Отбор. Как царевна мужа выбирала

Я разделась, влезла в лохань и наскоро облила себя из ковшика. А после помыла ноги ледяной водой.

Бр!

На пути к постели взяла лик Алана. С тобой мы сегодня наконец-то пообщаемся! Но сперва... Хочу увидеть твоё прошлое.

Глава 14

Глубоко вздохнув я представила Алана, лежащего на своей постели. Прикоснулась к лику, считывая мысли живописца о человеке, которого изображал. Принялась чаровать. Выплетая вязь заклинания для наслания сна с небольшими оговорками.

"Пусть тебе приснятся времена твоего отрочества, юности, то, что для тебя важно, — и вплела ещё свой образ. Царевны, сидящей в башне, и Алана, подъезжающего на коне. — Покажи, как нашу жизнь представляешь..."

Представила, как моё заклинание ложится на ладонь, а потом я с неё просто сдуваю в лицо спящему Алану.

Я же буду сторонним наблюдателем. И, обняв лик, я стала глубоко дышать, погружая себя в сон.

Первое, что увидела, — двух мальчишек лет семи. Светленького и тёмненького. Оба сидели на берегу с удочками да ловили рыбу. Тут у обоих поплавок затрепетал, и оба слаженным движением потянули вверх.

Мальчишки казались довольными, вновь закинули удочки... И так, пока не наловили полное ведро. Принесли и отдали женщине, похожей на чернявого мальчонку. Она их похвалила да велела самим рыбу разделывать. Показала, как это делать. Вот только второй — светленький — всё мрачнел. А потом выбежал на двор и стал глубоко дышать.

Чернявый последовал за другом или братом. Что-то говорил, но первый, похоже, не слышал. Мама чернявого ничего не сказала, лишь сама рыбу разделала. Да после позвала детей к столу. Светленький заартачился, тёмный остался с ним, лишив себя еды. Оба мальчика так и просидели на дворе до самого вечера. Чернявый поначалу что-то говорил, а потом замолчал.

А вечером к ним зашли старцы с длинными белыми бородами.

Они поговорили со светленьким да увели. Чернявый загрустил.

И ходил как в воду опущенный несколько дней, пока светленький не вернулся. Тогда последовали радостные объятия, накрытый стол. Дети что-то радостно обсуждали, а после еды удрали в лес.

Вечером светленький вновь ушёл со старцами, а чернявый побежал к старому воину на краю села.

— Возьми меня в ученики, — попросил он старика.

— Мал ты ещё. От мамки пока не отошёл.

— Всё одно, возьми!

— Ты ж не отступишься? — с сомнением глянул дедок на мальчонку.

— Нет! Я стану великим воином!

Старик ухмыльнулся.

— Просто научиться драться — особого ума не нужно. А вот уметь применить вовремя — целая наука.

Мальчишка разрывался между кузнечным делом отца и своим новым учителем. Отец, видя, что его чадо не собирается перенимать его ремесло, не настаивал, считая, что всё должно быть в радость. А спустя лето и вовсе отослал сына жить к отставному вояке да перенимать его мудрость.

Старик обучал мальца мудрости боя, а уж потом махать кулаками. Алан рос мудрым не по летам молодым воином, принимавшим участие во всех боях стенка на стенку.

В двенадцать уже мог побить каждого в деревне старше себя, и его заприметил проезжающий мимо воевода.

С лучшим другом они встретились в последний раз. Воевода не стал возражать, даже ради такого дела задержался в селении, чтобы Алан смог встретиться со Свеном.

— Меня забирают. Воевода говорит, что будет обучать меня наукам разным. Учитель уже всему обучил, что знал, пора расти. У меня великий путь, — сказывал Алан другу.

— Меня тоже отправляют далеко отсюда, — молвил повзрослевший Свен с собранными в хвост власами. — Я должен много всего постигнуть, чтобы суметь творить что-то своё. — Тут он задумался, погрустнел. — Встретимся ли мы когда-нибудь?

