Отбор. Как царевна мужа выбирала

Среди остальных отметила рыжего кельта Грегора, без добычи, Видара да Ваньку. Все с пустыми руками. Значит, выдержали испытание царя. Встретилась взглядом со Свеном и отворотилась. Развернула лошадь и поехала на ней к царской конюшне.

Настроение упало. То ли встреча с колдуном так на меня повлияла, то ли женихи "порадовали", а может, охота на Наума добила. Никогда не любила казни. Понимала, что они нужны, что зло надо пресекать на корню и расплата должна быть соответствующая, но глядеть, как орава собак бежит за маленьким зайчиком оказалось выше моих сил. Оставила лошадь на конюха и поплелась, куда очи глядят. Не хотелось вообще замуж. Ни за кого. Даже Алан, и тот подвёл. И уже не важна причина убийства медведя, просто убил. Даже ежели себя защищал, всё равно. Я ведь не стала убивать волка, защищая человека. Для меня их жизни равны. Да и не побоялась кинуться к волку с голыми руками. И хоть волк с медведем не сравнится, всё равно, как-то это низко.

Пришла на берег царского озера, разделась и бросилась в воду с головою. Хотелось очиститься от всего этого. Лишь тогда, когда дышать стало уже нечем, подождала ещё чуть и лишь затем вынырнула.

— Стало легче? — раздался знакомый голос.

Я обернулась на него. Дурак. Но сейчас это осознание обрадовало. Стало чуть легче. Этот пока не разочаровал.

— Стало.

— Иди, разомну твои косточки, — предложил он.

Я помотала головой. Колдун уже долечился, а потом чуть не надругался. Мне хватило. И пусть я тогда была девицей, но ведь Ванька по-иному меня видит. Да и целовал в этом обличии. Нет уж, с меня хватит.

— Не обижу, — будто узнав, о чём думаю, добавил Ванька.

— Нет!

— Ну, нет — так нет, — вроде бы не обиделся он.

Я ещё поплавала. Вода всё же лечила. Повязка на руке сбилась. И я стянула её. А под ней — целая кожа. Как так? Волшебная мазь?

А я даже не поблагодарила. Но тут же всколыхнулась обида. Перебьётся! Всё равно это не заглаживает его вину. Но настроение улучшилось. Я вылезла из воды и оделась, не обращая внимания на Дурака, разлёгшегося на траве, натянувшего на лицо шляпу и похрапывающего.

Сейчас, успокоившись, решила присмотреться к Грегору да Видару. Последнего я вообще не знала, и кто замыкал его силу — не ведала.

Но моя внешность слишком уж броская. Наум и Джервас почти догадались, что я присматриваюсь к ним. Пожалуй, нужно изменить внешность. Да и колдун раздражал своим вниманием.

"Велимудр, — обратилась к нему мысленно, надеясь, что он услышит. — Измени мне, будь добр, внешний облик. Лучше, на девчачий".

Чудно, но он меня услышал. То ли его волшба так действовала, связывая нас, то ли он слышал всегда, правда, не обращал внимания.

Голова стала непривычно тяжёлой. Одежда тоже сменилась на женскую девичью. Я заглянула в воду, отмечая карие очи, чёрные брови, изменившиеся уста, ланиты*. цвет влас.

Напоминала я теперь полуденную жительницу.

Ну что ж, пойду помогать стряпухе в гостевой дом.

Там меня узнали.

— Мара, где тебя носит? Гости заждались, — окликнула меня стряпуха. Значит, внешность мне дали уже имеющуюся. Как Велимудр догадался, куда я собираюсь отправиться?

— Гости у нас теперь голодают, — возразила я.

— Что, правда?

— Ну, не все. Поэтому готовить на всех нет смысла.

Я задумалась, мысленно прикидывая, сколько надо еды.

— Готовь вдвое меньше. Им хватит.

— Что ж ты думаешь, остальные от еды откажутся? — удивилась дородная женщина.

— А будто у них есть выбор. Велимудр зачаровал их браслеты.

— Вот это другое дело, — согласилась стряпуха. — Ладно, сути это не меняет. Давай, иди за водою.

