Единственными событиями, достойными рассказа, за время этой недолгой передышки стали два разговора. Первый из них состоялся между мной и Лимре. И начался он (о, диво, дивное диво!) по инициативе Видящего.
Вечером того самого дня, когда нас пытались убить, Колобок выманил меня на балкон.
"Ты знаешь, кто такой Ильноу?"
При желании Видящий мог посылать по ментальной сети вполне ясные и чёткие сигналы. Это самочинно влезть к нему в голову и узнать, какие предвидения, какие фрагменты Знания там роятся, представлялось невозможным (не влезть, а узнать, конечно). А вот простой мыслеречью Лимре владел без изощрённости Айса, но не намного хуже меня.
"Я, скромно говоря, догадываюсь".
"И, несмотря на это, ты намерен сделать из него мага?"
"А что в этом такого кощунственного?"
"Магов в Пестроте много. Даже слишком. А вот Видящих..."
"Ну так это же прекрасно!"
"Ты уверен?"
"На все сто, как говорится".
"Не каждый способен сочетать настолько разные пути".
"Ну, я же сочетаю их... и не без успеха. Кстати, ты можешь определить, какую роль в моём высшем посвящении — очень раннем, по общему мнению, посвящении — сыграло моё знание ламуо и начал языка хилла?"
"Не могу".
"Почему?"
"Для тебя ламуо стало первоосновой сути. Очень бледно и очень слабо, но я могу Увидеть тебя, лишённого магии, тебя — чистого друида. Но Увидеть тебя как чистого мага не в моих силах. Если такие вероятности существуют, они слишком тонки и прозрачны для меня".
"Понятно. Тогда надо определиться, что положить в основу обучения Ильноу. Кто станет первым, ты или всё-таки я?"
"А ты примешь мой совет?"
"Разумеется. Я верю, что ты выберешь вариант, который будет для парнишки наилучшим. В конце концов, его интересы здесь первичны..."
Я ещё не успел "договорить", а Лимре уже погрузился в особый транс, суть которого вполне ясна и знакома только Видящим. Воспользовавшись случаем, я углубил контакт с Предвечной Ночью, чтобы рассмотреть, что делает Колобок, как можно лучше. Увы, мне очень быстро стало ясно, что с налёта эту задачу не решить. Выражаясь образно, я мог видеть меняющиеся символы и образы на мониторе, но о том, какие именно процессы в системном блоке вызвали их к жизни, судить не мог. Правда, я окончательно подтвердил старую догадку: для того, чтобы Видеть, Лимре использовал своё второе, не физическое сознание. Ну, и то хлеб...
Прошло не менее десяти минут, прежде чем Колобок "заговорил" снова:
"Много факторов. Очень много. В идеальной ситуации я бы советовал начать с развития способности Видеть. Учёба у обычного мага однозначно и очень сильно затруднила бы для Ильноу освоение высшего восприятия. Но ты — не обычный маг, и если начнёшь учить с ламуо... есть ещё некоторые моменты, уже не внутренние, а внешние..."
"Какие?"
"Ты знаешь. Или можешь вычислить, что примерно равносильно. Из-за них мне лучше не выходить на ведущие роли... до поры".
"Итак, твой совет — начать с искусства друидов?"
"Да. Это искусство — вообще очень удобный инструмент... и для того, кто учит, и даже в большей мере — для обучаемого".
"Понятно. Что ж, спасибо".
Развернувшись, Лимре без спешки покинул балкон. Его ответную реплику подкрасил легчайший намёк на насмешку:
"Не за что, Рин".
Время для разговора Видящий выбрал очень точно (ну, иного и ждать не следовало). Ибо не прошло и получаса, как ко мне явился решительно настроенный Ильноу.
— Долго же ты набирался решимости, — встретил его я.
— Что?
— Накрепко запомни: учить стоит только того, кто придёт и попросит об этом сам.
— Но ведь ты уже взял меня в ученики!
