Александр. Великий поход -2

Всю дорогу от Граника до Эфеса, грек пытался воздействовать на Фарнобаза, но чем сильнее он давил на наварха, то тем крепче он упирался. В конце концов, Мемнон оставил перса в покое, решив, что дальнейшие события сделают Фарнобаза более сговорчивым. И в этом он не ошибся.

Победа македонского царя моментально всколыхнула все греческие города на восточном побережье Эгейского моря. Пергам, Смирна, Эфес, Милеет и Галикарнас, острова Родос, Самос и Лесбос, проснулись от былой спячки и заговорили об утерянной ими свободе.

Разговоры об Александре освободители силились, росли и крепли благодаря тайным гонцам жреца Ликомеда. Сразу после победы, они покинули лагерь македонцев, везя с собой письма царя Александра к местным грекам. В них он призывал ионийцев к скорейшему восстанию против персов и обещал им вернуть отнятую у них персами свободу и права.

Идея того, что эллины придут освободить эллинов, упала на благодатную почву, но дальше слов дело не пошло. Жители побережья хорошо помнили, с какой жестокостью персы подавляли прежние восстания ионийцев. Когда непокорные города подобно Милету предавались огню и разрушались до основания, а их жители поголовно продавались в рабство.

Поэтому, ионийцы решили подождать прихода македонского царя, которому ещё только предстояло покорить Миссию и Малую Фригию, вступить Лидию и взять её легендарную столицу Сарды. Это была хорошо укрепленная крепость, чьи стены в свое время остановили спартанца Агесилая, а легендарный Кир смог взять при помощи хитрости.

Все говорили и никто не торопились действовать, кроме самого Александра. Не откладывая дело в долгий ящик, он действовал быстро и решительно, нарушая все прогнозы и ожидания противника.

Не прошло и трех дней после событий на Гранике, как его союзное войско вступило в Миссию, что заставило власти Пергама срочно действовать. Небольшой персидский гарнизон согласился сложить оружие и с этой торжественной вестью, к македонскому царю было отправлено посольство.

Обрадованный Александр с радостью принял пергамцев в своем походном шатре и торжественно подтвердил им свои обещания о восстановлении утраченных греками свобод. Вслед за этим, между властями Пергама и Македонией был заключен союзный договор и, обеспечив себе спокойный тыл, Александр повернул свое войско на юг, к границе Лидии.

Её переход совпал с внезапной смертью жреца Ликомеда. Бодрый и веселый, полный планов на жизнь, он вместе с близким окружением царя принимал участие в победном пиру, после которого внезапно занемог и вскоре скончался.

По поводу его скоропостижной кончины говорили всякое. Одни указывали на почтенный возраст Ликомеда, другие говорили, что жреца ранила отравленная стрела, случайно залетевшая в лагерь во время битвы. Третьи вскользь намекали на главного жреца македонского войска Алисандра, лично лечившего больного.

Перед самой кончиной, Ликомед клятвенно пообещал царю, что ему не придется брать сарды штурмом и Александр очень на это надеялся.

Крепкие стены, а также стратегическое положение, конечный пункт знаменитой царской дороги, что начиналась в Сузах и заканчивалась в Сардах, изначально подразумевало жесткую борьбу за столицу Лидии. Будь Александр персидским военачальником, он так бы и поступил в надежде, что Дарий вскоре перебросит новые войска к побережью Эгейского моря.

Ведя свои войска к родине Креза, царь ожидал увидеть город, изготовившийся к долгой и изнурительной осаде, но этого не произошло. Хорошо зная силы персов, Мемнон не стал строить иллюзии относительно скорой помощи со стороны персидского царя. Как хороший стратег, он отдать часть территории противнику, полностью сосредоточившись на морской экспедиции в Грецию.

Когда стали видны стены столицы Лидии, навстречу походной колонне направилась делегация переговорщиков. Знатные горожане и комендант крепости перс Мефрен и поспешили выказать македонскому царю, свое почтение, положив к его ногам ключ от ворот города.

— А где изменник Мемнон? Почему я не вижу его в ваших рядах. Он не здоров или боится показаться мне на глаза? — гневно спросил Александр лидийских послов.

— Мемнона нет в городе, государь — отвечали ему городские старцы. — Он так боится тебя, что не стал засиживаться в Сардах и уехал в Эфес.

Сделав вид, что принял льстивые слова послов за истину, Александр решил войти в город из уважения к легендарной столице легендарного царя.

Сарды встретили македонского полководца радостными криками и потаенными надеждами на лучшую долю. Александр внимательно осмотрел город. Со знанием военного дела оценил мощь и силу его укрепления и с большим интересом отправился смотреть исторические места города, связанные с Киром Великим и царем Крезом.

Сопровождавший царя горожанин Антимах восторженно рассказывал историю падения Сард, а также показал место, где по приказу Кира был сооружен костер для казни последнего лидийского царя.

