В лапах Xviii века: Дочь кузнеца

Глава 11.

'Зима. Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь...' Всем, наверное, знакомые со школьной поры строчки Пушкина, о смысле которых, однако, мало кто всерьез задумывался. Что такое дровни? Почему крестьянин торжествует? В школе Маша об этом никогда не задумывалась, списывала на то, что крестьяне рады выпавшему снегу, что тот укроет зиму и защитит от мороза озимые.

Но нет. Дело-то в другом. Торжествует крестьянин тому, что наконец-то появилась возможность дрова из леса вывозить... А дровни — это, собственно говоря, как раз сани для вывоза дров... Почему сани, не телега? Так, во-первых, грузоподъемность. Не больно-то много навозишься на крестьянской телеге-то с деревянными осями и колесами. Больно много энергии уходит на преодоление силы трения, особенно на тяжело груженой телеге. А, во-вторых, проходимость. Места-то под вырубку часто в неудобьях давали, куда на телеге и не подъедешь вовсе. Только на санях зимой. Потому-то и дровни... Потому и вывозили лес в зимнее время только.

Хотя заготавливать-то лес начинали куда пораньше, еще в конце октября, на день Якова-древопильца. В этот день обычно собирались деревенские мужики и едва ли не всем селом в лес отправлялись — туда, где лесник дрова заготавливать разрешил да деревья нужные отметил. Так что, взяв с собой топоры да припасы, отправлялись они работать. Перво-наперво топорами теми лес валили, а затем уж разбираться начинали. Обрубали ветки с деревьев, а стволы сами на три части делили обычно. Верхнюю часть дерева на дрова в печку отправляли, а нижние части на столярное да на плотницкое дело использовали.

Ну а как уж снег на землю ляжет да морозы установятся, так и отправлялись мужики в лес дрова вывозить... Конечно уж будешь торжествовать тут, когда лишь в январе наконец-то снег выпал! Обычно-то вывоз дров куда раньше начинался. Только вот не стал в этом году машин отец дрова заготавливать.

— На этот-то год дров у нас с запасом с хорошим хватит, — пояснил он Маше. — А на следующий все равно съезжать нам надо. Так что ж я тогда, барину что ли дров заготавливать буду?

Уголь для кузницы тоже уж давно был заготовлен, еще по лету Василий Никитич с Сашкой-молотобойцем его нажигали в яме неподалеку от кузницы. Так что проблем с топливом на зиму не ожидалось... На следующую вот уже не хватит точно, но к тому времени и они-то съедут уже отсюда.

Впрочем, приходу зимы радовались не только крестьянские мужики. Чуть ли не в первую очередь радовалась приходу зимы крестьянская молодежь. Вывалив на улицы, ребятня с девками играли в снежки, лепили снежных баб, с веселым визгом катались с горы на санках. Даже Маша с Катей не раз, бросив все дела, присоединялись к общему веселью, и тогда она чувствовала себя совсем еще молоденькой девчонкой, что после занятий, едва заскочив домой и слопав тарелку супа, мчалась на улицу, где ее уж поджидали друзья и одноклассники. Разве что катка еще не было — не изобрели еще, по всей видимости... Но коньки нынче были развлечением исключительно мещанским. Дворяне в большинстве своем таким занятием брезговали, считая совершенной бессмыслицей. А у крестьян на коньки банально не было денег.

Однако большую часть времени Маша проводила дома. Днем готовила, стирала, ухаживала за скотиной, а в свободной время тренировалась в вышивке, и в конечном счете у нее стало получаться уже относительно неплохо. Наконец-то смогла и рубашку закончить, что е могло не обрадовать. Наконец-то появилась возможность хоть более-менее нормально приодеться... Сделать бы теперь еще обувь нормальную — а то ужас как надоели уж крестьянские поршни! Но сапоги нынче уж дюже недешевы были, а сама она в сапожном деле не понимала ничего. Вот и приходилось ходить по-старинке...

А под вечер Маша обычно садилась за конструкторскую работу. В отличие от втулок, единственным препятствием на пути к производству которых было отсутствие бронзы, с прялкой главная проблема заключалась именно в разработке конструкции станка.

Как она поняла из объяснения Кати, все прядение заключалось в совокупности трех движений: вытягивания нити из кудели, кручения и намотки на веретено. Вот только как это все делалось в XXI веке — она не имела ни малейшего понятия. Не имела она никогда отношения к текстильному производству. Единственное, что она могла сказать точно — судя по своей структуре, нить скручивалась многократно. Сначала делалась тонкая одиночная нить. Затем несколько нитей скручивалось между собой — по всей видимости, аналогичным с самим прядением способом. Только здесь скручивались уже не волокна, а готовые нити. Однако это уже следующий этап.

Первым же делом следовало создать машину для прядения из волокон одиночной нити. Как закручивать нить — Маша придумала без труда. Небольшая проволочная скоба с ушком посередине, через которое будет пропускаться нить. Как наматывать нить особых вопросов тоже не возникало. Направляющая и вращающаяся катушка... Нужно лишь правильно подобрать соотношение скоростей вращения чтобы в конечном счете получить нить с нужной плотностью закрутки. Сама того не подозревая, в своих эскизах Маша пусть и не с первого раза, но практически полностью повторила конструкцию электропрялки советских времен — лишь заменив мотор на колесо с ножным приводом по примеру швейной машины.