— Конечно. И от своих слов отказываться не намереваюсь. Но тут есть такой тонкий и важный момент. Я стал твоим учителем тогда, когда предложил тебе изменить судьбу. А ты стал моим учеником — по-настоящему стал — только сейчас. Когда пришёл спросить, когда же я намерен начать делиться знаниями.
Ильноу дёрнул ушами и старательно растянул губы. Имитация человеческой улыбки ему не удалась, но старание как таковое я оценил.
— И когда это случится?
— Раз ты готов, то прямо сейчас. Располагайся поудобнее.
Уши юного тианца изобразили сфокусированное внимание.
Богатая, однако, у тиан-вирн мимика. То есть лицо у них по причинам физиологическим малоподвижно, но движения ушей и текучесть аур это компенсируют с избытком.
— Первая лекция долгой не будет. Да и лекцией, наверно, тоже. Предупреждаю сразу: если по ходу дела у тебя возникнут вопросы, замечания или догадки — не ленись, озвучивай сразу! Если ты будешь только сидеть и очарованно смотреть мне в рот, пользы это не принесёт ни тебе, ни, что ещё хуже, мне. Понял?
— Любые вопросы?
— Конечно. Самый важный ответ — это именно тот ответ, который не прозвучал, так как никто не задал нужного вопроса. Усвоил?
— Да.
— Вот и отлично. Тогда начнём с теории. Самой абстрактной и в то же время, как ни странно, подтверждённой кое-какими фактами...
— ...Предположим, действительно существует некое сверхсознание. Ну, типа Бога Единого. Оно везде и во всём; часть его есть не то, что повсюду от каждой ничтожной былинки до звёздных недр, но даже во всех вероятностных состояниях всех мыслимых и немыслимых объектов, во всех областях вселенной, в её действительной части и в её мнимой части. Для этого сверхсознания будущее не отличается от настоящего и прошлого, возможное от невозможного, материальное от нематериального, процессы от состояний, упорядоченное от хаотичного. Ну и так далее. Даже Спящий, Бездна, Дорога Сна и сотворённая риллу Пестрота, по нашим меркам категории весьма масштабные, для этого сверхсознания — лишь пренебрежимо малые пузырьки в кипящем океане бытия, простёртого за пределы воображения всякого конечного существа, как бы оно, конечное, ни хорохорилось и ни воображало о себе. Понимаешь, о чём я?
— Ну... не очень, — сознался Ильноу. Он ждал, что Рин заговорит о магии, но до сих пор даже слова такого не прозвучало...
И тем более юноша не ожидал, что учитель легко, чуть ли не небрежно сознается:
— Вот и я не очень. Но штука в том, что если подобное сверхсознание обладает опцией всеприсутствия, то я или ты — тоже его части. И можем осознать себя кусочками грандиозного целого. Ну, потенциально. Хорошее упражнение на растяжку для воображения, не правда ли?
— Но...
— А воображение мага — это, знаешь ли, как раз то, что определяет меру его могущества. Мы — только пылинки, кружащиеся в луче всеобъемлющего сверхсознания. Но мы, в отличие от обычных пылинок в обычном луче света, живые. Мы также наделены великой способностью расти и меняться. Причём только наше собственное решение может провести некую черту, тормозя дальнейший рост. Уберёшь черту, сломаешь в воображении очередную стенку — и расти себе дальше. До следующего предела. И так — без конца!
У юноши закружилась голова.
Сказанное что-то делало с ним. Он пока ещё плохо понимал, что именно творится у него внутри... но он уже понял вполне достаточно, чтобы осознать первую, самую простую истину: та картина мира, которую перед ним только что нарисовали, ему нравится.
Очень.
И он приложит все усилия, чтобы действительно дорасти до своих пределов... а потом сломать их и расти дальше.
— Вижу, кое-что ты начинаешь ощущать. Ступай, отдохни.
В памяти Ильноу сохранились лишь бледные тени дальнейшего. Как он прощался с Рином, как добрался до своей комнаты — всё это плавало в звонком прохладном мареве. Зато он очень хорошо запомнил пришедший позже сон, похожий на ласковые солёные объятия океана.
