Старший брат Одина

— Избегнуть судьбины

Никто не старайся

Урочное время

Нам только дано.

Тайны не скрою

От властителей сеч

Урочное время

Нам только дано.

Когда Локи повторил слова дважды, странное чувство охватило Ильвинга. Свен находился за тысячи лиг от дома, в чужом море, среди врагов... но ему вдруг показалось, что он смотрит на балфор в одном из фьордов. Эта непроглядная ночь, этот огонь над водой — разве так не было всегда? Так же гибли люди в жестоких схватках, и так же убеждали их в неотвратимости судьбы более-менее умелые скальды.

Локи продолжал:

— Клены золота,

Утешители воронов,

Наездники морских скакунов

Сколько раз

В смерче мечей

Реками ран

Землю и воду

Насытили вы!

Тихое умиротворение охватило викингов. Локи проявил себя незаурядным скальдом. Ётун отступил от строгих и простых правил сложения погребальных песен, расцветив ее великолепными сравнениями, подчеркивающими храбрость, дерзость и кровожадность ушедших товарищей. Славных бойцов набирает Один в свою дружину!

— В лязге дротиков

С нами простились вы

И многих врагов

За собой увели.

Свен вдруг снова увидел чужие, яркие звезды в непривычных созвездиях и остро ощутил свое одиночество. Жизнь — это битва, и после смерти тоже нет ничего, кроме сражений... "Локи — великий скальд!", восхищенно подумал Ильвинг. — "Он ведет людей за собой туда, куда хочет!". Ётун тем временем вернулся к традиционному размеру песни, решив, видимо, что уже достаточно похвалил погибших товарищей:

— Валгаллы луч коснулся избранных

Бильрест, дорога в небеса

Она тверда, она верна

Как меч, как викинга рука

Среди тверди тюленей

На тинге мечей

Открылась вам.

Локи начал положенные строфы о валькириях, забирающих храбрых воинов в небеса:

— По ней летит могучий конь

Он бел, как снег, и чист, как свет

На ней валькирия спешит...

Небо над костром заискрилось. По рядам викингов прошел сдержанный гул. Казалось, что столб сияющего света падает на горящий корабль прямо с неба, затмевая пламя. От восхищения Свен даже привстал. Гаук охнул и скрылся в своей палатке — кормчий решил вытащить Ролло, чтобы тот увидел чудо. Никому из викингов никогда не приходилось видеть ничего подобного.

Один Локи остался невозмутим и старательно допел до конца. Сияние становилось все ярче, свет словно струился серебряными волнами. В столбе света вдруг мелькнули непрозрачные тени, в которых легко угадывались силуэты валькирий. Гаук выволок Ролло на палубу как раз тогда, когда Локи допел и прокричал, закинув голову к черному небу:

— Примите наших братьев!!!

Громкое ржание небесных скакунов было ему ответом. Затем с неба донеслись могучие и величественные голоса. Свен вздрогнул и весь подался вперед. Он узнал голос Гейр.

Валькирии отвечали скальду:

С павшими в буре оружья

Ясенями сечи

Друзьями и братьями

Зря вы прощаетесь,

Дробители золота!

О, не прощайтесь,

Ратной стали властители!

В палатах у Одина

Скоро вы встретитесь

И пировать все

Будете вечно.

— Ты и вправду великий скальд, Локи! — восхитился ярл.

— Я успел отпить меда поэзии, прежде чем асы украли его у ётунов, — тихо ответил тот.

Гаук увидел, что Ролло беспокойно задергался, и поспешно наклонился к нему.

— Не разговаривай, только не разговаривай! — закричал кормчий на викинга, но тот все же прохрипел:

— Они сказали "вечно"? А как же Рагнаради?

Гаук вскинул голову. Конус света бледнел и сужался. Затем сквозь него, как серый пепел сквозь потухающие угли, стремительно проступила ночь. Викинги оказались одни и в темноте — очевидно, захваченный корабль полностью сгорел во время песни.

— Все меняется, — сказал Гаук. — Возможно, боги решили отменить Рагнаради...

— Но для этого им нужно было помириться с ётунами, — задумчиво добавил он уже про себя.

