Перекрестки Берии

Нам американцев любить не за что, а им нас тем более. Неизвестно еще как бы они себя повели, если бы Гитлер не сделал Союзу такой роскошный подарок, объявив войну. У Великобритании не постеснялись за вроде бы бесплатный ленд-лиз территории забирать. Мне вот сильно обидно, что до Берлина не дошли, но и так не плохо. Нет больше Берлина. И Гитлера нет. Вот туда ему и дорога — в ад. А изменить ничего все равно нельзя. Не в Берлине Красная Армия встретила Победу, а на Висле, но мы победили. Не будет теперь советских Польши, Чехословакии, Венгрии, Австрии, Германии. Нам вот с тобой не все равно? Хватит и Балкан.

У себя бы в стране порядок навести и отстроить все порушенное, а не идти еще куда. Там бы тоже еще пару миллионов положили при освобождении. Ходили в свое время русские до самого Парижа, от еще одного больного манией величия цивилизованный мир избавлять. Ни одна сука спасибо не сказала. Не прошло и поколения как они все заявились под Севастополь в нас пострелять.

Лучше уж так. Германию наказать. Пруссия теперь наша будет, уже пишут в газетах не про советскую зону оккупации, а про компенсацию в счет наших огромных материальных потерь. Выслать всю немчуру, в западные зоны, кто сбежать самостоятельно не успел от наших лихих хлопцев, а еще лучше заставить их восстанавливать разрушенное в Союзе во время войны и ляхом дулю с маслом. Как сидели без моря, так и дальше будут сидеть. Нечего было гонор показывать. Пусть компенсируют за счет разных Силезий на западе. Чем меньше Германия будет, тем легче всем жить. Мы взяли исключительно свое и пусть остальные не вякают и живут в дальнейшем как хотят. Они там. Мы здесь.

1946 год.

Вокзалом это называлось исключительно из вежливости. Даже покосившаяся табличка Balti jaam не убеждала. Если, конечно, означала, то что он подумал. Столь глубоко его знания не распространялись и что идет после 'балт' неизвестно. Возможно мощные каменные стены когда-то были красивы, но все давным-давно выгорело и внутри валялись кучу мусора, а также остатки многочисленных костров. Наверное, зимой люди грелись в ожидании поезда. К счастью, площадь перед зданием когда-то была выложена булыжником и хотя грязь имеется, но в минимальном размере. Просто снег недавно растаял.

Станция находилась прямо в городской черте и Таллин местами хорошо виден. Не только вокзал пострадал. Повсюду следы бомбежек или обстрелов. То груда мусора и битых кирпичей вместо дома, то стена стоит, а за ней пусто. В принципе, ничего особенного. Варшава и Минск выглядели много хуже. Да и прочие места, через которые шел поезд, не блистали ухоженностью. По самым приблизительным прикидкам в Белоруссии половина зданий, включая производственные, уничтожена. Сам Минск представляет из себя сплошные развалины. А здесь собор практически целый.

Уж с обстановкой пришлось знакомиться всерьез. Ускоренные курсы по переподготовке превратились в чередование лекций с бесконечными выходами на расчистку завалов и восстановление важных для города предприятий. Канализация, водопровод, электростанция. Причем нередко приходилось работать плечом к плечу с немецкими пленными и деревенскими по разнарядке. Выматывались всерьез, даже в бытность курсантом столько не вкалывал. Все очень по-деловому организовано городским начальством, но потом на очередном докладе о политической обстановке засыпаешь.

Ладно еще политзанятия или очередная речь начальства с высокой трибуны. В стране происходило нечто странное. После войны нормальное дело реорганизация прежних структур. Но уследить за происходящим было достаточно сложно. РККА переименовали в Советскую армию. Совет народных комиссаров в Совет министров. Какой смысл? Ну ладно, пусть начальство балуется. Какая разница, сохранилось прежнее звание в системе или нет. Был капитаном, им и остался. Сняли Берию и назначили Абакумова? И что? Это наверху движение, а внизу все тихо.

