Княжич

Отец посмотрел на сына скептичным взглядом и сказал:

— Себе то хоть не ври! Думаешь, я поверю, что ты помог парню из доброты душевной? Нанял ему за свои кровные отряд для охраны? Звонишь ему, беспокоишься на показ? Сюсюкаешься? — Сделал долгую затяжку из трубки старик. — Ты знал, что рано или поздно мальчишка ступень возьмёт, расчетливый ты наш, потому и помог ему. Так что сними уже эту маску добряка! — В раздражении бросил князь. — Хватит лицемерить. Не передо мной.

— А он не взбрыкнёт? — Перестал притворяться добрым дядюшкой княжич, показав своё истинное лицо. Лицо расчётливого дельца и циничного человека. Лицо правильно воспитанного наследника рода.

— Кто ж ему позволит? — Выдохнул дым старик.

Иван встал с кресла, подошел к бару, взял даже на вид дорогую бутылку из тёмного стекла и разлил по стаканам золотистый напиток, так и играющий на свету. Лучшая медовуха, которую только можно купить на белом свете, подал он стакан отцу и сам сделал глоток, катая на языке терпкий, согревающий изнутри напиток.

— Есть ещё какие нерешенные дела? — Отложил трубку из красного дерева отец, отсалютовав медовухой портрету на стене и залпом всё выпив.

— Из школы звонили. Отпрыски Людмилы опять учудили, столкнув с лестницы одноклассника. Тот в больнице с переломами рук и ног, — ровным тоном, не показывая своего отношения к детям брата, сказал Иван. — Дирекция школы грозится их исключить.

— Заплати им, — отмахнулся от сына, князь.

— Может, хоть накажем их? Плетей всыплем?

— Дурную кровь не исправить, — отрицательно качнул головой глава рода. — Забудь о них и просто откупись.

* * *

— Хорошо хоть тебе хватило ума ничего не предпринимать, — заметил боярин Гончаров, одобрительно кивнув.

— Да я хотел придушить этого мелкого поганца на месте! И если бы рядом с ним не стоял боярин Московитый, там бы и прибил гадёныша! — Заламывал руки и ходил по кабинету отца великовозрастный сын, не в силах усидеть на месте, чем сильно напоминал наркомана. — Будь проклят мой дар эмпата! Чувствовать, как тебя обливают грязью, презирают и при этом улыбаются в лицо! Твари, твари, твари! — Начал он пинать ни в чём не повинный шкаф. — Мальчишка из оскудевшего рода смеет нас презирать! Нас?! Потомков Чингисхана?

— Успокойся, — мерзко усмехнулся боярин. — Я этого так не оставлю. Удавим его по-тихому, да так что и комар носа не подточит.

— Спасибо отец, спасибо, — полез обниматься сын, и был послан вон.

— Чёртов наркоша! — Сплюнул боярин, проверив, не пропала ли из карманов мелочь. — Послали боги наследничка, — не досчитался он пяти тысяч рублей. — И не прибьешь гада, — простонал он сквозь зубы.

Боги не одарили чету Гончаровых другими детьми.

* * *

Поздним вечером после приёма, когда я уже ложился спать и пытался отбить часть кровати у разлёгшегося на ней шарика — в дверь дома постучали.

— Тук-тук-тук.

Василь и Михаил Жук, жившие со мной под одной крышей откроют, но я все равно прислушался к их шагам, заползая под одеяло.

Щёлкнул замок, и я услышал их разговор с ночным гостем.

— Не поздновато ли для визитов барышня? — Озадачено спросил голос Василя.

— Нет! — Категорично прозвучал звонкий голосок девушки.

Маша пожаловала... Эх! Надо встретить.

Не успел я встать с кровати, как наглый пёс специально вытянул свои лапы по сторонам, чтобы занять больше места.

— Где мальчик? У меня к нему разговор, — спросила Маша у мужиков.

— Спит уже. Приходи завтра, — пытались они её выпроводить.

— Вот ещё! Идите и разбудите, — прозвучали в её голосе стервозные нотки. Снова позабыла, что она холопка теперь.

Наёмники как воды в рот набрали, не зная, что сказать. Такой наглости они не ожидали это точно.

