Дарин, прислонившись к косяку, принялся читать.
Тохта бродил поблизости, посматривая на приятеля и нетерпеливо ожидая, что он скажет.
— 'Враги хотели победить всех, но на их пути встал отважный кобольд', — вполголоса бормотал Дарин, поглядывая на приятеля и стараясь сохранять серьезный вид. — Ты где таких оборотов нахватался?!
Показалась Гингема.
— Рыба в миске,— сообщила она. — Иди, ешь. Мы скоро приедем. Телефоном пользоваться умеешь?
— Умею, — поспешно соврал Тохта.
Гингема бросила в его сторону проницательный взгляд.
— Снимешь трубку и приложишь к уху. Понял? Ну, мало ли, вдруг нам понадобится срочно позвонить.
— Понял! — так же коротко ответил кобольд, решив про себя, что к телефону его и жирной крысой не подманишь.
— Дарин, пойдем, — Гингема повесила на плечо сумку и щелкнула дверным замком.
Тохта ухватил Дарина за полу куртки.
— Ну, как?! Как?!
Парень сунул ему листки.
— В общем, вполне прилично. Но это ж у тебя боевик?! Насилия добавь, погонь, перестрелок! Экшена, в общем, не хватает! Ясно?
Он исчез за дверью.
Тохта уселся на пол и задумчиво потер лапой нос.
Потом, захватив листки с жизнеописанием бесстрашного кобольда, направился к столу Гингемы. Вспрыгнул в кресло, разложил вкривь и вкось исписанные бумажки, выбрал фломастер и прищурил глаза. Насилия, значит, не хватает?
Тохта посмотрел в окно, размышляя, и приступил к делу.
— 'Отважный и бесстрашный кобольд никогда не выходил из своей норы, не закусив, как следует. И побеждая врагов, надо первым делом разграбить его кладовую, потому что там хранится все самое важное. Там хранятся съестные припасы. И крысы тоже там хранятся. А так же и кошки. Все это надо забрать насильно. Потому что враг не будет отдавать свои припасы. Но все равно — их надо забрать и съесть. Даже если не хочется есть, съесть насильно. Главное — насильно отобрать, потому что никто, даже слабоумный гоблин не отдаст добровольно вкусную еду'.
Тохта перечитал, довольно вздохнул — теперь насилия в его будущей книге было хоть отбавляй — и отправился на кухню есть рыбу.
...Колокольчик на двери звякнул, заставив Дарина вспомнить лавку Дадалиона — там над дверью тоже висел маленький бронзовый колокольчик, приветливо звеневший всякий раз, когда кто-нибудь входил, а Дадалион тут же спешил навстречу покупателю.
В магазине 'Зодиак' навстречу Дарину и Гингеме поспешила продавщица — средних лет дама, выглядевшая так необычно, что Дарин только глазами захлопал. Черные волосы дамы были взбиты в высокую прическу и украшены бусами, в ушах колыхались серьги в виде пентаграмм, на высокой пышной груди покоились ряды расписных бус. Длинная юбка подметала пол, алая блуза с широкими рукавами была расшита какими-то невиданными узорами.
Гингема же, увидев столь экзотического продавца, и глазом не моргнула.
— Так, — она надела очки и вытащила из сумочки список.
— Нам, знаете ли, нужно кое-что приобрести. Вот у меня списочек... думаю, у вас есть то, что нам требуется. Сажа! Не найдется ли у вас сажи? Очень нужна!
Дарин изо всех старался сохранить серьезность, но это было нелегко: вид у грозной профессорши был такой, словно она каждый день бывала в лавке оккультных товаров.
Дама за прилавком понимающе кивнула.
— Заговор на удачу, — проговорила она, отодвигая большую коробку со свечами самого разного цвета: алого, белого, угольно-черного.
— Железного порошка не желаете прикупить? Качественное железо, лучшее в городе! У нас прямые поставки с завода. Бизнесмены берут охотно. Очень помогает при заключении сделок!
От железного порошка Гингема твердо отказалась.
— Медвежьи когти? — из ящика появилась связка когтей.
