго, я уж заждался. Но вот в коридоре послышалось шарканье и в открытый шлюз наполовину вползла Элис с большой коричневой флягой.

— Пей, — первой подобралась она к Вите. Логично, ему тяжелее всех досталось.

— Вот, возьми, — я протянул девушке упаковку ибупрофена, которую еще перед боем привязал к щиколотке ноги. — Пусть запьет пару таблеток. Фигня, конечно, но лучшего болеутоляющего у меня нет. Не доводилось промедола держать в руках.

Потом мы долго пили воду, опустошив все запасы Элис и приняв каждый по две таблетки лекарства. А затем, матерясь и постанывая, перебирались в кают-компанию.

Аэртон не соврал, там было всяко лучше, чем в шлюзе. Комната с искусственной отделкой "под дерево" из неведомого материала, похожего на пластик, большой овальный стол в центре, длинные и широкие угловые диванчики вдоль стен, кресла, у стола стулья. На стенах какие-то приборы, огонечки перемигиваются, есть встроенный экран. Лепота...

— Сто лет на диване не лежала, — блаженно растянулась на мягком Юннис. — Народ, я понимаю, что вас надо лечить, особенно Витю. Но мне нужно хоть немного в себя прийти, я сейчас просто не могу.

— Я понимаю, — отозвался Витя. Ноги его выглядели страшновато, все в черно-бордовой корке, но парень держался — Потерпим, Юннис, сейчас откат нас доконает.

— Аэртон, поесть есть чего? — Спросил я.

— Только аварийные пищевые брикеты, вся остальная пища пропала. Всего десяток брикетов остался. Поймите, я ждал спасателей очень долго... Я вам приготовлю кашу на четверых, только с камбуза заберите.

— Не до жиру... Готовь, съедим и скажем спасибо за то, что есть.

Каша из брикетов действительно оказалась гадостью. На вид и вкус как несоленый разваренный геркулес на воде, консистенции чуть жиже оконной замазки. Но мы съели всю кастрюльку, которую приволокла Элис. А потом снова дали храпака.

Проснулась наша компания через несколько часов все еще слабой, но уже отдохнувшей. Жизнь потихоньку налаживалась у всех кроме Вити, которому стало хуже. У парня поднялась температура, лицо было нездоровым, его сильно знобило — давали о себе знать обширные и до сих пор необработанные ожоги на ногах. Пришлось Юннис заняться его лечением в первую очередь — с формулировкой "платят все кроме Виктора". Вооружившись флягой с водой и обрывком пижамы, она аккуратно обмывала его раны, шепча пожелание исцеления. А из нас опять вытягивало силы, что ощущалось весьма заметно, поэтому до полного выздоровления процесс не довели, но более-менее привели парня в нормальный вид, сбив жар и превратив запекшуюся черную корку в хоть и некрасивую, цвета вареной колбасы, но кожу. Заодно Юннис немножко подлечила и остальных, пострадавших менее серьезно.

Затем был мой выход, поскольку есть кашу от Аэртона снова никто не пожелал. Пришлось соображать, как получить максимум пользы и калорий в минимальном весе, не заморачиваясь с готовкой. В итоге я вытащил из ниоткуда заполненный до половины килограммовый пакет риса, половину батона белого хлеба, кусок сала граммов на двести, маленькую "ресторанную" бутылочку соевого соуса как соленую приправу, шоколадку и несколько чайных пакетиков. Чуть больше килограмма еды — максимум возможного сейчас для нашей измученной компании, чтобы более-менее остаться в норме, не откинув копыта от усталости. Но эта пища оказалась очень кстати.

— Ты ее что, так с собой и тащил? — Удивленно посмотрел я на бутылочку со спиртом у Вити в руках. Котелок с рассыпчатым вареным рисом из камбуза стоял на столе в кают-компании, сало и хлеб аккуратно порезаны, чай заварен — можно приступать к трапезе.

— А то! — Довольно сказал повеселевший после лечения защитник. — Как поллитру можно бросить, ты что Леха? Примотал накрепко к торсу и нес. Думаю, сейчас есть повод попробовать, в связи со счастливым избавлением от опасности и удачным побегом.

— Не знаю, стоит ли спешить радоваться, — покачал я головой. — Наш любезный Аэртон рассказал нам немало о том, как пользоваться туалетом и камбузом, где взять воду и посуду и прочих бытовых мелочах. Но он ничего не рассказал о наших перспективах. И думается мне, это неспроста...

— Я ждал, когда вы придете в себя, — тут же ответил голос сверху. — Ничего такого срочного нет, дела могут подождать. Вы лучше сначала поешьте. И выпейте немного, расслабьтесь...

— Все так плохо? — Спросил я.

— Есть проблемы и сложности, — дипломатично отозвался корабль.

— Вообще-то есть золотое правило — нельзя совмещать решение проблем и алкоголь, — твердо сказал я. — Если мы собрались на совмещенный с обедом совет, то надо быть в ясном сознании.

— Леша, ты всегда такой правильный? — Покосилась на меня Юннис.

