Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
― Правдиво, ― Ангел коротко кивает. ― Значит, дело не во всех, а в тебе?
Я пожимаю плечами.
― У всех у них обостренное самолюбие, ― ухмыляюсь я.
Ангел смеется.
― Согласен. Я в этой школе без малого три недели и уже жалею, что могу слышать. Иногда хочется стать глухим, потому что они болтают о реально всякой чуши!
― О да. Это они умеют делать лучше всех...
Между нами застревает ловкая тишина, которую разбавляют звуки проезжающих машин и шелест листьев, которых колышет холодный ветер. Я тяну рукава за края и натягиваю их на кулак.
― Я не люблю осень, ― вдруг говорит Ангел. ― Хотя осенью красиво.
Я смотрю на него и слабо улыбаюсь. Мне не нравятся все времена года, потому что они пусты, так же, как и моя жизнь. Ведь все зависит не от красоты мира в тот или иной сезон, а оттого, что происходит в это время. У меня ничего не происходит.
― Мне нравится весна, ― добавляет он.
Я морщусь.
― Весной сплошная слякоть.
― Но зато все пробуждается после зимнего сна. Это, по-моему, прекрасно.
Моя улыбка становится шире.
― Теперь я больше уверена в том, что ты не впишешься в наш класс, ― говорю я.
Он с любопытством смотрит на меня.
― Да? Почему? В смысле, я и так это знаю, но...
― Они не используют такие слова, как "прекрасно", "красиво". Они не знают, что такое вежливость. И уж точно они не говорят о том, какое время года им нравятся. И не только наши одноклассники такие. Все люди... перестали быть людьми, ― я низко опускаю голову и начинаю изучать асфальт.
― Я понимаю, почему ты не любишь их, ― тихо говорит Ангел.
Я не сдерживаюсь и усмехаюсь.
― Не люблю? Это еще мягко сказано! Я их ненавижу, и это тоже мягко сказано, ― я неуверенно смотрю на него. Он внимательно смотрит на меня, и в его глазах нет намека на то, что он считает меня чокнутой, которая не может сдерживать свои эмоции. Но я могу! Просто, когда он рядом, это, почему-то, становится сложнее. ― Такое чувство, будто все самые безмозглые кретины этого мира собрались в этой школе, в этом классе, и неудачное стечение обстоятельств и моя врожденная везучесть, ― я изображаю пальцами кавычки, ― привели меня к ним. Но я совсем не похожа на них, ― я делаю громкий выдох, когда заканчиваю свою пылкую речь.
― Что ж, они заслуживает того, что ты так думаешь о них.
― Только такой от этого толк... Они все равно меня не слышат. Никто меня не слышит. Даже родители, ― и тут я понимаю, что начинаю говорить лишнее. Просто, столько времени молчать, потому что нет достойного собеседника, и спустя долгое количество времени он вдруг появляется, и мне трудно сдержать себя. ― Я просто ненавижу их. И всех людей, потому что они заслуживают этого. Потому что они злы, они обманывают, они высмеивают других, они жестоки... Они совершенно не умеют слушать. Они безвольны, не имеют собственного мнения. Я могу продолжать бесконечно.
― Да, ― кивает Ангел. ― Я тебя понял. Люди злы. Действительно злы, и у меня не хватит слов, чтобы описать, как я ненавижу их.
Я не сомневаюсь, что он говорит искренне. Ангел не тот, кто будет лгать. Теперь я в этом безоговорочно уверена.
― А ты? ― я обращаю на него свой отчаянный взор. ― Почему ты их ненавидишь?
― Из-за того же, что и ты. Плюс к этому, люди имеют плохую привычку уходить и не возвращаться. А мой главный минус в том, ― он грустно вздыхает, ― что я продолжаю ждать их, даже если понимаю, что это бесполезно.
Я хмурюсь и вопросительно смотрю на него.
