| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
С этими мыслями я оставил место неизвестного происшествия и прошел к противоположной стене зала, где согласно описанию Инги обнаружился вход на одну из стеклянных галерей, ведущих в необходимое мне место. Здесь я еще раз убедился в странных архитектурных канонах создавших базу существ. Не пройдя и десятка метров. Я начал испытывать непонятный дискомфорт, никаких видимых причин к тому не наблюдая. Я даже остановился и несколько минут осматривался и вслушивался, как охотник в тайге: не обнаружится ли чего? Но все было тихо и спокойно. Как на кладбище.
Я снова двинулся вперед — мне уже не так далеко оставалось идти — всего лишь до конца галереи и там направо нечто вроде резервной пультовой или распределительного щита, судя по описанию Инги, пока что меня не подведшему. Я миновал почти всю галерею, когда, наконец, сообразил, что же мне не понравилось. Этот момент был не так заметен, как несуразности винтовой лестницы, но на подсознание воздействовал. Точнее моментов было два. Во-первых галерея в силу какой-то непонятной нелюбви строителей к прямым линиям имела легкую, но отчетливую закрутку вокруг продольной оси — отчего линии сопряжения стен и потолка плавно изгибались на манер, допустим желобов нарезки оружейного ствола. Пол при этом оставался относительно ровным. Зачем это было сделано, опять же оставалось непонятным.
Причем это именно было заложено еще при строительстве, а не являлось следствием каких-то последовавших катаклизмов. А во-вторых, я понял, что у строителей этого сооружения были какие-то абсолютно нечеловеческие архитектурные каноны — пропорции галереи выглядели совершенно... бессмысленными. Иного слова не подберу: двери — слишком низкие, арматура остекления из каких-то ненормальных, нелепых, перекрученных профилей — непонятно было даже, как в ней стекла удерживаются. Узор на полу выглядел как угодно, только не симметрично (словно пьяная пчела танец устраивала, пришло мне на ум). И ко всему в придачу потолок был неизвестно для чего поднят очень высоко — ничем не занятое "лишнее" пространство занимало в высоту не меньше человеческого роста. Нелепая в общем, довольно картина. Как только Инга могла здесь жить? Нормальному человеку тут свихнуться — раз плюнуть.
Или при штатном режиме функционирования станции все здесь выглядит не так? Может то, что сейчас передо мной — это только голый внутренний каркас? На котором выстраивается весь необходимый обитателям нормальный интерьер, когда аппараты Базы работают? А я вижу только что-то вроде технических и подсобных помещений, допустим, предназначенных только для роботов? В принципе не такая уж дурацкая мысль...
Рассуждая так, я добрался до нужного мне места и действительно, обнаружил в конце галереи вполне скромную комнату, с расположенным по стенам тем, что можно было назвать "шкафами". Или силовыми щитами. Все того же белого цвета ребристые коробки с двустворчатыми дверцами на передней панели. Согласно инструкции, мне требовался второй справа "щит" (или "шкаф").
Я снял рюкзак, достал инструменты и, повозившись немного, распахнул дверцы. Внутри, вполне ожидаемо, не имелось никаких полок или щитов. Зато всю заднюю стенку "шкафа" заполняло великое количество отверстий. Самых разнообразных по форме и размеру. Все они были пусты. Но об этом я Ингой уже был предупрежден и не стал ломать голову по поводу данного факта. Пусты — значит пусты. Значит шкафы у них тут такие. Ну — такие у них шкафы, понимаешь...
Я вытащил из рюкзака "шар", проделал над ним те манипуляции, что заставила меня вызубрить Инга (понятия не имею, что они означали), затем примерился к Ингой же указанному отверстию (совсем даже не круглому в плане!) и, прижав к нему "шар" несильно, но решительно надавил.
С легким сопротивление, но без всякого звука инопланетный прибор вошел в абсолютно некалиброванное под него гнездо. Причем оно так и осталось четырехугольным! А шар ушел в глубину и там куда-то пропал. Примерно как кассета в видеомагнитофоне.
А я остался стоять чем дальше, тем в большем недоумении, потому что не знал, что дальше делать, а главное — сколько же мне теперь ждать?! Вроде бы. По идее, все должно произойти быстро. Иначе мне тут придется изображать из себя космического робинзона, поскольку с собой у меня практически ничего не было. Да и каким бы образом? Парашют не грузовик, на него много не навьючишь... И что же мне, черт возьми, в таком случае делать?
