Феникс - 1. Пламя теплится

Дезире до боли впилась ногтями в ладони. Всю ту чушь, которую эрсати нес до этого, она еще могла воспринимать с маленькой толикой нервного юмора, но последние слова достигли желаемой цели. Она сглотнула, провела краешком языка по искусанным губам и посмотрела на него. Без уверток и страха.

— Мне кажется, Кэр, что за всей этой бравадой спрятался до чертиков неуверенный в себе ребенок, потому что у меня язык не повернется назвать тебя мужчиной. И еще знаешь что?..

Их глаза встретились.

— Ты жалок...

Кэр даже не понял, как его собственная рука разжимается и выпускает локоть Дезире. Ее слова подействовали на него подобного ледяному душу. Мысли просто заледенели, как и все тело. Застыло в немом оцепенении от сказанного этой маленькой потаскушкой.

— Кэр... а она ведь того... права! — крякнул прошедший мимо Гракх.

* * *

Несмотря на то, что телега оказалась действительно удобной, ее увеличившийся вес заставлял путников делать частые привалы. Поначалу идти было довольно просто, но чем дальше, тем хуже становилась дорога, тем быстрее расходовались силы.

Дезире то и дело искала повод уединиться. После последнего разговора ее прекратили донимать, однако неприятный осадок гнал спрятаться. А еще она пыталась рассмотреть в маленьком потрескавшемся зеркальце свои глаза. Постоянные пощипывания не давали покоя. Мысли возвращались к словам треклятого эрсати. И дело было даже не в том, что его пожелания истекали ядом — ей вполне хватало здорового цинизма пропускать самовлюбленный бред мимо ушей. Просто зерно истины в словах Кэра как нельзя точно совпадало с её собственным видением будущего.

'Как все быстро меняется... Всего два дня — и жизнь летит в пропасть...' — размышляла Дезире.

Она спрятала зеркальце в карман и развернула предусмотрительно вытащенную из рюкзака упаковку с пайком. Есть не хотелось, но трезвый рационализм говорил, что организм потратил за сегодня уйму калорий, которые следовало восстановить.

На привале девушка сразу отбежала в сторону, скрывшись за раскидистыми зарослями орешника. Удостоверившись, что ее не преследуют, уселась на край торчащего из земли металлического столба. Когда-то он освещал заполненную машинами дорогу, а теперь превратился в подобие ржавого надгробия. Сидеть на нем было не очень удобно, зато тепло, а еще отсюда открывался умиротворяющий вид. Маленькие желтовато-белые цветки тысячелистника кивали девушке, во всем соглашаясь, сочувствуя и сопереживая. Странно, обычно к этому времени года они успевали отцвести. Как бы то ни было, но задумываться о причинах затянувшегося цветения не хотелось. Хотелось просто расслабиться, тем более что нехитрое зрелище завораживало, заставляло улыбаться. Уходило раздражение, исчезала усталость. А что, даже если чуда не произойдет и Марна не сможет спасти ее глаза, все равно останутся эти простые, но очень теплые воспоминания. И даже противный Кэр не испортит их.

Девушка наскоро перекусила и уже собиралась вставать, когда ее внимание привлек странный звук — тихий, но в то же время характерный. В ближайших кустах кто-то кашлял. Потом ветви дрогнули, затрещали.

Дезире медленно сползла с насиженного места и отступила на пару шагов, чтобы иметь больший обзор. Страха она не испытывала, скорее — интерес. Здесь, среди густой травы, цветов и солнечного света, не могло случиться ничего дурного. Она в это верила и потому не закричала, не попыталась убежать.

'Странно, откуда бы здесь взяться человеку? Точно не свой. На мародера не похож. На посыльного, разведчика — тоже. Ого, да это старик... Тощий-то, какой, грязный. Но откуда?'

