Смерть его игрушка

— Слушай... Извини, что сорвалась... Просто... кошке же нужна помощь. Она вон... Кто угодно мог оказаться на её месте. Ну ладно, — подумала получше, — я сама никогда не окажусь в такой ситуации. Если, к примеру, отец моего ребёнка окажется негодяем и бросит меня... ну я всё равно не окажусь на улице. Пусть у меня нет родни, но есть друзья. Мы помогаем друг другу, и они меня не оставят в беде. А вот за эту кошечку некому вступиться. Единственные близкие ей люди выкинули её на улицу, потому что лень возиться с котятами. И никто не хочет ей помочь.

— Кошмар, я сейчас расплачусь! — едко ответил он. — И, Даша, мне очень неприятно слушать о каких-то гипотетических отцах твоих детей.

— Ну я же в принципе! Чисто теоретически.

— Тебе Андрей звонил. Доедай, перезвонишь.

Наученная предыдущим опытом, я не стала выпрашивать мобильник, а быстро доела яичницу.

50.

— Даша, почему ты не отвечаешь? — Андрей слегка сердился. — Я тебе три часа дозвониться не могу.

— Ой, прости! Я была в кино. И потом кошечку мыла.

— Снова подобрала кого-то?

— Её выбросили, потому что она забеременела. Прямо в помойку...

— Избавь меня от подробностей. Позвони, когда надо будет котят пристраивать. А сейчас надо срочно поговорить.

— Но я уже дома...

— Приходи в кафе на остановке. Сейчас. Одна. Я там жду. Одна, без Рамона. Это важно, Даш.

51.

Я была на месте через двадцать минут. Из которых пять потратила на то, чтобы уговорить Романа меня подождать дома.

Андрей сидел с двумя порциями мороженого. Когда я села, он придвинул одну розетку ко мне:

— Вы быстро ушли, раньше Егора с Алёной. А поговорить надо именно с тобой.

— А что такое? Если насчёт того, чтобы помочь Лане, так я и сама буду уговаривать Романа до последнего.

Пломбир. Вкусно. Уже слегка подтаяло. Но я такое и люблю.

— Даш, не отвлекайся. Я так взял это мороженое, для вида. Да, он может помочь, если захочет. Но я не о том. Ты считаешь себя обязанной ему за излечение?

Я подумала. Конечно, считаю. Он вернул мне жизнь.

— Да. Но я с ним не из-за этого.

— А из-за того, что он не оставил тебе выбора. Так?

Пожала плечами. Да, я боюсь Романа, не слишком ему доверяю... Но его забота — такого в моей жизни ещё не было. Да, и, кроме того, он безумно привлекателен.

— Мы разберёмся с проблемами Ланы, если надо. Реши сейчас, сама — хочешь ли ты быть с ним. Просто — нравится ли он тебе достаточно. Без всяких обязанностей, просто так — нравится?

Я подумала. И ещё подумала. Представила себе разные ситуации.

— Да, хочу.

— Даша!

Андрей даже привстал.

— Ты не понимаешь, кто он! Если ты сейчас дашь слабину, то это на всю жизнь! А она, возможно, будет очень долгой. Ты будешь всё равно что его собственностью, хочешь этого?

Я снова подумала.

— Я постараюсь как-нибудь договориться.

— Ты же хотела дом, семью, нормальную тихую жизнь?

— А я могу родить ему ребёнка? Вообще есть такая вероятность? Что он захочет?

Вот дура. Зачем спросила? Конечно, Андрей скажет 'Нет, никогда!'

И Андрей сказал:

— Что? Ребёнка?! Это уж слишком. Что ты вообще про него знаешь? Дашенька, Эльвильяр в принципе не способен иметь детей!

— Но он же смог вылечить рак. И любые раны на себе залечивает. Почему нет?

— Да потому, что не залечивает, а заращивает. Еретик мёртв, вот уже два столетия как!

Минуту!

В смысле?

Я молчала, потому что не знала, как реагировать. Кто мёртв? Роман вполне живой. Я вспомнила странную энергию, бушевавшую под его кожей, приятный холодок от его прикосновения... Холодок.

Он всегда холодный.

Но не комнатной же температуры!

