Отбор. Как царевна мужа выбирала

Я помнила, как меня защитили тогда, на рынке. А тут полно добрых молодцев.

Но вокруг вновь заиграла музыка, песни запели, послышался смех и довольные девчачьи визги.

— Думаешь, тебя кто-то услышит? — тихо спросил меня колдун.

— Ч-что ты собрался д-делать? — решила выяснить заранее да и отвлечь его разговорами не помешает.

Меня же вынесли в люди. К очереди на прыгание через костёр. Люди — это хорошо. Он взял меня за руку и не выпускал её.

— Догадайся...

— Ты же не веришь во все эти сказочки про суженых... — мне было не положено верить. Мы — творцы своей судьбы, да и царевне не до любви, а лишь холодный расчёт и интересы державы позволительны. А вера в суженых и прочее — будет отвлекать и заставлять переживать. — Я не буду прыгать через костёр с тобой, — попыталась я вырвать руку из его цепких пальцев.

— Зорька, прекрати вести себя как дитя малое!

— Свен, отпусти, — прошипела я. Моё мнение не учитывается совсем. Это задевало.

— Это всего лишь прыжок, — успокаивал он.

Но как ему объяснить, что для меня всё сложно. Я — сейчас не я. А признаться в этом не могу. Ну прыгнем мы вместе, ну удержимся за руки, и что — он — моя судьба? Чья? Моя или Зорькина? Да я больше, чем уверена, что прыгая с тем же Дураком или Аланом — будет всё то же. Глупо вот так перекладывать решение о выборе на Макошь* и её дочерей.

А прыгну — потом буду сомневаться в своём выборе. Пошатнётся вера в трезвость принятия решения.

Очередь двигалась, и за спорами я не заметила, как подошла наша.

— Побежали! — сказал он. А я упираться стала.

— Всё равно прыгну! — сказал он, так и не отпуская запястье.

— Ты не оставляешь мне выбора. А я — не хочу! — остановилась я, сделав попытку вырваться.

— Так, либо прыгайте, либо не мешайте! — сказал мужчина из пары, стоящей за нами.

— Насильно мил не будешь! — попыталась я воззвать к разуму колдуна.

Он отпустил мою руку. Но свою не убрал.

— Прошу, прыгнем? — он просит? Что-то в лесу сдохло.

— Нет! — сказала твёрдо и отошла от костра.

Мне хотелось, ежели признаться честно. Просто прыгнуть через костёр, без всякого загадывания на будущее. Просто огонь очищает, сжигая болячки, сомнения, невзгоды. Хотя бы раз отдаться порыву.

— Я прыгну, но сама, — произнесла вслух.

Он уступил. Просто остался стоять, где был, а я разбежалась и прыгнула. Мелькнула девушка перед костром, и пламя вдруг взметнулось ввысь. Одежда загорелась, как и распущенные космы. Испуг вкупе болью. Меня схватили.

— Снимай браслет, живо!

Я не понимала, чего от меня хотят.

Мои руки наложили на железку, а в следующий миг нас окутало зелёное свечение. Меня колдун подхватил на руки и куда-то унёс.

Тело жгло. Хотя больше не горело. Меня отнесли к реке, сняли сорочку и окунули в воду целиком, с головою. Вода приятно холодила, приносила облегчение. И вдруг я увидела светящиеся зелёным светом руки, скользящие по изгибам моего тела, груди.

Не сразу до меня дошло, что прикосновения перестали быть невинными, да и были ли? Но добавились поцелуи. Не заметила даже, как мы выбрались из воды, как прислонили меня к стволу дерева. Поцелуи манили, будили внутри чудные ощущения, заставляли отдаться животной страсти. Сознание будто покрылось туманом, отдаваясь чувствам.

Лишь в последний миг осознала: что я творю? Это ведь тело не моё, а Зорькино. И ей жизнь нельзя испортить.

Я оттолкнула колдуна.

— Нет!

Но он развёл мои руки, вновь припадая к губам, будто не слышал меня.

Вот только порыв первобытной страсти уже испарился. Разум вернул холодность суждений.

— Нет! — вновь сказала я.

Но он не слышал. Его тело было обнажено, так же, как и моё. И он желал меня.

