Я - Риддл

— Значит, бегаем по берегу, в воду глубоко не лезем. Анна Фоминична, позвольте уточнить — а неглубоко можно?

— Неглубоко можно. Не глубже, чем по грудь. Окунуться вам хватит.

— Поняли. Бегаем по берегу, в воду лезем не глубже, чем по грудь. Спасибо, Анна Фоминична. И еще один вопрос, если позволите.

— Да, конечно, Витя.

— Анна Фоминична, вы, возможно, знаете, что я профессионально занимаюсь квиддичем. Мне нужны дополнительные тренировки. Это можно как-то организовать?

— Квиддич, квиддич... — закусываю губы и киваю. — Хорошо, Витя. Я поговорю с местными капитанами квиддичных команд, может, что-то и выяснится. Я сама подойду к тебе, когда смогу однозначно ответить.

— Спасибо, Анна Фоминична, — вежливо кивает Крам.

— Не за что, — так же вежливо отвечаю.

Смотрю в спину уходящему Краму и закрываю дверь.

— Кто там был? — высовывается из-под одеяла Каркаров.

— Витя. Крам который. Передавал, что они пошли на пробежку.

— Что...А, черт. Точно. Совсем забыл с тобой, что они попрутся бегать. Тьфу.

— Не переживай. Кстати, а где они вчера бегали?

— Возле леса, а что?

— Не пускай их туда больше. Там гадость разная живет. Выскочит и схрупает. Туда никому нельзя ходить, так и называется — Запретный лес. Я их сегодня на берег озера отправила. Там, конечно, тоже кальмар живет, но он не вылезает...

— Чего?! — глаза Каркарова округляются. — Ты хочешь сказать, что эта школа находится рядом с Запретным лесом, где водятся опасные твари, и озером, где гигантский кальмар плавает?! Там русалок еще нет?

— Вообще-то есть, — сморю жалобно. — Только не русалки, а гриндилоу. Но они не тронут, если вглубь не заплывать.

— Да ежкины рожки, — хватается за голову Игорь. — Что тут еще есть?!

— Игорь, это не опаснее, чем у нас! — возражаю. — У нас Утес опасный и Омут.

— Но туда никто не лазит!

— И тут никто в лес не лазит! И в озеро не ныряет! Да и что это будут за дурмстранговцы, если они от гриндилоу не отобьются?!

— Ладно, уговорила, — хмурится Игорь. — Пусть бегают у озера.

Улыбаюсь, влезаю на постель и впиваюсь в губы Игоря поцелуем.

* * *

На завтраке дурмстранговцы веселы и бодры, в отличие от сонных и вялых хогвартсовцев. Девушки из Шармбатона строят глазки всем присутствующим парням с молчаливого одобрения мадам Максим.

Что ж поделать. Дамам нужно замуж. И лучше, если за англичанина. Или русского. Или болгарина. Или еще кого-нибудь из местности подальше. Кровь нуждается в разбавлении.

— Северус, кто у вас капитан квиддичной команды?

— Слизеринской? — интересуется Снейп. — Вы для Крама?

— Ага, — киваю. — Ему нужны тренировки. Ну, или любой другой.

— Обратитесь к Монтегю, — говорит декан Слизерина. — Он капитан команды моего факультета.

— Хорошо, я так и сделаю, — благодарно киваю Снейпу.

После завтрака вылавливаю Монтегю, который уже намеревается идти в Хогсмид.

— Мистер Монтегю, задержитесь, — прошу ученика.

— Да, профессор? — с любопытством глядит он на меня.

— Вы знаете Крама? — интересуюсь.

— Разумеется, — он слегка снисходительно улыбается. — Он знаменитость.

— Ну так вот. Мистер Монтегю, мистеру Краму нужны тренировки. Я бы хотела попросить вас...

— О, конечно! — перебивает меня слизеринец, расплываясь в счастливой улыбке. — Для нас это честь, если мистер Крам согласится тренироваться вместе с нами!

— Вот и отлично, — облегченно выдыхаю. — Я скажу мистеру Краму, что он может тренироваться вместе с вами.

— Спасибо вам, профессор Риддл, — улыбается Монтегю.

— Не за что, — киваю в ответ.

