Этого Мизори уже не выдержала, и в суккубу полетела острая сосулька, от которой та, впрочем, легко уклонилась без всякой моей помощи.
— Отойди от него, — медленно приближаясь, угрожающе потребовала Шираюки.
— А вот и нет! — ехидно ответила Куроно. — Если у кого-то не хватает смелости держать своё счастье, то он недостоин любви!
— Мока, ты сегодня вечером свободна? — поворачиваюсь к розововласке, вызывая резкий ступор у остальных присутствующих сразу после того, как они осознали мою фразу.
— А? Ну да, вроде бы... — вот по лицу вижу — она здесь одна не поняла подоплёки вопроса!
— Как насчёт ужина?
— Ужина? — удивлённо хлопает глазками и рефлекторно пробегает по лицам девушек. — Ой... — вот теперь осознала.
— Вот и поужинай с Цукунэ, — улыбаюсь. — Только НЕ Цукунэ, он и так сегодня еле на ногах стоит, смотреть больно. А вы, — поочерёдно обвожу взглядом Мизори с Куруму, — если собрались драться, то делайте это хотя бы не в коридоре. А ещё очень советую подумать, за что вы собрались драться и получите ли вы это в случае победы.
Шираюки с Куроно на удивление синхронно потупились. Суккуба мяла в руках платочек, в который был завёрнута коробочка с печеньем, гипнотизируя пол и переливаясь пятнами волнения в ауре. Снежная дева тоже волновалась, но совсем иначе — стыд, грусть, разочарование и самоуничижение, по всему было видно, что переживания у неё куда болезненней, несмотря на почти полное отсутствие каких-то внешних проявлений. Разве что сосать конфету она прекратила.
— Мизори, Куруму, — привлекаю внимание, когда пауза слишком затянулась. — Идите за мной.
Послушались. Хоть и продолжили коситься друг на друга. Парочка «Фляжка + Вампир» тоже, вроде бы, хотела последовать за нами, но потом кто-то из них сообразил, что тут дело личное, и придержал другого. Выйдя из корпуса, я свернул в лесопарковую зону, держа направление к озеру, где мы с Мизори вчера кидали камушки. Красивое место, почему бы и не поговорить именно там?
Впрочем, разговор начался ещё раньше. Девушки, вынужденные идти сзади, также оказались и в положении необходимости двигаться рядом друг с другом. Какое-то время молчание они сохранять умудрялись, но вечно это длиться не могло, и началась первая переброска репликами. Инициативу проявила суккуба, снежная дева лишь односложно отвечала. Слово за слово — и вот они уже обсуждают любовь, вернее, то, как должно выглядеть семейное счастье и кому оно больше светит. Если бы за каждой фразой не сквозило ощущение капающего яда, то разговор даже можно было бы назвать дружеским, по крайней мере, голос Куруму звучал очень жизнерадостно и дружелюбно... Большей частью.
— Познакомились? — оборачиваюсь к демонессам, остановившись на берегу озера. Увлёкшиеся девушки не сразу сообразили, о чём речь, а потом одинаково стушевались. — Итак, давайте проясним между нами пару моментов, вы же не против?
— Ну... Нет, — всей позой выражая нервозность, ответила синевласка, Мизори промолчала, но по лицу было видно — не возражает.
— Хорошо, тогда начнём с главного. Раз уж у нас так всё внезапно получилось, ответьте на один вопрос: я вам обеим нравлюсь?
— Мне да! — вскинула руку вверх суккуба, едва дослушав.
Я перевёл взгляд на Мизори. Та отчаянно покраснела, пряча глаза, и, после некоторой паузы, зажато кивнула.
— В таком случае... — жду, пока Шираюки поднимет голову, и, только поймав напряжённый взгляд лазурных глаз, сообщаю: — Вы. Обе. Мне. Нравитесь. А потому... Мизори, пожалуйста, заморозь меня.
— Что? — девушка с фиолетовыми волосами даже непонимающе приоткрыла рот.