— Нет. Поэтому, давай пулеметчица, бегом на камбуз, разводи жидкость. Правильную пропорцию у вас в конфедерации, надеюсь, знают, подсказывать не надо? Аэртон, расскажи, что нам можно использовать под стопки?

Алкоголь нашими усталыми организмами как яд не воспринимался, действуя как ему и положено. Что логично, вся история человечества тому в подтверждение — народ его пил всегда и везде, где только мог достать, неужели же только себе во вред? А в неумеренных количествах и простая вода — яд, неоднократно были отмечены смерти от передозировки. Поэтому новости от Аэртона мы выслушивали в несколько расслабленном и приятном состоянии. Может, оно и к лучшему, потому что услышанное не слишком радовало.

Однозначно хорошая новость нашлась одна — Аэртон был в порядке. Повреждения, полученные в ходе боя, ему удалось восстановить, энергии хватало, расчетного ресурса систем жизнеобеспечения было еще года на полтора при текущем потреблении. Системы очистки воды, регенераторы кислорода, фильтры, энергия для бытовых целей и прочее потребное — в достатке.

Еды не было практически никакой. Никаких футуристических пищевых синтезаторов на борту не имелось конструктивно, по причинам Аэртону неведомым. Он даже не знал, существуют ли они вообще. Обнаруженная на борту еда после долгих лет "сна" с отключенными системами оказалась пропавшей, как та, что когда-то была положена в гробницу к Тутанхамону, кроме аварийных пищевых брикетов, хранившихся наособицу. Но учитывая мой дар, это не было критичным. Пять — шесть килограммов чего-нибудь полезного или съедобного в сутки при поддержке всей компании я вытащить мог, с голоду не пропадем.

Основная проблема была в том, что у Аэртона оставалось крайне мало топлива для реактора. Требовалась некая "активированная энергетическая жидкость типа АТИВ или сходные с ней". Баки были заполнены только на шесть процентов от максимума. Для того чтобы несколько лет провисеть в космосе или куда-то лететь на скоростях на пару порядков ниже световой — вполне достаточно. На пространственный прыжок этого количества хватало еле-еле и прыгнуть получалось весьма недалеко. Ни до каких крупных обитаемых планет или баз империи Тройс корабль добраться не мог, да и ничего хорошего нас там не ждало.

— Понимаете, я очень много энергии потратил на щиты, — оправдывался перед нами Аэртон. — Иначе нас бы просто сожгли, меня база главным калибром обстреливала. И на срочный прыжок. И, самое главное, на нереальность... Вот и получилось, что я прыгнул как мог и куда попало, лишь бы подальше...

— Что значит "на нереальность", — прервал его я. — Объясни.

Аэртон объяснил. Только я его понял с трудом. Упрощенно говоря, уникальные дары были не только у нас, спасателей, но и у корабля спасателей тоже. Аэртон мог временно делать себя "нереальным", как бы становиться своей отчасти материальной проекцией в материальном мире. Не на сто процентов, конечно, но близко к тому, скажем на десять процентов, он мог быть реальным в нашем измерении, а на девяносто процентов его здесь не было. Как тот кот Шредингера, который или жив, или нет в своем черном ящике, так и Аэртон мог то ли быть, то ли нет. Причем, чем больше и глубже Аэртон "не был", тем больше он тратил энергии на поддержание такого состояния. Оборотной стороной медали были положительные свойства "небытия". Чтобы уничтожить "полуматериальный" объект энергии надо в разы больше. Обнаружить такой "размытый" звездолет гораздо сложнее. Чтобы уцелеть под огнем базы Тройс, Аэртон сделал себя несуществующим по максимуму, но и стоило это кучи энергии, которую кроме как из жидкости "АТИВ" получить было неоткуда. Вот и оказались мы теперь на обочине галактики с сухими баками.

— То есть ты можешь быть чем-то вроде подводной лодки, — подытожила его слова Юннис. — А корабли Тройс могут это делать?

— Нет, вроде бы не могут. Мои создатели владели технологией, которой у тройсов и союза человеческой гармонии вроде как нет. Насколько я могу судить из полученной за несколько дней пребывания в их среде информации.

— Игры с причинно-следственной связью или теорией вероятности? — Вступил в разговор Витя.

— Не знаю точно. Но не совсем так. Я могу управлять этим, но я не знаю деталей досконально. Скорее тут связь человеческой воли и мироустройства. Вот скажите, вы замечали, что если ты чего-то очень сильно хочешь, то вероятность данного события повышается?

— Если просто сидеть на диване и хотеть, то нет. А если предпринимать усилия для исполнения желания, то да, — не согласился с ним программист.

— И все равно, — продолжал Аэртон. — Это ключевые вещи для понимания наших даров. Понимаете, мир устроен весьма сложно и человеческая воля и желание в нем тоже неким образом материальны. Наши богословы говорили по-другому: тому, кто сам себе помогает, тому и Бог помогает. То есть твой результат складывается из двух составляющих — твоих усилий, порожденных твоей волей и желанием и невидимой со-помощью. Причем это именно та составляющая, которая может влиять на вероятность. Атеисты считают ее некой энергией или свойством, богословы — помощью свыше. Неважно. Важно, что она есть и с этим можно работать.