Всё, что она знала, так это то, что она лежит в какой-то комнате, и она здесь не одна. Дни и недели, месяцы и годы — всё это сплелось воедино, и стало одной, почти непроглядной ночью.
Но недавно, или уже давно, всё стало меняться. Женщина стала ощущать, что в этой тьме она не одна, что где-то там, за границей, кто-то находится. Вначале, казалось что этот кто-то один, но постепенно она стала различать два сознания. Временами, женщина чувствовала как что-то пытается к ней пробиться, но тьма не давала это делать. Она спрятала женщину, закрыв её в прочный кокон, посадив в тёмную тюрьму и снова оставляя одну. Лишь иногда, к ней проникали слова, которые со временем она понимала всё лучше:
— Слишком долго… Восстановить можно… Но лишь сама…
— Не остановимся… Пол пути…
Что сама? Что долго? Как бы она хотела получить ответы на вопросы, но единственная, к кому можно было обратиться, только к себе самой. Время снова медленно потянулось вперёд, отбирая всякую надежду хоть когда-нибудь освободиться.
— Миссис Лонгботтом, — ворвался чей-то мысленный голос.
Он обращается ко мне?
— Миссис Лонгботтом, вам пора уходить отсюда.
Уходить? Но куда, и зачем? Женщина ничего не помнит и ничего не знает, но чувствует: она хочет к кому-то вернуться.
Тьма не пропала, но в ней появилась брешь. Над женщиной появилось очертание человека, который как-будто висел вверх тормашками.
— Я пока поработаю над перестройкой сознания, чтобы она могла видеть то, что видим мы, — вклинилось другое сознание, которое неотделимо было связано с первым.
О чём они? Что произошло, из-за чего она оказалась в тёмной пустоте?
— Миссис Лонгботтом, вы слишком долго болели и провели много времени здесь. Вам пора просыпаться ото сна. Но вы должны сделать это сами.
Темнота стала принимать очертания различных предметов, с каждым разом становясь всё отчётливее. Стали появляться разные мысли и воспоминания, пока что еще слабые, но постепенно, связь с ними становилась только сильнее.
— Алиса… Ваш сын ждёт вас… Он до сих пор надеется, что вы проснётесь…
Воспоминания вспыхнули, подобно огромному солнцу. Сын… Она вспомнила… У неё есть сын, Невилл… Тёмная тюрьма стала рушиться от решимости женщины, по имени Алиса Лонгботтом.
Вместо темноты стали появляться очертания странной комнаты с белыми потолками, разные прикроватные тумбочки, и сами кровати, на одной из которых лежала Алиса. Над женщиной стоял подросток, одетый в больничную пижаму. Мальчик ещё совсем юный, но уже порядком седой, на лице были малозаметные морщины и несколько ссадин, в том числе и глубоких, под больничной рубашкой бинты, будто он вернулся из боя. Глаза подростка открылись, в тёмно-синих глазах клубилась самая настоящая тьма. Спустя секунду парнишка слабо улыбнулся, и произнёс слегка рычащим голосом:
— Добро пожаловать назад, миссис Лонгботтом. Рад, что вы проснулись. Думаю, и ваш муж тоже будет рад
Подросток отошёл, и вместо него появилось другое лицо, такое родное и любимое. Мужчина слабо сжал руку миссис Лонгботтом, но он не мог выговорить ни слова. Собравшись с силами, женщина разлепила губы, от долгого молчания голос был хриплым и скрипучим, но Алиса смогла сказать лишь одно слово:
— Фрэнк.
Глава 51. На какой ты стороне?
Господи, как же мне хреново. К общей слабости мне добавилась слабая головная боль, после того как я полазил в головах обоих Лонгботтомов. Мамочки родные, над ними основательно поработали, особенно над отцом Невилла. Там такая каша из различных мыслей и воспоминаний, что даже Адриан сначала потерялся. После него, помочь миссис Лонгботтом было гораздо легче, если не считать того, что я сам…как бы это сказать… Ладно, неважно.