— А для чего?
— Заговор на избавление от конкурентов, — вполголоса сообщила продавщица. — Незаменимая вещь! Вы представить себе не можете, как этот товар раскупают! Сметают с прилавка буквально в считанные минуты!
— Что вы говорите?
— Разумеется.
— Гм... подумаю. Может, и прикуплю. А сажа есть?
— Непременно! И самая лучшая, экологически чистая! — с гордостью поведала дама.
— Повезло нам! — Гингема снова сверилась со списком. — Дайте мне.... гм... сколько же? Сейчас подумаю...
Дама поставила на прилавок мешочек с этикеткой 'Сажа'.
— Ассортимент у нас богатый, товар на все вкусы. К нам ведь кто только не заходит: и бизнесмены, и студенты...
Гингема посмотрела на нее поверх очков.
— А студентам-то что у вас понадобилось? — сухо осведомилась она.
Дама осторожно переставила мешочек с сажей на весы.
— А они частенько захаживают! Как сессия на носу, так прямо толпами заявляются! Медные пятачки покупают, для удачной сдачи экзамена. Сами понимаете, пятачок нынче раздобыть трудно, монета из обращения давным-давно вышла. Это уж только у нас продается! Отличный талисман! В башмак положить, под пятку — пятерка на экзамене обеспечена.
— Вот оно как? — многозначительно протянула Гингема. — Обеспечена, значит?! Ну-ну...
— Конечно. Особенно часто из университета студенты приходят, — сообщила продавщица. — Перед экзаменами — прямо толпа! Идут и идут! Там у них, в университете-то какая-то профессорша работает, уж они ее так боятся! Так боятся! Трясутся прямо! Так она их всех запугала, что они и говорят-то о ней только шепотом! Ну, вот и покупают амулеты для хорошей сдачи экзамена.
Дама перевела удивленный взгляд на Дарина.
— А что это сынок ваш, поперхнулся что ли? — участливо осведомилась она. — Покраснел и слезы из глаз катятся...
— Какой сынок?! Где? А... — Гингема глянула на Дарина и поджала губы. — Это не сынок, это внучек. Приехал, знаете ли, из деревни, в ПТУ поступать. О карьере сантехника мечтает, ночами не спит...
Продавщица понимающе кивнула.
— Сколько сажи покупать будете?
— Мне, пожалуйста, побольше, кило два!
— Зачем вам столько? — выдавил Дарин, еле сдерживая нечестивый смех.
— В хозяйстве пригодится, — отрезала Гингема.— Заговор буду делать! От нерадивых студентов.
Вскоре они покинули магазин, с трудом убедив продавщицу, что ни ароматические палочки для ритуала на удачу, ни шелковые нитки и северный мох для заговора на деньги им пока не требуются.
— Заговор на деньги, надо же, — пробормотал Дарин. Он шел следом за Гингемой, одной рукой придерживая под курткой обрез — еще вчера вечером соорудил петли, теперь оружие удобно было носить и если что — оно оказывалось в руках в считанные секунды.
Гингема убрала список в сумку и щелкнула замком.
— Предлагаю сразу же заехать в музей, это рядом. По пути купим банку морской соли в киоске. Согласен?
Дарин кивнул.
— Шутки шутками, а раз такие магазины есть, стало быть покупает кто-то и медвежьи когти и мох, — продолжила Гингема, направляясь к автомобилю.
— Конечно, покупают. Мы вот тоже купили!
— У нас совершенно нетипичный случай, — не согласилась она. — Я имею в виду обычных людей. Как они, взрослые люди, могут верить в заговоры на удачу, на богатство и прочее?
— Заговор на деньги, нам с Тохтой не помешал бы, — вздохнул Дарин, вспомнив собственное финансовое состояние. — Много денег — разве это плохо?
Гингема пошарила в кармане элегантного жакета и вытащила ключи.
— Как сказать, — неопределенным тоном проговорила она. — Если не тратить свою жизнь только на зарабатывание денег, то, наверное, и неплохо...