Поверить в то, что незнакомец путешествует в одиночестве, Дезире не могла. Чтобы дряхлый старик, который вот-вот развалится, смог выжить в дикой местности? Чушь! Наверняка просто отбился от своих. Об этом следовало расспросить — и поскорее. Вдруг рядом появились еще люди? Мир хоть и велик, но в некоторые моменты, как назло, становится чертовски тесен. Как показала жизнь, любого встреченного на пути следовало опасаться — неважно, как он выглядит. Слишком много желающих поживиться за чужой счет. Обычно они собирались в банды, иногда многочисленные, нападали исподтишка, грабили, убивали. Правда, встречались и одинокие охотники, но те, как правило, работали на заказ.

Казалось что дед вообще не обращает внимания на то, что происходит вокруг него. Вышел из кустов, чихнул, что-то пробубнил себе под нос, начал шумно отряхаться. Дезире уже хотела отступить в лагерь и позвать кого-нибудь взглянуть на странного типа, но то, что произошло дальше, заставило ее остаться.

Старик, наконец, закончил приводить себя в порядок, а потом достал что-то из-за пазухи старого, драного балахона и с нежностью прижал к щеке. Дезире моргнула, отгоняя блики заходящего солнца, и пристальнее всмотрелась в предмет обожания незнакомца.

— Хилки любит своего Пушистика, — донеслись до неё невнятные шепелявые слова.

Только теперь девушка рассмотрела, кому же предназначены нежности и ласковые слова: потрепанному чучелу хорька.

Его мех был сильно побит молью, и сквозь проплешины виднелась синюшная кожа. Костлявые узловатые пальцы старика трепетно поглаживали чучело несчастного зверька, тогда как сам хозяин не замечал, что его любимец находился к нему ровно задней частью. Деда, казалось, совершенно не интересовало, в какое именно место наговаривать нежности своему молчаливому спутнику. Он продолжал что-то шептать прямо под хвост хорьку, однако этих слов Дезире не разобрала.

'Вот идиотка! — обругала она себя. — Сразу же было видно, что старик не в себе!'

Теперь, когда стало очевидно, что дед не походит ни на мародера, ни на наемника, Дезире расслабилась и даже улыбнулась. Ее интересовал сам факт того, откуда он тут взялся и как умудряется выживать один — вряд ли изъеденный молью друг являлся стоящим помощником.

Старик выглядел таким несчастным, что девушка невольно почувствовала неловкость и стыд за недавние подозрения. Сомнений больше не было — никакого достойного сопротивления старик оказать не может. Какое там сопротивление, когда он чуть ли не шатался под порывами ветра. Хотя, следовало отдать ему должное — на тощих плечах висел приличных размеров мешок, а в руках мирно покоилась длинная палка-посох. Навершие палки украшал непонятным образом державшийся на ней череп то ли козы, то ли какого другого рогатого парнокопытного. Понаблюдав еще немного, Дезире убедилась, что палка служит, скорее, помощницей при передвижении и опорой, нежели орудием самозащиты.

Она отлично знала, что вблизи городов, а также крупных захоронений появлялись всевозможные падальщики — детища магических воздействий. Им не было дела до остатков технологий и до большинства ресурсов, кроме одного: еды. А едой становились люди, эрсати... представители всех рас, без исключения. И тут рассказы не врали — то были более чем быстрые и смертоносные существа, что делало случайных жертв почти беспомощными. Не какие-то там сказочные зомби, но умные, расчетливые и вечно голодные хищники. Даже крепкие и здоровые мужчины не всегда могли противостоять падальщикам, что уж говорить о сухом старике. Или ему так невероятно повезло, что он умудрился обойти все подобные места?

— Дедушка... — осторожно позвала Дезире, стараясь выглядеть как можно более миролюбиво.

Старик поднял плешивую голову, которая мало чем отличалась от мехового покрова хорька, и улыбнулся, демонстрируя, вопреки всем ожиданиям Дезире, ряд крепких, хотя и желтых зубов.

— Вот, — произнесла девушка и, прежде чем сама поняла, что делает, протянула старику полуразвернутую упаковку с большей частью походного рациона. Там было три ломтика хорошо прожаренного мяса, кусок сыра, несколько хлебцев и пригоршня жесткой фасоли.