— Наверняка свидимся, — подбодрил друга Алан. Сейчас он казался больше друга раза в два в плечах и вёл себя уже по-иному. Чинно, что ли.

— Да я в тебе короля вижу! — молвил Свен, глядя на Алана.

— Скажешь тоже! — не поверил тот.

— Правда, — обиделся будущий колдун.

Друзья обнялись, будто в последний раз, да разошлись. Каждый своею дорогой.

Обучаясь у воеводы Алан однажды увидел ЕЁ — девушку с золотистыми космами и синими, будто васильки, очами. Она была обычной деревенской девушкой, дочкой землепашца.

Воины относились лишь к воинскому сословию, и это был способ вырваться из промозглой деревенской подневольной жизни. Но чтобы вырвать её... У него прав пока не было. Жениться на ней раньше двадцати лет он не мог, только попользоваться, что происходило, впрочем, довольно часто. Но её владетель наверняка не обрадуется такому исходу. Да и сам Алан не хотел лишь использовать девицу.

Воевода, увидев интерес молодого человека, посоветовал забыть о девице. Она не дождётся. А дождётся — наверняка будет уже опробованной владетелем.

Алан в бессильной ярости сжал кулаки.

— Но ведь что-то можно сделать!

— Кто ты такой, чтобы что-то менять? Всего лишь пешка.

— А кто может? Король? — повернулся Алан к своему учителю.

— Король, наверное, может. Пойдёшь просить у него? Тебя к нему вряд ли подпустят. А доберёшься, что дальше? Ты же знаешь, что короля даже прозвали Жестоким.

— А как становятся королями?

— По-разному, — ответил воевода. — Наследуют трон или захватывают его силой. А можно объединить земли да создать государство.

Алан задумался.

— О чём думы думаешь?

— Думаю, что проще — захватить власть или создать свою державу.

— Захватить власть мирно вряд ли выйдет. Поляжет много людей. Да и убить короля мало да сесть на его место. Кто тебя поддерживать будет? Удержать куда сложнее своё положение.

— А ежели заручиться поддержкой народа?

— Это проще. Ты сможешь? — спросил воевода, оглядывая своего воспитанника со стороны. — Сможешь, — будто своим мыслям кивнул он.

— А что для этого надо? — подошёл со всей серьёзностью дела Алан.

Воевода усмехнулся да пообещал свести отрока с нужными людьми.

И вот он уже прощается с Аланом, представляя его усатому мужчине — вельможе.

— Не высовывайся до поры до времени. Выполняй всё, что тебе велят.

— Даже ежели это будет идти вразрез с совестью?

— Нет. Совесть да чутьё — твои лучшие советчики. Заводи полезные знакомства. Но учти, немногие, дорвавшись до власти, сохраняют честь и достоинство. Не давай обещаний, которые можешь не выполнить в силу обстоятельств, — и учитель привлёк к себе повзрослевшего отрока, ставшего ему сыном.

— Могу я на тебя рассчитывать и твою дружину?

— Всегда, — ответил воевода, — отстранился, вскочил на коня да уехал.

Многое оказалось смазанным пятном, видно, не то, что запомнилось и запало в душу.

И вот Алан едет верхом, гордо держа голову, а за ним едут его воины. Он возмужал уже, борода пробилась.

Отдаёт приказ, и воины берут штурмом замок. Люди напуганы, кричат. Я не могла глядеть, как Алан и его люди убивают других людей. Просто закрыла очи да старалась не слышать криков. Война — это страшно. Там часто не разбираются, кто прав, кто виноват.

— Что делать с женщинами и детьми? — спросил старый вояка, выволакивая рыдающую женщину. Я распахнула очи.

Алан сглотнул. Видно, что нелегко ему даётся решение.

— Нельзя оставлять тех, кто может отомстить, — сказал старый мужчина рядом с Аланом. То ли его советник, то ли очередной учитель.

— Но как убить невинных? — он не мог принять решение об убийстве. — Женщин и детей взять в плен! — отдал он приказ. — Вы взяли герцога?

— Да, мой повелитель! — и какого-то мужика в чудной одежде выволокли и бросили ниц.

