Императорский поезд мчал на юг России. Впрочем, правильнее будет, пролетал от станции до станции. На маленьких по-быстрому брали воду для паровоза, на больших — Император выходил со свитой из вагона, и разговаривал с местной администрацией. Губернаторы и главы городов отвечали на вопросы, и в конце вручали царю депеши с перечислением основных нужд подвластных им административных территорий. Это давало монарху возможность напрямую узнавать о проблемах на местах. Такой порядок был заведен Александром II, и новый Государь не счел нужным его менять.

Завтрак в поезде подавали в 8 часов утра, и назывался он "утренний кофе". Царь занимал место посредине длинного стола, остальные занимали место по старшинству. Барон Фредерикс усаживался напротив Государя, Георгий и Сандро с обеих сторон, а самый младший по чину — в конце. Подавали лёгкую закуску, впрочем, без ограничения количества, что позволяло плотно поесть. Следующим приёмом пищи был классический "файф-о-клок", в 5 часов вечера. То же самое: закуска, печенье, чай и кофе. Обед накрывали в 20.00, и это был настоящий обед, с супом на первое, горячими мясными блюдами на второе, несколькими видами салатов и рыбными деликатесами. Обед заканчивался чаепитием, алкоголь не подавали. Придворный хирург доктор Гирш в самый первый приём пищи заикнулся было, что неплохо бы, за упокой души... Но Николай недовольно что-то буркнул себе по нос, и вопрос больше не поднимался.

Вагон — столовая, в котором была и гостиная, был открыт до полуночи, и после обеда превращался в своеобразную кают-компанию, где придворный люд коротал время, читая, играя в настольные игры типа шашки и домино, и беседуя.

Николай общих собраний не проводил. Он выдёргивал чиновников по одному в кабинет и разговаривал с ними. Начал с самого трудного. С Витте.

* * *

Сергей Юльевич Витте являлся ставленником русского еврейского капитала. Это не ошибка и не оговорка. Не русско-еврейского, а русского еврейского. Евреи проживали практически во всех странах, и были французские евреи, немецкие евреи, польские евреи, русские евреи. Нюанс заключался в том, что русские евреи не называли Россию "этой страной". Они в ней жили, зарабатывали деньги, и вкладывали их здесь же, в Россию. Несмотря на российское антисемитское законодательство, до революционных кровавых безумств было ещё далеко.

Впервые Сергей Юльевич Витте обратил на себя внимание во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Начальник эксплуатации Одесской железной дороги титулярный советник (по армейской иерархии — штабс-капитан) отправил кавалерийскую бригаду своим ходом, а вместо кавалерии погрузил в вагоны пехоту и артиллерию. И те, и другие, прибыли к месту назначения вовремя. Любое другое решение срывало сроки мобилизации. За отличную работу железнодорожного транспорта, и за это нетривиальное решение, Германский Император Вильгельм I наградил С. Ю. Витте орденом Прусской Короны, а российское начальство выгнало со службы. Нечего штабс-капитанам командовать бригадами.

Молодого и дикорастущего специалиста оценил Иван Станиславович Блиох, банкир и железнодорожный концессионер, предложив ему должность начальника эксплуатационного отдела частных Юго-Западных железных дорог, в Киеве. Через семь лет он уже был управляющим этой дорогой с годовым окладом 50 тысяч рублей. Для сравнения — оклад министра — 8 тысяч.

Потом было известное предупреждение Витте Государя Александра III об опасности езды на большой скорости, крушение в Борках, приглашение на пост начальника Департамента железнодорожных дел при Министерстве финансов, потом пост министра путей сообщения и помощь еврейских банковских кругов в занятии кресла министра финансов Российской Империи. Пикантность ситуации заключается в том, что интересы еврейских банкиров и промышленников, и интересы Российского государства до определённого момента совпадали. России требовалось промышленное развитие, а капиталу требовались рынки сбыта и возможность инвестиций. Отсюда и взрывной рост сети железных дорог, и Транссибирская магистраль и укрепление курса рубля. В начале 1893 года были запрещены сделки, основанные на курсовой разнице. Благодаря этому решению колебания курса рубля стали уменьшаться. Так, если в 1891 г. в Лондоне они составляли 28,4%, то в 1892 г. — 8,8%, а в 1893 г. — 5,3%. Привязывание рубля к золоту конвертировало промышленные миллионы в чисто банковский капитал, который в отличие от заводов и фабрик, можно было вывезти за границу. Русские еврейские банкиры хотели быть не хуже французских или английских. Это с одной стороны. А с другой, Российская Империя была должна международному сообществу, около трёх миллиардов рублей золотом. И Ротшильды были заинтересованы получать долги и проценты не в плавающих на биржевых волнах кредитных билетах, в которых в разное время было разное золотое наполнение, а стабильной валютой. В 1894 году золотой рубль содержал 0,774234 грамма золота. По всему выходило, что в закромах Родины одна тысяча тонн золота, а должны больше двух тысяч тонн. Только ежегодные проценты больше ста тонн золота. При том, что золотодобыча не превышала 50 тонн в год. Эх, не доедим, но вывезем!

