Когда заговорили пушки ("Попаданцы" в стране царя Петра, часть 3)

Сапега покосился на царева любимца, ведшего себя за столом скромно и предпочитавшего молчать. Петр, негромко, сквозь зубы:

— При нем можешь говорить.

Сапега поджал губы, но ничего не сказал, раз царь доверяет, то ему и подавно придется. Вскинув взгляд на Петра, произнес нервно:

— Клянусь честью, если бы не крайняя несправедливость Радзивиллов, Вишневецких и их приспешников ко мне, моим родственникам и сторонникам никогда я не пришел бы к тебе!

Петр промолчал, лишь круглые глаза пытливо смотрят в лицо гостя. Ноздри короткого носа шляхтича трепетали, рот под жесткими щетинистыми усами крепко сжат:

— Король Август погиб в злосчастной битве у деревни Клишов. С тех пор Отчизна моя переживает хаос и бесправие чем и воспользовались бесчестные люди. Род Сапег был самым славным в княжестве, но сердца человеческие полны черной завистью. Радзивиллы, Вишневецкие и многие другие магнаты и шляхтичи вошли в преступный комплот против нас, завидуя нашей славе и могуществу.

Комплот — комплота, преступный заговор, союз против кого-нибудь.

— Мы могли их раздавить с самого начала, но бог помрачил наши умы в тот злополучный час. Мы бездействовали, а заговор рос и вскоре начались вооруженные столкновения. Враги собрали на нас посполитое рушение. В несчастной битве под Олькениками много наших верных сторонников было посечено насмерть. Несколько родственников сдались, положившись на честное шляхетское слово и были на следующий день преступно умерщвлены. Выжившие подверглись многим бесчестным гонениям. Алчность и мздоимие наших врагов поистине не имеют границ. В нарушение всех человеческих и божеских законов и у нас, и у наших сторонников отобрали поместья и лишили всех должностей. Города и деревни под незаконной властью наших врагов пустеют, холопы деревнями бегут к тебе государь, даже многие и шляхетского звания спасаются от притеснений в твоих землях.

— Сочувствую, — произнес Петр, — братоубийственная война страшна и горек жребий угодившего под ее колеса, — он вытащил из кармана трубку. Меньшиков торопливо щелкнул зажигалкой, поднес огонек. Сапега вежливо ждал, стараясь не морщится от вонючего табачного дыма, пока царь закурит. Мастерградская продукция не только в близлежащих странах, но и в Европе давно перестала быть экзотикой.

— Государь, — продолжил Сапега, — всей Европе известен твой ум и человеколюбие. Неужели ты дашь свершатся беззаконию?

Мертвенная бледность покрыла лицо литовца. Он твердо взглянул в глаза царю:

— Нам остается или покорится власти злодеев или драться. Наши сторонники, а их осталось в княжестве еще не мало, все сядут на коня.

Петр прищурил глаза. О силе Сапег, бывших до злосчастного сражения некоронованными владыками литовских земель он ведал. Так что заявление графа более чем серьезно.

— И сколько вы сможете поднять сторонников? — благодушно попыхивая трубочкой спросил Петр.

— Не меньше восьми тысяч шляхтичей!

— Маловато будто бы для такого дела, — ввернул Меньшиков, удостоившись яростного взгляда литовца, на который он лишь усмехнулся.

— Государь, — со сдержанной яростью произнес Сапега, — мы устали от неустройства нашего Отечества. Прими ты корону верховного владыки Великого княжества Литовского. Победитель разорявшего Речь Посполитую шведского льва как не кто более достоин носить ее. А мы будем твоими верными вассалами и подданными.

Наконец то, ради чего Сапега приехал, сказано. Одни, без мощной поддержки иностранного государства вчерашние некоронованные владыки Литвы восстановить свой статус не могли. Лучше поделится, чем окончательно потерять все.

Сапега добрался до трудного места. Откромсать от Речи Посполитой княжество, включавшее помимо собственно литовское земель еще и белорусские означило настроить против себя всю Европу.

В шатре стремительно темнело, то ли туча закрыла солнце, то ли уже поздно. Петр, кусая чубук старенькой трубки произнес задумчиво:

— Спас ты меня от воровской руки убийцы, за то благодарен я тебе, но сие есть великая политика в которой не руководствуются рыцарскими побуждениями. Времена когда государи воевали не за интерес для своей державы давно прошли. Не попасть бы нам из огня в полымя... Иван Грозный восстановил против себя пол Европы и получил несчастливую для России Ливонскую войну. С помощью Мастерграда Русское царство выстоит и ежели вся против нас пойдет, но на долгие годы на торговлю и взаимоотношения с Европой можно будет поставить крест.

