Гарвесте Аддамс и кубок огня (закончен)

— Давай, денди, достаточно прихорашиваться, пойдем уже и покончим с этим.

Они прошли через подземелья наверх. Гарвесте исчез больше двух часов назад, и с тех пор они его не видели.

Наверное, лижется со своей партнершей, мятежно подумал Драко. Он не знал, почему чувствовал такую ревность. Вероятно, потому что сам он не нашел себе партнершу и остался все с тем же самым приятелем, что и прошедшие четыре года. Даже Гермиона нашла себе пару. Уэнсдей заполучила двоих, и она была ненормальной.

Сейчас они шли впереди, близнецы Уизли выглядели словно две жердины вокруг темного, населенного призраками колодца. Она скользила по каменному полу неспешно, одетая во что-то, что делало ее очень и очень похожей на Мортишу. Сегодня вечером она распустила волосы, и они густой гривой падали на ее спину. Она была похожа на невесту вампира.

Так же сделала и Гермиона, к немалому удивлению Блейза. Он не думал, что это вообще возможно, но ведьме удалось уложить свои волосы гладкими каштановыми волнами, и ее макияж, пожалуй, стал бы образцовым для погребения, потому что она была восхитительно бледной на фоне винно-красного платья, которое подчеркивало ее изящные изгибы. Седрик выглядел очень довольным такой партнершей.

— Прекрасно выглядишь, Гермиона, — сказал Драко, склоняясь к ее руке в старомодном поцелуе. Блейз повторил жест. Это был почтительный способ приветствовать леди в чистокровных кругах, и Гермиона как никто другой заслуживала этой чести.

Они, однако, не решились бы поцеловать руку Уэнсдей. Гарри рассказал им о ее любви к ядам еще несколько лет назад.

— Спасибо, ребята. — Гермиона покраснела, затем всмотрелась в пространство позади них. — А где Гарри?

— Мы думали, что он будет с тобой.

— Чемпионы! — позвала профессор Макгонагалл. — Чемпионы, выстройтесь в линию здесь, пожалуйста! Все остальные, внутрь!

— Увидимся позже, — улыбнулась им Гермиона. — Займите нам место, хорошо?

* * *

— Божественно.

Это был потрясающий момент, в самом деле. А также время блистать и красоваться.

Гарвесте — это мог быть только Гарвесте — собрал волосы в низкий хвост зеленой шелковой лентой, точно такой же — все это видели, — какую постоянно носил в школе. На нем была черная, конечно же, черная мантия, черный жилет, черный смокинг. Он также был в брюках, и теперь они, благодарение богам, понимали, почему он не носит их постоянно. Они цеплялись за его длинные, длинные ноги, словно грех в отпуске, и даже его мерцающе-серая шелковая рубашка, несколько пуговиц которой были расстегнуты, обнажая мускулистую грудь, бросала вызов правилам приличия. И не важно было, что он просто показывал немного кожи, — Гарвесте Аддамс в мужской одежде выглядел горячим. Крайне, крайне горячим.

И его партнерша была великолепна.

Высокая, гибкая брюнетка, с волосами, убранными наверх в сложный узел, с несколькими темными локонами, ласкающими стройную колонну ее шеи. У нее были глубокие, проникновенные глаза, сильно подчеркнутые тушью и черными, серебристыми и зелеными тенями. Мягкие розовые губы были чуть припухлыми, отсутствие помады делало их совершенством на фоне нефритовых и сапфировых оттенков бального платья. Ее руки были тонкими, белоснежными на фоне обтянутой бархатом руки Гарвесте. Даже ее уши были прекрасны.

Как только первый танец был закончен, Гарвесте исчез в тенях вместе с нею, мельком взглянувшей на их стол. Он что, настолько увлечен? Серьезно?

Драко и Блейз не сказали друг другу ни слова, Гермиона ковырялась в своем буйабесе.

— Бззззз-бзбз, — несколько самодовольно сказал Кузен Что.

Виктор хихикнул и взял еще немного картофельного пюре.

