Заложник силы-1 Там, где горит свет

— А малолетка твоя что, не дает? Или ты ее до свадьбы бережешь?

Пальцы вора, лишь миг назад ласкавшие мягкую грудь, сомкнулись на шее болтливой шлюхи.

— Я же предупреждал? — спросил он, со злостью глядя в ее расширившиеся от страха глаза. — Предупреждал?!

Иветта прохрипела что-то невразумительное, задергалась, схватилась за него и впилась ногтями в плечо. Дрянь! Тьен раздраженно отшвырнул ее к стене, вскочил с кровати и принялся собирать по комнате свои вещи, не обращая внимания на сдавленный кашель и всхлипывания, — сама, дура, напросилась.

— Валет, — слезливо позвала Иви, когда он уже надел брюки. — Валет, ну не надо, не уходи, пожалуйста. Я... я больше не буду...

Закончив одеваться, Тьен, не глядя, вытащил из бумажника две банкноты и бросил на стол. В первый и в последний раз — деньги, а не подарки. Потому что ни хрена это не для души.

Для души можно было побродить по предутреннему городу, в котором ночная морось сменилась стелящимся по улицам туманом. Пройтись через безлюдный центр, сесть на первый выехавший из депо трамвай и проехаться дважды по кругу, а когда небо уже совсем посветлеет, сойти у музея. Дождаться открытия, узнать, что выставка находок архитектора Лэйда закончилась два дня назад, и забрать у фотографа отпечатанные карточки...

Домой попал к полудню, уставший, не выспавшийся, но вполне успокоившийся. Уже подходя к калитке, мельком подумал, что папаша, быть может, никуда не уехал, а навел в его отсутствие шороху, квартального там позвал, или еще чего. Но полиции Тьен не слишком опасался, даже если и пистолет найдут — отбрешется, да и мужик ему полным придурком не показался, чтобы скандал устраивать и дочь не пойми кем выставлять, поэтому юноша спокойно вошел во двор, а затем и в дом.

Еще из прихожей услышал, что Люк воюет с кем-то у себя в комнате, а Софи на кухне звенит тарелками.

— А, пришел, — встретила она вернувшегося постояльца. — Есть хочешь?

— Да.

— На плите.

Закончила раскладывать по шкафам вымытую посуду и хотела уже уйти к брату, но Тьен загородил ей дорогу.

— Что папаша?

— Уехал, как видишь, — девчонка машинально покрутила на запястье тоненький серебряный браслетик.

— Цацка новая? — вздернул бровь вор.

— Отец подарил. Перед самым отъездом.

— Грешки замаливает?

— Не говори так! — вспыхнула мелкая. — Ты... ты его не знаешь.

— И знать не хочу, — согласился Тьен. — Лучше скажи, что у нас в саду за пеньки? Раньше под снегом не видел, а теперь торчат.

— Сам ты пенек! — рассмеялась девочка. — Это розы. Я их на зиму обрезала и укутала.

— Розы? — юноша подошел к окну и озадаченно присмотрелся.

— Да. — Софи стала рядом. — Вон те три — это Маргарита, она белая. Знаешь, такая... Как у тебя на портсигаре. А вон те кустики — Кларисса. Если полностью — Кларисса Санье, по имени флориста, который ее вывел. Она ярко-красная.

— А, ну Клариссу я помню, — кивнул вор. — Красивая.

— Молодые люди барышням в подарок хорошо розы берут, — разговорилась мелкая. — Но это еще не скоро. Маргарита в середине лета зацветает, а Кларисса — ближе к концу.

— А фиалки твои? — он махнул в сторону комнат. — Скоро?

— Недели через три, должны, — ответила девочка, подумав. — А что?

— Продашь мне э-э... все?

— Зачем? — удивилась она.

— Барышне. В подарок.

— Анне? — насупилась девчонка. — Не продам.

— А ессс...

Отговориться не успел: Софи уже выскочила в коридор и захлопнула дверь. Если и дальше так пойдет, штукатурка со стен совсем осыплется и придется по весне ремонт затевать.

Глава 17

Что ни делается, все к лучшему. Задержись Тьен у Иветты еще на час, попал бы под облаву.