— Европе сейчас не до Речи Посполитой, — высокий залысый лоб графа Сапеги собрался в морщины, ноздри курносого носа раздулись, — коли поможешь государь и если поклянешься хранить вольности шляхетские примем тебе присягу также как гетман Хмельницкий в Малороссии. В Литве неустройство. Каждый магнат в собственную сторону тянет, власть можно голыми руками взять. Сейчас или никогда!

Литовец затаил дыхание и впился зрачками в непроницаемое, словно у игрока в покер круглое лицо русского царя.

— Данилыч, свет зажги.

Пока Меньшиков зажигал керосиновые фонари в шатре царило молчание, лишь Петр негромко посапывал трубкой и попыхивал дымком и думал. Петр был уже не тот самоуверенный вьюнош, встретившийся мастерградцам. Третий десяток разматывал, многое познал, накопил жизненный опыт. Малая и Белая Русь... заманчиво, вот только раньше это было экономически неэффективно. Брать кусок который не сможешь переварить... А зачем? Тот, кто контролирует Днепр и Прибалтийские порты, всегда сможет перекрыть торговлю в этих регионах, местное население станет волком смотреть на захватчиков и тянуться на Запад, к тому, кто контролирует маршруты торговли. Государства в Восточной Европе возникали вокруг торговых путей, шедших в основном по рекам. Новгородско-Киевская Русь сложилась вокруг легендарного 'Пути из варяг в греки', Владимирская Русь, а за ней Московское государство стремилась к контрою над бассейнами Волги и Дона. Теперь в руках Петра ключи для овладения Малой и всей Белой Русью: прибалтийские порты и низовья Днепра с выходом в море, вовремя подвернулся литовец.

Таинственные отблески заиграли на лицах людей и на расписных перегородках.

— Я православный государь и терпеть притеснения православных в своих владениях мне невместно и самовольства панские, когда нынче сейм так приговорит, а завтра какому-нибудь пану взбредет в голову крикнуть 'Вето' и все насмарку... Вот если бы был один, кто за княжество отвечает и чье слово никакой сейм не отменит, тогда можно рассматривать кондиции.

— Государь, мне и самому самоуправство шляхетства, подстрекаемое Радзивиллами, Вишневецкими и другими магнатами стоит поперек горла. И вольности православных мы готовы соблюдать.

— Ну что же коли придем к согласию... об условиях договора будешь говорить с Емельяном Игнатьевичем Украинцевым.

Больше о политике не говорили. Полилось янтарное вино в хрустальные кубки. Вечер провели весело, но без излишнего шумства.

Через месяц граф Казимир Владислав Сапега, воевода трокский, выехал из Риги в сторону покинутой Родины. Позади него подымала пыль из утоптанной столетиями дороги тысяча добрых пехотинцев, вооруженных мастерградскими фузеями и стальными пушками. Наняли их на деньги царя на год, этого должно хватить. Позади графа ехало шестеро невзрачных с виду всадников: мастерградский офицер и пятеро его подчиненных. Ничего в их внешнем виде не говорило о том, что это ужасные головорезы-спецназовцы, способные украсть из собственной спальни короля. В середине колонны в сопровождении сильной охраны двигалась карета с сундуком, доверху наполненный злотыми. Как известно груженый золотом ишак открывает ворота в любую крепость, но самым главным оружием был договор с царем Петром и его грозными мастерградскими союзниками. Граф признавался владетелем Великого княжества Литовского, входившего на договорных условиях в состав русского царства. Права шляхетства на безумства: выборность и ограничение прав главы княжества, право на законное восстание, право одному участнику сейма отменить решение, принятое большинством, отменялись, они приравнивались в правах с русским дворянством, православные уравнивались с прочими христианами. На территории княжества продолжал действовать подлежащий реформированию статут Великого княжества Литовского от 1588 года, а в городах — Магдебургское право. Потерявший все: владения и должности, яростно ненавидимый литовскими магнатами клан Сапег Петр посчитал лучшим вариантом для управления будущим литовским княжеством в составе русского государства. Удержаться у власти они могли только при поддержке православного населения княжества и русского штыка и не могли изменить присяге русскому царю. В этом случае не Россия, а местные магнаты с клиентурой мгновенно разорвали бы их.

Солнце неторопливо падает к закату окрашивая запад в багровые цвета. Колокольный звон летит над красными, черепичными крышами Риги, поднимает целые стаи ворон, с недовольным карканьем кружащихся в стылом небе. Православные празднуют третье обретение главы Иоанна Предтечи (7 июня).

Свежий соленый ветер туго надувает паруса движущейся фордевиндом по Даугаве небольшой эскадры из четырех кораблей. Волны бессильно бьются об острые форштевни. Чайки, спутники мореплавателей, то с криком взлетают ввысь в вечно хмурое прибалтийское небо, то падают почти до поверхности реки. Бьются, трепещут на промозглом ветру словно живые русские стяги на кормах. На палубах кипит обычная судовая жизнь: снуют моряки, раздаются голоса, выкрики, свист. Мимо проплывает сплошная стена отсыревших бревен с множеством спусков к воде, закрывающая набережную Даугавы. Десяток небольших речных судов приткнулись к пристани. Лес мачт с паутиной снастей вздымается над ними. Шум, суета портового города. Вповалку лежат на пристани горы тюков, мешков и бочек, бунты пиленного леса. Муравьями снуют грузчики с корабля на берег и обратно, груженые подводы торопливо отъезжают в сторону, на их место немедленно встают пустые.