Но вот как вытягивать нить из кудели? Этот вопрос внезапно оказался самым сложным. Допустим, с одноверетенной прялкой еще как-то можно делать это вручную, вот только не нравилась Маше такая идея. Разве что как временная. Прядильный станок, по ее идее, должен был получиться максимально автоматизированным и не зависящий от человека. Тогда и качество нити будет более постоянным, и производительность значительно выше станет.

К тому же, откуда-то у Маши в сознание упорно запало где-то, возможно еще даже в школе, вычитанное словосочетание 'многоверетенный станок'. И хоть девушка понятия не имела об устройстве прядильного оборудования будущих времен, но при этом была уверена, что будущее именно за таким станком. Если, конечно, однажды не изобретут чего-то принципиально нового3...

А, значит, вытягивать нить нужно тоже механически. Простейшим вариантом, который приходил при этом в голову, было использование для этого роликов — две пары4, одна из которых будет захватывать волокна, а вторая — вытягивать их в нить. Вот только специфика такой системы была очевидна. Для того, чтобы она могла эффективно работать, нужна не кудель, а длинная лента из вычесанных волокон5. Где же такую достать? Впрочем, для опытной конструкции можно и так попробовать... А уж потом делать чесальную машину для получения ленты.

Так или иначе, но спустя месяц конструкция будущей прядильной машины — пока простейшей, одноверетенной — постепенно начала вырисовываться. Хотя даже так конструкция получалась весьма непростой. Само по себе веретено состояло из полого шкива с держателем под сменную катушку, для которой Маша подумывала было сделать механизм подъема-опускания для равномерной намотки без регулировки направляющей, однако на первом экземпляре решила этого пока не делать. В центре катушки проходил металлический вал — привод крутильно-наматывающего механизма, который должен был вращаться медленнее катушки. Для вытягивания же нити Маша предусмотрела механизм из двух пар роликов с направляющими воронками, вращение на которые передавалось бы дополнительными шкивами. Все это приводилось в движение от одного колеса, вращать которое на первом опытном экземпляре предполагалось вручную...

— А ведь видел я нечто похожее, — однажды взглянув на ее чертежи, произнес машин отец. — В городе у купца одного видал я самопрялку-то как-то.

— Так почему же тогда у нас никто таких не использует? — удивилась услышанному Маша.

— Откуда ж я знаю, — пожал плечами Василий Никитич. — То ли не знают про то, то ли привыкли по-старинке работать и не задумывается никто об ином-то... Только ты ее словно на бок положила, да вон какие-то еще приспособления приделала...

— Приспособления те — чтобы нить сами вытягивали б, — пояснила назначение роликов Маша. — Сунул ленту из волокна льняного либо шерстяного — а дальше знай только колесо вращай да поглядывай нить чтобы не оборвалась.

— Это что же, в будущем станки-то такие используют?

— Не знаю я, какие в будущем станки прядильные, — вздохнула Маша. — Не видала я того. Но уверена я, что будет такой станок работать и пряжи куда больше даст. А уж как сделаем такой не на одно, а на десяток веретен... Только вот сперва придется чесальный станок такой придумать, чтобы вместо кудели на нем ленту длинную делать да в самопрялку многоверетенную заправлять ее...

К изготовлению станка, окончательно все обсудив и внеся по итогам этих обсуждений ряд изменений, приступили уже в декабре. Металлические детали для самопрялки делал машин отец. Столярными делами занимались совместно. А изготовить придуманную девушкой конструкцию оказалось делом непростым... Точнее говоря, в 21 веке она бы сделала ее без проблем. Но то время осталось где-то там, в далеком будущем. Нету здесь сейчас ни сверлильных или токарных станков, ни клиновых приводных ремней, ни подшипников, ни выполненных по ГОСТу металлической проволоки или даже элементарного крепежа... Делать все приходилось самостоятельно.

И не стоило забывать, что и отца и своей-то работы немало было. Заказы-то по кузнецкой части никуда не девались... А у самой Маши и по дому работы хватало. Так что самопрялкой заниматься приходилось урывками, преимущественно по вечерам...

А за работами как-то незаметно пришла и пора Рождества — одного из главных праздников XVIII, который отмечали буквально все от мала до велика, вне зависимости от сословной принадлежности. Незадолго ж до этого Василий Никитич собрался на рождественскую ярмарку в Тулу.

— Надо мне в городе с купцом одним поговорить будет, — собираясь на ярмарку, сказал он Маше. — Купец-то тот — нашей веры человек, да с деньгами-то у него все ладно. Глядишь и даст он денег на втулки-то твои тележные...

— Было б хорошо коль даст, — согласилась Маша. — Коль пойдет уж дело то, так и нам оно деньгу немалую принести должно...

