— Трансгуманизм никогда не доводил до хорошего, — вдруг произнёс Семелесов слегка дрожащим голосом.
Крейтон взглянул на него, потом отойдя от стола, подошёл к окну и, отодвинув рукой занавеску, посмотрел наружу.
— Солнце уже низко, — произнёс он, поворачиваясь назад. — Думаю пора уже выдвигаться.
— А эти пули его точно возьмут? — спросил Кистенёв, беря в руки патрон. — Серебро вроде от оборотней.
— Оно и от этих гадов помогает, даёт сильнейший химический ожог, и рана практически не заживает, что незаменимо при их способности к регенерации.
— Серебро? Благородные металлы вроде бы не взаимодействуют с органикой, — произнёс Семелесов.
— Чёрт его знает, мы такими вопросами не задаёмся, ну его к чёрту, работает и работает.
— Ну, великолепно теперь, — ответил Алексей неподражаемым саркастично-издевательским тоном.
И здесь следует отметить ещё одну черту Семелесова: он никогда не ругался матом кроме исключительных случаев. И дело было скорее в гордыне, нежели в воспитанности, но так или иначе у него был целый арсенал слов-заменителей иногда смотрящихся весьма забавно в уже устоявшихся нелитературных выражениях, как например слово 'великолепно' заменяющее в этой фразе другое слово, исконно русское и выражающее куда более явное одобрение происходящим.
— И сколько тут серебра? — спросил Кистенёв, с интересом рассматривая очередной патрон, прежде чем положить его в обойму.
— Пуля свинцовая, серебряная только рубашка, та часть, которая соприкасается с телом, получается меньше двух грамм.
— А серебро, какое? — спросил Семелесов. — Обычное или отлитое из серебряного креста манчестерского собора.
— Ну, разумеется, — произнёс Крейтон как всегда абсолютно серьёзным голосом. — Я лично участвовал в спиливании этого креста ножовкой и переплавке на рубашки для пуль.
Крейтон первым закончил заряжать обойму. Он вышел в прихожую и вернулся в своём старом чёрном плаще и чёрных кожаных перчатках. Так что теперь с пистолетом, который благодаря вынесенной вперёд обойме со стороны походил на товарища маузера, Мессеир выглядел как особист изображенный гротескной стереотипной манере, не хватало только фуражки с красной звездой, а вот взгляд и выражение лица полностью соответствовало.
— А в этом тебе не жарко будет, — поинтересовался Кистенёв слегка насмешливым голосом.
— Жарко там будет в любом случае, а у плаща есть одна важная задача, — при этих словах Крейтон распахнул полы плаща, показав два клинка в ножнах висевшие у пояса.
— А они тоже от вампиров? — спросил Семелесов.
— Что вы сказок не читали, отруби голову и всё нет гадёныша. Всё пора идти, — скомандовал Крейтон, взглянув на часы.
Семелесов и Кистенёв положили пистолеты к себе в сумки, не рискуя идти с этим за поясом. Кистенёв после этого быстро отошёл в свою комнату и вернулся, держа в руках чёрный кастет.
— Вот специально взял, этот не погнётся.
Крейтон посмотрел на него, как на последнего идиота, при этом сделав такое выражение лица как будто в данной ситуации он даже не знает, что сказать.
— Серьёзно, — спросил он нарочито спокойным голосом, смотря Кистенёву прямо в глаза. — Ты думаешь, что это действительно поможет против твари, на которую и с пистолетом ходить опасно, серьёзно? Можешь, конечно, взять, но только не вздумай на него надеяться.
Сказав это, Мессеир развернулся, вышел сначала в прихожую и дальше на лестничную площадку. Семелесов вышел вслед за ним, с усмешкой взглянув на Кистенёва. Сам Василий выходил последним, закрывая за собой дверь, остальных он нагнал, когда те уже спускались по лестнице, пренебрегая лифтом.
