Александр. Великий поход -2

Начавшаяся после смерти Мавсола чехарда среди наследников значительно ослабило независимость Карии, но не снизило силу ее столицы. Захвативший верховную власть Милос поспешил признать над собой протекторат персов, оставив сестре Аде лишь малую часть страны. Обиженная наследница Мавсола удалилась в Алинду, где принялась строить планы своего мщения.

Вступая в Карию, Александр решил ловко сыграть на взаимной ненависти этих правителей и поэтому направил к царице Аде свое доверенное лицо, справедливо полагая, что слабая сестра быстрей пойдет на союз с ним, чем более сильный брат Милос.

Посланник полностью оправдал возложенные на него надежды и вскоре гонец принес в лагерь македонцев весть о том, что царица Ада посетит царя Александра в ближайшие дни.

По прошествию нескольких дней, в лагерь действительно прибыла богатая крытая повозка в сопровождении конной охраны. Закрыв лицо темной вуалью, и трясясь от волнения, Ада прошла к македонскому полководцу для переговоров.

— Приветствую тебя царица Карии — почтительно приветствовал Александр свою гостью, выказывая ей не только уважение, но и признавал равенство участвующих в переговорах сторон.

Обрадованная этим обстоятельством, царица сняла вуаль, и македонец с интересом стал, рассматривал гостью. Увиденная им картина потрясла и удивила молодого царя. Карийка была сильно полной женщиной, с явными чертами порока чревоугодия на обвислом лице, заплывшим добротным слоем жира.

Александр поневоле сравнил посетительницу со своей матерью, которая была старше Ады, но прекрасно выглядела благодаря постоянному уходу за своим телом и лицом. Впервые увидевшие Олимпиаду люди никто не давал ей больше тридцати лет, тогда как прибывшая к царю, женщина выглядела на все пятьдесят.

Воспользовавшись тем, что Александр признал её равной, она поспешила закрепить успех и стала торговаться.

— Действительно ли македонский правитель хочет заключить со мной военный союз против персов и моего брата Милоса? — произнесла Ада, едва только Александр занял место в своем походном кресле.

— Я полностью подтверждаю слова моего посланца Эвмена. Да, я хочу заключить с тобой военный союз царица. Более того, я готов отдать тебе верховную власть над Карией, когда из неё будут изгнаны все персидские войска.

От слов царя глаза женщины алчно блеснули, выдавая радостное состояние царицы. Увидев это, Александр тепло улыбнулся собеседницы, давая женщине полностью заглотить столь аппетитную наживку.

После Граника и штурма Милета, потери среди солдат полководца не позволяли ему вести войну на два фронта. В случаи отказа карийки от военного союза, Александру пришлось бы дробить все свои не столь великие силы, одновременно ставя жирный крест на идеи отпуска молодых солдат домой в Македонию.

Красноречие Кратера, демонстрация персидской добычи и вид живых новобранцев; все это должно было дать новый приток в ряды александрова войска македонцев и греков желающих получить свою часть персидского золота. Поэтому царь с легкостью обещал царице все, что она желала услышать в обмен за мир и спокойствие в его тылу.

Правительница Карии недолго колебалась перед человеком озаренного славой победителя персов и согласилась, но перед этим потребовала вместе с верховной властью передать ей и Галикарнас. Выдвигая это условие, царица опасалась, что Александр откажет ей, но македонский царь согласился и на это, после чего договор был подписан обоими монархами.

Как только Ада впустила в Алинду македонский гарнизон, состоящий из двухсот всадников и двух тысяч наемников, царь немедленно отправил Кратера и Мелеагра с молодоженами, показывая всем свою полную уверенность в скорой победе над засевшим в Галикарнасе противником.

Прибыв к крепости и зная об ее природной неприступности, Александр решил провести тщательную рекогносцировку местности, желая убедиться в отсутствии уязвимых мест у вражеской обороны.

С конной разведкой, царь проскакал от одного края крепостных стен до другого края, внимательно осматривая вражеские укрепления. К своему огорчению Александр не нашел слабых мест, которые позволили бы ему взять город в кротчайший срок.

Мемнон видел со стен Галикарнаса выезды своего противника и сильно нервничал. Нет, он не боялся Александра, ибо прекрасно понимал его тактику и для него все действия македонца были просчитаны. Родосца, как и в Милете, сводило с ума отсутствие писем от Дария. Сидение в осаде претило ему, поскольку вся его натура требовала активных действий.

Хмуро поглядывая, как македоняне разворачивали и строили свои осадные машины, Мемнон твердо уверял себя, что в случаи падения крепости, заставит Фарнобаза вывести наемников на Кикландские острова, а не в Ликию и Памфлию, где еще оставались не захваченные стоянки персидского флота.

Осада началась очень неудачно для Александра. Первый штурм Мемнон отбил легко и с большими потерями для штурмующей стороны, поскольку глубокий ров не позволил македонцам подвести к стенам свои тараны, а многие штурмовые лестницы порой не доставали до гребня стены.