На следующий день, после моего попадания сюда, ко мне пришли из Министерства. Меня пытались вначале подробно опросить о том, что я видел когда взялся за кубок, но врачи быстро осадили работников Министерства, так что меня поздравили с победой в Турнире, вручили кубок и тысячу галлеонов, и оставили в палате одного. Хотелось выбросить этот мусор, именуемый кубком, но я решил его оставить. Будет напоминанием мне о том, на чьей я теперь стороне.
Когда я уже более-менее пришёл в себя, а это случилось на третий день после моего появления в больнице, то бишь двадцать седьмого июня, мне удалось уговорить врачей вернуть меня в Хогвартс. Время выбрал идеальное, все факультеты были на обеде в Большом зале, значит свои вещи смогу собрать в тишине. Самое тяжёлое, это было найти человека, который будет ответственен за моё здоровье вне больницы, но тут мне помог Ремус. Как мой бывший преподаватель по ЗОТИ, он подписал бумагу, что будет за мной следить. Он же и помог мне вернуться в школу. Сам я не мог, как оказалось, вся моя магическая сила была не стабильной.
Быстро собрать свои вещи я не мог. Почти каждое движение отдавалось болью, а из-за неработающего лёгкого, приходилось постоянно отдыхать. Как например, я сделал сейчас, улёгшись на свою же кровать и закрыв глаза.
— Мы полностью провалились, Адриан. Реддл получил тело, а активировать его инквизиторские навыки мы не смогли. Теперь он силён как раньше, если не сильнее.
— Мда, признаю, такого исхода я не ожидал. Но мы смогли сделать хотя бы две вещи: сделать так чтобы магический мир узнал о возрождении Реддла, и заразить его кровью демона.
— Если бы был толк от этого. Ослабить его мы не смогли.
— Ослабить — нет. Но жить ему будет ой как не сладко.
— Не понял, если честно. Ты же говорил, что нужно сделать обряд, чтобы ослабить Реддла.
— Ты не так меня услышал. Либо это не я так высказался. Демоническая кровь активируется в тринадцать лет, и если её не обновить, то носитель испытывает огромную боль. Реддлу же, больше тринадцати лет. Да, он сильнейший тёмный маг, думаю он найдёт способ ослабить боль, но проблема в том, что с каждым месяцем боль будет становиться всё сильнее, как от проклятия.
— Но его это не убьёт, во всяком случае в ближайшие десятки лет.
— Зато на его мастерстве и точности немного отразится. Сам понимаешь, что когда ты испытываешь боль, очень тяжело тщательно целиться, и правильно думать. Кстати, должен сказать, твои мертвяки, которых ты оживил на кладбище, произвели на меня впечатление. Как у тебя получилось?
— Немного магии крови, магия смерти, и огромная доза ненависти на одного старика. Грин-делль-Вальд был прав: если тьме дать волю, она даст невообразимую силу. Я раньше трупы оживлять не мог.
— Я тебе больше скажу, дружище. Ты сделал то, чего не мог Грин-делль-Вальд, но мог сделать Волан-де-Морт. Ты поднял мёртвых, фактически, создал инферналов.
— Это ты загнул. Инферналов, Реддл мог не просто создавать, а контролировать практически неограниченное время. Я смог поднять мёртвых, всего на пару минут. Жаль только мы не видели как Пожиратели с ними разбирались.
Отдохнув, мне пришлось вставать с кровати, собирать оставшиеся вещи и медленно выходить из комнаты. Вы когда-нибудь передвигались, когда у вас не работает лёгкое, а единственный орган который перекачивает кровь, фактически уничтожен, а вместо него, лишь подсобный орган? Нет? Тогда скажу вам, это не так легко. Ладно если надо спускаться по лестнице, но при подъёме складывается ощущение, будто я вешу килограмм триста. Каждый шаг отдаётся усталостью и болью в груди, передышка требуется чуть ли не каждые несколько минут. А ещё этот чемодан. Хоть он и зачарован так, чтобы нагруженный под завязку он весил не больше фунта, но всё равно тяжеловато тащить.