— Заморозь меня, — повторяю с мягкой улыбкой. — Я знаю, ты — Снежная Дева, вморозь меня в глыбу льда, не сдерживаясь, так, будто пытаешься убить.
— Эй-эй! Зачем это?! — переволновалась Куруму.
— Ну, мы же демоны, — в этот раз улыбка досталась синевласке. — Если я не смогу выдержать подобное, то ничего большего, чем дружба, между нами невозможно, — возвращаю взгляд к Шираюки. — Ну же, Мизори, если я тебе нравлюсь, ударь со всей силы. Покажи, на что ты способна.
— Но... я…
— Не бойся, я ведь сам прошу. Пожалуйста, сделай, как я сказал.
На дрожащих ногах девушка в полосатых чулках сделала шаг вперёд. Второй. Ещё один. В ауре у неё творилось настоящее безумие, как и ожидалось, своим поведением я сорвал ей все шаблоны, но только так и можно было действовать. Куруму, по сути, уже и так моя — как демон, она видела мою силу, а как суккуба — ощутила её спектр, если теперь не ломать её чувства об колено, то инстинкты всё сделают сами. А вот Мизори надо было ещё провести через подобную шоковую терапию, одновременно показав, что я значительно сильнее, и заставив её за меня испугаться настолько, чтобы вся наносная шелуха различных норм приличия и собственнических инстинктов стала совершенно несущественной.
Снегурочка неуверенно подошла вплотную ко мне и с сомнением заглянула в глаза. Я кивнул. Девушка резко выдохнула, зажмурилась, и… м-да, силы, что она вложила в удар, не хватило бы даже на приснопамятный ледяной ножик, недавно запущенный ей в дерево.
— Мизори… — Снежная Дева вжала голову в плечи, — не нужно за меня бояться, просто поверь, — стараюсь говорить как можно тише и нежнее, Куруму вон как ревностью полыхает, а ведь я только наклонился к Шираюки и просто шепнул ей пару слов на ушко.
Та, вновь сильно смущаясь и краснея, кивнула и, даже несколько неожиданно для меня, резко дёрнула руками, в результате чего я оказался вморожен в основательную такую глыбу льда. Когда-то я читал, что внутри такой глыбы может стоять чуть ли не плюсовая температура, некоторые даже дома таким образом строят. Так вот, не верьте этим идиотам! Волшебный лёд Снежной Девы был дьявольски холодным, думаю, ниже 150-200 градусов точно. К счастью, моему организму такая температура доставляла минимум неудобств.
Видя полыхающее в аурах оставшихся «по ту сторону» девушек беспокойство, я поспешил разбить глыбу, при этом действуя аккуратно, чтобы не превратить лёд в шрапнель слишком резкими движениями. Напряжение мышц, лёгкий толчок силы — и уши наполняет громкий хруст со всех сторон.
— Ну вот, а ты боялась, — стряхиваю с груди ледяную крошку. Мизори и Куруму синхронно облегчённо выдохнули, потом столь же синхронно покосились друг на друга и отвернулись. М-дааа… — Больше драться не хотите?
— Нет, — соврала Куроно, покосившись на Шираюки. — И зачем вообще это было нужно? Ты же мог погибнуть!
— Ты тоже, когда напала на вампира, а я не хочу повторения того случая уже в вашем исполнении. Во-первых, меня рядом может не оказаться, а во-вторых, это просто абсурд, вы же демоны, да ещё живёте в Японии, откуда такая приверженность христианским догмам?
— Христианским? — суккуба удивлённо заморгала, снежная дева не менее удивлённо перестала моргать.
— Ну чего вы хотели добиться, желая чуть ли не поубивать друг друга за то, что я обратил на неё внимание?
— Ну... Как бы.…
— Вы хотели заполучить меня в единоличное пользование, — чуть усмехнулся я. — А это прямое следование христианскому учению о единственной любви и пропаганде, что всё остальное — это блуд, грех и мерзость. Для полной красоты абсурда не хватает только попытки затащить меня венчаться в католическую церковь.