Следующее утро выдалось прозрачным и нежным. Небо было цвета жемчуга, а вода — темно-бирюзовой. Но викинги не забыли, как вчера эти воды были красными от крови. Воины гудели, как улей, обсуждая вчерашний балфор. Прометей рисовал Гауку все проходы по морю вплоть до Джеб-аль-Тарика на куске хорошо выделанной бересты, которую ему дал кормчий. Вчерашний разговор с ярлом заставил титана задуматься о том, что будет с викингами в этих неизвестных для них водах, если он погибнет. Подошел Локи и спросил:

— Как Ролло?

— Будет жить, — проворчал Гаук и добавил опечаленно: — Но голос не скоро вернется к нему. Ты спас жизнь этому мальчишке... Но чем ты прижег ему рану?

— Я не прижигал, — кротко сказал Локи.

Кормчий недоверчиво взглянул на него и почему-то сразу потерял охоту к дальнейшим расспросам.

— Ты славно бился, Лодур, — сменил тему Гаук. — Почему ты сразу не сказал, что ты берсерк? Такие воины, как ты, встречаются очень редко и заслуживают уважения.

— Я не берсерк, — презрительно скривившись, ответил ётун. — Мне не нужен отвар из мухоморов, чтобы делать то, что я делаю. Мне кажется, что его пьют как раз трусы, чтобы скрыть свой страх.

"Но как же он обработал рану?" — размышлял кормчий, глядя вслед воину. Тот удалялся с подозрительной поспешностью, наводящей на мысль, что он просто хочет уйти от неприятного для него разговора. Даже годы, проведенные в битвах, не способны отучить человека мыслить — конечно, если есть чем. "Лот... Лодур Хведрунг... Но это же...!"

Кормчий тихо ахнул и устремился на поиски своего ярла. Гаук обнаружил Ильвинга среди просыпающихся викингов. Смеясь, Свен тихонько стягивал рваную войлочного подстилку с воина. Тот глаз не открывал, но с одеялом расставаться не желал и крепко держался за него. Ярл тащил настойчивого соню по палубе под хохот наблюдателей. Кормчий отвел Ильвинга в сторонку.

— Вы давно знаете Лодура? — спросил Гаук Свена. Недовольный тем, что его оторвали от забавы, Ильвинг что-то отрывисто буркнул. — Я хочу предупредить вас. Лодур очень опасен. Он не человек. Это проклятый Локи!

Свен не на шутку встревожился, но совсем не по той причине, которая взволновала кормчего.

— Да с чего ты взял? — начал успокаивать ярл Гаука. — Проклятый ётун уже много веков прикован у водопада Франангр! Ну и что, что у Лота такое же имя, как у сына Фарбаути?

— Вы слышали, что валькирии вчера ответили Лоту? Что мы будем вечно пировать в палатах Одина, что Рагнаради не будет! Значит, асы помирились с ётунами, Свен, — отвечал Гаук. — А что могло быть тому причиной? Только освобождение проклятого ётуна. И ведь это Лот призвал небесных всадниц. Я видел много балфоров, Свен, но ни разу — слышишь, ни разу! — я не слышал, чтобы валькирии являлись и отвечали скальду, и начал уже думать, — добавил кормчий как бы про себя. — Что это просто сказки... Почему валькирии ответили Лоту? Да потому, что они его знают! И Лодур прижег рану Ролло. А откуда, скажите на милость, в разгар боя у викинга может оказаться под рукой огонь... если только он не носит его в себе?

Ильвинг молчал — сказать было нечего.

— И куда Лот заведет нас? — продолжал Гаук. — Что это за таинственный остров с сокровищами? Ох, ярл...

— Хватит причитать, как баба! — рассердился Свен, но тут же остыл, сообразив, что не стоит сердить кормчего.

— Я подумаю над тем, что ты сказал, — пообещал Ильвинг. — Только, прошу тебя, не рассказывай остальным то, что ты тут напридумывал, не будоражь парней...

— Ну хорошо, — смилостивился Гаук. — Может быть, я действительно ошибся.

К ним приблизился Прометей. Титан протянул ярлу свиток. Развернув его, Свен обнаружил карту острова, на которой было прорисовано местоположение спрятанного храма.