— Разве тебе не хочется встретиться с друзьями?
— Адриан, мне сейчас не до встреч. Пока я доберусь до Хогвартс-Экспресса, все ученики уже соберутся и сами туда прибудут. Чёрт, как я при маме то буду оправдываться о своём состоянии?
— Врать ты не хочешь. Скажи правду, разумеется кроме того, что ты должен был быть мёртвым.
— Согласен. А то она меня не так поймёт.
Вначале я хотел добраться до поезда пешком. Но подумав (а точнее рассчитав примерное время, когда я до него доберусь), я решил всё-таки сесть в карету. Добравшись до поезда я быстро, в течении полу часа, залез в первый же вагон, зашёл в первое же купе, и улёгся на сидении, на спину. Боже, как хорошо-то, наконец я могу лечь.
Перед тем как хотя бы немного отдохнуть, я достал из кармана зеркало. Мда, выгляжу я хреново. Всё лицо в ссадинах, нижняя губа разбита от падения мордой в землю, разбита левая бровь, скорее всего это сделал осколок от надгробия. Хуже всего, это волосы: если раньше седых волос было не так много, то сейчас почти половина моих волос были серебристо-седыми. Такими темпами, я стану полностью седым к семнадцати годам, если не раньше.
Спал я недолго. А может долго, но разбудил меня сильный толчок, который болью отдался в груди.
— Изверги, не мучайте меня, — простонал я, усаживаясь на сидении.
— Твою мать! Ты напугал нас, козёл! Какого хрена, ты так внезапно пропал?! — сразу напал на меня Гарри. Никогда ещё не слышал, чтобы он так наезжал, я даже офигел на несколько секунд.
— Я вообще-то был в больнице… — начал говорить.
— Да знаем мы, где ты был! Нам то почему не сказал?!
— Э-э-э-м… Не успел, — сказал я, и тут же быстро отодвинулся к окну. В купе вошла (а точнее влетела) ведьма. Растрёпанные волосы, молнии из глаз… Кажется, меня будут сейчас убивать. И Протего от неё не поставишь, силы нестабильны.
— Ты!.. Я тебя сейчас!.. Да как ты мог так поступить? Ты хотя бы знаешь, как мы все тут извелись?
— Все, или только она? — спросил Адриан.
Я резко вскинул обе руки, чтобы начать защищаться, но грудь резко стрельнуло болью. В итоге я лишь слегка вздрогнул, прижав руки к груди. Кажется, сердце забилось.
— Прости. Забыл тебя предупредить, что запускаю сердце. В полную мощность работать пока не может, но хотя бы облегчит работу дополнительного насоса. Кровь быстрее будет достигать мозга.
— Спасибо за своевременное предупреждение.
— Сильно болит? — спросила Миона, усевшись рядом со мной, и уже перестав метать молнии. Остальные тоже уже сидели на своих местах, буравя меня взглядом. Не хватало только Невилла и близнецов.
— Да, но терпимо. Ребят, я должен вам кое-что сказать.
В глазах друзей, помимо лёгкой обиды, появилась заинтересованность. Глубоко вздохнув, насколько позволяло правое лёгкое, я быстро проговорил:
— Перед тем как войти в лабиринт, я проник в сознание Дамблдора. Слишком глубоко это сделать не получилось, но кое-какую информацию я узнал. Вначале я хотел узнать что примерно будет в лабиринте, но… В общем, директор, при помощи Империуса, заставил Крауча-младшего бросить моё имя в кубок.
В ответ тишина. Охренели все, кто сидел в купе.
— Дамблдор? Но… Зачем это ему?
— Затем, Рон, что я мешался ему. Он считал что с моей смертью, Гарри станет его послушным мальчиком, ведь по его размышлениям, я отгораживаю Гарри от его воздействия.
— Этот старик совсем охренел? От какого ещё воздействия ты меня отгораживаешь?
— От его. Наш директор балуется слабой версией магии крови, и лёгким гипнозом. Добавь ещё сюда его прирождённый талант управлять своим голосом, и ты получишь человека, которому будешь верить чтобы он ни говорил.
— А почему это не действует на тебя? — спросил Драко.
— Так я тоже знаю магию крови. Плюс Окклюменция, и врождённая защита разума. Конечно, если директор или Тёмный лорд захотят напрямую залезть в мой мозг, они это смогут, но некоторое время я могу продержаться. И вот тут мы подошли к ещё одному разговору.
— Что-то неприятное да?
— Не совсем.
Я рассказал друзьям всё то, о чем я думал в лабиринте, когда узнал о делишках директора. Ну и заодно о встрече и бое с Реддлом. На их лицах стало появляться выражение недоумения, они не совсем понимали куда я веду. Мне пришлось закрыть глаза, перед следующей фразой.
— В общем и целом, я для себя решил. С меня хватит всего этого, я буду делать то, что я хочу, даже если это будет считаться противозаконным.
— В смысле? — задал вопрос Рон, слегка опасаясь моих слов.
В ответ я посмотрел на него. В душе горел чёрный огонь, да и температура тела снова поднялась, едва я вспомнил мысли Дамблдора.
— В прямом, рыжий. Если мне надо будет, я убью, чтобы достигнуть своей цели. Во Тьму я не пойду, для этого надо забыть самого себя, но и к Свету я не тянусь. Он пытается показать себя самым чистым, что он типа борется с пороками этого мира, но на самом деле, этот грёбанный Свет, и большинство тех, кто на нём, лишь искусно маскируются. На самом деле, они такие же грязные и мерзкие, когда открываются их истинные лица и цели.
— И что же ты будешь делать? — решился спросить Забини, до этого спокойно и внимательно слушая меня. — Рано или поздно нужно принять одну из сторон. Нельзя сидеть на двух стульях сразу.
— А зачем сидеть на чужих стульях? — оскалился я. — Если ни одна из сторон тебя не привлекает, ты всегда можешь создать свою, главное развернуть своё знамя и идти вперёд. Или ты считаешь, что дело Света правое? Я тебя удивлю, но от него разрушений и смертей столько же, сколько от Тьмы, только называется это не бессмысленными убийствами, а благородными жертвами. Сколько людей погибло в первой войне с Волан-де-Мортом? А сколько времени тянул Дамблдор, чтобы остановить Грин-делль-Вальда? Ты просто представь количество погибших людей и спроси себя: где был так называемый лидер Света, пока умирали ни в чём неповинные люди?
— Алекс, успокойся! — сказала Миона, вцепившись в мою руку.
Я повернулся чтобы посмотреть на неё, но взгляд упал на руку. Всё моё тело пылало чёрным огнём, тьма вырвалась наружу, окутав меня, но…но Миону это будто не волновало. Она так спокойно держала меня за руку, что я на секунду подумал что этот огонь мне тоже кажется. Но это было не так, я видел как огонь отражается в её глазах, когда посмотрел в них. И снова она осталась со мной, несмотря на то что я сейчас сказал.
— В общем и целом, решайте сами, будете ли вы со мной дружить, или нет. Я не буду заставлять вас принимать свою точку зрения, но и отказываться от неё не буду. Так что решайте, а я пока, немного подремлю.
В тишине мы проехали остаток пути. Ну как в тишине: ребята тихо переговаривались, но разговоры были обыденными, как я понял, мыслями они были далеко. Объяснилось и отсутствие близнецов: они сидели в соседнем купе с Джинни, и решали что им делать. Они и вправду сделали ставку на Чемпионате мира по квиддичу, но не в банке, а у самого Бэгмена, и как итог — теперь они остались без денег. Что ж, здесь я могу помочь, тем более вложение в их будущий магазин, сможет окупиться через пару лет.