Весь город шерстили, снизу доверху: накануне фабричную кассу при перевозке взяли. Всю месячную зарплату — почти восемьдесят тысяч.

Тьен сначала в газете прочел, а при встрече с Лансом и подробности узнал.

— Козырь это твой, — сообщил коммивояжер. — Вот под какое дело он народ собирал. Банковский автомобиль под старым мостом обстреляли и с сейфом ушли. С ними Берт Лапа, он любой замок вскроет, ты ж знаешь.

Берта Лапу нашли через три дня. Рыбаки вытащили из реки вздувшийся труп с дыркой во лбу.

А в течение недели отыскалось еще четверо — те, кого козырь ангажировал на дело — вся банда за исключением главаря и его девки.

— Найдут его, — заверил Шут, с которым Тьен теперь виделся чаще обычного. — От полиции ушел бы, от наших не уйдет. Он не только наших, слободских, положил, он царям долю обещал и кинул. Найдут и шкуру живьем снимут. Из города он точно уйти не успел: вокзал и легавые и наши стерегут, поезда шерстят. С дорогами то же — и колымага селянская без досмотра не пройдет. Про порт вообще молчу.

— Рыбаки не вывезут?

— Один из тех, кого он завалил, Нильса Селедки племянник. Не вывезут, сами порвут, если попадется.

— Вот и славненько, — усмехнулся вор.

Шулера он не забыл и не простил, но самому об эту мразь мараться не хотелось. Теперь портовские или слободские на ножи суку поставят, а успеют легавые взять, так свояки его и за решеткой достанут.

— Знаешь, что, Тьен? — Ланс заерзал на стуле и подозрительно оглядел зал маленького ресторанчика, куда они завернули, встретившись в парке. — Насчет нашего дела, ну, с инженером этим... Может, повременим пока, если заказчик не сильно наседает? А то и вовсе откажемся? Полиция сейчас на ушах стоит, своих мало, так еще и из столицы на подмогу людей прислали. Опасно.

— Повременим, — легко согласился вор. — Или откажемся. Утихнет все, тогда подумаем. У тебя с деньгами как, хватает?

— Если не шиковать.

— Вот и не шикуй.

— А сам? — поинтересовался Шут. — Не рассказываешь ничего. Как ты, чем живешь? Напарника твоего нынешнего я видел, а ты еще и про напарницу какую-то говорил.

Вот же дал бог память!

Что Софи ему в напарницы-подельницы не годится, Тьен понял еще после того, как она к Гансу деньги возвращать побежала — совестливая больно. Хоть идейка тогда наметилась интересная: с такой девчонкой, что с виду — чистый ангел, господ хороших только так на шуршащие бумажки развести можно было. Но она не только с виду...

— Познакомить обещал, — напомнил Ланс.

— Познакомлю, — решил, поразмыслив, Тьен. Усмехнулся про себя, представив реакцию приятеля на этакую напарницу — еще веселее, чем с напарником выйдет. — Приходи в следующую пятницу часам к трем в шоколадницу рядом с детским театром. Хочешь, Манон возьми, хоть выведешь ее куда.

И самому повод будет малых из дома вытащить.

Правда, до следующей недели юноша ждать не собирался: на улице распогодилось, Софи на него волком глядеть перестала, поостыла за эти дни, можно было и погулять вечерком. От катка, небось, уже даже лужи не осталось, но карусель-то стоит еще, и оркестр играет, наверное.

На следующий день, у мелкой как раз выходной выпал, сразу после завтрака и предложил.

— Хочешь, иди, — сказала Софи. — А если Люка возьмешь, вообще хорошо будет: я без вас и приберу нормально, и постираю.

Мода у нее такая — как в лавке выходной, так нужно дома сотню дел найти. Иногда получалось отговорить, что-то самому сделать, в чем-то помочь, но сегодня девчонка конкретно заартачилась, хоть силком ее на площадь волоки.

Делать нечего, согласился с Люком погулять.

— И сейчас, если никуда не собирался, присмотри за ним часик, а? — попросила она. — Я в хозяйственный магазинчик, что за церковью, сбегать хотела, у нас мыло заканчивается, нитки белые... И так, мелочевка всякая...

