Доминика Грасс

М-м... еда. Мою робкую попытку остаться голодной женщины пресекли на корню. Остаётся надеяться, что меня не затошнит опять не вовремя.

На удивление тихий Аери все же не выдержал и поинтересовался:

— Доминика, а дедушка Раа правда тебе был приёмным отцом?

Сощурившись, я окинула мальчика очень внимательным взглядом.

— Мой второй отец как-то оговорился о своём внучатом племяннике забавной расцветки. Только о Аране, а не Аери.

— Аран — мой папа, — сконфуженно пробормотал мальчик.

— Значит, Раа тебе прадедушка, а не дедушка.

Чтобы занять голову делом, я задумалась о том, как ребёнок умудрился унаследовать от отца настолько редкий рецессивный ген. Ведь красный цвет, как у Ареи, у них один из трёх основных доминантных. За размышлениями я сама не заметила, как съела всё, что мне дали. Блин, меня сейчас отрубит. Нельзя столько есть.

— Иди спать, Доминика, — заметила мою сонливость Майра. — И вы все давайте уже расползайтесь по комнатам. Завтра утром в путь.

— Иди-иди, — подтолкнул меня Тау, видя, что я медлю. — Хочешь, донесу?

— И ты ещё спрашиваешь? — удивлённо приподняла бровь я.

Больше глупых вопросов змей не задавал, уже привычно подхватив меня на руки.

Подобные жесты я приучена воспринимать без несуществующих подтекстов. Только не от людей, пожалуйста. Предложи мне такое человеческий мужчина — я б удрала на своих двоих быстро и далеко. Но сын богини Литу — другое дело.

Оказавшись в своей каморке, я села на кровать. Потерянно огляделась. Некоторое время смотрела в пустоту. Спать? Здесь? Целая ночь наедине с собой, моими мёртвыми отцом и Раа, которых я не способна забыть и отпустить?.. Нет. Я не готова. Я не хочу.

Встав с так и не расстеленной кровати, я накинула на шею свой шарфик, отправила под язык каплю прозрачной жидкости из постоянно носимого в кармане флакончика. Вышла за дверь, закрыв её на ключ.

На улице темень... луна ещё не взошла, а фонари дают слишком мало света. Но фургон, уже почти ставший родным, я разглядела. И привычно легко взобралась по боку машины на крышу. Паркур, не раз посланные лесом трэйсеры Литании, бурная и весёлая жизнь... все это оказалось оправдано моими умениями и физической подготовкой.

Тихий голос, позвавший меня по имени, заставил оцепенеть на мгновенье.

— А ты почему здесь? — удивилась я, разглядывая в темноте Закатного.

— На охране, как обычно, — пожал плечами тициановый змей.

— Ну и отлично, — улыбнулась я.

Прислушалась к тому, что творилось внутри. Моё, важное, моё... И родные призраки отступают. Холод и боль потери изгоняются заботой, теплом... Греясь в руках тицианового марилиту, я попыталась понять саму себя. Я так прилипла к нему потому, что он кажется мне достойной заменой Раа и отцу? После некоторых раздумий, пришлось признать, что да, так и есть. Моих родичей, что двуного, что хвостатого, сложно заменить. На свете мало таких же сильных, целеустремлённых, внимательных, умных и благородных мужчин, какими были воспитавшие меня. И я привыкла к таким, как папа и Раа, других и за мужчин-то не считая.

Но это не всё. Тут что-то больше. Я прикипела к Тау душой. К нему самому, а не к иллюзии тех, кого больше нет. И это случилось ещё до того, как на меня вывалили последнее известие. На какой-то краткий момент я даже поверила в их праматерь, связующую души. Иначе чем объяснить столь нехарактерные для меня реакции?

— Хочешь на озеро? — неожиданно предложил змей.

— А как же охрана? — удивилась я.

— Ареа всё равно не спит, так присмотрит. А я потом её смену себе возьму, и, если что, вернёмся быстро, — уверенно отозвался Тау. — Ну так как на счёт озера?

— Там крокозябры, — поёжилась я.

