Володарь

Имадский колдун стоял спокойно, словно прислушиваясь к чему-то и слегка улыбался. Вокруг него бесновалась орда самых ужасающих созданий, но сделать ничего не могла— не доходя всего три шага до колдуна, нечистые наталкивались на полупрозрачную стену золотистого сияния. Когти чудовищ скользили по ней, как по стеклу, твари пикирующие сверху также натыкались на незримый, но прочный купол. Эль_Факих презрительно рассмеялся— и это все на что способны лесные колдуны и ведьмы! Что же он им покажет, что такое настоящая волшба! Эль-Факих вытянул руку, растопырил пальцы. Мгновение— и в них сверкнул переливаясь золотистыми бликами очередной шар. Покачав его в руке, Эль-Факих выкрикнул слова заклятия — одного из самых сильных из известных ему— метнул шар прямо в центр скопища тварей. Те шарахнулись в разные сторон, а шар ударившись об землю, разлетелся вдребезги.

Стопившиеся у края поляны Бесчинники со страхом наблюдали, как от осколков понимаются призрачные тени, переливающиеся множеством мерцающих огоньков. Иные из тех теней напоминали гигантских птиц, другие— фигуры людей с крыльями или что-то напоминающее клубы пара. Вот один из таких клубов окутал одного из псиглавцев, полностью скрыв его из вида. Поляну огласил истошный визг, полный страха и боли— и тут же стих. Огненный туман взмыл в ночное небо, оставляя на земле рассыпающийся пеплом обугленный остов.

Чудовища кинулись врассыпную, но призванные Эль-Факихом, Духи Огня уже почуяли добычу. Один за другим обрушивались они на лесную нечисть и тут же взмывали ввысь, оставляя после себя обгорелые кости. С каждым пожранным созданием огненные духи становились все сильнее, становясь из полупрозрачных теней все плотнее, светясь все ярче. Уже не призрачные тени — настоящие огненные демоны кружили над поляной, гневные и безжалостные.

Эль-Факих надменно посмотрел на бесчувственную Риссу— жаль, что она не видит, сколь могучими силами повелевает ее новый хозяин. Ничего у нее еще не раз будет возможность узнать это, чтобы смирить свою северную гордыню и подчинится. Имадец перевел взор на поляну и его глаза округлились.

Он уже успел забыть про идолов Темных Богов, полагая их бессильными перед ним. Теперь же изваяния Чернобога и Мары окутывала черная дымка, набухавшая и разраставшаяся все больше, почти скрывшая самих Богов. Вот одна из лесных тварей спасающаяся от чего-то напоминающего огненную птицу, обезумев от страха, нырнула в эту Тьму. Дух ринулся за ним — и в этот момент от черного облака вытянулись длинные щупальца, втягивая порождение Предвечного Огня вовнутрь. Ярко вспыхнуло золотистое пламя — и тут же погасло, словно кто-то пальцами загасил свечу. А черное облако стало шире, растекаясь по поляне потоками непроглядной Тьмы. Огненные духи сгрудились вокруг него, словно скопище светлячков, закутывая Мрак сияющей огненной пеленой, но и сквозь нее проступали разрастающиеся темные пятна. Огненные призраки гасли и погибая они питали своей жизненной силой клубящийся Мрак. Постепенно черный туман принимал форму исполина с козлиными рогами, женским торсом и кучей расползающихся по поляне щупалец вместо ног. Эти шевелящиеся отростки охватывали тела погибших— людей и нечисти, растекались по ним темным дымком, всасывались в кожу, в зияющие раны. И мертвые вставали, напитавшись злой силой, в их глазах вспыхивал огонь, похожий на болотные гнилушки.

Духи огня еще пытались нападать на чудовище, но сейчас на его фоне они казались искрами костра, гаснувшими в ночном небе. Все дальше ползли черные щупальца, и все новые мертвецы поднимались с земли, истекая вязкой черной жидкостью, сочащейся из всех пор. Одно из щупалец подползло совсем близко к защитному кругу, воздвигнутому Эль-Факихом и беспрепятственно перетекло за черту. Внутри имадца будто прорвало незримую плотину — нерассуждающий животный ужас охватил его, при мысли, что все его знания, все подвластные ему силы Огня и Света бессильны перед Черным Богом. Изо всех сил он стегнул коня и тот помчался в сторону леса, на ходу перепрыгивая через ползущие к нему черные щупальца.

-Уходите! — крикнул он Бесчинникам, в каком-то оцепенении наблюдавших за всем, что происходило на поляне, — все к лошадям!