— Мало ли что со мной может случиться, — сказал Прометей. — Одна просьба. Там будет много блюд, кубков, других священных предметов. Используйте их как хотите, но только не переплавляйте на слитки и монеты.

— Я обещаю, что я и мои люди не сделают этого, — ответил Ильвинг. — Но что будет потом — кто знает...

Свен пошел искать ётуна. Тот оказался среди воинов, игравших в кости. Ильвинг поманил Локи рукой, и тот покинул компанию.

— Зачем ты прижег рану Ролло? — зашипел ярл на ётуна. — Гаук уже все понял! Ты хоть бы собственным именем не назывался!

— А я должен был смотреть, как Ролло истечет кровью? — возразил Локи. — Гаук уже не мальчик, и если с ним что-нибудь случится, как вы доберетесь домой?

Третий день викинги шли на веслах. Свен представил, что будет с людьми, если придется грести до самого Джеб-аль-Тарика, и забеспокоился. Ярл решил переговорить с Прометеем по поводу неожиданного затишья. Титан уже доказал, что знает эти моря, и мог правильно прочесть это странное поведение ветра. Выйдя ночью на палубу, Свен услышал тихий разговор. Гиганты любовались ночным небом в компании двух бутылок вина. Прометей подтвердил, что обычно в это время года дуют сильные попутные ветры, и теперешний штиль кажется ему необъяснимым. Локи, слышавший их разговор, помрачнел и потрепал Свена по плечу.

— Все обойдется, волчонок, — сказал ётун, но как бы через силу. — Верь мне...

Тактичный Прометей ушел спать. Некоторое время друзья молчали, глядя в удушливо-черное южное небо. По нему, словно драккар альвов, плыла полная луна. Волны тихо плескались за бортом, превращенные в потоки холодного серебра. Локи закрыл глаза и откинул голову на тюк, на котором лежал, подставив лицо под струи лунного водопада.

Неверный, мягкий свет разгладил лицо ётуна. Исчезли насмешливые морщинки вокруг глаз, расслабились вечно собранные в циничной ухмылке губы. Свен вдруг понял, что Локи вовсе не ехидный весельчак и злой насмешник, за которого он так любил выдавать себя.

Лицо ётуна, неподвижное, как у каменного идола, было невозможно древним и безнадежно печальным. Ильвинг неожиданно почувствовал, что это как раз не очередная маска Локи, а его истинное лицо, которое мало кто видел. Ётун открыл глаза. Они показались Свену двумя звездами над одинокой горой. Как всегда, Ильвинг ощутил короткое мгновенное головокружение и все предощущения мучительной смерти, но на этот раз он смог выдержать взгляд бога. С удивлением Свен вдруг понял, что нет ничего страшного во взгляде ётуна, и даже на звезды не особенно похожи его сверкающие глаза. Ведь звезды безразличны к судьбам людей в своей бесконечной вышине. Глаза Локи горели прозрачным жаром, каким горят в очаге сухие березовые дрова, излучая такое домашнее и расслабляющее тепло...

— Что, — без улыбки спросил ётун. — Свет солнца слишком ярок, чтобы при нем можно было бы что-нибудь разглядеть?

Свен кивнул.

— А скажи мне, почем нынче земля в Исландии? — спросил Локи.

Ильвинг очень обрадовался его вопросу.

— Твоей доли из добычи хватит на приличный кусок земли и обзаведение домом и хозяйством, — сказал ярл.

— Это хорошо, да только...

Локи надолго замолчал, глядя на звездные цветы, дрожащие на поверхности моря.

— Дому нужна хозяйка, — сказал ётун наконец.

Свен осторожно отодвинулся и перехватил его насмешливый взгляд.

— Мы с тобой уже как-то говорили об этом, — тихо сказал Ильвинг. — Мне слишком дорога жизнь, чтобы я возвращался к этой теме.

Локи промолчал. Сочувствие к другу все же превозмогло здравый смысл.

— Ты вырос за то время, что я тебя не видел, — сказал Свен. — Дюйма на три.

— Я знаю.

— Послушай, если ты хочешь вернуть Сигун, укради ее из дома ее родственников. Где они живут, на побережье?

— Это невозможно, — сказал Локи.