Виктора нахожу в пустующем классе. Дурмстранговцы дисциплинированно сидят за партами и что-то строчат. При моем появлении они синхронно встают.

— Садитесь, не урок же, — машу рукой. — Витя, подойди.

Крам послушно подходит.

— Я договорилась с капитаном Слизерина. Его зовут Монтегю. Эм.. это фамилия. Он будет рад, если ты будешь тренироваться вместе с ними.

— Спасибо, Анна Фоминична, — кивает Крам.

— Всегда пожалуйста, Витя.

Настоящий дурмстранговец.

* * *

В четверг — выборы Чемпионов школ. Во время обеда в зал вносят кубок, из которого вырывается синее пламя. Дамблдор, как обычно, говорит, что это большая честь — участвовать в Турнире.

Угу, большая. Умереть красиво — вот что значит участие в Турнире. А учитывая, что обычно так называемых "выбывших участников" собирают по частям — это и вовсе некрасиво.

— Итак, чемпион Шармбатона — Флер Делакур! — провозглашает старик.

Зал хлопает смущенной девушке.

Смотрю на полувейлу и тихо морщусь. Это — чемпион? Ну, если только по танцам. Ее наши пятиклашки уложат и не заметят. Ну да ладно. Зато у наших ребят будет больше шансов на победу.

Ловлю себя на мысли, что для меня "наши" — это уже и Хогвартс. В том числе.

— Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам!!!

Игорь испускает такой восторженный вопль, что у меня закладывает правое ухо.

— Игорь, блин! — морщусь.

— Аня, Аня! — в глазах Каркарова — радость. — Я так и знал, это Крам, Крам!

— Игорь, уймись, — хмурюсь. — Ты статистику смотрел, балбес? Сколько выживших обычно бывает на Турнире? Тебе Витьку не жалко?

Каркаров хмурится, затем морщится.

— Аня, ну ты так всегда. Весь мед дегтем испортила, садистка.

— Этот пацан — гордость твоей школы. Староста, профессиональный спортсмен. А его в эту... мясорубку.

— Аня! — с отчаяньем стонет Игорь. — Давай не сейчас, а? Ты со своим нытьем хоть кому настроение испортишь!

— Аня, Аня... — бурчу, но меня перебивает третий возглас Дамблдора.

— Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори!

Рев такой, что уши закладывает напрочь. Триста глоток — это не двадцать и даже не шестнадцать.

— Итак, мы...

И в этот момент из Кубка вылетает четвертое имя.

— Гарри Поттер, — растерянно читает Дамблдор. — Гарри Поттер?!

Четвертый чемпион? Б..я, как они это устроили?! Двойные шансы на победу!

* * *

— Дамблдёр! — возмущается мадам Максим.

— Альбус! — вторит ему Каркаров.

— Я сам не знаю, как это произошло! — Дамблдор в отчаянии поднимает руки. — Я не знаю!

— А если просто не допустить Поттера до состязаний? — хмурюсь.

Бартемиус сказал, что контракт нельзя расторгнуть, — грустно говорит Дамблдор. — Гарри должен участвовать.

— Но это не по правилам! — возмущаюсь. — Ему нет семнадцати!

— Кубку без разницы, — пожимает плечами Каркаров. — Это ограничение введено Министерством. В самих правилах Турнира этого нет.

— Тьфу.

* * *

Невысказанное напряжение постоянно висит в воздухе. Гарри Поттера избегают, хоть он и уверяет всех, что не клал свое имя в Кубок. Учитывая, что близнецы Уизли пытались провернуть этот трюк, но у них не получилось, это логично.

Если честно, меня не особо интересует этот ажиотаж вокруг Турнира. Меня больше интересует сбитый учебный процесс и то, что на меня взвалена даже не двукратная нагрузка.

Первая неделя после приезда гостей из других школ проходит заполошно. У меня не хватает времени ни на что. Дуэльный клуб один раз даже проводит Снейп, после чего ко мне прибегают жаловаться первокурсники. Суббота и воскресенье оказываются заняты тренировками с дурмстранговцами. Дамблдор деликатно отдал нам пустующий зал, зачаровав его от разгрома, но не помогло. Связка из четырех заклинаний — моих и Меркушева — вынесла часть внешней стены, которая с грохотом выпала во двор Хогвартса. Я едва успела удержать ее в двух метрах от земли, пока напуганные до полусмерти ученики Хогвартса разбегались в разные стороны.