На следующий день Василий Никитич уехал в Тулу, а Маша осталась на хозяйстве, впервые за все свое пребывание в прошлом оставшись одна вдали от всех близких — и оттого ей стало откровенно страшно. Чтобы отвлечься она попыталась было заняться дальнейшей работой над своей самопрялкой, однако все буквально валилось из рук. Одиночество и в родном-то XXI веке было не больно-то приятно, хотя за свою жизнь она давно привыкла мириться с ним и даже находила в нем некоторые положительные моменты. Здесь же, в далеком прошлом, где она была совершенно чужой, оно откровенно пугало. Случись чего — никто не поможет, не защитит... Она здесь никто, обычная простолюдинка — лишь чуть выше крепостной крестьянки по положению. А потому никакой реальной защиты от произвола господ или властей у нее нет и не может быть. Разве что отец, который, пока он сам жив, не даст свою дочку в обиду. Потому рядом с ним она чувствовала себя хоть и в весьма относительной, но все же безопасности. Свои же возможности она оценивала трезво. Без автомата или хотя бы нагана она сможет разве что зарезаться...

Днем к ней приходила Катя, и хотя она в случае чего вряд ли смогла бы чем-то помочь, но разговор с подругой отчасти успокаивал, отвлекал от неприятных мыслей. Тогда они вместе обсуждали конструкцию самопрялки, которую Маша обещала доделать примерно через неделю после Рождества — после чего можно было бы и испытать ее в деле. Говорили о спорынье и других вредителях сельского хозяйства и том, как с ними можно бороться.

— Ты ж ведь знаешь, что в лесу далеко не все грибы съедобные, — объясняла Маша суть спорыньи. — Есть и такие, что поешь чуть-чуть — и богу душу отдать. Вот и спорынья эта — тоже гриб такой ядовитый. Гриб этот любит прохладную и сырую погоду — и именно тогда его больше всего становится. Но и этого мало... Спорынья эта и в амбаре тоже разводиться может если зерно вдруг сырым окажется...

— И как от спорыньи этой избавиться? — поинтересовалась Катя.

— Непросто это сделать, — вздохнула Маша. — И главное-то в том, что не понимают люди, что отрава то страшная... А так... Надо на посев зерно самое лучшее, без спорыньи всякой, выбирать. Надо вспашку на большую глубину проводить. Надо с сорными травами бороться да по поля по кругу обкашивать или опахивать. Да не допускать отсыревания хлеба ни в снопах, ни в амбарах... И нельзя из года в год на одном месте хлеб растить...

— Как все просто... и одновременно сложно, — усмехнулась Катя.

— Вот так-то вот, — согласилась Маша. — Тут ведь, говорят, наука целая есть по тому, как правильно землю-то обрабатывать...

Действительно — было б оно все так просто, как того хотелось бы... Только вот как объяснить людям, что зерно только чистое нужно, без спорыньи, сажать? Как вспахать поле на большую глубину коль не изобрели еще ни плуга нормального, ни трактора? Чем с сорными травами бороться? И как, в конце концов, обеспечить правильный севооборот?

Как-то плавно перешли и к обсуждению положения дел в сельском хозяйстве. Как узнала Маша, здесь до сих пор еще господствовала 'трехполка' — трехпольная система севооборота, при которой одно из полей засевали озимыми, второе яровыми, а третье оставляли под пар. Зародившаяся еще во времена древней Руси система процветала до сих пор и сдавать позиции не желала совершенно.

— Надо иначе хлеб выращивать, — после долгих раздумий решила поделиться своими мыслями Маша. — Вместо чистых паров надо поля травами засевать специальными, что, перегнив в земле, плодородье повысят...Так и урожай лучше будет, и дряни всякой меньше станет. Да навоза в землю вносить надобно... Да к нему и другие удобрения-то.

— Откуда ты знаешь все это? — на этот уж раз у Кати буквально глаза на лоб полезли.

— В Европах так делают, — с ходу придумала отговорку Маша. — Там про трехполку-то позабыли давно... Только вот думать надо, как бы нам их опыт на наших-то землях применить. У них-то чай все иначе совсем организовано... Там и крепостного права нет уж давно. Крестьяне вольны сами землю обрабатывать так, как они правильным считают то. И там-то ученые целые о том думают, как бы урожайность тех земель им поднять.

Как оно на самом деле в Европах в эти времена — Маша, увы, не имела никакого понятия. Но раз уж у нас уж традиция на Руси сложилась на запад оглядываться, то почему бы и самой также свои знания не обосновать?

— Так то в Европах...

— Так а мы разве ж хуже каких-то европейцев вшивых? — изобразила удивление Маша.

А вот когда подруга уходила — снова наваливался страх. Ложась спать, Маша накрепко задвинула дверной засов — но почему-то все равно было страшно, не шел сон. Встав с постели, она дополнительно заблокировала дверь, воткнув кочергу в дверную ручку, а затем еще и положила у изголовья топор. Но все равно было как-то тревожно. Усталость, впрочем, брала свое, но даже когда Маша все же засыпала, то снились какие-то ужасы. Благо, она про жизнь в эти времена уже много 'хорошего' наслышалась... На любой вкус, можно сказать.