За мелочевкой, по-хорошему, можно было и его послать, но Тьен не спорил. Может, ей в радость по улице пройтись: солнышко светит, птички щебечут — весна на подходе.

Пока Софи не было, в комнатах немного порядок навел, чтобы ей потом меньше работы было, воды на стирку наносил. Затем решил малого выкупать. Люк третьего дня засопливел, покашливать начал... Приболел, в общем. Сестра его говорила, что ничего страшного, чаями отпаивала, растирала чем-то на ночь, но в сравнении с тем, что Тьен мог — это все ерунда.

Если мог, конечно, ведь после того раза больше не получалось проверить. Вот и случай представился.

Налил в таз теплой воды, занес прямо в детскую. Посулил напарнику настоящий кожаный мяч вместо мотка тряпок купить, если визжать и царапаться не будет, а спокойно в воде посидит, и приступил, так сказать, к исцелению болящего.

И исцелил.

Как-то обыденно в этот раз все прошло, спокойно. Неинтересно даже.

Слил воду, малого полотенцем растер хорошенько, чаем горячим для закрепления эффекта напоил. Потом железную дорогу ему собрал, иначе снова сказки требовал бы. Тьен ему в последние недели много их нарассказывал, что-то из детства вспомнилось, что-то сам придумал, наловчился вдруг слова складывать, даже стишки иногда выходили...

Так и час пролетел, второй пошел. А Софи все не было.

До хозяйственного тут всего минут пятнадцать тихим ходом, назад столько же, и десять минут от силы — на витрины поглазеть. Пусть очередь у них там, и такое бывает. Но это — еще полчаса, самое большее. Ладно, знакомую встретила — еще пять минут, Софи не из тех, кто полдня может среди улицы языком чесать. Вспомнила, что дома чего-то из продуктов нет и на рынок или в лавку свою же завернула? Нет, это вряд ли, позавчера только накупили всего...

Когда часы показали, что и второй час на исходе, Тьен по-настоящему занервничал. Девчонка — не свиристелка какая-нибудь, из тех, что скажут и тут же забудут, раз обещала за час управиться, значит, должна была уже домой вернуться. Собрался малого одевать и идти ее искать, но тут услышал, как открылась входная дверь.

Выскочил в прихожую и все слова забыл, когда ее увидел.

Софи стояла, покачиваясь, волосы растрепаны, пальто расстегнуто, все в листьях каких-то сухих, в грязи, платье тоже, шапка в руке, на второй — сумка с покупками висит. А на чумазом лице — светлые дорожки от слез.

— Что... — начал Тьен, но в горле перехватило.

— Я через парк пошла, — всхлипнула девочка. — Думала, быстрее. А он как вылетит из кустов... Я... А он... — Шмыгнула носом, растерла по щекам слезы и закончила зло, на одном дыхании. — Налетел, завалил, кобелина проклятый! Что б ему...

В глазах потемнело, а потом вспыхнуло огнем. Пальцы свело в кулак ...

— Убью, — прохрипел вор. Шагнул к девчонке. Обнять бы, пожалеть, но вместо этого схватил за грудки, чуть из пальто не вытряхнул: — Кто?

В клочья порвет тварь, найдет и порвет...

— Ты глухой что ли?! — заорала на него Софи. — Совсем меня не слушаешь? Сказала же, кобель! Кусай, паркового смотрителя псина. Из загородки вырвался. Я его подкармливала раньше, косточки приносила. Видно, узнал, обрадовался... А он с лошадь размером! Гадина такая, в грязи всю извалял, пока смотритель прибежал... Чтоб у него хвост отсох!

— У смотрителя? — переспросил Тьен. Из груди рвался смех, и он с трудом сдерживался, понимая, что Софи, если и оценит, то не иначе, чем веником — вон он, стоит в уголочке. — Ох, мелкая, я с тобой раньше времени поседею. Долго так почему? Или Кусай этот час тебя по парку таскал?

— А как мне идти было? — озлилась она. — Что то пугало. Я закуточками, чтоб не видел никто.

— А ревешь чего? — спохватился парень. — Ушиблась? Что болит?

— Ничего. — Она наморщила нос, словно готовилась опять разрыдаться. — У меня... Вот!

