— Що задумався? Кинчай швыдше! — возмущённо заявила Хася, отрываясь от своего занятия. И, не дожидаясь ответа, села на него верхом. В последнее время она предпочитала этот способ. Базилио так и не понял, нравится это ему или нет. С точки зрения хасиных пищевых интересов, разницы не было никакой — после всего она тщательно вылизывалась, чтобы не растрачивать впустую ценный белок. Впрочем, кот понимал, что его личный вклад в пропитание сиротки мал, скромен: так, что-то вроде десерта. Любой лось или слоупок... — тут ход котовой мысли прервался: телесное начало возобладало, наконец, над рассудочным, одарив Базилио кратким мигом восторга.
Пока кошавка вылизывалась, кот прикидывал сегодняшний маршрут. По словам Хаси, южная граница Зоны пролегала где-то близко, можно сказать рядом. Правда, по её же словам, места здесь были дремучие, труднопроходимые. Пока что Базилио этого не замечал — если не считать того, что продвижение и впрямь замедлилось.
Вообще, раскладка по времени Базу не нравилась. С достопамятной ночи, когда он уходил из "Щщей", прошло пять недель. За такое время электрический кот мог бы добраться до Альп и пересечь их — даже с учётом времени, затраченного на охоту, дорожные происшествия и праздное любопытство. Вместо этого он уже больше месяца крутился на небольшом, в общем-то, пространстве. И если раньше, несмотря на все трудности, у него не возникало чувства необъяснимой потери темпа, то теперь оно крепло день ото дня. "Пошла вата", как выражались в аналитическом отделе, где кот проработал крайние два года. У тораборских аналитиков это выражение означало, что поступающая к ним по каналу информация, из которой раньше можно было извлечь немало ценного, перестала быть годной — при этом вроде бы и не сильно изменившись. Примерно то же самое Базилио чувствовал в отношении собственных усилий: он вроде бы и продвигался, преодолевал препоны, но его не оставляло чувство, что силы он тратит напрасно, а время меж тем уходит.
Базилио встряхнулся, вспомнил о прилипшем к нему цыганском счастье, и решил не унывать. В конце концов, Хася своё дело знает и до края Зоны его так или иначе доведёт. Баз вздохнул и принялся собираться.
Где-то через полчаса кот с кошавкой за спиной шли вдоль слоупочьей тропинки, петляющей в снегу мимо огромных замёрзших пихт, в микроволнах казавшихся высокими тенями. Снег скрипел под ногами, и это был единственный звук, раздающийся в лесу. Остальные куда-то подевались. Базилио это не нравилось. Он попытался поговорить на эту тему с Хасей, но та не пожелала просыпаться. Будить её кот не стал, зная по опыту, что добиться от кошавки толку можно только терпением и лаской: в остальных случаях она переставала понимать нормальный русский язык, а на все попытки вернуть ей дар членораздельной речи отвечала раздражённо-загадочными фразами на каком-то совсем уж неведомом наречии — типа "замкнш сен ты, идж сен ебач" или "маш сракэ замяст мозгу, спердалай". Что всё это означает, кот не понимал, но догадывался — и слышать всё это в свой адрес не желал категорически.
Внезапно с шумом рухнул снежный пласт, лежавший на дереве Дочь знает сколько времени. Кот поднял лицо, переводя зрение в оптику, и увидел здоровущую птицу, чёрную с белой головой, тщетно пытающуюся примоститься на обледеневшей верхушке пихты. Заметив посторонний интерес, птица посмотрела на кота недобрым глазом, замахала огромными крыльями и улетела с глаз долой. Кот попытался было сообразить, на кого он тут собрался охотиться. Но мысль была неинтересная, праздная, оттого и быстро угасла.
Внезапно пихты кончились. Вместе с ними за спиной остался и холод. В лицо коту пахнуло весной. Микроволновой диапазон очистился, расстилая белое марево, заполненное чем-то субтильно-эвентуальным, тающим. В недоумении кот вздёрнул очки на лоб, переводя зрение в оптику и увидел поле оранжевых маков. Оно простиралось под стеклянно-голубым небом с медленно растворяющейся полоской зари — в утренней безветренной тишине, в живом небесном свете. Это было так красиво, что у кота захватило дух миллисекунд на двадцать.