— Значит так, — начала Крейтон, когда троица проходила мимо третьего этажа. — Я бы никогда не взял вас с собой, если бы это был матёрый кровосос, а не новообращенный щенок, и, тем не менее, даже не думайте отвлечься, задуматься, засмотреться на птичку пока будете держать его на прицеле, в идеальном случае лучше не моргать.
Они спустились на первый этаж и, не останавливаясь, вышли на улицу через железную дверь подъезда.
— И запомните, — продолжал Крейтон. — На время операции я ваш командир, слушаться меня беспрекословно. У меня десять лет подготовки и два года оперативной работы, вы о существовании этих тварей узнали два дня назад, так что возражений, надеюсь, не будет.
Они вышли на асфальтовую дорожку, ведущую вдоль дома, и двинулись в сторону арки в соседний двор. Крейтон шёл в центре спереди, Семелесов с Кистенёвым по краям, чуть отставая.
— И главное, — Мессеир сбавил шаг и повернул голову, при этом приподняв руку с выставленным указательным пальцем, как бы призывая к вниманию. — Если эта тварь окажется к вам ближе, чем на пять шагов вы трупы, ясно.
— Почему? — спросил Семелесов.
— Даже из ордена не многие способны выжить в рукопашной схватке с вампиром, про вас я уже не говорю. Они превосходят людей в быстроте, силе и скорости реакции. Вы и глазом не успеете моргнуть, как он окажется перед вами и одним ударом сломает рёбра.
— То есть против них можно действовать только с огнестрелом?
— Разумеется.
— А как же осиновые колья и всё прочее?
— Осиновые колья? — Крейтон остановился и пристально посмотрел в глаза Семелесову.
Он отошёл в сторону поднял с земли какую-то палку и протянул её Семелесову.
— Представь что это осиновый кол, попробуй проткнуть мне сердце, — он отошёл назад, чуть разведя руки в стороны.
Семелесов передал свою сумку Кистенёву и вышел вперёд. Перехватил палку и занёс её как нож.
— Не бойся, она не острая, бей как если бы действительно хотел проткнуть мне грудь.
Семелесов, как ему и велели, попытался ударить, но Крейтон тут, же перехватил его руку и отвёл в сторону и, заломив её, подсечкой сбил Алексея с ног.
— Такой удар и человеку не составит труда перехватить, а здесь речь идёт о твари, чья скорость реакции в разы превышает человеческую. Так что свои осиновые колья можете приберечь для забора на даче.
— Кстати, а почему кол должен быть осиновый? — спросил Кистенёв, наблюдавший за схваткой со стороны.
— На осине Иуда повесился, — ответил как на автомате Семелесов, поднимаясь с асфальта.
— Да плевать им, на чём повесился ваш Иуда, — произнёс Крейтон, идя дальше, в сторону арки. — Может, его даже убивать не придётся, если он своих дружков нам сдаст, по-хорошему, вас такой расклад особенно устроит ведь так? — добавил он, повернувшись, скорее констатировав факт, чем спросив. — Боитесь же, видно по вам.
— Да чего бояться, — попытался усмехнуться Семелесов. — Вон Кистенёв он вообще на выезд ездил ему по фигу. Да, Вася? Ты его недооцениваешь, Мессеир, там на него одного двенадцать человек набросилось ... своих, правда.
— Заткнись, Лёха.
Крейтон вновь чуть повернул голову, взглянув на шедших позади ребят, и на его лице появилась слабая улыбка, что происходило в последнее время крайне редко.
— Ничего, Лёша, станешь ты так крутым охотником на вампиров, склеишь, наконец, свою Веру, да? — усмехнулся Кистенёв.
— Заткнись, Вася, — неожиданно резким голосом отрезал Семелесов. — Пошла она к чёрту, к тому же в таком случае мне скорее следовало бы стать вампиром, а не охотником на них.
— Не советую, — серьёзно произнёс Крейтон. — Тогда мне придётся тебя пристрелить на месте, друг мой, наша братия вампиров не особо жалует.