Закатный тихо, но очень весело засмеялся. И произнёс:

— Ты опять боишься, Доминика.

Вскинувшись было, я сникла и недовольно признала:

— Опасаюсь. Я вообще не люблю крупных ядовитых насекомых. Ну, кроме пауков, они мне нравятся.

— А я пауков ненавижу, — передёрнул плечами Тау, выбив кончиком хвоста по крыше лёгкую дробь. — Жуткие страшные твари. — Змей помолчал, потом снова попытался подбить меня на авантюру. — Там холодный источник. А местные "крокозябры", как ты выразилась, холод очень не любят и там не выживают.

Пока я раздумывала, взошла луна. Стало сразу лучше видно. В серебристом свете цвета менялись, бросая серо-пепельные краски на мир. Правильные, красивые черты змея обозначились резче, чем могло быть при свете солнца. Я залюбовалась. Его хотелось рисовать. Фотоаппарат казался немыслимой пошлостью. Техника не смогла бы передать всех этих полутонов, внимательного, тёплого взгляда, едва заметной полуулыбки и каких-то нерадостных мыслей, лёгкими тенями бродящих в потемневших глазах.

— Идём на озеро, — согласилась я. Отогнать бы эти тени из твоего взгляда, змей.

Марилиту улыбнулся и негромко позвал в темноту:

— Ареа! Я знаю, что ты не спишь.

— Знает он, — проворчала темнота знакомым голосом. — Много будешь знать, придётся в храм идти старшим наставником! Почему ты ещё здесь, Закатный? Испаряйся, пока я не передумала.

— Спасибо, Ареа, — произнесла в темноту я.

— Идите уж... — ответила змея куда более тёплым тоном.

Третий раз повторять не потребовалось. Мгновенье — и змей на земле. Едва успела оглянуться — и уже вокруг тёмная саванна. При желании марилиту двигаются со скоростью летящей пули. Вот как Тау сейчас. Так что до озера мы добрались минут за пять.

Каменистый берег. Восходящая луна отражается серебристой дорожкой в чёрной воде, от которой так тянет прохладой.

Побродив вдоль берега, я более-менее убедилась в отсутствие излишнего количества насекомых. Села на камень, показавшийся относительно безопасным. Залюбовалась водой. Долго пребывать в созерцательном состоянии не позволил один наглый змей.

— Ты так и будешь тут сидеть? — нависнув надо мной, поинтересовался Тау. И провокационно предложил: — А поплавать?

Не скажу, что мне так уж не хотелось занырнуть в эту чёрную воду. Ну, паранойя, конечно, крыла дурацкие желания матюгами, но она любой шаг осуждает, давно выработалась привычка игнорировать.

— На мне купальника нет, — воздохнула, с сожалением отказываясь от заманчивой идеи.

— Ну и что? — совершенно искренне не понял Закатный.

— Сохнуть буду долго! — раздражённо фыркнула в ответ я.

До этого дурака, видать, что-то дошло, поскольку он притих и задумался. А позже я сама не поняла, как он ухитрился подбить меня на эту авантюру! Ладно, я могу остаться в нижнем белье и майке... Чёртов змей! Провокатор! Как он так быстро просёк, чем меня можно подбить практически на что угодно?! Избавляйся от таких условных рефлексов, Доминика, срочно избавляйся...

И вода тут холоднючая!..

Плюхнувшись в озеро с разбегу, я едва не взвыла в голос. Аж мышцы свело от холода! Мигом оказавшись на спине, доверилась воде, позволяя поддерживать моё тело, пока не отпустила судорога. Тау, так же бросивший на берегу большую часть одежды, скользил рядом, готовый поддержать, если нужно. Марилиту плавают как дельфины. А я как лягушка...

Когда меня отпустило, я схватилась за протянутую ладонь змея двумя руками. Дельфины, по сравнению с лягушками, передвигаются очень быстро. И змей поплыл, таща меня на буксире. И это было кайфово! Даже вода перестала казаться такой ледяной.

— Странно всё же — холодный источник в субтропическом климате, — отметила я, оказавшись на середине большого озера.