Прекрасная темноволосая чертовка появилась снова, со скрипкой в лебединых руках. Она грациозно пробралась к сцене, где играл оркестр, и зашептала на ухо дирижеру. Драко мельком увидел лодыжку, которая заставила бы Микельанджело плакать, и его ложка замерла на полпути.

Шмяк.

Дирижер поклонился, и группа прекратила играть. Спутница Гарвесте подошла к подиуму и одарила их всех ослепительной улыбкой.

Потом она положила смычок на струны и начала играть.

Уэнсдей расцвела улыбкой.

— Фред, Джордж, — властно сказала она, вставая. — Принесите пользу и потанцуйте со мной.

— Сию секунду, ангел ночи!

— Твое желание — закон для нас!

Несмотря на свое необъяснимое раздражение, Блейз застонал. Он не хотел видеть, чем это обернется. Одного Гомеса было достаточно, спасибо.

Музыка была завораживающей, причудливо быстро изменяющейся, но каждая нота была чиста, как хрусталь. Красавица покачивалась в такт музыке, смычок танцевал в ее пальцах, когда она играла одно из самых трудных произведений Брамса, Венгерский танец ? 5.

Уэнсдей двигалась с убийственной грацией, ее опасная улыбка вспыхивала, когда она кружилась и ступала. Близнецы держались рядом, не неуклюже, как Рональд Уизли, но размеренными, точными шагами, как было им свойственно. Все вместе выглядело чувственно, сексуально, как что-то, о чем в двенадцать лет не следовало ничего знать. Но с другой стороны, она не была какой-то там обычной двенадцатилеткой. Она танцевала, как ее Мать, в одну минуту прижимаясь к Джорджу, а в другую скользя руками вниз по бокам Фреда. Ее улыбка ширилась. Движение запястья — и Фред летит по воздуху, а удар с разворота сбивает Джорджа с ног, но он делает стойку на руках и рывком возвращается в прежнее положение, ловя за руку Фреда и дергая к себе, чтобы удержать от падения. Они не отставали от нее, шаг за шагом, выпад за выпадом, пока не осталось только мелькание тел, ну и ножей. И почему-то моллюсков.

— Они абсолютно безумны, — сказал Драко, по-прежнему не отрывая глаз от черноволосой красотки со скрипкой.

— Они на самом деле весело проводят время, — ответила Гермиона, прикончив лимонную меренгу. Седрик рядом с ней рассмеялся. Он, похоже, не возражал, что его партнерша уделяла ему мало внимания. И он тоже не отрывал взгляда от сцены, склонив голову на бок, будто пытаясь решить загадку.

Музыка закончилась на подъеме, партнерша Гарвесте поклонилась на шквал аплодисментов и сошла с возвышения. Уэнсдей вернулась на свое место, а близнецы упивались восторгами и восхвалениями, которые достались им.

Блейз злобно следил, как Она пробирается к их столу, улыбаясь всем вокруг, и садится, тщательно расправляя и укладывая складки юбки. Потом его взгляд опустился к скрипке, которую она все еще держала в одной руке. На ее грифе была повязана зеленая шелковая лента.

О нет.

— Привет, дорогие.

— ГАРВЕСТЕ?

* * *

— Я должна была узнать, даже сквозь всю эту чертову косметику! — шипела Гермиона, наблюдая, как близнецы танцуют с Гарри и Уэнсдей. — Он накладывал эти же самые чары преобразования на меня во время прошлогодних экзаменов!

— Он довольно хорош в танце, — прокомментировал Седрик, когда юбки взметнулись еще резче и быстрее. Блейз и Драко по-прежнему не разговаривали.

— Видел бы ты, как он танцует 'Мамушку'. — Гермиона глотнула пунша и почти сразу выплюнула. Жидкость прожигала горло, и она схватила универсальное противоядие, которое держала в сумочке, начиная с их первого лета в доме Аддамсов. Уэнсдей любила яды.

Оркестр пытался не отставать от темпа танца и проигрывал самым жалким образом. Несколько смычков начали дымиться.

— Что за 'Мамушка'?

Лопнувшая струна оставила тонкий кровавый след на щеке одного из скрипачей, но он продолжал играть. Казалось, он был околдован.

