— По милости Марины, сбежав со смертного одра. Почему-то мне кажется, что она думала, будто украла у меня жизнь. И таким образом, возвращает долг. А я не знаю теперь, что лучше, жить вот так, оставив от прошлого только память. Или всё-таки попытаться что-то изменить здесь.

— Так вроде уже получилось... Поменять кое-что.

— Я просто защищала своих. Это было сделано ради нашего мира. Только ради него. Я сомневаюсь, стоит ли что-либо делать именно здесь. Есть возможности... Но ради чего!?

— Я сам думал о чем-то похожем. Но всё-таки стал действовать.

— Не напорись на Марину, был бы уже мёртв, дурачок.

— Я знаю, и в самом деле, действовал неумно.

— Но ты действовал! А кто ничего не делает, тот и не ошибается. Как я.

"Оруженосец" расхохотался, аж закашлялся.

— Это ты-то ничего не делала!

Снова смех пополам с кашлем. "Оруженосец" зажимает рот, не переставая смеяться. Резко замолкает. Отрывает руку ото рта и очень внимательно разглядывает.

— Те же лёгкие тогда не попортило. Если боишься чего, бери драндулет и дуй в клинику, денег я дам. Могу и отвезти, если совсем хреново.

— Нет. Просто, развеселился слишком, сказанёшь же ты иногда.

— Стараюсь.

Сашке от чего-то тоже стало смешно. Наверное, содержание алкоголя в крови дошло до соответствующего предела. Или просто начинает понимать, что ей не 70 лет, а 23 года. Хотя от сверстниц она сейчас отличается куда больше, чем когда ей было 23 в прошлый раз.

Зачем-то разглядывает бокал на просвет. "Оруженосец" почему-то делает тоже. Хотя оба они те ещё коньяков ценители. Изо всех знакомых Сашки только Олег в какой-то степени был ценителем элитного алкоголя. Собственно, его запасы сейчас медленно, но верно, уничтожаются. Ну да Олегу они теперь без надобности.

"Это было недавно, это было давно..."

Целую жизнь, или всего несколько лет назад это было? Тогда Сашка ещё побаивалась их всех, а "капитана наёмников"— так она про себя звала Олега, в особенности. А он как-то раз зачем-то позвал её в подвал. Ей было очень страшно, но она шла за ним. Оказалось, подвал в доме такой же странный, как и всё остальное. Он оказался многоэтажным. И на втором сверху этаже оказалось прекрасно оборудованное стрельбище. Олег придумал сам себе лекарство от безделья: Сашка казалась ему до невозможности робкой и зашуганной и он решил добавить ей уверенности в себе довольно простым с его точки зрения, способом— решил научить её стрелять, а заодно и дать ей оружие. Сашка оказалась примерной ученицей. А Олег потом подарил ей ТТ и разрешение на него. ТТ остался здесь. А сейчас он вновь в Сашкиной кобуре...

Она вновь отпила из бокала. Мозги уже начинают как-то неадекватно реагировать на происходящее. На ней — кобура Марины. Та самая, которую Сашка увидела на ней при первой встрече. Как давно это было... И словно вчера.

"Оруженосец" как-то странно смотрит на неё. Сашка вопросительно склоняет голову на бок.

— Твой взгляд,— "Началось!Сколько лет ко мне никто не приставал?"— подумала Сашка, безо всяких, впрочем, эмоций,— Твой взгляд... Я только сейчас понял, почему он такой...

— "Такой"— это какой?

— Не сердись. Просто... Там виден груз лет. Прожитых лет. Ты молода, но взгляд у тебя...

— Взгляд старухи. Мне это уже говорили. Ты не сказал ничего нового.

— Я только теперь понял, что и в самом деле прошли десятки лет.

— Я уже начинаю путать сны с явью. Встречаю людей, кого видела почти полвека назад. Они такие же, как тогда. Только я — иная. Чем дальше, тем больше всё перемешивается.

— У меня похоже. Как вы все ушли, мне тоже начало казаться— неужели— привиделось? И ничего не было, только сон или алкогольный бред. Она изменила мне жизнь. Показала, как надо жить.

