— А может, наоборот, я предоставляю тебе возможность принять участие в спасении твоей Родины? Удар могут нанести отсюда. Но могут и оттуда. Так, может, лучше всего лишить стороны возможности этот удар нанести?

Николай Сергеевич задумался.

— Сложный вопрос. Уничтожив аппаратуру, даже уничтожив людей, ты не сможешь уничтожить всю добытую информацию.

— Возможно. Но работы придётся начинать с нуля. А это годы, а то и десятки лет. К тому же, я умирать не собираюсь, и буду продолжать интересоваться работами в данной сфере. Я буду хранить тайну того, что мне дорого. Вы в праве защищать то, что вполне устраивает вас.

— Что ты собираешься делать?

— Взорвать институт. Ночью. Где достать взрывчатку я знаю, как установить— тоже. Попытаюсь свести количество жертв к минимуму, но сам понимаешь, что стоит на кону.

— А я тебе зачем нужен?

— А ты будешь держать меня в курсе расследования.

— Не думаю, что меня посветят во многое.

— Там видно будет. Раз институт уничтожен, то очевидны два вывода: то, чем он занимался настолько важно и перспективно, что НАСТОЛЬКО помешал кому-то. Очевидно: работы надо продолжать, этого кого-то надо найти. Хотя, если вам перекрыли бы финансирование, я была бы просто счастлива!

— Ты предлагаешь мне уничтожить то, над чем я работал большую часть жизни.

— Я предлагаю тебе возможность спасти миллиарды людей. Нет— сама справлюсь. Ведущиеся в институте работы могут привести к гибели моего мира. Или вашего. Или обеих. Я предлагаю наиболее оптимальный вариант.

— Почему ты так уверена, что... наши и ваши лидеры не смогут договориться?

— Потому что не о чем? Я никому из нынешних... лидеров не верю. А у нас не поверят вашим. Или решат попробовать... простейшее решение проблемы в виде ядрён батона. Живите сами со всеми своими экономическими, финансовыми, энергетическими, демографическими и прочими кризисами. А мы уж без вас и подавно проживём.

— Откуда в тебе столько злобы и цинизма. Ведь была же...

— Я старше тебя,-Сашка смотрит Николай Сергеевичу прямо в глаза. Он только сейчас обратил внимание: с совсем молодого, пусть и излишне сурового лица смотрят глаза прожившей очень сложную жизнь, но не утратившую идеалов молодости, старухи. Он только сейчас окончательно поверил, что Сашка и в самом деле больше не ровестница его Светки,— Я просто выгляжу... Так.

— Допустим, я согласен. Что дальше?

— Сперва мне надо побывать на территории. Прикинуть кое-что, как саперу. Сможешь организовать экскурсию?

— Попытаюсь...

— Постарайся побыстрее. Я уже понаблюдала за тем, что у вас творится. Охраняетесь неплохо, но я, думаю, смогу проникнуть,— "если танк где-нибудь угоню",— добавляет Сашка про себя. Благо ещё два человека для полного экипажа найдутся.

Мысль насчёт танковой атаки стоит обдумать поподробнее. Где взять танк и боеприпасы — примерно ясно — в списке Олега довольно много высокопоставленных лиц, вполне способных, зачастую даже без вознаграждения, посодействовать. Артиллерийский обстрел тоже может быть продуктивен, но требует большего количества хорошо подготовленных артиллеристов. А где взять "Грады" или "Мсты" Сашке примерно известно. Дальше начинаются сложности. В своих талантах артиллериста Сашка уверена. Но тут в одиночку опять же не справишься. Идею шарахнуть тактической ракетой тоже не стоит считать такой уж нереальной. Только с такими ракетами Сашка управляться не умеет. А авиации она не слишком-то доверяет.

При желании и наличии некоторых навыков, на территорию института пробраться можно. Только что она там будет искать? Что-то похожее на старый "пилон" (нового она никогда не видела)? Но это наверняка в корпусах, а то и в специально оборудованном убежище (как дома, или у грэдов?) Документацию, расчеты... Но Сашка ни разу ни хакер. В первую очередь, надо установить, где у них там этот... недопилон. Вряд ли их несколько. Потом... Сашка щёлкнула пальцами. Подстанция и генераторы. Если принцип тот же, то и электричества агрегат потребляет будь здоров сколько!

