Повесть первая. Выше, чем надежда

Помню, как сижу у кровати больного, смотрю, как он бредит, мечась в жару, а лекарь что-то делает с моей правой рукой. Мне было жаль оборотня. Помню странную легкость во всем теле после переливания и ошарашенное лицо доктора, когда небольшая ранка зажила прямо на глазах. Помню, как весело мне было, но спасенный мной незнакомец опять начал бредить и мне стало так жаль его, что я не придумала ничего лучше, как спеть ему колыбельную, но в голову ничего не приходило, кроме одной песни. Ее-то я и спела.

- Я в лесах наберу слова,

Я огонь напою вином.

Под серпом как волна — трава,

Я разбавлю надежду сном.

Тебя творить —

три года не говорить.

Я словно наяву слышала замысловатую игру гитары, и мне все время казалось, что огонь в камине мне старательно, но смущенно подпевает. Тогда я позвала его к себе, и пламя откликнулось, уютно устроившись у меня на руках, и мы стали петь, а потом и танцевать, вместе.

— За три года траву соткать,

Темным волосом вышить путь,

Искры все на него собрать —

Пальцы болью горят, ну и пусть.

Кровь делю на двоих без слов,

Почернеют снега к весне,

Алой лентой ночных костров

Свою душу отдам тебе.

Я чувствовала, как оборотень, вопреки стараниям лекаря и моей песне уходит прочь, отдаляясь все дальше. И я поняла, что не хочу его отпускать. Там, за чертой, к которой уже так близко подошел оборотень, его ждала Хель, моя страшная тезка. Мне не хотелось, право слово, ссорится со злопамятной богиней, но и отдавать просто так свое не могла. И я позвала его, уходящего прочь незнакомца.

"Как тебя зовут, оборотень?" — спрашиваю я, и пламя одобрительно трещит в ответ, нежась в ореоле мой силы, беспрепятственно охватывая всю меня. — "Ответь нам".

"Хорс", — после недолгого колебания отвечает оборотень, заворожено глядя на послушную моей воле силу стихии.

"Не уходи, Хорсе", — ласково прошу я, подходя к нему вплотную, кружась в пляске пламени вокруг замершей фигуры.

"Почему ты просишь?" — спрашивает он. Хм, не понимает? Ну что ж, я объясню.

"Я спасла тебя. Я отдала тебе свою кровь. А ты уходишь от меня", — грустно говорю я, стремительно отходя от него на три шага. — "Разве ты мне не должен? Разве ты можешь меня бросить?"

"И это все?" — как-то обреченно спрашивает он.

"Ну-у, наверное, нет", — лукаво прищурившись, протянула я. — "Я не хочу тебя отпускать. Ты мне нужен".

"Зачем?" — безразличный вопрос.

"Глупый!" — смеюсь я. — "Мне нужен друг! А зачем еще я стала бы отбивать тебя у богини смерти?"

"Друг?" — недоверчиво переспрашивает Хорс.

"Да!" — подтверждаю я и почти вплотную подхожу к нему. — "Ты будешь меня защищать? Ты будешь всегда верен мне? Ты будешь моим chevalier, Хорсе?" — я обхватываю его шею руками, уже полностью покрытым пламенем, и шепчу на ухо: — "Хочешь, я дам тебе силу? Позволю управлять самими стихиями? Хочешь, я всегда буду рядом?"

"Да! Я хочу, чтобы ты была рядом. Всегда", — он серьезно смотрит мне в глаза, и я понимаю, что от моего решения зависит не только его жизнь, но и моя.

"Да. Я буду с тобой рядом, mon chevalier".

Хорс кивает мне в знак согласия и внезапно опускается на одно колено передо мной:

"Да, моя госпожа".

"Глупый!" — снова смеюсь. — "Меня зовут Хельга".

Но торжественность момента портит веселый смех из-за черты, оттуда, где ждала Хорса Хель.

