Его зовут Ангел

Ангел. Сможет ли он стать тем, кому я смогу безоговорочно доверять? С кем я смогу говорить обо всем на свете и не беспокоиться, что он станет высмеивать меня за спиной? Доверять так сложно, особенно, когда живешь среди тех, кто постоянно лжет и лицемерит.

― Ты здесь? ― слышу я отдаленный голос Ангела. А секунду спустя вижу, как он машет рукой перед моими глазами.

― Что? ― лепечу я растерянно.

Он широко улыбается, у него идеальные ровные зубы, как у тех людей, которые обожают посещать стоматолога.

― Ты летаешь в облаках.

― Просто задумалась, ― я пожимаю плечами и оглядываюсь.

Как я пропустила тот момент, когда пришла в класс истории?

― Если постоянно думать, то можно и умереть от нервного срыва, ― усмехается Ангел. ― Мысли способны убивать, особенно, когда их много.

― Я не часто думаю.

― Часто. Поверь мне. Ты всегда думаешь. Дай своему мозгу немного отдохнуть.

Я тихо ухмыляюсь и наклоняюсь, чтобы достать из рюкзака учебник по истории и тетрадь. Затем, когда выпрямляюсь, ловлю на себе внимательный взгляд девочке. Камилла, Света, Алина и Наташа стоят кружком у дверей кабинета и смотрят в мою сторону. Они видят, что я заметила их, но не отворачиваются. Я не собираюсь отводить взгляд и смотрю на них. Первой сдается Камилла. Она, как и всегда, выглядит безупречно, и я бы непременно завидовала ей, если бы еще помимо красоты она имела хоть какие-то мозги. Камилла наклоняется в кружок и что-то говорит остальным девочкам, а затем они начинают хихикать. Я закатываю глаза и отворачиваюсь.

Мы пишем тест по истории.

Благодаря тому, что у меня есть свободное время, которое все остальные тратят на прогулки с друзьями, я на все вопросы отвечаю правильно, и у меня единственная пятерка в классе. Конечно же, все начинают возмущаться. А что они хотят? Ничего не учить и получать хорошие оценки? Ну, так они не в сказку попали. Я, чтобы получить пять за коротенький тест по истории, в котором девять вопросов, читала и конспектировала параграфы чуть ли не до полуночи несколько вечеров подряд.

У Ангела четверка, но он ничуть не расстроен. Он единственный, кто порадовался, что я получила пятерку.

― Ты будешь сдавать историю на экзаменах? ― спрашивает он, когда мы последние выходит из кабинета.

В школьных коридорах всегда так шумно, и я морщусь.

― Не знаю, пока не решила, ― отвечаю я.

― Как? ― искренне удивляется Ангел.

Я пожимаю плечами.

Я стараюсь не думать о предстоящих экзаменах в конце этого учебного года. Я стараюсь не думать о том, что буду делать дальше. Уйду учиться в какой-нибудь техникум, или останусь в школе? Перспектива уйти после девятого класса кажется соблазнительной, потому что в таком случае я больше никогда, возможно, не увижу своих одноклассников. Но я не знаю, в какой техникум идти. Я не знаю, какую профессию хочу получить. Мои родители настаивают, чтобы я училась одиннадцать классов, но я не уверена, смогу ли потянуть. Хотя бы причина в том, что я стопроцентно завалю алгебру и геометрию. Но я так же знаю, что мама подыскивает мне хорошего репетитора. Она сделает все, чтобы подтянуть меня по этим предметам. Но даже если предположить на секунду, что я все-таки сдам математику, я по-прежнему не знаю, хочу ли учиться одиннадцать классов.

Все так сложно.

― А ты решил, что будешь сдавать? ― спрашиваю я, когда мы подходим к библиотеке.

― Физику и химию, ― отвечает Ангел.

Я морщу нос. Брр.

― Ненавижу физику и химию, ― говорю я.

