— Она же жила в деревне?
— Да, но мы жили среди лулу, они восстали против беспредела, потом поднялись другие народы. Мы воевали четыре года, победили и заняли Канангу, это столица провинции, я служил в повстанческой армии. Мама боялась за Иму и за себя, переехали в город.
— Сколько тебе было лет? — спросила Света.
— Тогда, когда убили маму — двадцать.
— Ты начал воевать в шестнадцать?
— Да. Соседа хотели убить двое полицаев, когда он не стал отдавать им деньги. Я зарубил обоих топором. Так я стал Читемо.
— "Читемо" — это прозвище, значит "топор", — улыбнулась Има. Хотя такое имя тоже есть.
— Читемо — моё имя, старое было неправильным.
Има улыбнулась: — Потом вся деревня собрались на площади и люди сказали, вот мальчишка шестнадцати лет не струсил, нам сколько можно бояться? Читемо хотел бежать, потому что полицаи должны были приехать его убивать, но люди сказали "не бойся, мы защитим тебя." Тогда Читемо им ответил: "Я не боюсь смерти, вам надо защищать не меня, а себя и свои семьи. Сколько можно терпеть? Я скажу вам что делать, чтобы убить полицаев без потерь." Все увидели, что он храбрый и умный согласились с ним. Когда приехала полиция искать Читемо, люди сказали им: "дайте денег, мы покажем где он прячется." Полицейские поверили им, подумали, что в деревне продажные подонки, потому что они самы были продажные подонки и сказали нашим: "Покажете, тогда дадим." Так наши их заманили в ловушку и убили всех, а из наших никто не был убит. Люди плясали и хвалили Читемо. Так он стал вождём. И стал Читемо.
— То есть Читемо поднял восстание в Конго? — восхитилась Света.
— В своём районе, — ответил Саня, — а так уже загорелась вся Центральная Африка. Потом наших добровольцев туда перебросили и военспецов. Я был инструктором. Потом и регулярную сводную бригаду ввели.
— Так ты воевал вместе с Читемо? — удивился Абай.
— Нет, всего лишь три месяца был инструктором у него в тренировочном лагере. Воевал уже когда наших перебросили совсем в другом месте.
— А как тогда..
— Предатели захватить Читемо хотели прямо в лагере и стать богатыми, за него обещали десять миллионов! Его ударили шокером и уже вкалывали снотворное, — ответила Има, не дожидаясь конца вопроса, — Саша вовремя заметил. Двоих предателей убил, одного захватил.
— А второй раз? — спросила Света.
— Второй раз, на Сокотре, несколько лет спустя, в Конго всё кончилось, — он еле заметно вздохнул Читемо. — Тогда Саша уже летал, я служил в армии. Моя разведрота попала в засаду, было много убитых и раненых, я сам был критическим. Нас спасли штурмовики. Саша отработал по противнику, потом сумел приземлиться под огнём, помогал ребятам меня загрузить. Рядом разорвалась мина, его самого ранило, но всё равно взлетел и меня довёз до плавгоспиталя. Когда прилетели, всё его сиденье пропиталось кровью. Остатки роты вытащили потом.
— Удивительно, как вы пересеклись второй раз, — улыбнулась Света.
— А что удивительного, — сказал Саня, — у нас стараются совмещать уже сработавшиеся группы особенно из разных войск. Из нашей эскадрильи не только я знал Читемо, но и ещё несколько ребят. Читемо был командир роты, — он пожал плечами, — ничего странного.
— А почему ты Буру не знал? — спросил Абай.
— Буру позже к партизанам пришёл, — ответила за Саню Има, — когда в Руанду перебросили Санин батальон и он улетел к ним.
— Буру был у меня был начальник разведки, — улыбнулся Читемо, — он натурально безбашенный. В Конго до сих пор ходят легенды о его храбрости и удачливости. Его два раза захватывали в плен, он оба раза организовывал заключённых, поднимал восстание и бежал. Его отряд первым ворвался в Канангу и был последним, кто оставил Канангу. За его голову давали награду в 5 миллионов долларов, для Африки это запредельная сумма.