Полной скорби и трагизма в голосе, Антимах рассказал как в самый последний момент, по воле богов огни костра были потушены потоками хлынувшего с небес дождя и удивленный этим, Кир сменил гнев на милость.

В этом место Антимаху всегда удавалось вызвать сочувствие у слушателей, но его коронный номер испортил неугомонный Клит. В тот самый момент когда, растекаясь мислию по древу Антимах, дошел до финала своего повествования, македонец попросил его показать то место, где был убит царь Кандавл, из-за того, что позволил своему телохранителю увидеть наготу собственной супруги.

Услышав подобное пожелание, лидиец поперхнулся на полуслове, покраснел, но этот досадный инцидент никак не повлиял на развитие дальнейших событий. Оказавшись вместе со своей свитой на главной площади города, Александр взял у Эвмена заранее приготовленный царский скипетр и властно поднял его над головой.

В моментально наступившей тишине, полководец торжественно провозгласил, что возвращает жителям Сард их права и свободу, утраченные ими с приходом в Лидию персов.

По сравнению с подобной церемонией в отношении жителей Пергама, это возвращение свобод прошло лучше. Александр явно входил в роль освободителя, но до величества персидских владык ему было ещё далеко.

Оставив в Сардах под присмотром Антигона, раненых и часть обозов, Александр уже на следующий день повернул на Эфес, где расположился Мемнон. В отличие от Пармериона молодой полководец сразу понял коварный план родосца и как не уговаривал его стратег оставить в Сардах большую часть войск, царь не внял его советам.

Когда Дарий пришлет новые войска, было известно только одним богам, а вторжение персов в Грецию могло состояться до наступления осени. Следовало спешить, ибо времени и средств, несмотря на добычу, взятую в сражении при Гранике, у Александра было мало.

Мемнон также не сидел без дела. Перед тем как покинуть Сарды, он отправил персидскому царю гонца с письмом. В нем стратег подробно описывал битву при Гранике и всю сложившуюся ситуацию в городах Ионии. Мемнон настойчиво рекомендовал царю передать в его подчинение флот, что бы как можно скорее начать морской поход в Грецию. Полководец резонно замечал, что до зимы Александр не сможет глубоко проникнуть в Малую Азию и приложит все силы к завоеванию побережья Ионии, с главными портовыми городами.

Отправляя Дарию это письмо, Мемнон был уверен, что царь, скорее всего, согласиться с ним, и назначит его главным командующим персидских сил в Ионии. Ведь после гибели на Гранике всего цвета персидской военной аристократии, он является единственным стратегом, кто способен эффективно бороться с македонцем.

Также в помощь Мемнону было и послание наварха Фарнобаза. Написанное вскоре после разгрома на Гранике, оно буквально сочилось страхом и растерянностью перед македонским войском.

Отправив оба этих письма, Мемнон направился в Эфес, где он получил прощальный подарок от умершего жреца Ликомеда. Узнав о победе Александра и о том, что он собирается вернуть греческим городам их свободы, эфесцы отказались впускать Мемнона в город. Только сильный нажим со стороны местных олигархов и ложное сообщение о скором прибытии в порт персидских кораблей, заставили горожан открыть ворота перед наемниками Мемнона.

Едва только стратег взял крепость под свой контроль, как местные олигархи принялись сводить свои счеты, с демократами руками Мемнона. По указке олигархов, наемники стали ходить по городу и убивать демократов, объявляя их тайными сторонниками Македонии, которые замышляли заговор против правителей города.

Глава олигархов Сифрак лично сбросил статую Филиппа, которая была установлена в галереи друзей города. Дома тех, кто подвергся проскрипции, были разграблены, но это был 'пир во время чумы'. Опасаясь тайного восстания горожан, Мемнон не стал долго задерживаться в Эфесе. Едва стало известно, что македонцы покинули Сарды и движутся к побережью, стратег приказал разграбить сокровища храма Артемиды Эфесской и отступить в Милет.

Тем временем выпущенная 'стрела' Мемнона уже достигла своей цели. На лучших скакунах персидского царства, она летела по царской дороге от одной станции до другой, не зная отдыха, пока не оказалась в Вавилоне, где в этот момент находился Дарий.

Сведения о том, что персидское войско потерпело неудачу на берегах Граника уже доходили до ушей персидского царя, но все они были не точными, не дающими полной картины случившегося.

Все они говорили о том, что Мефридат не смог исполнить обещание привести царю голову македонца, посмевшего бросить вызов великому владыке, и сокрушенно вздыхали. Одни искренно, другие с тайным злорадством, уж слишком сильно благоволил царь к своему зятю.

Письма Мемнона и Фарнобаза прибывшие в персидскую столицу почти в одно и то же время привели в смятение Вавилон. Горе от понесенных потерь и страх перед человеком, совершившим это ужасное деяние, слились в один мощный удар, что потряс царя и всю окружавшую его знать.

Чувство тоски и тревоги прочно захватили все сердца и души высокородных персов, не знавших никогда прежде столь сокрушительного поражения своего войска. Уязвленные гибелью представителей высшей знати, они только и делали, что обсуждали это известие, не в силах до конца понять и осознать произошедшее.