— Смилуйся, мой повелитель! — бил поклоны тот самый герцог челом о землю. — Буду служить верой и правдой!

— Верой и правдой говоришь? — вскипел Алан. — Что-то мирно сдаваться ты не спешил!

— Можешь забрать себе мою красавицу жену, только смилуйся! — причитал этот жалкий людишка.

— А взбунтовавшуюся от голода деревню ты выжег всю, вместе с женщинами и детьми! Это тоже простить надо? По справедливости так тебя с твоими выродками надо так же уничтожить. А может даже живьём сжечь, как ты это сделал? — Алан уже успокоился. — Соорудите ему костёр! Пусть прочувствует на себе хотя бы часть той боли, которую сотворил!

— Алан отвернулся.

Во двор согнали всю челядь, а также простой люд.

— Каждый будет отвечать за свои злодеяния!

Алан сделал жест рукой и к герцогу бросили парнишку лет двенадцати и красивую перепуганную женщину с младенцем.

— Смилуйся, повелитель, — запричитала женщина. — Что хочешь сделаю, только пощади моих детей!

Алан окинул усталым взглядом толпу, которая начала кричать:

— Смерть! Смерть! Смерть!

— Уведите их к остальным! — велел Алан. И воины схватили женщину и детей и повели куда-то. Старший мальчишка кричал, но его заглушила толпа.

— Это большая ошибка! — сказал советник.

Затем Алан наблюдал, оставаясь бесстрастным, как герцог горел в огне.

События мелькали, и я уже не рада была их глядеть. Слишком много крови, пусть и справедливой.

Алан мужал, взгляд карих очей становился всё серьёзнее, борода всё длиннее. А он всё воевал и воевал. Освобождая народ.

Вот только ему то и дело докладывали о начавшихся трудностях в бывших герцогствах, то голод, то мор, то ещё что-то. А когда приезжал разбираться, оказывалось, что люди без сильной руки сами ничего не в состоянии сделать. Приказов слушались, а сами думать забыли как, начинали творить бесчинства, не понимая, к чему это может привести. Пришлось сажать на места сверженных герцогов своих людей, но усталость копилась всё сильнее, а цели он так и не достигнул.

Народ поддерживал его, но... толку от него не было. Разве что самому из мужчин формировать отряды воинов. Да только новобранцы отличались от верных ему людей.

— Что я делаю не так? — спросил он у своего советника.

— Это холопы. Рабы. Они не привыкли думать, быть свободными. Раньше можно было поступить на воинскую службу, получив свободу. Воинами становились не все, а только люди, хотевшие быть свободными. А сейчас мы берём в свои ряды всех подряд. Людей, которым всё равно, что с ними будет. Они просто выполняют приказы.

Пришлось затянуть гайки. Из набранных ранее воинов он всё же пытался сделать людей, но всё без толку. Пришлось вернуть порядки, царившие при его отрочестве — даровать свободу людям, идущим служить в королевском войске.

— Ну и смысл во всём этом? — порою спрашивал он себя, оглядывая свои земли с пригорка. Потом встрепенулся, будто вспомнил, зачем всё это затеял: — Где ж ты, милая?

Развернув свои войска он поехал в родную деревню, а оттуда уже туда, где служил поначалу. Но то, что он видел заставляло рыдать его сердце. Опустощённые земли, пусть уже и накрытые природной зеленью. Кое-где были остовы домов.

— Кто это сделал? Зачем? — вырвалось у него. Но, судя по всему, ответить ему было некому.

Он объезжал одно за другим селение, а везде представало одно и то же.

Он с воинами несколько дней искали хоть одного выжившего. И они его нашли. Бывшего воеводу, слепого, со шрамом на лице, с перебитыми ногами да мальчонку с ним.

— Учитель... — опустился перед ним на корточки Алан. Горло перехватило. На очах выступили слёзы.

— Алан... — узнал его бывший воевода.

Они обнялись.

— Я... не смог уберечь ЕЁ.

— Кто ЭТО сделал?

— Сын герцога Зелёного.

