Сашка промолчала. Вика— это ходячий кошмар. Вокруг неё постоянно что-то происходит. То драка, то авария, то скандал на работе, то ещё что-нибудь. Как-то раз хвасталась, что один из её поклонников обеспечил другому поездку в места не столь отдалённые. А она потом оказалась как-то причастна к освобождению. Как и Светка, Вика жутко любит болтать. На персонажа с известного плаката она вовсе не походила. Хотя черно-белая фотография на аватарке "В контакте" и вызывает некоторые ассоциации с сотрудником ЧК. На такие сравнения она раньше обижалась. Потом перестала.

Теперь подобное знакомство может оказаться полезным, хотя на месте коллег Вики Сашка поостереглась бы доверять ей хоть сколько-нибудь важную информацию. Всё равно разболтает.

— Ты чем сейчас занимаешься?— поинтересовалась Вика, когда они уже сидели в суши-баре. Официантки странновато посматривают на её катану.

Вика с увлечением поедает суши. Даже палочками пользоваться научилась, хотя ещё совсем недавно (по местным меркам) не умела.

— Этот, — хлопает по рукоятке,— приучил к японской кухне. Типичный неудачник, хотя и умён. Только и может, что на жизнь жаловаться.

— А чего же ты с ним общалась? — угрюмо поинтересовалась Сашка,— Раз он лузер (само как-то всплыло ещё одно словечко из этого мира) такой?

— Да просто он один из немногих нормальных людей в этом сумасшедшем доме. Неординарный в чём-то человек, хотя и моральный урод.

Сашка промолчала. Насколько она помнит, моральными уродами Вика считает практически всех окружающих, просто уродство некоторых не очень явно выражено. Зато сама общаясь практически со всеми умудряется выглядеть милой и приятной собеседницей. Но Сашка слышала, что Вика говорит про других за глаза.

О приятелях Вика теперь говорит гораздо меньше, о работе— всё больше. Воистину, болтун— находка для врага.

— А ты что не заказываешь ничего? На диете что ли?

— Вот ещё баловаться. Я же не ты, посты не соблюдаю,— не удержалась Сашка от мелкой подколки, вспомнив, что Вика раньше где надо и не надо демонстрировала свое православие. Доходило до анекдота— на работе, глядя на постящуюся Вику демонстративно притаскивали мясо и колбасу и со смаком употребляли. Даже Сашку в церковь безуспешно пыталась затащить.

— Знаешь что, Саня, я верю в бога, но категорически не согласна с наземным персоналом. Где-то я даже вас, атеистов, понимать стала.

Сашка в ответ только хмыкнула.

Усиленное навязывание чего-либо в итоге вполне может вызвать стойкое отторжение. Пропаганду вести тоже надо уметь, а здесь и с этим умением напряжёнка. Хотя агрессивная пропаганда невежества на определённые мысли наводит. По крайней мере, Сашку.

Да ещё не надо забывать про одну "милую" черту Вики: если у неё возникали проблемы, то ими она умудрялась загрузить всех окружающих. В том числе тех, с кем общалась больше прочих, причём грузила всех, без разницы мог тот или иной человек оказать какую-либо помощь.

— Хочешь прикол? Пока шла менты три раза останавливали, и документы проверяли. Видела бы ты их рожи, когда я им корочку показывала!

— А с чего такой интерес? Ты что, кого-то из рубрики "Их разыскивает милиция" напоминаешь?

— Нет,— она похлопала катану по ножнам,— ей спасибо.

— А за что?— осведомилась Сашка, слегка похолодев. И одновременно, порадовавшись, что Вика особой наблюдательностью не страдает.

— Ну, не ей персонально, а катанам вообще. Тут недавно на стройке троих гастарбайтеров какой-то фанат самурайских фильмов в салат порубил. Вот ко всем с катанами и цепляются.

Сашка хмыкнула.

— Что, так мелко пострагал?

— Да нет, как раз крупно. Как в песенке "Вжик, вжик, вжик— уноси готовенького". Троих, каждого с одного удара. Крови было!

