Весна веры

Не прошло и часа, как первая линия обороны дрогнула. И устремилась к Сарску, повергая в панику своих товарищей по второй линии обороны. Солдаты Улаева зачистили окопы от последних героев, и чуточку перевели дух.

Ненадолго.

Надо было идти дальше.

Бронепоезда пока не могли поддержать огнем свои позиции. У них были проблемы.

Три поезда, это немного. Но если люди, которые в них находятся, не думают о своей жизни...

Они не думали. Они хотели забрать с собой врага.

Пока еще они вплотную не сходились в бою, для поездов это достаточно сложный процесс. Но Валежный и не хотел устраивать поединки.

Нельзя.

Его бронепоезда должны были показаться, отвлечь врага, а основным оружием стали те же бронеавтомобили.

Пока освобожденцы отвлеклись на приближающиеся поезда, бронеавтомобили попытались подобраться вплотную — и это им удалось! Почти всем, один автомобиль все же подбили, и коробка грустно догорала на поле боя. А вот остальные...

Бронепоезд и бронеавтомобиль? Несравнимо?

Это верно. Но в том-то и дело, что вблизи, когда бронеавтомобиль под боком, орудия бронепоезда ему уже не страшны. Они просто не приспособлены обстреливать нечто, находящееся рядом. А пулеметы... на то и броня. Да и ответить есть чем.

А еще...

Бронеавтомобили движутся — везде. Бронепоезда только по рельсам. И если эти рельсы расстрелять, то поезд никуда не денется. Что и требоваллось.

Два бронепоезда верно оценили ситуацию — и предпочли удрать. Еще два остались — на свою голову. Из бронеавтомобилей попросту расстреляли паровозы. А потом, когда поезд остался без машиниста, потерял подвижность и не смог сдвинуться с места, на приступ, опять же, под прикрытием автомобилей, пошла пехота. Не прошло и двух часов, как бронепоезда были зачищены от освобожденцев. Попавших в плен не было.

Раненых не было.

Улаев лично распорядился не брать живым никого. Пусть хоть что кричат... собаке — собачья смерть. И солдаты не стали спорить с генералом. Так проще...

* * *

Полдень.

Валежный ждал новостей.

Сражаться тяжело?

А отправлять других на смерть и ждать? Ждать часами, ждать, пока другие складывают головы — это легко?

Ждать вестей... хороших? Плохих? Считать людские жизни, как костяшки на счетах... но в очередной раз Улаев не подвел.

Два бронепоезда захвачены, освобожденцы бегут... что ж! Покровскому — наступать вдоль Вольной.

А Валежному — ждать. Снова и снова...

* * *

Два часа дня.

Покровский никак не может прорвать оборону. Идет артподготовка, позиции освобожденцев щедро поливаются свинцом, но пока еще защитники Сарска держатся.

Пока...

Три часа дня.

Покровский отброшен. Ненадолго.

Не такой человек Константин, чтобы остановиться после первой же неудачи. И снова — вперед!

Ломится, словно кабан, сквозь камыши, не щадя ни себя, ни врага.

Три часа.

Лини обороны прорвана, Покровский взял восемь орудий, пять тысяч пленных...

Четыре часа.

Улаев опять пошел в наступление.

Наплевал на все, на усталость людей, на нехватку боеприпасов...

Экипажи бронеавтомобилей изнемогают, но держатся. Из последних сил...

В железном чреве бронированного монстра адская температура, больше сорока градусов жары, от стрельбы корпуса накалились так, что под ними плавится снег. А ведь экипаж должен быть одет в кожаные куртки — мало ли, вдруг автомобиль загорится. Так есть шанс выскочить... более-менее целым.

Мало того, внутрь автомобиля идет бензиновая вонь, углекислый газ, дышать просто невозможно, но и не откроешь дверь, не выглянешь...

Два-три часа в таких условиях, и экипаж надо менять. А не на кого.

И на эти-то не рассчитывали, собирали с бору по сосенке, кого найдут! Чтобы не угробили технику в первом же бою.