— Что за шум? — Вышел я в гостиную в одних трусах, разрисованных летающими пчёлками с полными вёдрами мёда и медведями, гоняющимися за ними. Там еще были изображены комарики, но они маленькие и их не видно.

Спасибо за это надо сказать личной служанке, покупавшей мне одежду в нашем родовом поместье. И маме, что ей поткала.

— О-о-о... — Открыла рот Маша, вылупившись на такое чудо.

— Кхм-кхм-кхм, — пытались скрыть смех мужики.

Взяв себя в руки, девушка сняла шубку, повесив её на вешалку, и подошла ко мне, сказав:

— Надо поговорить.

Она старалась не смотреть на меня и на мои труселя. Неожиданно Жук стал мне подмигивать. Василь от него не отставал.

— На вас что, тик напал? Подлечить? — Сдал я их с потрохами.

Маша успела обернуться и всё заметила.

— Вы? Вы! — Сжимала она кулачки и гневно раздувала ноздри, поняв, чего это они.

— Мы это... на кухне будем, — убежали они от её гнева.

— Пф! — Фыркнула она точь в точь как Света.

Подружки, что тут скажешь? Даже повадки одинаковые.

— Ну, пойдём? — Пригласил я её в свою комнату, подмигнув, и еле увернулся от пощёчины, которую она хотела мне залепить. — Повезло тебе, что я такой простой. Другой бы за такое приказал выпороть холопку, — серьёзно заметил я.

— Меньше подмигивать надо, 'доктор', — прошипела она на взводе и прошла вперёд, дав мне возможность себя хорошенько рассмотреть.

Мужики подмигивали не зря. Под шубой скрывалось простенькое белое платьице, только сильнее украшающее белокурую девушку и её точёную фигуру. Красивая чертовка, но мне не до девушек сейчас. Лет через пять, может быть.

— Итак? — Уселись мы на краешке кровати, подталкиваемые шариком, недовольным соседством.

Посмотрев на меня, потом на пса, а затем на мои трусы, она недовольно скривилась и заговорила:

— Хотела рассказать тебе кое-что. Поговорить, — поджала она губы, собираясь с мыслями. — Так. Ты ведь знаешь, кто я? Только не ври, — не дала она мне и рта раскрыть. — Моя служанка охмурила каторжника, в чьём доме мы живём и тот рассказал, как нас подслушал, а на утро побежал докладывать тебе, — обвинительно указала она на меня пальцем.

— Ну, да. Давно знаю, — пожал я плечами.

— И?

— Что и? — Не понял я. — Если боишься, что я сдам тебя боярину Гончарову, то не надо. Я не собираюсь этого делать. Как и как-то тебя обижать или использовать.

— Тогда может, отпустишь меня? — Затаила она дыхание. — Дашь вольную прямо сейчас?

Вот девка дурная! Не понимает что ли в какой ситуации находится?

— И куда ты пойдёшь? Твоя родня мертва. Ваш бизнес, имущество — растащено врагами. Ты — наследница, лакомый кусочек для многих. Гончаровы неплохо заплатят за твою голову, — резал я по живому. — Можешь, конечно, попытаться найти мужа из сильного рода, который возьмёт тебя в жёны. Его род отберёт принадлежащее тебе по праву рождения у Гончаровых, но ты ничего из этого не получишь. И не надейся. Скорее всего, вообще потом скоропостижно скончаешься!

Её глаза намокли. Она из последних сил держалась, пока не плакала, но была близка к тому, чтобы разрыдаться.

— У меня есть подруга из боярского рода. Её семья мне поможет, — не очень уверенно сказала Маша, шмыгнув носом и задрожав как лист на ветру.

Жалко ее.

— А её родители как отнесутся к тебе? Думаешь, они хотят из-за тебя начинать войну с Гончаровыми? Или ты будешь прятаться ото всех в своей комнате в их поместье и носа не казать на улице?

— Я... я... я... — Не выдержала таки она и заплакала. Я неловко обнял её, прижав к себе, не зная, что сказать. В итоге бормотал какие-то банальности. — Ничего, ничего. Здесь тебя не найдут, — утешал я её, поглаживая по спине. — Успокойся. Всё будет хорошо, — шептал я.

— Не правда, — сквозь слёзы выдавила она, содрогаясь всем телом.