— Все-таки уговорила этого волка, девочка, — бархатным, грудным голосом констатирует богиня. Ее лицо похоже на жуткую маску: одна сторона лица принадлежит молоденькой девушке, другая — древней старухе. Но я не боюсь. Deja не боюсь.

— Я выкуплю его у тебя, — говорю я, пожимая плечами.

— И как же? — заинтересовалась Хель.

— Позволь мне допеть песню.

Богиня задумалась на мгновение, но потом все же махнула рукой:

— Йотун с тобой, допевай!

И заиграла смолкшая было музыка огня, и заплясали снова языки пламени вокруг, и снова нетерпеливо сверкала глазами богиня смерти... Я сказала Хорсу:

— Иди. Я догоню, — но оборотень медлил, и мне пришлось поторопить его: — Скорее! Не бойся, я догоню, — почти умоляла я. И Хорс ушел.

- Знай, зола —

Все слезы выплакала.

Ты тоже знай, смола —

Все ветры я прогнала.

Где теперь взять тепла?

Всю душу я отдала,

А другая тебя нашла,

Другая за руку увела,

Я ее за то прокляла.

Хель дернулась было, заподозрив неладное, но сила первородной стихии даже в моих неумелых руках способна ненадолго сковать любого бога. А пламя вокруг все больше и больше ярилось, шумело, трещало, разрасталось... Пока не упала до зловещего шепота моя песня и не оформилось мое колдовство. Я уходила, оставив ни с чем страшную богиню, закрывшись от нее самой ненавистной ей стихией:

— Будет время, и будет ночь...

Как в голодный, безлунный час

Ты беги, разлучница, прочь —

Обернется огнем мой князь.

Вспыхнут порохом дом и лес,

А дорога ему — в мой край.

Как затлеет подол небес,

Всю, как есть, меня забирай!

Последним усилием воли не давая себе свалится от усталости в сон, я смогла услышать:

— Уела... Действительно, талантливая девочка!

После этого силы окончательно покинули меня, и не успела я открыть глаза в собственной комнате, как тут же провалилась в тяжелый сон без сновидений.

Я проспала два дня. Не было в этом ни тяжести, ни чужого влияния, ни мистики. Просто раз — и проснулась. А слуги тот час же выложили мне уйму новостей, заставив в отчаянии схватится за голову. Для начала, вчера приехали Илларио и Эсперанса. Естественно, они заинтересовались причинам моего "недомогания". Реакцию брата мне предстоит узнать лично... Далее, приехали молодожены тоже в не самом радужном расположении духа. О причинах узнаю там же, где и выговор получу. Ну, и на закуску: нашу скромную усадьбу завтра вечером после охоты посетит его величество Генрих II для приватной беседы. Умереть и не встать, господа...

Выбралась из комнаты я лишь к обеду. Пока встала и умылась, пока оделась и уняла головокружение, пока набралась смелости предстать перед разгневанным братом... В общем, в столовую я пришла только при веселом полуденном солнышке.

Зато картина, представшая моим глазам, мигом заставила меня забыть о собственных проблемах. В глубоком кресле у полыхающего камина задумчиво уставившись в окно сидел брат, рядом с ним устроилась на полу Надя, прислонившись спиной к его коленям и с бессмысленным взором вертя в руках раскрытую книгу. Мне стало стыдно: у брата с женой явно много непредвиденных проблем, а я еще добавляю им головной боли.

Я подошла к камину и тоже опустилась на покрытый дорогим южным ковром пол, расплескав черный подол тяжелого бархатного платья. Воцарилось молчание. Илларио явно не замечал моего прихода, пребывая где-то в высоких материях, а Надя тихонько приложила палец к губам. Я понятливо кивнула.

Не знаю, сколько мы сидели вот так, в задумчивом молчании. Брат о чем-то напряженно размышлял, Эсперанса просто смотрела в окно на облетающий на глазах сад, а я внезапно вспомнила о Хорсе. За все утро никто даже словом не обмолвился о моем новоиспеченном шевалье. Но стоило мне подумать о визите к нему, как очнулся от задумчивости Илларио.