Несколько часов кряду Ильноу грезил о мириадах пылинок, радостно пляшущих в столбах слепящего сияния, и проснулся от ощущения небывалой, рвущей душу свободы...
Но три дня — это только три дня. Не такой уж долгий срок. Он закончился для меня, Айса, Лимре и юного тианца одновременно с завтраком на уже хорошо знакомой нам летучей крыше.
Правда, на сей раз всё началось гораздо скромнее. Никаких бряцаний оружием, никаких готовых к драке Связующих. Просто к нашему столу подошёл уже знакомый лиловоглазый двойник наследного принца и поинтересовался:
— Можно к вам присоединиться?
— Разумеется, — кивнул Айс, молча захвативший инициативу в предстоящей беседе. — Есть-пить будешь?
— Благодарю, но я уже завтракал.
На это Айс лишь повёл плечами, как бы говоря: нет, так нет, наше дело предложить...
С минуту мы сидели, молча разглядывая друг друга. Этого срока лиловоглазому хватило, чтобы окончательно уяснить: если он продолжит молчать, беседа будет оттягиваться хоть до обеда. Раз он пришёл к нам, а не наоборот, — ему и начинать. Поведя ушами особым образом (доля здорового юмора на фоне философского смирения), двойник сказал:
— Предположим, что это наша первая встреча. Спишем всё случившееся ранее на... недоразумение. И взаимное недопонимание. Или ты не готов простить попытку убийства?
— Скажем так: я готов предположить, что у тайной службы были серьёзные резоны для того, чтобы попытаться разрешить ситуацию простейшим образом. Обижаться я стану, если окажется, что такие резоны отсутствовали.
Лиловоглазый склонил голову набок:
— То есть ты оставляешь за собой право осуждать решения... преемника Айселита?
Айс усмехнулся.
— Старые привычки трудно изжить полностью. Кроме того, обижусь я или нет, а на мои действия эмоции не повлияют.
— Патриотизм превыше всего?
— Даже если бы первая родина стала мне совсем чужой, я не стал бы ей вредить.
— И помогать не стал бы?
— Помилуйте, ваше высочество! Как бы я помог Энгасти своей второй смертью?
Уши лиловоглазого дёрнулись.
"Айс, ты уверен, что перед нами — настоящий Эннеаро?"
"Нет. Слишком много утекло времени. И сам я изменился слишком сильно. К тому же мы с братом никогда не были близки по-настоящему. Но качество игры явно возросло".
— Если я принесу извинения за инцидент с... подстроенной ловушкой и ударом главного калибра, это поможет изменить твой... настрой?
Айс молчал. Он смотрел на отбелённую ткань скатерти на столе, с которой расторопная официантка убрала посуду, и молчал. Это тянулось, и тянулось, и тянулось...
Первым не выдержал я.
— А в сыновней верности в мире сём
Клялись многие — и не раз! -
Так сказал мне Некто с пустым лицом
И прищурил свинцовый глаз.
И добавил: — А впрочем, слукавь, солги -
Может, вымолишь тишь да гладь!..
Но уж если я должен платить долги,
То зачем же при этом лгать?!
И пускай я гроши наскребу с трудом,
И пускай велика цена -
Кредитор мой суровый, мой Отчий Дом,
Я с тобой расплачусь сполна!
Но когда под грохот чужих подков
Грянет свет роковой зари -
Я уйду, свободный от всех долгов,
И назад меня не зови.
Не зови вызволять тебя из огня,
Не зови разделить беду.
Не зови меня!
Не зови меня...
Пауза. Точно рассчитанная, выдержанная, как хорошее вино. И — вдогонку — чеканкой по чёрной бронзе:
Не зови -
Я и так приду!
Айс покатал желваки по скулам. Бросил на меня косой взгляд, точное значение которого осталось тайной, так как он снова заблокировал свой сектор ментальной сети, а устраивать ему сканирование посредством Предвечной Ночи я не собирался. Прикрыл глаза...