— А это плохо? — негромко поинтересовалась Мизори.
— Я потомок падших ангелов, ушедших с Небес, от святой воды не сгорю, но находиться в Его храмах мне столь же неприятно, как для тебя сидеть в бане.
— Понятно, — пластиковая палочка от конфеты качнулась в другую сторону рта, и девушка глубоко задумалась, сверля широко открытым взглядом точку у меня на груди.
— Ты... Правда?.. То есть это правда?! — Куроно едва не вцепилась в меня, сверкая горящими глазами.
— Да, но не будем об этом. Если вы забыли, в Академии запрещено разглашать свою истинную форму. Но так уж получилось, что о ваших я уже узнал, теперь всё честно, но для остальных — тссс, — прикладываю к губам указательный палец.
— Конечно! — с энтузиазмом закивала суккуба. — Как скажешь!
— Ну ладно, раз с этим мы разобрались, может, всё-таки пообедаем? Куруму, ты же не забыла печенье?
— А? Нет, вот! — платочек с коробочкой тут же поднялся в воздух для демонстрации. — Но где и с чем? — тут же закрутила головой девушка.
— Здесь и просто так, — улыбаюсь. — Мы же студенты, а не чопорные старички на светском рауте, неужели не сможем обойтись без чая и официантов? — синевласка расслабилась и ответно усмехнулась.
— Мизори.
— М? — моргнула снегурочка.
— Ты же с нами? — девушка перевела взгляд на печенье, на меня, на Куруму, опять на печенье, самую малость порозовела и кивнула...
Глава 3
Не могу стоять, когда другие работают!.. Пойду полежу.
Неизвестный орк-надсмотрщик.
— Счастливчики... — с подсердечной болью и тоской нестройно протянул хор из пяти... семи голосов с другой стороны класса.
— Астарт, вот, попробуй ещё вот это, — умилительно сияющая смесью гордости и смущения суккуба протянула мне только что распакованную выпечку. — Рецепт этого клубничного пирога у нас в семье передаётся поколениями, я специально для тебя старалась.
— Будь осторожен, эта кухарка наверняка подлила туда приворотного зелья, — донёсся из-за задней парты равнодушный, каким обычно констатируют сухие и всем известные факты, голос снежной девы. Причём в прямом смысле «из-за», так как над партой поднималась только светло-фиолетовая макушка и немигающие лазурные глаза.
— Это кого ты назвала кухаркой, ледышка бестолковая?! Сама-то, небось, даже к плите подойти боишься?! — тут же вздёрнула носик Куруму, впрочем, пирог уже был у меня в руках.
— Я умею готовить, а ты просто завидуешь, — невозмутимо парировала Мизори, продолжая сидеть на корточках.
— Что?!!
— Цукунэ, как тебе мой бенто? Я очень старалась, — донеслось спереди, где, никак не реагируя на зарождающийся скандал, наивно поморгала глазками Мока, очень трогательно розовея.
— Очень вкусно! Рыба просто бесподобна! — мгновенно разразился комплиментами жующий парень, всем видом демонстрируя восторг и обожание.
— Я так рада, — улыбнулась зеленоглазка, наклоняя голову вбок.
— И почему они, а не я?.. — надрывный коллективный плач мужской части класса продолжался…
Всё началось с давешней прогулки к озеру. Уже на следующий день первый урок начался с того, что нас осчастливили переводом в класс новой ученицы. Ей оказалась ухмыляющаяся Куруму, тут же вызвавшая небольшой фурор у мужской части общества. Суккуба улыбалась и вообще строила из себя натуральную пай-девочку, только вот про такие улыбки обычно говорят «если на сердце поселится радость, значит, кому-то сделана гадость». Правильность этой мудрости она подтвердила буквально спустя пару секунд после представления. Уж не знаю, с чего, но часть парней восприняла её появление с ясно различимой надеждой вида «с Мокой не сложилось, но, может, с этой красоткой повезёт?» Их облом был жестоким и моментальным. Для начала, девушка очень вежливо попросила моего соседа справа уступить место, и не просто попросила, а врубив на полную всё своё очарование с ментальным внушением. Паренёк с расплавленным мозгом заторможенно удалился, едва ли не капая слюной изо рта, а эта чертовка уже стиснула в объятьях мою правую руку, воркуя о том, как она рада, что мы теперь будем учиться вместе. Студенты впали в шок.