Охрана бдительная, хотя слегка расслабленная. Видимо, кто надо в своё время хорошо объяснил всем заинтересованным лицам опасность наездов на это ЦНИИ Чего-то-там.

— Ты поддельные документы достать сможешь?

— Смотря какие...

— Очень серьёзные. Министерского уровня.

— Давай-ка поподробнее...

— Сколько тебе времени понадобится для... подготовки операции?

— Не больше недели. Теперь я знаю всё, что мне нужно,— как говаривал один талантливый, но крайне мерзкий министр пропаганды "упаси вас бог говорить всю правду".

"Дезертир" сидит, словно на иголках. Торопливо спрашивает.

— Ну, что там?

— Ничего хорошего, т. е. Пилон.

— Захваченный?

— Нет, сами сделали. Они тут тоже сообразительные.

"Дезертир" ругнулся на причудливой смеси грэдского и русского. Закончил пятибуквенным обозначением женщины не тяжелого поведения.

— Именно. И они скоро планируют запуск. На, глянь, сняла втихаря телефоном. Узнаёшь?

"Дезертир" ругнулся снова.

— Ну, каковы идеи, товарищ генерал,— сказал безо всякой иронии.

— Будем рвать!

— Но как?

— Будем думать!

— А соберутся новый строить, да где-нибудь в укромном месте, то, что тогда?

— Непременно собирутся. На то и рассчёт.

— Не понял!

— Не собрав кое-каких данных с работающего пилона, они никогда не смогут выйти на уровень пилонов, используемых сейчас. А этот пилон не заработает. От них там уже стоит защита. Но они должны думать, что перспективно именно это направление, раз кому-то понадобилось уничтожить пилон. Пусть строят второй, третий... Мы будем обязаны их найти. Они должны топтаться на месте. Я очень вовремя вышла на пилон. Ещё бы немного и...

-Не было бы ничего хорошего! Мне тоже как-то не хочется, что бы там познакомились с более чем сомнительными благами здешней цивилизации. От степени местного пренебрежения законами войны, пожалуй, даже мирренскому гвардейцу поплохело бы.

А ведь всецело полагаться можно только на них двоих: "оруженосца" М. С., ради памяти о ней готового на всё и "дезертира", весьма заинтересованного в невозможности восстановления контактов с прежней Родиной. Впрочем, с мотивами "дезертира" всё куда сложнее и запутаннее.

Сашка никогда не забывала, что она хотя и великолепный сапёр, но ни разу не диверсант. А тут надо идеально спланировать и провести крупномасштабную диверсию, направленную против охраняемого объекта. Причем требуется полное уничтожение нескольких зданий. Времени на уход может не оказаться вовсе, но как раз это Сашку беспокоит меньше всего: не из таких передряг выкручивалась.

Стоят, молча глядя друг на друга. Кажется, устроив локальный конец света, они умудрились никого не убить. Да и сами остались целыми. Относительно. Сашка знает, что её только броня тех чужаков, кого здесь никогда не увидят, спасла от смерти. Насчёт синяка в половину груди можно не сомневаться. Но синяк— не дырка. А не треснула ли какая кость, проверить и потом можно. Сейчас сразу многие болят, но вроде, ни одна не сломана.

Им двоим тоже досталось. Не меньше, чем ей. Ну они все знали на что идут.

— И что дальше?

— Ты командир, ты и думай,— беззлобно огрызнулся "дезертир",— я в органах больше не работаю, так что с моральными дилеммами покончено.

"Оруженосец" ничего не говорит, только очень осторожно ощупывает челюсть, то и дело сплёвывая кровь.

— Ладно, придумаем что-нибудь, а пока— сажай его в машину, поедем в одну клинику, где, конечно, втридорога от очень дорого дерут, но зато никаких вопросов не задают. И информации о клиентах никому не сообщают.

— А жаль,— мечтательно протянул "дезертир".

Даже "оруженосец" сплюнул кровью от смеха.