Сашка замечает, что официантки, чуть ли не в открытую на них пялятся. Понятно, почему: яркая Вика в красном, да с катаной. И вся в чёрном тёноволосая Сашка, в плаще под которым в кино частенько носят оружие. Обе вместе— сойдут за анимэшных персонажей.

В общем, повидав в городе и явных эльфов с деревянными мечами, и бойцов РККА в форме 1941 г., причём и те, и другие совершенно спокойно ездили в метро, Сашка стала носить катану в открытую, за спиной. Сначала слегка волновалась, не пристанут ли с проверкой документов, потом привыкла. Кажется, местные правоохранительные органы насмотрелись уже на такое количество чудиков, что личность с катаной на их фоне уже не выделялась. Хотя люди вслед временами оглядываются. Ну, да Сашке к вниманию не привыкать.

Безо всякой цели бродит по парку на другом конце города. Ранняя осень. Банально скука смертная.

Вспоминается похожая осень много лет назад. Первая осень, проведённая ей там. В одном из дворцов Саргона. Там тоже желтые листья навевали смертную тоску. Здесь, в общем-то, похоже. Только пруды в парке откровенно грязные и заросшие, и никаких золотых рыбок да цветных карпиков там не водится. Хотя на одном из прудов вроде бы живут лебеди... По крайней мере, жили во времена Сашкиного детства. Она их даже булкой кормила... Дойти что ли до того пруда? Всё равно дел никаких нет.

В парке пустынно. Сашка не сразу сообразила— сегодня же будний день. Живя в своё удовольствие, как-то забываешь, что большинство людей работает.

Неизвестно зачем, выхватывает катану. Так и идёт, словно персонаж какого-то боевика. Аллея пустынна.

Сашка выходит на детскую площадку. Почти пустую, только молодая женщина с ребёнком. Почувствовав себя неловко, она всё-таки не маньяк, чтобы детей пугать, хотела было уйти. Но приглядевшись, передумала. Женщину она знает— бывшая однокурсница, Женя. Общались в основном на первом-втором курсах. Единственная из известных Сашке людей, у кого напрочь отсутствуют какие-либо проявления злобы. Не абстрактно добрая. Просто, совершенно не злая.

Потом Женя вышла замуж, а у Сашки другая жизнь началась. Насколько Сашка помнит, Женька увлекалась ролевыми играми да реконструкциями, муж её тоже вроде был из этой тусовки. Так что вряд ли её катаной удивишь.

И точно, Женька приветливо улыбнулась и помахала рукой, хотя Сашка была ещё довольно далеко.

Женя как была абсолютно домашней девочкой, так и осталась. Сашка прилично умеет читать по лицам, хотя тут-то и умельцем особым быть не надо, чтобы разглядеть— Женька просто по-человечески счастлива. Любимый муж, любимый ребёнок— кому-то для счастья этого вполне хватает.

— Как живёшь? — просто спросила Женя.

— Не жалуюсь,— ответила Сашка, не сразу сообразив, что говорит фирменным генеральским тоном, каким некогда разговаривала с провинившимися подчинёнными.

Когда видишь просто счастливого человека, иногда в душе начинает клокотать черная зависть. Особенно, если сам не слишком-то счастлив.

— У вас что, игра тут?

— Нет, я в игры не играю. Вообще.

— А катана тебе зачем? И настоящая вроде...

— Да так просто.

Девочка, увидев незнакомца сперва спряталась за мать, но поняв, что бояться нечего, подошла к Сашке и хотела потрогать лезвие. Сашка осторожно отводит клинок.

— Не трогай,— негромко говорит Женя, и девочка убирает руку.

Сашка возвращает оружие в ножны.

— Ты и впрямь на какого-то самурая стала похожа.

Сашка пожимает плечами, мол есть немного.

— Сама-то как? — спросила Сашка, понимая, что спрашивает глупость. Слишко очевидно, что всё хорошо. Просто замечательно. Что же, иногда счастье перепадает тем, кто его действительно заслуживает.