— Когда Буру захватили третий раз, — восхищённо вспомнила Има, — ты устроил налёт на автоколонну, где его везли и спас всех пленных.
— Буру — тоже прозвище? — спросил Абай.
— Нет, это настоящее имя, хотя оно ему очень подходит, "буру" — значит бык, — с придыханием любящей женщины сказала Има, — он настоящий герой!
— Да, — согласился Читемо, — только потерялся он здесь. Вообще, далеко не он один. Не может он жить тут.
— От человека зависит, — возразил Саня, — ты вот можешь без проблем, Има тоже может, другие...
— Нет, Саня, — вмешался Шон, молча слушавший до сих пор, — всё намного сложнее. Мало кто из негров может нормально жить здесь. Наша жизнь им не подходит. По-хорошему, нужно строить общество которое подходит им и которое может нормально развиваться и не просто развиваться, а чтобы ещё и люди в нём были счастливы. Попытки построить из негров западное общество ни к чему хорошему не привели и привести не могли. Попытки скопировать наше общество были немного успешнее, но... Но это не значит, что не может быть по-другому.
— Здорово вам тогда надавали! — ехидно усмехнулась Ирина.
— Да, — спокойно согласился Шон, — Конго наше крупное поражение. Нет, не военное, а нас, социнженеров. Не первое поражение и не последнее, но сильный не тот, кто всегда побеждает, а кто может идти дальше после проигрыша. Если быть точным, то Конго — условное название, в реальности там бантустаны и зоны влияния, а война шла во всей Центральной Африке. Наша экспедиционная бригада понесла тяжёлые потери, но разгромлена не была. Противник понёс потери 1 к 40 и 1 к 7.
— В смысле к 40 и к 7? — подняла брови Ирина.
— Потери местных войск и современных западных армий: местные коллаборанты потеряли 40 солдат на одного нашего, цивилизаторы — 7 на одного. Если вместе, то 1 к 47. Это сложно назвать словом "надавали". Военное поражение нам так нанести и не смогли, хоть соотношение сил в конце было уж совсем неприличным. Плюс ещё война с повстанцами, где коллаборанты огребли как следует.
— У нас про это почти ничего не известно, — удивилась Света, — но в России везде говорят, что Океанийский Союз проиграл войну в Африке.
— Мы и правда проиграли, — печально сказал Читемо, — но не поле боя, хотя горьких поражений было достаточно.
— А как там было? — спросила Света.
— Восстание разгорелось, как пожар в саванне в засуху, — начала рассказывать Има, — вспыхнуло не только у нас, люди поднялись во многих местах. Не прошло и месяца, как у Читемо в отряде было больше двух тысяч бойцов. Читемо воевал очень хитро, он разбил отряд карателей, потом его переоделись в форму полицаев и захватили базу, где было много оружия. Он выманивал врага всякими хитростями, а когда главные силы уходили, то захватывал склады и базы. Были отряды и намного больше, по пять, по десять тысяч, но отряд Читемо был самый организованный, его уважали, но сильно мешало, что он слишком молод. Он сразу связался с океанийцами, стал просить помощи и совета. Ему помогали советами, но долго не присылали людей, но с помощью их советов мы смогли захватить почти всю провинцию. Через месяц из Океана прислали агротехников. Читемо очень радовался, он всегда говорил, что хочет строить и создавать, а не воевать.
— Зачем агротехников? — засмеялась Ирина, — в Африке прекрасный климат и земли. Просто дайте народу землю и он будет на ней работать!
— Ирина, — повернулся к ней Читемо, — то есть если тебе дать землю, ты начнёшь на ней работать?
— Нет, — немного опешила та, — а почему я? Работать должны крестьяне, у меня другая профессия!
— Ты думаешь, что в Африке живут исключительно крестьяне?
— Ну нет, но большинство...
— А что делать тем, кто не крестьянин, умереть с голоду?
— Ну так крестьяне произведут для них еду, а те её купят!
— Почему ты решила, что крестьяне будут производить для кого-то еду? Откуда те другие возьмут деньги, чтобы купить еду у крестьян, почему крестьянам будут нужны их деньги?
— Ну... при рыночной экономике на деньги можно купить всё, потому что всё есть... Рынок всё автоматически расставит на места.