Пока получалось, но какой адской ценой!

Шесть часов вечера.

Люди утомлены и буквально падают на месте. Но освобожденцы отброшены со всех позиций. Сейчас они держатся только за Звенигород. Кажется, надавить еще чуть-чуть — и все получится.

Получится ли?

Улаев решил оставить это на усмотрение командира, а пока встать на отдых. Пусть люди хоть чуточку передохнут...

* * *

Они падали.

Прямо в горячий снег....

Да, бывает и такой. Когда он просто не успевает таять... спустя пару секунд это будет просто жидкая грязь, но пока...

Люди опускались, где стояли.

Хотя бы пара минут передышки. Пара минут...

Потом они встанут, потом они позаботятся о раненых, о себе, потом будут искать врачей,, потом...

Все потом.

Минута — вдохнуть воздух, сгрести ладонью грязный снег, поднести к губам, жадно сглотнуть, и понять.

Живы.

Они еще живы...

* * *

— Молодец, какой же молодец! Но надо развивать успех!

Валежный понимал это А еще...

Смогут ли люди? Они ведь не железные.... Это не техника, да и той отдых нужен. Поэтому генерал махнул рукой, и отправился сам осматривать позиции.

Улаев встретил его на подъезде.

— Тор Валежный...

— Не тянись, Салам Амирович! Ни к чему... спасибо тебе, брат! Спасибо...

На глазах у всех Валежный крепко обнял соратника?

Нет, уже друга. Который и позиции взял, и людей сохранить постарался. Своих.

Пленных же? В расход. Валежный не собирался жалеть освобожденцев, Улаев тем более.

— Такие вот дела...

— Еще один приступ люди выдержат?

— Не знаю.

— Надо выдержать...

Валежный понимал, что это бесчеловечно. Что он просто загоняет солдат. Но...

Если дать сейчас освобожденцам закрепиться, отдышаться... потом будет хуже. Сложнее. Сейчас и они на пределе, но и освобожденцам... словно врач — пациента, Валежный чувствовал фронт. Понимал, что один хороший удар, и враги дрогнут. Побегут...

Но выдержат ли солдаты?

Выбора не было.

Валежный посмотрел на Улаева.

— Приказываю. Сделать еще одно усилие и прорвать фронт.

— У нас броневики не на ходу, — сделал попытку отвертеться Улаев.

Куда там!

Валежный лично отправился в лазарет, в котором и отлеживались солдаты. Раненых среди них не было, но с того не сильно легче. Тут и тошнота, и головокружение... и вообще, толку с водителя, который сам-то ровно встать не может! Куда ему броневик вести?

С трудом набрали один экипаж.

Шесть вечера.

Войска Улаева отправились на штурм Сарска.

Медленно пошли вперед три бронепоезда Валежного, медленно потому, что перед ними проверяли дорогу, опасаясь мины...

А вот стреляли они метко.

Пополз вперед единственный бронеавтомобиль.

Поднялась в атаку пехота.

И освобожденцы дрогнули.

Никакие лозунги не заменят выучки. Да и умирать им не хотелось, и усталость была сильная, и... если Валежный позаботился о тылах, о горячей пище, которой обеспечили уставших людей, то в Сарске ничего этого не было.

Там было плохо с продуктами. Для Комитета — конечно, дело другое. А для простых солдат чего тратиться? И так сойдет...

Сработал и второй фактор.

Видя, как надвигаются бронепоезда, Комитет освобождения разумно решил, что надо бы... съездить на прогулку.

Совершить тактическое отступление.

Не рисковать жизнями без надобности.

И вся верхушка эвакуировалась. А солдата не уговоришь умирать, когда генерал убегает так, что подошвы у сапог отлетают. Нет, не уговоришь...

* * *

— Васька, смотри!

— Чаво?

— Таво...

Петруха показывал другу на позиции врага. Ух, контра недобитая! Давили мы вас, давили, а все не впрок. Все одно, явились, сволочи...

