— А сколько составляют годовые платежи по нашим займам? — не дожидаясь ответа, Николай встал, давая понять, что аудиенция закончена, — Сергей Юльевич, обдумайте всё, завтра мы вернёмся к нашему разговору, и захватите государственную роспись, я хочу на неё взглянуть.

* * *

После Витте дежурный офицер пригласил к Николаю директора канцелярии министерства иностранных дел, графа Владимира Николаевича Ламсдорфа. Ламсдорф был остзейским немцем, карьерным дипломатом чистой воды, не политиком, но тридцать лет службы во внешнеполитическом ведомстве сделали его энциклопедистом по части дипломатического этикета и всей дипломатической кухни. Обладая феноменальной памятью, он отлично знал своё дело, и от него можно было услышать, например, такой вот пассаж: "Это никак не возможно, поскольку это противоречит четвёртой части Отдельного Акта Адрианопольского мирного договора 1829 года". Такая живая библиотека и нужна была Николаю. К тому же в ТОЙ истории, Ламсдорф был министром иностранных дел с 1900 года по 1906, и, во всяком случае, не навредил.

Десятилетие между кончиной Александра III и русско-японской войной можно смело называть временем упущенных возможностей. И это без преувеличения. Если Германский Император Вильгельм II спрашивает у молодого Николая II разрешения захватить китайский порт Циндао, это о многом говорит. Во всяком случае, Николай не спрашивал разрешения у Вильгельма для занятия Порт-Артура. Александр III так поставил страну на международной арене, что угрозы войны в тот момент не существовало, ни одно правительство в мире не считало Россию "колоссом на глиняных ногах", и не строило против неё каких либо агрессивных планов. Другое дело дипломатический фронт. "Большая игра" была в самом разгаре. Ну, что ж, поиграем.

— Владимир Николаевич, — сказал Николай Ламсдорфу, — как Вы смотрите на то, что бы занять место управляющего министерством?

Ламсдорф подумал и скривился: — Я предпочёл бы место посланника в Берне.

— Хороший ответ, значит, согласны. Николай Карлович Гирс уйдёт в отставку после Рождества, не будем обижать старика перед праздником, но время не ждёт, поэтому, записывайте.

Ламсдорф расположился с противоположной стороны письменного стола и приготовил блокнот.

— Дайте знать в Лондон, что мы не против сохранения Египта и Суэцкого канала за Англией в обмен на Международный нейтралитет Проливов и готовы к совместной разработке проекта реформ в Османской империи.

Карандаш Ламсдорфа летал над бумагой, а Николай продолжал:

— Турки начали резать армян. В Сасуне истреблено то ли десять тысяч, то ли двадцать тысяч человек, точно неизвестно, но на нашей территории уже более трёх тысяч беженцев. Сообщите нашему послу в Стамбуле Нелидову, чтобы он начал переговоры с султаном Абдул-Гамидом о депортации всех армян Османской Империи в Закавказье, под нашу руку. Взамен Порта должна принять всех наших мусульман, пожелающих переселиться в Турцию. Речь идёт о двух миллионах армян. Ну и с нашей стороны наберётся столько же. Может быть.

Ламсдорф старательно записывал, никак не реагируя. Николай слегка успокоился. Значит, пока он ничего глупого не сказал. Продолжим.

— Владимир Николаевич, есть ли возможность вернуть Аляску? Я читал материалы и спрашиваю Вас, как специалиста — есть зацепки?

Ламсдорф поднял голову и задумчиво посмотрел на Императора.

— Ваше Императорское Величество, Вы просто интересуетесь, или решение принято?

Николай засмеялся: — Ну, вот, а Вы говорите — Берн!

— Боюсь, что ратификация была произведена законно, и срок давности по подобным сделкам — десять лет.