Пережив и прочувствовав катарсис, Базилио осторожно, ожидая подвоха, пошёл вперёд. Шагов через пять он почувствовал, что попал в полосу сырого воздуха — как внутри облака. Видимость при этом странным образом не ухудшилась. Баз в такие чудеса не верил, поэтому немного поиграл со зрительными диапазонами и понял, что забыл убрать "рыбье зрение", то есть ультрафиолет на четыреста-пятьсот нанометров. Он сместился в чистую оптику и тут же оказался в полосе густого, жемчужно светящегося тумана. Впрочем, через несколько шагов она начала редеть и открылось, наконец, то самое маковое поле. Одновременно куда-то ушли и остатки холода. В нагретом солнцем воздухе висел тонкий, едва ощутимый аромат. Кот запоздало сообразил, что так пахнет очень молодая трава. Сами маки ничем не пахли.
Хася высунула из мешка мордочку и романтично зевнула.
— Як дывно! — сообщила она своё мнение, забралась коту на плечо, а оттуда сиганула прямо в маки, помогая себе крылышками.
Баз улыбнулся.
— Дальше куда? — спросил он.
Весёлая хасина мордочка на мгновение показалась из маков. Такой Базилио её и запомнил — смеющейся среди цветов.
— Йды до гаю! — успела крикнуть она и снова скрылась в оранжевом и зелёном.
Базилио уже и сам заметил далёкий зелёный островок средь поля. Подкрутив оптику на дальность, он разглядел маленькую рощицу. Раскидистые деревья были усыпаны белыми и розовыми цветами.
Всё это было очень мило, но в небе появился тёмный силуэт.
Переведя взгляд, кот узнал ту самую чёрную птицу с белой головой. Птица описывала круги, коту это крайне не понравилось: хищник был вполне способен напасть на Хасю. Он прикинул, добьют ли лазеры, или лучше подождать, пока крылатая падла снизится.
Вот тут-то и началось.
Сначала кот ощутил что-то вроде волны мурашек по всему телу. Тут же, вслед им, разлилась боль — неожиданная и нестерпимая: казалось, под шкуру насыпали углей. Уже понимая, что происходит, кот последним усилием выпустил из-под хвоста провод. Сухо щёлкнул разряд на вилке, кота скрутило не по-детски. Надпочечники проснулись и погнали адреналиновую волну.
Поле замерцало, картинка сузилась: тесла-наводка пошла через зрительные каналы. Кот попытался переключиться на рентген — эти схемы были понадёжнее. Всё померкло, кроме разгорающегося зелёного свечения за спиной. На какую-то секунду Баз увидел свою руку сразу в трёх диапазонах — окружённые бледным ореолом кости, мерцающие сосуды, искры из-под когтей. Потом зрение мигнуло и картинка пропала: электричество вышибло предохранители.
В ту же секунду адреналиновый вал достиг котовой головы, выметая из неё весь накопившийся хлам. Надо было немедленно спасать самое дорогое — собственную шкуру.
Снова дёрнуло током. Ослеплённый Базилио взвыл и покатился среди маков и чувствуя, как с шерсти стекают потоки искр. Шкура горела уже буквально, ноздри забивал запах палёной шерсти. Кот отчаянно лупил себя по шее, сбивая пламя.
Ещё один удар, послабее, кот попытался пережить стоя. Равнодушное электричество прошло через ноги и закоротило в паху. Базилио скорчился от дикой боли и на пару секунд потерял сознание.
Он пришёл в себя среди переломанных, разожжённых маков. Оптика работала — как раз настолько, чтобы увидеть удаляющуюся чернокрылую птицу, в когтях своих уносившая что-то маленькое, что-то беленькое.