И кивнула на два ведра да коромысло.

Дивно. Никогда воду не носила. Ну что ж, всегда что-то случается в первый раз.

На выходе из стряпчей столкнулась с колдуном. Благо, вёдра пустые.

— Простите, — молвила я, стараясь прошмыгнуть незамеченной.

Он же уцепился за ручку вёдер.

— Давай, помогу с вёдрами? — предложил он.

— С пустыми-то? — хмыкнула я. Внутри же росло раздражение. Так, дыши, Мара, дыши. Всё хорошо. Ты его не знаешь, впервые видишь.

— Да нет, с полными.

— А я что — без рук? — схватила я вёдра да помчалась к колодцу. А вот коромысло забыла. Вспомнила только, как набрала вёдра.

— Давай помогу, — вновь объявился насильник. И стоит, а в руках коромысло держит. Так и хочется им по макушке его тяпнуть этим самым коромыслом. Похоже, выдержку мне придётся тренировать. Ладно.

— И чего тебе надобно? Ты ж жених нашей царевне, верно? — постаралась отвечать спокойно.

— И что? Я помочь не могу, что ли?

— Зачем тебе помогать-то? Сиди, ешь, пей, как твои собрательники.

— Может, мне с ними скучно, — отвечал он.

Внутри поднималось негодование.

— А с девицей, значит, нет.

— Да мне без разницы кому помогать. Я пытался стряпухе помочь, она выгнала со своей стряпчей.

— И правильно сделала, — поддержала я.

— Позволь тебе помочь.

Держись, Русана, ты сейчас Мара. Как девица б себя повела? Приняла б помощь? Скорее всего.

— Ну неси, коль хочется. Отнеси в стряпчую.

Он и понёс без коромысла. Его я себе взяла да рванула в другую сторону.

Хух, избавилась.

Что там ещё делать надобно-то?

— Мара, ты уже освободилась? Иди подсоби, — помахала мне иная женщина.

Я с готовностью отправилась к ней. Нужно было, пока женихи обедать изволят, подмести да полы помыть в их покоях.

И это успеть за такое короткое время надобно?

Ни слова не сказав, я взяла веник да пошла в путевой терем. Болтать некогда.

Начала с самого верха, где разместились последние женихи. Среди которых Видар как раз значился. Кажется, он мурман*.

Застала я его в покоях. За чтением книги. Это что-то новенькое!

Сидит подле окна, да читает. Меня-то не сразу заметил. Я принесла чистое бельё перестилать постель. Сняла старую, к слову сказать, рачительно застеленную. Потом стала мести, стараясь не помешать гостю. Вокруг была чистота и порядок. Потом, на удивление, не воняло. Когда проходила мимо одного помещения на первом надклетном ярусе, меня чуть не стошнило. А тут окошко открыто, проветривается всё. Не удивлюсь, коль выяснится, что этот жених ещё и телеса в чистоте содержит.

Пока прибралась, он так и не оторвался от своей книги. А мне возле окна тоже помыть следовало.

— Простите, — обратилась к нему я.

Он поднял голову.

— Ой, а я и не заметил вас. Прошу меня извинить. Вы что-то хотели? — учтиво и вежливо произнёс он.

— Да, помыть под вами.

— Моя обувь грязная...

— Вы можете её снять, я протру.

— Хорошо, — и жених разулся да перешёл на вымытый пол.

— Какая она из себя?

— Кто? — не поняла я.

— Царевна.

— Красивая, — сказала я, вспоминая Зорьку в моём облике.

— А норов?

— Любит читать, чаровать, гордая, но сидеть без дела не может. А вот рукоделие не жалует.

— Да? — удивился Видар.

— Вышивать умеет, но не любит. Обучена всяким царским премудростям. А норов... — я задумалась. Кроткой я бы себя не назвала. — Норов буйный.

При последних словах жених погрустнел, хотя при перечислении увлечений царевны, улыбался.

— Благодарю, — коротко сказал он и вновь сел к окну, не став обуваться.

— А вы?.. — нарушила я повисшее молчание под шорох страниц.

— Что я?

— Любите читать, но ведь королю нечасто выпадает возможность почитать.