Зато структурные изменения не могли не коснуться всего их потока. В МГБ передали из МВД пограничные и внутренние войска, а также милицию и отделы по борьбе с бандитизмом. В последнем случае подразумевалась буржуазные националисты. Воронович точно знал, первоначально его собирались распределить как раз по прежней специальности на границу и ничего против не имел. В связи переводом всего управления начались невразумительные переброски и вместо Пруссии или на худой конец Литвы отправили в Таллин. Он имел о городе и республике самые смутные знания и даже на курсах ничего толком не говорили, давая общие установки.

Одно хорошо. Могло быть и гораздо хуже. Находился в одном шаге от отправки за решетку. Было б желание, а к чему прицепиться всегда найдется. Нельзя сказать совсем уж безгрешен. Допустим, измены родине не было, но мелкие злоупотребления по части финансов, хотя и не для себя, а на общее благо, найти не сложно. Плюс свары с назначенными комиссарами и командиром соединения, превышение власти, парочка сомнительных расстрелов и реальные контакты с американцами, немцами, поляками и прочими сионистами. Можно сказать, по-доброму отнеслись. Бориса запузырили в лагерную охрану куда-то в Сибирь. Многих сидевших с ними в фильтрационном лагере и вовсе отправили на границу с Китаем. Японцы после Берлина тоже быстро капитулировали, но гражданская война между коммунистами и гоминданом в самом разгаре. Мы, естественно, всячески поддерживаем друга Мао. Будто своих проблем мало.

Трамвайная остановка имелась, где подсказали. Да и не сложно идти за толпой с поезда. Не он один приехал. Самого транспорта пока не наблюдалось. Кроме того, куда торопиться. Если не считать дороги до Таллина он очень давно не находился на свободе. Без пригляда со стороны начальства и подчиненных. Не требовалось нечто изображать, ни отличника боевой и политической подготовки для первых, ни несгибаемого Ворона для вторых. Можно позволить себе спокойно выпить пивка. Тем более, пока станет приятно проводит время народ разойдется и не придется пихаться в переполненном вагоне. Ведь стоит прибыть на место и снова примутся гонять с поручениями.

Соответствующее заведение прямо через дорогу, а вещей особых не имеется, чтоб тяжело таскаться. В 'сидоре' кроме выданного на дорогу пайка, новенького мундира и нижнего белья, всякая мелочь вроде бритвы, мыла и иголки с нитками, запасная гимнастерка и импортный костюм из Варшавы. К нему б еще хорошие ботинки, но чего нет, того нет.

Воронович пересек дорогу, пропустив телегу с каким-то барахлом. Стоящий с заведенным двигателем грузовик вроде не собирался трогаться. Водила сидел в кабине и курил. Может ждет кого, подумал мимолетно, направляясь к заветной двери и уже возле нее услышал хорошо знакомые звуки выстрелов внутри. Створка распахнулась от удара и оттуда задом выскочил молодой парень, в характерной позе, держа в руке 'вальтер'. Без формы, неуставное оружие, готовность стрелять в преследователей.

Пистолетчик двинул ногой, захлопывая дверь и начал разворачиваться. Даже если не бандит, выяснять предпочтительно в более спокойной обстановке и без оружия. Тем более, лично у него не имеется. Должны были выдать по новому месту службы. Воронович не раздумывая, двинул носком в бедро юноше. Сапог с железными набойками со всей дури — это больно. Отшатнувшегося и невольно взмахнувшего рукой, ухватил правой ладонью за запястье, а левой чуть ниже локтя. Резко нажал, заламывая на болевой прием, вбитый намертво в рефлексы еще в учебке пограничных войск.