— Ты прав, Рин. Опять. Чем я могу помочь Энгасти, ваше высочество?
— Мы.
— Рин?
— Ты же мой друг. Итак, чем мы можем вам помочь? Излагайте, не стесняйтесь.
8
"С ума сойти. Так легко!"
"Кровь — не вода. Воскрешённый Айселит или талантливый игрок, он должен был..."
"Он-то да, конечно. А Рин?"
"Спроси. Прямой вопрос — прямой ответ".
Тианец с лиловыми глазами в очередной раз всмотрелся в Рина, заодно стараясь поймать как можно больше нюансов с помощью магических чувств.
И в очередной раз понял, что видит-улавливает недостаточно.
Вроде бы обычный мужчина из числа чистокровных людей. Умеренно смуглый, светло-русый и с глазами неопределённого оттенка — не то серо-зелёного, как нефрит, не то серо-голубого, смотря по освещению. Лицо показалось бы заурядным, если бы не обманчиво рассеянный взгляд: для мага слишком пронзительный, для воина, напротив, излишне созерцательный, ускользающий, непостоянный. Лицо разумного, которого трудно удивить и вряд ли возможно испугать...
Сходу определить в нём посвящённого, да хотя бы и просто мага, невозможно: маскировка слишком хороша. Даже защитные заклятия, которых наверняка немало (которых просто не может не быть: не тот случай!) — не определяются. Словно их нет вообще. Доспехи, которые Рин не снимает ни днём, ни ночью и мало похожие на Текучую Броню магов Попутного патруля, — и те почти не содержат элементарной магии или магии стихий, скрывают свои секреты от пытливого взора. Вполне успешно скрывают. А насколько хороши ментальные щиты высшего, стало ясно лишь после того, как Тассаир не преуспел в их взломе. Хотя старался, да ещё как!
Смертный, достигший личного бессмертия. Живая загадка и неизвестная — но однозначно крупная — величина. Называющий Айса своим другом.
Или, предельно кратко, — Рин Бродяга.
"Каким должен быть маг, чтобы мириться со столь нелестным прозвищем?"
Вздох. Сброс напряжения. И:
— После известных событий в Круге Бессмертных осталось лишь три... существа, активно вмешивающихся в дела мира: Ледовица, Пустота и Златоликий. Причём вмешиваются они отнюдь не на стороне Энгасти. С очень и очень... неприятной регулярностью. Фактически несколько последних лет остров находится в кольце невидимой осады. Если говорить прямо, то влияние королевства на политическую ситуацию в Аг-Лиакке упало так низко, как не бывало ещё ни разу за последние полторы тысячи лет. А может быть, и все две тысячи. Ниррит Ночной Свет очень дорого обошлась Нам и продолжает обходиться очень дорого. Вы спрашиваете, чем вы можете помочь? Повлияйте на членов Круга! Или хотя бы уймите их миньонов, что мутят воду в Ленимане, Ундигъёвиде, Трёхречье и других ключевых территориях.
Упоминание погибшей возлюбленной не порадовало Айса.
— Ты полагаешь, что эта "невидимая осада" — итог действий Ниррит?
— Что я полагаю, не так уж важно, — отбил лиловоглазый. — Однако для высших магов Круга не секрет, что она училась в Нашей Академии, что работала на Нашу тайную службу, что лично убила Островитянина и Князя Гор. Коль скоро ты... дружишь с Рином, ты представляешь, на что способны высшие посвящённые. Любой из перечисленной троицы, даже самый младший из них, Златоликий, при желании может превратить Энгасти в безжизненную пустыню. То, что сейчас происходит — это не настоящая кара, а растянутый урок для зарвавшихся смертных.
На лица Рина и Айса синхронно легла недобрая тень.
— Сдаётся мне, — сказал Бродяга почти вкрадчиво, с жутковатой напевностью, — что если тут кто и зарвался, то отнюдь не смертные.