— О, я вижу, ты уже проснулась, — устало вздохнул брат. — Хельга, солнце мое, пожалуйста, объясни нам, что здесь случилось.

— Чувствую себя нашкодившим котенком, — усмехнулась я и рассказала все, что помнила о последних событиях. Ни Илл, ни Надя не перебивали меня, внимательно слушая мое повествование и изредка переглядываясь. — Ну, примерно так все и было. Но за детали не отвечаю, я была несколько в астрале, так что...

— О, этого вполне достаточно, Хэл, — ответил Илларио и, усмехнувшись, добавил: — Как тебе знакомство с Хель?

— Что я могу сказать... — задумчиво протянула я. — Она, конечно, немного самоуверенна, как и все боги, но по сравнению с мифами, что о ней ходят, все далеко не так страшно! Хотя с внешностью, бесспорно, ей не повезло.

— Поверь, ей часто это говорят, — хмыкнула Надя.

— Ладно, с оборотнем мы разберемся позже, — подвел итог под обсуждением моего рассказа брат. — А теперь слушай последние придворные новости. Во-первых, меня вызвали на дуэль.

— Что?! — воскликнула я.

— Не перебивай, s'il vous plait, это еще не все, — попросил он. — Во-вторых, граф дю Пле, тот, кто меня вызвал, вместе с еще десятком таких же...м-м-м...не очень умных людей задумали плести заговор против Ги. Эти господа мечтают посадить на трон малолетнего короля и править от его имени, так как большего им просто не позволят. Смена династии грозит Аре гражданской войной. Но, как ты понимаешь, намерения заговорщиков тайной для его величества не являются, а тут еще эта дуэль... Подробности рассказывать не буду, но так получилось, что оскорбление мне нанесли (намерено, прошу заметить!) сразу несколько господ, как раз входящих в круг заговорщиков. И занимающих достаточно важные должности. Так что формально я имею полное право на вендетту всем десятерым.

Даже не представляю себе, как именно этого добился его величество, но это явно его работа. Одним ударом избавится сразу от десятка опасных врагов, — восхищенно протянул брат. — Но проблемы это не отменяет. Графа дю Пле я легко смогу победить, но что делать с остальными? Не вырезать же их вместе со всеми родными?

— А в этом уже я тебе помогу, — ответила я. — На Земле люди часто решали подобные проблемы путем "несчастного случая". Ну, допустим, лошадь понесла на охоте, внезапный инфаркт, месть давнего недруга... Если вы с Надей возьмете на себя составление "легенд", то с самими "несчастными случаями" разберусь уже я. Конечно, многие догадаются, что это наших рук дело, но если доказательств, даже косвенных, не будет, нас никто не сможет обвинить.

— Ты права, Хэл, это действительно выход, — кивнул своим мыслям Илларио. — И как же ты собираешься решать эту проблему?

— Легко, mon cher frere, легко и красиво, — усмехнулась я. — Но, peut-etre, ты все же расскажешь о сути того оскорбления? Quelque chose de подсказывает мне, что все там было далеко не так просто, как ты говоришь, Илларио.

— Ты, как всегда, права, Хельга, — улыбнулся брат. — Что ж, наверное, пора рассказать о маленькой семейной тайне, — он переглянулся с Эсперансой. — Видишь ли, Хэл, с начала времен в моем роду были...м-м-м...не совсем люди. А...хм, перевертыши.

— Y a t'il cette?

— Cette il y a , Хэл! Все в моем роду могли менять облик. Помнишь, я же рассказывал тебе об оборотнях? Так вот, в отличие от последних, перевертыши могут принимать три различных облика, но второго "я" у них нет. Мой отец мог становиться львом, мышью (не смейся!) и овчаркой. Мать — соколом, обычной кошкой и белкой. Но со мной же есть некоторые проблемы... Я, видишь ли, могу принимать формально только один облик — семейства кошачьих, но, что является феноменом, мне доступен любой облик кошачьих, от домашней кошки до северного льва. Зато ни в кого другого, волка там или птицу, я обернуться не могу. Это и послужило поводом для насмешек со стороны графа дю Пле.