Парень вскрикнул, роняя пистолет и падая на колени. Когда выламывают сустав весь героизм куда-то исчезает, а ты послушно кланяешься, мечтая об отсутствии боли. Взревел мотор по соседству и моментально взвыли включившиеся от опасности старые рефлексы. Воронович еще ничего не понял, но шарахнулся с крыльца, утаскивая за собой 'стреноженного' парня. Очень вовремя. По двери ударила короткая очередь и пленный дернулся от попадания. Крайне удачно прикрылся. Мимо проскочил тот самый грузовик. Шоферу стрелять из автомата через дальнюю дверь было крайне неудобно, еще и держа руль. Только это и спасло.

Двинув по затылку и без того обмякшего парня подобрал 'вальтер' и больше сгоряча, чем реально надеясь попасть несколько раз выстрелил вслед заворачивающей за угол машине. Раздраженно харкнул на землю, поскольку если и угодил куда-то, то точно не в человека, обернулся к лежащему. На светлом коротком пальто расплывалось большое темное пятно. Не показалось. Стрелок в него попал. Интересный вопрос, подумал, распарывая торопливо извлеченным из 'сидора' ножом ткань, в кого он стрелял. В меня или собственного товарища.

Ранение в живот было слепое, выходного отверстия нет. Ничего хорошего. Еще и цвет темный. Повреждение вены. Возможно внутри целое море вытекшей, снаружи не разобрать. Так и помрет незаметно. Только и остается зажать рану, в надежде остановить кровь. Помочь ничем другим без операции нельзя. Все это произошло за меньше минуты, рассказывать и то дольше. Он еще рвал на куски рубаху раненного, намереваясь использовать вместо бинта, когда истерический голос потребовал:

— Руки вверх!

С ППШ в трясущихся руках стоял совсем молоденький морячок, явно не видевший фронта. Такой с перепугу запросто застрелит, а потом сам же плакать станет. Откуда вылез, неужто из пивной?

— Я капитан МГБ Воронович, — старательно подчеркивая каждое слово, чтоб успокоить, произнес. — Удостоверение в кармане. Сейчас покажу и очень медленно протянул руку к куртке, отслеживая краем глаза, как топотом бегут в их сторону еще трое мореходов с повязками патрульных. Возле вокзала видел, но они никого не трясли. Ну да, город портовый, наверняка военные корабли. Кому ж охранять, как не этим.

— Стоять! — взвизгнул морячок. — Хенде хох!

— Ты что дурной? Я тебе немец?

Тут прозвучало и вовсе непечатное.

— Не видишь, сейчас кровью истечет?

Добежавший наконец человек в кителе морского офицера сходу двинул прикладом в плечо.

— Ах ты ж гнида эстонская! — орал он при этом.

Подлетевший матрос добавил в бок.

— Я офицер МГБ! — крикнул Воронович, прикрывая голову руками. — Я ж тебя потом, — и тоже перешел на непечатный язык.

Похоже помогло. Бить дальше не стали. Изволили дождаться под прицелом извлечения удостоверения и после внимательного изучения офицер пробурчал нечто извинительное. По крайней мере разрешил дождаться у пивной приезда следственной группы. Сидевших внутри тоже задержали до последующих распоряжений. А чтоб не разбежались, загнали внутрь. Там оказалось два трупа в форме советских офицеров. Подполковник с лейтенантом. То ли дожидались поезда, то ли как Воронович с него. Чемоданчики и новые шинели. Петлицы общевойсковые.

Судя по обстановке, парень зашел и осмотрелся сначала. Стреляли в упор, а они даже не пытались защититься. Оружие у обоих на боку в застегнутой кобуре. Дебелая, как положено буфетчице, тихо всхлипывала в углу в прострации. Наливать посетителям, старательно огибающим по дуге покойников и брать деньги за это, ей не мешало на полном автоматизме.

Кроме этих сидело за столиками еще семеро. Двое инвалиды, остальные местные в гражданском. Поскольку делать было нечего, в ожидании начальства продолжали хлебать пиво, заедая сушенной мелкой рыбкой и обмениваться впечатлениями. Воронович все равно ни черта не понимал, поскольку беседовали они на эстонском. Но выпить это не мешало, как и следы крови на полу и покойники, которых запретили трогать и возле них поставили часового, жадного наблюдающего за распитием слабоалкогольных напитков.

