Повесть первая. Выше, чем надежда

Повесть первая.

Выше, чем надежда

Предисловие.

Pourquoi pas?

Я убегаю

Агата Кристи "Беглец"

Наверное, это нормально: в трудные дни пытаться спрятаться, искать укромный уголок, где никто не найдет и не потревожит, пока ты осмысливаешь сложившуюся проблему. И, как говорится, "кто ищет, тот всегда находит". Я тоже однажды захотела спрятаться от больших разборок с родителями, вот только задумывалось это как поход к подруге или ночевка у бабушки... А вышло попаданием в другой мир.

Хотите, я расскажу вам сказку?

Жила-была девушка с простым русским именем Настя. И была эта девушка в двадцать лет непутевым ребенком без стремлений в жизни. За родительский счет поступила она в университет, на заочное отделение, пошла работать в музыкальный салон. Но по непутевости своей уже вторую сессию благополучно провалила. А еще почти через год и с работы уволилась, по глупости да самонадеянности своей. Но, зная нрав родительский, ничего им про это не рассказала и, как могла, скрывала. Но, естественно, матушка с батюшкой обо всем узнали, и вот ждал ее суровый разговор с ними. И если мать ее, может быть, пожалеет, хоть и не поймет (да и куда ж понимать, если сама Настена себя не понимала?), то вот отца она боялась крепко... Так и получилось, что шла девушка поздним апрельским днем домой в ритме умирающего лебедя и ноги переставляла все неохотнее и неохотнее, больше всего стремясь оказаться как можно дальше от дома и от разговора с родителями.

Бывают чудеса на свете. Иногда нам кажется, что они спасают нам жизнь, иногда — что окончательно портят ее. Вот и Насте в тот момент показалось, что пришло спасение, а уж как оно на самом деле было, решать нам самим. Потом, когда начнем вспоминать.

Ну, я думаю, сказку уже можно заканчивать, переходя в жанр мемуаров.

В общем, сначала я просто не поняла, что иду уже не по знакомой с детства улочке, до того она была похожа на оригинал. Не было ни сверкающей арки, ни неземного света, ни необычных ощущений. Даже летающей тарелки с зелеными человечками не было. Хотя кто его знает...

Признаюсь честно, первой моей мыслью было: "Потерялась!". Потом: "Это где же я?". Замыкал хоровод судорожный всхлип: "Мама!!". Для меня, никогда не бывавшей даже в соседнем пгт, ситуация была шоковой: одна, неизвестно где, даже телефон как назло еще днем разрядился, а денег с собой как всегда жалкий полтинник. Слава всем богам, местные спецслужбы, полиция-милиция, на нестандартный портал отреагировали крайне быстро, и истерика еще не успела принять меня в свои нервные объятия. Но нет, меня нашли уже через полчаса в слезах на скамеечке, крайне вежливо проводили в какой-то офис и начали вежливый (!) и обстоятельный допрос. Кто такая, откуда, сколько лет, где училась, есть ли семья, работа et cetera. После заполнили анкету и все так же вежливо увезли в гостиницу и сдали на руки персоналу. Все это проходило словно мимо меня в густом как сладкая вата тумане.

Самое страшное было утром: я открыла глаза в незнакомой комнате и до моего тормознутого мозга наконец дошло, что это не сон. Что все это вполне реальная правда. Что я действительно попала в другой мир.

Было...странно. Я, как и многие мои сверстницы, начитавшись фантастических и фэнтезийных романов, воображала себе параллельный мир чем-то вроде классического толкиенисткого фэнтези. Но этот новый мир оказался почти полной копией старого. Точнее, не совсем. Но об этом позже.

Больше всего меня, пожалуй, удивило отношение ко мне всей этой правительственной машины. Со мной носились как с писаной торбой, разве что пылинки не сдували. Оказалось, что я имею хоть очень слабый, но магический дар, благодаря чему попадаю под сразу две правительственные программы защиты как, во-первых, "попадалец" (какое емкое слово...), а во-вторых, будущая ведьма. Дескать, империя нуждается в вас.

Мне выделили нехилое денежное пособие, определили на какой-то заумный магический факультет, выделили милую однокомнатную квартирку в десяти минутах ходьбы до университета, даже провели несколько обширных лекций по устройству этого мира и моей, хоть и временной, роли в нем. Мне даже разрешили вернуться домой, правда, почти через полгода по стационарному порталу, но... НО! Вам не кажется, что это все слишком похоже на сказку?

Сначала я воспринимала все это как само собой разумеющееся, но в какой-то момент поняла, что все не так просто. Вот теперь и вернемся к различиям между мирами Альфой (или Землей) и Бетой.

Я часами бродила по улочкам, так напоминавшим мне мой родной город. Казалось, что там даже деревья росли на том же месте, что и дома. Казалось, стоит зайти в подъезд, позвонить в звонок и дверь откроет мать, только что вернувшаяся с работы...

Но мир Беты был пуст и тускл. Не было веселых компаний, не смеялись дети, играя в ярких песочницах, не рекламировали стенды "Comedy club". Ветер гонял пыль по чистым дорожкам скверов, пустовали скамейки на набережной, а в музыкальных магазинах не играла веселая музыка. Казалось, даже солнце светило вполсилы. Жизнь там похожа на старый мутный суп, вот-вот готовый заплесневеть: вроде и съедобно на вид, но внутри чувствуешь смутное отвращение.

Помню, дома, на Альфе, я часто жаловалась подругам на однообразность жизни, а особенно учебы. Дни были расписаны по минутам, и не было в них ни капли жизни или хаоса, составляющего жизнь. Все как всегда, все как у всех.

Здесь обнаружилась подобная же ситуация, но не в моей отдельно взятой жизни, а повсюду: везде, у каждого. Мне часто вспоминались фильмы о будущем, где в основном фигурировали роботы, вступающие в конфликт с людьми. Это ведь так страшно: ничего не чувствовать.

Могу вас заверить, я это будущее видела своими глазами на Бете, только вместо роботов там жили люди.

Каждый день я ходила на пары, отсутствующим взглядом сверлила окно или стену, на автомате записывая лекции, ни с кем не общалась, хотя вместе со мной училось несколько таких же попаданцев. В обед уходила домой и до вечера сидела в комнате, пытаясь что-нибудь читать или бездумно просиживая за компьютерной игрушкой. Изредка я выбиралась на улицу, бесцельно гуляя по пустынной набережной, несмотря на разгар лета. Я ждала осени.

Лишь однажды эта скорлупа дала трещину, увы, недостаточную, чтобы полностью разрушить ее. Оказывается, время в параллельных мирах идет по-разному, и я вместо полугодичного отсутствия вернусь домой через неделю. Моих родителей уже известили, меня тоже давно готовят к отправке в родные пенаты. Но самым интересным был тот факт, что сотовая связь между мирами почему-то работала, и вполне успешно. Почему — сложный вопрос, который мне даже попытались объяснить, но честно признаюсь, из всего длиннющего объяснения я поняла лишь предлоги с союзами и пару существительных.

Разговор с родителями всколыхнул накачанные снотворным чувства на целых три дня. Я грустила, рыдала, мерила шагами комнату... А потом закончились выходные и этот "эмоциональный всплеск" тоже как-то закончился. Незаметно, внезапно, а может и потихоньку. Не знаю. Это просто случилось, и все.

Так же незаметно подошла осень. Нарядились в золото и рубины немногочисленные хилые городские деревья, зашуршали по асфальту нудные моросящие дожди, полетели в дальние края мертвые листья, а охладевшее к земле солнце все чаще сбегало под спасительный покров свинцовых туч. В один из таких дождливых дней мне предстояло вернуться домой, чему я, признаться, радовалась, хоть и не особо. Жизнь все равно пока представала передо мной в на редкость выцветших красках. Не добавляла хорошего настроения изрядная доля волнения. Я даже на экзамены с меньшей нервозностью ходила, а тут совсем расклеилась.

Можно конечно, сделать загадочное лицо и утверждать, что "уже тогда меня преследовало чувство смутной тревоги", но это будет выглядеть полным бредом. В отношении меня, конечно же. Мало кого не трясло бы от страха перед подобным способом возвращения домой. Телепорт, пусть и стационарный, — это не самолет и даже не поезд.

Как водится, тряслась я не зря. Недаром я зашла в телепорт последней, судьба это была, наверное... Как вы может быть догадались, перенесло меня отнюдь не к себе домой, а неизвестно куда и в гордом одиночестве.

Так что, дамы и господа, я предлагаю вернуться во время настоящее, отложив время прошлое. Недаром говорят, что мемуары — самый скучный литературный жанр.

История первая.

Королевская охота

Когда становится чуть теплей

небо северных стран на пороге весны,

И ночи гонят черных коней

к востоку от солнца и к западу от луны...

Хелависа, "Королевская охота"

Действительность встретила меня до боли знакомо по многочисленным опусам писателей-фантастов. То есть: просыпаешься непонятно где, в лесочке (или на полянке), в гордом одиночестве и без вещей (тут уж кому как повезет). Далее обычно идет расхождение в сюжете: или герой, вспоминая пионерское прошлое, кое-как выбирается из леса к людям, или же события развиваются крайне стремительно и далеко не всегда благоприятно и безопасно для героя. В моем случае судьба дала мне полчасика на осмысление ситуации, а потом события понеслись как знаменитая русская тройка.

Когда до меня дошло, что деревья вокруг никак не могут быть частью городского парка культуры и отдыха, я поняла, что попала. Во всех смыслах. И тогда я просто села на землю и позорно разревелась. Светило солнышко, изрядно спустившееся к земле, жизнерадостно сплетничали вокруг какие-то птички, жужжали мошки над ухом... Как раз мошки и вернули меня в реальность. Почти.

Иначе как объяснить, что я, подобрав валяющийся радом рюкзак, побрела, как в сказке, "куда глаза глядят". Слава всем богам и не только, что к телепорту я пришла не в туфельках на каблучке и юбочке по колено, а из-за дождя одела вполне осенние полусапожки и теплые(!) джинсы. Хотя небольшие каблучки все равно мешали, утопая в прелой хвое.

Когда полянка скрылась из виду, понеслась та самая тройка. Или лучше сказать, что меня навестил всем известный северный зверек с ценным мехом?..

Сначала до моего заторможенного мозга дошел сигнал от ушей: где-то не очень далеко несколько раз с различными интервалами протрубили в рог. Следующий сигнал поступил еще быстрее и тоже от ушей, но был гораздо серьезнее: я услышала собачий лай. Вот тут я уже встрепенулась. К сожалению, понять, откуда слышен лай я не могла при всем желании, но почему-то не сомневалась, что он по мою душу. Ну, или я просто под руку попадусь. Поэтому я ускорила шаг, пытаясь прислушаться к голосу разозленной своры.

"Эх, в провидицы надо было податься", — с тоской подумала я, глядя на охотничью стаю. Меня очень быстро догнали и еще быстрее окружили, прижав к толстенному кедру. Забраться на дерево я не могла, так как не умела, хотя, не спорю, хотелось. Мне было очень страшно. До дрожи, до жути, до потери сознания. Казалось, вот она — смерть. Простая и такая свирепая. Жуткая. Обычная.

Но собаки не нападали. Рычали, лаяли, угрожающе переходили с места на место, демонстрируя собственное превосходство. Только когда между деревьев замелькали всадники, я все поняла. Они ждали.

Но вот рычание сменилось радостно-подобострастным скулежом, и на облюбованную мной полянку выехали три всадника: двое мужчин и подросток лет четырнадцати, может меньше. Они остановились на краю, задумчиво изучая взглядами представшую картину и не обращая внимания на собачий скулеж.

Я смотрела на этих людей, пытаясь увидеть и понять как можно больше, но лишь проклинала испорченное за компьютером зрение. Незнакомцы стояли всего лишь шагах в тридцати, а для меня их лица сливались в одно смутное пятно.

Они о чем-то негромко разговаривали, то и дело бросая на меня странные взгляды. Я их не слышала, да и язык-то мне наверняка неизвестен, поэтому молча прижималась спиной к дереву и тряслась от страха. Что стоило этим аристократам просто затравить меня собаками? Без причины, для удовольствия от приятного зрелища?

Но вот один из всадников подошел ближе, явно намереваясь вести переговоры. И вот уж тут я смогла рассмотреть его вволю. Это был молодой мужчина лет, наверное, двадцати пяти, красивый. Про такого говорят "аристократичный". Изящный, но не хрупкий, высокий, выше меня на полторы головы, волосы темные, скорее всего каштановые, заплетены в длинную косу, чей кончик забавно качается маятником при езде. Этот человек чем-то напомнил мне Атоса из фильма "Д'Артаньян и три мушкетера": такой же спокойный, держащий себя с достоинством и непринужденностью истинного аристократа, с задумчивой складкой на лбу и горечью в шоколадных глазах. Признаюсь, я тогда подумала, что если бы у меня был старший брат, я бы хотела, чтоб он выглядел именно таким.

Пока я пребывала в созерцательном трансе, незнакомец тоже не терял времени даром и присмотрелся ко мне, чуть заметно улыбаясь уголком губ. Видно, очень уж забавно выглядела трясущаяся от страха девица, во все глаза уставившаяся на него и едва ли не обнимающая толстенный ствол кедра. А потом он обратился ко мне. И я поняла! Прямо как в задрипаном фентезийном романе.

— Откуда ты, девочка?

Хвала богам, хотя бы вопрос неоригинальный! А то спросил бы он меня, чья я крестьянка, и чтобы я ответила? Хм, наверное, то же, что и сейчас...

— Если бы я знала! — честно призналась я. Откуда ж я знаю, чей это лес?

Всадник явно озадачился. Потом присмотрелся внимательнее к моей одежде и уточнил:

— Ты иномирянка?

Теперь озадачилась уже я. С одной стороны, если первый встречный признает во мне человека из другого мира, то скрывать этот факт глупо, бессмысленно и опасно. К тому же, одежда, незнание самых элементарных вещей и традиций. С другой — а вдруг они иномирцев в жертву приносят каждую пятницу?

Я посмотрела на мужчину. Было в нем что-то, что не давало мне соврать: в осанке, во взгляде. А может, это здравый смысл проснулся впервые за полгода.

— Ну...э-э-э...в общем, да, — опасливо промямлила я. И удивилась.

Незнакомец широко улыбнулся, без всякого намека на торжество или злорадство, и позвал меня за собой. Я тихонечко, маленькими шажками отлепилась от дерева и настороженно приблизилась к ожидающей меня троице. Одним из всадников оказался пожилой мужчина, с наполовину седой косой и внушительной фигурой потомственного спортсмена. От подростка же наоборот веяло какой-то хрупкостью и даже болезненностью. Казалось, ветер дунет — унесет как домик в Изумрудный Город.

Молодого человека звали Илларио Лео, герцог дю Лерро и этот лес принадлежал ему. Сам он являлся подданным и дальним родственником короля Генри II. Страна называлась Аре, а по социальному устройству и уровню развития соответствовала примерно веку XVII на Земле. Второй всадник, пожилой, представился просто Ги, без всяких предисловий. Я не удивилась подобной скрытности. Может, это просто воспитатель мальчишки или же лицо столь высокопоставленное, что обычным смертным его имени знать не положено. А может, он человек такого простого и веселого нрава, что придворный этикет подчеркнуто не признает? Личность же подростка ввела меня в пятиминутный ступор. Оказывается, передо мной стоял сам наследник престола, будущий король Мишель III.

Зато моя личность заинтересовала аристократов куда больше. Через полчаса допроса с пристрастием со стороны герцога и Ги, я просто села на землю, сложив ноги по-турецки, и рассказала всю историю своей жизни в более-менее кратком варианте. Не забыла упомянуть и мир Бета, и засбоивший телепорт, и собственное состояние после полугода жизни в образе растения. Под конец повествования у меня едва язык не отнялся, до того я устала. Но мое состояние быстро заметили и предложили проследовать в охотничий лагерь для более удобного отдыха. К тому же, герцога с принцем уже должны были потерять.

Было решено незамедлительно проследовать к лагерю. Сначала меня хотел взять к себе в седло Ги, но я с ужасом отскочила прочь. Что поделать, единственные животные, которых я не боюсь — домашние кошки. Дитя цивилизации, черт возьми!

Так мы и пришли в лагерь: герцог, следом за ним принц, а замыкал шествие Ги, за коня которого держалась я. Живописно получилось, ничего не скажешь.

Вы когда-нибудь видели фильм "Особенности национальной охоты"? Помните, там, помимо основного сюжета в качестве лирического отступления вставляли фрагменты настоящей русской охоты века XIX? Вот примерно ту же картину я и увидела, разве что вместо зимы на дворе стояла ранняя осень. Согласитесь, на фоне прекрасных дам в длинных платьях и кавалеров в костюмах из замши и шелка немного странно смотрелась растрепанная девица в черных джинсах, свитере и кожаном плаще? Зрелище, бесспорно, незабываемое.

Для герцога во мгновение ока был поставлен просторный шатер, куда и зашли герцог и Ги, предварительно впихнув меня. Внутри с потрясающей скоростью накрыли стол и усадили пребывающую в немного заторможенном состоянии меня. Вот тогда и начался серьезный разговор. Точнее, пока я старательно уничтожала легкие закуски, мужчины что-то обсуждали. Только основательно наевшись, я стала более адекватно воспринимать мир. А поскольку разговор шел обо мне, послушать его было крайне интересно.

Точнее, я так думала ровно до того момента, как заблудилась во многочисленных именах, названиях и событиях, которые мне ничего не говорили. А наступил этот момент почти сразу. В итоге мне пришлось вежливо прервать их вопросом: "А чем мне грозит мое происхождение?" Оказалось, ситуация вроде и проста как табуретка и одновременно сложна как фландрийское кружево.

С одной стороны, иномеряне в этом мире — редкость, но редкость ценная. До меня их было человек десять и все из одного времени — девятнадцатого или двадцатого века, но последний иномерянин умер двести лет назад. Что меня несказанно удивило, так это поведение попаданцев: никто из них не пытался спасти мир или же захватить его, не вмешивался в большую политику по собственному желанию, даже порох не пытались изобрести! Его аналог и так здесь есть... Поэтому и отношение ко мне должно быть по меньшей мере нейтральным, но... Я не знаю ни местных обычаев, ни устоев, ни политического положения. Я не имею никаких документов, закрепляющих мои права и обязанности. На крестьянское положение оформлять меня — неуважение, воин я аховый, разве что в монастырь какой уйти, да вот беда: здесь язычество. А для жриц нужна серьезная подготовка с самого детства. На дворянское положение у меня нет прав, так как нет рода, эти права подтверждающие. Можно было бы, конечно, подарить дворянский титул "за заслуги", но для этого должен быть "рабочий стаж" в местной Табели о рангах. Задним числом же оформлять — несолидно...

Если оставить все как есть, то ничем хорошим это явно не кончится. Мне хватило того факта, что при желании на меня можно повесить какое-нибудь мелкое преступление вроде осквернения священной клумбы, и я на десяток лет отправлюсь в принудительное рабство или вовсе на виселицу. Радужная перспектива, не правда ли?

Мало того, меня решили запугать еще и наличием нечисти, бродящей по местных лесам. Вампиры, низшие и высшие, проклятые оборотни, изгнанные жрецы, сошедшие с пути служения своему богу, да просто "романтики с большой дороги"! Что я им противопоставлю? Высокохудожественный ор в ухо или лекцию по истории Древнего Рима?!

Меня захлестнула волна тихой паники. Я тихонечко сидела в уголке, незряче уставившись в стол, и истово жалела себя, периодически сбиваясь на ругань. Ну что мне стоило домой вернуться пораньше? Или наоборот, остаться у подруги на ночь?

А герцог и Ги похоже уже нашли выход, вон как нетерпеливо поглядывают. И правда, нашли: мне предложили войти в дворянский род по какой-то старинной традиции. Я слушала их вдохновенную речь и все больше задавалась вопросом: а с чего они вообще мне помогают? Мы знакомы третий час, я из другого мира, о котором они ничего не знают кроме моего рассказа да, может быть, мемуаров кого-то из других попаданцев. Они — аристократы, воспитанные в почтении и гордости к собственному роду и многочисленным славным предкам. С какой стати им помогать мне? И не будет ли их помощь во сто крат горше, нежели отсутствие союзников в незнакомом мире? Я не преминула задать им эти вопросы. Ответ, признаться, меня немного ошарашил:

— Ты — другая. Из другого мира не только...э-э-э...физически, сколько нравственно и духовно. Каждый человек с раннего возраста изучает труды других иномирян. Все десять твоих предшественников были великими людьми. Они не спасали мир, не перекраивали его, но и не терялись в общей толпе. Они были великими учеными, поэтами, воинами, дипломатами. Последний, которого здесь называли барон Шанкрэ, считался величайшим мореплавателем за всю историю. Именно он научил нас строить как огромные галеоны и фрегаты, так и простые прогулочные яхты. До этого был художник по фамилии Васнецов и поэт, научивший людей любить, кажется, его на родине звали Байрон или как-то так... Мы не знаем, кем станешь ты, но то, что твоя судьба войдет в историю — не сомневаемся. Для нас честь быть знакомыми с человеком из другого мира.

Сказать, что я была удивлена, значит вежливо промолчать в сторонке.

— Знаете, вот уж кем-кем, а светилом науки я себя никогда не ощущала, скорее наоборот. Я даже университет закончить не смогла, потому что мне на занятиях скучно было! Можно сколько угодно доказывать, что Эйнштейн тоже в школе двойки получал, ко мне это не относится. Другой я человек, другого склада ума и характера! — я подавленно помолчала и закончила: — Я беглец, господа. На меня никогда нельзя положиться, все равно мне проще уйти, чем ввязаться в драку, что кажется бессмысленной. Откуда вы знаете, что я не решу так в тот момент, когда вам понадобится моя помощь? — я замолчала, увидев, как улыбается Ги на мои слова. — Ги, если вы думаете, что я наговариваю на себя, то совершенно напрасно. Я не говорила бы так, если б не подводила уже близких мне людей по собственной мимолетной глупости.

Герцог Илларио и Ги молчали, а я старательно прятала глаза. Да, возможно кто-то посчитает мое признание глупостью и недальновидностью, ведь с подобным характером мне совсем не место в дворянской семье, но я не могла промолчать. На меня надеются, и обмануть надежды — худшее предательство на свете. Но все же...сомневаюсь, что хотя бы четверть любой аристократии отвечает обычным понятиям морали и психологии.

— Может, вы и правы, Настя. А может, именно поэтому вы и попали сюда? Чтобы измениться и изменить окружающих? — улыбнулся мне герцог.

В общем, на том и порешили. Как ни странно, но войти я должна была в род герцога, а не Ги. На мой вопрос, Ги ответил лишь, что ему запрещено так поступать. Подобный ответ меня озадачил, но спрашивать дальше я постеснялась. Слуги сноровисто собрали шатер, герцог с грехом пополам уговорил меня забраться к нему на лошадь и мы, оставив позади изрядно опустевший к концу дня лагерь, отправились в замок герцога дю Лерро с романтичным названием Черная Роза.

За два часа езды я прокляла все на свете, и в первую очередь отсутствие нормальных дорог в лесу. Хвала богам, на лошади я проехала лишь минут двадцать, потом показалась дорога, где меня пересадили в карету, специально оставленную для тех, кто не слишком искусен в верховой езде. Но вот качество дорог поражала в самое сердце, а также то место, что ниже спины. В замок я приехала едва живая.

Но увидев замок, я поняла всю ничтожность своих проблем. Человек, что строил этот шедевр архитектурного искусства, не зря дал ему столь романтично-пафосное название, совсем не зря. Вспомните знаменитый Собор Парижской Богоматери. Вспомнили? А теперь мысленно переделайте церковь в замок. Результат и будет называться замком Черная Роза. А дальше добавьте в картину немного классической мрачности стандартного фильма про графа Дракулу, обрыв, на котором стоит сие сооружение, и холодное яростное море. Закончили? Поздравляю, перед вами фамильное гнездо рода дю Лерро!

По дороге в замок Ги старательно рассказывал мне про ритуал вхождения в род, чем вгонял меня в предобморочное состояние. Оказывается, подобный ритуал редко используется из-за того, что люди, прошедшие его, становятся не просто братьями по крови (а ритуал-то на крови), но действительно кровными братьями, ибо теперь на всю жизнь в их жилах течет одна кровь. Что интересно, такие вещи, как разные группы крови и резус-факторы, значения не имели. Вообще. Все-таки хорошо, что в жизни есть такая удобная вещь как магия.

Для меня проблема была в другом. Я до жути и потери сознания боюсь крови. Не важно, чьей, все равно боюсь. О чем честно предупредила Ги, но тот в ответ лишь посмеялся. Но увидев мое обиженное лицо, призадумался надолго, вплоть до приезда в замок. Пока же я восторгалась местной архитектурой, он явно что-то придумал и попросил не беспокоиться на этот счет. Я лишь пожала плечами. Все правильно, волноваться надо отнюдь не мне.

Стоило мне зайти под сень готического шедевра романтичного дизайнера, как мне сунули в руки чашку с чей-то горячим и подозрительно зеленым. И едва я успела выпить это "что-то", мир завертелся перед глазами черно-белым калейдоскопом. Не знаю, что это был за чудо-эликсир, но, как ни странно, я благодарна ему. Я слишком устала за этот бесконечно долгий день и непонятный "кровавый" ритуал вряд ли бы спокойно пережила.

То, что я помню об этот таинственном действе, укладывается в несколько строчек. Помню, как кружилась голова от обилия теней. Кажется, это были многочисленные мертвые предки рода дю Лерро. Они окружили нас с герцогом Илларио и затянули что-то заунывное, подтверждая правильность обряда. Дальше было еще проще: мы поочередно порезали себе ладони и скрепили родство крепким рукопожатием. На этом сам ритуал закончился, но теперь меня должны были представить особе королевской крови. Я думала, что этой особой будет принц Мишель, но вышел вперед почему-то Ги. Ой, кажется я знаю, от какого имени произошло это прозвище... Пока я пребывала в раздумьях мне предложили взять себе новое имя, ведь с этого момента у меня новая семья (не новая, а вторая!) и жизнь тоже новая. Я подумала и согласилась. Тогда король (а вы еще не догадались, господа?) поставил меня на колени, торжественно произнес клятву, с которой я без раздумий согласилась. Туман в голове начал стремительно редеть и мир снова приобретал краски, так что к концу длинной и цветистой речи мое сознание было почти в порядке.

А закончился обряд признания меня, несравненной, словами в стиле рыцарских романов:

— Встань, шевалье! Отныне ты — Хельга Д'Арэ, герцогиня дю Лерро!

История вторая.

У слова "верность" много смыслов

За окном шелестел дождь, сливаясь с шумом прибоя. Тучи серыми лебедями уходили на запад, унося с собой последние дни осени. Высокие полукруглые окна библиотеки выходили на море, бушующее серо-стальное море. Ветер, ярясь, заставлял дребезжать дорогие стекла. В большом помещении было холодно, и я зябко куталась в шаль, но не уходила, завороженная стихией. Всегда безумно любила море, а сейчас само море безумно...

В дальнем углу успокаивающе потрескивал огонь в камине. Рядом с ним стояли два кресла, к одному из которых я подошла, облокотившись на мягкую спинку. В глубине этого мебельного гиганта затерялся мой брат. Я задумчиво смотрела на огонь, любуясь красотой хаоса первозданного существа.

— Что такое "честь", Илларио? Имя? Репутация? Благополучие? Родовые принципы? Рыцарский кодекс? Скажи мне, что есть "честь", Илларио!

Илларио наблюдал за пляской огня и молчал. Завывал за окном ветер, дребезжали окна, едва слышно шептались книги на полках.

— Не знаю, могу ли я объяснить тебе это, Хэл, — наконец нарушил молчание брат. — Я и сам не совсем понимаю это понятие. Просто есть где-то в глубине души четкое разделение: это — бесчестно, а это — нет. Мы — chevaliers, Хельга. Мы — рыцари короля. Для нас честь составляют и имя, и кодекс, и родовые принципы, и само служение королю. Да, наверное, верность — основа чести любого шевалье.

— Мне странно слышать рассуждения о чести и благородстве, — я подошла к камину, шелестя длинным подолом, постояла немного и опустилась в кресло напротив Илларио. — В моем мире этими понятиями переболели как дети краснухой: ярко, но только один раз. Стерлась грань между дворянином и простолюдином, нравственностью и пороком, жизнью и существованием. Там двести лет не сражаются на дуэлях, и не потому, что их запретили. Скорее, люди просто привыкли, что на оскорбление можно или не обратить внимания, или оскорбить в ответ...как перепалка на базаре. Зачем следить за своими словами и поступками, если нет надобности отвечать за них? Ну, я не имею ввиду прямое нарушение закона.

Я замолчала, когда в комнату тихонько вошла служанка с подносом. Она бесшумно поставила поднос на столик и ушла, стараясь быть как можно незаметнее. По комнате медленно поплыл легкий аромат ванили, разбавленный привкусом дорогого черного чая. Только взяв в руки обжигающе горячую чашку, я поняла, насколько замерзла.

— Легко жить, когда не за что отвечать, — отложив книгу, ответил Илларио. — Но ведь сейчас ты не на своей родине.

— Ты прав, — улыбнулась я. — Этот замок стал мне настоящим домом за последние три месяца, но... Я родилась среди других людей, в другом мире. Я не говорю о материальном, нет, а о духовном. Мне трудно понять то, что вы считаете элементарным и само собой разумеющимся, но от того и объяснить эти понятия гораздо труднее.

— Это напоминает мне детское любопытство, — тоже улыбнулся Илларио. — Все мы когда-то изводили родителей вопросами из разряда: "Почему трава зеленая?" или "Что такое семья?"

— Но ответ: "Потому что так создали боги" меня не устроит.

— И правильно.

— Но от этого много непонимания. В первую очередь, для меня самой.

— Просто ты еще слишком мало времени живешь здесь. Скоро ответы на эти вопросы придут сами, а ты и не заметишь этого. Мы — шевалье, Хельга. Мы служим короне. В этом наша честь.

— Аминь.

— Ты, как всегда, несерьезна, Хель.

— Напротив, я предельно серьезна, Илларио.

Брат снова углубился в книгу, а я наслаждалась ароматом чая, но нашу семейную идиллию нарушил осторожный стук в дверь.

— Госпожа, вас ждут в тренировочном зале.

— Спасибо, Грета, я скоро спущусь.

Илл заинтересованно поднял голову, отчего ему на нос упала непослушная шоколадная прядка. Мужчина забавно прищурился, став похожим на хитрого кота, считающего, что самая лучшая сметана — это та, которую тебе запретили есть.

— Как же твои успехи в ратном деле, дорогая сестра?

— Боюсь, не так блестяще, как мне хотелось бы, брат мой. Но я стараюсь, — скромно потупив глаза, ответила я и ушла переодеваться.

* * *

Три месяца. Три месяца назад у меня появился дом. Три месяца назад у меня появилась семья. Не просто родители, бабушки-дедушки, чувствующие ответственность за непутевое дитя скорее по привычке и обычаю. Моя семья — сирота Илларио, сходивший с ума от одиночества в фамильном замке. Моя семья — король, которому принадлежат моя жизнь, честь и верность, который никогда не предаст и не бросит. Моя семья — замок на краю моря с высокими стрельчатыми окнами и яркими витражами. Это — мой дом.

Все так просто. Все так ясно. Все так понятно. Но...

Я смотрю на серое море и серые тучи, просиживаю часами на подоконнике, и терзаю себя сомнениями. Может быть, ненужными. Может быть, оправданными.

Я беглец. Toujours, partout. Зачем учится, когда интереснее смотреть телевизор или окопаться за компьютером? Зачем работать, если от однообразия жизни сводит скулы? Зачем вообще так жить? A quoi bon?

Tres bete! Глупо и бессмысленно. Я далеко не одна в своем эгоизме и сомнениях. Сколько людей, готовых выть от никчемности своей жизни? Сколько людей не замечают подобных проблем своего существования?

Я усмехнулась. Вот оно! Сама того не замечая я сделала жизнь и существование синонимами. Это ли не показатель?

Хотя... Все это лишь пустые размышления и последствия депрессии. Илларио прав, скоро это пройдет. Чему я, признаться, рада.

Жизнь продолжается, mes cher amis.

* * *

— "Я не вернусь" —

Так говорил когда-то,

И туман глотал мои слова

И превращал их в воду.

Я все отдам

За продолжение пути,

Оставлю позади

Свою беспечную свободу.

Артхолл, столица королевства Аре, встретил меня шумом, удушающей рыбной вонью и пестротой одежд всех сословий и рангов. Заливались криком чайки, сбившиеся в многочисленные стаи, ругался народ на портовом рынке, безбожно фальшивили многочисленные уличные музыканты. Что меня несказанно удивило, так это репертуар местных трубадуров: я с удивлением узнала с десяток песен, и это только по пути домой! Здесь, в столице, нам принадлежал старый особняк, Шатобре, где мы должны были жить все время пребывания в столице. Вскоре же нам предстояло предстать пред его величеством Генрихом II.

Шатобре встретил нас темнотой пустынного холла, прорезанного ярким светом высоких стрельчатых окон. Виноградной лозой вилась лепнина по потолку, тускло блестело фамильное серебро редких безделушек, морской волной изгибалась лестница на второй этаж, гигантским маятником казались напольные часы. Поступью Повелителя Мертвых казались наши с братом шаги, а шелест моего платья звучал шагами родового приведения. Я поднялась до середины лестницы и, улыбнувшись, обернулась к наблюдающему за мной Илларио:

— Мне здесь нравится!

Я выбрала себе комнату, отделанную в голубой и синей гамме. Размеры выбранного жилища приятно удивляли: помнится, в родительской квартире на Земле зал был меньше. Три узких и высоких окна, кровать, застеленная синим покрывалом, круглый столик у окна, камин и два глубоких кресла. Мне определенно здесь нравится.

Два окна выходили на небольшой сад с прудом. Брат рассказывал, что в Шатобре живет почти десяток кошек различных пород, и они особенно любят играть в траве. Третье окно выходило во двор, где сейчас суетились слуги, разбирая багаж. Я переоделась в легкое голубое платье и спустилась в столовую, где меня ждал брат.

— Ты уже готова?

— Да.

— Прекрасно, — Илларио стоял у окна, выходящего на одну главных улиц Артхолла. Он улыбался чему-то, глядя на прогуливающихся дам и их кавалеров, изысканно поддерживающих разговоры о ненужных пустяках. — Тогда я хотел бы рассказать тебе кое-что о нашей религии.

Брат отвернулся от окна, все еще продолжая улыбаться. Он подошел к столу, на котором стоял поднос с чаем, благоухающем корицей и лимоном, и жестом подозвал меня, наливая горячий чай в две фарфоровые чашки с тонким синим узором. Я опустилась на стул и взяла себе одну из чашек, приготовившись внимательно слушать.

— Как ты знаешь, у нас официальной религией является язычество. Но дело в том, что боги разные в разных частях света. Точнее, они таковыми были до эпохи великих путешествий, то есть примерно триста лет назад. С тех пор боги потеряли географическую и этническую привязку. Сейчас запросто можно встретить в одном городе храмы Гермесу и Тору, стоящие по разные стороны одной улицы...

— Постой! — удивленно перебила я. — Какой Гермес? Какой Тор? Это же боги с Земли! Разных народов, но с Земли!

— Ну да. Pourquoi pas? — переспросил Илларио. — Наши боги одни и те же, просто люди из вашего мира зачем-то придумали себе других богов или просто возвели в божественный ранг когда-то живших людей. Я, честно говоря, всей этой истории не знаю, но об этой ситуации у нас знает каждый ребенок. Все языческие боги изначально родились здесь. Они появились сразу после рождения первородных стихий. Кстати, о стихиях. Всего их семь: простые и высшие. К простым относятся огонь, вода, земля и воздух. Простейшие стихии составляют суть стихий высших, не зависимо от названия. Высшие — это свет, тьма и природа. Как ты наверное знаешь, свет далеко не всегда означает абсолютное добро и благо, а тьма — безраздельное зло. Все это лишь невежественные домыслы землян. Природа же тесно переплетает в себе саму жизнь и смерть, связанных не менее тесно. Со временем безликие стихии молитвами людей и черпающими силы от них магами получили некое подобие личности, и тогда появились боги. Как именно связаны эти "высшие существа" не знает никто и, наверное, никогда не узнает.

Но вернемся к богам. Я тебе еще не рассказывал, но само существование магии у нас доказано очень давно, но развита она примерно также, как и у вас. Ну, может, чуть получше. Магию заменило чудо. Не делай такие удивленные глаза, Хэл. Да, настоящее божественное чудо. Говорят, до появления у вас монотеизма, чудо тоже было довольно распространенным явлением на Земле. Но не будем вдаваться в ненужные подробности.

Здесь чудо вполне распространенное явление. Я сам не раз и не два был свидетелем того, как в храме Асклепия излечивались смертельно больные люди. Действительно смертельно больные, и это никак нельзя было объяснить шарлатанством или врачебной ошибкой. Согласись, истекающий кровью обрубок ноги сложно подделать. А однажды вообще случилась забавная история с Локки. Как-то младшего сына губернатора Нуара ограбили. Вора вроде бы нашли, им объявили какого-то мелкого служку. Недолго думая парня приговорили к виселице. Так перед самой казнью, когда на несчастном уже затягивали петлю, появился Локки, обложил всех последними словами и поведал, что губернаторский сынок просто проиграл папенькины деньги в карты и чтобы скрыть сей позорный факт, выдумал историю с ограблением. Естественно, служку отпустили, а проштрафившийся дворянчик был навеки опозорен. Говорят, кстати, что тот недоповешенный служка впоследствии стал самым удачливым вором севера.

Как видишь, эти истории — вполне правдивая реальность, и ты теперь в этой реальности живешь и здравствуешь. Поэтому сегодня у нас с тобой на повестке дня экскурсия по столичным храмам. Для удобства в Артхолле был построен огромный храм, где есть алтари всех богов мира. Вход туда совершенно свободный, так что я прошу тебя быть готовой через полчаса. Etez-vous d'accord, ma cherie?

— Tout a fait. Но что-то мне подсказывает, что ведешь ты меня на эту экскурсию не просто так, — я поставила на поднос пустую чашку, которую старательно вертела в руках последние полчаса.

— Ты как всегда права, ma cherie. Жрецы ясно видят способности любого человека, да и других рас тоже. А ты у нас ко всему прочему еще и ведьма. Слабенькая, конечно, но сам факт наличия дара это ни в коем случае не отменяет, — улыбнулся Илларио. — Советы жрецов всегда крайне ценны, и если он советует завести кошку, значит, это может как-то изменить твою жизнь или же тебя самого.

— Тогда вопросов больше нет, — я встала и сделала перед братом немного кривоватый реверанс. — Я буду готова через двадцать минут.

— Жду.

* * *

La Ville. Каменный гудящий город. Сотни людей, тысячи судеб. Я смотрю в окно, как мимо проходят люди: веселые и беззаботные, пустые и лицемерные, скучающие и прячущие боль за улыбкой. Прекрасные дамы, галантные кавалеры. Цокают копыта лошадей, стучат подкованные по последней моде высокие каблуки изысканных господ.

Так красиво. Так бездушно. Так бездумно. Так чертовски притягательно и немного романтично!

Летят по голубому небу невиданной формы облака. Иногда мне хочется молится им, подобно герою комедии Еврипида. Они прекрасны, недоступны и чужды.

Есть ли мне место в этом мире? Что я здесь делаю? Что ищу? От чего бегу?

"Берег, ласковый берег... В замке зеркал сегодня бал". Мне скоро предстоит предстать перед королевским двором. Charmant mademoiselles, elegant messieurs...

Наверное, мне надо найти себе хобби. Может быть, мне, как настоящей леди, научится вышивать крестиком? Или же лучше заняться чем-нибудь другим, более сложным и, несомненно, достойным? Например, музыкой? Как рассказывал Илларио, местные инструменты стараниями одного великого барда мало отличаются от привычных земных. Моего соотечественника, кстати, стараниями.

Странно, и почему я склоняюсь ко второму варианту?..

Странен этот город под названием Артхолл. Как это в переводе с английского?.. Если примерно, то что-то вроде "дома искусства". Или так переводится "art house"?

Но есть нечто интуитивно-притягательное в мощеных булыжником улицах аристократически-ухоженного центра и пропахших тухлой рыбой улочках трущоб. Это напоминает мне фотографии из старых районов Риги, где снимался фильм про мушкетеров; так представляется манящая мистикой Прага; так я видела Талин по рассказам бабушки, что недавно умерла.

Ах, mes amis! Он прекрасен и равнодушен, этот город, как и всякая красота, навеянная многими.

Наверное, я уже люблю этот город. Люблю английскую мрачность Шатобре, где живут девять кошек, которым так нравится играть в саду. Люблю старые пирсы в порту, где плавают в будние дни нечистоты, а иногда и чей-нибудь распухший труп. Люблю людей, что каждый день прогуливаются под окнами столовой, где мы с Илларио беседуем о вечных пустяках.

Воистину, мне нравится здесь! Так к чему же терзать себя риторическими вопросами, если ответы на них тоже — риторические?..

* * *

Главный храм Аре почему-то напомнил мне Исаакиевский Собор в Санкт-Петербурге. Те же колонны, узорчатый мрамор, высокий потолок главного зала и тонкий золотой шпиль на башне, с которой виден весь город. Действительно, Храм с большой буквы. Зеленый газон перед главным входом, статуи величайших деятелей культуры и искусства. Дарящая покой и облегчение прохлада темных стен. Где же еще чувствовать покой и радость, как не в земной обители богов?

Только вместо музея внутри компактный лабиринт: как в сказке или анекдоте, где: "Направо пойдешь — коня потеряешь, прямо пойдешь — богатым будешь, налево пойдешь — убью! Твоя Василиса".

Так и здесь: налево пойдешь — алтари южных богов, направо свернешь — восточных, а прямо — местных, северных, божеств. Илларио проводил меня в просторный, но слабо освещенный холл, где мы и расстались. Брат отправился к алтарю Одина, а мне он посоветовал навестить Фрейю, богиню весны, красоты и любви. Пока я медленно шла в нужном направлении, и навстречу мне попадались редкие посетители, почему-то вспомнилась цитата из одного фантастического произведения: "Увы, мы так закоснели в своем безверии, что когда говорим с Богом, называем это молитвой, а когда Бог с нами — шизофренией". Честно говоря, даже не представляю, с чего бы это высказывание вспомнилось мне?

Признаться, жрица Фрейи произвела на меня неизгладимое впечатление. Представьте себе женщину лет двадцати пяти, в легком белом платье явно не по сезону, с двумя задорными льняными косицами и изысканным поведением потомственной леди. Она стояла на коленях у самого алтаря, бережно раскладывая по камню последние полевые цветы и тихонько напевая себе под нос какую-то забавную песенку. Но стоило мне недоуменно замереть на пороге небольшой комнатки, где находился алтарь вечно юной богини, жрица, не оборачиваясь, приветствовала меня:

— Bon jour, ma cherie. Ищешь свою богиню, незнакомка?

Я застыла, пытаясь понять, что же имела в виду женщина, но через минуту пришла к выводу, что просто стоять нет смысла, и осторожно ответила:

— Наверное, — легкое пожатие плечами.

— Если ты пришла в храм в поисках ответов, то вопросы должны звучать как можно четче. Иначе столь желанные слова могут быть весьма далеки от истины, — заметила жрица, поворачиваясь ко мне лицом. Она была красива, спору нет, но из всей этой красоты запоминались лишь глаза: глубокие, темно-зеленые, таинственного хвойного оттенка и с легкой рыжинкой у зрачка. — Ты не веришь нашим богам, mademoiselle, поэтому они не видят тебя с высоты своих чертогов. Но хочешь ли ты получить их благословение, а, возможно, и покровительство? Они не знают тебя, и влиять на твой путь не могут, но и помощи свыше ты не дождешься. И чудеса для тебя не свершатся.

— Чудес не бывает. Бывают чудотворцы, — скорее для проформы возразила я, внимательно вслушиваясь в неторопливую речь собеседницы.

— У тебя дома — peut-etre. Но здесь чудо — часть системы мира. Поэтому я и спрашиваю тебя: хочешь ли ты стать родной нашему миру? — женщина в упор посмотрела на меня своими нереальными глазами. Наверное, этот взгляд должен был смутить или запутать человека, но все произошло совсем наоборот. — Думаю, тебе надо дать время на размышление. Приходи через пару дней, и дашь ответ, — она хотела уже вернуться к прерванному занятию, но я остановила ее.

— Pourquoi? Если бы я не решила уже все для себя заранее, пусть и неосознанно, пришла бы я сюда? Так зачем же тянуть время? Вы знаете, что я здесь именно за благословением местных богов. И за советом.

— Каким же советом? — жрица не спешила отвечать на первый вопрос.

— Ну, я же человек новый под этими небесами, и во многом отличаюсь от здешних mademoiselles как внешностью, так и поведением. Да и образованием тоже. Все-таки на моей родине геральдику и этикет не преподают, — улыбнулась я, делая вид, что так и должно быть.

— О, это как раз легко поправимо, — ответно улыбнулась жрица. — И решаются эти проблемы достаточно просто: походом в салон красоты, наймом учителя по этикету (естественно, в как можно большей тайне — если двор узнает, от колкостей устанешь отбиваться!) и визитом к портному. С проблемой общего образования легко справится ваш брат, герцогиня, так что на этот счет волноваться не нужно. Approuves?

— Oui, madame, tout a fait. Но разве я называла вам свое имя и титул?

— Non, однако, это легко определить. Только у герцога дю Лерро три месяца спустя таинственным образом появилась сестра, которую он привел с последней королевской охоты, — и жрица хитро, совсем по-девчоночьи, подмигнула удивленной мне.

Я пожала плечами. Как гласит народная молва: слухами земля полнится. Но стоило мне повернуться к выходу, как жрица окликнула меня:

— Да, a propos, насчет божественного благословления. Передай своему брату, что ты уже готова пройти Посвящение. А теперь au revoir! — в ответ я лишь еще раз пожала плечами и не стала переспрашивать. Да и зачем? Жрица явно больше ничего не скажет и расспрашивать ее не только бессмысленно, но и невежливо. К тому же, что мешает мне узнать ответ у Илларио?

Поэтому я с заметно улучшившимся настроением вышла на солнечный свет, тихонько напевая себе под нос куплет из одной из любимых песен "Алисы":

— Лишь небо знает наперед,

Как занесло и как нас всех несет!

Шатобре принял меня в свои заботливые объятия лишь поздно вечером. К моему удивлению, Илларио крайне серьезно отнесся к словам жрицы Фрейи насчет моей внешности и воспитания. В итоге в последние две недели моя жизнь превратилась в безумный калейдоскоп: парикмахер, портной, учитель этикета, учитель танцев, лекции по истории и экономике Аре et cetera, et cetera. К концу дня у меня не хватало ни сил, ни желания даже просто поужинать, поэтому еду в меня почти насильно запихивал нежно любящий брат. Казалось, это не кончится никогда...

Однако, как это ни странно, закончилось. Просто однажды ясным морозным утром ты просыпаешься и tout a coup понимаешь, что не нужно никуда бежать, торопиться и через силу проглатывать завтрак. Messieurs, вы даже не представляете себе, какое это счастье!

За эти две безумных недели меня превратили в истинную придворную леди. Честно говоря, в зеркале я себя признала отнюдь не сразу. Вам интересно? (Вопрос в основном к юным леди, читающим сей скромный труд.) Тогда по порядку.

Во-первых, волосы. От природы я вполне симпатичная шатенка с длиной шевелюры до лопаток, но местные чудо-парикмахеры за столь короткий срок отрастили мне ее до середины бедра. Я специально спросила, почему именно такой длины, на что мне ответили коротко и ясно: "Мода!" Мало того, волосы еще и покрасили в, несомненно, очень красивый шоколадный цвет с едва заметной золотой искоркой. И уже в последнюю очередь пропитали какой-то дурно пахнущей травой, отчего мои дивные (уже без иронии) локоны на ближайший год завились в тугие кольца.

Во-вторых, портной. О боги мира, кто бы знал скольких синяков и царапин стоили мне бесконечные примерки! Зато стараниями одного кутюрье и бригады швей я уже сейчас получила половину необходимого истинной придворной даме гардероба.

В-третьих, многочисленные учителя. Признаюсь, mes amis, труднее всего мне дался этикет. Мало кто с двух раз запомнит предназначение шести столовых приборов для выходного пикника... Зато учитель танцев на меня не нарадовался. И поверьте, комедия Лопе де Вега была написана не про этот случай!

Вот, собственно, так и прошли эти безумные две недели. До сих пор удивляюсь: как же я не отправила всех этих учителей-мучителей по конкретному адресу Наветренным проливом мимо Тортуги? Наверное, мне не хотелось разочаровывать Илларио... Право слово, чем же он заслужил столь недостойную и непутевую сестру?..

И, как гласит народная мудрость, на бочку меда toujours найдется ложка дегтя. В моем случае этой стандартной ложкой дегтя для моего хорошего настроения стало Посвящение. А также и приснопамятным медным тазом в придачу. О том, что это за зверь и с чем его едят, Илларио рассказал крайне смутно, отговорившись тем, что многого сам не знает, а остальное запрещено рассказывать. C'est pourquoi всего, что я узнала, хватит на пару предложений. А именно, Посвящение — что-то вроде языческого обряда инициации, когда подросток признается полноценным взрослым индивидуумом. В роду дю Лерро Посвящение является не только признанием совершеннолетия, но и своеобразным "паролем" к родовому наследию — какой-то там магии. Как именно поведет себя "семейный хранитель", не берется предсказать никто, хотя Илларио полностью уверен, что ничего плохого не произойдет.

"Его слова да богам бы в уши", — немного мрачно подумала я, спускаясь в подвал, где меня ждал неприлично веселый брат. — "Что-то он в последнее время всегда в хорошем настроении... Неужто у него дама сердца появилась? Надо будет вечером за чаем tres bien его расспросить" — на ходу сделала я себе зарубку в памяти.

— Хельга, ты сегодня особенно мрачна. Неужели это из-за Посвящения? — шутливо удивился Илларио.

— Право слово, брат мой, это совсем неудивительно, — отозвалась я. — Удивительно твое поведение. Неужто ты ни капли не беспокоишься обо мне? Или же твои мысли витают в несколько ином направлении?

— О, Хэл, ma cherie, не надо так нервничать, в Посвящении нет ничего пугающего. По крайней мере, со мной в свое время ничего плохого не случилось.

— Вот именно — с тобой. Я все-таки приемный родственник, — заметила я.

— Брось, Хэл, — отмахнулся Илларио. — Ты становишься пессимистом.

— Зато, глядя на тебя, я вспоминаю известную в художественных кругах фразу: "Настоящий оптимист даже на кладбище в крестах видит плюсы".

— Charmant, Хэл! Я вижу, что уроки изящной словесности не прошли для тебя даром. Ты станешь достойным украшением следующего бала.

— Не хочу показаться грубой, Илларио, но мне несколько неприятно чувствовать себя фигурно нарезанным фруктом или букетом вянущих цветов. Я все-таки вполне достойная внимания личность, — немного обиделась я.

— Oh, pardon, mademoiselle! Был не прав, признаю!

— Merci beaucoup!

Занятые столь важным и серьезным разговором, мы не заметили, как прошли подвал особняка и уперлись в стену с единственной дверью, выглядевшей декорацией к фильму ужасов: настолько зловещей и древней казалась она в свете одинокого масляного светильника. Естественно, открылась она с жутким потусторонним скрипом и старательно пугала непроглядной темнотой за порогом. Не знаю, какое impression должны были произвести на меня подобные спецэффекты, но я почему-то совершенно успокоилась. В конце концов, все это было слишком похоже на дешевые голливудские ужастики!

И я шагнула в ту самую непроглядную тьму совершенно спокойно. "Ну-с, господа, что же вы мне приготовили на обед?" — подумала я, оказавшись в полной темноте.

— Ты так уверенна в своих силах? — с ехидцей спросил чей-то женский голос, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

"Право слово, и чего тут бояться?" — внутренне сжимаясь, подумала я.

— Это хорошо, что ты еще думать можешь, — порадовался все тот же голос. — Некоторые после подобного трюка совершенно теряют способность трезво мыслить.

— А откуда вы знаете, что я трезво мыслю? — осмелилась подать я голос. — Я, например, не знаю, потому что никогда в жизни не бывала под алкогольным опьянением. Откуда же я могу знать: ясны и трезвы мои мысли или же нет?

— Ну, если можешь спокойно думать и говорить столь длинными фразами, значит и мысли твои трезвы, — заверил меня женский голос.

— Простите, конечно, мою назойливость, — решилась я, — но вы кто?

— Я? — удивился голос и тут же раздался серебристый смех. — Зови меня Фрейя, смертная!

— Богиня? — даже испугалась я. — А какими судьбами в наших краях?

— Да вот, жрица одна попросила к тебе присмотреться, — призналась богиня.

— Значит, это и есть Посвящение? — оживилась я. — Обретение бога-покровителя?

— Не совсем, — немного замялась божественная собеседница. — Твое Посвящение еще впереди. Просто я хотела увидеть тебя до него и, по возможности, подготовить и кое-что объяснить. Ты — ведьма, хоть и слабая. Но это отнюдь не главный твой дар. Как раз наоборот, магические способности являются чем-то вроде побочного эффекта твоей природы.

— И какова же моя природа? — я была откровенно заинтригована и не пыталась этого скрывать.

— Хельга, ты — стихийник. Человек, способный управлять первозданными стихиями. Безраздельно, — после недолгого молчания призналась Фрейя.

— Так зачем же вы мне это говорите? — усомнилась я. — Ведь это, насколько я могу догадываться, опасно как для простых людей и нелюдей, так и богам головную боль обеспечить может. Я права, не так ли?

— В общем, да, — согласилась она. — Именно поэтому я должна проконтролировать ход Посвящения: если что-то пойдет не так...

— ...вы меня уничтожите. Не продолжайте, сама догадаюсь, — я ненадолго задумалась, а потом по привычке легко пожала плечами: — Чему быть, того не миновать, так говорят у меня на родине. Начинайте, что ли, это дурацкое Посвящение!

— Оно уже началось, — словно издалека донесся голос Фрейи.

Каким-то двадцать пятым чувством я поняла, что осталась одна. Но мое вынужденное одиночество продлилось от силы пять минут. Все тем же двадцать пятым чувством я осознала, что темнота вокруг словно ожила, зашевелилась, густым туманом перекатываясь рядом. Стало заметно труднее дышать, и по нервам шаровой молнией ударила паника: тревога!, тревога!, опасность!, опасность!

Я упала на колени, судорожно держась за горло, но все вдруг резко прекратилось. Что-то безмерно древнее и могущественное было рядом, подавляя меня самим своим присутствием. Хотелось сжаться в клубочек, закрыть глаза и зажать уши: лишь бы только не чувствовать и не осознавать рядом это. Вот только сил и воли не хватало даже на такую малость. Захлебываясь паникой, я искала способ прекратить этот ужас, когда в голове зазвучали сотни непонятных голосов, калейдоскопом скачущих от шепота до крика. И неожиданно я нашла выход.

Он был прост, как и все гениальное: я старательно запела себе под нос, одновременно четко проговаривая слова в своей голове, пытаясь хоть как-то заглушить безбожно фальшививший хор:

— Я помню барышнею вас в короткой белой блузке.

Я был учитель-гувернер, учил вас по-французски.

Я вас тогда обожал...

Я был серым гимназистом, а вы моей принцессой:

Вы мне пели "Марсельезу", картавя так прелестно,

А я вам подпевал...

Как ни удивительно, но голоса постепенно стихали, словно внимательно прислушиваясь, как к тексту и голосу, так и к моему же состоянию от этой странной (читай: страшной) песни.

— Отче наш иже еси!

Семь волков одна волчиха,

Взвейся ветер наше лихо

В чисто поле унеси.

Меня не будет завтра,

Тебя не будет завтра,

Всех нас не будет завтра,

Сегодня или завтра!

Под конец песни я уже почти кричала и молилась тоже почти по-настоящему. А когда музыка и слова в голове кончились, я осознала, что страшных голосов в голове нет. Темнота вокруг потеряла свою первозданную однородность и теперь мягко и неожиданно переходила из одного цвета в другой: черный — синий — ярко-красный — зеленый — белый и так далее. И совсем не чувствовалось ни враждебности, ни давящей древности.

Я несмело вытянула вперед руку, и многочисленные цветные тени тут же слетелись к ней, обвили ее. Я испуганно отдернула ладонь, но тени по-прежнему не проявляли никакой агрессии. Я решилась.

Стоило с кряхтеньем встать с невидимого пола, как разноцветные облачка облепили меня со всех сторон. Мне невольно вспомнилось, как тыкались носом в руки слепые еще котята, с огромным интересом обнюхивая незнакомого человека. Эти тени вели себя также, за исключением того, что, во-первых, прекрасно видели, а во-вторых, постепенно слились в два радужных жгута и плотно, но на грани восприятия, обвили мне руки от запястий и до локтей. Постепенно тени таяли, а у меня на руках проявлялся замысловатый, тонкий, похожий на виноградную лозу или вьюнок, узор: на правой руке — черный, на левой — серебристо-белый.

Однако на этом все не закончилось: узоры начали быстро разрастаться по всему телу, отзываясь легкой щекоткой, но не смешивая цвета. Я так и представила себя: одна сторона лица в белом узоре, другая — в черном. Ну прямо богиня смерти Хель (кстати, тезка...): у той одна сторона лица принадлежит молоденькой девушке, а другая — дряхлой старухе! Но вот странная татуировка стала медленно пропадать, пока не исчезла вовсе.

И все же, что-то подсказывало мне, что еще не все кончено. Я стала усиленно вспоминать все, что рассказывал мне Илларио о Посвящении, меряя шагами пустоту. Voila! Илларио! Он же говорил, что прошедший испытание, становится совершеннолетним и может полноправно считать себя chevalier, а значит и участвовать в дуэлях. Но для дуэлей нужно особое, личное, оружие. Которого у меня нет.

И пусть в число моих талантов владение мечом не входит, я обязана иметь оружие. Все-таки в эпоху меча, наличие дорогого и качественного клинка очень часто заменяло родословные грамоты. К тому же я — признанный королем рыцарь. А как же я могу доказать свою верность человеку, столь легко признавшим меня достойной подобной чести, как не истинно рыцарским служением?

Я гордо вздернула подбородок, хотя любоваться мной было некому, да и выглядело это, без сомнения, забавно, и взмахнула рукой, коротко попросив неизвестно кого: "Помогите!". А через долю мгновения у меня в руке оказался клинок: с мою руку длиной, с лезвием шириной в два сантиметра, из темной перламутровой стали. Гарда сделана в виде двух птичьих крыльев насыщенного черного цвета и ярким синим камнем между ними. Сейчас по клинку расцвел такой же узор, что был на моем теле, только в этот раз белые и черные стебли хаотично перемешались друг с другом. Я еще раз взмахнула рукой, и прекрасное оружие исчезло по моей воле.

Я победно усмехнулась темноте. Тут же навалилась жуткая усталость, и от мгновенного падения в сон меня удержал лишь голос Фрейи:

— Поздравляю, ты прошла Посвящение, — серьезно и даже чуть-чуть уважительно сказала она. — Но мне интересно, ты и правда настолько верна королю и брату? Не ты ли утверждала, что на тебя никогда нельзя полностью положиться?

— У слова "верность" много смыслов, Фрейя, — из последних сил борясь со сном ответила я. — И я буду следовать самому главному из них — первому.

— Ну что ж... — задумчиво протянула она. — Тогда удачи тебе, Хельга Д'Арэ, герцогиня дю Лерро, шевалье Генриха II!

История третья.

"Moondance"

Хитри, отступай, играй, кружись,

Сживая врага со света.

А что же такое жизнь? А жизнь -

Да просто дуэль со смертью.

Кинофильм "Три мушкетера" , "Почему бы нет?"

Первый Осенний Бал был в самом разгаре. В зале, оформленном в красно-черно-золотых тонах, медленно и величественно кружились пары. В неярком свете многочисленных свечей сливки высшего общества незаметно превращались в плавленый сыр, как по цветовой гамме, так и по консистенции. Мягким гулом на фоне вальса звучали светские разговоры, последние сплетни и, конечно же, интриги.

Я скучала. Казалось бы: бал, танцы, кавалеры. Все так...но в зале было нестерпимо душно и жарко, платье с корсетом не давало вздохнуть полной грудью, а от музыки явственно клонило в сон. Да и время на дворе стояло не детское.

Заметив мое настроение, ко мне подошел Илларио, держащий за руку невесту. Оба влюбленных выглядели на зависть счастливыми и сияющими. "Еще бы, у них свадьба через неделю", — тоскливо вздохнула я. Да, messieurs, за прошедший с моего Посвящения год mon cher frere успел влюбится и даже сделать предложение. Выбором его я, признаться, была несколько удивлена. Ей стала печально знакомая мне жрица Фрейи. Но при ближайшем знакомстве Эсперанса, так звали жрицу, оказалась вполне приятным в общении и, главное, умным человеком. Девушка была тут же переименована мной в Надю и как можно благосклоннее принята в семейный круг.

— Я вижу, моя дорогая сестренка скучает?

— О нет, брат мой, совсем нет, — поправила я его. — Вашей дорогой сестре всего лишь неинтересно.

— А в чем же разница? — поддержал игру Илларио.

— "Скучно" — это когда вокруг ничего из ряда вон выдающегося не происходит, а на остальное совершенно не хватает ни желания, ни сил. Понятие же "неинтересно" определяется же в первую очередь отсутствием желания участвовать в происходящих событиях.

— Значит ли это, что Первый Осенний Бал совсем не трогает твою нежную девичью душу? — улыбнулась Надя.

— Oh, oui! И именно это я и говорю!

— Бедные придворные сплетницы! Сколько же времени они будут ломать голову над подобным поведением! Я даже представить себе боюсь те слухи, что о тебе пойдут, — рассмеялся Илларио.

— Peut-etre. Не сомневаюсь, разнообразие будет значительным: от тайной беременности до отклонений в психическом здоровье.

— И тебя совсем не беспокоят подобные слухи? — удивилась Эсперанса.

— Я новый человек для двора, — равнодушно пожимаю плечами, — и слухи обо мне все равно появились бы. Просто, если бы я активно веселилась, меня объявили бы пустой кокеткой и весьма легкомысленной особой. Если бы, наоборот, тихо стояла в уголке и шарахалась от кавалеров, окрестили бы недотрогой или же умственно отсталой. А так, мое поведение внешне отвечает всем приличиям, и местным сплетницам придется изрядно вывернуться, чтобы как следует очернить мое имя. А чем изощреннее и нелепее слух, тем меньше в нем правды, — улыбнулась я. — Максимум ущерба моей репутации могут нанести лишь сплетни о непомерной гордыне. Но ведь я вроде как герцогиня, да еще и дальняя родственница короля... Мне положено быть гордячкой.

— Ах, Хельга, ты в своем репертуаре! — похвалил меня брат. — Ну, раз ты не в восторге от местного общества, то я хотел предложить тебе завтра же поехать в загородную усадьбу, где состоится наше с Эсперансой бракосочетание. Подготовь все там к нашему приезду, проконтролируй. Мне бы не хотелось, чтобы в последний момент оказалось, что забыли сделать любимые булочки Ги.

— О, я премного благодарна за это предложение! Буду только рада немного развеяться на природе, — заверила я брата. — Ты же знаешь, ранняя осень — мое любимое время года.

Илларио с невестой отправились танцевать, а я с чистым сердцем пошла к выходу. Как выяснилось, я не люблю балы.

Оркестр торжественно выводил "Лунную сонату" Бетховена.

Загородная усадьба рода Дю Лерро называлась Шато До. Она получила это имя за лес, что окружал ее: смешанные друг с другом березы, клены, высокие ели и кедры, шиповник и рябина превращались в незабываемый черно-красно-золотой коктейль каждую осень. Тонкие почерневшие стволы оттеняли буйство красок, и иногда мне казалось, что кроме этого осеннего леса нет ничего в мире. Но особенно он был красив на закате, там, где на высоком холме обрывается лесное царство, переходя в необъятные пригородные поля. Тогда, в свете красно-золотого заходящего светила, черно-золотой лес казался особенно ярким и пронзительным. Я каждый день приходила туда, чтобы увидеть конец дня.

В один из таких вечеров моя семья стала на одного человека больше.

Закончилась предпраздничная суета, расселись по местам гости, настроили инструменты музыканты, расправили последние складки на красно-золотом наряде невесты, оторвали короля от дегустации любимых булочек, отыскали в толпе жреца и жрицу...

Помню, я удивилась, увидев свадебный наряд, на что немного смущенная Надя поведала, что в Аре платье невесты зависит от времени года. Так зимой выходят замуж в белом, голубом или синем, летом — зеленом и обязательно с цветами, весной — в белом и золотом. А осенью, понятно, в золотом и красном.

Признаюсь, я никогда не видела брата таким...сияющим. Хотя, я знакома-то с ним всего полтора года, но что-то все же подсказывает мне, что и король впервые видит Илларио столь открыто и часто улыбающимся. Мне даже завидно стало. Чуть-чуть.

Но вот под благословение богов, Одина, покровителя Илларио, Фригг, богини домашнего очага, и, естественно, Фрейи, к которой обратилась сама невеста, свершился свадебный обряд. И это были не просто слова: "Объявляю вас мужем и женой", заканчивающиеся штампом в паспорте, а действительно божественное благословение. Любой мог узреть, как на мгновение ставшая видимой красно-золотая нить связала брачующихся и пропала. Но я, в свете особых способностей, эту нить могла видеть все время. На мгновение я почувствовала единение с братом и его женой, словно мы были одним целым, так, что захватило дыхание и сбились с ритма все три сердца, но уже через une moment все прошло, и я снова смотрела своей парой глаз на принимающих поздравления молодоженов.

А потом был праздник. Гости, друзья и родственники, числом почти в сотню человек, увлеченно поднимали бокалы за здоровье, счастье и исполнение желаний молодых. Задорно играл оркестр, заранее обнесенный вином, кружились в безумных танцах смеющиеся пары, ссорились и тут же мирились хмельные дворяне, улыбались жрец и жрица, глядя на это веселое и хмельное безумие. Мы были счастливы.

После свадьбы Илларио с Надей уехали обратно в Шатобре. Шумный Артхолл был рад молодоженам. Я же осталась в Шато До и каждый вечер ходила в лес, гуляла и ждала закат. С каждым днем солнце заходило все раньше и раньше, а через месяц погода испортилась, похолодало и от вечерней promenade пришлось отказаться.

В один из вечеров немного потеплело, и я снова отправилась в лес. Весь день меня что-то мучило и нервировало, мне почему-то казалось, что у Илларио не все хорошо сейчас. Peut-Йtre, я просто соскучилась по нему, все-таки на столь долгий срок мы с ним еще не расставались... Я уговаривала себя, что нет повода для тревог, но все было напрасно.

Однако стоило мне ступить под сень золотых деревьев, как тревога испарилась, словно ее и не было. Я бродила по осеннему, черно-золотому лесу, и солнце дарило последние теплые лучи, и душа моя отдыхала в этом торжественном безмолвии.

Когда начало стремительно смеркаться, я спохватилась. Нет, заблудиться мне не грозило, я всегда хорошо ориентировалась в лесу, да и дорогу запоминать никогда не забывала, но в усадьбе меня могли уже потерять. Зачем беспокоить слуг ненужными капризами? Я уже достаточно нагулялась.

Но по дороге домой я услышала совсем рядом с собой угрожающий рык и яростные взвизги. Это так напомнило мне тот день, когда я попала в этот мир, что сознание куда-то отлучилось, а когда способность здраво мыслить вернулась на законное место, я уже пришла на место.

На покрытой опавшей листвой поляне разгорелся нешуточный и неравный бой. Огромный черно-серебристый le loup из последних сил отбивался от трех снежных гончих, безумных слуг Скади, богини зимней охоты. Снежные гончие славились свирепостью, силой и несгибаемым упорством, они никогда не сбивались со следа и всегда убивали свою жертву. В этот раз жертвой выбрали черного волка.

Я не могла просто смотреть, как животное заживо раздирают на части. Да и сомневаюсь я, что снежные гончие просто пойдут по своим делам после расправы. А жизнь моя мне еще дорога.

В руках сам собой появляется клинок, и по лезвию мгновенно распускается серебристо-черный узор и предвкушающе загорается сапфир на гарде. Мечом я владению весьма и весьма посредственно, но на пару гончих умения хватит, а дальше либо волк поможет, либо магия проснется.

Молниеносным, усиленным волшебством, ударом разваливаю ближайшего белоснежного монстра на две неравные половинки и тут же, отчаянно тормозя, излишне широким взмахом сношу голову следующему. По инерции едва не врезаюсь в дерево, но успеваю все же вовремя успеваю выставить руку и не впечататься в ствол. Пока я сражалась с силами притяжения и инерции, оставшаяся в живых гончая наконец смекнула, что осталась одна, но убегать не стала. Она медленно повернулась окровавленной мордой ко мне, давая увидеть распластанное сзади тело и угрожающе зарычала.

Меня замутило. К сожалению, за мной водится такая слабость: я до потери сознания боюсь крови. А тут не только живописная картина в стиле голливудского ужастика "Оборотни-4", так еще и два трупа под ногами. Ноги, кстати, тоже подкосились.

Видимо страх придал мне сил, поскольку дремлющие уже больше года силы стихий вдруг проснулись во мне.

Осенний лес не славится шумом, но сейчас наступила прямо-таки гробовая тишина. Казалось, даже ветер застыл в небе. Но тут упавшие листья беспокойно зашевелились, заплясали вокруг меня невиданным танцем, подчиняясь моему желанию.

Впервые в глазах гончей мелькнула искра сознания: в них появился страх. Дикий, безудержный, панический страх перед первозданной стихией. Оказывается, даже безумные чудовища, созданные из зимней бури, могли бояться.

Листья, невесомым коконом окутали меня, застыли на мгновенье и с шелестом устремились к оцепеневшей гончей. Они выполняли лишь одно желание: "Убейте ее!" А потом опали осенним ковром, такие прекрасные и такие безобидные.

От последней из снежных гончих не осталось даже шерсти на пожелтевшей траве.

Только тогда я позволила себе беспомощно упасть на колени. Меня заметно трясло и знобило, а перед глазами все еще стояли бесследно таявшие трупы трех монстров.

Когда меня отпустило, уже совсем стемнело. А я наконец вспомнила, что на поляне была не одна. Но волка на полянке не обнаружилось. Зато обнаружился лежащий лицом в прелой листве окровавленный мужчина. Я присела рядом с ним на корточки и, все еще немного дрожащими руками взяв его за подбородок, посмотрела в лицо незнакомцу. Это был молодой мужчина, даже скорее парень, страшно бледный и измученный, перепачканный кровью и грязью. Из многочисленных ран медленно, как-то неохотно сочилась кровь, окрашивая в черный цвет палую листву.

Даже я, знакомая с правилами первой помощи лишь по краткой лекции в пятом классе, понимала, что если не поспешить, одним трупом на злополучной поляне может стать больше. Надо было срочно позвать на помощь, но, хотя до усадьбы недалеко, неизвестно, сколько я буду искать это место, да и еще надо бы с собой собрать какую-нибудь аптечку.

Было ясно, что так я спасти его не успею. Но другого способа я не знала. Хотя... Я закрыла глаза и попыталась сосредоточится, так, словно медитировать учишься. В голове билась одна мысль: "Помогите мне!"

Не знаю, кто именно откликнулся на этот панический крик, но открыла глаза я уже во дворе Шато До. Обеспокоенные слуги тут же окружили меня с раненым, но я лишь сдала последнего на руки сосредоточенному лекарю и на деревянных ногах добралась до своей постели, где просто рухнула, не раздеваясь, и тут же заснула. Когда исчез мой клинок я, честно говоря, вообще не помню. Ну и черт с ним! Demain, tout le demain...

Утро началось с головной боли. Как в прямом, так и в переносном смысле. Усталость и сумасшедший выброс адреналина обеспечили мне мигрень, а вчерашний спасенный множество проблем. Хлопотное это дело, mes cher amis, спасать незнакомых оборотней...

Собственно, первая проблема заключалась именно в природе пациента. К слову, оборотни в этом мире бывают трех видов: проклятые, лунные и истинные. Проклятые, понятно, получают второе, звериное, "я" в результате проклятия. Но для самого превращения проклятых нужен был "спусковой крючок". Им могло стать что угодно. Известны были случаи, когда "спусковым крючком" становился детский плач, ругань, просто сильный испуг. Проклятые в зверином облике совершенно себя не контролируют и убивают всех подряд. Лунные оборотни превращаются каждое полнолуние, на три ночи, полностью становясь зверем на это время, хотя в другое же время это вполне нормальные люди. Истинные оборотни могут оборачиваться по собственному желанию, но вынуждены всю жизнь делить себя на человека и зверя. Среди них встречались маньяки, но крайне редко: если такой оборотень сходит с ума, звериная половина преобладает, и несчастный теряет возможность снова стать человеком. Так в чем probleme, спросите вы? А в том, что я не имею ни малейшего понятия о природе своего пациента, а от этого знания зависят способы лечения. Но, хорошенько подумав, я решила зачислить mon probleme в ряды истинных оборотней. "Помрет — значит, не судьба", — философски подумала я.

Второй проблемой стало скорое возвращение Илларио и Нади. Они явно заинтересуются моей находкой, и что я им скажу? "Не бросать же, вдруг пригодится"? Хм, а это идея...

Третьей, и самой важной, проблемой стало лечение. Для него нужна была кровь, и лучше всего, чтобы в ней присутствовал магический дар. Как вы понимаете, такая кровь была только у меня, но если вспомнить мой панический страх... Вот это действительно проблема!

Не знаю, как местному лекарю удалось уговорить меня на небольшое переливание крови, но это ему удалось. Требовалось-то всего пятьдесят миллилитров, но для меня даже это было непосильно. В итоге кто-то вспомнил про обряд принятия меня, l'aime, в род дю Лерро, и даже то самое средство нашлось: отварчик какой-то страшно редкой травки. Дальнейшее я помню лишь урывками.

Помню, как сижу у кровати больного, смотрю, как он бредит, мечась в жару, а лекарь что-то делает с моей правой рукой. Мне было жаль оборотня. Помню странную легкость во всем теле после переливания и ошарашенное лицо доктора, когда небольшая ранка зажила прямо на глазах. Помню, как весело мне было, но спасенный мной незнакомец опять начал бредить и мне стало так жаль его, что я не придумала ничего лучше, как спеть ему колыбельную, но в голову ничего не приходило, кроме одной песни. Ее-то я и спела.

- Я в лесах наберу слова,

Я огонь напою вином.

Под серпом как волна — трава,

Я разбавлю надежду сном.

Тебя творить —

три года не говорить.

Я словно наяву слышала замысловатую игру гитары, и мне все время казалось, что огонь в камине мне старательно, но смущенно подпевает. Тогда я позвала его к себе, и пламя откликнулось, уютно устроившись у меня на руках, и мы стали петь, а потом и танцевать, вместе.

— За три года траву соткать,

Темным волосом вышить путь,

Искры все на него собрать —

Пальцы болью горят, ну и пусть.

Кровь делю на двоих без слов,

Почернеют снега к весне,

Алой лентой ночных костров

Свою душу отдам тебе.

Я чувствовала, как оборотень, вопреки стараниям лекаря и моей песне уходит прочь, отдаляясь все дальше. И я поняла, что не хочу его отпускать. Там, за чертой, к которой уже так близко подошел оборотень, его ждала Хель, моя страшная тезка. Мне не хотелось, право слово, ссорится со злопамятной богиней, но и отдавать просто так свое не могла. И я позвала его, уходящего прочь незнакомца.

"Как тебя зовут, оборотень?" — спрашиваю я, и пламя одобрительно трещит в ответ, нежась в ореоле мой силы, беспрепятственно охватывая всю меня. — "Ответь нам".

"Хорс", — после недолгого колебания отвечает оборотень, заворожено глядя на послушную моей воле силу стихии.

"Не уходи, Хорсе", — ласково прошу я, подходя к нему вплотную, кружась в пляске пламени вокруг замершей фигуры.

"Почему ты просишь?" — спрашивает он. Хм, не понимает? Ну что ж, я объясню.

"Я спасла тебя. Я отдала тебе свою кровь. А ты уходишь от меня", — грустно говорю я, стремительно отходя от него на три шага. — "Разве ты мне не должен? Разве ты можешь меня бросить?"

"И это все?" — как-то обреченно спрашивает он.

"Ну-у, наверное, нет", — лукаво прищурившись, протянула я. — "Я не хочу тебя отпускать. Ты мне нужен".

"Зачем?" — безразличный вопрос.

"Глупый!" — смеюсь я. — "Мне нужен друг! А зачем еще я стала бы отбивать тебя у богини смерти?"

"Друг?" — недоверчиво переспрашивает Хорс.

"Да!" — подтверждаю я и почти вплотную подхожу к нему. — "Ты будешь меня защищать? Ты будешь всегда верен мне? Ты будешь моим chevalier, Хорсе?" — я обхватываю его шею руками, уже полностью покрытым пламенем, и шепчу на ухо: — "Хочешь, я дам тебе силу? Позволю управлять самими стихиями? Хочешь, я всегда буду рядом?"

"Да! Я хочу, чтобы ты была рядом. Всегда", — он серьезно смотрит мне в глаза, и я понимаю, что от моего решения зависит не только его жизнь, но и моя.

"Да. Я буду с тобой рядом, mon chevalier".

Хорс кивает мне в знак согласия и внезапно опускается на одно колено передо мной:

"Да, моя госпожа".

"Глупый!" — снова смеюсь. — "Меня зовут Хельга".

Но торжественность момента портит веселый смех из-за черты, оттуда, где ждала Хорса Хель.

— Все-таки уговорила этого волка, девочка, — бархатным, грудным голосом констатирует богиня. Ее лицо похоже на жуткую маску: одна сторона лица принадлежит молоденькой девушке, другая — древней старухе. Но я не боюсь. Deja не боюсь.

— Я выкуплю его у тебя, — говорю я, пожимая плечами.

— И как же? — заинтересовалась Хель.

— Позволь мне допеть песню.

Богиня задумалась на мгновение, но потом все же махнула рукой:

— Йотун с тобой, допевай!

И заиграла смолкшая было музыка огня, и заплясали снова языки пламени вокруг, и снова нетерпеливо сверкала глазами богиня смерти... Я сказала Хорсу:

— Иди. Я догоню, — но оборотень медлил, и мне пришлось поторопить его: — Скорее! Не бойся, я догоню, — почти умоляла я. И Хорс ушел.

- Знай, зола —

Все слезы выплакала.

Ты тоже знай, смола —

Все ветры я прогнала.

Где теперь взять тепла?

Всю душу я отдала,

А другая тебя нашла,

Другая за руку увела,

Я ее за то прокляла.

Хель дернулась было, заподозрив неладное, но сила первородной стихии даже в моих неумелых руках способна ненадолго сковать любого бога. А пламя вокруг все больше и больше ярилось, шумело, трещало, разрасталось... Пока не упала до зловещего шепота моя песня и не оформилось мое колдовство. Я уходила, оставив ни с чем страшную богиню, закрывшись от нее самой ненавистной ей стихией:

— Будет время, и будет ночь...

Как в голодный, безлунный час

Ты беги, разлучница, прочь —

Обернется огнем мой князь.

Вспыхнут порохом дом и лес,

А дорога ему — в мой край.

Как затлеет подол небес,

Всю, как есть, меня забирай!

Последним усилием воли не давая себе свалится от усталости в сон, я смогла услышать:

— Уела... Действительно, талантливая девочка!

После этого силы окончательно покинули меня, и не успела я открыть глаза в собственной комнате, как тут же провалилась в тяжелый сон без сновидений.

Я проспала два дня. Не было в этом ни тяжести, ни чужого влияния, ни мистики. Просто раз — и проснулась. А слуги тот час же выложили мне уйму новостей, заставив в отчаянии схватится за голову. Для начала, вчера приехали Илларио и Эсперанса. Естественно, они заинтересовались причинам моего "недомогания". Реакцию брата мне предстоит узнать лично... Далее, приехали молодожены тоже в не самом радужном расположении духа. О причинах узнаю там же, где и выговор получу. Ну, и на закуску: нашу скромную усадьбу завтра вечером после охоты посетит его величество Генрих II для приватной беседы. Умереть и не встать, господа...

Выбралась из комнаты я лишь к обеду. Пока встала и умылась, пока оделась и уняла головокружение, пока набралась смелости предстать перед разгневанным братом... В общем, в столовую я пришла только при веселом полуденном солнышке.

Зато картина, представшая моим глазам, мигом заставила меня забыть о собственных проблемах. В глубоком кресле у полыхающего камина задумчиво уставившись в окно сидел брат, рядом с ним устроилась на полу Надя, прислонившись спиной к его коленям и с бессмысленным взором вертя в руках раскрытую книгу. Мне стало стыдно: у брата с женой явно много непредвиденных проблем, а я еще добавляю им головной боли.

Я подошла к камину и тоже опустилась на покрытый дорогим южным ковром пол, расплескав черный подол тяжелого бархатного платья. Воцарилось молчание. Илларио явно не замечал моего прихода, пребывая где-то в высоких материях, а Надя тихонько приложила палец к губам. Я понятливо кивнула.

Не знаю, сколько мы сидели вот так, в задумчивом молчании. Брат о чем-то напряженно размышлял, Эсперанса просто смотрела в окно на облетающий на глазах сад, а я внезапно вспомнила о Хорсе. За все утро никто даже словом не обмолвился о моем новоиспеченном шевалье. Но стоило мне подумать о визите к нему, как очнулся от задумчивости Илларио.

— О, я вижу, ты уже проснулась, — устало вздохнул брат. — Хельга, солнце мое, пожалуйста, объясни нам, что здесь случилось.

— Чувствую себя нашкодившим котенком, — усмехнулась я и рассказала все, что помнила о последних событиях. Ни Илл, ни Надя не перебивали меня, внимательно слушая мое повествование и изредка переглядываясь. — Ну, примерно так все и было. Но за детали не отвечаю, я была несколько в астрале, так что...

— О, этого вполне достаточно, Хэл, — ответил Илларио и, усмехнувшись, добавил: — Как тебе знакомство с Хель?

— Что я могу сказать... — задумчиво протянула я. — Она, конечно, немного самоуверенна, как и все боги, но по сравнению с мифами, что о ней ходят, все далеко не так страшно! Хотя с внешностью, бесспорно, ей не повезло.

— Поверь, ей часто это говорят, — хмыкнула Надя.

— Ладно, с оборотнем мы разберемся позже, — подвел итог под обсуждением моего рассказа брат. — А теперь слушай последние придворные новости. Во-первых, меня вызвали на дуэль.

— Что?! — воскликнула я.

— Не перебивай, s'il vous plait, это еще не все, — попросил он. — Во-вторых, граф дю Пле, тот, кто меня вызвал, вместе с еще десятком таких же...м-м-м...не очень умных людей задумали плести заговор против Ги. Эти господа мечтают посадить на трон малолетнего короля и править от его имени, так как большего им просто не позволят. Смена династии грозит Аре гражданской войной. Но, как ты понимаешь, намерения заговорщиков тайной для его величества не являются, а тут еще эта дуэль... Подробности рассказывать не буду, но так получилось, что оскорбление мне нанесли (намерено, прошу заметить!) сразу несколько господ, как раз входящих в круг заговорщиков. И занимающих достаточно важные должности. Так что формально я имею полное право на вендетту всем десятерым.

Даже не представляю себе, как именно этого добился его величество, но это явно его работа. Одним ударом избавится сразу от десятка опасных врагов, — восхищенно протянул брат. — Но проблемы это не отменяет. Графа дю Пле я легко смогу победить, но что делать с остальными? Не вырезать же их вместе со всеми родными?

— А в этом уже я тебе помогу, — ответила я. — На Земле люди часто решали подобные проблемы путем "несчастного случая". Ну, допустим, лошадь понесла на охоте, внезапный инфаркт, месть давнего недруга... Если вы с Надей возьмете на себя составление "легенд", то с самими "несчастными случаями" разберусь уже я. Конечно, многие догадаются, что это наших рук дело, но если доказательств, даже косвенных, не будет, нас никто не сможет обвинить.

— Ты права, Хэл, это действительно выход, — кивнул своим мыслям Илларио. — И как же ты собираешься решать эту проблему?

— Легко, mon cher frere, легко и красиво, — усмехнулась я. — Но, peut-etre, ты все же расскажешь о сути того оскорбления? Quelque chose de подсказывает мне, что все там было далеко не так просто, как ты говоришь, Илларио.

— Ты, как всегда, права, Хельга, — улыбнулся брат. — Что ж, наверное, пора рассказать о маленькой семейной тайне, — он переглянулся с Эсперансой. — Видишь ли, Хэл, с начала времен в моем роду были...м-м-м...не совсем люди. А...хм, перевертыши.

— Y a t'il cette?

— Cette il y a , Хэл! Все в моем роду могли менять облик. Помнишь, я же рассказывал тебе об оборотнях? Так вот, в отличие от последних, перевертыши могут принимать три различных облика, но второго "я" у них нет. Мой отец мог становиться львом, мышью (не смейся!) и овчаркой. Мать — соколом, обычной кошкой и белкой. Но со мной же есть некоторые проблемы... Я, видишь ли, могу принимать формально только один облик — семейства кошачьих, но, что является феноменом, мне доступен любой облик кошачьих, от домашней кошки до северного льва. Зато ни в кого другого, волка там или птицу, я обернуться не могу. Это и послужило поводом для насмешек со стороны графа дю Пле.

— И как долго ты собирался молчать об этом? — вздернула бровь я.

— Не знаю, — честно признался Илларио. — Сначала я боялся напугать тебя, а потом как-то к слову не пришлось. Но это еще не самое главное. Помнишь, на церемонии помолвки мы все втроем смешали кровь, как при обряде принятия в Род? Так вот, недавно оказалось, что Эсперанса после свадьбы получила способность оборачиваться, но уже в птицу, а также у нее обнаружились очень яркая магия огня и воздуха. Когда же ты рассказала о Хорсе, я понял, что мы нашли третий облик — волчий. Не сомневаюсь, оборотень тоже вскоре получит возможность управлять стихиями, скорее всего, природой или землей.

— Природой и тьмой, — хмуро поправляю его.

— Да? Ну, du reste, тебе виднее.

— Но почему же я не получила никакого облика? — задумчиво спрашиваю.

— Насколько я понимаю, ты — человеческая составляющая нашего квартета, его сердце с огромным стихийным потенциалом, — Илларио встал и подошел к окну в сад, которое одновременно было и дверью на летнюю веранду. — Получается, что наша четверка — один большой перевертыш. Удивительно, правда?

— О да, еще как!

— A propos, а что там Хорс? — внезапно спросила Надя.

Я на минуту задумалась, а потом ответила:

— Спит.

— А откуда же ты это знаешь? — хитро спросила она.

— Не знаю, — беспечно пожала плечами я. — Он же мой chevalier, defenseur.

— Даже так? — удивился брат.

— А что такого? Я же леди. Мне положен рыцарь на белом коне, истово защищающий мою честь. Хотя, да, в моем случае про коня как-то не к месту говорить...

— Знаешь, Хэл, обычно все так и начинается, — рассмеялась Надя.

— Что именно? — подозрительно спрашиваю я.

— Все, mon ami, все! — рассеялись муж с женой.

— Так это же прекрасно, — тоже улыбнулась я.

* * *

Это так странно: жить на четыре жизни, чувствовать, как стучат не одно, а четыре сердца, слышать в голове чужие мысли. Любоваться осенним лесом в окно и одновременно в двух интерпретациях слушать разговор с Ги и видеть сны вместе с Хорсе. Ему снилась я и моя песня, бессовестно заимствованная у "Мельницы". Приятно, что он вспоминает меня, и отнюдь не в кошмарах. Но так же и снедает беспокойство за своего шевалье: а не слишком ли долго он спит? Может быть, стоит разбудить его?

И я зову его за собой в осенний лес, в лабиринт черно-золотых деревьев по ковру палых листьев. "Иди за мной", — шепчу я ему, и он откликается. — "Посмотри, как прекрасен этот лес, шевалье. Смотри!" — смеюсь я. Мне хочется танцевать от радости. Мне хочется танцевать ради него. — "Смотри, Хорсе, смотри!"

Я танцую в лесу, и лес танцует вместе со мной. Вот это — настоящий Вальс Опадающих Листьев, настоящий Осенний Бал.

"Прислушайся, Хорсе. Слышишь, как поют деревья? Слышишь, как играют вальс опавшие листья? Как плачут, улетая на юг, птицы? Слышишь, Хорсе?" — смеюсь я.

Внезапно он обнимает меня, останавливая танец, и тихонько отвечает: "Слышу". Он ложится на красно-золотой ковер и закрывает глаза, слушая Осеннюю Песню Леса, а я сажусь рядом и легонько перебираю его волосы, едва слышно подпевая лесу.

У него красивые волосы: длинные, ниже плеч, но короче, чем у Илларио, необычной расцветки: непроглядно черный цвет на кончиках переходит в снежно-белый. Мне нравится это странное сочетание, и я неслышно смеюсь в ответ.

А на краю сознания понимающе улыбаются Илларио и Эсперанса, удивляя своим поведением усталого Ги.

* * *

Следующим вечером Илларио уехал, оставив жену в Шато До. А еще через день состоялась дуэль.

Мы видели все глазами самого Илларио и чувствовали то же, что и он. Не знаю, как Надя и Хорс, но лично я мало что поняла из беспорядочного потока образов и эмоций. Единственное, что удалось четко вычленить, это осознание победы брата и его полную невредимость. Теперь настал наш черед, мой и Хорса.

"Помни, Хэл, у нас только одна ночь. Они должны умереть именно сегодня".

"Я помню, Илларио, я помню".

Я вышла в сад вместе со своим волком. Невидимая в листве тропинка легко ложилась под ноги. Я подняла правую руку, и в ней затрепетал маленький тускло-золотой шарик света. Он встрепенулся и поднялся на пядь над моей ладонью.

— Госпожа, может быть мне позвать Стаю? — спросил Хорс.

— Стаю?

— Ну да, мою Стаю.

— Почему же ты раньше не сказал мне об этом?

— Я говорю сейчас, госпожа, — невозмутимо ответил Хорсе.

Я щелкнула пальцами, и один шарик превратился в десяток: один золотой, пять фиолетовых и четыре красных. Взмах рукой и красные шарики устремляются к оборотню:

— Они приведут тебя и Стаю к заговорщикам, — отвернулась и пошла по тропинке. — Не оставляй следов, Хорсе.

— Да, моя госпожа.

Сто, двести, триста шагов и волшебная тропа приводит меня к старой усадьбе. Человека, что живет в ней, я должна убить сама. К сожалению, мои заклинания не могут повредить ему на расстоянии, вот и приходится делать все самой. "Иди ко мне" — шепчу в темноту, и слышит меня только тот, кому эти слова предназначаются. Пока хозяин усадьбы добирается до моего местопребывания, я внимательно проверяю сбившиеся в кучу фиолетовые огоньки и взмахом руки отпускаю их до места назначения. Сегодня Хель порадуется новым гостям.

Уже совсем стемнело, когда барон де Гре пришел ко мне на свидание.

— Кто звал меня? — величественно спрашивает он. Я усмехнулась. Ну право слово, привычка строить из себя пуп вселенной у любого придворного в крови.

Он оказался немолодым человеком с волосами, обильно припорошенными пеплом, с темным морщинистым лицом и осанкой потомственного военного. А так же с множеством всевозможных амулетов, создавших вокруг него такой удивительный хаос, что я искренне подивилась выносливости барона. Хотя, наверное, какую-нибудь неизлечимую болезнь он уже давно получил, и жить ему осталось немного. Действительно, сегодня же у него запланировано свидание с Хель! Пусть он об этом и не знает.

Медленно выхожу из тени на слабо освещенную восходящей луной опушку.

— Я, барон. Позвольте представится: Хельга Д'Арэ, герцогиня дю Лерро, шевалье его величества Генриха II, — делаю изящный реверанс. О да, мой учитель этикета может быть доволен мной.

Барон стремительно бледнеет и делает шаг назад.

— Какая сегодня изумительная ночь, не правда ли, monsieur? — улыбаюсь я ему. — Ну что же вы, барон? Где же ваша дворянская честь и храбрость? — укоряю его. — Неужели вы так сильно меня испугались?

Мужчина дернулся, словно ему влепили пощечину, и взял себя в руки, надев привычную маску холодного презрения:

— Чем могу быть обязан визиту королевского рыцаря?

— Helas, но ничем порадовать вас я не могу, — притворно вздыхаю и, отбрасывая ложную учтивость, ледяным тоном продолжаю: — Леонард Плесси, барон де Гре, вы обвиняетесь в заговоре против короны с целью убийства Генриха II, покушении на жизнь герцога дю Лерро и государственной измене. Король признал вас виновным. Приговор окончательный и обжалованию не полежит. Ваше последнее слово, барон?

— Будьте вы все прокляты! Это клевета!!

— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, — повторила я. — Ваше последнее слово, барон де Гре?

— Я его уже сказал, — внезапно успокоившись, ответил барон, и в ту же секунду в меня полетело что-то смертоносное и магическое. — Я не позволю какой-то девчонке вершить надо мной суд!

Заклинание окутало меня пряным облаком и развеялось, не причинив вреда.

— Я учту ваши пожелания, барон, в следующий раз.

Мужчина в ужасе отшатнулся, но не смог сделать даже шага: его ноги охватило черное пламя, быстро охватившее все тело. Миг — и на опавшей листве лежит безжизненное тело. Взмахом руки подзываю золотой шарик и указываю ему на мертвого заговорщика:

— Позаботься об этом.

Я устало прислонилась к стволу ближайшего дерева и сосредоточилась на Хорсе. Оказалось, что они уже тоже закончили.

"Возвращайся, Хорсе".

"Да, госпожа".

"Меня зовут Хельга, Хорс".

"Да...Хельга"

Я устало вздохнула и с трудом оторвалась от дерева. Еще немного, и я дома.

Завтра утром слуги найдут мертвыми десяток своих господ. Все они умрут от вполне естественных причин: кого загрызет на охоте бешеный волк, кто-то упадет с лестницы, кто-то просто не проснется. Барон де Гре умрет в своей постели ранним вечером от внезапного сердечного приступа. Ни для кого не была секретом неизлечимая болезнь этого почтенного человека.

— И мы горды, и враг наш горд,

Рука, забудь о лени!

Посмотрим, кто у чьих ботфорт,

Посмотрим, кто у чьих ботфорт,

В конце концов согнет свои колени.

— Я доволен вами, мои шевалье. Вы славно поработали, — следующим вечером в кабинете Илларио говорит Генрих II, просто Ги в дружеском кругу.

— Мы всегда готовы служить короне, Ги, и ты это прекрасно знаешь, — устало развалившись в кресле, отвечает брат. Рядом с ним пристроилась Надя, держащая на коленях какое-то вышивание. Я слабо удивилась: что-то я раньше не замечала у нее особой любви к рукоделию. Рядом со мной у камина на полу устроился черно-серебристый волк, в чью шерсть я с удовольствием запустила пальцы. Я все еще чувствовала себя уставшей после вчерашнего похода: все-таки подобные подвиги без тщательной подготовки и многочисленных тренировок не совершаются.

— Хотя, признаться, я был удивлен столь молниеносной и эффективной работой Хельги. Ты меня приятно удивила, девочка, — одобрительно улыбнулся король. — Поэтому в качестве благодарности за проделанную работу я хотел бы подарить вам какое-нибудь имение...

— О, не стоит, Ги, — отмахнулся брат, — а то мы решим, что ты нас как наемных убийц использовал! Оставь ненужную благодарность. Мы — твои шевалье и наш долг защищать тебя и твою семью.

— Но все же идея насчет благодарности весьма привлекательна, — внезапно подала голос Эсперанса.

— О чем ты? — нахмурился брат.

— Ваше величество, — не обращая на него внимания продолжала Надя, — может быть, вы предоставите нам отпуск...где-то на год?

— Отпуск? Неожиданное желание, — задумался король, но тут же, словно о чем-то догадавшись, согласился: — Я не против. Решено!

— Но Эсперанса, зачем нам отпуск? — удивленно спрашиваю я.

— А ты подумай хорошенько, Хельга, — скромно потупив глазки отвечала девушка. — Неужели никто, кроме его величества не догадался? — изумилась она. — Господа, вы меня поражаете! У нас в семье скоро будет прибавление! — ошарашила она нас.

— Прибавление? Так быстро?

— Ты чем-то недоволен, муж мой? — нахмурилась Надя.

— Нет! Нет, конечно. Просто это так...

— ...неожиданно, — подсказала я.

— Я не понимаю, — лукаво спросил Ги, — вам что-то не нравится?

— О нет, Ги. Я просто счастлив, — признался Илларио, обнимая смущенную жену.

— Мы счастливы, Илл, — поправила я его, и Хорс согласно кивнул.

За окном мелко накрапывал холодный октябрьский дождь, и небо хмурилось свинцовыми тучами. А в старой усадьбе просто радовались обычному семейному счастью.

История четвертая.

Княже мой, княже

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи еще хоть четверть века -

Все будет так. Исхода нет.

Умрешь — начнешь опять сначала

И повторится все, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

Блок А.А.

L'hiver. Она в этих краях тиха и торжественна. Молчат укрытые снежным покрывалом деревья, устало прикорнуло небо, лишь изредка радуя тихой лаской снегопада, расписали на пару окна замысловатым узором Хель и Скади. Мир заснул.

Я скучала. Читать бесконечные нудные трактаты совершенно не тянуло, а модные романы либо вызывали беспричинный смех наивностью сюжета, либо заставляли хвататься за голову от заумности повествования. Занятия музыкой не приносили ни удовольствия, ни радости, ибо стертые в кровь пальцы мало кому поднимут настроение. На тренировках же меня хватало от силы на пару часов, после чего мне уже ничего не хотелось... Илларио усиленно играл роль светского льва, выполняя очередное задание Ги, и уже две недели не появлялся в Шато До. Надя целыми днями вместе с отрядом нянек возилась с сыном, и при этом у нее едва хватало времени на полноценный сон. Мне было бы ее по-настоящему жаль, если бы сама я не маялась так со скуки. Хорс пропадал где-то вместе со стаей и, казалось, совсем забыл о своей человеческой половине. Мне было ужасно скучно.

Я часами сидела в кабинете брата, бездумно смотрела в окно, мерила шагами застеленный теплым бело-серым мехом пол, куталась в густые шкуры и думала, думала, думала. Обо всем на свете: о погоде, о брате, о Наде и своем племяннике, Доне, о короле, о прочитанных книгах, о родине, о себе... И одновременно с этим медленно скатывалась туманную vide, где нет ни мыслей, ни жизни, ни сна.

В какой-то момент пришло осознание, что дальше так продолжаться не может, да и не должно. И я поняла, что надо срочно найти себе занятие и, желательно, в кругу людей. А где в загородной усадьбе постоянно кипит жизнь? Правильно, на кухне!

Признаться, мне даже стало неловко, когда я увидела удивленные лица слуг. Но не объяснишь же им, что два года назад я сама и готовила, и убиралась, и стиркой занималась? Это было вполне приемлемым договором с матерью: я работаю домохозяйкой, а родители не заостряют свое внимание на посменном графике моей работы.

Вот и теперь я с радостью вспоминала былые навыки, вдохновенно носясь по кухне и на ходу придумывая новые деликатесы. Испуганная моим энтузиазмом кухарка лишь тихонько вздыхала, глядя, как я трачу ценные приправы и превращаю кухню в Рязань после набега Батыя.

После двух часов работы мой энтузиазм несколько поутих, и я смогла более здраво оценивать масштаб своего вмешательства строгий порядок кухонной жизни. Пришлось тихонько уйти, пока слуги не начали убирать все это безобразие. Ну кому же хочется портить себе радужное настроение видом ругающейся прислуги?

Зато у меня появилась партизанская идея совершить набег на кухню после ужина и приготовить что-нибудь эдакое и любимое. Что, собственно, я и сделала.

Поздно вечером, незадолго до часа, когда все дружно ложатся спать, в зону моих кулинарных действий незаметно пробралась Надя, испугав едва ли не до полусмерти.

— Ну и что вы делаете, mademoiselle герцогиня? — подчеркнуто вежливо спросила она.

— Э-э-э, пряники стряпаю, — неуверенно призналась я, поспешно отворачиваясь к вышеупомянутым пряникам.

— А разве это подобающее для аристократки занятие?

— Надь, перестань, — попросила я, со вздохом отрываясь от спасительного щита будущей выпечки. — Просто мне скучно. Вот я и решила себя занять.

— И поэтому едва не довела до инфаркта слуг?

— Но не довела ведь? — вопросом на вопрос ответила я.

— Почти довела. Недаром же они в такой панике ко мне прибежали, — вздохнула Эсперанса, присаживаясь на старый, потемневший от времени, стул. — Я вообще удивляюсь, когда они успели ужин приготовить после твоих экспериментов...

— Эй, не надо клеветы! — возмутилась я. — Сама же ела моими руками приготовленный ужин, а теперь поклеп возводишь!

— Так это ты приготовила? — несказанно удивилась она.

— Ну да, — ответила я, возвращаясь к любимым творожным пряникам, щедро всыпая в тесто приличную порцию ванили. Что поделать, я просто обожаю эту ce epice. Откуда в середине зимы взялся свежий творог, я, признаться, даже и не задумывалась. Есть, и ладно.

— Значит, ты действительно умеешь готовить? — продолжала удивляться девушка.

— Ну да, — немного заторможено повторила я, занятая формированием аккуратных кружочков и доведением их до совершенства с помощью сырого яйца и мелкого сахара. — А что, собственно, тебя удивляет?

— Мало кто из noble mademoiselles умеет готовить. Обычно это считается обязанностью слуг, — осторожно рассказала Надя, следя за моей реакцией.

Я рассмеялась:

— Надь, ты ведь прекрасно знаешь, что на моей родине давно нет разделения на "благородных — неблагородных"! Я с детства училась следить за домом, готовить и вообще всячески способствовать процветанию домашнего очага.

— Верно, а я и забыла, — как-то беспомощно улыбнулась она. — Я настолько привыкла к мысли, что ты благородная герцогиня, что как-то забыла о твоей истории. Признаться, ты прекрасно справляешься с ролью истинной аристократки.

— Мне приятно это слышать, — ответила я, на автомате возясь со стряпней. Разговор был интереснее. — Но для меня это отнюдь не роль, а самая обычная жизнь. В этом и состоит истина.

— Я этому рада. Действительно рада, — серьезно сказала Эсперанса. — Рада, что у нас одна большая семья. Что мы никогда не позабудем и не отдалимся друг от друга. Всегда придем на помощь по первой же просьбе. Всегда попытаемся понять и простить. Toujours et partout! Это так...отдает счастьем, Хельга...

— Наверное, это и есть простое человеческое счастье, — задумчиво проговорила я. — Знаешь, как говорят у меня на родине: "Настоящий мужчина должен построить дом, вырастить сына и посадить дерево". Это ведь тоже — счастье.

"Я с вами полностью согласен, красавицы мои".

"Илларио! Ты что, все слышал?" — ужаснулась я.

"Конечно", — невозмутимо ответил брат. — "И всеми четырьмя лапами вместе с хвостом тебя поддерживаю. Моя жена, сын, сестра и брат — вот мое маленькое семейное счастье. Как бы наивно это не звучало".

"Надеюсь, ты не будешь сейчас заверять нас, что будешь защищать свое "маленькое семейное счастье" до последнего вздоха?" — немного нервно спросила я.

"Зачем утверждать? Это и так понятно", — вместо брата сказала Надя. — Как будто ты этого сама не знаешь! Неужели ты поступила бы иначе?"

"Нет, конечно, но все это настолько пафосно и избито звучит, что лично я эти слова воспринимаю как издевательство или пустую похвальбу".

"А ты не заостряй внимания на этом, госпожа", — вмешался в разговор Хорс.

"О, блудный сын вернулся!" — обрадовалась я. — "Где пропадал, солнце?"

"Много где", — уклончиво ответил волк. — "Но уже очень скоро буду дома".

"Мы тебя с нетерпением ждем, Хорс", — ответила Надя. — "А то Хельга скоро всю кухню разрушит..."

"Но-но!" — возмутилась я под дружный веселый смех.

— Не отвлекайся от работы, Хэл! — снова засмеялась Надя. — Тебе еще печку осваивать!

— Ой, нет... — застонала я под новый взрыв смеха. — И зачем я в эти дебри полезла?..

"Это был риторический вопрос?" — сквозь смех поинтересовался Илларио.

— А то ты не знаешь! — громко проворчала я.

* * *

Десять лет. Скоро, скоро, совсем скоро будет ровно десять лет со дня моей смерти. Такой глупой смерти. Такой ненужной смерти. Ты слышишь меня, князь? Нет, конечно, нет. Как же ты можешь слышать беспомощного и бессловесного духа, а, князь?

Холодный, бесстрастный, бездушный. Таким ты был тогда, таким и сейчас остаешься. Как же я, дуреха, не замечала твоей сути, князь? Мой князь... Навсегда — только мой...

Скоро, скоро будет десять лет. Скоро я смогу прийти к тебе, княже. Скоро я заберу тебя, мой князь. Совсем скоро...

Спи, мой князь. Спи. Это все, что тебе осталось, княже...

* * *

Наверное, я зря страдала по поводу бесконечной скуки. По закону подлости, стоило мне найти себе занятие, как меня тут же оторвали от тихого течения провинциальной жизни. Et voila — я трясусь в жутком пыточном инструменте под названием "экипаж" по дороге в еще более холодные места, нежели Шато До. А именно — в совсем другое государство лежит мой путь. Признаюсь, когда читаешь какой-нибудь исторический или фентэзийный роман, как-то не заостряешь внимание на том, что карета — это просто изящно сделанная крытая телега, в которой, кстати, не только жутко трясет, но еще и немилосердно холодно! Quelle horreur!

Ги снова подбросил мне занятие. В соседнем государстве назревает кризис власти, вот его величество и хочет сунуть туда нос, руки...и собственных агентов. Самое забавное, что в этой северной стране, по описаниям живо напоминавшей родную Россию века этак XVIII, живут...вампиры. Мне почему-то сразу вспомнились многочисленные опусы на эту тему современных фантастов. Не могу сказать, что я вполне трезво оцениваю степень опасности этих существ. Мне они представляются в двух вариантах: или по творениям Ольги Громыко (т.е. совсем не страшные), или же по анимэ-сериалу "Хелсинг" (т.е. достаточно страшные...а, главное, эффектные).

Oh, mes chers amis, все-таки, за два с лишним года пребывания в этом мире старые стереотипы совершенно не хотят себя изживать.

Но если серьезно, любой источник, от народных легенд до больной фантазии очередного графомана, сходятся в одном: вампиры опасны в своей непредсказуемости. Так что план поведения у меня может быть только один: действовать по обстоятельствам.

И что-то мне подсказывает, что меня ждут les problemes suivant.

* * *

Глас — так называлась эта страна. Вот уж точно "ледяное вампирское княжество".

Оно встретило меня крещенским морозом, почти шквальным ветром и хмурыми небесами. За те три десятка метров, что лежали от кареты до гостиницы, я умудрилась замерзнуть едва ли не до окоченения.

— Господи, как же хорошо, когда тепло! — я медленно оттаивала у себя в комнате, сидя практически в обнимку с камином и выпивая уже третью кружку обжигающего чая. — Тепло, мягко, сухо!

За маленьким мутным окном из дешевого стекла бушевала жгучая январская буря. Если долго прислушиваться, то начинает казаться, что там воют сразу десяток голосов. Яростно так воют, словно боевую песню поют, и одновременно тоскливо очень, словно заживо замерзаешь в негостеприимном ночном лесу. Но совсем рядом уютно потрескивал черный от сажи камин и вился ароматным дымком свежезаваренный чай, и плач метели за окном казался плодом усталого воображения. От которого тревожно холодило в груди.

— Vivere militare est. Не так ли? — мрачно спросила я потолок. Настроение снова испортилось и опустилось ниже отметки нуля. — Жизнь такая странная штука... Она походит на наглядную иллюстрацию к лекции по мифологическому сознанию: там, за чертой, царство смерти и вечного страха, а здесь, где человек, горит огонь, дающий тепло и свет, здесь все понятно и трогательно знакомо. Так почему же человек, словно герой дешевого фильма ужасов, пытается пролезть не только туда, куда не надо, так еще и без всякого желания туда лезть? Чего в принципе желает человек? Чтобы было тепло, сытно и безопасно. Это так мало! Это так мало... И это, собственно, наверное и гонит людей на поиски приключений и риска куда-то вперед... За мифическую огненную реку, мимо избушки Бабы Яги-привратницы до того самого царства смерти и страха. Куда не надо.

— Госпожа, вы чего-то хотели? — робко донеслось из-за двери.

— Нет, спасибо, — "Не прошло и двух часов, как я прислугу до незапланированных приступов страха довожу! Интересно, что же эту бедняжку так напугало: то, что я сама с собой говорю, или то, что я говорю?"

— Тогда господин Илларио просил вас пройти к нему, как только вы отдохнете с дороги.

— Merci.

— Рада стараться, госпожа.

Комнату Илларио захватил полумрак. Густые тени таинственно перемигивались друг с другом в неровном свете догорающего камина, едва освещающего тесную комнату придорожной гостиницы. Фигура брата в громоздком мягком кресле, с лицом, скрытым чернильно-багровой тенью, казалась каким-то древним и очень усталым демоном, исполненным кровавого мистицизма извечной тайны.

Я подошла к его креслу, тихо шурша тяжелым подолом, и села на расстеленную на полу шкуру огромного белого зверя. Черная ткань отливала красно-оранжевым в свете камина. Рядом с последним я наконец-то снова смогла согреться и забыть о чужом холоде за спиной. Право слово, дома было далеко не так...неуютно!

Пока я предавалась пустым размышлениям о доме и зимнем холоде, Илларио очнулся от задумчивости:

— Я давно хотел спросить тебя: почему ты всегда носишь одежду черного цвета, и если разбавляешь ее, то только небольшими вставками золотой ткани?

— Мне нравится черный цвет. Я с подросткового возраста практически всегда только его и ношу. Но, helas, в гордом одиночестве он часто может наводить тоску. Вот я и комбинирую его с золотым — это тоже мой любимый цвет.

— Да, все так просто. Так просто... — пробормотал в ответ Илларио.

— Что случилось, Илларио? Зачем Ги отправил в Глас нас двоих? — спрашиваю я. — Если дело в дипломатических хитросплетениях и интригах, то я тебе тут не помощник. Но так как я все же здесь, то дело не в дипломатии...по крайней мере, не только в ней.

— Ты знаешь историю последних лет Гласа? — вопросом на вопрос отвечает брат.

— Конечно...нет! — раздраженно фыркаю я.

— Десять лет назад в Гласе старый князь Д'Ор Феиль умер от лихорадки. Следующим князем стал его сын — Серис Д'Ор Феиль, которому едва исполнилось шестьдесят пять — возраст совершеннолетия в этом государстве. Парень в это время носил траур по невесте, тоже умершей при странных обстоятельствах. Она, кстати, была лунным оборотнем.

— Pourquoi — "aussi"?

— А где ты видела, чтобы вампиры умирали от непонятных болезней? И ведь это был не яд и не покушение, все проверено и не раз. Старый князь просто превратился в мумию за пару часов. Поверь, такого раньше не было. Серис же совершенно не занимается государственными делами. Он десять лет носит траур по погибшей невесте и витает где-то в облаках.

— Мне тоже это не нравится, но почему ты так злишься?

— Да потому, что этому малолетнему... Гамлету, так?.. любой доморощенный интриган может нашептать на ухо полную несуразицу, и он поверит! И дело не в том, что гениальностью князь не блещет, а в том, что он совершенно не разбирается в интригах собственного двора! Он, может, и знает, что ему лгут, но вот чего этой ложью хотят добиться, не знает и не хочет знать. А уж если ему правильно отредактированную правду преподносят...

— Ну и что? Нам здесь дом не строить, деревьев не сажать и сына не рожать. Причем здесь мы?

— А при том, что с недавнего времени объектом травли стал я в частности и весь Аре в общем. Есть там один...советчик, что претендует на звание великого комбинатора. Только богам известно, что он уже нашептал князю на ухо и что еще нашепчет. И чему князь поверит...

— Ну так убей его, — равнодушно пожимаю плечами.

— Знаешь, Хельга, — хмыкнул брат, — я давно хотел спросить тебя: почему ты столь равнодушно относишься к чужой жизни? Разве у тебя на родине вот так легко убивать — норма? Мне почему-то показалось, что все совсем наоборот. Там к чужой жизни относятся с излишней истерией.

— Вот именно — излишней. И в этой истерии нет искренности. Просто каждый, кто, срывая горло, кричит о бесчеловечности убийства, на самом деле боится. Очень боится... "А вдруг это случится со мной?" Лишь редким единицам действительно дорога человеческая жизнь. Таких безумно, катастрофически мало, — вздыхаю я. — Я тоже боюсь. Меня трясет при мысли, что еще миг — меня не станет. Мы все видим мир сквозь призму своей личности... И вот этой призмы не станет. Ничего не изменится, я знаю... Просто меня не будет...

А чужие жизни... Что мне до них? Если я боюсь смерти, это не значит, что я возлюблю жизнь во всех ее формах и буду жалеть собственных врагов. Эти люди и нелюди угрожают мне и моей семье. С какой стати мне их жалеть? Я их просто и без прикрас убью.

— М-да, ответ в стиле склонного к депрессиям дворянина после десятка дуэлей. Но мне это в тебе нравится, Хэл! — хмыкнул Илларио. — Но местного интригана так просто не убьешь. Здесь нет дуэлей и официально защитить свою честь я не могу. К тому же шансы не равны...хотя и не в моем случае. Нанять наемных убийц можно, но дорого и хлопотно, да и предать они могут. Все-таки расовая дискриминация в Гласе цветет бурным цветом застарелой плесени!

— Хм, тогда, может быть, ты отправишь знакомого убийцу? — усмехнулась я.

— Тебя, что ли? — удивился брат. — И как ты себе это представляешь? Твое колдовство может и не заметят, но неестественность смерти мгновенно вычислят. А уж если дело дойдет до рукопашной... Боюсь, твои таланты в мечном бою отнюдь не так велики.

— А я и не собираюсь следовать рыцарскому кодексу. Знаешь, у меня на родине говорят: "собаке — собачья смерть".

— Не боишься так запятнать свою честь? — с любопытством спросил Илларио. — Ведь если об этом узнает кто-нибудь кроме нашей семьи и Ги, будет не просто скандал. Наша семья будет опозорена на несколько поколений.

— Тебя это волнует настолько, что ты так боишься этого?

— Не знаю почему, но я верю, что у нас все получится. В крайнем случае, пойду жрецом в храм Диониса.

— Думаешь, там есть вакансии?..

Утром я первым делом решила разворошить свой гардероб. Если уж я буду убийцей, то пусть я буду красивой убийцей.

Donc, для начала подберем основной костюм, а после уж и над аксессуарами подумаем. Право, любая девушка меня поймет: от того, насколько мы нравимся себе в зеркале, зачастую зависит не только наше настроение, но и качество работы. Как можно получать удовольствие от работы, если эти штаны тебя страшно полнят, кофточка явно неудобна, а туфли натерли новую мозоль? Другое дело, если подружки хвалят твой выбор юбки, блузка стройнит, а мужчины с интересом оглядываются вслед — тогда и настроение радужное, и вдохновение через край плещется, и ноги не болят от многочасового хождения в неудобной обуви...

Это не ирония, я вполне серьезно говорю.

В итоге, после получасовых размышлений я остановилась на рубашке с не слишком широкими рукавами, узким штанам для подвижности, длинным...э-э-э...кафтаном в виде очень приталенной куртки длиной до колен с разрезами сзади и по бокам. Волосы я завязала в низкий хвост, что не лезли в глаза. Закончила же образ сапогами на очень мягкой и, соответственно, тихой подошве и платком на лице, как у ковбоев на Диком Западе. Естественно, все глубокого черного цвета.

Нашли свое место два небольших кинжала (один за голенищем, другой на поясе), двумя метальными ножами и длинным пистолетом. Порох и пули аккуратно рассовала по карманам, так, чтобы не было видно.

— М-да, получилась смесь ковбоя с ниндзя, — критически осмотрев себя в зеркале, вынесла я вердикт.

— Ну что, мой телохранитель готов? — без стука вошел в комнату Илларио.

— Илларио! Ты почему без стука?!

— Чтобы тебя позлить, — очаровательно признался он, но тут же посерьезнел. — А куда денется Хельга Д'Арэ, герцогиня дю Лерро? О твоем приезде знают слишком многие. Ты сейчас играешь роль моего телохранителя и наемного убийцы одновременно, тебе придется сопровождать меня на всех приемах и балах, и часто мне надо будет появляться там одновременно с сестрой. Боюсь, иллюзия может вызвать лишь ненужное внимание: сам трюк, может, и не распознают, но следы колдовства на твоем двойнике заметят точно. Возникнут лишние вопросы.

— Ну, думаю по этому поводу можно сильно не волноваться. Сиятельная герцогиня не выдержала местных холодов и слегла с сильнейшей простудой. О, не волнуйтесь, это не опасно для ее жизни, но, боюсь, леди разрешат подняться с постели лишь через пару недель... — шутливо раскланялась я.

— Знаешь, Хельга, иногда я пугаюсь твоих авантюр. При взгляде на тебя даже мысли не возникает, что ты склонна к подобным приключениям.

— А я и не склонна. Но тебе нужна помощь, и я могу тебе помочь. Так почему бы мне этого не сделать? — пожала плечами я. — Heureusement, настало время действовать, а не говорить.

* * *

Зима в Гласе странно на меня подействовала. Этот контраст между вьюжным холодом природы и ледяными сквозняками княжеского замка, живым и родным теплом угасающего камина и призрачным светом северного солнца. Ах, как прекрасен солнечный зимний день в горах Гласа! Как трогательны облепленные снегом деревья в саду под хмурым серовато-синим небом!

Ах, как чуждо мне все это!

Мне кажется, что здесь я застыла на тонкой черте между... Просто между. Pardon, mes amis, я так и не научилась складно говорить и писать. Здесь, в ледяных горах и заснеженных долинах, во мне одинаково живет и давно привычный и осознанный, но внезапно усилившийся страх смерти, и незнакомая жажда приключений, игры на тонком лезвии ножа, которым старшая мойра перерезает нить жизни.

Je ne sais pas . Не знаю, нравится ли мне это. Не знаю, сколько это продлится. Не знаю, во что мне обойдется.

Пусть молва сделает из моей семьи и из меня в частности кровавых псов Генри II. Пускай я убивала, и буду убивать по его приказу и по собственному желанию. Что это меняет? Я все та же Хельга, девушка из другого мира. У меня есть дом, есть семья, есть друзья.

Меня не волнуют те, кто умер от моей руки. Ce la vie. Сомневаюсь, что подобное делает меня маньяком.

Это лишь слова, но как много они иногда значат...

Je m'apelle Helga D'Are, proprietaire des elements.

* * *

Помнится, есть в Италии необычная такая профессия — статуей работать. Можно смело заявить, что за последние две недели я в совершенстве овладела этой премудростью. Внешне моя работа проста: тенью ходишь за братом, изображая преданного телохранителя и пугая встречных готической мрачностью. При ближайшем же рассмотрении оказывается, что держать в поле зрения уйму постоянно движущегося народа, прислушиваться к непонятным разговорам, часто на незнакомых языках, и одновременно решать собственные проблемы, далеко не так забавно, как кажется. К тому же изображать статую достаточно трудное дело, и через несколько часов я мечтала лишь об одном — присесть где-нибудь и всласть поспать. Но что поделать: мне нужно было отправить к праотцам очередного "врага семьи" и наконец закончить этот изрядно надоевший маскарад. Благо, склонный к интригам вампир оказался настолько глуп, что попал в мои сети с первого же раза.

— Что там с нашим интриганом?

Брат сидел в кабинете, устало разбирая доносы немногочисленных шпионов. Судя по тоскливому выражению лица, ничего интересного там не было.

Дом, в котором мы сейчас жили, любезно выделил нам сам князь с наилучшими пожеланиями о выздоровлении сиятельной сестры достойного посла. Que est cher!

— О, боюсь, с ним случилось несчастье. Он был убит при ограблении вчера ночью. Не завидую его родственникам: местная полиция сильно заинтересовалась тем, что же делал столь высокородный дворянин ночью в "черном" квартале...

— И как тебе все это удалось? — вздохнул Илларио.

— Наш интриган оказался на редкость глуп и напыщен, — презрительно фыркнула я. — Вот уж насколько я мало разбираюсь в интригах, так ни за что бы ни клюнула. Я просто назначила ему встречу от имени одного арского дворянина, дескать надо обсудить некоторые вопросы, предназначенные для особого внимания бедного князя Сериса... И ведь он пришел! Ночью, без охраны, абсолютно уверенный в собственной неприкосновенности! Не знаю, может, у него и были козыри в рукаве, но воспользоваться ими он не успел... Ему "нечаянно" свернули шею при ограблении пятеро сильно подвыпивших низших вампиров. Ах, какая жалость, какая утрата для местного общества!

— Забавно, — усмехнулся он. — Но мне не нравится, что нами заинтересовался капитан личной гвардии князя. В отличие от преставившегося интригана этот старик прекрасно разбирается и в подводных течениях княжеского двора, и в мастерстве разведки, и в ремесле телохранителя. Чем же мы могли так явно привлечь его внимание?

— Вряд ли история с проштрафившимся вампиром его так задела...слишком уж мелкой рыбкой он был. Хотя замутить воду вокруг нас он сумел отлично.

— Я с тобой полностью согласен. И от этого мне становится не по себе.

— Надеюсь, Ги не готовит здесь переворот? — полушутливо-полусерьезно спросила я.

— Мне он ничего не говорил об этом, — покачал головой брат. — И устраивать мне допрос бесполезно. Хотя в этой сумасшедшей стране возможно все!

— О чем ты?

— Хельга, а ты не задавалась вопросом: почему никто не задумался над резким исчезновением моей сестры, к тому же под весьма надуманным предлогом? И появлением из ниоткуда телохранителя, почти наверняка женского пола?

— Э-э, знаешь, а ты прав...

— Как ты говоришь: "все просто как табуретка". В этой безумной стране наравне с огромнейшей сетью тайной полиции и расписанным до мелочей регламенте жизни, к женщинам отношение просто зверское и на диво беспечное. Ни одному вампиру в Гласе даже в голову не придет, что женщина может быть не только умна, но опасна. Понимаешь, все эти вампиры, прожившие по нескольку сотен лет, искренне поверили в нашу небылицу о внезапной простуде!

— Но...это же бред полнейший! Абсурд! — поразилась я.

— За редким исключением — это действительно так. Не поверили же только те, кто не только бывал в Аре, но и присматривался к нашей жизни и обычаям. И, боюсь, старик Милан как раз из тех, кто нам не поверил.

Я отвернулась к окну, задумавшись над нашим положением. В Гласе мы не имеем практически никаких прав, кроме призрачной дипломатической неприкосновенности. Да, при необходимости мы с братом можем уйти от облавы. Но для этого мне придется призывать стихии и лично договариваться с богами. И если стихии помогут бесплатно, но серьезно обессилят, то боги потребуют плату...особенно Хель, у которой я год назад столь лихо отняла добычу. Что-то подсказывает мне, что она будет не в духе. Что для нее год? Так, пролетел — и не заметила. Но тут мои размышления прервало неожиданное воспоминание.

— Кажется, скоро к нам пожалуют высокопоставленные гости.

— Что ты имеешь в виду?

— За этим домом установлена слежка и когда я пришла сюда, почти все выходы были перекрыты.

— Так почему же ты молчала?!

— Мне попасть сюда было совсем легко, вот я и не обратила внимания. Только сейчас вспомнила...

— Ну что ж, — вздохнул Илларио, — будем встречать высоких гостей.

Капитан личной гвардии князя, начальник разведки и доверенное лицо княжеской семьи оказался на редкость похож на своего тезку. Тот же нос, сильно смахивающий на птичий клюв, та же обманчивая неуклюжесть, та же хищная поджарость седого как лунь старика. Глядя на этого вампира, мне очень сильно захотелось выгнуть спину, распушить хвост и предупредительно зашипеть, внутренне замирая от страха: "Не подходи! Убью!" Но хуже всего было то, что сам Коршун прекрасно осознавал то впечатление, которое столь сильно произвел на меня. Я не прислушивалась к ощущениям брата, но почти уверена: я не оригинальна в своих эмоциях.

— Вижу, вы меня ждали.

Воспитатель молодого князя неторопливо проплыл к камину и совершенно невозмутимо сел в кресло напротив Илларио. Я заняла стратегическую позицию за спинкой кресла брата. Так же поступил и гвардеец, сопровождающий своего начальника.

— Леди Хельга, я думаю, в данной ситуации неуместно поддерживать ваш маскарад, да и цели своей вы уже добились... К тому же, вам, наверное, жарко в платке, — все так же невозмутимо продолжил гость.

— Как вам будет угодно, господин капитан личной гвардии князя. Благодарю, — слегка поклонилась я в ответ. "Обмен любезностями можно считать оконченным", — прокомментировал брат. — "Теперь начнутся серьезные разговоры. Следи за ним, Хэл. По-моему, на нем что-то висит. Что-то нехорошее".

"Deja".

— Ну что ж, приветствия можно считать законченными. Перейдем к делу, — господин Милан сосредоточенно сцепил пальцы рук и сквозь них посмотрел на нас с братом. — Мне нужна ваша помощь.

— В чем именно? — поднял брови Илларио.

— Вы должны понимать, что все, что прозвучит сейчас в этой комнате, за ее пределы выйти не должно. В ином же случае этот разговор бессмыслен.

— Не беспокойтесь, уважаемый Милан, мы это прекрасно понимаем. Клянусь, что буду молчать о содержании этого разговора и расскажу обо всем, что здесь происходило лишь непосредственно Генри II, — поднял руку брат.

— Леди Хельга?

— Аналогично. Клянусь.

"Илл, мне кажется или "что-то нехорошее" висит не на Милане, а на его сопровождающем? Он...словно бы какой-то...другой. Не могу объяснить".

"Не знаю. Тебе виднее".

"Мне это не нравится".

"Тогда будь готова в любой момент снять эту гадость с гвардейца. Это может быть опасно для нас".

"Черное полупрозрачное размытое пятно?"

"Оно самое".

"Deja".

— Тогда я продолжу. Как вы знаете, старый князь умер десять лет назад при странных обстоятельствах, детали которых нам узнать не удалось. Но за месяц до этого, а если точнее, за сорок дней, неожиданно погибла невеста Сериса, нынешнего князя. И тоже при странных обстоятельствах.

— Судя по вашим словам, я осмелюсь предположить, — подняла я глаза на воспитателя молодого князя, — что вы считаете виновной в этом преступлении именно дух той девушки, — перебила я. В свете медленно затухающего огня в камине лица собеседника и его сопровождающего казались гротескной маской какого-то африканского божества. Вокруг них танцевали чернильно-багровые тени, и одна из них принесла отголосок смерти в этот дом. — И боюсь, вы правы.

Полупрозрачная тень стремительно выскользнула из-за силуэта гвардейца и, слабо блеснув черненым лезвием, бросилась на меня и брата в одном размытом прыжке.

Попыталась.

Мне хватило просто вытянуть руку и сжать кулак. Несильно, так, словно я держу человека за горло: стоит лишь сжать руку в кулак — и одним трупом в комнате станет больше.

"Я уже устал удивляться сегодня, Хэл, — притворно устало сверкнул позолотевшими глазами Илларио, — Неужели он осмелился прийти к нам в сопровождении всего лишь двух телохранителей? Пусть высококлассных, но..."

"Но недостаточно профессиональных даже для того, чтобы как следует нас удивить".

— Ваше сиятельство, вам следует более тщательно тренировать ваших телохранителей. Или просто не брать их пока на столь опасные задания, — вежливо посоветовал Илларио. Я с силой отбросила пойманную тень, лишь в последний момент разжав кулак. Худое мальчишеское тело с грохотом впечаталось в стену, навсегда оставив в камне четкий оттиск. Я бросила на него мимолетный взгляд: мальчишка, невысокий и худой, замотанный в черную ткань по самые уши, из-за чего сильно смахивающий на ниндзя. Его можно было бы принять за подростка...но последние с такими холодными лицами на незнакомых людей с ножами не бросаются.

"И с чего это он так озверел? С таким презрением на лице таракана тапкой давят, а не от ярости с ума сходят", — мимоходом заметила я.

"Не бери в голову, Хэл".

"Как скажешь".

— Спасибо за совет. Мы примем меры, — скрипнул зубами Милан. Между ним и братом, казалось, сейчас заискрит воздух.

— Не злитесь, учитель, — мягко укорил до сих пор молчавший гвардеец. Услышав его голос, Милан тут же заставил себя успокоиться и как можно более величественно подняться с кресла и уступить его вышедшему из тени молодому вампиру. У которого, a propos, были красно-золотые глаза — отличительный знак неразбавленной княжеской крови. В настоящее время лишь два вампира имели такие глаза: князь Серис и его дядя.

"Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, кто же явился пред наши светлые очи", — хмыкнула я про себя.

"Хэл, не язви, — отдернул меня брат, — а лучше поставь надежную защиту".

"Надежнее, чем уже стоит?"

"Хэл!" — мысленный голос брата стал строже. — "Поставь щиты".

"Deja".

Только три человека и один оборотень могли увидеть, как на мгновение вспыхнули холодным синим огнем толстые щиты, чем-то напоминающие узорчатые кованые ворота, и вся комната в одно мгновение превратилась в недоступный бастион. А ведь я всего лишь установила достаточно простую защиту...

"Знаешь, мне начинают нравиться мои таланты..."

"Да? А я думал, что ты скоро решишь уйти в монастырь, не выдержав бремени божественного внимания, и по-сестрински подаришь эту силу мне", — съязвил Илларио.

"Отстань, кот желтоглазый!"

"Почему "желтоглазый"?"

"Потому, что не только "тени" следует учиться себя контролировать!.. А теперь не мешай! Мне тоже послушать интересно".

"Deja", — передразнил меня брат.

— Простите мою осторожность, дорогие гости, — меж тем извинялся князь Серис, — но, боюсь, это была вынужденная мера. И именно с этим вопросом я пришел сегодня к вам.

Пока князь произносил подобающие случаю речи, Милан помог неудачливому телохранителю немного прийти в себя и отлипнуть от стенки. Судя по схожести черт лица, а так же поведению, я не удивлюсь, если это внук или племянник старика-гвардейца. Mesure au moins, скрипели зубами они очень похоже.

— Я пришел к вам с просьбой о помощи, — смиренно продолжил князь. — И очень надеюсь на ваше согласие.

— И почему же мы? — проявил вежливость Илларио.

"Все, готово! Щиты встали на место, в эту комнату не войдет даже отряд магов, не говоря уже о простых гвардейцах. Или о духах умерших".

"Gaillard!"

— Вы моя последняя надежда, — просто ответил вампир. Мы с братом как можно показательнее переглянулись.

"Представляю, как они ругались, глядя на наши каменные лица и показательную вежливость", — хихикнула про себя я.

"Абсолютно с тобой согласен. Но надо все-таки почаще демонстрировать эмоции, а то еще подумают что-нибудь не то, слухи пустят... Ты себе даже не представляешь, насколько сильно слухи могут испортить человеку жизнь!"

— Знаете, ваша светлость, а я вас совсем по-другому представляла, — задумчиво сказала я, выходя из тени за креслом брата и снимая изрядно надоевший платок, а заодно машинально распуская косу. — По рассказам придворных и множеству слухов вы выступаете как личность сильная, но не заинтересованная в своей силе. Вы вроде бы и рядом, но всегда далеко, сами по себе в своем собственном мире. Невольно складывается впечатление о вас, как о вечном мечтателе и книжном черве, который вот уже десять лет носит траур по погибшей невесте.

Князь вздрогнул, когда я повернулась лицом к нему, но быстро взял себя в руки.

"Кажется, ты невольно напомнила ему о его погибшей невесте".

"Которая, кстати, давно умерла и того же желает бывшему жениху. Страстно желает".

— Какая же помощь вам нужна, княже? — в ответ на этот вопрос князь еще сильнее вздрогнул и заметно побледнел. Я подчеркнуто удивленно приподняла брови под настороженными и недружелюбными взглядами двух телохранителей, старого и молодого.

"Я чего-то не понимаю?"

"Не ты одна, сестренка".

— Моя невеста, Констанция, после своей внезапной гибели почему-то считает меня своим убийцей. То есть, весь наш род: отца, меня, дядю. Отец заболел как раз на сороковой день после той трагедии. А потом началось преследование меня. Я знаю, умершие могут приходить мстить на сороковой день и ровно через десять лет. Но...я не понимаю, почему она так возненавидела меня!

— Как она умерла?

— Могу только догадываться. Констанция была лунным оборотнем, и в ту ночь стояла полная луна. Она убежала в лес, как всегда делала, но не вернулась. Ее нашли на следующее утро после того, как подняли тревогу: холодную, окровавленную, растерзанную почти в клочья. Все списали на несчастный случай, вроде как она погибла от клыков обезумевших от зимнего голода хищников. Но я не верю этому.

— Pourquoi?

— Вокруг не было ни следов боя, ни тел убитых зверей, ни даже чужой крови. Только ее.

— И зачем вам нужны мы?

— Вы, леди Хельга, — поправил меня князь. — Через три дня исполнится ровно десять лет после ее смерти, и я хочу, чтобы вы дали мне возможность поговорить с ней, узнать, как именно она умерла, почему мстит мне и моей семье, а так же попробовать отговорить ее от мести.

— Почему бы не позвать какого-нибудь мага и просто не изгнать ее? Пусть этих старичков и единицы, но вы вполне можете позволить себе полк таких придворных колдунов. Pourquoi? — повторила я.

— Я люблю ее, — просто ответил князь. — Как тогда, так и сейчас.

"Что скажешь, брат?"

"Вилами по воде писано, — метко прокомментировал Илларио. — Какой резон в подобных действиях? Правду при дворе говорят: князь экстравагантная личность себе на уме".

"И выглядит все это то ли как дешевая мелодрама, то ли как необычная попытка самоубийства. Причем не факт, что его самоубийства".

"Ты о разговоре с Хель волнуешься? Не накручивай себя напрасно. Она уже давно все забыла".

"Твои слова да богам бы в уши..."

"Так мы согласны, Хэл?"

— Так вы согласны, леди Хельга?

"Соглашайся", — прошелестели вдали два голоса.

Я усмехнулась про себя. "Хитрюги. Знаете ведь, что мне уже любопытно".

— Deja, — кивнула головой я. — Я уже согласилась.

* * *

Так странно... Меня зовут. Там, на земле, вот уже десять лет кто-то зовет меня. А, это ты, мой князь... Не бойся, я скоро приду за тобой, совсем скоро.

Но кто это с тобой? От этих двоих пахнет благословением богов, особенно от девушки. Она не нравится мне. От нее пахнет смертью. И ты смотришь на нее, князь. МОЙ князь.

Не смотри, княже. Я скоро приду за тобой. Ты мой, княже, только мой.

* * *

— Знаешь, сегодняшний разговор с Миланом и князем, сильно напомнил мне классическое анимэ на историческую тему с самураями, полетами по воздуху и многочисленными боевыми стилями с зубодробительными названиями, — заметила я после того, как за князем и его телохранителями закрылись кованые ворота.

— А что такое "анимэ"? — отвлекся от раздумий брат.

— А, — махнула рукой я, — не обращай внимания. Лучше скажи мне, свет Илларио, что же ты обо всем об этом думаешь?

— Вилами по воде писано, — повторил он. — Хотя, знаешь, если подумать, добавить чуточку фантазии, все становится довольно ясным, за исключением редких деталей.

— Илларио, солнце мое, — страдальчески вздохнула я, — если ты обо всем догадался, то давай ты мне это "все" расскажешь, а? У меня сил уже нет подобные головоломки решать. Или просто посоветуй, как действовать.

— Как тебя попросили, так и действуй, — пожал плечами Илларио. — Поговори с Хель, она все равно не сможет отказать тебе в столь пустяковой просьбе, найди эту Констанцию, устрой князю встречу с ней... А еще лучше, сначала сама поговори. И там уж по обстоятельствам.

— Так, — подобралась я, — ты все-таки что-то серьезное и грандиозное надумал?

— Почти, — хмыкнул брат. — Например, Милан. Ты не заметила, что первое впечатление и его последующие действия сильно отличались друг от друга? Вот! А если предположить, что это впечатление было не от фигуры нашего коршуна, а по какой-то другой причине?

— Например, от следа проклятия князя, — подхватила я.

— Но в то же время именно Милан славится пугающей аурой и репутацией всеобщей занозы. Как тебе несоответствие?

— Значит ли это, что та девушка, Констанция, как-то связана с ним?

— Вполне возможно, — согласился Илларио. — А теперь князь. Ты не задумалась, почему Серис столь настойчиво ищет встречи с умершей невестой как раз накануне, а то и в сам день юбилея с ее смерти? Попробуй сопоставить поведение князя в обществе, его идею-фикс и биографию до смерти Констанции? А теперь подумай: что, если...

— Здравствуй, Хель.

— И я рада тебя видеть, Хэл.

Я стояла среди сплошного тумана мира мертвых. Передо мной находились сделанные из человеческих костей огромные ворота, за которыми туман из серого превращался в почти черный. А напротив меня сидела на троне Хель: как всегда прекрасна, как всегда ужасна.

— А уж как я рада, что ты вообще со мной разговариваешь, — искренне вздохнула я.

— И я даже не сердита на тебя, девочка, — рассмеялась Хель. Ее смех был очень похож на нее саму: он словно бы состоял из двух частей — звонкий молодой и старческий басовитый.

— Тогда ты должна быть прекрасно осведомлена о цели моего сегодняшнего визита.

— О да, и даже больше, чем ты думаешь, — усмехнулась богиня. — Я дам тебе возможность поговорить с душой Констанции и ничего не потребую взамен.

— Тогда в чем подвох?

— Не путай меня с уличными торговцами, Хэл, — сузила глаза Хель. — Я все-таки твоя богиня-покровительница... Да и просьба твоя пустяковая.

— Спасибо, — облегченно выдохнула я.

— Обращайся, — прозвенело в воздухе. Богини уже не было.

Вокруг все также клубился туман и поскрипывали несмазанными петлями ворота. Жизнеутверждающая картина!

— Ну и что мне теперь делать? — вслух спросила я. — Позвать ее, что ли? Констанция!

Нет ответа.

— Констанция!!!

Аналогично.

— КОНСТАНЦИЯ, черт бы тебя побрал! — заорала я во всю мощь собственных легких.

— Не кричи так, не глухая, — тихо прошелестел голос за моей спиной.

Я стремительно обернулась, едва не потеряв равновесие. На меня смотрела печальными черными глазами молодая девушка с красивым овальным лицом и пушистой косой песочного цвета. Она вызывала бы искреннюю улыбку, если бы не просвечивала насквозь, как плохое стекло, и не прятала в глазах бездну мира мертвых.

Никогда не смотрите мертвым в глаза — они заберут вас с собой.

— А ты не подкрадывайся, — ответила я. — Ты ведь знаешь, зачем я пришла?

— Знаю, — не меняя интонации подтвердила она.

— Ну так расскажи мне свою историю, — предложила я, одновременно доставая из воздуха удобное мягкое кресло. Здесь, у ворот местного ада, такие милые преимущества существенно улучшают настроение. А разговор будет долгим.

— Твой брат был прав почти во всем, за исключением некоторых существенных деталей... Хотя вывод он сделал правильный, — начал свой рассказ призрак. — При жизни меня звали Констанция, графиня Лесская. Я — единственная внучка графа Милана Лесского, воспитателя Сериса. В детстве меня едва не растерзал лунный оборотень, и для всего общества я умерла в тот день. На этом решении настоял сам старый князь. Говорят, он ненавидел оборотней. С Серисом мы росли вместе, и не удивительно, что между нами вспыхнула любовь. Мы скрывали ее больше пятнадцати лет, ждали совершеннолетия княжича, чтобы он объявил о помолвке со мной. А когда дождались, счастье наше оказалось недолгим. Однажды в полнолуние, когда я убежала в лес, старый князь послал за мной химер. Они загнали меня, лишили сил и воли к сопротивлению, а погонщики только издевались. Один из них, перед тем как спустить своих тварей, заявил, что все это происходит с согласия Сериса. Вроде как, князь уговорил сына на политически выгодный брак. А я поверила. Я пылала жаждой мести, когда вернулась в мир живых на сороковой день...

— Ты отравила своим колдовством князя и княжича, но последний сумел выжить, — продолжила я. "Илларио был прав. Comme toujours". — Скорее всего, ты опомнилась в последний момент, испугалась того, что натворила.

— Да, это так, — согласилась Констанция.

— Но было поздно. Серис навсегда остался болен, и любое другое существо отправилось на постоянное место жительство в Хель, но вампиры крайне непредсказуемые существа, а также невероятно живучие. Но, видимо, чувство вины за твою смерть, а также боль утраты, заставили его мечтать о смерти и воссоединении с тобой... Но почему он ждал именно сегодняшнего дня, когда исполнится ровно десять лет с твоей гибели?

— Он не мог уйти раньше. Вчера вернулся из полувековой ссылки его дядя. До этого момента, он не имел права умирать, иначе бы разразился политический кризис.

— Причем здесь его дядя? — удивилась я. — Он ведь не может стать правителем! Если только...

— Да. Он может стать регентом при малолетнем князе.

"Так вот что мы с Илларио пропустили — сына Сериса. Брат многое понял еще из разговора с князем и Миланом, но одного мы даже представить не могли — несовершеннолетнего наследника. Но ведь о подобном должен был знать хотя бы кто-то из свиты князя!..

...а "кто-то" и знал", — внезапно поняла я. — "Милан и знал. Кто обратит внимание на малолетнего протеже старика, который внушает всем придворным иррациональный страх? А так парень и с отцом все время рядом, и на глазах, и полезному ремеслу учится. Вот почему они так похожи были, а мальчишка набросился на меня едва о его матери сказали что-то нехорошее. Хитер, князюшка!" — восхитилась я.

— И сколько лет этому юному максималисту? — спросила я.

— В этом году Эспаде исполнится двадцать три, — шепотом ответила Констанция.

— "Эспада", — усмехнулась я. — "Шпага", кажется? Ему подходит.

Призрак Констанции безучастно смотрел мимо меня на ворота, сделанные из костей мертвецов. За весь наш разговор, она ни разу не изменила интонации голоса или выражение лица. Словно передо мной стоит этакий справочник будущего с Земли: ответит на любой вопрос, расскажет все, что угодно, но обычной программой от этого быть не перестанет.

— Ну что ж, — вздохнула я. — Спасибо за рассказ, Констанция.

Повинуясь движению руки, кресло растаяло в воздухе. Я повернулась спиной к умершей девушке и начала спускаться по каменным ступеням, что привели меня в Хель.

— Стой! Подожди! — догнал меня возглас Констации.

Я обернулась.

— Он придет?

— У него спросишь, — ответила я.

Я очнулась в небольшом садике, что прилегал к дому, выделенному нам князем. Ярко светило зимнее солнце, но, против ожидания, было почти тепло. Или это я все еще не отвыкла от могильного холода Хель?

— Как все прошло, сестренка? — спросил Илларио. Он сидел на скамейке под старой яблоней и допивал обжигающий чай лучших сортов Гласа.

— Почти как запланировали.

— Почти?

— А, — отмахнулась я. — Потом расскажу. Узнаешь самые свежие международные новости из, можно сказать, первых уст. Лучше скажи, где князь?

— В гостиной.

— Прекрасно.

Я встала, отряхнула прилипший к платью снег и пошла в дом. Странно, но мне показалось, что я совсем не замерзла, по крайней мере, в доме было не намного теплее, чем на улице.

Князь обнаружился там же, где и сказал брат: в гостиной. Когда я вошла в комнату, он посмотрел на меня взглядом, который почему-то напомнил мне взгляд мальчика с картины "Опять двойка".

— Вы ведь все знаете, леди Хельга? — вместо приветствия спросил он.

— Знаю, — подтвердила я.

— Будете меня отговаривать? — горько усмехнулся князь.

— Ничуть, — пожала плечами я. — Это только ваш выбор, княже. Но боюсь огорчить вас: лично я даже не представляю, как именно вы сумеете уйти за невестой.

— О чем вы? — насторожился он.

— Да все о том же, княже. В Хель, а вы идете именно туда, очень трудно покончить жизнь самоубийством. Нечем, видите ли.

— Мне незачем жить, леди Хельга, — после некоторого молчания сказал князь. — Да и, признаться честно, не хочу я жить так. Все время страдая от боли и вины, стыдясь своей слабости. Я хочу покоя.

Я молчала.

Не поможешь ему, девочка? Зря. Он ведь все равно уйдет, так может быть, лучше ему сделать это с честью? Не от своей руки, а от тяжелой изнурительной болезни-проклятия? Помоги ему. Ты ведь уже все решила.

"Ты как всегда права, Хель".

Я притворно-тяжко вздохнула.

— Не смотрите ей в глаза, княже.

* * *

За маленьким тусклым окошком крытых саней бодро проплывали едва виднеющиеся заснеженные горы. Я полулежала на многочисленных подушках, до самого носа закутавшись в теплые шкуры и шали. Было бы странно, если бы я не умудрилась простудиться после нескольких часов бессознательного лежания на снегу неделю назад. Завтра вечером я уже прибуду в Артхолл, где меня поджидает изнывающая от любопытства и скуки Надя.

"Хорсе, ты слышишь меня?"

"Да, госпожа", — отзывается оборотень.

"Хорс!" — укоряю я его.

"Да, Хельга", — тут же поправляется он.

"Это путешествие навело меня на странную мысль".

"Какую?"

"Мне надо съездить домой".

"Но...ты ведь едешь домой", — не понял Хорс.

"Нет, солнце, я говорю не об этом доме. Я имею в виду родину", — ответила я. — "Три года я не была там. Я не знаю, как поживают родители, тетя и дядя, двоюродная сестра, жив ли еще старый пес на даче у деда. Три года не дышала зловонным воздухом великих цивилизаций... они, наверно, беспокоятся обо мне".

"Я...не знаю, что сказать, Хельга".

"Не говори. Я ведь не завтра ухожу", — грустно улыбнулась я. — "И не навсегда".

"Не навсегда?" — подозрительно уточнил Хорс.

"Конечно, нет!"

"И правильно", — облегченно вздохнул он. — "Не пугай меня так... Мы ведь тоже будем беспокоиться о тебе".

"Спасибо, Хорсе".

За окошком проплывала бесконечная пустыня заснеженных полей. Небо хмурилось свинцово-серыми тучами, грозя скорым снегопадом. Завывал тоскливо бродяга-ветер, делясь впечатлениями от путешествия в очередной уголок бесконечного мира.

— Au revoir, княже.

История пятая.

Щит на вратах Цареграда

По весне

ливни ринутся в бой,

С ними я

возвращаюсь домой.

Алиса, "Веретено"

— ...И все же я никак не могу понять: почему она ушла? — вздохнул Илларио, глядя на ровное пламя в камине. В большие витражные окна привычно бился соленый ветер, а от шума прибоя в старинном замке Черная Роза никогда нельзя было спрятаться. Поздним вечером Большая Гостиная превращалась в маленький кабинет, настолько неузнаваемой делал ее вечерний мрак. Пространство сужалось до камина с убаюкивающе трещавшим пламенем и двух мягких кресел, в которых сейчас утопали Илларио и Эсперанса.

— Иногда для того, что сделать шаг вперед, нужно сделать два шага назад, — в который раз ответила Эсперанса. — Перестань изводить себя, Хельга вполне взрослая леди и сама выбирает свою дорогу в жизни... И если она пожелает остаться, мы не должны мешать ей ненужной сентиментальностью. Хотя нам будет ее не хватать.

— Это она тебе продиктовала перед уходом? — проворчал герцог.

— Нет, так она объясняла мне свое решение, — пожала плечами женщина. — Несмотря ни на что, мы с тобой решение твоей сестры вполне сможем пережить, но вот что касается нашего оборотня...

— Не напоминай, — поморщился Илларио. — И не переводи тему разговора!

— Как думаешь: она вернется? — после долгого молчания спросил мужчина. — Почти полгода прошло...

— Если бы решила остаться, сказала бы нам об этом.

— Угу, если получилось бы. Хэл как-то рассказывала, что на ее родине почти нет магии. Что если она просто не может вернуться?

— "Если бы да кабы, да во рту росли грибы..." Так, кажется, она говорила?.. — хмыкнула Эсперанса. — Скажи об этом Хорсу, он мигом проверит. А если серьезно: давай подождем. Может, у наших миров просто временные потоки разные, и там всего пара дней прошла. Вот уж глупо мы будем выглядеть.

— Твои слова да богам бы в уши...

— Да, она именно так говорила, — вздохнула Эсперанса.

* * *

Долгожданная родина встретила меня жуткой жарой. В тяжелом платье из черного бархата я чувствовала себя белым медведем, внезапно оказавшимся в тропиках. Но ведь дома была зима, и я даже предположить не могла, что по приходу меня встретит раскаленный город!

Да и вообще, признаться, вид у меня был странный даже для этого мира: ошиблась я не только с сезоном, но и с модой. Боюсь, что здесь так даже ролевики и готы не одеваются...

Ну вот представьте себе: этакая надменная леди в бархатном платье не по сезону, вся такая мрачная и черная, стоит посреди парка культуры и отдыха с выражением крайнего недоумения на лице. Эх, плачут по мне добрые доктора-психотерапевты...

С собой у меня был только небольшой саквояж (прообраз современного чемодана), набитый парой платьев и разной мелочевкой вроде памятных сувениров да где-то завалялось несколько золотых и серебряных монет. Но вот проблема: на серебряную монету в автобусе не проедешь, да и подзабыла я за три года все тонкости жизни в городе с полумиллионным населением.

И я пошла пешком. На дворе стояло лето, самый его разгар, а солнце в небе лишь недавно начало клониться к западу. Во время этой прогулки я с удивлением осознала, насколько же я отвыкла от всех составляющих современного города: от вызывающей приступы паники многолюдности, от въевшихся в само небо запахов бензина и гари, от постоянного шума машин и людей, от раздражающей крикливости и буйства красок людей вокруг... Да мало ли еще от чего, всего ведь не перечислишь. Но этот город вызывал у меня двойственные чувства: с одной стороны, любопытство, а с другой — раздражение. И вот так гуляя по городу, где я родилась, идя домой когда-то привычным путем, я поняла, что все это стало мне чужим.

Признаться, осознав сей факт, я сначала не только впала в легкий столбняк, но даже решила было вернутся...домой. Но тут впереди показался старый кирпичный дом, у которого все пять этажей были надежно укрыты покрывалом из зелени старых тополей да кленов. Дом, в котором я родилась.

"Ну, раз уж я дома..." — процитировала я какого-то героя то ли фильма, то ли анимэ. — "Прийти фактически к самому порогу и не суметь сделать последний шаг", — поморщившись, подумала я. — "О боги севера, и это я — Хельга, герцогиня дю Лерро?! Стыд и срам, mademoiselle!"

И, глубоко вздохнув для смелости, я вошла в подъезд, поднялась на третий этаж и с замирающим сердцем позвонила в дверной звонок.

— Кто там? — спустя минуту раздалось из-за массивной двери.

— Я вернулась, мам...

Я второй час сидела в пиццерии, ставшей безумно популярной пару лет назад, и ждала подругу. Прошедшая неделя жизни на родине мало прибавила мне оптимизма, скорее наоборот. Нет, родители были безмерно счастливы увидеть меня...после трехмесячного отсутствия. Оказывается, время между мирами теряет всякое подобие логики. Были успешно забыты все прошлые обиды и скандалы, прощены все ошибки и недоразумения, мы очень задушевно побеседовали "о жизни", но...

— I walk a lonely road

The only one that I have ever known

Don't know where it goes,

But it's on to me and I walk alone

I walk this empty street

On the boulevard of broken dreams

When the city sleeps and I'm the only one

And I walk alone

Но родители внезапно обнаружили вместо любимой и трепетно лелеемой непутевой дочурки совершенно чужого человека. А именно взрослую леди с непонятными жизненными принципами (для человека XXI века), старомодными манерами и холодно-неприступным характером. А я внезапно поняла, что, кроме достаточно поверхностного рассказа о своей жизни в Аре, тем для разговоров у нас нет. Ну а как объяснить теорию управления стихиями пятидесятилетним людям, абсолютно не верящим в магию? Как доказать, что все в твоей второй семье имеют второй облик? Как рассказать о службе королю из другого мира и о своих явно уголовных делах во имя его чести и амбиций? По-моему, они втайне решили поверить, что я просто стукнулась где-то головой или просто провела три месяца в коме и мне, как Толкиену в анекдоте, приснился свой "Властелин колец".

— I'm walking down the line

That divides me somewhere in my mind

On the border line of the edge and

Where I walk alone

Read between the lines

Of what's fucked up and everything's alright

Check my vital signs and know I'm still alive

And I walk alone.

И вот сейчас я едва сумела сбежать из-под яростно-истеричной опеки родных на два часа раньше, чем планировалось, и усиленно предавалась коктейлю из истерики и депрессии. Спрашивается, и зачем я сюда пришла?

"Наверное, я настолько привыкла к моделям поведения в том мире, что неосознанно перенесла их на своих родных, как-то подзабыв, насколько разные времена, нравы и сам менталитет у этих народов. Как оказалось, я крупно просчиталась и попала как кур во щип..."

— My shadow's only one that walks beside me

My shallow heart's the only thing that's beating

Sometimes I wish someone up there will find me

To him I walk alone...

— Настик!!! — прервал меня истошный вопль подруги, которая, нисколько не стесняясь окружающих, со счастливым визгом повисла у меня на шее, едва не впечатав в отделанную сине-белой плиткой стену. — Как ты?! Что с тобой случилось?? Господи, где же ты была столько времени?!!

— Задушишь, Ир, — чуть слышно прохрипела я.

— Ой, прости, — как ни в чем не бывало улыбнулась Ира. — Ну так что, лягушка-путешественница, рассказывать будешь? — разом успокоившись и посерьезнев спросила она. "Вот за что я люблю это чудо, так это за сложность натуры", — едва не прослезилась я, мигом забыв про все депрессивные метания моей тонкой поэтической души.

— А знаешь, ты сильно изменилась, — после недолгого осмотра, вынесла вердикт подруга. — Старше стала, уверенней...изящней и серьезней одновременно. Даже не могу точно выразить свое впечатление. Но это очень хорошо видно.

— Не то слово, Ир, — вздохнула я.

— Рассказывай, — потребовала она.

И я рассказала. Ну, не совсем все, конечно, но значительно больше, нежели родителям. Не хотелось травмировать психику подруги излишне жестокими и кровавыми сценами своей биографии. Все-таки, Гринпис и демократия слишком изнежили сознание человека XX-XXI веков. Хотя, может, они и были правы, после столь разрушительных войн прошлого столетия...

Мне было гораздо легче рассказывать ей свою историю. Во-первых, я уже делала это и сейчас оставалось только дополнить свой рассказ некоторыми подробностями, а во-вторых, я рассказывала свою историю Ире. С друзьями всегда легче говорить о своей жизни и проблемах. Но в то же время я прекрасно видела, что подруга не поверила ни одному моему слову. Да и как могло быть иначе? "М-да, мало кто вот так запросто поверит подобному бреду", — устало улыбнулась я. — "Скорее вызовет подозрения именно безоговорочная вера на слово. Но мне от этого не легче. И тут уж доказывай — не доказывай, демонстрируя свои способности, если человек не захотел поверить, он будет твердить о галлюцинациях, даже если ему ткнуть эти самые способности в буквальном смысле под нос".

— Насть, ты же понимаешь, что в подобное поверить очень сложно, — осторожно начала подруга, сверля взглядом чашку с чаем. — И даже если ты начнешь показывать мне невероятные фокусы и бить себя пяткой в грудь, доказывая, что все сказанное тобой — правда, я вряд ли смогу заставить себя поверить. Извини меня, пожалуйста.

— Ничего нового ты мне не сказала, — ответила я, с тайным удовольствием положив локти на стол, тем самым нарушая одно из самых суровых правил этикета. Всегда приятно поступать по своему, даже в столь незначительных мелочах. — Ты хотя бы не крутишь при мне пальцем у виска и не бежишь тайком проверять ближайшие больницы в поисках информации о необычной пациентке, как это родители делают. Но они и не скрывают своего неверия. А что ты думаешь на самом деле?

— Я не знаю, что думать, — честно призналась Ира. — Сама посуди: после трехмесячного отсутствия неизвестно где, появляется моя лучшая подруга в образе этакой готичной леди с очень невероятной историей о ее похождениях в других мирах. Я, конечно, читала фэнтези, но с реальностью подобные истории никогда не связывала. И, боюсь, никогда не буду связывать.

— Ну, что я могу тебе сказать... — задумчиво сказала я, водя указательным пальцем по кромке пластиковой кружки для чая. — Я и не ожидала другого ответа. Тогда давай будем считать, что я уезжала за границу на учебу и ненадолго выбралась к родственникам отдохнуть и повидать семью да друзей?

— Знаешь, мне так будет много легче, — благодарно улыбнулась подруга. — Тогда предлагаю тебе немного развеяться! Помнишь, как мы с тобой ходили на концерты в семнадцать лет? Давай выберемся ненадолго в "свет", расслабимся под хорошую тяжелую музыку?

— Хорошая идея, — облегченно вздохнула я. И правда, так будет много лучше, чем сидеть да киснуть от собственной тоски. А потом и домой вернуться не зазорно. — Вот только у меня небольшие проблемы с гардеробом: все старые вещи либо малы, либо, наоборот, велики. Не идти же мне в дырявом домашнем сарафане? А та одежда, что я с собой взяла, несколько...э-э-э...необычного фасона.

Ирка немного удивилась моим словам об одежде, но быстро отогнала неприятные мысли, решив не заморачиваться над пустяками. Я же училась за границей, n'est ce pas?

— Ничего, подберем, — успокоила она меня. — Или чуть-чуть переделаем старые вещи. В конце концов, за особо экстравагантного гота сойдешь...

— Угу, и накрашу губы черной помадой! — тихо рассмеялась я.

— Нет, тебе не пойдет, — притворно серьезно ответила подруга.

"И кто сказал, что это была хорошая идея?" — тоскливо вздохнула я. — "Нет, попытка зарыться в воспоминания пяти (трех?) летней давности достойна всяческих похвал, но, mes amis, насколько отличаются два моих мира! Все эти кривляющиеся и корежащиеся люди, невыносимый сигаретный дым и вездесущий запах спиртного... Господи, какой ужас! И как я могла этим наслаждаться в дни буйной юности?! Хотя...музыка неплохая. Иногда".

Примерно такие мысли блуждали в моей голове после часа, проведенного в небольшом концертном зале, где, собственно, и проходил концерт. Грохотание барабанов, взвизги электронных гитар, рев (по-другому и не скажешь) вместо нормального пения и сотни кайфующих подростков и молодых людей.

— М-да, отвыкла я от современного искусства... — пробормотала я. — А я все как-то классическую музыку слушала, на виолончели играть училась, фортепиано осваивала, благо там оно уже существует... А тут "хард-рок живет в моей квартире"!

— Что ты сказала?! — в самое ухо прокричала мне подруга. — Не слышу!!

Я только страдальчески поморщилась, махнув рукой. И как она может "колбаситься" под подобное?..

Я решила не издеваться над собственным слухом и потихонечку добраться до барной стойки и там более-менее спокойно просидеть до конца, потягивая какой-нибудь безалкогольный коктейль. Вот уже чего-чего, а спиртовых паров в данном помещении явно больше нормы!

— Эй, красотка, ты с какой игры приехала? — визгливо рассмеялся рядом со мной холеный парень лет шестнадцати в кожаной куртке.

— Сгинь, — в который раз за вечер поморщилась я.

— Эй, да ты чего, очумела, что ли?! Тебя нормально спрашивают!

— Я сегодня в добром настроении, так что повторю: сгинь, — изрядно добавив в голос льда, ответила я. Подростка мгновенно сдуло в другой конец зала, несмотря на давку. — Эй, бармен! Чего-нибудь безалкогольного.

— Что с тобой, подруга, кто же в такую ночь ходит трезвым? Выбирай чего покрепче! — улыбнулся мне лысый полноватый мужчина, немногим младше моего отца.

— Нет уж, алкоголя мне вполне хватает в воздухе, — пожала плечами я, одновременно пытаясь забраться на высокий стул в длинном платье.

— Ну, тогда и выбор невелик, — хмыкнул бармен. — Только кола да минералка.

— Э, ну вы же с чем-то делаете коктейли? Сок там какой-нибудь или еще чего из той же оперы?

— Так и быть, только для тебя, подруга! — широко улыбнулся мне человек. — Какой сок будешь: апельсин, мультифрукт, вишня, яблоко?

— Вишня.

— Держи, подруга, — протянул он мне запотевший стакан с ледяным вишневым соком. — Что ж ты в зале не танцуешь? Там вон сколько народу от души бесится!

— Это не танцы, это издевательство над самим понятием "танцевать", — тоскливо ответила я.

— Тогда что ты здесь забыла? — резонно спросил меня бармен. — Сидишь тут с кислой миной, в странном наряде, музыкой не наслаждаешься, не танцуешь, только свой сок пьешь... Шла бы на какой-нибудь концерт классической музыки...

— Подруга притащила, — призналась я.

— А-а-а, ну сиди, скучай тогда. Мне работать тоже надо.

Вот так я просидела полночи, "наслаждаясь" концертом. "А ведь раньше мне нравилась тяжелая музыка" — вздохнула я. — "Но дома я так быстро забыла об этом, все исчезло под натиском новых впечатлений и привычек. Забавно... Пока я не вернулась сюда, я и не вспоминала об этом. А теперь... Буду ли я скучать по подобным мелочам, когда вернусь домой? Кто же знает..."

— Насть, ты чего сидишь? — внезапно вырвала меня из размышлений подруга. — Я тебя уже минут пять зову! Пойдем скорее, а то скоро из этого района ни одна маршрутка не уйдет, пешкодрапом добираться придется.

— А? Извини, задумалась...

— Не понравилось, да? — виновато спросила Ира, когда мы шли к остановке. — Я-то там во всю отрывалась, а ты исчезла куда-то с самого начала... Все так плохо, да?

— Это мне нужно извиняться, — вздохнула я. — Просто смена обстановки... Я так отвыкла от подобного шума, что едва сдерживалась, чтобы не убежать. Зато опытным путем мы выяснили, что мне не нравится хард-рок и что на мой наряд мало кто обращал внимания, — попыталась улыбнуться я.

— Угу, — печально ответила подруга.

— Эх, Ир, лучше посмотри на небо, — уже более искренне улыбнулась я. — Посмотри, какие мерцают звезды. Небо скрыто вечной пеленой смога и пыли, но каждую ночь на нем мерцают звезды. Несмотря ни на что.

— Э-э, ты видишь их? — удивленно пробормотала Ира. — Даже я едва различаю звезды, а у тебя всегда было плохое зрение... Или...уже нет? Ведь не могла же ты за три месяца вылечить свои глаза... Или могла?..

— А? Извини, я не расслышала.

— Да нет, ничего. Это я о...

— Эй, красотки, гуляете? — внезапно прервали нас. Из-за угла дома вышли семь парней пьяной наружности от пятнадцати до тридцати с явно недобрыми намерениями. — Может, и с нами погуляете? Да не бойтесь, мы ребята нежные!

— Та-а-ак... — протянула я, втайне радуясь возможности спустить пар. — Шли бы вы своей дорогой, швалье.

— Нет, Насть, не надо, — тихонечко пропищала подруга, осторожно пятясь назад. — Побежали, пока они совсем не разъярились!

— Кто? Очумела, дрянь?!

— Молчать, — припечатала я. — Еще раз рот откроешь, живым не уйдешь.

— Что...что ты творишь, Настя?.. — прошептала подруга, но я ее уже не слышала.

"Как. Они. Посмели. Грубить. Мне??!" — ярость застелила мне глаза, и сила стихий слишком быстро откликнулась на мой зов, чтобы я сумела остановиться.

— Идиоты, вы хоть поняли на кого посмели руку поднять?

"Хэл?.. Хэл, что случилось? На тебя напали?!" — забилась на краю сознания паническая мысль Илларио, но я уже не обращала внимания на подобные мелочи. Слишком много накопилось в сердце тоски и ярости, боли и разочарования, слишком.

— Не надо, Настя!

"Не надо, Хэл!"

— Сгиньте.

"Хватит, Хельга!" — пробился ко мне голос Хорса. — "Здесь разберется Стая!"

— Не вмешивайтесь!! — яростно зашипела я, но было уже поздно. Ночь вокруг стала еще темней, и погасли редкие фонари, а несчастные грабители, и так полуживые от страха, стали оседать на асфальт. Что, впрочем, их не спасло. Мгновение — и из темноты ночи выпрыгивают три огромных полупрозрачных волка... И только кровь по асфальту и стенам домов. Было семь человек, стало семь разодранных трупов. Только пискнула от ужаса Ира, пытавшаяся спрятаться за столб фонаря.

— Не надо, Хэл, — обнял меня сзади за плечи Хорс.

— Ты все-таки вмешался, — устало закрыла я глаза. — Pourquoi?

— Не зачем тебе руки пачкать, — вздохнул он, зарываясь лицом мне в волосы. — Почему же они довели тебя до такого состояния? Обычные разбойники. Убила бы или просто ушла, но столько эмоций...

— Они не причем, — поморщилась я. "Это определенно моя любимая гримаса. По крайней мере, она стала ею за последнюю неделю". — Просто...мне тяжело здесь.

— И ты держала это в себе столько времени? — удивился он.

— Не так уж и много — потерпеть одну неделю.

— Неделю? Тебя не было полгода!

— Сколько?! — неподдельно испугалась я. — Ох, да, в этих мирах же разные потоки времени, как я могла забыть!..

— Значит, ты вернешься домой? — улыбнулся Хорс.

— Да, хотя мне и стыдно. Я так глупо сорвалась... Да и Ирку подвергла опасности. Ирку... А где она?!

— Еще живая, — нервно ответили из-под фонаря. — Отпустите своих песиков, пожалуйста, они меня нервируют...

— Песиков? — удивился Хорс. — А, ты о Стае... Домой! — одно слово и призрачные волки просто растворяются в ночи, и тут же, нещадно мигая, вновь засветились фонари, освещая место бойни.

— Похоже на мясную лавку, — озвучил мои мысли Хорс. — Пойдем отсюда. Хотя бы просто на чистый воздух. Если он здесь где-нибудь есть.

— Полностью с тобой согласна, — ответила я и, подхватив подругу под локоток, удалилась на набережную.

— Уже лучше, — прокомментировал оборотень, шагнувший следом за мной мини-портал. — Хотя бы вонь не так сильна.

— Ир, ты в состоянии со мной говорить? — обеспокоенно спросила я подругу.

— Вроде да, но меня нещадно трясет, — жалобно улыбнувшись, ответила она.

— Эта девочка в первый раз видит смерть? — удивился Хорсе.

— Хорсе, солнце мое осеннее, не задавай лишних вопросов, если ответ очевиден, — попросила я. — Не пугай ее еще больше, а? — и уже к Ире. — Ир, послушай меня. Постарайся отвлечься от недавних событий и просто поговорить со мной.

— Знаешь, — не переставая трястись, сказала она, — теперь я верю в твой рассказ об иных мирах. После такого-то доказательства... Словно я оказалась одним из персонажей "Мастера и Маргариты".

— Жаль, что все так вышло, — вздохнула я. — Я так позорно сорвалась... А ты все видела.

— И тебе не жаль тех гопников? — Ира была настолько поражена, что даже перестала трястись.

— Нет, — пожала я плечами. — Если они знали, на что шли, значит, и жизнью не дорожили, а если не знали...глупцы долго не живут, в не зависимости от времени и мира.

— Но так нельзя! — прошептала она.

— Можно. И мы с Хорсе только что так сделали.

— Хорсе? Значит, вот он какой?.. — отвлекшись, Ира задумчиво перевела взгляд на оборотня, а потом вновь повернулась ко мне и с все таким же задумчивым выражением лица сказала: — Так вот почему у тебя такие глаза...

— О чем ты? — удивилась я.

— Твои глаза...они раньше были голубые, как небо в начале марта, а сейчас...стальные, холодные, серые...другие.

— Peut-etre.

— А? — не поняла она.

— Может быть, — перевела я.

Мы замолчали. Летом ночи совсем коротки, и небо на востоке уже начало светлеть, вытесняя с небосклона звезды. Но город все также продолжал светиться тысячами огней и говорить сотнями тысяч голосов. А ветер с реки нес в себе прохладу и нежность стихии, дарил успокоение разгоряченным сердцам.

— Ты ведь уйдешь обратно сегодня? — спросила Ира.

— Скажем так, мои каникулы закончились, и я возвращаюсь к суровым будням бытия, — улыбнулась я, но под серьезным взглядом подруги улыбка увяла сама собой. — Ты же понимаешь, что я давно уже другой человек...да и не совсем человек. Мне здесь вполне хватит места для редких посещений по большим праздникам, но... Мой дом там.

— И даже не попытаешься приспособиться?

— Я не животное, чтобы приспосабливаться к окружающей среде, — резко ответила я. — Я герцогиня дю Лерро, шевалье короля Генриха II! И этого не изменить.

— Вот теперь я тебе точно верю, — нервно усмехнулась Ира.

— Тогда...я, пожалуй, откланяюсь, — печально ответила я. — Скажи родителям, что я буду их навещать, благо теперь путаницы во времени я постараюсь избежать.

— Вот как... Просто сказав "до свидания"? — не поверила подруга.

— Так проще, — ответила я. — Правда, Хорсе?

— Не знаю, — равнодушно ответил он, — я никогда не прощался.

— По тебе и видно, — хмыкнула я. — Au revoir, ma cherie...

— До свидания, — прошептала подруга, глядя мне в спину.

Шаг, еще шаг, и вот вместо ночного города перед моими глазами расцветает готическая роза старинного замка. Бьются о скалы темные морские волны, кричат чайки высоко в рассветном небе, едва слышно дребезжат цветные витражи. Воздух напоен ароматами морской соли и хвои с чуть слышным оттенком снега.

А у ворот стоят две тонкиt фигуры, чьи изысканные наряды беспощадно треплет холодный ветер.

— С возвращением, сестренка, — улыбнулся мне Илларио, — я уж думал, что ты решила остаться там навсегда.

— И не надейся, любезный брат! — рассмеялась я. — Я дома!

Послесловие.

"Есть в графском парке черный пруд..."

Что будет, то будет! Такие дела...

Что будет, то будет! Была не была...

"Человек с бульвара Капуцинов"

— Добрый вечер, граф, — холодно улыбнулась я, вольготно расположившись в большом мягком кресле, обитом зеленым шелком, и неторопливо обмахивая себя черным веером в тон любимому платью.

— Леди Д'Арэ? Чем могу быть обязан столь неожиданному визиту рыцаря короля? — вздрогнул пожилой мужчина, только что вошедший в свой кабинет.

— Сущей мелочью, любезный граф, сущей мелочью, — еще холоднее улыбнулась я. — Его величество сильно заинтересовался теми бумагами, что два часа назад привез вам гонец из Лилля.

— Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите, мадмуазель, — коротко поклонился граф.

— О, полноте, господин ля Сен, не ломайте комедию, ибо от этого напрямую зависит благосостояние вашей семьи, — вполне доброжелательно посоветовала я. — Бумаги, месье, бумаги.

— Вы, как всегда настойчивы, леди Д'Арэ, — после недолгой паузы усмехнулся старик, неохотно протягивая мне нужные документы.

— Ce la vie, граф, ce la vie! От этого зависит благосостояние уже моей семьи, — равнодушно пожала я плечами. — А это, как вы только что доказали, веский аргумент. Но, господин ля Сен, мой вам совет от лица короля: не испытывайте терпение монарших особ, это может плохо кончится. А вы, насколько я знаю, человек отнюдь не глупый... Но, — спохватилась я, — что-то я у вас засиделась, любезный граф. Прошу меня простить, но я вынуждена вас покинуть. Дела, знаете ли...

Резким движением руки сложить тяжелый веер, и замысловатое заклинание слетает с пальцев. Et voila — растерянный граф наблюдает почти легендарное событие: магию. Но все это я замечаю лишь краем глаза, полностью отдавшись размышлениям на тему: а не опоздала ли я к празднику?

— Тетя Хэл!!

"Не опоздала", — облегченно вздохнула я, ловя подлетевшего ко мне мальчугана лет пяти. Он сиял улыбчивым лицом, словно новая золотая монета на солнце, радостно смеялся и едва ли не прыгал вокруг. Симпатичный у меня племянник: зеленые кошачьи глаза, шоколадные кудряшки, курносый нос... Весь в родителей!

— Тристан, не надо делать из меня плюшевого мишку! — рассмеялась я. — Ну, у кого сегодня день рождения?

— У меня, у меня! — запрыгал вокруг Тристан, предвкушая очередной подарок. — Тетя Хэл, а что вы мне подарите?

— Вымогатель... — притворно жалобно посетовала я в потолок. И вытащила из воздуха тонкую серебряную цепочку, на которой медленно качался большой изумруд необычного оттенка: — Вот тебе подарок: настоящий лилльский изумруд, который в пасмурную погоду меняет цвет с изумрудного на цвет морской волны. Цени, племянник, всю столицу на уши поставила, пока его для тебя искала.

— Ух ты!.. — восторженный писк был мне наградой, и непоседливое чудо тут же ускакало хвастаться подарком перед старшим братом.

— О, Хельга, ты уже вернулась! — поприветствовал меня Илларио, показываясь в конце коридора и неспешно идя мне навстречу. — А я уж думал, что ты опоздаешь. Как задание? Не было неожиданностей?

— Де нет, разве что едва не пропустила все на свете, пока искала твоему сыну подарок. Знаешь, ему всего пять, но с каждым годом искать для него подарки становится все труднее. Что же дальше-то будет?

— Не волнуйся, — улыбнулся брат, — в пятнадцать уже он будет одаривать нас подарками.

— Твои слова да богам бы в уши... А где твоя жена и мой драгоценный рыцарь?

— Эсперанса командует праздником как настоящий генерал, а Хорс уже второй час пытается отвязаться от Дона, который требует научить его оборачиваться, — рассказывал мне Илларио, пока мы шли по темным коридорам Черной Розы в Большую Гостиную.

— Так он же умеет, — удивилась я.

— А он в волка хочет научиться, — сочувствующе вздохнул брат. Еще пять минут неспешного шага, и Большая Гостиная встречает нас музыкой и огнями.

— А я думала, что у нас маленький семейный праздник...

— Так из друзей здесь только Ги с сыном. А этот миниоркестр Эсперанса пригласила, "для атмосферы". Хотя, по-моему, на атмосферу мы никогда не жаловались...

— А мне нравится, — возразила я. — Главное, самой не начать распевать песни!..

— О, это было бы интересно, — рассмеялась незаметно подлетевшая к нам Надя. — Хельга, с возвращением! Надеюсь, у тебя есть силы порадовать нас очередной историей твоих приключений?

— Ну, я не знаю, — протянула я, пряча в глазах смешинки. — Если вы меня как следует уговорите...

— Дожили, — хмыкнул Ги. — Король уговаривает собственного шевалье рассказать ему подробности задания, данного самим королем!

— А сегодня же праздник! Мне можно!

— Хвала богам севера, у Илларио пока только два сына... А ты о замужестве еще не говоришь...

— Так может, начать?.. — задумалась я.

— А кто говорил, что тебе еще рано? — подколола меня Надя.

— Все бывает в первый раз, — философски заметила я. Но тут от далеких мечтаний меня отвлекло дергание за подол платья:

— Тетя Хэл, — хитро посмотрел на меня зеленым глазом Тристан, — а расскажите сказку!

— Тристан, тебе сколько лет? — удивилась я, впрочем послушно присаживаясь на диван, а все остальные гости и родственники с готовностью устроились рядом. — Разве юным рыцарям пристало тратить время на глупые истории?

— Ну тетя Хэл! — умоляюще заглянул мне в глаза племянник.

— Ох, вымогатель ты, Тристан... — смирилась я с неизбежным. — Что же тебе рассказать-то, а? Опять ведь будешь выпытывать параметры заклинания, из-за которого люди не могли видеть хоббитов!

— А вы мою любимую расскажите!

— Любимую? — на миг задумалась я. — Ну, слушай... Жила-была девушка с простым русским именем Настя. И была эта девушка в двадцать лет непутевым ребенком без стремлений в жизни...

март-июль 2009 года

Почему бы и нет? (фр.)

Верность — стойкость и неизменность в своих чувствах, отношениях, в исполнении обязанности, долга (словарь Ожегова).

рыцари (фр.)

Всегда, везде, повсюду (фр.)

Для чего? (фр.)

Очень глупо! (Как глупо!) (фр.)

мои дорогие друзья (фр.)

Би-2, "Серебро"

Замок Бре (фр.)

Вы согласны, моя дорогая? (фр.)

Вполне (фр.)

Город (фр.)

Алиса, "Вечер"

Прекрасные дамы, изящные господа (фр.)

Добрый день, моя дорогая (фр.)

может быть (фр.)

Почему? (фр.)

Да, мадам, вполне. (фр.)

кстати (фр.)

до свидания! (фр.)

Алиса, "Белая Невеста".

внезапно (фр.)

Господа (фр.)

поэтому (фр.)

хорошенько, очень хорошо (фр.)

Прелестно (фр.)

— О, извините, леди! [...] — Большое спасибо! (фр.)

впечатление (фр.)

Агата Кристи, "Мотоциклетка"

Вот! (фр.)

мой дорогой брат (фр.)

"Esperance" — от фр. "надежда"

Chateau D'or — Золотой замок (фр.)

мгновение (фр.)

прогулки (фр.)

волк (фр.)

Завтра, все завтра... (фр.)

мою проблему (фр.)

любимой (фр.)

Уже (фр.)

Мельница, "Огонь"

пожалуйста (фр.)

что-то (фр.)

— То есть? \ — То и есть! (фр.)

впрочем (фр.)

защитник (фр.)

Увы! (фр.)

Песня из кинофильма "Три мушкетера", "Друзья".

Зима (фр.)

пустота (фр.)

эту пряность (фр.)

благородные леди (фр.)

Всегда и везде (фр.)

И вот (фр.)

Какой ужас! (фр.)

очередные проблемы (фр.)

От фр. glace — лед.

Жить — значит бороться (лат.)

От фр. cerise d'or feuille ~ "золотой лист вишни".

Почему — "тоже"? (фр.)

Итак (фр.)

К счастью (фр.)

Я не знаю (фр.)

Такова жизнь (фр.)

Меня зовут Хельга Д'Арэ, хозяйка стихий (фр.)

Как это мило! (фр.)

От фр. milan — коршун.

По крайней мере (фр.)

Молодец! (фр.)

Как всегда (фр.)

Хель — это не только имя богини смерти, но и название самого царства мертвых.

Green day, "Boulevard of the broken dreams"

не правда ли? (фр.)

Алиса, "Меломан".

1