— Свен, остановись, это неправильно! — на моих очах появилась влага. — Ты ведь жених нашей царевне...

— Больше нет.

Я вспомнила про холодный металл под руками, его зелёное свечение. Сила вырвалась. А значит, браслет больше не сковывает его запястье.

— Всё равно. Неправильно это. Так нельзя!

Но он был слишком близко.

Он подхватил меня за ягодицы, протискиваясь между ног. Я с силой сомкнула их, правда, моих сил хватило ненадолго.

— Свен, остановись! Я не знаю, что на тебя нашло, на нас...Ежели ты это сделаешь, то навсегда потеряешь меня. Слышишь? Я буду тебя ненавидеть! И замуж всё равно не пойду! И любовницей не стану. И руки на себя наложу!

Но... Что же делать? Предки, подскажите выход!

И взгляд упал на его запястье. Разомкнутый браслет. Я прикоснулась к нему, замыкая силу колдуна.

И вдруг он повалился наземь, точно подкошенный, а с ним и я чуть не упала. Насилу устояла на ногах.

У меня же поджилки тряслись. Какое-то время просто стояла, не в силах отлепиться от ствола дерева.

"Ненавижу!" — подумала я, вызывая в душе злость на колдуна. Это придало сил. И я отправилась искать свою одежду. Но от неё почти ничего не осталось. Лохмотья. А вот рубаха и портки колдуна оказались целыми, хотя и мокрыми.

И хоть после него надевать было противно да и неудобно, но расхаживать голой — небезопасно. И из двух зол, я выбрала одежду.

Бросила взгляд к рощице. Колдун так и валялся на земле. А мне стало мерзко, обидно. Я отвернулась, смахивая слёзы.

Пора домой! Кажется я знаю, кто выбывает из пятёрки женихов, выбранных отцом.

Примечания по главе:

Сварожич* — сын Сварога.

Сварог* — бог небес у славян.

Семаргл* — славянский бог первородного огня и плодородия, бог-вестник, способный объединять и умножать силы всех Сварожичей. По одной из версий Семаргл огнебог является первым Сварожичем, то есть старшим сыном Сварога, рожденным от удара небесного молота об Алатырский камень.

Ра-река* — так в старину называлась река Волга.

Брат-с-сестрой* — цветок Иван да Марья.

"Купаленка-ночка..."* — песня из сборника "Белоруские песни, с подробными объяснениями их творчества и языка, с очерками народного обряда, обычая и всего быта" П.А. Безсонов 1871 год.

"Веночки вьёт, девкам даёт...да себе не берёт..."* — оттуда же, немного адаптировано под современный язык.

Макошь* — богиня судьбы (Небесная пряха), прядёт нить судьбы каждого человека. Дочери её Доля(Среча) и Недоля(Несреча) богини счастливой и несчастливой судьбы вплетают свои нити.

Глава 8

Я впервые так ощущала себя. Разбитой и полностью лишённой сил. Хотелось забиться в угол, свернуться клубочком и проплакать всю ночь. Злость на колдуна помогла лишь совсем немного. Зря я замкнула браслет. Теперь он вновь жених. Лишний раз видеть его не хотелось. Но и выхода иного просто не было.

Совсем свихнулся! Да и я сама не лучше! Но это его не оправдывает. Пусть и сила так в голову дала, всё равно не имел права!

Видеть сейчас никого не хотелось. Боялась показаться слабой, разрыдаться.

И хотелось спрятаться от всех. Единственное место, которое вспоминалось — моя башня.

Нагулялась я, больше не хочу. Пусть Зорька возвращает мне моё тело. Хотя... Что, ежели колдун сделает вторую попытку?

Хотя, вряд ли ей вернут девичью стать. Скорее отрока. Оно и правильно.

С этими мыслями добрела-таки до царского терема, стараясь держаться в тени деревьев. На горе и вдоль реки слышались пляски, пения, а пока шла мимо рощи, слышала даже вполне довольные стоны.

Надо ж было колдуну всё испортить! Ладно, всё, что ни делается, всё к лучшему! Хотелось в это верить. Хорошо, что я сегодня поняла это, а не после свадьбы.