— Верно. Поэтому раз наш царь-батюшка был так милостив, что дал возможность чуточку отдохнуть, я решил воспользоваться этим да почитать то, что давно хотел.

— Но вы же налегке приехали, — возразила я опрометчиво, ведь не видела, как он приехал.

— Верно, — и он прикоснулся к книге кольцом, и она тут же исчезла. — Только никому не говорите, ладно? — и он подмигнул.

— Только ежели у вас кроме книг не припасено что-то иное.

— Нет-нет, — поспешил заверить он. — Только книги.

— Тогда хорошо.

Он в ответ улыбнулся.

Задерживаться не стала, иначе это вызовет подозрение. Но Видар мне уже нравился, как человек. Живность не поймал или поймал мару, да и за зайчонком не бросился. А теперь узнала, что читать любит, чары использует, возможно, и сам способностями обладает. Это замечательно. И даже ежели полюбить его не смогу, уважение он моё уже заслужил. Это тоже хорошо. Поглядим, как в состязании себя проявит.

С этими мыслями я и вышла в проход. Спустилась по лестнице на уровень ниже и узрела довольно шагающего Максимильяна. Власы у него по-прежнему стояли гребнем. Может, его за очи Петухом прозвать?

Нёс он на руках трясущегося зайчика. Ухо его было разорвано, правда, кровь уже запеклась.

Живой. Хвала небесам! Максимильян поглаживал зайчонка по головке, напевая себе под нос какую-то песенку. Кажется, неплохой человек. Правда, немолод. В отцы мне годится. Живность какую-то поймал, питаться станет ею. Чудак. Мне не подходит в мужья.

И тут он задевает моё ведро с грязной водой.

И даже не глянул в мою сторону, будто не заметил.

Я опасно сощурила очи. Ах так! Ладно-ладно!

Примечания по главе:

ланиты* — щёки.

мурман* — древнее название норвежцев.

Глава 10

Следующими покоями оказались как раз Максимильяна. Поначалу хотела отказаться от мысли прибраться у него, но потом передумала.

В отличие от Видара, этот то и дело ходил в своих грязных сапогах уже по вымытому, в постель лёг прямо в одежде и сапогах из белой крокодиловой кожи, а вот зайчонка из рук так и не выпустил. Зачем ему Наум? Любовью к животным здесь и не пахнет. Так зачем?

Когда я уже собиралась уходить, перемыв пол, он поднялся, пройдя по мокрому, и засунул зайчонка в клетку.

— Посиди здесь. Надеюсь, на тебя еда полагается.

Значит, надеется раздобыть еды за счёт зайчонка? Ладно, хитёр, а я — хитрее.

По лестнице, на которой Максимильян устроил потоп, поднимался колдун.

— Это ж кто это устроил?

А я прижалась к стене, чтоб меня не заметили. Ещё и щит нацепила, на всякий...

— Чтоб пусто тому было, кто воду разлил да не прибрал за собою! — молвил он. И проклятье, сорвавшееся с его языка, полетело прямо к Максимильяну. Через стену.

Тут колдун встретился со мною взглядом. А я с трудом улыбку подавила.

— Помочь прибрать? — спросил он.

— Вы не считаете это моими проделками? — спросила. Он же мне и слова не сказал, не обвинил меня, а помогать кинулся. Хотя, может, ему было без разницы, кому проклятье слать. Коль я б разлила, то ко мне пристало? Подумала так, и решила, что и правильно. Заслужила б тогда наказание в виде проклятия.

— Зачем вам оно надо? Чтоб неприятности от царских гостей заиметь?

— И то верно, — согласилась я. Думает головой. А проклятье намеренно выпустил?

— Воду поменять нужно. Ежели не затруднит, — осмелилась я попросить.

Он схватил оба ведра и... исчез. Но ведь колдовства лишён. Проклятье не в счёт. Это он слова силой наделил, так любой может. Неосторожно обронённое слово может в страшное проклятье обернуться.

Я выглянула во двор, и увидела колдуна, падающего с вёдрами прямо на двух женихов. Приготовилась к удару, но его миновали гости. А вот грязная вода... Она попала на них.