— Не могу сказать, что так уж одобряю её методы.

— Да тут дело не в методах. Дело в действии. Она не болтала "Что делать?" Она делала.

— И чуть не сошла с ума, между прочим.

— Я не знал.

— Ничего. Люди вообще склонны не замечать, что происходит даже с теми, кто близко. Через собственный эгоизм переступить сложнее всего. Ладно, что было— то прошло, подумаем о том, что дальше будет. Коньяк кончился... Подлей. Мне хочется совсем не оригинально напиться. Толком и не отметила победу, о которой на Родине никто и никогда не узнает.

— Ты разьве не считаешь, что твоя Родина здесь?

— Нет, не считаю. Я тут только родилась. Тянулась к людям... Давно дело было. А меня все отталкивали. Никому не было дела, до того, что со мной происходит. Никому. А я попала в беду. И помогли мне именно они. Чужие здесь. Но они как-то разглядели, что человек в беде. Помогли. Просто потому, что не умели иначе. А потом было много всего... Мемуары чтоль начать писать, а потом издавать под видом фантастики, всё равно, не поверит никто.

— Я тоже не сильно много тут хорошего видел, но всё-таки считаю, что мой дом тут.

— Я никогда не говорила, что мне наплевать на происходящее тут. Я только хотела сказать: мой дом там.

Некоторые рисунки Софи остались здесь. Она иногда дурачилась, изображая знакомых людей в костюмах других эпох. Сашка вспомнила, когда-то сильно веселилась, разглядывая эти рисунки. Сергея, Олега и Дмитрия Софи изобразила в виде трёх угрюмых легеонеров. Себя— как изнеженную патрицианку с завитыми волосами.

Теперь же они кажутся пророческими. Римский центурион. Всё как полагается: поперечный гребень на характерном шлеме. Награды с профилями императоров. В руках— палка. Всё бы ничего, но фигура, несомненно, женская. Да и лицо— Сашкино. Как тогда ей казалось— излишне суровое. Теперь же... На другом рисунке центурион без шлема. Две седые пряди по бокам... Откуда!? Теперь уже не узнать. Да и выражение лица ничем не отличается от того, что Сашка каждый день видит в зеркале.

Другой римский военачальник. В золотом панцире с украшениями и наградами. Сашка не сильна в атрибутике. Может, изображен легат. Может, даже император. Точнее, императрица. Мастерски воспроизведено лицо Марины. Обвивает вытатуированная змея упертую в бок руку.

Ещё на одном рисунке легат и центурион стоят рядом. Пропорции фигур соблюдены. Центурион почти на голову выше легата Как Сашка Марины. У их ног снег. На плечи центуриона наброшена волчья шкура. Легат показывает куда-то в сторону жезлом. Центурион что-то ей объясняет. Сашка поёжилась. Есть такая фотография с ней и М. С.. Они стоят на скалах незадолго перед взрывом перешейка. М. С. спрашивает, показывая биноклем, где именно установлены заряды. Сашка отвечает. Точно такие же позы, только бинокль вместо жезла. А так Сашка из озорства носила поверх полушубка белую шкуру полярного волка.

Легат и центурион. Софи словно предвидела что-то. Словно знала, что Сашка ещё вернётся. Вернётся, чтобы начать всё сначала... Красивая фраза, не объясняющая ничего. Что начинать? В этом, смертельно больном равнодушием мире.

"Владычица Севера" — так в шутку звали её в те года. Тогда... Да, именно тогда она чувствовала себя молодой. Словно крылья росли за спиной. Всё, что начинала — всё удавалось. Дороги, порты, аэродромы. Откуда-то у всех у них словно взялись новые силы. Они преображали только-только оправившийся от тяжелой войны мир. Словно после лесного пожара поднималась новая поросль. Всё впереди, знаешь, к чему стремиться. Знаешь, зачем жить. Каждый день лучше и ярче предыдущего.

Сашка не командовала северными округами, но работам по взрыву перешейка, самому крупному послевоенному проекту, отдавался высший приоретет. Руководителем проекта была она. Так что "Владычецей" её звали не зря. Шутя, но безо всякой иронии. Человек уже давно пришел в это царство вечных льдов и снегов. Пришел навеки. Теперь настало время заставить льды и снега отступить. Против грозной стихии вышла равная сила. В том числе и она, "Владычица Севера".

Словно символ Победы над слепой стихией развивалась за спиной Сашки шкура полярного волка. Эта шкура и сейчас цела. Лежит где-то там... Дома.

К стилю официозных грэдских картин Сашка так и не смогла привыкнуть. На "Покорителях Севера" смогла узнать себя только по белой шкуре на плечах. Подцепила из местной моды— представитель Великого Дома обязательно должен носить какой-нибудь неуставной предмет формы, по которому его всегда можно узнать. У М. С. когда-то давно эту функцию выполняла татуировка на руке.

Говорят, старики часто вспоминают молодость. Сашка вспоминает не те года, когда была в биологическом смысле молода. Другие года часто приходят в воспоминаниях. Тогда ей было уже за тридцать. А когда всё закончилось — уже за 50. Но то время, по сути и было молодостью. "Владычица Севера". Прекрасны были те годы. Им всем есть, чем гордиться. Хотя и те годы омрачены смертями.

Воспоминания-воспоминания. Сколько же их накопилось. Всё время всплывает в памяти то одно, то другое. Горят танки, смётся Софи, пристально смотрит маленькая Марина. Годы на Севере. Как разгружали ледоколы на необорудованном побережье, как строили аэродромы, как шли сквозь снега первые самоходные реакторы на удлинненых шасси последних тяжелых танков. Как охотились на мамонтов, или, как говорили грэды, северных слонов. Тогда Сашка охотилась впервые в жизни, хотя пострелять ей к тому времени изрядно пришлось. Столько всего было впервые. Соратники на полном серьёзе подали прошение на имя М. С., предлагая назвать образовавшийся пролив— проливом Александры. Сашка даже не знала, как к этому относится. Лестно, конечно, оставить след на Земле, но масштабы уж больно впечатляющие. Пролив всё-таки назвали нейтрально — проливом Возрождения. Но высоченный скальный мыс на материковом берегу всё-таки назвали мысом Симон. Немалая часть её души осталась на Севере. Она была на этой скале в последнюю поездку на Север. Тогда Сашка уже болела, передвигалась с трудом, и знала, что скоро ослепнет. Но хотелось ещё раз оказаться там. Вновь увидеть природную и рукотворную мощь, столь причудливо перемешанную в тех краях. Скала уже стала чем-то вроде памятника. Сашка помнит: стоит у подножия скалы, смотрит на вырубленные в камнях ступени и удивляется: неужели она когда-то безо всяких ступеней, просто прыгая с камня на камень, наперегонки с охранником, забралась на вершину? Сейчас она и по лестнице бы не смогла подняться. Тогда со скалы видна была только слоновая степь. А море— где-то далеко, почти у горизонта. Теперь же шум моря слышен оттуда, где стояла Сашка. На вершину добрались на вертолёте. Самом обыкновенном, почти таком же, как на прежней Родине. М.С. помогла ей выбраться из машины. На вершине оборудована смотровая площадка, скамьи вырублены прямо в камнях.

— Рассвет,— говорит М. С.,— здесь часто встречают рассвет. Вид и в самом деле потрясающий.

А Сашка обратила внимание, как она говорит. Лишь чуть шевелятся тонкие губы. В глазах— тьма. Ничего не видно, и ни один мускул не дрогнет на лице. Если бы камень заговорил,он говорил бы так же. Сашку даже обдало каким-то жутковатым холодком, словно исходящем от Марины. М. С. идёт на неогороженный край скалы, нависающий над морем. Сашка остается стоять, где стояла. Последнее время ноги подводят её всё чаще и чаще.

Марина тоже с полным основанием может гордиться проливом. В конце-концов, именно она подняла проект из небытия.