И в этот миг мир вдруг начал стремительно меняться...
Мир менялся все отчетливей и отчетливей.
Сначала это было ощущение сродни невесомости. Потом легкой дезориентации. Потом полета-парения (не сходя с места) через слои заполненного светом и теплом (почти по Циолковскому) пространства, все более и более ускоряющегося... Потом...
А потом я понял, что просыпаюсь. Просыпаюсь, и все, что только что было — это сон. Необычайно подробный и красочный, какие у меня, честно говоря, случаются нечасто. Вообще, наверное, можно по пальцам одной руки пересчитать, когда мне снилось что-то подобное, и пальцев еще останется. Вот этот был из таких.
Понятное дело, я не вскочил, в ужасе озираясь, и не начал кричать что-нибудь типа "Не-ет!!" или "Она была! Была!!" на манер инженера Лося. С чего бы? Ну сон и сон... Явно результат чрезмерного увлечения фантастикой и напряженной работы на протяжении последнего года.
Готовый в принципе, сюжет для рассказа. Можно даже попробовать записать, как только станет посвободнее с делами. Очаровательная инопланетянка, поиски кого-то в Лондоне и Новой Зеландии (Эта-то часть света тут причем?), прыжок с парашютом на другую планету прямо с московской кухни — ничего так себе может получиться. Добавить еще любовь и разведку, по незабвенному требованию Бориса Агапова — так уже и на целый роман хватит. Ах да, конечно же: станцию-то инопланетную как раз земляне разгромили — с "Хехлерами". Не иначе, какие-нибудь злобные империалистические гангстеры, с которыми вступили в контакт доверчивые пришельцы. Впрочем, с не меньшим успехом это могли быть братки отечественного разлива — тоже, в общем, не слабый вариант. А могли быть и вовсе кто угодно — что можно угадать по одним только стрелянным гильзам?
Я полежал еще какое-то время, припоминая подробности и пробуя их на предмет достоверности — нет, ей богу, интересно могло бы выйти! — а потом грянул телефонный звонок и снова вступила в свои права объективная реальность. Без инопланетян, гангстеров и десантов на другие планеты. Обычная жизнь "хозрасчетного", как это тогда называлось, деятеля, не то фарцовщика, не то кооператора, не то вовсе не поймешь кого — классического в общем, спекулянта, как я и сказал Инге во сне. Звонки с утра до вечера, "стрелки", командировки по всей стране, расходы, доходы, клиенты, поставки, деньги мешками (вон она, сумка — под столом стоит) и соответствующая статья УК РСФСР "За хищение в особо крупных размерах", которую никто не отменял. Период первоначального накопления капитала. Тоже, пожалуй, не самый скучный способ времяпрепровождения...
На этом, собственно, можно было бы и закончить. О чем еще говорить, если это был всего лишь только сон? Однако у истории оказалось продолжение.
Первый звонок, если можно так выразиться, прозвенел через год примерно. Летом — точнее в июле восемьдесят девятого — я в своем родном городе зашел в книжный магазин за очередной порцией новинок, начавших появляться с радующей душу регулярностью и в соответствующем изобилии. И тут со мной произошло нечто... Это можно считать мистикой, но что-то отчетливо толкнуло меня в сторону одного из штабелей (кубометрового приблизительно объема) новеньких покетбуков — как это стало модно называть — не очень презентабельного фиолетово-зеленого цвета. На первой странице мягкой обложки несколько аляповато изображено было нечто вроде коллажа из двух каравелл и планеты Сатурн на космическом фоне. "Одиссей покидает Итаку". Книга вторая. Молодогврадейское издание пищенковских "Румбов Фантастики". Я раскрыл книгу, прочитал аннотацию, начало первой главы... И понял, что держу в руках кандидата на очередную "Аэлиту". Есть у меня такое свойство. Во всяком случае почти всех лауреатов начиная с восемьдесят третьего я знал, точнее угадывал, заранее, так что сам пробой интуиции меня не удивил. Но одновременно с каким-то странным холодком я отчетливо увидел, что за этой невзрачной книжкой стоит нечто гораздо большее. Что-то связанное со мной лично. Что было по крайней мере непонятно, поскольку фамилия автора мне не говорила абсолютно ничего... Но это как бы потусторонне ощущение было настолько отчетливо, что книгу я купил только и исключительно ради него, вопреки даже тому факту, что в целом серия "Румбов" вызывала у меня нечто вроде отвращения...
