Мы бьем одновременно, я и Аластор, только он атакует, а я закрываю щитом Луну. Двух ближайших магов убивает, остальные торопливо отступают, бегут в темноту, что-то крича и швыряясь заклинаниями. Те разбиваются о щит, и я тащу Луну к порталу, практически за ухо, она верещит, но не сопротивляется и не выпускает скипетра из рук. Аластор торопливо подхватывает Гарри, тот что-то бормочет, зажимая рану руками, и все это мне очень, очень не нравится. Портал обратно, и лечить, лечить быстро.

Мы касаемся камня, и тот не срабатывает. Какого хрена?!

— Мы в какой-то крепости, и ее владелец только что закрыл порталы, — хрипит объяснение Грюм, и выбрасывает огромный шар света.

Тот взмывает к потолку, освещает окрестности, и Аластор неожиданно бледнеет, вот уж не думал, что такое вообще возможно! Он аккуратно, почти нежно кладет Гарри на пол, занимает боевую стойку.

— Мы в Нурменгарде! — сообщает он, и теперь бледнею уже я.

Глава 24

2 декабря 1997 года, Нурменгард

Хлопок в ладоши, словно аплодисменты, и вспыхивает свет, мы болезненно щуримся, только Грюм стоит настороженно, похоже, его искусственному глазу плевать на смену освещения. Гриндевальд, наверное, этот старый Гриндевальд, никем иным он быть не может, ведь Нурменгард подчинялся только одному хозяину, а после заточения Геллерта не подчинялся больше никому.

Да и не стал бы Грюм просто так бледнеть, правда?

Гриндевальд — старый, седой, но выглядит вполне крепко, гладко выбрит, стоит прямо, в правой руке его палочка, в левой какая-то фигня, вроде песочных часов. Невольно оглядываюсь, Луна крепко сжимает скипетр с видом "Никому не отдам!!!" Не знаю, как насчет еловой лапы, мне он больше напоминает просто лапу, причем куриную. За Гриндевальдом толпится десяток помятых, порезанных и подгорелых вражеских магов, но сам-то он сидел в тюрьме полвека, вряд ли у него тут было много практики, не так ли?

Рука так и тянется за пазуху, в заветный безразмерный карман.

Снести Гриню, ударить по магам за его спиной, и драпать, пока не опомнились, прихватив Луну и скипетр, раз он так важен. Аластор прикроет, плохо, что на Луне нет щитов, но я же не собираюсь взрывать весь Нурменгард, так? Один шарик Гриндевальду, пусть повертит в руках, пять... нет, секунда на бросок, за четыре секунды он вряд ли разберется, что там за магия внутри вспухает, не так ли? Он выключил портал, но кто станет хозяином Нурменгарда после гибели Гриндевальда? Спадут ли запреты?

Но даже если нет — просто вылететь из крепости-тюрьмы, а остальное приложится!

— Не припоминаю, чтобы у Альбуса были дети, — неожиданно говорит Гриндевальд, глядя на меня, потом взгляд его перебегает на Луну, — но даже приемную внучку он выбрал с похожими предпочтениями.

Что? Рука тем временем сама ныряет в карман, отточенная, доведенная до автоматизма Трансфигурация, впечатываемое в дерево заклинание объемного взрыва, вносимое за то время, пока рука выхватывает шарик и швыряет его Гриндевальду.

— Ты забыла, девочка, — ухмыляется тот, — что я был Темным Лордом, державшим в страхе всю Европу, владельцем Старшей Палочки, и...

Шарик в его руке рассыпается невесомой трухой.

— ...победить меня смогли, только обратившись к моему бывшему любовнику, Альбусу Дамблдору.

В голосе его сквозит легкая грусть, а меня словно бьют под дых. Так это были не слухи, и не выдумки врагов, о связи Геллерта и Альбуса? То-то Дамблдор даже глазом не моргнул, когда я связался с Луной, и наверняка еще и прикрыл мне тыл, не скажу, что он утирал бородой слезы умиления, но все же шутку про старого пидараса придется как-то модифицировать, а то и вовсе бросить шутить. Наверное. Смотрю на Аластора, у того сложное лицо, но не из-за сексуальных предпочтений кого бы то ни было, нет, Грюм напряжен по — настоящему, он что, не верит в победу над Гриндевальдом?