Марина стоит, сведя руки за спиной. Что она видит, там, вдали? Не призраков ли прошлого. Грэдские призраки живут над морем. Море здесь в гораздо большей степени ассоциируется с опасностью. Историческая память народа? Кто знает... Слишком многим не суждено встать на этой скале. Скала— памятник не Сашке. Точнее, не только ей. Памятник сильному человеку, не боящемуся бросить вызов любой опасности. Памятник тем, кто так и не научился отступать. Тем, кто шёл наперекор всему. Тем, кого не смогли остановить даже смерти лучших друзей. Они дошли. Они сейчас создают мир из мечты. Только скольким никогда уже этот мир не увидеть?

Сашка чуть поправила шкуру на плечах. Знала ли, что надевает в последний раз? Догадывалась. Ей ведь тоже не суждено увидеть этот новый мир. Но она присутствовала при начале. Сделала немало. Есть, кому передать начатое. Только кого-то рядом нет.

Сашка только после похорон узнала о смерти Марины Младшей. А о смерти Кэрдин услышала по радио. Почему-то сразу почувствовала— это было самоубийство. Спустя десять лет умерла Дина. На эти похороны Сашке удалось вырваться. Она почти никогда не ходила на клатбища. Ни там, ни здесь. Память должна быть при тебе, а не в виде скульптурного изображения. Многих из пришедших на похороны она знала. Многих, преимущественно молодых— нет. Жизнь шла своим чередом. Только кого-то уже не было. Сашка не умеет сочувствовать. Наверное, как и М. С.. Обе умеют молча переносить боль. Только шрамы на душе всё равно остаются. Говорят, время лечит. Хотя это ложь во спасение. М. С. совсем закаменела после этих смертей. У неё словно умерли эмоции. Любые. Только фото на столе остались. Серьёзная Марина, её редко кто видел смеющейся. И беззаботная Дина, ещё не успевшая стать Чёрной. Сашка никогда не заговаривала с М. С. о них. Память осталась, а больше ничего и не требуется.

— Здесь и в самом деле странно, Владычица Севера,— глухо сказала тогда М. С.,— словно видишь прошлое, и одновременно, будущее.

Сашка усмехнулась.

— Я уже не Владычица, так, на тень её больше похожа.

— В памяти людей ты останешся под этим именем. Я знаю. В этих краях уже который год самое популярное женское имя — твоё.

— "Чтобы умирая воплотиться..."

— Именно так. Создав этот пролив, ты не позабыла поставить на берегу памятник себе.

Сашка усмехнулась.

— Памятник всем нам, раз уж на то пошло. Говорят, отсюда можно увидеть очень красивый рассвет.

— Не знаю, не проверяла. Не нам здесь встречать рассветы.

— Но стоило создавать это место, что бы рассвет могли встретить другие!

— Безусловно!

Нападению на институт отводилось довольно большое место в СМИ. Название не имеет ничего общего с реальностью. Почему-то особо смаковались большие разрушения и отсутствие убитых. К некоторому неудовольствию Сашки, следственные органы сработали достаточно профессионально, сразу же отбросив кавказский след. "Дезертир", сохранивший прекрасные отношения с бывшими коллегами, смог выяснить, что грэдские патроны и взрывчатка навели на мысль о связи нападавших с так и не пойманным стрелком, несколько месяцев терроризировашего город. Теперь ещё не хватало, чтобы участники перехвата Марины пришли к тем же выводам. Они на неё уже выходили. Правда, до всего этого. Но ребятки там слишком сообразительные. А у Сашки после более детального знакомства с местными реалями, пропало всяческое желание ввязываться в местные политические авантюры. Если пациент скорее мёртв, чем жив, то не Сашке выступать врачом-реаниматором. Без неё разберуться! Не маленькие. Марина, правда, считала по-другому... Ну так Сашка не Марина. Не говоря уж про то, что Сашка навоевалась уже выше крыши. И вовсе не рвётся лезть под пули в чужой войне. У неё тут своя война, и в другие она ввязываться не намерена. Наследники великой цивилизации откровенно мелковаты по всем параметрам. Сашке с ними попросту не по пути. Ругаться в инете Сашка считает ниже своего достоинства.