Потом всё кругом засветилось. Кот понимал, что это иллюзия, вызванная тесла-наводками, но зрелище было страшноватым: все предметы, от качающегося у лица мака до далёкой рощицы как будто окружили сине-жёлтые ореолы. Они разгорались ярче, ярче — пока смотреть на них не стало больно. Базилио задрал голову вверх — и натурально выпал в осадок.
Небо пылало. Его перечёркивали длинные прямые полосы, подобные следам метеоров, но не гаснущие, а наливающиеся сиреневым огнём. Сквозь них виднелись очертания огромных хрустальных гор или пропастей, внутри которых — или в глубине — пылало синее, фиолетовое, чёрное. Из этой угольной черноты наземь хлынул тяжёлый жар, как от расплавленного металла, который вот-вот прольётся. Базилио понял, что кибридные термодатчики тоже фонят и отключил их. И тут же сжался от нестерпимого холода.
Кот осторожно выключил зрение, включил его снова и увидел, что сидит в густом тумане. Видимо, граница тёплой зоны начала смещаться. Туман внезапно заискрился — пошла наводка. Кот понял, что сейчас опять тряхнёт. И оно тряхнуло, да так, что он чуть не откусил себе язык.
Когда он оклемался, стена тумана сместилась метров на пятьдесят к горизонту. Базилио очутился в холодной зоне. Холода наступили лютые: шерсть кота немедленно покрылась инеем, вдыхаемый воздух резал тёплые внутренности, а выдыхаемый — клубился белым паром. Зато удары электричеством прекратились, но кот понимал — ненадолго. Переполнившийся энергией Монолит сбрасывал её излишки в Зону, её от того плющило и корёжило. Прямо сейчас — до торгов, до переоснастки, до немоты — в глубинах её рождались новые "жарки" и "электры", таяли снега, искрили молниями деревья, падали с их ветвей мёртвые креаклы, и выли от нестерпимого ужаса слоупоки... тут из тумана выскочил крошечный розовый слоупчёнок. Свински визжа, зверёныш порскнул в сторону дерев, заманчиво-напрасно белеющих в дальнем снегу. Кот не провожал его задумчивым взглядом: нет, он лихорадочно стаскивал с себя тактический жилет. Он-то знал, что, несмотря на впечатляющий кавардак в небесах, электрический ток распространяется прежде всего по земле.
Баз как раз успел кое-как сложить жёсткую ткань и вскочить на неё, когда в небесах полыхнуло болезненно-синим, и тут же звездануло низом. Электричество цапнуло за щиколотки, но не очень больно. Зато полосы в небе слегка побледнели. Базилио этим не обольстился: похоже было на то, что всё ещё только начинается.
Пользуясь минутной передышкой, он попытался быстренько сообразить, на каком он, собственно, свете, и куды с этого света бечь.
Факт был прост и глуп в своей простоте: он попал под Выброс. Похоже, Хася о Выбросе знала. Ну или знал кто-то другой. Иначе эвакуационная команда в виде белоголовой птицы не прибыла бы так вовремя, так кстати. В волшебные совпадения Баз не верил, к тому же это хорошо ложилась в общую логику последних событий. Оставался вопрос — по чьему приказу писюндра его подставила. В злую волю Болотного Доктора кот не верил: тот мог бы преспокойно оставить его умирать в Зоне, или добить позже. Похоже, киска работала на кого-то ещё. Кот мысленно пообещал себе найти этого кого-то — и побеседовать с ним вдумчиво и умильно, если только будет жив.
Увы, пережить главный разряд, когда электричество потечёт по земле потоком, как вода, было практически без шансов. Даже тесла-мутанты, защищённые самой природой, и те массово гибли во время Выбросов. Кроме того, кот состоял не только из мяса, но и железа. Перегоревшие схемы, особенно зрительные и слуховые, означали для него слепоту, глухоту и скорую погибель. И наконец, кот не сомневался, что если его кто-то и в самом деле решил его уконтропупить, то, помимо эвакуационной команды, где-то поблизости скрывается и убойная. Возможно, слабенькая, но чтобы добить ослепшего, полуживого киборга, хватит и пары мелких упырьков.