— Хорошо, в таком случае, я хочу знать, что можно сделать дипломатическим путём — переговоры, лоббирование в Конгрессе, компания в прессе, подкуп, выкуп, всё, что возможно. Решение принято, будем возвращать, но, желательно без обширной конфронтации и войны. Продумайте всё, необходимые средства для этого есть. Через месяц будьте готовы доложить Ваши соображения.

Сидящий в кресле Ламсдорф склонил голову в знак повиновения.

— Далее, — продолжил Николай, — японцы не на шутку развоевались в Китае, это дестабилизирует наш Дальний Восток. Думаю, следует послать им Ноту следующего содержания, пишите:

— Российский Государь Император выражает намерение неуклонно следовать политике мира покойного отца, к идеалу которого он будет всемерно стремиться и всеми силами постарается его осуществить. В свете этого Российский Император с беспокойством взирает на конфликт Японской Империи и Империи Цин, который затрагивает сферу жизненных интересов Российской Империи, как в настоящем, так и особенно в видах будущего. Япония, в течение переживаемого ныне кризиса, обнаружила некоторые серьёзные качества, которые могут быть лестными для её собственного самолюбия, но, в, то, же время, она показала миру такие недвусмысленные тенденции, над которыми нельзя не задуматься, и которые ясно говорят за то, что подстрекаемая непомерным честолюбием и неудержимой жаждой захватов, Япония решилась нарушить естественное равновесие на Крайнем Востоке, и тем угрожает интересам России. Российский Император обращается к своему брату, Императору Японии Муцухито Мэйдзи, главнокомандующему Вооружённых Сил Японии с убедительной и настоятельной просьбой вывести войска доблестной японской армии с континента до нового 1895 года. Моя подпись.

Ламсдорф дописал, перечитал только что написанное, и сказал: — Государь, это не нота, это ультиматум.

— Это будет ультиматумом, если в последнем предложении слово "просьба" заменить на "требую", а мы за мир во всём мире. Шифруйте и отправляйте. Но в завтрашних газетах эта нота должна быть напечатана.

Когда граф Ламсдорф вернулся в своё купе, он сначала долго сидел на диване и смотрел в окно, обдумывая слова молодого императора. В Китае идёт война, задействованы с обеих сторон почти миллион солдат, а молодой Российский Император "просит" вывести войска. Просто так вывести и всё. Как то по-детски. Это чревато неожиданностями. Надо было уходить до смерти прошлого императора. Чувствовал же, что всё к этому идёт.

Потом дипломат оформил три депеши, и на ближайшей станции отправил их в МИД. На Ноте Японии он сделал пометку: "Au Journal de St.-Petersbourg!". Эта газета была печатным органом МИД России.

Поздно вечером Ламсдорф сделал запись в дневнике: "Ходили слухи, что покойный государь не предвидел своего конца и не посвящал своего наследника ни во что. Интересно, кто распускал их и с какой целью. Как рассказывал Оболенскому Моренгейм, датский король, которому он представлялся, сказал ему, со слов императрицы-матери, будто образовалась клика, очень желающая разрушить связи с прошлым царствованием и провести большие перемены во всём. Может это они? В интригах подозревается Мария Павловна. Вполне может быть, особенно после того, как она пригласила к себе высоконаречённую невесту. Видимо, чтобы держать её под контролем. Король Дании в восторге от молодого Государя: "Мой внук совершенно очарователен и даже проявляет такие качества, которых мы у него и не подозревали". А как мы не подозревали. Надо добиваться назначения в Берн".

* * *

Перед тем, как пригласить военного министра, Николай переоделся в камуфляж. Решил показать министру новую форму на себе. Лучше ведь один раз увидеть, чем сто услышать.

Военный министр Пётр Семёнович Ванновский, генерал от инфантерии, чувствовал себя плохо. Не столько физически, сколько морально. Вообще-то, только, что справивший своё 72-летие военный министр был ещё о-го-го! В ТОЙ истории он успеет побывать ещё и министром народного просвещения.

Но вылетавшие из кабинета молодого государя перекошенные министры навели на него изрядную тоску.