― Я любил этот мир и все, что в нем есть, ― говорит Ангел, но я сомневаюсь, что он здесь, со мной, потому что его туманный взгляд говорит о том, что он далеко в своих воспоминаниях. ― Я любил людей и все их недостатки. Тогда я еще мог видеть в них хорошее. До тех пор, пока однажды со мной не случилась беда.
Он набирает в легкие воздух и начинает свой рассказ.
― Я рос живым и очень активным ребенком. Мама и папа всегда удивлялись, откуда у меня берется столько энергии, ― Ангел тепло улыбается. ― Я, как и все мальчишки, хулиганил и совершал много ужасных проделок, из-за которых мне часто попадало дома. Но я не унывал. Я знал, что жизнь прекрасна, и все в ней такое же красивое и веселое. Можно сказать, что смыслом моей жизни был футбол. Я не мог прожить и дня без мяча. Постоянно в движении. Я не умел сидеть на месте.
Я представляю себе картину, где Ангел, маленький мальчишка с растрепанными волосами и весь чумазый, гоняет мяч во дворе с другими ребятами. Это неосознанно вызывает у меня улыбку, которую я прячу, опустив низко голову.
― Однажды все рухнуло, ― голос Ангела становится мрачным. ― Как карточный домик. Так легко... ― он делает паузу. ― Три года назад, двадцатого августа, я, как обычно, играл днем в футбол во дворе. И мяч улетел на дорогу. Я побежал за ним, так как был к дороге ближе всего. Я не был невнимательным и знал, что нельзя выходить на дорогу. Но она была пуста и, честно говоря, я совершенно не думал об опасности тогда, ― Ангел горько усмехается и чешет затылок. ― Дорога была пуста. Мяч лежал у канализационного люка. Я взял его в руки, и... ― его голос резко обрывается, и он громко сглатывает. Я смотрю на него, насупившись от тревоги. ― Я не ожидал, что может что-то случиться. Из-за угла резко выехала черная машина. Я растерялся. Я не знал, что делать, потому что машина ехала очень быстро. Все, что я слышал, это скрип шин. А затем я крепко зажмурил глаза, и все оборвалось.
― О Боже... ― шепчу я, потрясенно прижимая руку ко рту. Я понимаю, что начинаю идти очень медленно.
― Водитель скрылся на месте, ― слышу я надломленный голос Ангела. ― А я долгое время пролежал в больнице. У меня было куча травм. Перелом двух ребер, ушибы и растяжения, сильное сотрясение головы и открытый перелом правой ноги, ― я жмурюсь, потому что не могу слышать подобное. Мне становится жутко, и я чувствую знакомый приступ тошноты. ― Процесс выздоровления занял очень много времени, и, как видишь, не до конца. Врач сказал, что я никогда больше не смогу играть в футбол. Он разрушил мою мечту, смысл моей жизни. Я представлял, что в будущем стану профессиональным футболистом. Но что в итоге? Хромой и с жутким шрамом на лице, который никогда не исчезнет. И воспоминания тоже не уйдут.
― Мне жаль, ― мой голос дрожит.
Ангел обращает взгляд на небо, затянутое плотными свинцовыми тучами.
― Мой ангел-хранитель меня подвел, ― горько усмехается Ангел.
Я выдавливаю измученную улыбку в ответ, хотя в сердце ощущаю только острую печаль.
― Я потерял всех своих друзей, потому что им не нужно было дружить с калекой, ― Ангел возвращается к своей истории. ― Сначала они навещали меня в больнице, приносили фрукты и делились со мной всем, что с ними происходило. Но больше всего меня задевало то, что они говорили о футболе. Я таил в себе обиду, потому что они могли в него играть, а я нет. Больше нет. И никогда не смогу из-за своей хромоты.
Я смотрю на его правую ногу, и на глаза наворачиваются слезы.
Слезы...
Я давно не плачу. Наверно, с прошлого года. В последний раз я проливала слезы, когда мои одноклассники решили протестировать на мне свой очередной до жути смешной прикол. Только мне тогда было не смешно, и вспоминать об этом даже сейчас больно.