Снова тряхнуло, на этот раз с такой силой, что у кота из памяти выскочило: для пробоя сантиметра сухого воздуха в точке смещения достаточно каких-то четырёх киловольт.
Что такое точка смещения, кот вспомнить не успел — в двух шагах от него в землю вошёл железный арбалетный болт. Из него тут же забили фонтаном мелкие синие искры.
— С-скобейда драная, — прошипел Баз, пытаясь высмотреть стрелка сквозь стену тумана. Бесполезно: небо опять разбушевалось, горизонты заволокло гнилушечной зеленью. Кот попытался подложить под оптику ультрафиолет и радио одновременно, и увидел себя в лесу вертикальных синих сталагмитов, уходящих куда-то вверх. Эти призрачные колонны грозно гудели, с подвываньями да переливами — "виу, виу, виуууу". Баз понимал, что гудят наведённые токи в микрофонах, но поделать с этим ничего не мог.
Что-то стукнуло и снова затрещали разряды — это прилетел ещё один болт. Похоже, стрелок засел в той самой рощице, куда зазывала Хася. Непонятно, как он видит кота сквозь туман, и зачем стрелять с таким навесом: стрела вошла в землю под тупым углом. Но выяснять все эти интересные подробности на собственной шкуре у кота не было никакого желания. Изображать из себя удобную неподвижную мишень — тоже. Оставалось одно — уходить к пихтам.
Баз подхватил жилет и бросился наутёк, петляя по-заячьи.
Он упал на траву возле самой кромки макового поля: внезапно и самопроизвольно включилась навигационная система, давным-давно отключённая. У кота закружилась голова — система показывала, что Базилио размазан вдоль гринвичского меридиана на сорок тысяч километров, запад находится на юге, а востока нет вообще. Кот, естественно, навернулся. И очень кстати: следующий болт вонзился прямо перед ним, на сей раз почти вертикально. Базилио, наконец, посмотрел в небо — и увидел на фоне рдеющих углями небес всё ту же знакомую птицу. Вот только в когтях у неё был арбалет.
На сей раз Базилио присматриваться не стал, а тут же высадил полбатареи, расстреливая небо пикосекундными импульсами. Какой-то из них достиг цели — гадкая тварь захлопотала одним крылом, выронила орудие убийства, а через пару секунд и сама рухнула в маки. Кот не особенно обрадовался. Убойная команда потеряла одного бойца. И, скорее всего, не самого ценного. Остальные могли и подождать, пока Выброс не прибьёт живучую мишень — или не доведёт до кондиции.
Небо — точнее, его изображение у кота в голове — тем временем почернело и как-то набухло. Снова поднялись синие сталагмиты, микрофоны взвыли — так что пришлось их вырубить наглухо. Стало тихо, но жутко.
Внезапно всю картинку как водой смыло. Не стало пихтового леса, не стало неба над ним, ничего не стало. Как будто с высоты кот увидел плывущую в тумане огромную воронку, покрытую чем-то потрескавшимся, мусорно блестящим — вроде оплавленного стекла. Из этого стекла торчали брёвна, камни, чьи-то останки. Другие валялись рядом. На некоторых можно было разглядеть клочки ткани, присохшие к костям.
А на самом дне кратера косо вонзался в оплавленную землю Монолит.
Базилио всегда думал, что камни Оковы круглые, как яблоки. На самом деле Монолит оказался диском огромного размера — даже с высоты. Обращённая к Базилио сторона диска была снабжена спирально свёрнутым валообразным возвышением, блестевшим голубым металлом. Кое-где виднелись трещины, из них сыпались потоки искр. А надо всем этим парил — возле, но отдельно — неподвижный золотой узор, некий знак: натрое изломанная молния, бьющая вертикально вверх.
За какие-то секунды знак окрасился ядовитым багрянцем, налился зловещей силой, как воздетый палец маналульщика перед началом церемонии. Из трещин забили в воздух водопады огней, засияли вольтовы дуги. В отключённых микрофонах загудело, заиграло.