Фордевинд (нидерл. voor de wind), или по ветру — курс, при котором ветер направлен в корму корабля. Про корабль, идущее в фордевинд, говорят, что оно 'идет полным ветром'. Угол между направлением ветра и диаметральной плоскостью судна в этом случае около 180R.

Суда идут дальше к соединявшему берега Даугавы наплавному мосту. Река у берега слишком мелкая для крупных кораблей, поэтому на набережной разгружается всякая мелочь. Морские суда причаливают к мосту, туда же, только с другой стороны подходят с верховья речные. Доставленный груз перегружается с одного корабля на другой, чтобы отправиться морем дальше, в страны балтийского побережья. На берегу, там, где располагалась бывшая верфь полковника Крунштерна, кипит жизнь: стучат топоры, визжат пилы, негромко шумит паровик, на стапелях бесстыдно белеют ребра строящихся кораблей. Пахнет дегтем, стружками, морскими канатами. 'Старые' плотники и корабелы вернулись на верфь. В дополнение к ним приехали работавшие на архангельской верфи мастера вместе с семьями. Поселили их в домах сбежавших шведов и немцев, теперь Рига их новый дом. Русские бегству не желавших жить под подданством царя не препятствовали, но забрать с собой разрешали только то, что беженцы могли унести в руках. У кромки воды в окружении соратников гордо подбоченясь ожидает прибытия эскадры царь Петр Алексеевич.

Горящий восторгом взгляд направлен на приближающиеся суда. Красивы! Обернулся, нашел Петелина.

— Удружил! Не забуду!

— Все как договаривались Петр Алексеевич. Принимай первые корабли военного балтийского флота России!

В царской свите оживились, зашептались: 'Сила! Ужо покажем шведу!' Посмотреть было на что. Четыре построенные по мастерградским чертежам паровые корвета, с совершенными обводами корпуса, стальными килем, шпангоутами и штевнями были прекрасны особенной красотой, отличавшей предельно функциональные и совершенные изделия умелых человеческих рук и производили впечатление грозной силы. Правда и стоили царской казне немало. Зато достойных соперников на Балтике им не было. Время, когда шведы могли безнаказанно блокировать отвоеванные русской армией порты заканчивалось. Море викингов, ганзейских купцов, потом владение шведов теперь станет русским. Особенно ценным было то, что экипажи судов полностью из подданных Петра: матросы из стажировавшихся на мастерградских кораблях, а офицеры и механики из выпускников Архангельского военно-морского училища. Обучали 'без дураков', за два года курсанты успевали совершить несколько походов под парусами по суровому Баренцеву морю и пройти практику по нескольким специальностям.

Бастионы форта на противоположном берегу реки: Коброншанца (переименованного Петром в Орешек-крепость) охранявшие подходы к Риге окутались пороховым дымом. 'Бабах' донесся басовитый звук и эхом загулял над речной гладью. Корабли салютовали ответно.

Царь подошел, крепко обняв, по русскому обычаю расцеловал смутившегося мастерградского посла.

На шедшем последним корвете с надписью на корпусе 'Иван Грозный' густо задымила труба, корабль повернул к берегу.

— Это куда он пошел? — обернувшись, немедленно поинтересовался царь.

— Петр Алексеевич, — ответил Петелин, — В Северном море корабли попали в шторм, потрепало их сильно. На 'Иване Грозном' из трюмов пришлось выкачивать воду. Пусть мастера на верфи осмотрят корпус.

Царь нахмурился, но промолчал. Кивнув, вновь отвернулся к реке.

* * *

Попавшим в плен шведам предложили продолжить службу, но уже в рядах русской армии. Желающих оказалось довольно много — только в первые недели около половины пленников: рядовые и унтер-офицеры принесли присягу Петру. Всех их отправили на пополнение причерноморских гарнизонов, ведущих постоянную войну с шайками разбойничающих татар, адыгов и черкесов. Бывшие каролинеры получили шанс собственной доблестью и умом продвинутся на русской службе. Отказавшихся примкнуть к победителям, включая сопровождавших армию гражданских, придворных и женщин, ждал долгий путь на мануфактуры и заводы России: Ярославля, Ростова, Новгорода, Владимира, Мурома, Вологды, Архангельска, Уфы, Казани и Чебоксар. Безвозмездно кормить Петр не собирался. Живите на присылаемые с Родины средства или работайте и получайте средства на пропитание.