* * *

Витте обладал даром блестящего организатора и руководителя, а также не имел сословных предрассудков, и поэтому Николай решил заставить его играть по своим правилам. В конце концов, устроить несчастный случай никогда не поздно.

— Садитесь, Сергей Юльевич, в ногах правды нет! — сказал министру Николай, когда тот появился на пороге кабинета.

Витте поклонился и сел в кресло, стоящее у письменного стола.

— Сергей Юльевич, — начал Николай, — Папа очень благоволил Вам, и я Вас очень уважаю, поэтому рассчитываю на Ваше снисхождение, если мои вопросы покажутся Вам некорректными.

Витте встал, поклонился и изрёк: — Ваше Императорское Величество, я приложу все силы, для разъяснения всех вопросов, какие Вы пожелаете мне задать, — снова поклонился и сел.

— Благодарю Вас, я не сомневался в Вашем великодушии, — Николай решил начать издалека и показал на лежащую перед ним брошюрку: — Сергей Юльевич, я вот прочитал "Национальную систему политической экономии" Фридриха Листа.

Витте нахмурился.

— Кроме того, что он хвалит графа Канкрина, — продолжал Император, — мне ещё нравится, как он описывает протекционистские принципы Англии. Вот, например.

Николай открыл брошюру на закладке и прочёл:

— Всегда поощрять импорт производственных мощностей, а не готовых товаров, заботливо развивать свои производственные мощности и защищать их, импортировать только сырьё и сельскохозяйственные продукты, и экспортировать только промышленные товары.

Закончив читать, Николай взглянул на Витте: — Что Вы думаете об этом, Сергей Юльевич, ведь Вы, я знаю, против свободной торговли и сторонник протекционизма?

Витте несколько секунд подумал.

— Ваше Императорское Величество, сочинения господина Листа неоднозначны, — осторожно сказал он, — к тому же система импорта-экспорта сложна, мы экспортируем не только сырьё. В Персии наши шерстяные и бумажные ткани успешно конкурируют с английскими. Но я с Вами согласен. Торговля продуктами переработки — благо для экономики. А свободная торговля закрепляет преимущества развитых государств и догоняющим странам необходим таможенный протекционизм, хотя бы на время подъёма их экономик. Вот только для развития производственных мощностей нужны средства. И немалые.

— Кстати, про средства, — Николай закрыл книжечку Фридриха Листа и спрятал её в стол, — Вы, я слышал, планируете переходить на металлическое обращение?

Ну не стал бы Сергей Юльевич Витте министром путей сообщения в 42 года и самым влиятельным министром — министром финансов Великой Империи в 43, если бы не умел быстро соображать.

— Ваше Императорское Величество, чуть более месяца назад, когда рассматривалось в департаментах Государственного Совета мое представление, имевшее положить начало денежного преобразования и введения металлического обращения, я встретил в Государственном Совете неожиданное противодействие.

— Так уж и противодействие... — улыбнулся Николай.

— Противодействие это, конечно, не заключалось в том, чтобы прямо сказать "нет", но в том, чтобы замедлить это дело, и поставить такие препятствия, при которых дело это было бы провалено.

— И кто же против?

— В первую очередь почтеннейший Борис Павлович Мансуров, он не верит, что я смогу провести реформу.

— Да, у Мансурова очень критический характер. То есть Вы хотите сказать, что он не против введения монометаллизма, просто не уверен, что с этим справитесь Вы? Но разве дело только в Мансурове? А наши хлебные короли, которые на внешнем рынке получают рубли по пониженному курсу, а затем здесь в России, их меняют по базовому, повышенному?

— Всё так, Ваше Императорское Величество, и я прошу Вас собрать финансовый комитет под своим председательством и пригласить председателя Государственного Совета, Великого Князя Михаила Николаевича и тех членов оного, которых он почтет нужным пригласить.

— Зачем? — Николай удивлённо поднял брови.

От этого вопроса Витте внутренне дрогнул.

— Я готов осветить все поставленные передо мной вопросы по денежной реформе и представить по ним подробные фактические объяснения.

Николай хмыкнул: — Сергей Юльевич, Вы тоже считаете, что Россия — парламентское государство?

— Что Вы, Ваше...

— Да, полноте, уважаемый Сергей Юльевич, последним самодержавным монархом на Руси был Пётр Великий, а после него Россия превратилась в страну советов. Вот и Вы мне предлагаете не принять решение, а собрать совет и советоваться. И с кем? С дядей Мишей! Он что, финансист? Вы представьте фактические объяснения мне. Я хочу их выслушать.