― Да, ― смеется Ангел, ― я это уже понял.

Сегодня в библиотеке не пусто. Там сидят первоклашки и несколько второклашек. А с ними их учителя. Библиотека, когда в ней кто-то есть, кроме меня, или Ангела и Егора (к их присутствию я отношусь более-менее спокойно) больше не кажется мне местом, где я могу спокойно провести перемену. Даже если здесь сидят дети, которые не знают меня, и им неважно, кто я в этой школе.

― Ты бы могла сдать литературу и, к примеру, английский, ― говорит Ангел, проходя к самому дальнему столу библиотеки, за которым мы сидим обычно.

Я медленно иду за ним и поглядываю на шумных детей.

― Или историю и обществознание, ― предлагает он. ― Многие будут сдавать обществознание, потому что это легко.

― Все предметы легкие, если ты знаешь их, ― говорю я.

― Ну, так-то да.

― Кто кроме тебя будет сдавать физику и химию? ― спрашиваю я.

Ангел усмехается.

― Сложный вопрос. Никто, наверно.

― Да. Потому что это противные и нереально сложные предметы.

Он смеется.

― Мне нравится химия, но физику я просто обожаю!

Я изображаю, как меня тошнит, и Ангел смеется громче.

― Физику я еще хоть как-то понимаю, ― вздыхаю я, ― а вот химию... Но хуже этого может быть только алгебра и геометрия. Я так далека от точных наук.

― У тебя гуманитарный склад ума.

― Ага. А ты прекрасно ладишь как с устными предметами, так и с точными науками.

― У меня было время, чтобы полюбить все предметы, ― тихо усмехается Ангел.

Я поджимаю губы и думаю, как бы быстро перевести тему. Но проблему решает звонок.

― Они могли бы сделать перемены длиннее, ― жалуется Ангел и выходит из-за стола.

Я вздыхаю.

― Не могу не согласиться.

* * *

Когда уроки заканчиваются, я выхожу из школы, и следом за мной идет Ангел.

― Ты от меня так просто не отвяжешься, ― весело говорит он мне, когда я, услышав его, останавливаюсь и жду. ― И я только что разговаривал с Галановым.

Мое лицо вытягивается от удивления и, кажется, даже бледнеет. И Ангел замечает это и спешит меня успокоить.

― Все нормально. Он просто извинился.

Я выпячиваю глаза.

― Что он сделал?! ― то, что я начинаю кричать, выходит непроизвольно.

Все, кто находится в радиусе нескольких метров, поворачиваются в нашу сторону.

― Извинился, ― повторяет Ангел.

Я борюсь с желанием рассмеяться, потому что это звучит неправдоподобно.

― Это невозможно, ― я качаю головой. ― Галанов никогда и ни перед кем не извиняется.

― А передо мной извинился, ― Ангел натягивает на лицо широкую улыбку. ― Ну, точнее, он извинился не по собственной воле. Я заставил его сделать это.

― Как? ― мое удивление растет с геометрической прогрессией.

― Сказал, что если он не попросит прощения, то я расскажу всем правду.

― Ого... А он что?

― Сначала угрожал, а потом извинился, но не при своих дружках. Мы отошли в сторону, где он еле слышным шепотком сказал, что не хотел ставить мне подножку и так далее и тому подобное, ― Ангел закатывает глаза.

Я потрясенно качаю головой.

― Сначала, конечно, он назвал меня стукачом и девчонкой, что я не умею держать язык за зубами и разобраться с ним по-мужски, ― рассказывает Ангел. ― А я ему сказал, что он мне не друг, чтобы я покрывал его. В общем, слово за слово, и мы во всем разобрались. Без кулаков. Дипломатия и шантаж рулят.

Я улыбаюсь и думаю про себя, что он невероятный.

― А еще я сказал, чтобы он больше не лез к нам, ― добавляет Ангел. ― Никаких шуток в нашу сторону. Никаких бранных слов. Никаких приколов.