Старик бесцветными глазами посмотрел на Дезире и погладил остатки жиденькой бороденки. Казалось, его нисколько не смутило внезапное появление девушки. Он переводил рассеянный взгляд с нее — то на упаковку, то на чучело, а то и вовсе рассматривал окрестности, словно рядом никого не было.

— Возьмите, это вкусно, — продолжала настаивать Дезире, искренне веря, что делает доброе дело и тем самым спасает несчастного. Пусть ненадолго, но спасает.

— Браксус, эта девочка дает нам что-то, кажется... — заговорщически, словно выдавая вселенскую тайну, произнес старик под хвост хорьку и почмокал сухими губами, все еще раздумывая и рассматривая предлагаемую еду. — Мы же возьмем это, как ты думаешь?

Он осторожно потряс хорька в надежде услышать ответ.

— Как-то ты молчалив сегодня, друг мой... — задумчиво произнес старик и в потугах найти этому оправдание наморщил лоб, отчего вся поверхность плешивого черепа покрылась глубокими морщинами.

Теперь Дезире не сомневалась, что дед не только страшно худ, но еще и бесконечно безумен. Жалость брала свое, и девушка, собравшись с духом, отважилась подойти ближе. Все же безумие иногда может быть буйным, а схлопотать палкой с рогатым черепом ей совсем не хотелось.

— Вот, дедушка, — повторила она и положила еду на край столба, где недавно сидела.

Старик что-то промямлил и, осмелев, бодро схватил предложенное угощение. Пальцы поспешно сорвали упаковку, зубы впились в мясо.

— Ну, где ты там?! — где-то в стороне, из-за листвы, послышался недовольный голос Кэра. — Клянусь, если ты специально прячешься, оставлю здесь!

Оклик заставил Дезире опомниться и выскользнуть из размышлений о судьбе несчастного деда. Она обернулась, но отвечать не торопилась.

'Неужели он думает, что сможет чего-то добиться угрозами?'

— О! Ты кавалера себе нашла? — произнес показавшийся Кэр. В его голосе звучала неприкрытая издевка. — Ты меня удивляешь, полукровка. Я, признаться, был убежден, что твои вкусы более изысканны. Но, как говорится, никогда не стоит быть уверенным в чем-то наверняка. Мое сердце разбито! Я думал — ты любишь меня! А ты...

Дед перестал жевать и с любопытством уставился на эрсати. А тот театрально прижал руки к груди, показывая, что его сердце действительно разбито и не будет ему больше покоя.

Дезире никак не отреагировала на признание. На лице отразилось выражение глубокой скуки.

— Не хочешь, ну и тьфу на тебя, хныкля несчастная, — пожал плечами Кэр. — Мы выступаем, а ты можешь не торопиться. Не смею мешать.

— Он пойдет с нами, — без лишних прелюдий заявила Дезире.

— Чего? — глаза эрсати округлились. — Мне послышалось, или ты действительно рехнулась?

— А разве я когда-то была в здравом уме, Кэр? — вопросом на вопрос ответила Дезире. — Мне это только приснилось, или ты действительно на днях называл меня больной, полоумной и еще многим чем в том же духе? Так что тебя удивляет?

Между тем, старик доел один ломтик мяса и всего раз надкусил сыр. Остальное же с кропотливостью человека, знающего, что такое голод, спрятал в грязную суму. Потом, собрав в ладонь крошки от нехитрой трапезы, поднес их хорьку, который по-прежнему находился к нему задней частью. Этот акт проявления заботы тут же вызвал у Кэра приступ гомерического смеха.

— Что тут за цирк?

Дезире шумно выдохнула:

'Только этих еще не хватало...'

По всей видимости обеспокоенные шумом, к ним присоединились Гракх и Джон.

— Дез, только ты могла найти такое даже в глуши! — из глаз эрсати катились слезы. — Ребята, наша красавица утверждает, что мы должны забрать этого полоумного в общину!

Дезире, словно загнанный в ловушку зверь, смотрела исподлобья.