— Природная аномалия, — отозвался змей. — Как "Око дьявола" в горах или горизонтальный водоворот в Срединном океане — помнишь такие? Тоже ничем не объясняется факт существования.

Сильный, умный, начитанный, образованный и чувством юмора не обделён. Ну как, ну как люди могут считать марилиту чудовищами?! В Залии к марилиту относятся значительно лояльней, чем где-либо. Хотя по-моему их просто боятся, как любое большое, сильное и умное существо. Папа и дядя Раа благополучно добились в Ромулии и Ремии уважения к этой расе, поблажек, признания равными во всех правах, но от этого люди не перестали их бояться. Хотя мама, как родного брата любившая и прекрасно знавшая дядю Раа, приложила свою руку к созданию положительного общественного мнения, но даже она не смогла перебороть в душах людских природный страх перед змеями.

Что только не крутится в моей дурной голове! Даже плавая в ледяном озере, ночью, профессиональная деформация заводит мои мысли в дальние исследовательские дали.

Выпустив руку змея, я отплыла на пару гребков. Пора выгнать из головы неуместные размышления. Поэтому...

Тау рефлекторно вскинул руки, закрываясь от щедрой волны брызг, а я нырнула, уходя под воду до того, как получила такую же "поливайку" в ответ! Игра "окуни с головой ближнего" сама по себе весёлая, а "потопи боевой крейсер" оказалась ещё забавней. Он не мог меня утопить, потому что опасался навредить, а я не опасалась и топила его от души, удирая и ныряя! Плавает он лучше, зато я хорошо ныряю. Во всяком случае, не намного хуже, чем он. Единственное, чем он мне мог полноценно ответить — это водяными брызгами. И, конечно же, змей поддавался.

Я хохотала и веселилась, не опасаясь привлечь ночных хищников.

В очередной раз вынырнув на поверхность, после того, как этот наглый змей поймал меня за ногу кончиком хвоста и отправил на пару метров вниз против моего желания, я осознала, что замёрзла. И замёрзла уже очень сильно.

— На берег? — предложил чутко уловивший перемену моего настроения Тау.

Отрицательно замотав головой, я прикинула по луне, сколько времени уже мы в воде. Выходило не меньше часа. Я закалённая, но мне ни в коем случае нельзя заболевать. Даже обычной простудой. Оглянулась на берег. Вздохнула. Не хочется...

Мои руки оказались в горячих ладонях тицианового марилиту.

— Ты совсем холодная... — посерьезнел Тау, отбрасывая веселье. Огляделся, отыскивая берег, на котором мы бросили вещи. — Тебе нужно согреться.

Осторожно, но так, что не воспротивиться, потянул к себе. Спиной вперёд медленно заскользил по воде. Я держалась ладонями за его плечи. В ледяной воде его кожа обжигала жаром, как угли в печи. Контраст был так силён, что меня дрожь пробрала.

— Потерпи, чуть-чуть до берега осталось... — по-своему истолковал мою реакцию марилиту.

Я подняла голову, глядя на него в свете холодного ночного солнца. Безумно хочется растянуть это мгновенье в вечность, чтобы запомнить... Это выражение лица, отчётливо читающиеся эмоции. Эти обворожительные черты, внимательный, беспокойный взгляд.

Завтра наши пути разойдутся. Завтра наступит. И придётся прожить следующий день. Уже вдали от него. Никто не поддержит меня, когда оступлюсь. Исчезнет ложное чувство безопасности. Я умею жить с открытой спиной, я сильная. Пусть даже родичи и разбаловали меня своей безусловной защитой.

Тау, мой Тау... зачем ты мне подарил эту иллюзию? Как же теперь будет сложно снова войти в привычную колею, где я сама за себя.

Никогда в жизни так не хотелось, чтобы следующий день куда-нибудь исчез, оставив этот. Только однажды во мне кипело, исходило беззвучным воплем такое же сильное, отчаянное, невыносимое, до боли, до безумия, безнадёжное желание повернуть время вспять всего на день, на один день назад...

— Доминика...

Что-то, видать, отразилось в моём лице. Либо же сработали его эмпатические таланты.