Я вздохнула. Надо сохранить этот настрой.

В терем меня пропустили, как и в башню к царевне. Та ещё не спала.

И с одной стороны — хотелось выплакаться. А с другой — обида делала меня сильнее.

— Как всё прошло? — спросила подруга.

— Хорошо, — вспомнила Купалу и того отрока. — Чудесно! Никогда ещё так не веселилась. Представляешь, меня Купалой сделали! — начала делиться радостными впечатлениями я.

— Правда? — удивилась она. — И как ощущения?

— Порою страшно было, но оно того стоило!

— Я рада за тебя, — улыбнулась она. — Присмотрела себе кого?

— Пока нет, — ответила и задумалась. Выпали уже двое. Матушка ведь говорила, что Юлиус напился слишком. Да и Алана вот так выбрать... Он пить не стал с колдуном. Поэтому не считается. Последний проявил себя не лучшим образом сегодня. Значит, и Алан может. А значит, я ничего нового не узнала об оставшихся троих.

Я попыталась вспомнить имена, но в голове всё перемешалось. Надо отдохнуть.

— Русана, позволь сегодня у тебя переночевать, — попросила я, обращаясь к ней подобающе её облику.

— А когда чары спадут?

О чём она говорит?

— Зорька когда в Зора превратится? В полночь?

О, Боги! Нельзя мне здесь оставаться — порочить имя царевны.

— Пойду я тогда... — встала со своего места. — Пока не поздно.

— Рада была пообщаться. Теперь вот выйдет нескоро...

— Да. Благодарю, что позволила мне эту маленькую хитрость.

Она кивнула.

Но выйдя из башни, направилась в свои покои. Они сейчас пустуют, а царевна в башне заперта, поэтому её честь точно не пострадает.

Покои не охранялись. Поэтому я без трудностей добралась до них. Одежду колдуна с себя не без труда стащила да надевать никакую иную не стала. Просто как я буду выглядеть в женской сорочке, коли отроком окажусь.

Простыни приятно холодили тело. Я впервые спала в чём мать родила. И хотя поначалу казалось непривычным, вскоре отметила удобство. Любопытные ощущения.

Думать больше не имелось сил и сон одолел.

Проснувшись, долго не могла понять, где нахожусь. Чувствовала себя выспавшейся и полной сил. Солнышко близилось уже к полудню. Вспомнила про то, что матушка не велела покидать царский терем вчера. А видели меня или нет, я не обратила внимание. Из башни когда выходила — точно видели. А вот дальше я могла и выйти из дому. Как бы меня не начали разыскивать, что может вызвать ненужные толки.

Поэтому оглядела себя, отметила что стала вновь мужчиной, и встала с постели.

Вот только трудность появилась сразу же, как только открыла первый сундук. Там были царевнины наряды, приданое. В основном лишь вышивка да полотно.

И что делать? Где мужской наряд взять?

Бросила взгляд на валяющиеся в углу вещи колдуна. Вчера хотела их сжечь, да не добралась до печи. Похоже, придётся уже второй раз облачаться в них. Благо, не комком вчера бросила, и они уже просохли.

Поглядела на себя в зеркало. Да уж. Помятая, короткие светлые вьющиеся власы спутаны. Под голубыми очами синяки залегли. Оглядела своё голое тело: синяков нет. Хорошо. То ли они не передались при обороте, то ли просто колдун не оставил их. Вспомнилось, как пытался протиснуться ко мне. Стало мерзко.

Так, не думать об этом!

Причесавшись да одевшись, спустилась в трапезную, где уже сидел царь с семьёй. Судя по наличию супа — обедают. Живот заурчал.

— Зор, садись к нам, — позвал царь.

Зорьку отец никогда не считал частью семьи, поэтому за столом чужих не было. И вот теперь, нарушая заведенный обычай, он приглашает Зора.

— Садись, — мягко велел он. Ослушаться царя я не могла.

Место царевны, то бишь моё, пустовало. И меня усадили как раз на него.

Пока я ела, мы молчали, а как взялась за взвар, то батюшка молвил:

— Ты меж женихов ходишь. Что видел, что скажешь? — спросил царь, выставляя щит от подслушивания.