Прежде, чем воины Хорса последовали его призыву одно из щупалец подползло к могучему дубу стоящему у края поляны, обхватило выступавший из земли корень. И тут же неведомая порча охватила и само дерево— кора его менялась, превращаясь в блестящую маслянисто-черную кожицу. Ветви дерева изогнулись подобно щупальцам, листья сморщились и превратились в присоски, из которых потекла зеленая слизь.

Ближе всех к огромному дереву, на свою беду стоял Крут. Он взмахнул мечом, намереваясь освященной сталью поразить мерзкое отродье, но его руку оплело не менее десятка щупальцев, в которые превратились тонкие ветви. Другие щупальца проникая под кольчугу и одежду. Сморщенные присоски жадно присосались к незащищенным участкам тела, наливаясь красным. Дикий крик пожираемого заживо человека прорезал воздух.

И вот тут мужество изменило воинам Солнца. Не вспоминая уже ни о Хорсе, ни о Пирегасте все они беспорядочной толпой ринулись вслед за колдуном — быстрее к своим лошадям, подальше от ужасного капища.

Обратный путь превратился в отчаянную скачку по лесу, ужасающую гонку со смертью. Опомнившиеся колдуны и ведьмы, поднимали всю лесную нечисть изо всех сил старавшуюся задержать, запутать Бесчинников, в то время как сзади неумолимым катком шло мертвое войско Владыки Леса. После смерти Яросвета и Крута Бесчинники и дружинники жались к чужеземному колдуну, единственному, кто мог их защитить от лесных чар. Но у того хватало сил, только на то, чтобы защищать себя и скачущего рядом дружинника, везущего Боадикею. Ну и еще развеивать мороки напускаемые лесной нечистью. Но тем, кто отстал или просто оказался в хвосте не повезло.

Хохот. Вой. Стоны.

Отчаянное ржание коней проваливающихся в рассевшиеся под ними ямы, дышащие трупным смрадом.

И крики славов пожираемых восставшими из могил мертвецами.

И ужасные звери, выпрыгивавшие из леса, вышибавшие всадников из седла.

И исполинский сом, всплывший из реки, где был бой с лоскотухами. Огромная пасть разом заглотила коня вместе с всадником.

И никто из беглецов не осмеливался оглянуться назад, когда по ушам ударял истошный вопль и скакавший рядом соратник вдруг пропадал вместе с лошадью. Все понимали— совсем скоро этот человек встанет в строй мертвых оживленных волей Черного Козла С Легионом Младых.

И долго еще ходили по северному пограничью жуткие легенды о Дикой Охоте Крута — черных мертвецах в одеяниях Бесчинников скачущих на скелетах лошадей.

Лишь к утру воинство во главе с Эль-Факихом выехало из леса, где нечисть не стала их преследовать. Но из двух сотен воинов отправившихся в лес за северной ведьмой уцелело лишь десять человек.

Урм бесцельно кружил по болоту, пребывая то в человечьем обличье, перепрыгивая с кочку на кочку, то перекидывался ящером и уходил на дно. Странно, но он едва осознавал эти превращения, пребывая в тяжких раздумьях. Он уже знал, что Госпожу пленил чужеземный колдун— до него донесся отзвук ее мыслей перед пленением. Казалось— вот она долгожданная свобода, избавление от навязанного ему служения. Урм не обольщался по поводу поступка Риссы, спасшего ему жизнь— он понимал, что она хранит его для своих целей. Сейчас он может присоединится к лесовикам, как собирался или и вовсе убраться за Утэл, вновь став богом черноволосых дикарей.

Но только почему когда он думает об этом его мутит, кружится голова, путаются мысли. Несколько раз он собирался встать и выйти из этого болота, убраться подальше— но почему-то не мог найти выход, раз за разом описывая бесцельные круги. Перед глазами плыли красные круги, он ничего не мог с собой поделать. И где-то на краешке сознания при этом раз за разом всплывало лицо Риссы. Северянка шевелила губами и хотя до Урма не долетало ни слова, почему-то от этого видения ему становилось еще хуже.

Наконец Урм принял решение. В очередной раз обернувшись водяным гадом он заскользил меж камышей, распугивая лягушек и водяных крыс. Вскоре он вплыл в вытекавшую из болота лесную речку, которая, как он знал, в двух милях отсюда впадала в Утэл. Он чувствовал, как рассеивается морок, отступает головная боль, а мысли приобретают необыкновенную ясность. Где-то впереди была Хозяйка — и болотный оборотень, изгибаясь своим длинным чешуйчатым телом, плыл навстречу ей.