Пока она плакала, в голову лезли всякие глупости вроде, какая она тёплая, хрупкая и красивая.

* * *

— Ты как? Чего смурная такая, Машунь? — Спросила меня моя бывшая главная няня. — Поговорила с Семёном Андреевичем вчера?

— Поговорила, — кровожадно щёлкнула я ножницами, отрезав подгнивший побег огурца в теплице. — Разрыдалась как маленькая девочка, да ещё и сидя на нём.

— ЧЕГО? — Ошарашено уставилась на меня няня. Схватила за руку и утащила в дальний угол теплицы, допрашивать. — Ты и он?! — Не верила она своим ушам. — Так вы что... — Не договорила она, замявшись.

Поняв, что няня имеет в виду, я покраснела как маков цвет.

— Нет! Не поэтому плакала! Как ты вообще могла так подумать? — Была я зла на него, няню и себя. Рассказала, как было дело, и немного успокоилась.

Перейдя от огурцов к помидорам, мы продолжили разговор.

— И как он тебе вообще?

— Да какая разница? Мальчишка, как мальчишка, — прикрыла я глаза, вспоминая, как он осторожно поглаживал меня по спине, шепча успокаивающие слова на ушко.

— Лучше бы ты и правда помиловалась с ним вчера, — откровенно высказалась няня.

На этот раз уже я сильно удивилась.

— ЧЕГО?

— А что? — Пожала она плечами, беря лейку в руки. — Молодой человек он самостоятельный, из княжеского рода, при деньгах. Глядишь, и взял бы тебя не только постель греть, но и в жёны.

— Больно надо, — отвела я в смущении взгляд.

— То, что ты не целованная ещё — очень хорошо, — продолжала она вгонять меня в краску. — Сильнее привяжешь его к себе.

— Не собираюсь я...

— А приданым будет, — не слушала меня няня, — рассказ о том, почему Гончаровы ополчились на Слуцких. Расскажешь Семёну о догадках твоего отца о них.

— Хм! — Недовольно смотрела я на няню.

* * *

— А он точно злодей, Света? — Помогали сестре устанавливать ловушки в доме младшие братья, семи и десяти лет от роду.

— Точно! — Маниакально сверкнули глаза молодой девушки, подвешивающей над дверью ведро полное краски, готовое перевернуться от любого чиха. — Он как те 'мокрые' бандиты из фильма 'один дома'! Даже хуже! — Потрясла она кулачком.

— 'Липкие', — поправил её пухленький Миша, от усердия высунувший кончик языка изо рта и подрезающий ножом ножку у табуретки, на которую они предложат сесть гостю.

— Я сейчас! — Убежал старший из братьев — Арсений, в направлении кладовки.

Вернувшись запыхавшимся, он раскидал по полу кнопки и гвозди.

— Я не дам ему обидеть тебя или маму, — насупился он, рассыпая железяки. — Он у меня получит!

Глава 13

— Сызвеку я так не парился, Иван. Порадовал, скажу тебе. Порадовал, старика. Угодил, — блаженно закрыл глаза князь Тимофей Митрофанович Смирнов, сидя на лавке в парной, принадлежащей роду Таракановых.

— Давно тебе надо было кости погреть, Митрофаныч, — ответил ему такой же старый и седой дед, поддав водички на камни. Они моментально зашипели, словно змеи. — А то уж, поди, зачах в своём особняке, носу на улицу не кажешь? — Парную наполнили горячие клубы пара, обжигая уши и сворачивая носы, прикрыли их руками старики, старательно дыша через нос. — Эй! Вы где там, клуши? Заходите, разомните нас, — позвал внутрь молодок, Иван Никитич Тараканов.

Дверь отворилась и в парную забежала стайка холопок, прикрытых только белыми сорочками, принялись они за дело, растирая руки и ноги пожилым мужчинам. Те закрыли глаза, наслаждаясь умелыми действиями молодых барышень.

— Хорошо то как, а?! — Прильнул к берестовой кружке полной квасу Тараканов. — М-м-м! — Довольно вытер он усы тыльной стороной ладошки.