В кабинете было полутемно, и Петр Семёнович не сразу разглядел сидящего в кресле Императора.

— Правда, незаметно? — спросил Николай.

Ванновский близоруко прищурился через пенсне с круглыми стёклышками и развёл руками:

— Действительно, довольно необычно.

— Тогда почему наши солдаты ходят в белых рубахах? Чтобы лучше было в них целиться? Неплохо бы переодеть всю нашу армию в такую вот неприметную форму.

Ванновскому эти слова очень не понравились. Покойный император уже раз переодел армию, офицеры плюются, солдатам стыдно на побывку домой ездить. Эх, молодо-зелено!..

Поэтому вслух Ванновский сказал менторским тоном: — Позвольте напомнить, Ваше Императорское Величество, что цвет военного мундира есть традиция, уходящая корнями вглубь веков. С древности русские богатыри выходили на смертный бой, переодевшись в чистое белое бельё. В этом проявлялась мудрость предков — при ранении грязь с одежды не попадала в рану. Такие традиции есть во всех странах. В Англии, например, цвет мундира красный, в Германии...

— Минуточку! — перебил его Николай, — а Вы знаете, что в Абиссинии, в 1867 году, англичане наплевали на традиции и переодели своих солдат в форму песчаного цвета? И потери сразу же снизились в три раза. Солдату на поле боя нужно не традиции блюсти, а остаться в живых и выполнить возложенную на него задачу, не так ли? Тем более я речь веду о полевой форме, а не о парадной. Ну, мы ещё вернёмся к этому вопросу. Меня заботит сейчас более всего Китайский кризис. Как Вы смотрите на то, чтобы отправить на Дальний Восток генерал-лейтенанта Алексея Николаевича Куропаткина? Он очень хорошо показал себя в Закаспийской области, и, я думаю, будет полезен в Приамурье, если там осложнится обстановка.

— Э... Государь, на эту должность более бы подошёл человек, имеющий больший вес в обществе, чем... Я бы предложил адмирала Евгения Ивановича Алексеева.

— Пётр Семёнович, нужно делать дело, а не делать мне приятное. Значит, если других кандидатур нет, утверждаем Куропаткина. Подготовьте соответствующий приказ.

Контр-адмирал Евгений Иванович Алексеев был внебрачным сыном Александра II, и очень не любим Александром III. Однако приходился Николаю дядей. Партия противников умершего императора, ходившая по струнке при его жизни, пыталась подсунуть новому Императору своего протеже.

— Ещё такой вопрос, Пётр Семёнович. Вы знаете, какую резолюцию наложил мой Папа на Доклад Витте о поездке на Мурман?

Ванновский закряхтел и, подумав, сказал: — Великим Князем Алексеем Александровичем было дано распоряжение об устройстве нашего опорного пункта в Либаве, на основании чего было начато строительство.

— Ага, значит, знаете, что Император Александр Александрович распорядился строить морской порт на Мурмане, в незамерзающей бухте Святой Екатерины, и, несмотря на это, вовсю строите его в Либаве?

— Прошу прощения, Государь, но строительство военных портов возложено на Морское министерство.

— А гражданских портов на министерство финансов. Вам не кажется, дорогой Пётр Семёнович, что это не нормально. Всё, что носит название "военный", должно относиться к военному министерству. А всё, что относится к морям-океанам, я имею ввиду, штатское, в том числе и порты, должно относиться к штатскому морскому министерству. Понимаете, о чём я? Готовьте распоряжение о вхождении Морского министерства в Ваше на правах департамента. То есть Либавский порт отныне под Вашим надзором.

— Государь, нами недавно подписана с Францией военная конвенция. Это союз против Германии. Нам просто необходимо иметь порт на Балтике, чтобы в случае европейской войны иметь возможность использовать флот в интересах сухопутных сил армии.