Так вот оно было, вечор глава комитета проехал по позициям, а солдатам потом обращение зачитали. Петруха запомнил плохо, но понял все.

А чего ж тут непонятного?

Только анператора с его мироедами скинули, как их взад возвернуть хотят! Ничего!

Их, поди-ка, втрое меньше, и оборужены они хуже... надо просто первый натиск выдержать. А там уж контры сами побегут.

Гладко было в воззвании.

А вот когда бронеавтомобиль едет прямо на тебя.

И когда стреляют из пулемета, поливая траншею ливнем свинца, когда рядом с тобой падает товарищ Фролка... из одной деревни были...

Петруха испугался.

А кто бы на его месте — не!? Чай, глава комитета с ним тут не стоит! У себя сидит, какаву кушает! В чистеньком кабинетике. А не тут, по колено в грязи, в крови...

Так что Петруха побежал.

А чего? Все побежали, и он побежал... но тут-то они хорошо стоят?

Отсюда их не выбьют?

А поезда шли вперед. И постепенно, наращивая мощность, загремели страшные пушки...

Петруха даже и не понял, когда он умер. Просто споткнулся — и все потемнело. Еще одна жертва бессмысленной братоубийственной войны.

* * *

Около полуночи армия Валежного вошла в город.

Добыча оказалась богатой.

Валежному достались два бронепоезда, помимо уже захваченных. Семьдесят пушек, несколько сотен пулеметов, больше сотни паровозов, а вагонов...

Навскидку их было больше десяти тысяч.

И — нет, не только пустых пассажирских.

Для себя освобожденцы и зерно придерживали, и крупы... сволочи!

Впрочем, Валежный тоже не торопился все раздавать, отлично понимая, что в городе предстоит налаживать нормальную жизнь. И сколько времени это еще займет?

Ох, много...

В эту ночь он спал спокойно.

Пусть всего четыре часа, но сон его был глубок и крепок. Сон победителя.

Он не стрелял из пушки, он не шел в атаку на вражеские позиции, но никто и не знает, что он сегодня пережил. Умирать самому легко, миг — и тебя уже нет. Отправлять на смерть других намного тяжелее.

Понимать, что от тебя зависит судьба миллионов людей....

Выдержат ли такое плечи?

* * *

На рассвете Валежного разбудил денщик.

— Антон Андреич, просыпайтесь...

— Чего тебе, Силантий?

Просыпаться не хотелось. Валежный ворчал, отчетливо понимая, что сейчас встанет, и пойдет разгребать дела...

— Так батюшка пришел. Цельный епископ, значит. На коленях стоит, умоляет разрешить ему службу провести.

Валежного из кровати аж подбросило.

— Чего ты ждешь, олух?! Сюда веди!

Воцерквленным Антон Андреевич никогда не был. Сложно испытывать уважение к церкви, находясь при дворе. Если кто Синод видел, слышал...

Ей-ей, Валежному их иногда хотелось крысиным ядом засыпать. И не факт, что подействует! Неужели Творец не видит, какая грязь скопилась в Его храмах? Или так всегда? В супе наверх всплывает грязная пена?

Наверное...

А вот верующим Валежный при этом был. Понятно же, что мир сотворен Творцом, что человек сотворен Творцом, что мы его дети... что тут такого удивительного? И чтить Творца нужно.

Только вот...

Полковой священник, отец Георгий, погиб. Геройский батюшка был, под огонь лез, чтобы раненым помочь, ну и не уберегся. Солдаты горевали, Антону тоже грустно было. Но найти нового?

Освобожденцы особенно жестоко относились к священникам. Могли дворян не расстрелять, но священников не отпускали никогда.

Почему бы?

Четкого приказа от Пламенного не было. Не было выпущено никакой бумаги, не было указа. Но...

Людей убивали. Монастыри сжигали. Тем, кто собирается править телами и душами людей, конкуренты не нужны. Все просто.

А тут...

Валежный быстро одевался — хоть и генерал, но не безрукий же! Не прошло и десяти минут, как в палатку шагнул старик лет шестидесяти.