Витте подобрался и начал осторожно: — Ваше Императорское Величество, за период царствования Вашего отца, Государя Императора Александра Александровича, Россия сделала весьма явственные успехи в развитии производительных сил. Уже седьмой год наша государственная роспись заключается весьма благоприятно для казначейства. Экономическая и финансовая жизнь страны обнаруживает серьёзные признаки решительного поворота к лучшему. Но в прочности и жизнеспособности этих успехов нельзя иметь уверенности до тех пор, пока страна не дошла ещё до отправного пункта всякого прочного народно-хозяйственного преуспеяния, пока стране ещё не обеспечен насущно необходимый базис всяких хозяйственных действий — прочная денежная система.

Витте передохнул и, видя, что Николай просто смотрит на него, не перебивая, продолжил: — На почве расстроенного денежного обращения ничто твёрдо стоять не может, ибо сама эта почва — шаткая, зыбкая, то проваливающаяся, то подымающаяся, приходящая в сотрясение, то с большей, то с меньшей силой. На такой, не только ненадёжной, но, можно сказать, предательской почве, государственному и народному хозяйству позволительно оставаться только до тех пор, пока они бедствуют, и не имеют достаточно сил выбиться из жалкого положения. Но когда государственное и народное хозяйства не только оказываются поставленными на ноги, но и начинают осознано обнаруживать свои внутренние силы и способность к прочному развитию, тогда возникает насущная необходимость закрепить достигнутые успехи благосостояния подведением под них прочного фундамента металлического денежного обращения. При этом реформа должна быть осуществлена так, чтобы не произвести ни малейшего потрясения, ибо на денежной системе покоятся все оценки, все имущественные и трудовые интересы населения. Проектируемая реформа, поведет за собой переход нашей родины от неопределенного с юридической стороны, вредного в экономическом и опасного в политическом отношениях бумажного обращения к обращению золотой монеты и разменных на нее знаков.

Витте замолчал, и заговорил Николай: — Я, наверное, чего-то не понимаю, Сергей Юльевич, по Вашему выходит, что пока человек калека, и у него слабые ноги, то допускается, чтобы он ходил по предательскому болоту, которое мешает передвигаться и так еле стоящему на ногах человеку. Когда же он окреп, и способен противостоять колебаниям почвы, то в этом случае ему срочно необходим прочный фундамент и твердь под ногами. Мне это трудно понять. Это первое.

Николай бил не в бровь, а в глаз. Советское правительство, поступив диаметрально противоположно, на пустом месте создало денежную систему СССР. В 1922 году, после всех революционных потрясений и гражданской войны доверие к "совзнакам" небыло вообще, и если внутри страны они кое-как ходили, за границей их вообще не воспринимали за деньги. Для оплаты столь необходимых импортных товаров, советское правительство ввело в обращение золотой червонец, который можно было приобрести или разменять в любой стране мира. С началом индустриализации, и становления СССР на ноги, золотой червонец вывели из обращения, советский рубль и без жёсткой привязки к золоту позволил создать могучую державу.

— И второе, — продолжал Николай, — если проектируемая реформа пройдёт незаметно, то... для чего она? С юридической точки зрения наша валюта не страдает неопределённостью. Она эмитируется Российской Империей. В экономическом отношении наша валюта не мешает сводить баланс государственной росписи с профицитом, по Вашим же словам, уже седьмой год. Что же в ней вредного? А про политическую опасность я вообще не понял. Наши ценные бумаги расхватывают в Париже и Берлине, наши векселя учитываются в Лондоне Ротшильдом, что же тут опасного, — Николай пожал плечами, — кстати, сколько будет стоить эта реформа?

Пауза затянулась.

Наконец Витте сказал: — Неустойчивость денежной системы порождает, прежде всего, крайнюю неустойчивость товарных цен, притом неустойчивость весьма беспорядочного, неравномерного и случайного характера. К тому же наш государственный долг, вследствие расстройства и неустойчивости денежной системы, потерял всякую определенность. Действительный размер его, вследствие неустойчивого курса — не есть величина постоянная. Как Вы правильно заметили, неразменный бумажный рубль есть святая святых помещиков и хлебных экспортеров, внутри страны он стоит дороже, чем на международном рынке, и на этой разнице все продающие хлеб за границу наживают дополнительный крупный барыш. А единообразный курс рубля во всём мире будет выгоден и промышленному капиталу, который получает из-за границы машины, и государству платить за границу проценты по займам будет проще.

Николай ждал, когда же Витте скажет об инвестициях, но тот об инвестициях не обмолвился.

— Сергей Юльевич, я полностью Вас поддерживаю в том вопросе, что следует устранить имеющийся перекос в сторону хлебных королей и всемерно поддержать промышленников, однако, причем тут золото? Если необходимо восстановить паритет с франком, выпустите новые банкноты и обменивайте старые на новые в пропорции пятнадцать к десяти. Но прежде скупите все русские рубли на биржах Европы, а на продажу выставьте новые банкноты по правильной цене. А в стране пусть висят ценники с двумя цифрами, до тех пор, пока из обращения не выйдут кредитные билеты. Для обеспечения на международном уровне мы можем предложить золото в слитках. Так Вы не ответили, во сколько обойдётся казне эта реформа, то есть, сколько Вы занимаете у Ротшильда?

12345

↓ Содержание ↓