Женихи взбесились. Кто-то из живодёров, не попавших даже в отцовскую десятку.

— Простите, — буркнул колдун.

А я оживилась. Похоже, он нарвался! Любопытно поглядеть! Двое против одного. Сможет ли хотя бы пару ударов отвесить иль сразу его вырубят? А остановить драку я и не смогу. Хотя... Любая баба влезть может. И либо сама этих женихов на место поставит, либо они тут же браслетов лишатся. Ведь на женщину руку поднять — себе дороже.

На переполох слетелись все бабы да девицы путевого терема. Похоже, драка намечается.

Даже колом обступили.

А мне с гульбища* обзор лучше.

Колдун вёдра так и не выпустил, а вот другие женихи достали мечи. Напали сразу оба.

И как обижена не была на колдуна, а сердце ёкнуло с перепугу. Всё ж деревянные вёдра против булатных мечей...

Колдун увернулся от первых нападений. А вёдра вместо щита употребил. Бабы охали да ахали, я же молча глядела. А конунг вывернулся, да одному на голову надел ведро по самые плечи да ударил по ведру с двух сторон обеими руками, и с другим проделал то же. Противники попадали, а колдун забрал вёдра да пошёл к колодцу.

Да уж! Ладно, глядеть больше не на что. Пойду трудиться.

Пока ходил, я замела очередные покои. А как вышла глянуть, где ж обещанная вода, увидала стоящие вёдра. Колдуна ж и след простыл. Решил не нарываться?

Ладно, некогда мне следить за ним.

Гостей много, попробуй обойди всех. Я помыла полы и пошла в следующие покои. Двери нигде не запиралися. Помнится, как заселяла женихов, кто-то возмутился, мол, как же без замка, а коли украдут вещи. Вот только пришлось напомнить, что на чужое добро мы роток не разеваем, краж отродясь не было, как и замков. Да и женихи весь свой скарб должны были своей челяди отдать.

Потому сразу спор иссяк. Вот и сейчас зашла, перестелила постель, полы замела да застала в дверях Алана.

— Прошу прощения, красна девица, обожду в проходе, — молвил он да вышел. Вежлив.

Интересно, видел ли он своего друга, как тот дрался с вёдрами? Опрометчиво! Как бы соперники зла не затаили. Ну да ладно, не мои то заботы.

Следующими покоями оказались покои Джерваса. Так получилось, что десятка женихов была на одном ярусе. Точнее девятка. Под самой крышей разместился Видар.

То ли их нарочно не стали селить рядом с простолюдинами, то ли у батюшки был особый умысел. Но... Когда я приходила заселять, мне выдавали карточки с номерами. Я и вела группу женихов, выбирая наугад карточку. И так получилось... в случайность не верилось.

Джервас открыл дверь, когда я постучала, не желая оказаться незамеченной. И взгляд у него был потерянный.

— Что вы хотели? — спросил он несколько отстранённо.

— Прибраться.

Он пропустил. Я окинула взглядом прибранную горницу. Всё на своих местах, будто здесь никто и не жил. И даже пол казался чистым. Я начала мыть, решив, что подметать не нужно. Но вода оказалась чистой. Всё же домыла. Тевтонец так и стоял в дверях.

— Я могу вам чем-то помочь?

— Я убил зверя, — сказал он.

— И? — не поняла я.

— Вы же не жалуете это. Разве вы не едите мяса?

Он вцелом о царской семье спрашивает или о народе?

— Царская семья мяса не ест. Сельские жители держат скотину. Едят, отчего ж.

— А почему царская семья не ест мяса? — вдруг оживился Джервас.

Стоит ли говорить об этом? Тайна ли это? Как могут это использовать?

— Царь в ответе за каждого своего жителя, — ответила, не желая раскрывать дар царской семьи. — Поэтому...

— Зачем же он устроил охоту?

— Хотел поглядеть на вас в деле...

— Но... Он же, по сути, разрешил убийство зверей...

— Каждый принимал решение сам.

Тут вспомнился колдун с живым зверем. Он вообще не стал никого убивать. Ни мару, ни живого зверя. Догадывался он об испытании иль просто действовал от чистого сердца, я не ведала.