— Помолчи... — собственный голос оказался неожиданно охрипшим. У меня ещё остался кусочек этой несбывшейся вечности.

Когда его обнимаешь, кажется, будто под руками раскалённый уголь. А вокруг при этом — зима на крайнем севере. И целовать его... почти что больно...

Сидя на берегу, завёрнутая в длинную рубашку Тау, я размышляла о том, что это ненормально, почти сознание терять и забывать обо всём, целуя мужчину. Что в нём есть такого, чего не было в немногих других парнях, которых мне довелось целовать? Чешуи и хвоста у них не было, вот... И моего перековерканного восприятия, которое перенесло и запечатлело образы самых близких на тицианового змея. Но не до такой же степени...

Дрожь пробирала изнутри, сквозь кожу будто сочился холод. Горячий как раскалённый металл змей, пытавшийся меня согреть, и то не мог помочь.

— Зря я тебя в озеро затащил, — виновато вздохнул Тау.

— О, прекрати, — потребовала я. — Если бы я не хотела купаться, ты бы меня туда даже силком не смог забросить.

— Надо было раньше сообразить, что тебе холодно, — непреклонно ответил змей.

— Не у всех же внутри растопленный кузнечный горн, — чувствуя, как постепенно отпускает судорога сведённые мышцы, проворчала я. — Я бы тоже не сразу поняла, если б была такая как ты.

— Тебе это не нужно, — тихо сказал Тау, обняв меня и уткнувшись в мои мокрые волосы. — Будь такой, какая ты есть. Моё совершенное чудо.

Что за бредни ты сейчас говоришь, змей? Не придумывай себе того, чего нет.

Он снова услышал мои мысли, потому что ответил на них, говоря отрывисто и холодно:

— Разум — твоя опора, но лишь сердце способно знать и видеть. Отвечай за слова и поступки. Будь всегда искренен. Ложь — страшный враг, и страшнее всего — ложь самому себе. Это закон Литу. И я живу по этому закону. Я не создаю иллюзий.

Лицо горело от стыда. Теперь уже я, не поднимая головы, виновато произнесла:

— Прости, Тау... Второй отец научил меня закону Матери. Но я живу среди людей... это изменяет восприятие и образ мыслей. Люди другие.

— Дети Литу тоже не идеальны, Доминика, — я не видела его лица, но услышала улыбку. — И не все верны заветам жизни.

Кивнув, я прикрыла глаза. Интересно, сколько своего внутреннего резерва змей потратил на поддержание столь высокой температуры тела? Наверняка скоро он будет зверски голоден. Да и я тоже легко не отделаюсь от последствий переохлаждения...

— Тау, если я в ближайшее время не получу горячее молоко с содой, или хотя бы чай с мёдом — заболею и умру.

— Ну, если так, то давай скорее вернёмся обратно к нашим, — с нарочитой серьёзностью отозвался змей, восприняв мои слова как нужно, наполовину шуткой.

Хорошо, что одежда на мне вся их быстросохнущего материала, а мой первый аргумент против того, чтобы лезть в воду не имел под собой оснований. Можно уже до конца одеться и даже кеды натянуть.

Иногда я завидую марилиту. Изредка. Недолгое время. Скорость, проворство, изящество, неповторимая грация... Как он скользит по саване! Больше, чем летучих мышей и пауков, я люблю только змей.

У меня вообще странные вкусы. Мама перестала меня брать на светские приёмы после того, как в семь лет я притащила с собой ручного птицееда. Визгу было — любо-дорого вспомнить! Паука я потом благополучно спрятала в складках ненавистной розовой юбки. Ну, то есть мама говорила — нежного кораллового цвета с розоватым отливом, но по-моему это одно и то же. А после угрозы в следующий раз взять не только паука, но и банку мраморных кормовых тараканов, которыми мои маленькие ящерки питаются, мама была вынуждена капитулировать. И ещё лет пять пыталась не притащить меня туда по умолчанию, а заманить по-хитрому. Я не поддалась. Бедная моя мамочка, как же она меня не прибила-то?!