Минут через сорок приехали кому положено. В помещении сразу стало тесно. Один принялся расспрашивать выпивох, второй занялся буфетчицей. Старший, полноватый и мордастый, в отличие от остальных был форме с подполковничьими погонами. Видать не часто такое случается прямо в центре столицы республики. Он внимательно изучил документы и хмыкнул.

— Сопроводиловка на тебя пришла на днях.

Ну очень хотелось заглянуть в личное дело, но не по Сеньке шапка.

— Будешь служить у меня в отделе. Сходу, значит приступил к выполнению обязанностей?

— Так вышло.

— Студилин Дмитрий Алексеевич, — протянул руку.

— Воронович Иван Иванович.

— А это мой заместитель. Майор Кабалов Никита Андреевич, — кивнул на второго, молча стоявшего рядом.

Этот был поджар и крепок. Настоящий волчара.

Еще одно пожатие.

— Рассказывай.

Доклад был короток и по существу. Как учили когда-то и заставлял других. Никаких свободных изложений в стиле как я провел время и что думал. Одни факты. Все максимально четко и коротко.

— Обычная полуторка, — закончил. — Выпуск военного времени с одной фарой и деревом вместо двери. В номере было 792, но букв не запомнил, мельком видел, при переходе дороги и не обратил внимание.

В стандартном две буквы и четыре цифры, но встречались самые дикие сочетания из-за наличия трофейных машин и старых номеров.

— На заднем борту скол верхней доски. На крыле следы от пуль. Даже если машину угнали, их не может быть много с такими приметами.

Начальник посмотрел на Кабалова. Тот понятливо поднялся и вышел. Видимо звонить. Телефона в пивной не имелось, но на вокзале наверняка найдется.

— Вот так и живем, — неизвестно зачем сообщил подполковник. — Эсти метсавеннанд уже в Таллине.

— Кто?

— Лесные братья по-эстонски. Привыкай, капитан.

А скоро их будет толпы, подумал Воронович, не пытаясь перебивать.

Постановление о начале полной коллективизации в Прибалтике вышло буквально на днях. До сих пор особо не заставляли, если верить лекциям на курсах, хотя порой давили. Теперь начнется всерьез. И появятся желающие стрельнуть в окошко, а также сводящие счеты. Кое-что он о советской коллективизации слышал. В партизанском отряде у многих развязывались языки и болтали. Конечно никто не признавался в таких делах, но и про липовых кулаков, и про высылку, и первую категорию приходилось слышать. Здесь будет ничуть не лучше. Местные еще не забыли прежние порядки, а оружия валялось после боев немало. Работы предстоит много и не самой приятной. Каким местом наверху думают?

— Вряд ли польза, — говорил между тем Студилин, — будет от твоего номера грузовика. На дорогах довольно часто машины останавливают. Их, как правило, не сжигают, а используют, застрелив шофера и получая транспорт. Потом ломанут магазин в одном конце и на скорости уходят с товаром в другой. Проселки они замечательно знают. Но все равно, молодец. Да, Павел? — спросил вошедшего с улицы высокого мужчину в длинном пальто.

— Помер гнида, — ответил тот, явно имея в виду раненного. -Никаких документов. В кармане только повязка, — швырнул на стол сине-черно-белую тряпку.

Это Воронович уже в курсе. Цвета буржуазной Эстонии.

— Отпечатки пальцев сняли. Чего дальше?

— Чего-чего, в морг вези. Стоп! Возьмешь с собой нашего нового товарища. Закинешь в общежитие, пусть устраивается. Завтра покажешь управление.

— Гродин Паша, — сказал тот уже на улице, — старший лейтенант.

— Воронович Иван, — в тон ему ответил, — капитан.

— Грузим трупака, — приказал морякам Павел, показывая на обычный ГАЗ военного времени. — Давайте-давайте. Быстрей управитесь, скорей свободны.