— Я не узнаю тебя, — скривившись, отвечал Свен. — Ты, бог хитрости и коварства, говоришь мне "невозможно"? Ну да, тебе запрещено появляться в Ётунхейме. И ты, кто знает все горные тропы, не можешь пробраться туда тайком? Послушай, что я скажу тебе. Нет ничего невозможного, если любишь. Помнишь, ты говорил мне, чтобы я и думать забыл о Гейр? Валькирии не выходят замуж и все такое?

Локи заинтересованно кивнул.

— Я женился на ней, — сообщил Ильвинг. Ётун восхищенно присвистнул. — Гёйр спустилась с небес ради меня, и я сделал все, чтобы она не пожалела об этом. Мы прожили вместе десять лет, и я ни разу не вышел в море. Я продавал то, что делал своими руками — шерсть, лен. Я ходил за плугом вместе с моими работниками. Я хотел быть с Гейр, и я был с ней. У нас двое сыновей и дочь, такая же прекрасная и дерзкая, как и ее мать. Гейр сказала, что в наших мирах время течет по-разному, и никто не заметит ее отсутствия в течение десяти лет — но потом ей придется вернуться. Теперь, когда она ушла, мне стало очень тяжело в опустевшем доме, и я снова занялся своим старым ремеслом. Вот, в Миклагард решил сходить для начала.

— Я всегда восхищался непревзойденной дерзостью вашего рода! — сказал Локи. — А Гейр-то, Гейр! Непокорная и своенравная девчонка! Никогда и ни для кого она не делала такого. Она действительно любит тебя, Свен... Но и ты тоже молодец. Вы достойная пара.

— Я думаю, что вы с Сигун тоже стоите друг друга, — возразил Ильвинг. — Но Гейр осталась со мной потому, что была уверена — я люблю ее и никогда не оставлю по своей воле. Знала ли Сигун, что ты ее любишь? Какие у вас вообще отношения были?

— Иными словами, что я делал для своей любви? — спросил Локи. — Все, что она хотела. Был такой великан Сурт, повелитель подземного огня, мой дальний родственник. Он был ее детской любовью...

Свен сообразил, что ему выпала редчайшая удача, какая еще, наверно, никогда не выпадала человеку — услышать сагу о богах, о делах давно минувших дней от самого участника событий. Ильвинг притих, боясь, что ётун вдруг изменит свое решение.

— Я об этом ничего не знал, — продолжал Локи. — Я встретил Сигун с отцом на альтинге и там же и сосватал. Бауги с радостью отдал ее за меня. Тогда какая-то напасть обрушилась на всех мужчин из их рода. Гиллинга, деда Сигун, убили гномы, мёд поэзии как раз и был отдан нам в качестве виры. Брат Бауги и дядя Сигун, Суттунг, чуть не погиб из-за этого мёда, но Один его все ж таки выкрал. Зная, что я вхож в Асгард, Гиллингсоны имели на меня далеко идущие планы. Но я это понял намного позже... Фарбаути, мой отец, был старшим сыном самого Мимира, а это один из старейших родов в Ётунхейме. Сестра же Мимира, как ты знаешь, была матерью Одина.

— А, так что вы с ним и впрямь родственники, — заметил Свен.

— Да, мы братья, я чуть постарше, — кивнул Локи. — Мы с Сигун поженились и уехали в Асгард. Она и согласилась-то, я думаю, потому, что мы чем-то похожи с Суртом. Оба с огнем связаны... Только Сурт весь всегда черный, в саже — попробуй-ка совладай с исландскими вулканами!

И поначалу, пока мы жили, Сигун грустила все. Я думал, она по дому скучает, по родным, утешал, как мог. Потом Нари родился, она вроде как занялась им и перестала печалиться. А я не домосед по характеру, вечно меня носит где-то... То с Одином и Тором куда-нибудь закатишься, то вот с Идун.

— Наслышан, наслышан, — хохотнул Свен.

— И вот Сигун и говорит мне: грустно мне здесь с асами, тебя никогда дома нет, давай вернемся в Ётунхейм. Там хоть с соседками поговорить можно. Сказано — сделано. Да только стороной узнал я, что Сурт со своими молодцами будет нас поджидать в той самой маковой долине... Я поговорил с Одином, и он позвал Сурта в Асгард. В гости.