Николай задумался. Вопрос не простой. Допустим, можно было бы найти общий язык с Вильгельмом, но его могут свергнуть и привести к власти какого-нибудь гитлера, с которым не договоришься. Англичане всегда наберут пушечного мяса для вторжению в Россию. Французы уже были, на очереди немцы. С диалектикой не поспоришь. После немцев нашлись американцы. И в рукаве оставались китайцы. А что говорит история? Во время обеих мировых войн Балтийский Флот выполнял роль плавучих батарей. Только Северный Флот воевал во вторую мировую. Значит на Балтике достаточно береговых укрепрайонов. Николай встал.

— Повелеваю: Строительство порта в Либаве прекратить. Немедля начать изыскания на предмет прокладывания железнодорожного пути от Санкт-Петербурга до Мурмана к востоку от Ладоги, через Петрозаводск. Снестись по этому поводу с Министерством путей сообщения. Апполон Константинович Кривошеин предоставит специалистов, но запомните, железную дорогу строите Вы, Военное ведомство, на деньги, выделенные на Либаву! Дорогу строить сразу двухпутную, для прохождения тяжёлых составов. Докладывать мне ежемесячно, в случае препятствий непреодолимой силы — докладывать немедленно.

* * *

Следующим аудиенции удостоился генерал-майор Александр Фёдорович Редигер, начальник Канцелярии Военного министерства. Невысокого роста, толстенький, он не вошёл, а втиснулся в дверной проём царского купе, и близоруко прищурился на горящую в подсвечнике свечу. На новую форму он отреагировал не так, как его министр. С интересом всматривался, попросил царя повернуться кругом, мял в руках материю и попытался ногтём поддеть тёмный развод на рукаве. Александр Фёдорович в ТОЙ истории был военным министром, но много позже, а до этого с его подачи были осуществлены многие полезные реформы, и введены многие новшества в войсках.

Редигер наконец, обрёл дар речи:

— Ваше Императорское Величество, позвольте спросить, откуда такая одежда?

— Понравилась? Возьмите на заметку. А сейчас прошу к столу.

На столе были разложены чертежи и схемы. Николай обратился к Редигеру:

— Александр Фёдорович, я внимательно ознакомился с Вашими трудами, в особенности с "Комплектование и устройство вооруженной силы". Посмотрите, и скажите, что Вы думаете по этому поводу.

Развернув к себе большой лист ватмана, густо исчерченный линиями и условными знаками, Редигер прочёл заголовок: "Типовой проект базового военного городка".

Центральную часть схемы занимал плац-парад, от которого лучами в разные стороны расходились корпуса казарм, конюшен и жилые дома для семей военнослужащих.

Редигер, низко склоняясь над столом и постоянно поправляя спадающее пенсне, начал внимательно рассматривать "Типовой проект". Глядя со стороны, можно было подумать, что он обнюхивает стол.

Николай глянул на часы и сказал: — Александр Фёдорович, надеюсь, Вы понимаете, что для изучения всех документов необходимо гораздо больше времени, чем я смогу уделить Вам сегодня? Поэтому прошу Вас взять эти документы с собой для детального ознакомления. И папку с описанием нового мундира возьмите, посчитайте, сколько средств потребуется для введения такой формы.

* * *

Предводитель дворянства Ковенской губернии коллежский асессор Петр Аркадьевич Столыпин в ТОЙ истории, будучи Премьер-министром, провёл реформы, названные его именем. Реформы, прямо скажем, неоднозначные, но Николая в данном случае интересовала воля и государственный ум Столыпина. Несомненно, это будущий министр Внутренних Дел.

Заместитель прокурора Московского окружного суда коллежский асессор Алексей Александрович Лопухин вошёл в ТУ историю своей честностью. Он был последовательно прокурором тверского, московского и петербургского окружных судов, директором Департамента полиции министерства внутренних дел, и что самое удивительное, несмотря на такой "послужной список", большевистская власть к нему претензий не имела. Николай рассматривал его как будущего министра Юстиции.

12345

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