Книжку я прочитал, разумеется. И впечатление она на меня произвела, само собой. Но странное ощущение "дежавю" не покидало меня все время чтения — как будто где-то я уже видел или слышал нечто подобно. Хотя такого не могло быть. И только слово "Таорэра" заставило встрепенуться мою память. Это никак не могло быть, но тем не менее что-то было общее в том, что я читал и что когда-то приснилось мне в Москве в суматохе тогдашнего аврала. Что-то было...
Впрочем, я особо не заморочился в тот раз. Ну, совпадение... Мало ли... Как выразился Николай Васильевич Гоголь, "редко, но бывает". Тем более что у меня имелись в этом плане прецеденты.
Но еще через год, в командировке в Ижевске я случайно же купил первую часть. Все в той же "румбовской" серии. В сборнике "Полеты на метле". Вот тут меня достало уже по настоящему, до дрожи в руках. "Сентиментальный сюжет с вариациями" — таких совпадений просто не бывает. Хотя история вроде и не о том и не совсем такая. Даже — совсем не. Но...
Но и в этот раз никаких оргвыводов я не сделал. Да и какие "выводы"? Не бежать же к автору с криком вроде "Вы все написали так как со мной было!..." Смешно. Если не сказать глупо. Да и не до того мне в то время было. Бизнес в оргтехнике вышел на новый виток и требовалось опять работать по двадцать часов в сутки, чтобы не вывалиться из изменившейся ситуации на быстро формирующемся российском рынке.
А в девяносто первом появилось в продаже завершение. "Как заканчиваются звездные войны". Я прочитал сделанное черным по белому описание станции аггров. И сомнений у меня не осталось. Вот только это был "девяносто первый год" и история, как было сказано в одной известной книге, "...понеслась вскачь, гремя золотыми подковами по черепам дураков". "И мир ударило в озноб от этого галопа...", как выразился другой не менее известный автор по весьма схожему поводу. И мне стало совершенно не до странных возможных совпадений какого-то сна с романом человека, с которым я не был знаком и которого даже не видел никогда.
Да и в чем, опять же, не осталось у меня "сомнений"? В том, что мне приснился сон по мотивам "Итаки"? Ну так и что? Тем более к тому времени я уже выяснил, когда все это было написано — в любом случае задолго до того, как меня посетило загадочное сновидение.
На "Аэлиту" в девяносто третьем я не поехал. Сам не знаю, почему. А потом случилось множество других событий, весьма круто перетряхнувших мою жизнь и направивших ее в совсем иное русло, но к данному повествованию они никакого отношения не имеют, так что упоминать о них смысла нет.
Скрывать бессмысленно: я, конечно, размышлял время от времени от нечего делать на тему данного случая. И даже обратил внимание на рассуждения Шульгина о том, что бомба никакая не информационная, а обыкновенная тротиловая. Из того, что я видел во сне — так и выходило. Причем, по рассуждения здоровой "крестьянской" логики — это был самый простой и эффективный вариант. Разом выбивавший аггров из игры чем-то вроде чистого нокаута: одним махом они лишались и базы и материальных тел перспективных "инструментов" — Новикова и Берестина. Я даже догадался, что именно могло произойти в момент подключения мной "шара" к аппаратуре станции, если бы это действительно происходило в описываемых обстоятельствах. Включилось то самое "интертемпоральное" поле, что изолировало станцию от "нашей" реальности. И меня — "того" меня, который был во сне — размазало... Как минимум на кванты, а скорей всего даже и вовсе на нематериальные составляющие — какой-нибудь пакет вакуумных волн. Превратив в нечто вроде записи в информационном поле Гиперсети. А потом каким-то чудом наложило на меня же, но где-то за сутки до того — отчего я просто не встретил Ингу (а она — появилась все же у Ярославского или нет? Или вовсе не появлялась никогда в результате нашей же с ней деятельности?), оставшись у знакомых дольше, чем в предыдущий раз и добравшись затем домой на такси.