― И он тоже послушал тебя? ― верится мне с трудом.

― Куда денется! У меня есть на него компромат, так сказать.

Я вопросительно вскидываю брови.

― Это долгая история.

― Не хочешь рассказывать?

― Настоящий профессионал никогда не раскрывает свои карты, ― подмигивает Ангел.

Я не могу обидеться, потому что мы еще не перешли к стадии друзья-на-век. Не хочет говорить ― его дело. Я все равно потрясена тем, что он сумел выбить из Галанова извинения и еще путем шантажа заставить его отстать от нас. Разве этот человек не удивительный?

― Так что о нападках со стороны Галанова ты можешь навсегда забыть, ― заверяет меня Ангел.

― Спа...спасибо? ― неуверенно благодарю я.

― Всегда пожалуйста, ― он наклоняется передо мной в шуточном поклоне, как это делали в восемнадцатом веке, и я смеюсь.

* * *

Мы идем прогулочным шагом домой (Ангелу ведь в мою сторону) и едим шоколадное мороженое в вафельном рожке.

― Мне больше нравится фисташковое, ― говорит Ангел.

― Почему тебя зовут Ангел? ― спрашиваю я. ― Это... необычное имя.

― Шутишь? ― хрюкает он, когда усмехается, и я начинаю хихикать. ― Мои родители ― чудаки! Вот назови мне хоть одних нормальных родителей, которые додумаются назвать своего ребенка Ангелом! Но я все равно люблю их, какими бы сумасшедшими они ни были.

Я смотрю себе под ноги и думаю о своих родителях. Думаю, никогда не настанет момент, когда я буду отзываться о маме и папе с такой же теплотой в голосе, как Ангел. Я не знаю его родителей, но по его словам, они замечательные. А мои? Постоянно на работе, я почти не слышу от них похвалы, постоянные обвинения. Могли бы сделать скидку, что у меня больное сердце, и хоть как-то проявить сочувствие. Воспоминание о недавних слезах мамы все-таки дает мне надежду, что они не потеряны для меня.

― Кто твои родители? ― спрашиваю я тихо.

― Мама домохозяйка, а папа работает в крупной фирме заведующим отделом маркетинга, ― отвечает Ангел. ― Отцу пришлось из-за меня поменять место работы. Мы ведь жили в Москве, и там он получал больше денег, чем здесь. Да и место ему нравилось... Но мама настояла на переезде, потому что видела, что мне нелегко находиться там, где все напоминает об аварии, и где я постоянно натыкаюсь на своих бывших друзей. Папа согласился. Мой старик классный.

― Повезло, ― шепчу я.

― А твои?

― Бухгалтеры.

― Оба?

― Оба. Постоянно пропадают на работе, ― я затыкаюсь, так как не уверена, что стоит продолжать.

― Ты редко видишься с ними, ― это он говорит утвердительным тоном, а не вопросительным.

Я вяло киваю.

― И все же, почему тебя решили назвать Ангелом? ― возвращаюсь я к изначальной теме.

― Когда мама родила меня и впервые увидела, она сказала, что я ангел. Ну, а потом ей в голову пришла идея именно так меня и назвать. Ангел, ― он ухмыляется и откусывает кусочек рожка. ― Ты не представляешь, сколько проблем у меня было из-за имени, ― он начинает смеяться. ― И мои новые одноклассники далеко не оригинальны в своих шутках. Их я слышал еще задолго до нашего знакомства.

― Дай-ка угадаю, у тебя были клички.

― В десятку! Я все не помню, но каждый звал меня по-разному.

― Например?

― Гелик...

― Гелик? ― перебиваю я, смеясь.

Ангел улыбается и кивает.

― Кто-то так и звал: Ангел. На самом деле, кличек было много.

― Ты не стыдишься своего имени, ― говорю я.

― А чего стыдится? У меня особенное имя, и я горжусь этим, ― он говорит это твердо и уверенно, и я ни на секунду не сомневаюсь в его серьезности. ― Быть таким, как все скучно, ― Ангел доедает свое мороженое и громко хрустит, что это невольно вызывает у меня очередной смешок. Что-то я слишком много улыбаюсь в последнее время. ― Нужно этому миру хоть что-то оригинальное! Иначе сума сойти можно от однообразия лиц и поведения!

― И поэтому появились мы ― изгои, ― вяло констатирую я. ― Для забавы мира.

― Да. Именно, ― охотно соглашается он, энергично кивая. ― Вот я, Ангел, а ты, Августа. У тебя тоже оригинальное имя.

― Ненавижу свое имя, ― морщусь я.

― А зря, ― Ангел смотрит на меня сверху-вниз. ― Мы особенные, и я не стыжусь этого. Мне нравится, как меня зовут. Это необычно.

― Имя подчеркивает своего обладателя, ― бормочу я с мороженым во рту.

И только потом я понимаю, что сказала это вслух.

― Ты считаешь меня необычным? ― искренне удивившись, спрашивает Ангел.

Мои щеки становятся красными, и я смущенно опускаю голову.

― Угу, ― мямлю я едва слышно.

― Надеюсь, это не плохо, ― нервно усмехается он.

И я резко поднимаю взгляд. Его слова, по какой-то необъяснимой причине, обижают меня.

― Я никогда не считала тебя плохим, ― говорю я чересчур воодушевленно, но ничего не могу с собой поделать. ― Наоборот, я... ― мне нужно набраться смелости и сказать это. Почему так сложно? Я не собираюсь произнести ничего сверхъестественного... наверно. ― Я никогда не встречала таких хороших людей, как ты.

Ангел молчит какое-то время, и я теряюсь в догадках, о чем он думает?

― Спасибо, что так думаешь, ― говорит он. ― И, кстати, если хочешь знать, я тоже считаю тебя хорошей. Правда.

Неосознанно на моем лице расползается улыбка. Ангел улыбается в ответ, и от этого мне становится вдвойне приятнее.

― Спасибо, ― шепчу я. ― Мне никто не говорил о том, что я хороший человек... что я вообще человек, ― на меня наваливается грусть, и я отвожу взгляд в сторону. ― Мне приписывают другое название. Изгой, ― невеселый смешок слетает с моих губ.

― Конечно, ― фыркает Ангел, ― изгои же не являются людьми. А я и забыл...

Я хихикаю, и Ангел начинает смеяться. Потом смеюсь я. Мы смеемся вместе.

― Правда, Августа, ― я глупо вздрагиваю, когда он называет меня по имени, ― я рад, что сумел найти такого друга, как ты.

Я спрашиваю себя, друзья ли мы?

И что вообще такое дружба? Настоящая дружба, которую я всю жизнь считала мифом. Почему мифом? Потому что такую дружбу, которую я вижу постоянно у других людей, я не считаю настоящей.

По-моему дружба ― это когда людям не нужно меняться, чтобы понимать друг друга. А вокруг одно притворство...

Но Ангел не похож на остальных. Он действительно особенный. И его необычное имя подходит ему, как никогда. Он настоящий. Он не боится своих эмоций, он не боится давления общества, он не похож на того, кто будет претворяться, чтобы угодить другим.

Он может стать тем, кто подарит мне настоящую дружбу. С таким другом, как он, мне не страшно пустить это чувство в свое сердце. Мне не страшно довериться.

Поэтому на вопрос, друзья ли мы с Ангелом, я отвечаю да.

Мы друзья.

― И я, ― отвечаю я запоздало.

Я слишком долго смотрю на него, и чтобы отогнать неловкость, которая уже прокрадывается в нашу атмосферу, отвожу взгляд в сторону.

Глава седьмая

В воскресенье в два часа дня я собираюсь на прогулку. С Ангелом.