Очередная бессонная ночь с коньяком. На этот раз хоть причина уважительная— дающие о себе знать последствия "визита" в Институт в виде сильных болей. Жрать обезболивающее горстями что-то не хочется. Лучше побороться с болью более приятным способом.

"Что-то пристрастилась ты к коньяку, подружка. Смотри, сопьёшься. А даже, если и так, то что из этого? Для оставшихся ТАМ сделано немало. Можно и отдохнуть после победы. Победы ли? А, плевать, как говаривала одна тупая конфедератка, "Завтра об этом подумаю".

Сашка всасывает очередную порцию. Прекратить или продолжить? Сегодня она уже откровенно набралась, но на ногах пока стоит, и способность соображать не утрачена. Почти.

Наверху спит, или точно так же натрескивается "оруженосец". Кажется, в клинике их кололи чем-то не тем, или адреналинчик из крови ещё не выветрился. В общем, хотя "оруженосец" вполне мог вести машину (в отличии от раненного в руку "дезертира") Сашка решила отвезти его домой. Точнее, в одну из квартир Марины, где он, с её разрешения, жил последние несколько месяцев. Идея оказалась не слишком удачной, ибо почти всю обстановку составляли валяющиеся всюду бутылки и банки. Дополнял их стоящий на каком-то ящике ноутбук. Из лекарств удалось найти только панадол и активированный уголь. Сашка решила, что подобная обстановочка не лучшее место для раненного. С какой головы додумалась отвезти его по адресу регистрации? Ну да, туда же было ближе всего ехать, а Сашка устала, и хотела завалиться спать. "Оруженосцу" резко поплохело и из машины его вытаскивали вдвоем. "Таблетку" домофона нашли быстро, но дверь квартиры оказалась заперта на защёлку. Пришлось звонить. В четвёртом, или пятом часу ночи. Не открывали долго. "Оруженосец" мешком висит у них на плечах. "Дезертир" цедит сквозь зубы пр-грэдски. "У него, кажется, рана открылась".Из-за двери надрывается какая-то, судя по голосу, мелкая, собачонка.

Дверь распахнулась. Открывший, судя по всему, отец "оруженосца". Как это Сашка раньше не сообразила, что прописан он в квартире родителей? Что сын в таком состоянии— эмоций— ноль, действий— тоже. Сашка тоже не вполне понимает, куда "оруженосца" тащить. Лай из-за двери в комнату перешел на какие-то визгливо-захлёбывающиеся ноты. Хозяин стоит как столб, на лай не реагирует никак, мол так и надо. Сашка медленно вскипает. Денёк и так был, мягко говоря не из лёгких, а тут ещё этот визгливый лай колотит по ушам. "Дезертир" тоже пыхтит как-то нехорошо.

Из комнаты, где надрывается собачонка, появилась невысокая женщина.

Вместо "Здрасьте!"

— Опять нажрался, скотина, -с неприятными визгливыми нотками в голосе.

Сашка прищурилась. Кажется, мысль о том, что сын может быть не пьян, а ранен или болен, в голове подобной личности попросту не укладывается. Говорить что-либо бесполезно.

— Так нажрался, что на ногах не стоишь!

Сашка уверена: "оруженосец" матери не слышит, он потерял сознание.

— Пошли отсюда!— громко сказал "дезертир"— Ему тут только хуже будет!

Логичная мысль отвезти "оруженосца" обратно в клинику, никому в голову не пришла. Поехали к Сашке. "Оруженосцу" вкатили ещё обезболивающего. "Дезертир" проспал до вечера наступившего дня, и ушёл к себе, зализывать раны. А "оруженосец" так и остался.

Первые дни безвылазно сидел в своей комнате. Гостями пил обезболивающее, ходил скособоченный. Сейчас немного отошёл. Мог бы уже и к себе отправится. Сашка не гнала, а сам он уходить не особо рвётся. Как подозревает Сашка, главным образом из-за хорошего компьютера, да высокой скорости интернета.