— Так вы их и просто отстреливаете, я думал дело только в медальоне.
Тем временем троица уже вышла на улицу и ведомая Крейтоном двигалась по направлению к мосту через овраг, чтобы перейти на ту сторону.
— У ордена богатая история отношений с этими тварями, — начал Мессеир. — Всё началось ещё при Матиасе втором, когда империя только поднималась. Тогда многие
считали, что при помощи созданного недавно ордена можно будет заодно и покончить, с вампирским подпольем. Но это оказалось не так-то просто. Вот тогда началась настоящая война, о которой большая часть населения империи даже не подозревала. Воевали с ними долго и кровопролитно, но те умудрялись тут же набирать новых бойцов, благо дураков хватало, а вот у ордена было полно дел и кроме ночной охоты. Пока наши бегали за кровопийцами, в колониях бурным цветом расцвели анархисты и сепаратисты, против которых орден и должен был изначально действовать. Тогда пришлось пойти на перемирие с вампирскими кланами: орден прекращал дневные отстрелы кровососов, а те в свою очередь переставали беспредельничать и пили кровь только тех кого положено.
— Кого положено? — удивился Кистенёв.
— Да, — флегматично ответил Крейтон. — В каждом мире есть люди, без которых он станет лучше. Они убивали преступников, содомитов, анархистов и сепаратистов, в конце концов, так что ещё и облегчали ордену работу. Но перемирие это было весьма шатким, и по сути стороны находились в положении, как это вы называете ... холодной войны. Так что возникновение новой заварушки было лишь вопросом времени. И времени этого, как оказалось, было сто двадцать лет, затем произошёл восточно-карланийский инцидент. Один из кланов решил, что хватит всё это терпеть и пора брать власть в свои руки. Они обосновались на юге империи, на юго-западном побережье центрального моря, в Карлании, и начали создавать армию. Империя действовала жёстко, как, впрочем, и предполагалось. Район, захваченный этими тварями, оцепили шестью пехотными дивизиями, подогнали гвардию, воздушный флот, про орден конечно не забыли. Всю восточную Карланию объявили зоной свободного огня, с приказом войскам стрелять по всем кто будет выглядеть слишком бледным для человека, а на деле стреляли во всё что движется. Сколько там погибло, так и не разобрались. Зато с заговорщиками покончили раз и навсегда. Но это было только начало, получив такой шикарный повод для войны, имперское правительство просто не могло продолжать перемирие, как будто ничего и не было. Сразу после инцидента, орден вместе с контрразведкой и тайной полицией ударил по остальным кланам и на этот раз одновременно, по всей стране, за день вырезали больше тысячи двухсот штук, две трети мантийского вампирятника. Тех, кто бежал за границу накрывали уже там собственные службы. С тех пор кровопийцы стали тише воды ниже травы, но орден их всё равно старается не трогать. И как это ни странно из-за медальона.
— Вы что не хотели его получить, с его-то возможностями.
— В том-то вся и проблема что у них медальон был изначально, и их собратья из параллельных миров могли двинуть на Мантию, чтобы остановить нас, завладей орден медальоном. А очередная Карлиния Иссельдару была не нужна, как и сам медальон по большому счёту, до определённого момента. Так что для первознамёнников медальон был священным Граалем перед носом. Но теперь нет, ни империи, ни ордена, я человек отныне вольный, могу охотиться как хочу и за кем хочу, так ведь, — он посмотрел на Кистенёва так, словно ждал, что тот кивнёт в подтверждение его слов.
Трое перешли через мост, где им встретился какой-то парень в яркой рубашке лет двадцати, оказавшийся знакомым Василия. Они поздоровались, и уже было разговорились о предстоящей у Василия вписке, хотя сам Кистенёв сразу же попытался отвязаться от разговора, но сделать это смог только через несколько минут, когда уже Крейтон демонстративно постучал пальцем по наручным часам и указал на спускавшееся к горизонту солнце.
— Сколько людей убил маньячило? — с усмешкой спросил парень, взглянув на Мессеира.