Этакие у меня выходили "игры чистого разума" (Хорошо хоть не просто "Игры разума", однако...). Абсолютно теоретические. Время у меня на это было. В чехарде девяностых как-то незаметно закончился двадцатый век — а с ним и второе тысячелетие. Рухнули нью-йоркские башни-Близнецы. Наступила новая эпоха, оставив в прошлом и Советскую власть и Советский Союз и переведя в запасники истории все, что было до "августа девяносто первого". Началась совсем другая жизнь. И вот тут-то словно какой-то черт дернул меня устроить приборку дома на антресолях. Сам не знаю — зачем.
Через полчаса примерно разбирания покрытой пылью рухляди я обнаружил свою старую спортивную сумку. Ту самую... Понятное дело, сумка давно вышла из употребления, как и те деньги, что в ней некогда перевозились, но я зачем-то раскрыл и заглянул в нее.
И к собственному удивлению обнаружил внутри пожелтевший запечатанный конверт. Со своим именем и фамилией в адресной строке. Никаких штампов, марок или дополнительных отметок на конверте не имелось, что означало, что через почту он не проходил.
Сердце у меня грохотало где-то примерно между ушами, когда я вскрывал старую высохшую бумагу и извлекал на свет божий сложенный вдвое листок.
Вот что там было написано.
"Михаил!
Я очень надеюсь, что ты получишь это мое письмо. У меня имеются основания верить в серьезность такой возможности. Хотя я и не знаю, когда и как это произойдет.
Пошли вторые сутки после твоего ухода. "Окно" не открывается. Это заставляет меня думать, что ты жив. И, скорей всего, сделал то, зачем отправился. Мой прибор показывает изменение параметров хронополя, но эти характеристики полностью разнятся с теми, что необходимы. Я не знаю, почему это так. Возможно, повреждения, нанесенные станции, превосходят те, какие я могла себе представить. В принципе, чисто теоретически, это, наверное, возможно. Но тогда восстановление механизмов может занять слишком много времени. А я не могу больше ждать. У меня есть еще один, последний способ избежать катастрофы. Он связан с неприятными последствиями только для меня. И я надеюсь, что ты простишь меня за нежелание прибегать к нему сразу.
Михаил, я очень хочу извиниться перед тобой за то, что послала тебя на Таорэру. Мне казалось, что это наилучший выход в такой ситуации. Сейчас я уже так не думаю.
Наверное, мне не нужно было этого делать. Но я... растерялась. Я внезапно оказалась совершенно одна. Без всякой связи с тем, что можно считать домом и с теми, кого у вас называют семьей. И без всякой возможности вернуться. Дело в том, что восемьдесят восьмой год, в котором мы встретились и который для тебя абсолютно реальное настоящее (сейчас, когда ты читаешь письмо, скорей всего уже прошлое), для меня лишь один из многих вариантов будущего, причем будущего очень маловероятного... А точнее сказать — невероятного вовсе, так как он возник после и в результате катастрофы на Таорэре. А я должна была финишировать в восемьдесят четвертом до того, как она случится. Но сейчас, в твоем восемьдесят восьмом, моего прошлого просто не существует — как до перехода для меня не существовало твоего настоящего. Мне некуда было возвращаться. Вернее — я могла возвратиться только в никуда. Мне очень не хотелось этого делать (Мне и сейчас этого не хочется, но и остаться здесь и стать причиной гибели пяти миллиардов людей я просто не могу). Но я бы в конце концов все равно вынуждена была бы на это решиться... Но тут я встретила тебя. Ты... Мы слишком мало с тобой общались. Всего несколько часов. Сейчас я жалею, что у нас не было чуть больше времени... (Я сама удивляюсь тому, как откровенно об этом пишу!) Но мне показалось, что ты тот человек, который может мне понравиться. Ты, по сути, пошел ради меня на риск отправиться в полную неизвестность — ведь ты ничего не знал о Таорэре, только с моих слов, а я и сама знаю немного. Но ты ни о чем не спрашивал, а у меня не было времени рассказывать подробнее. И о тебе я тоже ничего не успела узнать. И теперь уже не узнаю. Все очень глупо получилось...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