— Странно, по всей Африке рыночная экономика, а люди умирают с голоду. Почему-то сплошь деревни, где ничего нет, почему-то то же самое в Южной Америке и Бангладеш, я там был. Почему-то у людей в городах нет работы, им не на что купить продовольствие, а крестьянам в лучшем случае незачем его производить больше, чем они могут съесть. А это ещё лучший случай, мы жили там, где всё намного хуже и везде там — рыночная экономика и так столетиями. Как же так? Почему рынок не расставил на места? Почему невидимая рука рынка шарит по карманам бедных и складывает в карман богатых?
— Наверное потому, что богатые работают, а бедные не хотят и не умеют, как в Европе...
— А где бедняки Бангладеш и Конго могут работать? Хорошо или плохо работать, но где? Там безработица больше 60%?
— Ну на заводе... на руднике...
— Там по большей части роботы, людей много не надо. Промышленности нет, потому что страна нищая и страна нищая, потому что нет промышленности. Давай я тебе расскажу, как это работает в реальности, чтобы ты не фантазировала. Как так получается, что невидимой рукой рынка, оказывается, управляет невидимая голова и те, кто обслуживают голову, живут хорошо, а те, у кого забирает рука — плохо.
— Так вот, — начал Читемо, — мы с Имой из "четвёртого мира", который устроен почти также, как "третий мир", только всё намного хуже. Первый мир эксплуатирует людей третьего, а людей четвёртого он даже не эксплуатирует, они ему не нужны. Это хорошо настроенная система, яма, историческая ловушка из которой столетиями нет выхода. Сначала нас столетиями грабили колонизаторы, они выкачивали наши ресурсы, продавали наших людей в рабство, сделали на наших лучших землях плантации, а нас вытеснили в джунгли, болота и пустыни. Потом колонизаторы ушли, но ушли только солдаты. Почти все месторождения, транспортные пути, лучшие земли остались в руках их корпораций. Если где находят выгодный ресурс, то людей "рыночно" сгоняют с их земли и ничего нельзя поделать. Вся лучшая земля принадлежит им, у них лучшие технологии, машины, роботы, агрохимия, они выращивают на наших землях тропические фрукты и посылают в Европу и Америку, а когда люди, которых выгнали в болота и глиняную пустошь с мотыгой в руках не могут дать такой же производительности, как и корпорации, то над ними издеваются и говорят — "А ты больше работай! Покажи как ты можешь на глине с мотыгой соревноваться с комбайном-роботом на лучшей земле!" Вот почему западные страны такие богатые, а мы нищие. Индия тоже когда-то была богатой, но пришли цивилизаторы и они стали богатыми, а индусы — нищими. А когда люди закипают от ярости и отчаяния и берутся за оружие, то приходят ЧВК с боевыми роботами, которые охраняют плантации, прилетают дроны и штурмовики и людей с мотыгами выкашивают тысячами. Ага, "На любой ваш вопрос у нас есть ответ — у нас есть пулемёт, у вас его нет!"
— А если не восставать и не устраивать террор, а обращаться в суд по закону? У вас же есть правительство... — пожала плечами Ирина.
Читемо с Имой расхохотались, — Какой закон?! Закон у того, у кого пулемёт. Правительство — сброд продажных ублюдков, у них на Западе всё — семьи, недвижимость, гражданство. Они только по крови местные, они у нас работают посменно. Называется "компардорский перефирийный капитализм". Если ты не поняла, то это рынок, да.
— Но корпорации же платят за аренду и ресурсы...
— Они платят ничтожную долю того, что было бы справедливым, но даже эта доля идёт компрадорам, а народ деградирует в промежутке между нищетой и голодной смертью. Но это далеко не всё, это ещё считается бедной страной третьего мира или удачной страной четвёртого.
— Ты же сказал, что ты из "четвёртого"?