Намекает на мой выбор? Сказать про колдуна? Так просто исключение из отбора одного из женихов отец не примет. А узнав причину, колдуна казнят. Показательно, чтоб не повадно было. Тем паче, что он конунг и нарушил заведенные Предками коны. На его место просто изберут иного.

Отчего-то меня такое развитие событий не радовало. Не то, что я защищала его, просто... Там многое наложилось. Он был сам не свой. Я не оправдываю, просто не хочу смерти на своих руках. Да и про Купалу не стоит говорить. Матушка ведь велела мне сидеть в тереме. Виноваты оба. Меня уж точно по головке не погладят. И в башне таки запрут.

Да и больше я ни про кого ничего не узнала.

— Алан благородный, кажется, — сказала я, разрушая повисшую тишину.

— А Свен?

Я поморщилась, будто от головной боли.

— Он — колдун, — нашлась я.

— И что?

— Не хочу пасть под чары.

— Сейчас он не может повлиять своими чарами на тебя. А в грядущем — не важно.

— Мне снился сон перед их приездом, — подняла я взгляд от кружки. Все приготовились слушать. Поэтому продолжила: — Там он варил в котле мой лик.

— Думаешь, приворотное? — спросил царь.

Я прислушалась к ощущениям. Я не изнывала от тоски по нему, не пылала страстью, а вчерашний случай вызвал лишь неприязнь к нему.

— Не знаю. Но любви я к нему точно не ощущаю. Даже, ежели приворотное, то добился обратного.

— Хорошо.

— Царь-батюшка, скажите, зачем вам колдун в зятьях? — вновь перешла на образ Зора.

— Мне он без разницы. О дочке думаю.

Не поняла. А при чём здесь она, то есть я?

Видя, моё непонимание, отец пояснил:

— Он конунг, а не король. И живёт обычной жизнью, без размаху. А как изберут нового конунга, дочь моя сможет с мужем жить обычной жизнью, о которой всегда мечтала. При этом отношения хорошие сохранятся и впредь, я всегда окажу поддержку своей дочери и её детям. Да и новому конунгу не стоит с тобой или мной ссориться.

Я сглотнула. Пряник заманчив, но, видно, не судьба.

— Раз Юлиус выбыл, присмотрись к Джервасу, Алану да Науму. Но не списывай со счетов Свена.

— А ежели не по сердцу он.

— Скажешь во время ристалища. Сначала отбор будет сокращать число участников. Потом останется десятка отобранных, затем пятёрка.

— А я могу десятку поглядеть?

— Можешь. У тебя один день, потом возвращаешься в башню.

В башню? Вновь? Не хочу!

— Ладно, ступай. Сегодня будет охота. Поглядим, как пропитание смогут добыть...

— Я должен ехать с вами? — вновь вспомнила про образ.

— Да.

Поблагодарив за обед, я пошла переодеваться в верховой наряд.

Охота была на кабана, правда, необычного. Царь не сторонник убийства животных, считая, что они — тоже часть его народа. А потому зверя — куницу да кабана — наколдовал Велимудр. По нашим устоям убить зверя можно было в двух случаях: либо ты сам его разводишь для еды или чего-то другого. Либо — спасая жизни — свою или другую. В других царствах да королевствах всё обстояло иначе, поэтому развлечь гостей решили именно охотой.

Я примкнула к Науму, изучающему землю под копытами лошадей.

— Похоже, вы нашли след зверя.

— Всё верно.

— Вы не против, ежели я поеду с вами?

— Для царевны приглядываете жениха? — раздался голос позади меня. Приятный такой, с аксамитовыми* нотками.

Я обернулась. Тевтонец снял свою накидку с крестом и даже кольчугу. Посчитал, что опасности в лесу нет? Зря он так думает. Хотя, латы, действительно, тут не к месту. Я окинула желающих поохотиться любопытным взглядом.

Разделись все до тканевых одежд, причём, похоже, одежду никто не менял. Шиковали в своих нарядах, и от них, наверняка, разило наименьшее трёхдневным потом. Разве что вчера искупались в речке, но вряд ли в одежде. Бр... Но среди гостей были лишь люди.