— Хватит впустую стружку снимать! — буркнул Гракх. — Бросайте эту рухлядь и идем. Бегай тут за ними...

— Он идет с нами! — стояла на своем Дезире. Она подошла к деду, намереваясь помочь ему с мешком. — Я помогу, дедушка.

Однако то, что сделал старик дальше, вызвало новую волну смеха. На этот раз и недовольный Гракх не удержался от улыбки. Дед что было сил вцепился в свою торбу и начал сбивчиво шепелявить, опасливо пряча в недра мешковатой рясы чучело хорька.

— Хилки не отдаст, Хилки тут носит что-то очень ценное, да...

— Дедушка... — голос Дезире дрогнул.

Однако старик медленно отходил в сторону. Он опасливо поглядывал на девушку, словно именно от нее следовало ждать главных неприятностей. Рогатый череп, чьи глазницы были залеплены какой-то желтоватой дрянью, выглядел почти живым. И в его взоре девушке чудилось осуждение, горькая усмешка.

То и дело оборачиваясь, старик семенил прочь. По пути он рассуждал о том, что никому и никогда не даст обижать своего Браксуса.

Дезире попыталась его догнать, но этим напугала еще сильнее.

— Ты просто ненормальная, полукровка! — в очередной раз вынес вердикт Кэр. — Хотя это уже переходит все грани твоей обычной ненормальности. Поздравляю, ты прогрессируешь. Надо бы держаться от тебя подальше, а то покусаешь ненароком.

— По-твоему, помочь человеку — это ненормально?! — Дезире чувствовала, как внутри поднимается злость. — Разумеется, это все полная ерунда в сравнении с тем, что делаешь ты! Ты же легенда, Кэр! Ты даже не плюнешь, пока перед тобой не поклониться да еще посмотришь — достаточно ли низко. Зачем вообще нужно что-то для кого-то делать, когда не видно выгоды? Глупости, правда? Куда интереснее сидеть и раздуваться от ощущения собственной значимости!

Девушка с досады махнула рукой и зашагала прочь. Она понимала, что приводить в уже устоявшуюся общину новичка, тем более под самую зиму — не лучшее решение. Ладно бы новичок был сильным и смог быстро освоиться, принести первую пользу. Так нет — она нашла тощего деда. Возможно — больного, возможно — заразного... Быть может, он и сам понимал, что не имеет права навязываться, садиться на чужие плечи? Потому и поспешил удалиться. Но от этого не становилось легче. Скорее напротив. Как можно надеяться возродить цивилизацию, забыв о сострадании? Дезире этого не понимала и не принимала. Каким будет новый мир, если в его основании лежит голый расчет? Жить, подчиняясь логически выверенным решениям, ей не хотелось. Даже если только такой мир, такие устои способны обеспечить выживание.

Еле слышно скрипели колеса телеги, медленно катились мысли. Девушка уже почти смирилась с трагической судьбой несчастного старика. Вернее сказать — попыталась выбросить его из головы, хотя не очень удачно. Червоточина сомнений то и дело напоминала о себе очередным уколом совести.

Все молчали, и потому голос Гракха раздался неожиданно:

— Глянь-ка, Кэр...

Дезире непроизвольно обернулась, и в следующее мгновение её лицо озарилось измученной улыбкой.

— Хилки поговорил с Браксусом, и мой друг сказал, что мы пойдем за красивой девочкой, — проговорил мирно шагающий за ними дед. Его взгляд какое-то время оставался чистым и пронзительным, но вскоре снова стал рассеянным.

Глава третья

Музыка почти оглушала.

Кэр старался пропускать мимо ушей все, что играло на празднике. Его собственные вкусы разительно отличались от предпочтений основной массы. Он же, со своими пристрастиями к тяжелой музыке, оставался в меньшинстве. Гром барабанов, рев электрогитар — вот что действительно пришлось ему по сердцу в новом мире, вот что он хотел бы забрать с собой, если когда-нибудь представится возможность вернуться домой. В настоящий дом, откуда пришли его предки.