— Епископ Сарский Даниил, — коротко представился он.

— Благословите, владыко, — выдохнул Валежный.

Неважно, что мужчина был одет не в рясу, а в простые штаны и тулуп.

Неважно, что он был давно не стрижен и откровенно... попахивал. Ванную-то в старом храме никто не устроил.

Но его глаза...

Они прямо-таки сияли нездешним светом. И становилось понятно, что епископ не лгал.

— Будь благословен, чадо, во имя Его. Попроси собрать людей, я проведу службу. Во имя тех, кто защищает родную землю...

Конечно, Валежный распорядился.

С на службе присутствовал.

И к причастию подошел, и исповедался, как все...

Страшное рассказывал епископ. Служил — и плакал. Плакал о тех, кто не дождался, кто не успел... он оставался при войске. А Валежного ждали дела.

И дела эти были жуткими.

Город был в ужасном состоянии. Все население, враждебное идеям Освобождения, то есть практически все состоятельное, образованное, дворянское население было истреблено. Практически все.

Часть дам оставили для личного употребления.

Трупы скидывались в овраг за городом. Хоронить всяких высокородных?

Пусть гниют!

Человеческое отношение? Нет, не слышали.

Когда епископ рассказывал, как расстреливали монахов, как врывались толпой в дома, убивали, грабили, насиловали, он плакал. Слезы текли, и мужчина не утирал их.

Валежный и сам заплакал бы.

Но — нельзя. Если не он, то кто почистит эти конюшни? Или точнее — свинюшни. Все улицы города были завалены мусором. Просто — все.

Раздор, разруха, кошмарное зрелище...

Валежный сжимал кулаки, и клялся, что повести всех освобожденцев кверх ногами. Пламенного — особенно. Снимет, даст отдышаться — и опять повесит. Не будет мразям легкой смерти.

Не будет!!!

Люди выходили на улицы.

Они не кричали, не кидали вверх шапки. Они молча стояли и смотрели. Многие плакали. И столько счастья было в их глазах.

Столько доверия...

Вы пришли!

Вы — пришли!!!

Валежный не сразу заметил, что епископ хочет о чем-то с ним поговорить. О чем бы?

Но молчал. Не стал спрашивать. Сам скажет... и Даниил действительно не утерпел.

— Тор генерал, мне бы на пару слов... знаю что не поверите, а все же...

— Слушаю?

Даниил огляделся по сторонам. Да уж, такое человеку скажешь, так пальцем у виска повертит. Но и не сказать нельзя.

— Я молился перед вашим приходом. Когда загремели орудия, я молился за вашу победу.

Валежный вежливо слушал. Спасибо, конечно, за молитву, может, и она помогла. Кто чем может...

— И мне было видение. Ко мне явилась владычица.

— Владычица?

— Хелла, — тихо сказал епископ. — Владычица льда...

Валежный кивнул.

Да, и так ее называли. Бывало. И молились ей, тоже случалось. Он знал и никогда в войсках не пресекал — зачем? Кому Творец, кому еще что... если солдат знает, с какой стороны у винтовки штык,, пусть хоть козе молится. Генерал на это внимания не обратит.

Все мы дети Творца.

— Я не думал... она сказала мне, что императорская кровь — жива.

Валежного словно плетью хлестнули.

— ЧТО!?

От Изюмского он получал определенные сведения, но там все было зыбко, расплывчато, то ли да, то ли нет... без подтверждений. А тут...

— Императорская кровь жива. И скоро будет здесь. Надо полагать — в Сарске.

Валежный едва не спросил, уверен ли епископ. Потом понял, что вопрос дурацкий. Понятное дело, не думал бы, не сказал. А уж как эта информация согласуется с той, что есть у него...

Отлично она согласуется. Осталось организовать фильтр, чтобы поймать... да. Будущую императрицу.

Любой идее нужно знамя. У освобожденцев, как Валежный ни мечтал пристрелить Пламенного, такое знамя было. Умный, талантливый, харизматичный лидер, умело зажигающий толпу. А вот у них....