Потом, конечно, я ее отпустила. И она эффектно шмякнулась о плитку, взметнув тучи пыли.

После этого Дамблдор отправил нас на берег озера.

На следующую тренировку сбежались смотреть все, в том числе и шармбатонки. После того, как в очередного зрителя, подобравшегося слишком близко, влетело красящее заклинание, заменяющее нам смертельное боевое, я попросила профессора Снейпа поставить какие-нибудь ограничивающие чары, за которыми заклинания рассеивались до безвредных.

А посмотреть было на что. Дурмстранговцы, в майках и трико, блестящие от пота, налетали на троих — меня, Меркушева и еще одного парня — Ионеску. Мы же отбивались от них, как могли.

Из нашей "команды" сперва выбыл Ионеску. В него прилетело болевое и следом — красящее. После чего он горестно вздохнул и уселся с краю площадки, где уже сидели Крам и трое других парней.

Я "выбила" двоих, но затем прилетело и мне. Сама не заметила, как посох Лейбовича въехал мне по затылку, заставив просто пропахать носом землю. И, разумеется, следом в меня влетело аж три красящих заклинания. Одно из которых с неприятным болевым эффектом. Крам тут же выволок меня с "поля боя", наложил диагностические чары и вправил сломанную переносицу, остановив кровь.

Меркушев отбивался дольше. Он положил еще двоих, прежде чем оставшиеся двое взяли его в клещи и "добили".

— Меркушев, Лейбович. У обоих пятерки за сегодня. Меркушев — потому что последний остался, Лейбович — потому что меня достал посохом. Андреев, Зелинский — тоже по пятерке, ибо грамотно "добили" Меркушева, — киваю довольным парням. — Крам, тройка. Потому что медпомощь без зелий. Ты колдомедик или погулять вышел?! Вдобавок выбыл одним из первых.

— Понял, Анна Фоминична, — кивает Крам. — Будут на следующее занятие.

— Теперь легким бегом вдоль озера кружок и в душевую. А затем, — ехидно смотрю на Крама, — так как ваш штатный колдомедик не озаботился зельями — маршируете в Больничное Крыло.

— Ну, я тоже без зелий, — покаянно склоняет голову Лейбович. — И я тоже медик...

— Вот и наваришь к следующему уроку стандартный набор.

Вздыхаю и плескаю в свою расквашенную рожу водой из озера, которая тут же стекает обратно розовыми струями.

Мадам Помфри глядит на нас с ужасом.

— Что случилось?!

Парни краснеют.

— Нападение?!

— Нет, тренировка, — успокаиваю колдомедичку. — Просто забыли зелья сварить для нее. Вот я парней к вам и отправила, чтобы в следующий раз не забывали.

— Какая тренировка?! Квиддич?!

— Нет, по Боевой Магии, — вздыхаю. — Мадам Помфри, это Дурмстранг. Там жесткие требования. Они больше не будут вас беспокоить.

— А, ну ладно, — хмурится колдомедичка и внезапно сияет. — Так... а кто у вас будущий целитель?

— А вот, — выпихиваю вперед все того же Крама и Лейбовича. — Эти вот.

Мадам Помфри еще больше расплывается в улыбке и тут же сует им в руки баночки с мазями.

— Что за мази? Рассказываем! Как применяются?!

— Это против синяков, — говорит Лейбович, принюхиваясь к одной из баночек. — А это — от растяжений, — говорит, понюхав банку в руках Крама.

— Отлично, отлично! Так, что стоим, господа? У вас тут толпа пациентов!

— У нас не только синяки, — говорит Лейбович. — У нас четыре человека с переломами и двое — с сотрясениями.

— О, молодец, юноша! — с этими словами колдомедичка распахивает дверцы шкафчика. — Сами найдете?

— Найду, — кивает Лейбович, отдавая свою банку Краму, который уже щедро намазал синяки на своих ногах.

Прищурившись, Дитрих вытаскивает из шкафчика две склянки — одну темную, с пробкой, вторую светлую, с крышечкой.