Она открыла дверцу машины, кивком указала Дарину на переднее сиденье, затем уселась сама и осторожно вырулила с тесно заставленной парковки. Большая рыжая собака, сидевшая возле будки охранника, проводила их бдительным взглядом. Гингема свернула на один из бульваров, ведущих к музею.
— Знаешь, у меня была подруга, — неожиданно начала она. — Мы давно дружили, хотя она гораздо моложе была, можно сказать — другое поколение. Она экономистом работала в какой-то нищей конторке, а потом, когда другие времена начались, свое дело открыла: лесом торговать стала. Очень хорошо у нее пошло: крупное предприятие, процветающий бизнес. Деньги делала колоссальные! И все никак остановиться не могла, даже в отпуск больше чем на неделю не ездила — некогда! — Гингема притормозила на светофоре, пропуская пешеходов. — Так своим бизнесом занята была, что постоянно только о нем и думала. В храме ей священник говорит как-то: 'Исповедуйся, дочь моя'! А она ему: 'За какой отчетный период, батюшка'? Бедный батюшка дар речи потерял! — Гингема покачала головой. — Зарабатывала она, зарабатывала и вдруг в позапрошлом году умерла. Инфаркт.
Машина тронулась и, плавно набирая скорость, помчалась по бульвару.
— И вот как-то совсем недавно она мне сказала интересную вещь...
Дарин удивленно заморгал: Гингема явно заговаривалась и путалась в рассказе.
— А как же она что-то сказать могла? — осторожно уточнил он. — Она же вроде как того... умерла?
Гингема хмыкнула.
— Да, такая удивительная история случилась! Я и не рассказывала никому, подумают, чего доброго, что из ума выживаю!
Она покачала головой.
— Прошло примерно полгода, как она умерла, сижу я дома и вдруг — телефонный звонок. Звонит межгород... ну, мне часто из других городов звонят. Беру трубку, а там... так странно...
Гингема с недоумением пожала плечами.
— Голос моей подруги! Той, что умерла.
— Может, просто похожий? — усомнился Дарин.
— Нет, это она. Она сказала: 'Леля'. Лишь один человек в мире меня так называл.
— И... вы что, на самом деле... общались?
Гингема усмехнулась.
— Да я вымолвить-то ничего не успела, так растерялась. А она сказала: 'Леля... вот мы все говорим: 'деньги, деньги'... а они здесь совсем не нужны'...
— И все?
— И все, — вздохнула Гингема. — Больше ничего не сказала. Только голос у нее уж очень усталый был...
Машина свернула в маленький переулок, миновала здание с вывеской 'Общество спасения на водах 'Титаник' и затормозила возле большого кирпичного особняка, в котором размешался музей. Дарин первым вылез из салона и настороженно огляделся — вроде все спокойно.
— Ну вот, приехали, — проговорила Гингема. — Иди за мной. Буду представлять тебя, как моего аспиранта. Так уж и быть, совру, возьму грех на душу...
— А пергамент из музея — это разве не историческая ценность? — поинтересовался новоявленный 'аспирант'. — Разве нам его дадут?
— Неужели ты думаешь, что любой клочок пергамента является исторической ценностью? — усмехнулась Гингема, направляясь к музею. — Палимпсест попросим... пергамент, с которого первоначальный текст был когда-то соскоблен, а затем написан новый. К этому способу в Европе, кстати, прибегали еще во времена раннего средневековья.
— Но зачем?
— Затем, что его постоянно не хватало, пергамента. Вот и приходилось использовать один и то же кусок несколько раз. Если б мы знали, сколько ценнейших текстов, особенно античных, утрачено из-за этого! В некоторых монастырских библиотеках фонды были сплошь составлены из палимпсестов и монахи уничтожали труды Тита Ливия, Вергилия, Евклида, чтобы заменить их сочинениями 'отцов' церкви.
— Вот ведь как люди без компьютеров-то мучались... — пробормотал Дарин.
Гингема пропустила его замечание мимо ушей.