— И как долго ты собирался молчать об этом? — вздернула бровь я.

— Не знаю, — честно признался Илларио. — Сначала я боялся напугать тебя, а потом как-то к слову не пришлось. Но это еще не самое главное. Помнишь, на церемонии помолвки мы все втроем смешали кровь, как при обряде принятия в Род? Так вот, недавно оказалось, что Эсперанса после свадьбы получила способность оборачиваться, но уже в птицу, а также у нее обнаружились очень яркая магия огня и воздуха. Когда же ты рассказала о Хорсе, я понял, что мы нашли третий облик — волчий. Не сомневаюсь, оборотень тоже вскоре получит возможность управлять стихиями, скорее всего, природой или землей.

— Природой и тьмой, — хмуро поправляю его.

— Да? Ну, du reste, тебе виднее.

— Но почему же я не получила никакого облика? — задумчиво спрашиваю.

— Насколько я понимаю, ты — человеческая составляющая нашего квартета, его сердце с огромным стихийным потенциалом, — Илларио встал и подошел к окну в сад, которое одновременно было и дверью на летнюю веранду. — Получается, что наша четверка — один большой перевертыш. Удивительно, правда?

— О да, еще как!

— A propos, а что там Хорс? — внезапно спросила Надя.

Я на минуту задумалась, а потом ответила:

— Спит.

— А откуда же ты это знаешь? — хитро спросила она.

— Не знаю, — беспечно пожала плечами я. — Он же мой chevalier, defenseur.

— Даже так? — удивился брат.

— А что такого? Я же леди. Мне положен рыцарь на белом коне, истово защищающий мою честь. Хотя, да, в моем случае про коня как-то не к месту говорить...

— Знаешь, Хэл, обычно все так и начинается, — рассмеялась Надя.

— Что именно? — подозрительно спрашиваю я.

— Все, mon ami, все! — рассеялись муж с женой.

— Так это же прекрасно, — тоже улыбнулась я.

* * *

Это так странно: жить на четыре жизни, чувствовать, как стучат не одно, а четыре сердца, слышать в голове чужие мысли. Любоваться осенним лесом в окно и одновременно в двух интерпретациях слушать разговор с Ги и видеть сны вместе с Хорсе. Ему снилась я и моя песня, бессовестно заимствованная у "Мельницы". Приятно, что он вспоминает меня, и отнюдь не в кошмарах. Но так же и снедает беспокойство за своего шевалье: а не слишком ли долго он спит? Может быть, стоит разбудить его?

И я зову его за собой в осенний лес, в лабиринт черно-золотых деревьев по ковру палых листьев. "Иди за мной", — шепчу я ему, и он откликается. — "Посмотри, как прекрасен этот лес, шевалье. Смотри!" — смеюсь я. Мне хочется танцевать от радости. Мне хочется танцевать ради него. — "Смотри, Хорсе, смотри!"

Я танцую в лесу, и лес танцует вместе со мной. Вот это — настоящий Вальс Опадающих Листьев, настоящий Осенний Бал.

"Прислушайся, Хорсе. Слышишь, как поют деревья? Слышишь, как играют вальс опавшие листья? Как плачут, улетая на юг, птицы? Слышишь, Хорсе?" — смеюсь я.

Внезапно он обнимает меня, останавливая танец, и тихонько отвечает: "Слышу". Он ложится на красно-золотой ковер и закрывает глаза, слушая Осеннюю Песню Леса, а я сажусь рядом и легонько перебираю его волосы, едва слышно подпевая лесу.

У него красивые волосы: длинные, ниже плеч, но короче, чем у Илларио, необычной расцветки: непроглядно черный цвет на кончиках переходит в снежно-белый. Мне нравится это странное сочетание, и я неслышно смеюсь в ответ.

А на краю сознания понимающе улыбаются Илларио и Эсперанса, удивляя своим поведением усталого Ги.