― Время шло. Я не ходил в школу какое-то время. Я перестал быть интересным для других, и все стали забывать меня. Я остался один. Без друзей. Меня поддерживали только родители. И я не устану благодарить их никогда, потому что они не оставляли меня, потому что они заставляли чувствовать себя еще кому-то нужным.
Мой подбородок дрожит, сердце разрывается от сочувствия.
― Я перестал общаться с теми, кого считал своими друзьями. Точнее это они перестали со мной общаться, ― Ангел засовывает руки в карманы брюк и смотрит вперед. ― Какое-то время я сидел дома, но мне хотелось быть среди людей. Во мне все еще билось желание любить этот мир, хоть он сыграл со мной злую шутку. Я вернулся в школу, но все оказалось совсем не таким, каким я ожидал... как я хотел, чтобы все было. Со мной не разговаривали. Меня игнорировали. На меня смотрели, как на чужого, и я копил в себе обиду от непонимания. Я думал, что попал в ад. Но ад был только впереди.
Ангел поворачивается боком, пропуская полную женщину с тяжелыми пакетами.
― Начались шутки, сначала с, казалось бы, добрым подтекстом, а потом превратились в жестокие приколы. И это делали те, с кем я дружил, с кем играл в футбол и кого уважал. Они в один прекрасный момент превратились в моих врагов. Я долго переживал, и больше всего мне было жаль родителей, а не себя, потому что они страдали вдвойне, глядя, как их ребенок, калека, разочаровывается в жизни.
Ангел смотрит на меня и тихо говорит:
― Поверь, я знаю, что люди могут быть жестокими и злыми. Я пережил все это. У меня было время, чтобы осознать это и решить для себя, что я лучше буду один, чем стану общаться с такими людьми, как мои бывшие друзья, ― он делает глубокий вдох и невесело улыбается. ― К сожалению, их больше, чем я ожидал. Прошло три года, но все осталось прежним. Те же шутки, издевательства, косые взгляды... ― говорит Ангел. ― Изменились только игроки. И то, что с их стороны стало меньше сочувствия и больше необъяснимой злобы.
Я впитываю каждое его слово и понимаю, что ему реально пришлось нелегко. И у него были веские причины, чтобы возненавидеть людей и этот мир. Я смотрю на него и не могу представить, как он прошел через весь этот ад, что свалился на него. Я мысленно ставлю себя на его место и понимаю, что не смогла бы выбраться из той черноты. Я бы сломалась и никогда не смогла восстановиться. Я бы сдалась.
― А потом мы переехали, ― немного повеселевший голос Ангела вытаскивает меня из раздумий.
― Ты родился не здесь? ― спрашиваю я.
― В Москве, ― кивает он.
― Ого.
― Санкт-Петербург гораздо красивее, ― улыбается он. ― И здесь меньше... суеты, что ли. Этот город обладает необычной атмосферой. Ты не замечала?
Я неуверенно пожимаю плечами.
― Я думаю, это лучшее место на планете. Оно идеально для тех, кто любит спокойствие во всем. Кто ценит красоту.
Мы молчим какое-то время. Ангел думает о чем-то, а я перевариваю в голове его грустную историю.
― Я думаю, что в человеке что-то умирает, когда он теряет друзей, ― говорит он.
― Тогда в тебе умерло много, ― грустно констатирую я.
― Но, потеряв это, я обрел новое, ― Ангел снова улыбается, на этот раз тепло и без тени печали. ― Ты абсолютно права. Люди лгут, предают, изменяют, толкают тебя в пропасть. Они обязательно появятся в нашей жизни в виде испытаний. Они будут использовать, обманывать, делать жизнь по-настоящему несносной. Но я верю, что появятся и такие люди, которые будут любить до такой степени, что с легкостью сумеют затмить всю боль, залечить раны, которые оставили другие.