— Даша, он погиб в тысяча восемьсот тридцатом. И несколько десятков лет был мёртв. Потом появился снова — такой, как ты видишь.

— Какой — такой? — спросила я глухо. Всё ещё пытаюсь определить, как мне реагировать.

— А ты ничего не замечаешь необычного?

— Замечаю. Его невозможно убить и он тушит горящие самолёты.

— Понаблюдай за ним.

Андрей поднялся.

— Даша, ты не должна приносить себя в жертву ради Ланы. Вы мне обе дороги, и я буду спасать вас обеих. От смерти или тяжёлой жизни, неважно. Подумай. Если ты останешься с ним, я приму это. И его помощь.

— Лана не хочет, — растерянно ответила я, всё ещё сидя за столиком.

— Лана ведёт себя некрасиво. Умер Эльвильяр из-за неё, Даша.

Мой друг повернулся спиной и быстро пошёл к выходу. А я сидела и пыталась убедить себя, что я уже ничему не должна удивляться.

52.

До дома — минут десять ходу. Я же шла медленно. С одной стороны, хочу побыстрее увидеть Романа, чтобы он сказал... Хоть что-нибудь, успокоил бушующую во мне гамму чувств. С другой стороны... Как отдалить момент объяснения? Интуиция говорит, что Андрей сказал правду — но как я боюсь подтверждения!

Может же быть, что друг ошибается?

Во всём.

Почему-то было жутко.

Тёмные тучи нависали над улицами — в тон моему настроению. Что происходит? Что с моей жизнью?

Она уже не моя. Принадлежит мёртвому колдуну. И он взял её сам, никого не спрашивая. Ты хочешь этого, Даша?

Сознание протестовало против этого. Куча ведь причин держать дистанцию. Все мысли говорят одно: 'беги от него!'

А сердце хочет его.

Я бы могла справиться с этим. Если бы он понял и помог. Да я бы и одна могла справиться. Но не вопреки его желанию.

Мне ничего не хотелось делать вопреки его желанию.

Может быть так чувствует себя человек, подсевший на наркотики?

Надо бросить — но никак.

Уголки глаз защипало, и, как я не пыталась успокоиться, навернулись непрошеные слёзы.

Похолодало, и ветер шквалом попытался забраться под куртку. Я сложила руки на груди, защищая от холода, крадущегося по рукавам. Изнутри тоже был холод — но совсем другой, хуже, страшнее.

Шаг попал в лужицу, и она разлетелась грязными каплями.

Я только краем уха услышала, как на мои шаги накладываются другие звуки — чаще, тяжелее, и обернулась.

Некто тёмной громадой кинулся вперёд, схватив меня в грузные объятия. Я не успела ничего понять, заметила только что-то белое в его руке, и не давая этому дойти до моего лица, ударила ногой в голень, а кулаком в кадык.

Хрип — и хватка ослабла. На мгновение, но я успела вывернуться, споткнуться и побежать вперёд по безлюдной дороге.

Я завизжала. На помощь здесь вряд ли кто-то придёт, но, может, это спугнёт преследователя.

Не спугнуло.

Цепкие пальцы скользнули по моему плечу и отпустили. Сзади послышался тяжёлый шлепок, потом какая-то возня. Я на всякий случай не стала останавливаться. Отбежала подальше, потом, обратила внимание на то, что звуки остались далеко позади.

Остановилась. Обернулась.

Возня стихла. Уже начинало темнеть, но я различила человека, стоящего над кучей из другого человека.

Я собиралась убежать снова, но он позвал:

— Даша!

— Рома, это ты?

Не верится. Он — здесь?

— Да, я. Не бойся, иди сюда.

Два шага я шла, потом побежала. Обратно ещё быстрее, чем туда. Подбежала и зарылась в его объятия.

— Испугалась, девочка моя? — он крепко сжимал меня, шепча мне в волосы. — Всё, тебя больше никто не тронет. Я всегда буду рядом, обещаю. Ну что ты, малышка, чего дрожишь, всё уже хорошо.

Я прижималась изо всех сил. Пусть мёртвый, самоуверенный, опасный... Неважно.

53.