— Мы договорились полюбовно, — мирно продолжает Геллерт, — но когда эти господа (он делает жест в сторону вражеских магов за своей спиной), пришли ко мне с предложением и насильно освободили из камеры, я просто не смог устоять!

В его голосе мелькает злая ирония, вражеские маги стоят, набычившись, дышат тяжело.

— Это же сраная магглорожденная! — не выдержав, визжит один из магов. — Внучка Дамблдора! Кровавая Грейнджер! Параноик Грюм! Они хотят дать существам равные права! Они хотят уравнять нас с магглами!

Сегодня прямо день паззлов, кусочки очередного (нехитрого в общем-то паззла, даже с поправкой на бой, внезапность переноса и отупелость, так что позор мне) неожиданно встают на место. Выбитые из власти, преследуемые "бандой Грюма", маги, сами сбившиеся в банды, самые упертые сторонники превосходства носителей волшебства над обычными людьми, поняли, что им нечего терять и отправились за сильным лидером. Сильный лидер, мощная известная фигура, знамя, за которым пойдут те, кто готов вести активную борьбу, тот один из десяти (а то и меньше) магов, кто с палочкой в руке определяет, как будут жить остальные девять.

И они отправились за Гриндевальдом.

Бывший Темный Лорд, фигура, равная Дамблдору, известный сторонник превосходства магов, того, что те должны править и владеть людьми, да, просто идеально. Понятно теперь, как они так ловко перебросили нас из Норвегии на север Германии, почти на границу с Данией, но все же! Через море, страны, без потерь, из одной магической крепости в другую. Понятно, почему так напряжен Грюм — Гриндевальд в своей крепости, это все равно, что с Дамблдором в Хогвартсе тягаться, нет, даже хуже. Все понятно, кроме одного: какого хуя мы еще живы?

— Это правда? — почти ласково спрашивает Гриндевальд у меня, склонив голову.

Не сказать, что он прямо копия Дамблдора, но сходство есть, есть. Два старых могущественных мага, и каждый из них хотел изменить мир, и изменил. Гриндевальд, как и Дамблдор, отнюдь не выглядит дряхлым и изможденным заключением старцем, вполне себе живые движения, умелая магия, правда бороды нет. Маги за его спиной, интересно, если потянуть время, попробовать где-то что-то выжать в память об Альбусе, то этот десяток взбесится или нет? Ударят в спину Гриндевальду "за предательство интересов магов?" Безумие, конечно, но разве не было безумием вламываться в Нурменгард, и возвращать Гриндевальду доступ к его крепости, в которой он чуть ли не каждый камушек собственноручно уложил, если верить слухам?

— Дамблдор считал, что отмена Статута — единственная возможность для магического мира выжить, не устраивая кровавой резни.

— И в итоге кровавая резня произошла, а тебя считают врагом номер один, как гоблины, так и маги, придерживающиеся взглядов, которые Альбус и я разделяли в юности, — констатирует Гриндевальд.

Кровь приливает к лицу, ярость и гнев вспыхивают, рвутся наружу. Он поймал шарик, хорошо, но что он будет делать, если я вывалю на поверхность несколько кубометров волшебной древесины, разбросаю заготовки одним отточенным импульсом? Выдержит его Нурменгард такое несварение желудка? Можно не сомневаться, Гриндевальд аппарирует прочь, но если погибать, то почему бы не прихватить с собой его крепость? Кто сказал, что мы не сможем спастись? Щит, продержаться доли секунды, пока не будет сломана взрывом защита и аппарировать прочь, возвестить миру о возвращении Гриндевальда. При умелом пиаре, Темный Лорд на стороне чистокровных, да это будет отличное информационное подкрепление состоявшейся победы!

— Убей их! — доносится выкрик, один из магов делает шаг вперед.

Вот когда пожалеешь о защите Фламеля! Не мог бы сейчас никто колдовать, так хоть удрать можно было бы!

— Ты мне приказываешь, Алонсо? — оборачивается Геллерт.