― Возможно, ты прав, ― бормочу я задумчиво.
Через минуту Ангелу звонят. Он достает свой телефон с большим экраном.
― Привет, пап, ― говорит он.
Молчание. Ангел быстро смотрит на меня и тут же отводит взгляд.
― Хорошо. Пока.
Он убирает телефон.
― Кажется, мне пора домой.
Я улыбаюсь ему, хотя внутри чувствую тяжесть. Мне не хочется уходить, я хочу говорить с ним, задавать ему вопросы и слышать на них ответы. Мне хочется знать о нем все. Абсолютно.
― Мне тоже уже пора, ― говорю я.
― Здорово поболтали. Правда, ― говорит Ангел.
― Ага.
Мы прощаемся, и я иду домой, а Ангел остается на месте ждать своего папу.
* * *
На следующий день в пятницу Светлана Александровна, как только мы с Ангелом появились в кабинете русского языка, подходит к нам, и выражение ее лица, настороженного и сердитого, мне не нравится.
― Почему вы ушли вчера с физкультуры? ― спрашивает она.
Я смотрю на нее в упор, а ее взгляд метается от лица Ангела к моему лицу. Я растеряна, и мне нечего сказать. Точно. Я совсем не подумала вчера, когда мы уходили с физкультуры, о том, что учительница обо всем узнает.
От волнения у меня ускоряется сердцебиение, и ладони становятся влажными. Я метаю испуганные взгляды в сторону Ангела, который, в отличие от меня, кажется собранным и спокойным.
― Я... упал вчера и разбил нос, ― произносит он сначала неуверенно, а потом расправляет плечи и выпрямляет спину, и голос его звучит иначе. ― Августа отвела меня до медпункта, и мы хотели идти в спортзал, но у меня заболела голова, и я попросил ее, ― его мимолетный взгляд касается меня, а затем снова возвращается к учительнице, ― проводить меня домой.
Светлана Александровна, поджав губы, смотрит на него, а затем вздыхает.
― Хорошо, ― говорит она, и я думаю, можно ли мне уже вздыхать с облегчением. ― Но вы должны были предупредить меня, или Бориса Владимировича.
Ангел энергично кивает и искривляет губы в нелепой, но очаровательной виноватой улыбке.
― Простите, такого больше не повторится.
― Я тебе верю, ― лицо учительницы смягчается. ― Как ты себя сейчас чувствуешь?
― О, все хорошо, спасибо, ― вежливо отвечает Ангел.
Я отворачиваюсь, чтобы скрыть улыбку и как раз звенит урок. Когда учительница отходит от нас, я поворачиваюсь, и мы с Ангелом обмениваемся улыбками.
На перемене после второго урока мы идем в библиотеку. Я снова беру журнал и делаю вид, что увлечена чтением.
― У Егора бронхит, ― говорит Ангел.
Я поднимаю голову и смотрю на него.
― О, ― все, что произношу я в ответ.
Я не могу посочувствовать в той степени, в которой сочувствует Ангел, потому что Егор не является моим другом.
На этом наш разговор заканчивается.
Весь день я вспоминаю, о чем мы говорили с ним вчера. Делает ли одна беседа нас друзьями? И интересно ли Ангелу со мной так же, как с Егором? А что будет, когда Егор вернется в школу? Будем ли мы с Ангелом общаться?
Еще несколько дней назад я была другого мнения. Я была уверена, что никогда не сумею подружиться с Ангелом, что я не хочу с ним дружить. Всю свою сознательную жизнь у меня не было друзей. И тут появляется он. Как мне себя вести? Глупо, конечно, делать какие-либо выводы после одного нормального разговора, но все внутри меня странно бурлит.
Каждому человеку хочется быть кому-то нужным. Раньше я это рьяно отрицала, считала себя независимой и сильной. Но теперь же понимаю, что я как раз-таки больше всех нуждаюсь в человеке, способном поддержать меня. Мне нужен друг.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |