6. Напряжение: Замыкание

— Командир... То есть, господин офицер, — неуклюже поднялся за моей спиной рядовой Ломов.

— Да, рядовой?

— А вы тоже... Ну, спали в мундире? — Чуть смущенно уточнил он.

По счастью, не касаясь моего предсказания.

— Конечно, рядовой, — по-отечески кивнул я, закрутив ус.

И если эти гребанные ремонтники перестанут бесить Нику, то и завтра посплю.

Глава 6

Среди суматохи ремонта, звуков сверла о металл и завывания болгарок о каркасы строящихся магазинов, плавно передвигались вышколенные официанты с шампанским на подносах, невозмутимо огибая ошалевших от происходящего рабочих.

Пару раз на моих глазах бригадиры подрядных фирм подходили к Димке и настойчиво уточняли, мол, может им свернуть деятельность и убрать инструменты? Но всякий раз получали рекомендации продолжать, не смущаясь шведским столом с диковинными закусками, выставленным между связкой профильных труб и укладкой паркетной доски. На последней, кстати, устроился Пашка, невозмутимо дегустируя креветки в кляре.

Ну а что — еда проверенная; подготовкой торжественного приема по случаю восхождения на княжеский престол Черниговской Ники занималась очень серьезная контора, которую и в Кремль через раз приглашают. Так что и персонал вышколенный, и понимание правильной подачи блюд на высоте. Но самое важное — ни единого вопроса, почему вокруг продолжается стройка, и гостей всего двое. Значит, господам так надо.

— Изволите шампанского? — Подошел с правой стороны слуга в жилетке, с целым подносом бокалов.

Я покрутил имеющийся бокал в руках — тот уже изрядно согрелся в ладони, не принося приятной прохлады, и обменял на новый.

Слева от меня жадно потянулся к шампанскому Иван Александрович, залпом влил в себя игристое, потом второе, а третье поставил рядом с собой, жестом отпустив холуя.

— Тут и должен быть такой бардак?

— Разве он мешает кому-то из гостей? — Указал я взглядом на Пашку, приступившему к мясным закускам на шпажках.

— А если кто-нибудь придет? Ты же как-то объявил о торжестве? — Ослабил бывший князь ворот рубашки на одну пуговицу и протер шею.

— Никого не приглашал. Просто дата в реестре, десятое декабря. Должны были быть только ваши люди. Но их нет. — Констатировал я очевидное.

Иван Александрович не удержался и закинул в себя третий бокал.

— Сегодня десятое? — Чуть покрасневший то ли от злости, то ли от выпитого, уточнил старик.

— Десятое.

— И ты знал, что они не придут, — обвел он взглядом ни на секунду не затихающую стройку.

Я промолчал.

— А это ведь тебе надо переживать, — надавил он голосом. — Да, ты никого не пригласил. Но где халявщики? Где эта воронья стая, которая явится даже на похороны, лишь бы выпить и пожрать?

— Декабрь месяц, каждый день торжества. — Нейтральным тоном ответил я.

— Нет-нет. Быть на приеме в честь новой Черниговской — это повод всем об этом рассказать. Такого они не упустят. — Чуть качнулся Иван Александрович, нашел взглядом официанта и призвал его к себе. — Они побоялись прийти.

— Гость больше не хочет, — дождался я, когда старик сменит бокал, ограничивая следующие заходы.

Тот недовольно покосился на меня, но возражать не стал.

— Ты же сам разрушил все вокруг себя. — С укором, будто на мою месть за его слова, указал Иван Александрович. — Кто к тебе придет, когда ты порвал с родней? Где, кстати, твой друг Шуйский?

— Слегка поссорились.

— Даже принцессы нет. Почему? — Ухватился тот за мысль и еще раз обвел творящийся хаос взглядом. — Это тоже твоя с ней договоренность? — У нее хватает иных дел.

— Во-от. — Пригубил он шампанское. — Кто у тебя остался? Старик без ноги и княжич, которого через пару-тройку дней выведут из рода? Вся Москва знает, что у княгини Борецкой нашлась кровь прямой линии. Ей твой Пашка больше не нужен.

— Ничего не изменилось, вы же знаете.

— Даже если ничего не изменилось внутри, все смотрят на внешнее. А людей нет. — Веско отметил старик. — На торжественном приеме нет людей! Значит, и приема нет. И Ника твоя еще не ясно, будет ли признана Кремлем. Поэтому они не пришли, — влил Иван Александрович в себя остатки бокала. — Ведь кто придет, тот признает в ней княгиню. А ведь все может измениться уже завтра, и за свои решения придется отвечать! Воронье этого не умеет. Поделят мое княжество и раздерут на куски, — пробормотал он себе под нос.

— Иван Александрович, разве я давал повод сомневаться...

— Давал! И сейчас — недовольно ткнул он меня пальцем в мой алый мундир. — Попал на службу к клоуну! Завтра его отправят на южную границу, и тебя вместе с ним. Что ты сможешь сделать за тысячи километров?!

— Не отправят.

— Это ты знаешь! И только ты! — Начал он с прежней горячностью. — Как ты не поймешь, что в нашем деле важно выглядеть, а не только быть! Будет уже все равно, как там на самом деле, когда все поверят в твою беспомощность и пристрелят! Ну, отомстят за тебя, а тебе от этого станет легче?! А мне?! Даже Кремль, и тот возьмет с тебя плату за небрежение, вот увидишь. Будущий муж принцессы, ха! Ты сам должен быть доказательством, что у тебя все хорошо! Ты даже не представляешь, как быстро видимое становится настоящим. — Невольно тронул он протез ноги через ткань брюк. — Не давай им повод отменить свадьбу! Я уже сейчас слышу шепотки, что решение принято поспешно и необдуманно.

— Интересно, кто так говорит?

— Люди с головой на плечах! Сам задумайся, что ты можешь предложить Кремлю более ценного, чем целое княжество? У них — дети, внуки. Им нужны города и свободная земля. Императору даже воевать не придется — просто кинут клич, и половину им принесут, как долю. Ты же видишь, никто не пришел!!! — Неуклюже попытался подняться князь на своем протезе и вновь упал на кресло, расплескав остаток шампанского и от досады стряхнул последние капли в сторону. — Значит, и охранять мое княжество некому. Охотникам останется только собраться и получить отмашку.

— Вот и посмотрим, кто к кому побежит. Кто с кем станет договариваться. И кто даст на все это добро. — Устало вздохнул я, забирая у него пустой бокал и вручая ему свой, полный. — Пейте и празднуйте, князь.

— Что я должен праздновать? — Все-таки взял он протянутый мною бокал. — Что мои люди перестали меня бояться и посмели ослушаться? Что грядет конец всему?

— Грядет конец всему, и вашему бедственному положению в том числе. Касаемо же тех, кто не пришел. Сегодня вы узнали, что ваши люди никогда и не были вашими. — Пожал я плечами. — Так стоит ли горевать о потере, которой нет?

Бывший князь закашлялся отпитым и недоверчиво посмотрел на меня.

— Они не пришли, потому что нет страха к калеке, — отведя взгляд, тщательно выговорил он. — Нет страха к моим показаниям, которые не может подтвердить титул. Но когда я верну себе все, они вновь будут целовать мне ноги, умоляя молчать.

— И никто не пришел позлорадствовать, посмеяться над калекой? — Отрицательно повел я подбородком. — Вы же знаете людей лучше, чем я. Неужели не удержался бы хотя бы один?

— А ты хотел бы этого? — Вскинулся бывший князь.

— Как видите, — обвел я руками стройку. — Имелся повод спровадить гостей прямо с порога.

Но Иван Александрович продолжал упорствовать.

— Надо всегда держать в уме, что враг может подняться с колен. Оскорблять его опасно.

— Тогда почему не позвонили и не предупредили?

— Гордость...

— А может, им приказали не приходить? Вы ведь верно сказали — надо показать нас слабыми.

— И кто же это? — Устало произнес старик. — Кто им приказал?