С полчаса слушала сбивчиво-счастливый рассказ о ребёнке. Без особого сюсюканья, просто с какой-то спокойной гордостью. Чем-то Женькин рассказ напомнил Сашке М. С.. Та тоже в похожих выражениях говорил о дочери. Такие рассказы от М. С. Сашка слышала только там. Здесь даже имя ребёнка Марины Сашка узнала от Дмитрия.

Сашка не перебивает. Слушает молча. Таких рассказов она не слышала уже десятки лет. А просто с детьми ей общаться приходилось крайне мало. И то, в основном по переписке. К детям её никогда не тянуло. Но вспомнилось вдруг: "Вы очень добрая. У вас обязательно должен быть ребёнок". Так очень давно сказала маленькая Марина Саргон. Дочь женщины, тогда ещё не ставшей М. С..

Садятся на скамейку. Сашка отстёгивает и кладёт ножны. Девочка тут же принимается рассматривать переплетающихся змей на них. Интересно, отличит ли искусствовед Женька, что ни в Китае, и в Японии таких змей не изображают? Но нет, кажется, Женьку больше волнует, чтобы дочка не попыталась вытащить клинок из ножен. Впрочем, чеканная змея, кусающая свой хвост, украшающая рукоять, девочку не заинтересовала. Вскоре она слезла со скамейки и побежала на другую сторону аллеи. Сашка чуть насторожилась. Она привыкла, что опасность может подстерегать в самом неожиданном месте.

— Куда она собралась?

— Улиток ловить.

— А зачем?

— Не знаю, ловит, мне показывает, потом отпускает. Летом как-то раз попросила меня ящерицу поймать. Она их совсем-совсем не боится.

Да и Женька, похоже, не привыкла видеть опасность на каждом шагу.

— Сань, ты заходи как-нибудь. Посидим как раньше, только смотри, как бы мой катану у тебя отобрать не попытался. Сама знаешь, он такие железяки любит.

Сашка откидывается на спинку скамеки. Закидывает руки за голову.

— Может, и зайду как-нибудь. Только лучше ты посуду побереги. Я если за меч возьмусь — точно что-нибудь разрублю. Мечи перерубать приходилось...

— Что, правда?— совершенно по-детски удивляется Женька.

— Конечно. Когда я врала?

— А показать что-нибудь можешь?— почему-то шепотом спрашивает Женька. И смотрит с таким интересом, какой только у детей и увидишь.

А, собственно, Сашка теряет? Усмехнувшись берёт ножны. Показывает несколько базовых стоек и ударов. В принципе, самые азы, но Женька в совершенном восторге.

Ладно, сейчас будет что-нибудь посложнее. Сашка показавыет, как отбиваться от нескольких противников сразу. Краем глаза замечает, что женькина дочка смотрит на неё, раскрыв рот от изумления.

Возвращает катану в ножны.

— Смотри, начнёт дочка просить. "Мама, купи саблю!"

Женька смеётся.

— Сабля у нас дома и так есть. Покажи ещё что-нибудь.

Сашка хотела было сказать что-то вроде "хорошенького понемножку", но глянув ещё раз на мать и дочь, передумала. Куда-то всё осеннее настроение взялось и делось. Ни тоски, ни грусти, солнце снова яркое. Жизнь прекрасна. Несмотря ни на что. Вопреки всему зачастую! Пусть Сашка далеко не лучше всех владеет мечом, ей даже до М. С. Далеко, а уж до Марины Младшей тем более... Но здесь некому это заметить. Здесь только немой восторг в двух парах таких похожих друг на друга глаз.

— Саня, а у тебя в роду точно самураев не было? Ты словно в кино...

— Гораздо лучше,— самодовольно ухмыляясь заявляет Сашка, прекрасно зная, что говорит не совсем правду.

Может, и не так уж плох этот мир?

Хотя, расслабляться не следует.

До выхода из парка решили прогуляться вместе. Сашка и Женя идут не спеша. Девочка крутится вокруг, не убегая далеко.

Навстречу человек пять оболтусов неопределённого возраста. Речь— одни непечатные идиомы. У каждого— по банке "коктейля" самой ядовитой раскраски. Судя по всему, по несколько банок в каждую из этих пастей с утра уже залито.