— Это от переломов, — кивает он на темную склянку. — Он хранится в темных склянках. — А это — от сотрясений. Он такого цвета и слегка густоват. Еще и пахнет... — тут Лейбович принюхивается, — да, именно так.

— Великолепно! Ну, все в ваших руках!

С видом великомученика выпиваю протянутую склянку "от сотрясений" и следом склянку с Костеростом. Фу, вот что я ненавижу, так это пить Зелья. Если маггловские лекарства разбавляют всякими вкусовыми добавками, отдушками, то с Зельями это нельзя делать. Иначе может получиться совершенно неожиданный эффект, если не смертельный.

Виктор Крам уверенными движениями наносит мазь мне на лицо. Жмурюсь, ощущая, как стягивает кожу лечебный эффект. Глаза открываю, когда слышу голос Виктора.

— Анна Фоминична, вам придется снять водолазку, чтобы я мог обработать все синяки.

Киваю, стягиваю с себя предмет одежды, оставаясь в плотном спортивном бюстгальтере.

Крам уже начинает мазать мне левую руку, как внезапно его пальцы замирают. Оборачиваюсь, чтобы выяснить причину заминки и вижу, что он смотрит на мою Метку.

Молчу.

Виктор делает судорожный вздох, но движения пальцев вновь возобновляются.

— Пятерка за Целительство сегодня, Витя, — говорю Краму, когда он, наконец, заканчивает с моими травмами. — Ты молодец.

— Спасибо, Анна Фоминична, — напряженно произносит дурмстранговец. В его голосе — непривычные ледяные нотки.

Но эти нотки не значат, что он расскажет кому-либо. Он Целитель.

К лечению остальных ребят подключаюсь и я. Парни краснеют, но терпеливо сносят все процедуры. В следующий раз они в лепешку разобьются, но у Крама с Лейбовичем зелья будут.

* * *

До первого испытания живу, словно в каком-то колесе. Занятия с учениками Хогвартса, Дуэльный клуб. Выходные у меня "съедены" напрочь — в субботу и воскресенье занимаюсь с дурмстранговцами. Шармбатонки в эти дни тоже загружены — копаются в теплицах мадам Стебль. Зелья отданы на откуп Снейпу. Он, не мудрствуя лукаво, объединил их всех в один коллектив, заставляя варить запасы в Больничное Крыло.

А что — убил двух зайцев. У детей практика по лечебным зельям, у мадам Помфри — полный шкаф.

— Аня, ты можешь узнать, какое будет первое испытание? — интересуется у меня Каркаров в один из вечеров.

— Попробую, — задумчиво болтаю ложкой в чае, размешивая сахар. — Кстати, как там Витя, сильно нервничает?

— Да нет. Спокоен вроде.

— Вроде, вроде. Ты директор или погулять вышел?

Игорь фыркает, как конь, улыбается.

— Ты за Диггори с Поттером так не волнуешься. А Поттер, между прочим, Мальчик-Который-Выжил!

— Ну и флаг ему в руки, — меланхолично кладу на блюдечко ложку. — Игорь, ты же понимаешь, что заслуги самого Поттера в этом нет никакой. Так сложились обстоятельства. Вот если бы он победил моего отца в сражении... да даже в спину бы ему из пистолета стрельнул, вот тогда он был бы в моих глазах чем-то. А так...

— Ну... В принципе, так-то оно так... Но в глазах общественности этот мальчик — символ победы над Темным Лордом.

— Угу, и поэтому я его любить должна? — усмехаюсь. — Игорь, ты же знаешь, что чужие идеалы для меня никогда не были идеалами личными.

— Ну, это да, — Игорь делает глоток чая, блаженно прикрывает глаза. — Ань, а ты будешь мне такой чай каждый день заваривать?

— Буду, — улыбаюсь.

* * *

А ночью я просыпаюсь от жжения в левой руке.

— Черт, — взмахом палочки зажигаю свечу на тумбочке и вижу страх и непонимание в карих глазах Игоря.

— Аня? — растерянно спрашивает Каркаров.

Вместо ответа зажигаю светильники на стенах и смотрю на неровный рисунок на коже, отдающий пульсирующей болью. Рядом сидящий мужчина вытягивает свою руку, и я вижу, что его Метка тоже потемнела.