По дороге домой я не в состоянии была спрашивать о чём-то. Но потом, сидя на диване в зале, прикрывшись тёплым пледом и с Романом под боком, успокоилась и перестала дрожать.

Тем не менее, интересовало уже другое.

— Кто это был?

Он помолчал.

— Охотник, Даш.

— Они убивают не только мистиков? — я, кажется, испугалась. Кажется, очень.

Роман обнял меня крепче.

— Он не собирался убивать тебя. Похоже, он должен был только похитить.

— Меня?! — с чего бы? Я вообще кто? — Это ещё зачем?

Он пожал плечами.

— Даш... Это явно из-за нас. Либо они хотят выйти на Лану через тебя, либо... считают, что нашли способ подобраться ко мне. Извини, малышка, — он виновато улыбнулся.

Ещё проблем не хватало!

Ладно, посмотрим, что мы имеем.

— Ром, а ты правда мёртвый?

Постаралась непринуждённым тоном. Пытаюсь показать, что мне это безразлично.

Он вздохнул:

— Правда.

Он молчит. Я тоже.

Потом вспоминаю.

— Ром, а зачем презерватив? Детей ты сделать не можешь, болезни к тебе не привяжутся...

— Так это ты захотела, — усмехается он.

— По принципу 'пока уступлю?'

Кивает. Смеётся.

За последнее время я столько раз могла потерять жизнь, что невозможно не спросить:

— А что там... после смерти?

— Неважно.

— Но я хочу знать. Любую правду.

— Даш, давай потом.

Устало, с грустной улыбкой. Ладно, не хочет — не надо. Я не должна настаивать.

— Ты не должна больше ходить без меня никуда. Чего бы не хотел Дюфо. Что он тебе ещё сказал?

— Что ты умер из-за Ланы.

— Я не хочу это обсуждать сейчас, — деланно-равнодушно.

— Но это так?

Он кивнул.

Я снова молчу. Во мне два противоречивых ужаса: за него, небезразличного мне человека, который умирал.

И осознание того, что их с Ланкой враждебность — всего лишь обида.

Яркая, эффектная, блестящая. Роковая. Искра, вихрь, цунами. Она не играет мужскими сердцами, она выбрасывает их — пачками. У её ног всегда очередь.

Куда мне с ней конкурировать.

— Что вас связывало с ней?

Он качнул головой:

— Это сейчас неважно.

— Мне — важно! — нет, теперь я не отступлю.

— Неважно! — ледяным тоном повторил он. — Что связывало, то умерло.

Я отстранилась на длину его рук — Роман не разжал объятий, и словно не замечал моих попыток вырваться.

— Так, значит, что-то было?

— Даша! — тяжёлый взгляд, сжатые уголки губ. Он жутко красивый, когда сердится. Даша, возьми себя в руки.

Но не получалось. Я не виновата, что теряю от него голову.

— Почему вы сейчас не вместе? Вы же были, да? Кто кого бросил? — я почти срываюсь. — Это из-за того, что ты умер, да? — и тихо добавила — я не могу такое говорить громко:

— Почему я? У тебя была она, почему я?

— Потому, что я так хочу! — он в первый раз повысил на меня голос. Но рук не разжал, и я почувствовала его напряжение.

— Она лучше меня. Как я могу быть уверена, что ты не уйдёшь обратно?!

Я тоже повысила голос — почти до крика. Срывались обидные слова, о которых я непременно пожалею.

И я его разозлила. Впрочем, кажется, я подсознательно хотела именно этого.

— Замолчи! — процедил он, кажется, с трудом сдерживаясь. И что он сделает мне? Да ничего, скорее всего.

— А то что?!

Он не ответил. Словами.

Он просто сгрёб в горсть мои волосы, сильно запрокинул мне голову и впился в губы — жестко, жадно. Я даже не пыталась протестовать — не представляла, как это сделать. Он держал меня так, что я не могла даже пошевелиться — только подчиниться его губам.

Он грубо проник языком мне в рот. Кажется, вся моя злость уже превратилась в страсть. Я только стонала — он не оставил возможности даже пошевелиться.

Резкий рывок — футболка затрещала. Я попробовала вырваться, но он даже не заметил. Сорвал так же бюстгальтер, расстегнул мне джинсы. Я поняла, что дальше, но остановить это не могла. Треснула тонкая ткань трусиков — это уже вторые, которые он рвёт!

Он прервал поцелуй только для того, чтобы избавить меня от остатков одежды. Но я уже не протестовала — я хотела его. Он рывком посадил меня верхом на колени и словно насадил на себя — грубо и резко. Я закричала — стоны уже не могли выразить моих чувств.

— Даша! — выдохнул он хрипло, продолжая двигаться во мне. — Всё нормально?

— Не останавливайся, — только и смогла ответить я.

Но такого желания ни у него, ни у меня не возникало. Он держал меня как игрушку, как куклу.

Французы называют оргазм 'маленькая смерть'. Я почти умерла у него в руках.

54.

Я вряд ли смогла бы спокойно лечь в постель после такого. Мы пошли на кухню — пить чай. Мне пришлось достать халатик, потому что из одежды выжили только джинсы.

Чай делал Роман, потому что у меня сил не было вообще. Я просто растеклась по стулу.

— Даш, извини, — сказал он, поймав мой взгляд.

— Это ты извини, — пожала плечами. — Я не должна была...

— Это я не должен был, — он поставил передо мной чашку и поцеловал в макушку. Продолжил, понизив голос. — Меня просто безумно заводят эти твои истерики.

— Ты тоже привлекательный, когда сердишься, — я опустила глаза. — Только можно больше не рвать мою одежду?

— Носи что-нибудь легко снимающееся, — посоветовал он с улыбкой. — Например, у тебя есть юбки?

— Ага, и трусы кольчужного плетения, — буркнула я. — Снимаются легче, чем рвутся.

— Я понял, Даш, — рассмеялся он. — Возьми печенье. Только давай договоримся. У тебя нет никаких оснований для ревности. Просто помни об этом, ладно?

Он взял меня за руку и поцеловал пальцы. Несмотря на то, что мы только что делали, снова вспыхнула страсть. Я хотела его ещё раз.

Видимо, он читал мои мысли. Надеюсь, по глазам, а не напрямую.

— Даша, допей сначала чай.

— Я не хочу.

Внутри разливалась горячая волна — мне уже не до чая.

— Тогда иди сюда.

Он потянул меня за руку и усадил к себе на колени. Я, не дожидаясь, сама поцеловала его.

— Не торопись, милая.

Он скользнул губами по моей шее, груди. Распахнул халатик и обнял меня.

Наверное, не вовремя — но я спросила:

— Ром, а ты совсем никак не можешь иметь детей?

— Я что-нибудь придумаю.

Он встал и понёс меня в спальню.

55.

Рано-рано утром меня разбудила Лана. Вернее, её звонок.

— Дашка, я у тебя, одевай спортивный костюм, побегаем.

Безапелляционно так.

Я скосила глаза на Романа. Он пожал плечами:

— Беги, если хочешь.

— Что значит, если хочешь? Ланке бесполезно возражать.

— Да-да, бесполезно! — сказала в трубке та. — Убирай его с себя, одевайся и вылезай.

— Лана! — возмутилась я, когда поняла, о чём она.

— Жду!

И сбросила звонок.

— Я бегала раньше, обычно одна, — пояснила я смущённо и встала.

Он тоже встал. Часы показали восемь утра, и я им с трудом поверила. Ничего, когда работала, вставала ещё раньше, и не умерла как-то.

Я быстро поцеловала Романа, умылась и выскочила на улицу. Подруга сидела в машине, одетая в как обычно сногсшибательный спортивный костюм.

— Выглядишь шикарно! — улыбнулась я.

— А ты — нет! — она недовольно нахмурилась. — Где новый костюм?

Ой.

— Я забыла... — пробормотала растерянно.

Она вздохнула... и рассмеялась.

— Даша, ты в своём репертуаре.

А Лана в своём. Конечно, она тоже может выйти на улицу в старом спортивном костюме. И в чём-то, купленном у бабок в переходе. И в заношенных джинсах. И притом будет выглядеть невероятно. Она выгодно подчеркнёт достоинства, выдержит стиль, подберёт аксессуары... И будет мило улыбаться и кивать на восхищённое: 'Какой костюмчик! Дорого стоил?'