Женька подзывает девочку и крепко берёт за руку. Что она боится, Сашке и так понятно.

— Эй, тётки, дайте пятихатку.

— Иди на

* * *

,— громко отвечает Сашка.

— Да чё, о...— он не договорил. Сашка с силой врезала по роже. На кулаке у неё массивный кастет с шипами. Подарок Олега. Тогда она ещё не знала, что трофейный мирренский. Удивилась эмалевой эмблеме. Только потом узнала — такие кастеты с Первой войны отличительный знак одной из гвардейских дивизий. Набираемой из мирренов— уроженцев колоний. А кастеты— ещё с мирной жизни пошли. Одно из обществ, ратовавшее за переселение в колонии крепких фермеров, выдавало такие своим членам. Кастет с мрачным юмором звали "символом миррена"— подразумевалось, что член общества всегда должен быть готов разбить голову любому дикарю за непочтительный взгляд на господина. Олегу кастет достался после рукопашной. Предыдущий владелец успел сломать пограничнику челюсть, прежде чем был им застрелян.

Что-то отвратительно хрустнуло. А Сашка добавляет ещё. Поговаривали, что любой дикарь, получивший таким кастетом, навсегда обретал должную почтительность к мирренам. Но Сашке сейчас не до мирренских расистских баек.

Теперь четверо. Пасти разинуты, в затуманеных алкоголем, и похоже, не только им— тупое скотское непонимание. И страх. Самый настоящий животный страх. Сашка держится так, что бы держать в поле зрения всех четверых. Пятый вырублен с гарантией.

Где-то за спиной Женька с мелкой. По большому счёту, Сашка надеялась, что у Женьки хватит благоразумия или трусости, чтобы убежать. Тогда бы она в методах не стала бы стесняться, настрогав гопоту в салат. Эти обдолбыши, кажется, даже не поняли, что из-за плеча у Сашки торчит рукоять не текстолитового, а боевого меча. Хотя с такими Сашка и кулаками справится.

Внешне самый здоровый что-то заорал и бросился. Точнее, попытался. Повалился сразу. И не факт, что встанет. Таким ударом в висок можно и убить.

Дальше Сашка ждать не стала, атаковав сама. Её когда-то учили не драться. Её учили убивать. Сейчас приходится сдерживаться, что бы не пустить в ход смертоносного умения.

Считанные секунды— и вокруг Сашки валяются уже пять тел разной степени повреждённости.

Катана вновь покидает ножны. Сашка с силой бьёт ногой в бок одно из тел. Приставляет катану к шее.

— С-слушай сюда, мразь! Вздумаешь заявить в ментуру— тебя найдут, яйца вырвут и заставят сожрать. А убьют уже потом. А это— чтобы лучше запомнил,— резким движением оставляет на щеке глубокий порез,— Пока, падаль! — с силой припечатывает каблуком между ног.

Женька смотрит обалдело. В поднятой руке телефон. Сашка хватает её за запястье.

— Топаем отсюда! В следующий раз поищи для прогулок местечко потише.

Всё-таки Женька хорошо держиться. Побледнела, но ни слёз, ни истерик. А девочка даже испугаться не успела. Говорит, словно оправдываясь.

— Я милицию хотела вызвать, а ты как начнёшь... Я испугалась.

— Когда бы они приехали.

— Всё-таки, жестко ты с ними...

— А сама бы что делать стала?

— Видимо, деньги пришлось отдать.

— Думаешь, они бы этим ограничились?

-Станешь сопротивляться— только разозлишь. Аньку помнишь? Она как-то попыталась— тоже сотку попросили сначала, стала отбиваться— оказалась в больнице с проломленым черепом. Все документы украли, хорошо хоть жива осталась.

Сашка промолчала. Забывать как-то стала, что хорошо умеющие за себя постоять здесь в меньшинстве.

— Знаешь, я к тебе на днях зайду. Дать твоему мужу по уху. Что-то плоховато он о твоей безопасности заботится.

— Не говори так. Он хороший.

— Даже хорошим людям для объяснения некоторых вещей иногда дать в глаз полезно.