Гермиона одним глотком выпила пряную смесь и махнула, чтобы Драко и Блейз сделали то же самое. Блейз посмотрел в свой кубок, затем со вздохом поднялся и заглянул в чашу с пуншем. Драко махнул палочкой на их кубки, мрачно бормоча себе под нос. Гермиона извиняющеся улыбнулась смущенному Седрику и продолжила объяснять:

— Это по-настоящему опасный традиционный танец Аддамсов, но они танцуют его действительно хорошо. У них такие ножи, понимаешь...

Взорвалась виолончель, потом барабанная установка, по одному барабану за раз, потом альты. Однако, в облаке щепы и шрапнели, остальная часть оркестра продолжала играть, настроенная во что бы то ни было дойти до конца.

Закончилось все пением Уэнсдей. Несколько музыкантов были все еще достаточно в сознании, чтобы подыграть ей.

Блейз встрепенулся, когда холодный кончик пальца задел его руку. Гарри улыбнулся и жестом предложил посмотреть на сцену. Маленькая невеста вампира стояла гордо, ее кровавая улыбка была настолько хищной, насколько это было возможно без наращивания клыков. Ее голос легко скользил вверх и вниз, тон был угрожающе-прекрасным и в то же время утонченно-проникновенным. Виктор был очарован, и он что-то быстро шептал Кузену Что по-болгарски, плавно жестикулируя. Кузен Что наклонился ближе, волосы согласно покачивались.

— О чем она поет? — прошептал Драко Гарри, забывая, что он немного сердит на своего друга.

— Der Holle Rache kocht in meinem Herzen. Ее любимая песня, — улыбнулся Гарри. — Это значит 'В моей душе пылает жажда мести'.

* * *

Седрик теперь присоединялся к их небольшой группе, хотя уделял больше внимания Уэнсдей, попав на крючок ее выступления на балу. Он отдал ей свою фигурку дракона, и она не знала, задушить ли его или расчленить и рассеять части его тела по ветру. Так что она затаилась. Близнецы без конца бросали ему вызов, а он ошеломленно принимал. Они изящно нейтрализовали друг друга.

Гарри дразнил этим свою сестру, и только быстрые рефлексы хранили его от ранней и болезненной гибели. Сердитая Уэнсдей была отличным способом поддерживать форму.

Драко и Блейз по-детски отказывались говорить с ним. Гарри просто улыбался. Они еще помирятся.

Сегодня на Уходе за магическими существами были единороги, но Хагрид отсутствовал. Как странно.

— Меня зовут профессор Граббли-Планк, — сказала низенькая, коренастая учительница. — Мальчики, отойдите. Они, единороги, предпочитают женские руки.

Это было отвратительно утонченное существо, полных пятнадцати ладоней высотой, и все девочки столпились вокруг него, раскрасневшись от восторга. По крайней мере, гриффиндорки. Слизеринки вполголоса переговаривались между собой. Они не сделали ни шагу в ту сторону, так как с их непроходящей гонореей и постоянными вспышками головных болей и кровотечений из носа это, пожалуй, было бы несколько неосмотрительно.

Щелк-щелк.

Там, в подлеске, солнце отразилось от черного панциря. Гарри, не оглядываясь, исчез в кустарнике.

Соплохвосты, теперь уже ростом с лабрадоров, толкались вокруг, почти роняя его на землю и требуя погладить их. Сейчас их яд был более опасным, способным прожечь дыры в стали. Он ликующе улыбнулся. У Бабули никогда прежде не было такого особенного яда. Она будет довольна.

Земля под ним дрогнула, послышались крики.

Он моргнул, затем начал уговаривать соплохвостов уйти от него.

— Идите, мои дорогие, я покормлю вас позже.

Гарри пробирался назад к группе и чувствовал, как хмурая складка образуется между его бровями. Он тщательно разгладил ее перед приближением. Профессор Граббли-Планк пытался успокоить безумно ржущего единорога, который поднимался на дыбы, дико выпучив глаза и молотя копытами.