Ага, похоже, работает системка! Вряд ли вражеских магов тут десять человек, их наверняка больше, и это подталкивает их действовать. Какое еще терпение у тех, кто бился за свою мечту и проиграл "низшим существам"? Да, вокруг крепость Гриндевальда, но надолго ли это задержит их ярость? Они могли заключить ситуационный союз с гоблинами, на почве ненависти и прочего, но это не значит, что их терпение стало сильнее или взгляды изменились. Не разгадай Грюм заранее их ловушку, то снесли бы нас, а потом снесли бы гоблинов, празднующих победу. Обратный захват Министерств, с трублением на весь мир, о победе над Кровавой Грейнджер, и с Геллертом впереди, на белой метле, возрождение Статута и нагибание магглов, раз уж те все равно знают о Статуте. Идеальный план, почти невыполнимый, но кто об этом думает, когда такие сладкие перспективы перед глазами?

А этот чертов Гриндевальд, все телится и ничего не делает!

— Ты и вправду его внучка, — неожиданно грозит мне пальцем Геллерт. — Ничего не делать и ждать, втайне ссоря врагов и только потом нанося удар, это была любимая тактика Альбуса.

Еще один чтец по лицам, мля. Но вот здесь и сейчас вполне верится, что он был Темным Лордом и нагибал Европу, полвека прошло, а мощь и харизма, как продолжение мощи, прямо шибают во все стороны. Но если он не собирается убивать нас, и не собирается трогать "сторонников чистокровности", то, что тогда?

Напряжение потихоньку нарастает, звенит концентрируемой в воздухе энергией.

Вокруг большой зал, пустой, и Геллерт в его середине, мы с двух сторон от него, только к нам он повернут лицом. Если дело дойдет до драки — прятаться будет негде, магическая крепость — стены и пол не вздыбишь, значит только щит. Подчинение Геллерту, значит, его надо сносить первым ударом или ошеломлять, и потом взмывать в воздух. Окон нет, только двери, ну ладно, еще неизвестно, насколько Гриндевальд устоит против Грюма.

— Похоже, кто-то недоволен, — хмыкает Геллерт, заложив руки за спину, отступает в сторону. — Вы можете подраться, я подожду.

Мы стоим, друг напротив друга, ломаем взглядами. Мы — это, конечно, громко сказано, я да Грюм. Луна склонилась над Гарри и колдует над ним, лечит, пусть лучше так, чем лезет в драку. У меня не хватает настроя, но вообще сейчас по-хорошему бы хлестануть их двойным Адским, да попутно Геллерта зацепить и в пепел обратить. Противники сработаны, сможет их Грюм удержать в одиночку хотя бы немного? Тогда взлетать и заходить сверху, а попутно сбросить шарик на Гриндевальда.

Паранойя аж подергивается, требуя первый удар нанести по Геллерту, чтобы обезопасить Луну и наших, словно не понимая, что если удар не пройдет, то ни о какой безопасности не будет и речи. Гриндевальд склонится на сторону этих гадов, нас разобьют, поймают, убьют, и хорошо если только убьют! Наши противники тоже кидают опасливые взгляды на хозяина Нурменгарда, и на Грюма, немного на меня. Как бы ни раздували мою славу, но эти маги не гоблины, очертя голову кидаться на меня не будут. Может раздеться? Моментальная трансфигурация на теле, секунда ошеломления, и враги будут повержены, Грюм не упустит момента, точно знаю!

— Мочи козлов! — кидаюсь вперед, стартуя ввысь и тут же уходя в сторону.

Фокус срабатывает, маги вздрагивают и атакуют, бьют в меня, и те лучи, заклинания, что проходят мимо, не попадают в нашу основную группу. Слышен стук и выкрик, Грюм тут же атакует, двух вражеских магов плющит и рвет на запчасти. Вираж! Уход! Щит! Сильнее! Быстрее!

— Инфрасонус! — завывающей баньши сверху.

Геллерт стоит в сторонке, наблюдает с отчетливым интересом, но даже не думает вмешиваться. Кто-то из врагов бьет Адским, и тут же Грюм бьет навстречу, середина зала теперь пылающий пиздец, два пламени сражаются друг с другом, застилая все, пожирая все магические атаки и вздуваясь.