Весь последующий день Куруму фонтанировала удовольствием и чувством хорошо сделанной пакости, а из-за моего окна её прожигал полный ревности взгляд лазурных глаз.
На следующий день в нашей группе появилась ещё одна новая ученица.
Мизори изображать из себя никого не стала и вообще почти не говорила, но за моей спиной появилось ещё одно учебное место, а когда на следующей же перемене она обратилась ко мне по какому-то пустяковому поводу, но с эпитетом «любимый», от негодования и ревности перекосило уже Куроно. И да, в тот же момент аудиторию впервые огласил коллективный стон боли и отчаяния.
К настоящему моменту страсти уже улеглись, фактически, ругаясь, ни одна из них не испытывала никаких негативных эмоций, скорее наоборот — обе получали массу удовольствия, но признаваться в этом не спешили и увлечённо играли в злейших врагов. Мизори действительно не очень-то любила готовить, слишком горячим было для неё это занятие, а вот Куруму, напротив, готовить любила и не переставала об этом напоминать. В общем, темы для спектакля находились.
Глядя на это, а в особенности на то, как Куруму ежедневно приносит мне каких-то вкусностей, Мока собралась с духом, решилась и в какой-то момент тоже принесла обед для Цукунэ.
Гормонов было…
В смысле — два красных солнышка стоят, лепечут чего-то, смотрят друг на друга, мнутся... Так тот первый обед за перемену и не съели, но счастья, что называется, полные штаны.
И ведь ни за что не подумаешь, что на тот момент они уже почти как неделю перешли к поцелуям. Я, правда, не подсматривал, не будь дураком, предпочитая тратить свободное время на Мизори и Куруму, только про сам факт знал, так что вполне может статься, что они и сейчас топчутся на этапе робкого соприкосновения губками, и тем не менее…
— Спасибо, Куруму, очень вкусно, впрочем, как и всегда, — вклиниваюсь в негромкую перепалку своих девушек, да-да, уже вполне официально, они и сами не заметили, хе-хе. — Ты сама-то поесть не забудь, а то скоро перерыв заканчивается. Мизори, тебя это тоже касается.
— Мне не хочется, — ответили из-за стола.
— А если я тебя покормлю с ложечки? — чуть-чуть ухмыляюсь, искоса глядя на девушку. Резкий для неё поворот, конечно, но мы уже почти три недели встречаемся, надо уже двигаться дальше, а они сделать первый шаг робеют, в этом я уже твёрдо убедился.
Шираюки порозовела и опустилась ещё ниже, так что теперь над партой поднимался только самый краешек глаз, после чего тихим, но твёрдым голосом осуждающе постановила:
— Какой разврат... — хотя, судя по расцветке ауры, предложение ей скорее понравилось, чем нет.
— Я за! — мгновенно перехватила эстафету также вспыхнувшая румянцем суккуба. — Покорми меня! — судя по шальному сиянию фиолетовых глаз, «бросившаяся в омут» на одном азарте и уже практически этого испугавшаяся.
— Садись, — отодвигаюсь от парты, жестом указывая девушке на свои колени. Куроно замерла, но справилась с собой меньше чем за секунду, и уже в следующую маленькая красавица нервно елозила у меня на ногах. Какой кайф...
— А-а-а-а-а!!! Я не могу на это смотреть!!! — не выдержала чья-то душа. Её крику тут же вторил хор из злобного рычания. А вот это уже наглость.
Скашиваю взгляд, позволяя в радужке полыхнуть тёмной энергии, и все источники раздражающего шума тут же затыкаются, хватаясь за чуть сдавленные телекинезом шеи. Особенно выделялась парочка низших полудурков, уже начавших было трансформироваться.