Развернулась к нему боком, и стало видно, что правый рукав отошел по шву, и клок ткани вырван, не пришьешь без заплаты — разошелся Кусай на радостях.

— Дурочка, — улыбнулся Тьен. Притянул девчонку к груди, пригладил ладонью волосы. — Нашла из-за чего. Хочешь, шубу тебе новую купим? Да хоть песца!

— Сам дурак, — хлюпнула мелкая, вытирая грязные щеки об его рубашку. — Весна скоро, зачем мне твоя шуба?

Кобеля Кусая при случае следовало поблагодарить и костей ему в мясницкой взять три фунта, не меньше. Во-первых, после встречи с ним Софи обо всех стирках-уборках забыла, а во вторых, повод нашелся пальтецо ее заношенное сменить. Тьен спровадил мелкую умываться, сам тем временем одежку ее кое-как от грязи очистил, а потом пробежался до почтового отделения, извозчика взял. Коляска прямо к калитке подкатила (будет соседям языки почесать), погрузились всей честной компанией и поехали в центр, туда, где магазинов побольше.

Софи не она бы была, если бы собственных денег с собой не прихватила и не ныла перед витринами, что сюда да туда не пойдем, потому что дорого, а подешевле что подыщем. Но Тьен ее не особо слушал. Сам нужное место подыскал, сам пальто выбрал. На цену не смотрел, лишь бы сидело хорошо, и чтобы не слишком жаркое было — впрямь ведь потеплело, а к зиме другое что-нибудь купят, хоть ту же шубу.

— Дорого, — нахмурилась девчонка, до того минут пять провертевшись перед зеркалом. — И цвет такой...

— Отличный цвет, — честно высказался вор.

Цвет, и правда, замечательный был, кофе со сливками. И фасон симпатичный, фигуру не скрывает, хоть той фигуры пока — одно название. А воротничок и манжеты с норковой оторочкой, мех мягонький, блестящий.

— Маркое, — по-своему рассудила Софи. — И шапка моя под такое не пойдет.

— Ты в нем уголь грузить собираешься? А шапку тоже новую возьмем, — закончил пререкания Тьен.

Нарядили мелкую, что куколку. Еще бы сапожки новые — совсем хорошо было бы. Но она уперлась и в обувной идти наотрез отказалась. И старое барахло выбрасывать запретила, мол, послужит еще, если подштопать. Пришлось в тюк увязать и с собой тащить — ни в театр с таким багажом не пойдешь, ни в ресторан приличный. В чайную при пекарне зашли, перекусили, а оттуда уже пехом, без спешки, на площадь Адмиралов, как Тьен еще с утра предлагал.

На месте катка теперь было пусто, даже бортики убрали. Но карусель и помост с музыкантами остались. Народу поубавилось, конечно, но не так чтобы совсем, и реши Тьен стоимость покупок возместить, вполне может быть, что удалось бы. Но на промысел не тянуло. Гуляют себе, хорошо. Пусть и другие погуляют.

— Софи? Ой, Софи, я тебя сразу и не узнала!

Стоило о других подумать, так они тут как тут. Сначала Амелия подбежала, схватила подружку за руки, закружила, чтобы со всех сторон обсмотреть, а потом и все семейство Ламиль подкатило, папаша с мамашей под ручку и Анна, тоже в обновках: шубку на палевый бурнус сменила, муфточку — на мягкие перчатки, а вместо меховой шапочки вязаный берет, из-под которого свободно спадают закрученные в завитки рыжие локоны.

— Здравствуйте, Виктор.

Если бы Амелия родилась в Дивном мире, то была бы, верно, сильфидой — ураган, а не девчонка. Тьен и на приветствие ответить не успел, как она буквально смела его с пути, и ринулась к родителям, не отпуская руки Софи.

— Мама, папа, мы к цветам пойдем, хорошо?

И, не дожидаясь ответа, к подруге:

— Там сегодня выставка цветов, не знала? Тюльпаны — загляденье! А орхидеи какие! Ты же говорила, что тебе цветы нравятся.

А потом сразу к Тьену:

— Но Люк с вами пусть останется. Не нужно ему туда. Вдруг сломает что-нибудь?