Решив поберечь жизни солдат, Александр попробовал применить против противника глубокий подкоп, но и здесь его ждало разочарование. Городские стены стояли на скальном основании, что полностью исключало саперные работы.

Тогда македонцы сосредоточили все свое внимание на внешнем рве крепости, принявшись методично заваливать его землей под прикрытием щитов и легких переносных навесов из веток.

Мемнон всячески мешал врагу, яростно обстреливая носильщиков, но полностью сорвать намерение Александра не смог. Ров был засыпан и македонцы, тут же повторили штурм, придвинув к стенам крепости свои медные тараны, вместе со штурмовыми отрядами.

Как растревоженные муравьи со штурмовыми лестницами наперевес ринулись гоплиты в атаку твердо уверенные, что сегодня Галикарнас падет. Царь милостиво пообещал отдать город на разграбление, и многие из штурмующих солдат уже предвкушали свои забавы со знатными матронами или ясно видели ту дорогую добычу, что возьмут они в богатых домах знати.

Однако жребий сулил им иное. Мемнон зорко наблюдал за каждым движением своего противника и начавшийся штурм не был неожиданностью для стратега. Более тог он ждал его, заранее подняв на стену большое количество больших камни и чаны с кипящей смолой и горячей водой для отражения атаки.

Дав македонцам обозначить главные направления своего штурма, стратег незамедлительно начал стягивать к опасным местам дополнительные силы, снимая их с более спокойных участков обороны.

Медные лбы македонских таранов недолго бились о стены Галикарнаса. Прикрытые навесами, которые надежно спасали людей от вражеских стрел и копий, на этот раз тараны подверглись более сильному испытанию, против которого не смогли устоять.

С грохотом и свистом на них обрушились тяжелые скальные монолиты, которые воины Мемнона с помощью рычагов и желоба, сбросили вниз на тараны. Помня взятие Милета, стратег приготовил против таранов свои контрмеры оказавшиеся высокоэффективными. Большинство таранов македонцев было разрушено или повреждено, а поднимающиеся вверх по штурмовым лестницам гоплиты, были буквально сметены лавиной кипятка и смолы, которую осажденные нещадно выливали на них.

Вслед за этим, со стен полетели горящие факелы, которые смогли поджечь часть лестниц и разбитые прикрытий таранов. Македонские воины бросились оттаскивать раненых, тушить огонь и Александр был вынужден приказать трубить отбой; штурм не удался.

Любой другой полководец отступился бы и попытался взять крепость измором, любой, но только не Александр. Собрав на другой день военный совет, македонец полностью разобрал неудачи прежнего штурма и приказал готовить новый.

Войсковые мастера принялись сооружать осадные башни, которые не только прикрыли бы тараны от камней и стрел противника, но и позволяли воинам вести обстрел стен крепости копьями и стрелами.

Глядя на неугомонность молодого царя, Мемнон в душе аплодировал ему и в который раз проклинал нерадивость персов, которые связали его своей неповоротливостью по рукам и ногам. Стратег не знал, что македонские конные заставы перехватили царского гонца и от этого, Александр спешил побыстрее взять Галикарнас и уничтожить сидящего в нем Мемнона.

Мастера хорошо справились с царским приказом и вскоре, под покровом ночи, осадные машины, тяжело скрипя своей внутренней начинкой, поползли к стенам крепости. Надежно укрытые от метательных снарядов, осадные тараны принялись вновь сокрушать городские стены.

Мемнон терпеливо дождался ночи и, открыв ворота, напал на македонскую 'технику'. Быстро перебив стражу, защитники Галикарнаса принялись жечь осадные башни, но на шум боя подоспел Александр. Бой разгорелся с новой силой, и греки отступили, позволив врагу спасти от огня малую часть осадных машин. Потери среди сторон были равными, каждый из полководцев потеряли около двухсот человек убитыми и ранеными.

Не желая ослаблять натиск, Александр бросил уцелевшие машины на один участок, приказав одновременно готовить новые. В это день, стенобитные тараны смогли порадовать царя, обрушив две башни и часть стены, которые активно атаковались прошлым днем.

Македонцы с криками устремились в пролом, но после ожесточенной схватки были отброшены греческими наемниками. Раздосадованный неудачей царь горько упрекнул стратегов Птоломея и Кена руководивших этой атакой и объявил, что завтра сам пойдет на штурм Галикарнаса.

Но на следующее утро, дорогу македонцам преградила новая стена. Вытянутая в форме полумесяца, она была возведена греками за ночь, прочно преградив дорогу противнику в Галикарнас.

Александр разразился проклятиями, но только через день сумел продолжить штурм новой твердыни, с большим трудом подведя к ней свои тараны через проломы.

Мемнон вновь организовал вылазку и сумел уничтожить две машины, перед тем как они принялись рано утром, сокрушать последнюю преграду македонскому войску.

В это день успех был явно на стороне Александра. Стрелки Мемнона не смогли помешать работе осадных машин, и в недавно сооруженной стене появились многочисленные трещины. Видя, что положение угрожающее, защитники предприняли всеобщую вылазку. Две тысячи человек под командованием афинянина Эфиальта, под покровом ночи напали на македонцев.

Перебив ночную стражу, наемники окружили осадные машины и принялись жечь их. Стоявшие вблизи штурмовые отряды бросились на выручку своих орудий и вступили в схватку с врагом. Завязалась жестокая схватка. Опытный воин Эфиальт умело руководил своим воинством и вскоре македонцы отступили, оставив пылать ярким огнем свои осадные башни.

В это решающий момент к месту боя прибыл Александр со своими солдатами ветеранами. Закаленные в многочисленных боях, гоплиты, встав щитом к щиту, смогли остановить напиравших наемников. Опьяненные победой греки потеряли свой строй и жестоко поплатились за это.

Наступательный порыв воинов Эфиальта разбился о македонскую стену и после яростной схватки, наемники стали отступать. Медленно, но верно теснили их гоплиты Александра к горящим машинам, стоящим у стены города. В отчаянной схватке погиб предводитель войска, и это послужило сигналом к всеобщему отступлению. Оставив тело Эфиальта врагу, наемники отошли к главным воротам крепости.

Спасая людей, Мемнон приказал открыть ворота и на плечах отходящего противника, македонцы попытались ворваться в город. Отчаянно тесня отступающего врага, они уже были в городе, как за их плечами раздались сигналы к отступлению переданные самим Александром. Молодой полководец прекрасно понимал всю опасность ночного боя на улочках города и, не желая лишних потерь, приказал отступить.

В справедливости подобного решения убедились те, кто не столь ретиво выполнил приказ своего царя и попали под град стрел и дротиков выпущенных в них со стен, крыш и подворотен города, засевшие там греки.

Александр отвел войско, готовясь, с утра вновь напасть, благо мастера смогли подготовить свои новые детища. Уже поднималось солнце, когда царю донесли, что Галикарнас охвачен многочисленными пожарами. Предчувствуя худшее, царь приказал немедленно идти на приступ и добыть победу, не считаясь с потерями.

Отряды Птоломея и Кена, используя неразбериху в горящем городе, смогли без особого труда проникнуть на стены Галикарнаса по штурмовым лестницам. Подавив слабое сопротивление немногочисленной стражи, и открыв ворота, македонцы увидели перед собой страшную картину. Все улицы города были объяты огнем, который по приказу своих командиров они бросились тушить.

Когда основательно закопченные воины вышли к гавани там они не застали ни одного корабля персов, которые покинули порт города под прикрытием пожара. Ровно сутки назад, к Мемнону прибыл долгожданный гонец с посланием от Дария, которое предоставляло сатрапу полную свободу в любых действиях на благо персидской державы.

Потрясая новым царским фирманом, Мемнон приказал Фарнобазу готовить флот к отплытию и начать грузить на корабли свои основные силы. Пока Эфиальт отвлекал внимание Александра, был полностью погружен весь корпус наемников, карийцев Милоса и незначительная часть сил персидского гарнизона крепости.

Используя свои новые полномочия, Мемнон оставил в цитадели города отряд персов во главе с Оронтобатом, приказав ему ждать возвращение кораблей. Получив этот приказ от нового главного командующего, перс воспринял его мужественно и полностью выполнил свой долг перед родиной и повелителем.

Узнав о грамотном отходе из города Мемнона, Александр пришел в ярость и приказал сравнять город с землей, не особо заботясь об объявленном им ранее соблюдении эллинских свобод.

Для столь бурного проявления своего гнева у него были все основания. Карийцы оказали ему упорное сопротивление и потери полководца составили более тысячи человек. Самый опасный враг царя Мемнон благополучно бежал, несомненно, отправившись в Грецию разжигать новый очаг опасности и напряженности.

Кроме этого Александру требовался наглядный пример для ионийцев и прочих жителей Малой Азии, что будет с теми, кто посмеет оказать сопротивление 'освободителю' эллинов от персидского рабства.

Царь, как и обещал, отдал город на разграбление солдатам. А через три дня после этого, Александр известил царицу Аду, что она может царствовать во всей Карии, включая и Галикарнас. Наступала зима, и македонскому правителю было о чем подумать.

Глава VI. Покорение Ионии.

Еще дымились развалины Галикарнаса, а Александр уже начал действовать. Милостиво посчитав три дня разграбления города за отдых, он приказал войску выступать, поделив его на две походные колонны.

Одна из них под началом Пармериона, состоявшая из македонской и фессалийской конницы, войск союзников, обоза и осадных машин, направилась на зимовку в Сарды. Вместе с этим, им предстояло привести к покорности земли Вифинии и Великой Фригии со столицей Гордием.

Другая часть царского войска во главе с самим Александром, фалангой, гипаспистами, критскими стрелками и фракийскими пельтеками направилась вдоль морского побережья Ликии, собираясь подойти к Гордию с другой стороны.