— Позовите мадам Помфри! — вопила она группе гриффиндорцев и слизеринцев. Кое-кто потрясенно плакал, но все они были Львами, отметил Гарри. Тонкая фигурка Гермионы унеслась от них в направлении замка.

Блейз, выглядевший немного встрепанным, стоял на коленях возле Драко, положив руку под пушистую светлую голову. Кровь, более красная, чем рубины, блестела в траве и на роге единорога, насмешливо мерцая в солнечном свете.

Глубокая рана от локтя до плеча была рваной и ужасной, а лицо Драко бледным, и он время от времени судорожно хватал воздух, затем снова стискивая зубы от жгучей боли. Холодная рука Гарри проскользила от его лба вниз, к шее.

— Такой храбрый, мой Ёрмунганд, — сказал он нежно и надавил на особую точку, как делал с Блейзом в прошлом году. Драко отключился.

— Гарвесте, ты можешь... кровь... — Блейз вцепился в друга. Он просто прижимал его к себе, и его тон умолял.

— Это не настолько плохо, как было у тебя, дорогой.

Что-то мерцало на порванной одежде. Гарри прищурился. Это было похоже на кровь единорога.

Кто-то поместил кровь единорога на Драко. Единороги ничто ненавидели больше, чем запах смерти одного из них.

Гарри мгновение пристально смотрел на глубокую рану, потом склонился к шее Драко. Он потерял много крови, и ему придется потерять еще немного. Нежно погладив по разорванной коже, он впился в мягкую плоть, и длинные темные волосы скрыли его движения.

Кровь была теплой и густой, но он не мог сейчас думать об этом. Он сосредоточился на ее вкусе, течении и пульсации, и его Сила потекла через руку. Обычно ее не использовали для исцеления, но это было возможно и сейчас следовало так сделать. И как можно быстрее, потому что он был единственным, кто так может, а когда он закончит, он найдет того, кто сделал это. И ему стоит взять с собой Уэнсдей.

* * *

Мадам Помфри была впечатлена тем, как аккуратно соединены края раны. Не осталось даже шрама, только серебристая линия отметила место, где рог пронзил кожу. Это сущая безделица, сообщил Драко, сжимая кулак, чтобы доказать, что рука по-прежнему действует, и, получив дозу Кроветворного зелья, покинул больничное крыло. Гермиона налетела на него, истерично рыдая. Драко встретился глазами с Блейзом и проговорил одними губами 'Девчонки!'. Блейз только пожал плечами и похлопал их по спинам, а потом все они пошли в Большой зал на ужин. Гарри не присоединился к ним.

У него были другие планы.

Он извинился, уходя из больничного крыла раньше, сразу после ответов на вопросы целительницы. Один взгляд — и Уэнсдей последовала за ним в тени. Он унюхал кровь единорога на мантиях нескольких слизеринцев и спокойно указал на них. Уэнсдей улыбнулась.

Теперь он пришел в туалет для девочек на третьем этаже и шипел, открывая путь в Тайную комнату. Тут не было необходимости накладывать заглушающие чары. Сейчас здесь пахло немного похоже на кухню Бабули, но было меньше требухи и больше змей, и всего одна смерть. До сих пор.

Не было больше сумрака. Им понравилось работать при свете — так, чтобы жертвы хорошо видели, что с ними происходит.

Уэнсдей стояла в углу, добавляя последние ингредиенты к зелью, и свет от камина придавал ее жуткой ухмылке вид совершенно демонический. Она все сделала, как он попросил, и теперь они были почти готовы. Костерост, кроветворное, заживляющее, зелья забвения и рассеянности; все лечебные зелья, и все в большом количестве.

К высокому потолку были прикреплены веревки, которые он зацепил сам, невзирая на высоту, и на каждой висел слизеринец. Три веревки для трех игрушек. Толстая, шершавая веревка туго стягивала их лодыжки и руки, и они покачивались, словно говяжьи окорока в мясной лавке, волосами задевая обтесанный камень.

Бодро Деррик. Маркус Флинт. Дафна Гринграсс.

— Это было очень глупо.

Дафна дернулась от звука его голоса.