Страх и уныние охватило ближайшее окружение царя, и только афинянин Харидем лучился твердостью и спокойствием. Конечно, в глубине души его очень радовало, что все случилось так как, его устами персидскому царю предрекал Мемнон, но из-за интриг вельмож осталось без должного внимания, однако не это было главным. В море горестно шушукающихся и растерянных сановников царя, он был единственным, кто предлагал конкретные меры противодействия Александру.

Да, то, что он предлагал, в значительной мере наносило удар по персидскому самолюбию, но в трудный час испытаний всегда приходилось чем-то жертвовать. И лучше отдать пост главного командующего всеми военными силами в Ионии греку, чем искать на столь важную должность чистокровного перса.

Сам Дарий был согласен с предложением Мемнона. Однако как это всегда было у восточных владык, прислушиваться к голосу высокородной знати, для которых вопрос крови всегда был важен, особенно после случая с Багоем.

Когда царь на верховном совете заговорил о необходимости назначения нового командующего персидским войском для войны с Александром, его слова, как и ожидалось, вызвали бурное обсуждение.

Присутствие на совете посланника Мемнона Харидема, прямо говорило, чью кандидатуру на этот высокий пост он намерен назначить. Возникни этот вопрос в любое другое время и персидские вельможи наверняка бы смогли найти достойную кандидатуру в противовес Мемнону, но когда весь военный цвет знати погиб это было трудно сделать.

Очень многие вельможи полагали, что освободившееся место попытается занять Бесс, сатрап Бактрии. До трагедии на Гранике, он вместе с Мефридатом претендовал на этот пост, но на этот раз Бесс молчал. Сильно напуган таким оглушительным разгромом персидского войска и гибелью его военачальников, он решил подождать дальнейшего развития событий.

Следуя традиции, а также стремясь спасти лицо, персы стали называть царю возможных кандидатов, но безуспешно. Одних отвергал сам Дарий, а другие отводились самими же вельможами.

Луч надежды мелькнул, когда один из вельмож с подсказки Бесса, предложил уцелевшего от македонских копий стратега Мефрена.

— Действительно, государь. Пусть командующим пока будет Мефрен, а потом мы найдем тебе более достойного человека — дружно заговорили вельможи, довольные тем, что смогли и честь соблюсти и капитал приобрести.

Такое компромиссное предложение было по сердцу шахиншаху, который ни минуты не забывал, что он тоже перс. Однако та ужасная картина, что открылась его глазам в письмах Мемнона и Фарнобаза, не позволяла ему согласиться с этим предложением. Дарию очень хотелось поскорее решить этот вопрос, распустить совет и удалиться прочь из душного зала в прохладу дворцовых садов.

Очень хотелось, но груз ответственности за судьбу государства, что принял он вместе с золотой царской тиарой и страх перед неизвестностью не позволяли ему сделать это.

Почувствовав слабость царской души, вельможи стали наперебой советовать назначить Мефрена. Пусть он управляет войсками вместе с Мемноном. Пусть грек будет командовать армией в новом сражении с Александром, но пусть главным будет перс. Ибо так было со времен Кира Великого.

Голоса вельмож становились все громче и увереннее, и уже Бесс собирался встать со своего места и от имени собрания просить царя о назначении Мефрена, как дверь зала приоткрылась, и вошел начальник дворцовой стражи.

Быстрой семенящей походкой, которая никогда не сулила ничего хорошего, он подошел к трону царя и что-то тихо ему сказал.

От его слов Дарий изменился лицом и, вскинув голову, пронзительно крикнул — Позвать сюда гонца от сатрапа Фраорта!

Не прошло и минуты, как гонец уже стоял перед царем на коленях, уперев взор в пол, и почтительно подал ему привезенное послание.

Обычно его читал специальный слуга, но на заседание совета его не позвали и Дарий сам прочел вести из далекой Фригии. Все кто находился в зале с тревогой и напряжением, следили за тем, как наливалось гневом лицо владыки персов. Как дочитав до конца, он скомкал письма Фраорта и бросил его к своим ногам так, как будто оно было пропитано ядом.

— Вы просите меня назначить Мефрена!? — гневно спросил царь своих вельмож и не дожидаясь ответа продолжил, — да будет вам известно, что Мефрен предал меня, сдав без боя македонцам Сарды! Этого человека вы предлагали мне в командиры моего войска в ионии!?

От этих слов в зале наступила мертвая тишина. Все кто минуту назад на все лады восхваляли Мефрена, стыдливо потупили взор в пол, трусливо отводя глаза в сторону. Этими действиями вельможи ещё больше распалили и переменили Дария. Теперь перед ними сидел на троне не усталый и желавший отдохнуть человек, а подхлестнутый опасностью правитель, который принял свое решение.

С силой ударив посохом по плиткам пола, тем самым предваряя окончательность и бесповоротность своего решения, Дарий изрек.