— А у нас обычно два варианта, ответил Читемо, — зверская диктатура или "несостоявшееся государство". Со зверской диктатурой всё понятно, это когда ещё повезло. "Несостоявшееся государство" существует только на бумаге чиновников из ООН и в сетевых новостях. В реальности его нет. Хотя какие-то жулики на дорогих летающих машинах типа "представляют нас на международной арене" и под охраной западных войск в столицах сидят и подписывают любые нужные хозяевам бумаги банды мошенников. Всем говорят, что мы избрали этот сброд своим правительством. В реальности страны не существует, это территория бантустанов, которые управляются в зависимости от того, что там есть. Если это рудник или плантация международной корпорации, то там вся власть в руках у ЧВК, территории, которые считаются под правительственным контролем для картинки в новостях — там типа "миротворцы", там почти нет боёв, есть банды, но обычно нет массового террора. В более-менее значимых районах рулят прикормленные банды, там постоянная вялотекущая война, а в тех районах, которые никому не нужны — там ад, дикие территории, там всегда война и беспредел, это чёрная дыра. Это выгодный бизнес.
— Ты же только что сказал, что они никому не нужны и вдруг там выгодный бизнес? — ехидно оскалилась Ирина.
— Я не сказал, что ТАМ выгодный бизнес, я сказал, что эти территории сами по себе выгодный бизнес.
— И кто же его там делает? — высокомерно хмыкнула москвичка.
— Много кто: международные гуманитарные организации, международный криминал, экстремистский бизнес, серьёзные спецслужбы, миротворцы, государственные мафии, само собой, местный криминал, ну и ещё деградировавшее население. Всё это повязано в целостную систему, разбить которую очень сложно, а создать на её месте что-то достойное — ещё сложнее.
— И как они там все зарабатывают?
— Всех схем не перечислишь. Но суть незатейлива: на территории идёт постоянная гражданская война. Если не идёт, ей помогают начаться. Война резко снижает продуктивность территории, получается масса избыточного населения, которое начинает вымирать ускоренными темпами и воевать за ресурсы, ещё более разрушая производительные силы. Тут всё зависит целей крупных игроков, если им надо сократить население на территории, то это "не замечают" мировые СМИ и для обывателя катастрофы не существует. Избыточное население истребляется, вымаривается голодом и болезнями, особо разбежаться по соседним странам ему не дают — там самим нужны ресурсы. Тут работает, в основном, крупный криминал. Красивые женщины захватываются и покупаются как секс-рабыни, мальчики — ресурс для извращенцев, иногда берутся рабы для какой-нибудь индустрии или биоопытов. Это золотое время для экстремистского бизнеса — можно за еду набрать целую армию и накупить детей для обработки в спецлагерях. Там с помощью конвеерных психологий и наркотиков массово производят солдат-фанатиков, шахидов-самоубийц, зомби-головорезов и продают заказчику или вообще производят под заказ. Это крупный бизнес с работой на геополитическом уровне. Всякого рода мафии обрабатывают свою нишу — экстрим-сафари — охоту на людей, гладиаторские бои с тотализатором, всякие кровавые шоу, садистские оргии и прочее.
— Вы всё это видели? — тихо спросила Света.
— Да, — обыденно ответила Има.
— Но активно зарабатывают и на обратном, — продолжал Читемо. Тогда по всему миру ведущие со слезами на глазах показывают ужасы лишений несчастного народа: истощённых детей, умирающих женщин, ужасы войны и всё прочее. Чем страшнее страдания, тем больше приходится башлять на программы международной помощи — дань платят правительства, крупные организации и попробуй остаться в стороне от благородного дела, завтра СМИ втопчут тебя в грязь — торг здесь не уместен! Завтра окажешься фашистом и колонизатором. На собранных деньгах жиреют, как навозные мухи, всякие "красные кресты", "врачи без границ" и подобная профессиональная шваль. Какая может быть бухгалтерия в поставке безвозмездной помощи? Кто когда проверит крестики, которые поставили в клеточках каки-то негры? Ну и ясное дело, если широко освещается война, то вводятся "миротворцы". Там где миротворцы — там открытый чёрный рынок оружия, наркотики, работорговля. Это перекрёсток мировых мафий и спецслужб. Наркотики производятся на зачищенной от местного населения земле и перевозятся военными самолётами и распределяются по закрышованным сетям. То, что перевозят какие-то картели наркоторговцев — убожество.