— Бойтесь быстрых ответов и легких решений, ваше бывшее сиятельство. Вы так княжество потеряли. — Поднялся я с места и предложил ему руку. — Вам пора. Я провожу вас до машины.

— Или ты просто не знаешь, — сверлил он меня взглядом, не торопясь подниматься. — Ждешь первого шага, подставляешь бок под нож и надеешься, что заметишь и успеешь увернуться.

— Ну что вы...

— Да ты даже от мундира увернуться не смог! — Проигнорировав руку, Иван Александрович самостоятельно поднялся с места, опираясь на трость.

— У этого мундира есть очень ценное свойство. — Не показал я расстройства и зашагал рядом со стариком, провожая к выходу.

— На нем плохо видно кровь? — Фыркнул старик. — Сможешь казаться живым подольше?

— Всего доброго, Иван Александрович, — расстался я с ним у дверей, не пожелав ответить.

А тот и не настаивал на ответе, что-то бормоча себе под нос.

— Это то, что собрали по Борецким мои личные вассалы, которых я не желаю пока проявлять, — вручил он напоследок флешку. — Я — не один, чего бы ты обо мне не думал. И знай, вздумаешь пойти на дно — я тонуть вместе с тобой не намерен. У меня достаточно желания и сил, чтобы удержаться на плаву даже без тех, кто сегодня не пришел! — Приосанился он, что при отсутствующей ноге получилось скверно.

Однако не помешало ему изобразить уверенную походку до лимузина.

Я же поправил мундир и обратил внимание на продолжающуюся суету. Ники не было — она ни о каком торжестве и не догадывалась, а шум и скрежет стройки надежно отгоняли ее любопытство от первого этажа.

Заметив мое одиночество, в мою сторону заспешил Димка — сначала поспешно, чтобы никто иной не перехватил (например, устроитель сегодняшнего праздника, который и без того уже полчаса поглядывал из дальнего угла), но уловив внимание на себе — завершил путь уже более солидным шагом.

— Магазины все-таки достроят, — задумчиво прокомментировал он, остановившись рядом. — Привезли готовые комплекты, собранные на других объектах. Так что, через пару месяцев мучения с сантехникой и проводкой, запустимся. — Слегка маятно подытожил Димка.

Вроде как, ни в малой степени этому не радуясь.

— И в чем проблема? — уловил я несовершенство его эмоций.

— Так надо будет принимать покупателей, — пожал тот плечами. — А у нас особый режим охраны. Как мы откроемся-то?

— У нас нет проверенных семей среди сотрудников? Предложи дамам бесплатный шоппинг и косметику, — повел я рукой, примерно прикидывая, где тут будет парикмахерская, а где — солярий. — Нике же надо как-то заводить подруг, узнавать новости. Пусть общаются.

— Но торговые сети могут взбунтоваться...

— Обещай им среднюю выручку для подобных площадей. Когда еще торговцы отказывались от денег?

— Понял. Есть ко мне поручения? — Деловито уточнил он.

— Да. Через шесть лет нужен будет мальчик с ветрянкой. — Коротко кивнул я, невольно взглянув на лестницу второго этажа. — Только в этом здании ничего не планируй. Нам эпидемии тут даром не нужны.

— Это-то ясно... — Задумчиво подтвердил Димка. — А мальчишка тоже должен быть пятилетний?

— Ты уж расстарайся.

Я похлопал его по плечу, благословляя на новые свершения, и отправился проведать вкушавшего яства Пашку — причем, делающего это так вдумчиво и неторопливо, что невольно проснулся аппетит.

— Вольноопределяющийся Борецкий!

Тот мигом отложил кремовое пирожное и встал по стойке смирно рядом со столом.

— Что порекомендуете старшему по званию? — Внимательно посмотрел я на оставшиеся блюда.

Хотя картина и без того понятна — чего осталось мало, то и хорошее.

— Рыба весьма неплоха. — Начал было Пашка, но с грустью пронаблюдав, как я цепляю предпоследнее пирожное добавил. — И эти заварные тоже хороши, рекомендую!

— Присаживайся, — махнул я рукой, и занял место рядом. — К смотру у светлого начальства готов?

— Мундир выглажен, — пожал княжич плечами и тут же уточнил. — Не этот, другой. Парадный, с полковым гербом. Лошадь тоже устроили... Только можно ведь на машине, — заикнулся Пашка.

— Чтобы гусар — на машине?

— Ну тогда на метро...

— В метро — на лошади? С ума сошел? Да там всего пара километров, — успокоил я друга. — Зато шефу будет приятно.

Столовался и проживал князь Давыдов на Воздвиженке, в особняке Арсения Морозова, некогда выигранного в карты у предыдущего владельца. И какие бы не происходили жизненные перипетии, князь этот дом умудрился повторно не проиграть, залогом выставляя что угодно, кроме коня, крестика, сабли и жилплощади в центре Москвы. Так что обнаженный всадник при крестике и сабле, возвращающийся домой под утро — это просто к одиннадцати туз, а не новомодный перформанс.

— Ломову ты отчего-то не запретил быть на Феррари.

— Потому что он все равно верховой езде не обучен, и что-нибудь себе обязательно сломает. А в Феррари и герб тематический, и подушки безопасности. — Отметил я, подхватывая последнее оставшееся пирожное. — Артем же сегодня не придет? — Уточнил я на всякий случай.

— Дома проблемы, но с утра обещает быть. — Кивнул Пашка на свой сотовый, оставленный на краю стола.

— Вот и славно. — Все-таки отложил я лакомство в сторону, задумчиво посмотрев на потолок высотки.

Схожу потом, отнесу. Ее ведь праздник.

— И сдалось тебе это гусарство, — без пренебрежения, с легкой иронией произнес Борецкий. — Никогда от тебя про него не слышал.

— Нет, почему? Есть свои преимущества. Вот ты знаешь, что к этому мундиру прилагается величайшее позволение владеть любым оружием и где угодно? А вот каким оружием — не уточнено за давностью лет... То ли саблей, то ли пистолем... То ли боевым катером в акватории Москва-реки.

— Ты это... — заволновался Пашка. — Один раз пострелял по Кремлю, и хватит. Повторяться — дурной тон!

— Да я так, для примера. Там уже полноценная РЭБ развернута и спутник с прямой трансляцией. — Приступил я к кусочку торта. — Но согласись, если кто полезет сбоку с ножом, то куда проще закрыть люк танка и повернуть к нему орудие.

— Это ж как-то не по-гусарски.

— А мы — новые гусары. С современным высокоточным вооружением.

— Но на лошади?

— Лошадь плохого человека сразу чует! — С важным видом поднял я палец. — А полторы тысячи лошадиных сил так вообще рвут в ошметки.

— А что Иван Александрович? — Хмыкнув, между делом спросил Пашка, уцепив гроздь винограда.

— Этот... — Невольно смотрел я на выход. — Он решился.

— На что? — Деловито объедал княжич ягоды с ветки.

— Нас предать. — я самостоятельно потянулся за графином с апельсиновым соком, жестом остановив предупредительно выдвинувшегося к нам слугу.

— То есть? — Замер Пашка.

— Много говорил, как у нас ничего не получится. Объяснял себе, почему нельзя придерживаться соглашения. Прямо, естественно, ничего не сказал.

— Тебе показалось, что он предаст. Но Иван Александрович еще ничего не сделал, — уточнил Борецкий.

Кивнув, я встал, призывая друга подняться. Вручил Пашке бокал и торжественно поднял свой.

— Предлагаю тост. Чтобы мои плохие предчувствия никогда не сбывались.

— Они всегда сбываются, — эхом произнес разом погрустневший друг.

Я опрокинул стакан и резким движением разбил его об пол.

— На счастье. Убирайте тут все, — обратился я в наступившей тишине к слугам.

— Да все будет хорошо, — пожелал приободрить меня княжич.

— А вот сейчас и посмотрим, — вздохнул я мрачно.

После чего положил заготовленное для Ники пирожное на тарелочку и с решительным видом направился к лифтам.