— Это да... Как в молодости, — не отводил взгляд от холопки перед ним Тимофей Митрофанович, с интересом рассматривая её стати, не скрывала ничего намокшая сорочка, прилипнув к телу и обрисовав все изгибы юной девы.

— Пользуйся, будь как дома, — подмигнул ему местный хозяин, вогнав молодуху в краску.

— Стар я уже для таких игр, да и по делу к тебе прибыл, — отрицательно покачал головой князь. — Помнишь наш давний сговор в отношении Сёмёна, сына моего младшенького?

— Помню, как не помнить, — кивнул другой князь, носящий говорящую фамилию насекомого. — Земли мои Крымские хочешь? — Сразу понял он к чему всё идёт. — Парень то хоть не против? Всё-таки Алиса уже с дитём, погиб её муженёк то, — сплюнул он, выражая всё, что думал о том муже.

— А куда он денется? Из века в век старший в роду выбирал невест членам рода. Так было. Так будет, — удивился вопросу князь Смирнов.

На показ удивился, так как приврал и не мало. Девкам, да, мужей подбирали. А вот мужчины рода сами ковали своё счастье и приводили на порог будущих жён.

— Хорошо, Тимофей, — искоса глянул на старого друга Тараканов, — но ситуация немного изменилась и парень мне в роду не нужен. Пусть и дальше остаётся Смирновым, с женой из Таракановых. Идёт?

— Кхе, кхе, — прокашлялся довольный князь. — По рукам.

Вот и получили Смирновы наделы на юге, отдав в руки Таракановых будущих детей Семёна и его жены. Это не обсуждалось напрямую, но такова плата за землю.

* * *

— Ай! Да что за? — С подозрением посмотрел я на дверной звонок, ударивший меня током. Потом перевёл взгляд на ручку двери и заметил, что она имеет неестественно-красный оттенок, будучи накалена до предела. Пахло металлом.

— Сейчас он получит, — услышал я мальчишеские шепотки за дверью.

Обернувшись, я посмотрел на свою охрану, что осталась ждать меня в нанятой машине. Она была припаркована у обочины городской усадьбы рода Московитых.

Подумал, но звать их не стал, просто постучав в дверь.

— Открой ему...

— А потом?

— Спрячемся.

Щелкнул замок, и дверь приоткрылась, услышал я топот детских ножек, убегающих прочь.

Что задумала Света, я уже понял, подговорила она своих младших братишек встретить меня, словно врага, толкнул я дверь и еле успел отскочить, порвала та натянутую леску и сверху, с грохотом, упала целая бочка краски, расплескав ядовито-зеленое содержимое, испортившее дорогой паркет.

— Попадёт кому-то, — осторожно перепрыгнул я лужу, и заорал, проткнул мне гвоздь подошву ботинок. — Вот зараза! — Прыгал я на одной ноге, пытаясь его высунуть. — Чёрт, чёрт, чёрт!

Точно Света постаралась, откинул я ржавый гвоздь в сторону, заживляя ранку. Скрыла-таки его от моего взора, оторва. Сочтёмся ещё.

Блин. Больно.

— Что здесь происходит? — Услышали мою ругань боярин и его жена, спускаясь по лестнице. — Семён? — Удивились они моему взъерошенному виду и творящемуся непотребству. Я развёл руки в стороны, показывая, что виноват не я и я тут гость.

— Пап! Мам! Мы поймали мокрого бандита, — выбежали из-за угла двое мальчишек, радостные, светящиеся от счастья. Им все удалось. Он попался в ловушку.

— Липкого, — поправил своего брата пухленький мальчик, что помладше возрастом.

Я понял, о чем они говорят. Смотрел этот фильм.

— Поймали?

— Бандита? — Тупо переспросили их родители, выслушав сбивчатую речь своих младших детей, перескакивающих с одного на другое.

— А потом — БУМ, и его должно было измазать в краске...

— Но он увернулся.

Тут как по заказу появились слуги, приняли у меня шубу, и начали прибираться, словно так и надо и ничего страшного не произошло. Плевать на паркет семнадцатого века и потёкшую серебром ручку двери.

— Света! — Гневно выкрикнула мать семейства, дослушав глупышей сыновей.

— Пойдём Семён, покажу тебе дом, — увёл меня за собой боярин, оставив появившуюся дочь наедине с матерью.