Сашка снова плеснула коньяка. Расхаживает с бокалом в руках. Вроде, всё хорошо, а, вроде, и не очень. Искать их ищут вовсе не там, где надо, так что, вряд-ли найдут. М-да, кого-то сюда вроде бы на отдых отправили. А что, активно отдыхается: за несколько месяцев— три трупа, несколько случаев нанесения тяжких телесных повреждений, нападение на сотрудников милиции и, вероятно, ФСБ, крупный терракт. Ну, и по мелочи: подделка документов да незаконное хранение оружия и взрывчатых веществ. Сашка хихикнула. По крайней мере, от скуки, здесь ей помирать не придётся.

По лестнице осторожно спускается "оруженосец" (ему тогда ещё и ногу повредило, до сих пор хромает).

— Разрешите?

— Валяй,— махнула рукой Сашка. Пить в одиночку не слишком-то весело, а тут какой-никакой собутыльничек, да ещё и соратничек.

Дзинь!

— За что пьём?

— А за просто так. Хотя бы за то, что просто живы.

Как-то он странно на неё смотрит. Как там говорят про красоту женщины и количество водки? Хотя, чего во взгляде такого странного? Ей-то по документам 23, ему 25 или 26. Так что вроде всё нормально. Хотя, смотря для кого. Он-то — считай, мальчишка, а она — старуха. Тем более, Сашка вспоминает, как ещё М. С. Сказала про него: "Он сейчас весь в расстроенных чувствах. Подруга, видишь ли его бросила, да ещё чего-то наговорила на прощанье. Вот и рвётся не пойми куда, стремясь доказать неизвестно что. Ничего. Забудет... Хотя вряд-ли".

Клин клином он чтоль выбить решил. А коньячку для храбрости тяпнул? Нет. Похоже, ему, как и Сашке, банально поговорить не с кем.

Хотя обстановочка не только к разговорам располагает. Горит камин (пусть и искуственным пламенем), полумрак (Сашке лень было большой свет включать), перед камином— звериные шкуры (зная Софи, можно не сомневаться— самые что ни есть настоящие), только свечей не хватает, хотя парочка канделябров на камине стоит. Вина, правда, нет, зато коньяка хоть залейся.

Они оба явно не для романтического ужина одеты. Сашка в брюках, поверх рубахи— плечевая кобура с чехлом для телефона. Кобура не пустая. "Оруженосец" одет почти так же, как Сашка, разьве что на кобуре чехла для телефона нет. А так... Как тут говорят, "стиль "унисекс" рулит!"

— Не жалешь, что связался с нами?

Он залпом опустошает бокал.

— С чего ты взяла, будто мне есть о чём жалеть?

— Ну, дома, тебе, к примеру, не сильно-то рады были.

— Меня там никогда не понимали. Я там был чужим. Везде был чужим. Только столкнувшись с Мариной увидел, наконец, родственную душу. Увидел, что бы почти сразу потерять. Жалею, что ни ушёл тогда с вами. Она звала. А я сказала что-то бессмысленно-гордое о долге перед миром, и что здесь теперь моя война. Думал... Да какая разница, что я думал. Знал же и так, что лидер из меня никакой, а солдат...

— Неплохой.

— Ты думаешь?

— Уверена. Я всё-таки генерал.И не жалей о том, что не ушёл. Там тяжелые времена были.

— Но они ведь прошли?

— Да.

— И теперь там, у вас, снова нормальная страна, где дети хотят быть космонавтами, а не бандитами?

— Да. Только на обочине дороги, ведущей к светлому будущему, осталось слишком много могил. Ты, я вижу, ещё не хоронил павших в бою. Мне доводилось. Иногда приходится задумываться. Особенно, в такие моменты,— она выразительно поднимает полупустой бокал,— А стоит ли этот мир принесенных жертв. Сколько достойных людей погибли, не увидев того, что суждено видеть нам.

— Кто-то из них?

— Да. Софи, Сергей, Дмитрий — они мертвы уже десятки лет, а ты их видел живыми несколько месяцев назад. Олег тоже уже умер. На "мыло" Софи до сих пор приходят письма от каких-то её знакомых. Спрашивают, куда она пропала, зовут куда-то. А её уже давно нет. Читаю эти письма из прошлого. Я словно ни там, и не тут. Словно застряла между временами. Отзвуки того, что было здесь, отзвуки происходящего там. Ни жалей, что не ушел. Не жалей никогда, и ни о чем!