И хоть Зелёным того прозвали за любовь к выпивке, Алан понял, о ком речь.

— Зачем?

— Пытался выслужиться перед королём. Доказать свою преданность.

— А матушка?

— Она мертва.

— Но... — Алан пока ещё держался.

— Это ещё не всё, — сказал он. — Меня не убили, чтобы я передал тебе слова герцога, потому что другим ты мог и не поверить. — Он забрал ЕЁ.

— Забрал? Не убил?

— Нет. Забрал. Она ведь ждала... Решила бежать, когда её родители хотели замуж выдать. И я вызвался её охранять, покинуть заставу, ведь уже гремела слава о тебе, как короле. И хоть эти земли уже были частью твоего королевства, но мы хотели уйти куда-то, потом найти тебя. Меня бы пропустили... Но мы не успели. Герцог с людьми вырезали всех наших, а также всех сельских мужиков, стариков. Не щадили и детей. Баб же насиловали, а потом убивали. Не знаю, откуда он узнал, что я — твой учитель. Меня тоже посекли, хотя я троих герцогских людей всё же убил. А потом... — слепой воевода вздохнул, будто набираясь сил. — Потом он взял её, прямо у меня на очах, — по щекам старика зазмеился влажный ручеёк. — Я не мог глядеть, но меня заставляли. Потом всё ж резанули по очам. Раны даже колдун какой-то исцелил. Но не все. Я не должен был уйти далеко.

Старик замолчал.

— Но как так вышло, что у герцога появился неизвестный сын?

— Он сказал, что ты его помиловал. Его и его брата и мать их.

Алан вспомнил. Тогда он проявил милосердие, не желая иметь кровь детей и женщин на своих руках. Это стало его роковой ошибкой.

— Как мне найти этого мерзавца?

— Он велел тебе отправляться к королю. Настоящему королю.

— Я отомщу.

— Нет, сынок, нет. Ты накажешь за причинённое зло.

— Но почему? В чём я был не прав?

— Ты прав. Сложно сохранить благородство в таком жестоком мире, и творить добро. Но надо глядеть в грядущее. Чем может обернуться каждый твой поступок.

— А этот мальчик?

— Я нашёл его после сечи. Заботился о нём, как мог. Теперь вот он мой поводырь.

Алан не стал давать пустых обещаний. Простился с учителем да уехал.

Встреча с герцогом произошла во дворце короля. Алан сдался в плен.

А я не могла поверить во всё это. Неужели всё зря? И он вот так, ради любимой, готов отдать власть? Конечно, это было благородно. Но... Сдавшись, он продолжает сеять смерть и несправедливость почти на своих уже землях. Одна жизнь, пусть и дорогого тебе человека не стоит тысячи.

Над Аланом потешались все придворные, бросая в него едой со столов. Он сносил позор молча.

— Где она? — заорал Алан, когда увидел герцогского сынка. У него только-только стала проклёвываться бородка.

Сейчас король Алан уже не был похож на себя. Где та гордость, где величие? Лишь презрение в очах да отчаяние. Его руки были связаны за спиной, а вели его на верёвке, будто невольника.

Я не могла на это глядеть. Конечно, всякое случается с людьми, но человек прежде всего должен оставаться человеком.

Я уже собиралась выйти из этого сна, когда появилась женщина. Полуобнажённая, на сносях. Её золотистые космы сейчас больше походили на мочалку. Очи потухли, лицо казалось безжизненным.

— Мари! — окликнул её Алан.

На мгновение в её очах вспыхнул огонёк узнавания, и горькая усмешка коснулась уст. Она оступилась и полетела наземь, прямо животом. Герцог переменился в лице. А Алан воспользовался заминкой, перепрыгнул через свои связанные руки и удерживаемой верёвкой раскидал своих пленителей. Куда только делись выражения отчаяния в очах.

Раздобыв меч, он начал убивать, добравшись вначале до герцога, рубанул того по ногам да рукам, а потом и до короля достал. Ранил его, но не убил. Тут и воины Алана подоспели.

— Костёр для них! — распорядился он.