— Лучше вам этого не знать.
Вскоре после этого они с Кистенёвым распрощались, и троица пошла дальше.
— А серьёзно, сколько ты на самом деле убил людей, Мессеир? — спросил у того Семелесов.
— Как видишь недостаточно, раз я здесь.
За оврагом лежали ничем не примечательные кварталы, застроенные однотипными серыми панельными пятиэтажками с проходными дворами и маленькими железными гаражами, местами образующими отдельные районы. И везде были одни и те же узкие улочки с растрескавшимся асфальтом на проезжей части, по краям заставленной припаркованными машинами. И только магазины, занимавшие первые этажи почти что каждого третьего дома вносили хоть какое-то оживление на улицы, на которых с наступлением сумерек наступало и безлюдье, ибо чтобы в темноте бродить по этим дворам и подворотням нужно было быть исключительно смелым человеком, или и вовсе не человеком.
На это и рассчитывал старший кандидат в змееносцы ордена первого знамени Мессеир Крейтон, когда выбирал время для операции. Всё должно было произойти в час когда последние прямые солнечные лучи оборвутся, позволив их цели покинуть помещение, что она непременно сделает для охоты или прогулки после сидения целый день взаперти. Но при этом должно было оставаться ещё достаточно света, чтобы человеческий глаз свободно видеть, куда нужно стрелять.
— А ты точно уверен, что он живёт здесь? — поинтересовался Кистенев, когда они уже подходили к нужному адресу.
— Разумеется, его адрес должен сказать было легко вычислить. Сначала по материалам, столь любезно предоставленным мне синерубашечниками, я смог определить район поисков. После чего, зная, что вампиры-одиночки обычно снимает жилье, так как вынуждены часто его менять, то мне осталось только найти молодого человека лет двадцати-тридцати нигде не работающего и не учащегося, живущего в уединении и всегда вовремя платящего за квартиру. Имея определённые источники информации сделать это было не так уж сложно, так что вчера я уже прогулялся к одному адреску полученному таким образом, и вот он, наш клиент.
Они вошли в один из дворов между вытянутыми серыми параллелепипедами зданий и пошли по центру между растущими вкривь и вкось деревцами, и старой детской площадкой с заржавелыми качелями и горкой. На середине пути Мессеир остановился и окинув своих спутников беглым взглядом достал из-под плаща железную флягу.
— На, хлебните, — произнёс Крейтон протягивая её друзьям.
Кистенёв с Семелесовым по очереди отхлебнули из неё, не забывая при этом поморщиться. Крейтон взял флягу обратно и допил содержимое, в конце потряс ей, чтобы вытряхнуть последние капли себе в рот.
— Поздравляю вас, господа, это был один великолепнейших моментов в вашей жизни, когда вы попробовали настоящий шенгренский коньяк, думаю что нескоро вам представиться подобная возможность снова, — произнёс он, с грустью взглянув на флягу, потом резко поднял взгляд, вернув лицу прежний серьёзный вид. — Пока ещё не поздно, можете сдать пистолеты и идти по домам, и всё, я вас не знаю, вы меня не знаете.
В ответ ему были лишь слабые отрицательные кивки головой.
Они заняли позицию во дворе, между крайним подъездом и кучкой разношёрстых гаражей теснившихся возле домов. Семелесов вместе с Крейтоном присел на обшарпанную железную ограду спиной к двери, при этом сложив руки перед собой, он несколько раз про себя бормотал: 'Царю небесный, утешителю...'. Кистенёв стоял рядом, опершись плечом на ствол дикой рябины, поглядывая время от времени на выход из подъезда.
— Значит так, повторяю в последний раз последовательность. Я простреливаю ему коленные чашки, после чего тащим его за гаражи, там делаем серебряный компресс, пока он не скажет где искать его бывший клан, потом делаем удар милосердия. И запомните, в одну линию не становиться, ближе, чем на пять шагов не подходить. Ясно?