Чего тянуть? Получи, фашист, гранату!

— ОДАБ!

И ту же секунду Адское Пламя Грюма прорывается дальше, сносит врагов, сжирает мой взрыв, ставит пылающую точку в короткой и быстротечной схватке. Гарри чуть в сторонке, ага, Луна укрыла его за портальным камнем, мелочь, но лучше чем ничего, молодец! Сама она по-прежнему колдует над раной, словно не замечая схватки и отсюда, сверху, выглядит особенно беззащитно и соблазнительно в этой склонившейся позе. Гарри вроде еще в сознании, пытается поднять палочку, это хорошо, еще есть шансы спасти его.

— Не врали, значит, — одобрительно кивает Геллерт и смотрит на меня. — Прямо я и Альбус в молодости, когда мы были полны сил, надежд, честолюбивых мечтаний, включая мечту собрать все три Дара Смерти.

Ах да, он же и вправду мечтал об этом, рассказывали в Дурмштранге!

— Старшая Палочка погибла вместе с Дамблдором в Нью-Йорке, — качает головой Грюм.

— Я взорвала Воскрешающий Камень вместе с особняком Темного Лорда! — с вызовом в голосе, спускаюсь ниже, так, чтобы прикрывать Луну и Гарри, если что.

— Профессор Дамблдор рассказывал мне об этом, и о вашей мечте, сэр, — неожиданно вмешивается Гарри Поттер, — и Дары Смерти, от них осталась только моя мантия — невидимка.

Он булькает, говорит невнятно, словно у него сопли, дышит тяжело, но Геллерт все же его слышит, даже делает шаг вперед. Гарри что-то шепчет, и Луна лезет в его мантию, достает оттуда плащ-невидимку и протягивает его Геллерту, бесстрашно подходя к нему ближе. Паранойя визжит и топает ножками, требует оттащить ее прочь, но я смиряю себя, сдерживаю в интересах дела, только палочка подрагивает в руках, да ноги немного дрожат в воздухе. Гриндевальд берет мантию из рук Луны, наклоняет голову и тут же бросает на меня взгляд, словно видит насквозь, усмехается.

— Ты... ты даришь мне ее, Гарри Поттер? — в голосе Гриндевальда недоверие. — Чтобы купить жизни своих друзей?

— Профессору Дамблдору всегда было жаль, что ваши пути разошлись, в его голосе и рассказах слышалась искренняя тоска, желание, чтобы в прошлом прошло все по-другому, — отвечает Гарри, выталкивая из себя слова, прерываясь на паузы и тяжело дыша. — Возможно, мантия хоть чуть — чуть сгладит то, что было?

Ответ его растягивается во времени, Гарри вроде не собирается умирать, но он же ранен и тяжело! Геллерт терпеливо внимает ответу, и я смиряю себя, лишь мысленно нашептываю Луне, чтобы та отошла дальше, чуть дальше, лучше всего за спину Аластору, который, в свою очередь, тоже стоит на месте, подергивая головой и постукивая посохом. Гриндевальд же ведет себя так, словно и не было только что стычки, словно не сидят где-то в крепости еще собратья убитых, словно не по его воле нас сюда перенесло.

— Да, Альбус всегда об этом говорил, — шепчет Геллерт, а пальцы его перебирают тонкую ткань мантии-невидимки, ласкают ее.

Он неожиданно хмыкает и отрывается от мантии, повышает голос.

— Я о многом передумал за эти полвека, и вот вам мой ответный подарок, — он щелкает пальцами, и смотрит на Грюма. — У вас есть примерно час, они все на первом этаже.

— Понял! — и Аластор исчезает с хлопком аппарации.

Э? Да ладно?

— Я многое передумал за эти полвека, — повторяет Геллерт, глядя на меня, — и Дамблдор был прав, добровольное заключение и вправду пошло мне на пользу. Сжиравшие меня амбиции и проклятия Непростительных ушли, хотя взгляды и не изменились особо, на что, видимо, и рассчитывали те, кто вломился сюда и принес мне обратно ключи от крепости.