— Худо-бедно, почти все вещи, необходимые для проведения ритуала мы соберем. Попозже отыщем подходящий перекресток, возьмем земли. Но где серебряные ножницы взять? Ума не приложу...
— Еще последний ингредиент остался, — напомнил Дарин. — Помните?
Гингема вздохнула.
— Помню. Но тут уж мы с тобой ничего сделать не можем.
Они поднялись на крыльцо музея и скрылись за дверью.
...Оставшись дома в одиночестве, Тохта основательно подкрепился — миска почти опустела, оставался лишь один кусок рыбы, но каким бы аппетитным он не казался, съесть его кобольд не смог: желудок не безразмерный. Но и оставлять угощение не годилось — кто ж так делает? Прихватив недоеденный кусок, Тохта задумчиво прошелся по квартире, размышляя, куда бы припрятать лакомство: за письменный стол Гингемы? Под кровать в спальне? Закопать в вазе с цветами? Места для тайников были одно другого лучше, но, побродив по комнатам, кобольд с сожалением отказался от этой мысли: что-то подсказывало ему, что хозяйка не обрадуется, обнаружив под подушкой или за письменный столом кусок рыбы. Сердить Гингему Тохта опасался, поэтому с сожалением вздохнул и бросил рыбу обратно в миску.
Хорошенько облизав морду, кобольд подошел к окну, выглянул во двор: никого подозрительного, лишь на скамейке за кустами сирени обнаружились люди: средних лет мужчина, белокурая женщина в нарядном летнем платье да девочка-подросток — видно, присели отдохнуть после похода в магазин, вон и полные сумки рядом с лавочкой стоят.
Тохта вернулся к письменному столу, вспрыгнул на стул. Листки с жизнеописанием бесстрашного кобольда-одиночки лежали посередине, яркий синий фломастер был приготовлен заранее.
Тохта подпер лапой голову и задумался. Вместо приятных размышлений о приключениях кобольда, в голову лезли совсем другие мысли, и приятными назвать их нельзя было даже с большой натяжкой. Как ни крути, Гингема с Дариным были правы: следовало как можно скорее дать знать драконам, где находится амулет. И для того, чтоб драконы определили местонахождения артефакта, существовал только один способ, с этим Тохта тоже был согласен. Беда заключалась только в том, что этот самый способ кобольду категорически не нравился.
Тохта почесал лапой за ухом. На душе было тревожно и неуютно, от близкого предчувствия чего-то опасного по хребту пробегал морозный холодок.
— То ли еще будет, когда драконы явятся! — мрачно пообещал сам себе кобольд и прищурил рубиновые глаза. Потом закрыл их вовсе и прислушался к внутренним ощущениям: помимо страха от неминуемой встречи с кем-нибудь из драконов, было еще что-то: как будто серебряный колокольчик звякал, предупреждая об опасности.
Тохта открыл глаза, решительно встряхнулся и отыскал взглядом арбалет: тот лежал на журнальном столике. Рядом, в потертом кожаном мешочке, покоились арбалетные болты — пять штук.
Тохта спрыгнул со стула и направился к окну. Поставив передние лапы на подоконник, кобольд осторожно отодвинул штору острой мордочкой и еще раз внимательно оглядел тихий двор. Старушка с матерчатой сумкой — прошла под окнами и скрылась в подъезде. Девушка с собакой на поводке — пересекла двор и направилась к парку. Семья по-прежнему сидит на лавочке возле кустов сирени — отец разговаривает с дочкой, а мать роется в сумке...
Тохта сузил глаза. Ну-ка, ну-ка, что за компания на лавочке?
Некоторое время Тохта, нервно подергивая хвостом, разглядывал этих троих. Так и есть! Выглядели они точь-в-точь, как люди, но людьми-то как раз и не были! Кобольд сердито оскалил зубы. Вот что его беспокоило, предупреждало об опасности: люди во дворе! Верней, вурдалаки, легко принявшие человеческий облик. Но, хоть и выглядели они, совсем как люди, было в их облике что-то...Тохта потер лапой морду... что-то ненастоящее. Кобольда сменой облика не проведешь!
